Наследник Монте-Кристо

– Конечно, дитя мое. Сейчас горничная принесет чай, а после того, как ты попробуешь лимонный торт, сможешь познакомиться с няней Пейшенс и увидеть своих кукол.

Люси трогательно сложила ладони перед грудью, не умея выразить благодарность этой милой леди. Миссис Хоуп говорила ей, что леди Гренвилл очень добра, но целых две куклы! Это было непомерно много для малышки, так что девочка даже не обратила внимания на слова о том, что у нее будет собственная комната.

Эмили вопросительно взглянула на миссис Хоуп. Женщина сочувственно кивнула головой.

– У Люси всего лишь одна кукла, ее зовут Фиби. В доме ее тетушки были другие игрушки, но Люси не смогла взять их с собой, они нужны ее маленьким племянницам.

– Что ж, теперь у Фиби будет компания, – леди Боффарт оглядела голубое платье девочки, сшитое из тонкой шерсти. – Какое у тебя нарядное платье!

– Она выросла из своего траурного платьица, и мы с моей горничной перешили для нее старое платье моей Аннабель, – объяснила миссис Хоуп. – Я сочла, что Люси необязательно носить черное.

– Разумеется! – подхватила леди Боффарт, на которую всегда наводил тоску вид одетых в черное детей.

Хетти принесла чай, за ней шла еще одна горничная с подносом, и обе девушки принялись расторопно накрывать на стол. Люси во все глаза смотрела на то, как на столе появляются чашки из тонкого фарфора и многочисленные блюда с булочками, пирожками и, конечно же, с обещанным лимонным тортом.

– Иди сюда, дорогая. – Леди Боффарт положила на стул подушку, чтобы девочке было удобно сидеть, а затем ловко подхватила Люси и усадила за стол. – Все маленькие девочки любят сладости, и ты одна из них, не так ли?

– У тети Джудит мне очень нравилось есть по утрам хлеб с джемом из смородины, мы собирали ее летом… – Люси расстроенно наклонила голову, но не заплакала.

– Должно быть, ты захочешь написать своей тете, как прошло ваше путешествие, и о новых куклах ей надо обязательно рассказать, – Эмили испытывала радость от того, что малышка не выглядит забитой и несчастной, как можно было опасаться, зная о судьбе девочки. И Люси определенно не лишена была твердости духа – она не слишком сильно стеснялась, оказавшись в обществе незнакомых леди, и постаралась скрыть огорчение, вызванное воспоминанием о доме, который она покинула. Впрочем, это ведь был не ее родной дом, и миссис Хоуп еще только предстояло рассказать о том, что собой представляла эта тетя Джудит, захотевшая отдать девочку в приют. Может, о ней и тосковать не стоило.

– Я обещала написать ей, – Люси подняла голову и снова оживилась. – Только я не знаю, как пишутся некоторые слова. Мама занималась со мной, а у тети Джудит не было времени, она должна была готовить и убирать, пока Сара, ее дочка, болела. Потом бог послал Саре деток, и они так кричали… Я не могла спать, и тетя Джудит тоже, она говорила, что от их крика у нее болит голова.

– У тети Джудит не было служанки? – Леди Боффарт сочувственно смотрела на девочку, но Эмили подозревала, что и эту историю тетушка Розалин рано или поздно перескажет в одном из своих новых романов.

– Была, но только одна, и она всегда говорила, что очень тяжело работает, поэтому тетя Джудит ей помогала, – на Люси явно произвели впечатление опрятные горничные леди Гренвилл.

– Нам очень интересно узнать побольше о тебе, Люси, поэтому мы будем еще много спрашивать тебя о твоей семье и о том, что тебе нравится, а сейчас будет лучше, если ты попробуешь торт, – леди Гренвилл решила прекратить расспросы и отвлечь девочку от переживаний о прошлом. – И ты можешь не огорчаться из-за того, что плохо умеешь писать. Гувернантка моего племянника, мисс Роули, поможет тебе и научит всему, что ты еще не знаешь.

Люси радостно кивнула, прядь ее неаккуратно причесанных кудрявых волос едва не оказалась в тарелке с тортом, и Эмили почувствовала, что готова принять Люси Хаттон в свое сердце. Лишь бы только девочка захотела увидеть в леди Гренвилл замену матери, которой так рано лишилась!

После чаепития, во время которого больше других говорила миссис Хоуп, рассказывавшая о поездке и об успехах своей дочери в пансионе, за Люси явилась няня Пейшенс. Эмили заметила одобрительный взгляд старой женщины – дородная нянька не любила хилых, болезненных детей, и под ее суровым взглядом бледная и худая леди Гренвилл порой ощущала себя ребенком, которому необходимо есть как можно больше каши за завтраком.

Люси вежливо приветствовала няню и охотно согласилась пойти вместе с ней в свою новую комнату. Видно было, что девочка устала, глаза ее смотрели сонно, но ожидание встречи с двумя куклами придавало ей сил. Няне Пейшенс было поручено уложить малышку в постель на час или два и разобрать ее немногочисленный багаж, а три леди, оставшись одни, могли теперь свободно поговорить обо всем, что их волновало.

– Она прелестна, я и не предполагала увидеть такую живость в ребенке со столь печальной судьбой! – немедленно заявила леди Боффарт.

– Как бы мне хотелось, чтоб все ее печали остались в прошлом… – вздохнула Эмили. – Я уверена, если она захочет остаться здесь, я полюблю ее. Но что, если она не сможет найти в Гренвилл-парке настоящий дом?

– Еще рано говорить об этом, но, полагаю, сердце девочки открыто для привязанностей. Она наделена умением быть благодарной и охотно отвечает на доброе отношение, – заметила миссис Хоуп. – Счастье для нее, что после смерти матери она не превратилась в угрюмого, замкнутого ребенка, но это не означает, что малышка бессердечна и забывчива.

В ответ на расспросы Эмили и тетушки Розалин миссис Хоуп рассказала о семье Люси то, что ей самой было известно. Хаттоны проживали на той же улице, что и миссис Хоуп с дочерью, но прежде две семьи почти не общались друг с другом.

После того как мистер Хаттон, учитель рисования, умер от пневмонии, миссис Хаттон, милая, но совершенно непрактичная женщина, едва сводила концы с концами и пережила мужа лишь на несколько месяцев. Все наследство маленькой Люси состояло из нескольких картин ее отца, а маленький домик Хаттонов пришлось продать, чтобы уплатить долги. Девочку забрала старшая сестра миссис Хаттон, вдова, которая жила вместе дочерью и ее мужем, почтовым служащим.

О них миссис Хоуп почти ничего не могла рассказать, кроме того, что тетя Джудит громогласно сетовала, проклиная судьбу за свалившуюся на ее голову племянницу. Эти жалобы слышала вся улица, и миссис Хоуп вместе с другими соседями очень сочувствовала девочке.

Лишь спустя несколько месяцев миссис Хоуп случайно узнала, что Люси ждет сиротский приют, так как зять тети Джудит не желает, да и не способен прокормить маленькую кузину своей жены, так как супруга подарила ему сразу двоих дочерей. Больше о девочке некому было позаботиться, и миссис Хоуп без всякого сопротивления со стороны тетки забрала Люси к себе с намерением найти для малышки семью.

Девочка плакала, покидая негостеприимный дом своих родственников, но не просила позволения остаться у тети, так что миссис Хоуп уверилась в правильности своего поступка. А сейчас она не сомневалась, что отношения леди Гренвилл и Люси сложатся наилучшим образом.

– Если бы еще лорд Гренвилл был рад ее появлению… – Эмили горько вздохнула.

– Ну, он хотя бы согласился с ее приездом, – подбодрила племянницу леди Боффарт. – После обеда он увидит девочку и, возможно, ее непосредственность очарует его, как очаровала нас.

Если миссис Хоуп и догадалась, что отношения лорда и леди Гренвилл неидеальны, она никак этого не показала. Еще три четверти часа дамы говорили о Люси, недостатках ее гардероба и образования, а затем миссис Хоуп также захотела немного отдохнуть до того, как придется переодеваться к обеду.

Леди Боффарт пошла проводить подругу в ее комнату, а Эмили, подумав немного, все же решила поговорить о маленькой гостье с Уильямом. Будет лучше, если лорд Гренвилл узнает о Люси и ее семье все то, что рассказала миссис Хоуп, до встречи с девочкой.

7

Леди Гренвилл медленно шла по коридору, когда услышала доносящийся из кабинета мужа резкий женский голос. Эмили замерла возле двери в библиотеку, неудобно поставив больную ногу и даже не заметив этого.

Неужели миссис Рэйвенси осмеливается посещать лорда Гренвилла в их доме? И Уильям не считает нужным скрывать свой роман от прислуги и даже от нее самой?! Пускай Эмили редко бродит по дому, но встретиться с его любовницей может тетушка Розалин, а уж эта дама не станет молчать об увиденном. Ошеломленная и рассерженная, молодая женщина даже забыла, зачем явилась сюда.

Через несколько мгновений к гневу прибавилось желание услышать, о чем говорят собеседники – более тихий голос лорда Гренвилла что-то отвечал женщине. Кажется, они ссорятся?

Эмили решила, что стоит подобраться поближе к двери в кабинет, которую, скорее всего, кто-то забыл прикрыть поплотнее, отчего голоса и слышались в коридоре. Но вместо этого она осторожно отворила двери в библиотеку и проскользнула внутрь. Ковры скрывали ее неловкую поступь, и леди Гренвилл почти бесшумно приблизилась к двери, соединявшей библиотеку и кабинет Уильяма. Поступить подобным образом ей помогло неожиданное воспоминание – два года назад ее легкомысленная подруга Даффи, переодевшаяся горничной, чтобы без помех встретиться со своим любовником, чуть ли не на этом самом месте пряталась от настоящей горничной. Тогда Дафне удалось подслушать часть разговора между леди и джентльменом, и разговор этот касался смерти владельца одного из соседних поместий – мистера Рассела. Это случайное обстоятельство помогло найти убийцу старого джентльмена через пять лет после его смерти.

Правда, Дафна в тот вечер находилась в кабинете, а беседующие об убийстве – в библиотеке, но это не имело значения, ведь дверь между библиотекой и кабинетом была притворена неплотно, и тот, кто был в одном из этих помещений, без труда мог расслышать людей, находившихся в другом.

Эмили быстро поняла, что собеседницей Уильяма не может быть Агнесс Рэйвенси. Голос принадлежал женщине постарше и, скорее всего, не очень хорошо образованной. Сквозь частое биение собственного сердца леди Гренвилл слышала, как эта незнакомая женщина выговаривает ее мужу.

– По-вашему, я напрасно проделала долгий путь пешком по такой отвратительной дороге? Ну уж нет, я не уйду ни с чем! Даже если вам не жаль мою дочь, пожалейте хотя бы ее будущего ребенка!

– Я могу только повторить вам то, что уже говорил и даже писал ранее, – голос лорда Гренвилла звучал сухо и холодно. – Вы и ваша дочь уже получили достаточно для того, чтобы никогда не приближаться к Гренвилл-парку. Если вы неразумно распорядились средствами, это не моя вина. И лучше вам не пытаться воздействовать на меня с помощью этого ребенка. Тем более что я отнюдь не уверен в его существовании.

– Вы осмеливаетесь обвинять меня, говорите, будто я лгу? – женщина задохнулась от возмущения, и Эмили перестала дышать вместе с ней.

«У Уильяма должен родиться ребенок? Выходит, до романа с Агнесс у него были и другие! А я-то все эти годы думала, что он проводит дни и ночи в тоске по Луизе!» – но больше, чем лживость и неверность супруга, леди Гренвилл поразила жестокость, с которой лорд Гренвилл отказывал матери его ребенка в помощи. Как он может так поступать и после этого называться джентльменом? О, конечно, Эмили было известно множество историй о соблазненных служанках, выброшенных за порог хозяевами дорогих особняков и вынужденных идти со своим ребенком в работный дом. Однако же ей и в голову прийти не могло, что подобная история произошла в Гренвилл-парке, причем совсем недавно, судя по тому, что ребенок еще не появился на свет.

Расстроенная и возмущенная, леди Гренвилл не расслышала, что ответил Уильям. Судя по словам женщины, он предложил ей покинуть Гренвилл-парк.

– Господь не простит вам вашего бессердечия, как не прощу и я! Что ж, я уйду, и пусть все наши несчастья окажутся сущим пустяком по сравнению с теми горестями, что ждут вас!

Ответа не последовало, и вскоре Эмили услышала, как хлопнула дверь. Видимо, женщина ушла, не дождавшись от лорда Гренвилла ни единого слова сочувствия.

Леди Гренвилл так быстро, как только могла, поспешила к двери и выскочила в коридор, но ей не под силу было догнать округлую фигуру в коричневом плаще, уже свернувшую из коридора в холл. Когда Эмили добралась до холла, там уже никого не было.

Кем же была эта женщина, мать любовницы лорда Гренвилла? Ни одна из служанок не покидала в последние месяцы Гренвилл-парк, так что, скорее всего, Уильям вступил в связь с какой-то девушкой из Торнвуда, дочерью лавочницы или кухарки. Возможно ли, чтобы лорд Гренвилл так унизил себя?

Если бы Эмили сказала что-то подобное о Ричарде Соммерсвиле, ее соседи не были бы удивлены, но назови она имя своего мужа, ее подняли бы на смех. Лорд Гренвилл и простая девушка? Полно, леди Гренвилл, должно быть, лишилась рассудка!

Даже ближайшие подруги едва ли поверят ей. Но ведь разговор Уильяма и незнакомой женщины ей не приснился! Как не было сном и видение лорда Гренвилла и Агнесс, сжимающих друг друга в объятиях.

Что ей теперь думать о нем? И что делать с тем, что она только что узнала?

– Надо найти эту женщину. – Эмили направилась в свою маленькую гостиную, разговаривать с Уильямом сейчас она была попросту не способна. – Нельзя допустить, чтобы дитя лорда Гренвилла росло в нищете! Он должен признать этого ребенка и воспитать его в Гренвилл-парке! Подумать только, я так мечтала о сестре для Лоренса, и вот появляется Люси, и в тот же самый день я узнаю о другом ребенке, который еще не родился, но который будет Лори родным братом или сестрой!

В гостиной молодая женщина тяжело опустилась в кресло, погоня за незнакомкой утомила ее, но еще большую усталость она чувствовала от очередного потрясения. Снова Уильям поразил ее, снова причинил ей боль! И надо же этому было случиться в тот день, когда она надеялась переменить свою жизнь и судьбу маленькой сироты Люси Хаттон! День, который она в будущем могла считать семейным праздником!

– Ох, нет, я не должна плакать! Вечером Лоренс увидит Люси, и мне нужно быть рядом с ними спокойной и безмятежной! – уговаривала себя Эмили, но слезы уже бежали по ее щекам. – Ничего не должно иметь значения, кроме детей! Что бы ни делал Уильям, он остается моим другом, и другие женщины не изменят этого, вот о чем я буду думать отныне, чем утешаться!

С этим трудно было поспорить – лорд Гренвилл считался с мнением своей жены, старался ободрить и утешить ее летом, когда она переживала из-за трагедий в пансионе, не отказывался помочь в ее поисках убийц, хотя большинство джентльменов назвало бы ее предположения нездоровой фантазией. И всего этого ей должно быть достаточно, отныне и навсегда. Или принимать ситуацию, или разрешить ее, уехать и развестись с лордом Гренвиллом.

– Я не стану ничего решать до тех пор, пока не решится вопрос с Люси, и пока я не выясню все о девушке, которая носит ребенка лорда Гренвилла, – почти два часа понадобилось Эмили, чтобы выплакать ненужные слезы и успокоиться. – Если эта девушка захочет отдать ребенка в какую-нибудь семью, я сама заберу его, что бы ни говорил мой муж! Если же мать не пожелает расстаться с малышом, я заставлю Уильяма обеспечить бедняжку должным образом. Я всегда думала – и как только все эти благородные лорды могут спать спокойно, зная, что где-то прозябают в нищете их отпрыски? Теперь у меня появится возможность спросить об этом одного такого лорда!

Воинственный настрой по отношению к супругу леди Гренвилл испытывала не впервые, но обычно привязанность к Уильяму рано или поздно охлаждала ее пыл. Сейчас, Эмили была в этом уверена, она не остынет от нескольких добрых слов. Лорд Гренвилл повел себя недостойно, непростительно, гадко.

И его верная супруга готова поучиться у него коварству! Его приторно-скорбный вид больше не обманет ее и не разжалобит! Тетушка Розалин сможет гордиться своей племянницей, вне всяких сомнений.

В столовую леди Гренвилл вошла с гордо поднятой головой, чувствуя себя закованной в сверкающие доспехи девой-воительницей, пусть ее изящное платье винного цвета и производило совсем иное впечатление. Припухшие глаза нельзя было скрыть, но миссис Хоуп и тетушка Розалин ничуть не удивились, когда Эмили сказала, что рассказ няни Пейшенс о том, как Люси благоговейно касалась пальчиками новых кукол, растрогал ее до слез. Обе дамы испытывали похожие чувства, и весь обед лорд Гренвилл вынужден был выслушивать рассуждения леди Боффарт о том, как прелестна маленькая мисс Хаттон, и сколько радости она может доставить людям, которые примут ее в свою семью. Эмили в это время тихо беседовала с миссис Хоуп о событиях прошлой зимы, гостья хотела узнать поподробнее, чем закончилась история с помолвкой мисс Шарлотты Феллоуз.

После обеда в гостиную позвали отдохнувшую Люси, и лорд Гренвилл мог воочию убедиться, что его маленькая гостья и в самом деле так очаровательна, как о ней говорят. Девочка смутилась при виде высокого темноволосого джентльмена, но на его любезные расспросы о путешествии отвечала с каждой минутой все более уверенно. Несмотря на то что Эмили не предупредила его, Уильям не спрашивал Люси о ее семье, и к тому моменту, когда мисс Роули привела Лоренса, она уже довольно свободно болтала с лордом Гренвиллом и улыбалась в ответ на ласковые улыбки леди Гренвилл.

Детей представили друг другу, как и полагалось, пусть Люси и не знала пока, как ей нужно себя вести, и стушевалась под серьезным взглядом мальчика. Лоренс рассматривал гостью с любопытством и некоторым недоумением – очевидно, он, как и его тетушка Эмили, ожидал увидеть бледную сиротку в порванном платье и дырявых ботинках.

По просьбе леди Гренвилл мисс Роули завладела вниманием девочки, начав рассказывать о своих занятиях с Лори. Люси охотно согласилась поучиться писать и считать, но больше всего ей хотелось рисовать. Тут Люси впервые заговорила о своем отце. Мистер Хаттон учил ее правильно держать карандаш и показывал красивые домики и речку, которые она потом старалась как можно лучше нарисовать в своем альбоме. К сожалению, альбом потерялся, когда Люси переехала к тете Джудит, и Эмили тут же пообещала девочке новый альбом, краски и все, что необходимо для занятий живописью.

Лори наскучило быть слушателем, и он вмешался в разговор. Все, о чем ему не могла вчера рассказать тетушка Эмили, мальчик пожелал узнать от самой Люси. Умеет ли она кататься на пони, любит ли играть в солдатиков, и множество других вопросов обрушилось на девочку.

Леди Гренвилл хотела остановить племянника, но тетя Розалин шепотом предложила ей не вмешиваться. Если детям предстоит расти вместе, им лучше начать привыкать друг к другу тотчас же, и Лори не должен чувствовать себя отодвинутым на второй план. Эмили и сама знала это, но ей было жаль девочку, сегодняшний день должен был показаться ей слишком длинным.

Люси, впрочем, отвечала довольно бойко и совершенно успокоила Лоренса, не выказав интереса к его игрушечной армии.

Когда детям настала пора отправляться в постель, леди Гренвилл пошла вместе с ними. Сперва она наблюдала, как няня Пейшенс помогает Люси переодеться в ночную рубашку и забраться на высокую кровать, затем присела рядом с постелью и спросила девочку, как ей понравилось в Гренвилл-парке.

– Дом такой большой… Тетушка Джудит ни за что не нашла бы меня, если бы я захотела спрятаться.

– Тетя обижала тебя? – осторожно спросила Эмили.

– Она сердилась, если я проливала молоко на платье, – девочка нахмурилась, вспоминая. – А мистер Баркетт, муж моей кузины, часто ворчал, что я мешаю ему думать. Наверное, так оно и было, ведь он так и не придумал, как починить крышу над кухней. Когда шел дождь, вода капала прямо на плиту…

– Что ж, у нас с крышей все в порядке. Завтра ты сможешь выйти погулять и увидишь, как выглядит дом снаружи, если, конечно, дождь прекратится. А к чаю приедут две леди, мои подруги, они очень хотят с тобой познакомиться. Ты покажешь им своих кукол?

Люси ничего не имела против – она знала, что взрослые леди не играют в кукол, и никто не отберет у нее новых подружек.

– Пора тебе закрыть глазки и прочитать молитву, а затем постараться уснуть. – Леди Гренвилл наклонилась поцеловать девочку, и малышка на мгновение прижалась щекой к ее щеке. – Сладких снов, милая.

Растроганная, Эмили оставила девочку одну и направилась в комнату Лори. Мальчик ждал ее, сидя в кровати.

– Тебе понравилась наша гостья? – Леди Гренвилл с волнением смотрела на сосредоточенное выражение лица маленького лорда.

– Пожалуй… – медленно протянул он. – Она еще слишком мала, чтобы с ней было интересно разговаривать, но мисс Роули сказала, что через год или два Люси будет знать почти столько же, сколько и я. Она останется здесь так надолго?

– Тебе бы этого хотелось? – Эмили испытывала беспокойство – что, если Лоренс не сможет полюбить Люси?

– Я не знаю, – мальчик сказал то же самое, что и накануне, когда она спросила его о братьях или сестрах, и тетушка сочла вопрос преждевременным.

– Хорошо, я не стану пока спрашивать тебя об этом, ведь ты едва успел рассмотреть Люси и совсем не знаешь, каков ее характер. И мы все тоже не знаем, хотя она показалась мне милой девочкой.

– Она не плакала и не звала свою маму, как девочка из книжки, – казалось, Лори был разочарован несоответствием книжного образа и реальной Люси.

– Ее мама умерла несколько месяцев назад, и Люси уже успела понять, что матушка не вернется к ней. К тому же бедняжка жила у своей тети, которая, должно быть, ругала ее, если девочка плакала. Но это не означает, что Люси не скучает по своим родителям. Мне кажется, порой она чувствует себя одинокой и потерянной, и мне бы хотелось, чтобы в Гренвилл-парке она нашла настоящих друзей. Я очень надеюсь на твою помощь.

Лоренс нахмурился и тут же напомнил Эмили своего отца.

– Я буду стараться вести себя с ней как джентльмен, – после небольшого размышления уверенно произнес мальчик.

– Именно это я и ожидала от тебя услышать, дорогой. – Леди Гренвилл с трудом сдержала вздох облегчения – если Лори даже и не понравится что-то в поведении или характере Люси, он отнесется к ней с тем снисхождением, которое свойственно истинным джентльменам. Но Эмили позволяла себе надеяться на большее, ей казалось, что Люси способна покорить любое сердце, если будет оставаться такой же приветливой и живой девочкой.

Следующие несколько недель позволили ей укрепиться в своих надеждах, хотя нельзя сказать, что с Люси вовсе не было никаких проблем. Порой девочка пряталась где-нибудь и плакала, вспоминая мать и отца, порой проявляла упрямство и непослушание во время занятий с мисс Роули, особенно на уроках рисования – Люси считала, что гувернантка учит ее неправильно, не так, как учил отец.

И все же три месяца до венчания Джейн и Эдмунда Стоунвилля Эмили позже вспоминала как беспокойное, но счастливое время. Ей удавалось почти не думать о тайнах, которые скрывал лорд Гренвилл, тем более что она так и не смогла придумать, как найти незнакомую женщину, упрекавшую Уильяма в жестокости. Осторожные расспросы прислуги ни к чему не привели, очевидно, незнакомку впустил в дом не дворецкий, а камердинер лорда Гренвилла, молчаливый человек, не склонный болтать о своем хозяине с кем бы то ни было. В Торнвуде не было слышно никаких пересудов о романе владельца Гренвилл-парка с какой-нибудь молоденькой жительницей городка, и сплетницы уже давно не шептались о новорожденных, появившихся на свет вне брака.

Леди Гренвилл понимала, что проще всего было бы прямо спросить Уильяма, но теперь она не была уверена, что он не солжет ей, и не хотела снова расстраиваться. У нее были Люси и Лори, а тетушка Розалин шесть недель прогостила у своих друзей, позволив обитателям Гренвилл-парка передохнуть от ее едких и порой до неприличия прямолинейных замечаний. Словом, Эмили решительно стремилась избавиться от всех чувств, которые могли причинить ей боль – разочарования, обиды, зависти. Она даже почти забросила свой дневник, в котором всегда находилось место ее переживаниям, и проводила время, примеряя куклам Люси новые туалеты или читая сказки, сидя в глубоком кресле с прижавшимися к ней с двух сторон детьми.

Последующие вскоре трагические и печальные события неопровержимо доказывали, насколько леди Гренвилл была права, наслаждаясь каждым безмятежным осенним днем после полного печалей и тревог лета и накапливая силы для борьбы с ударами безжалостной судьбы, пусть она и не подозревала о том, как скоро они на нее обрушатся.

8

Первый удар настиг Эмили в день венчания Джейн и Эдмунда Стоунвилля.

Еще на церковном дворе Сьюзен Говард успела шепотом сообщить подругам удивительную новость. Два дня назад миссис Рэйвенси пришла к викарию Кастлтону с просьбой уведомить попечительский совет о том, что она покидает торнвудский пансион и уезжает в Лондон.

– И что же она собирается там делать? – миссис Пейтон огляделась по сторонам, но дамы вокруг точно так же перешептывались в ожидании начала церемонии. Судя по их взволнованным лицам, они болтали о том же самом. Да и джентльмены, собравшиеся в дальнем углу двора, кажется, тоже переговаривались куда более оживленно, чем обычно.

– Мне утром рассказала об этом Джемайма, а ей – миссис Кастлтон. Наша благонравная директриса заявила викарию, что благодаря покровительству одного джентльмена у нее будет прекрасный дом в Лондоне, собственный экипаж и все, чего она только может пожелать! Викария едва не хватил удар, когда он понял, что миссис Рэйвенси вовсе не собирается замуж за этого джентльмена – сперва-то он подумал именно так!

– Поразительное бесстыдство! – ахнула Дафна, сама, впрочем, не считавшая обязательным хранить верность мужу.

– Она казалась такой доброй, так заботилась о своих ученицах… Что-то теперь будет с пансионом? – Сьюзен обескураженно покачала головой, завитые перья на ее серой шляпке мягко заколыхались.

Эмили до сих пор не могла произнести ни слова, а через несколько мгновений поняла, что перестала даже дышать. Надо сделать вдох. Надо заставить сердце биться ровнее. Подруги не должны заметить, насколько ее эмоции отличаются от простого удивления. Это не Уильям купил для Агнесс дом, нет-нет, это кто-то другой. Так будет думать леди Гренвилл, так она обязана думать. Иначе свадьба Джейн будет испорчена ее истерикой.

– Как мы могли предположить, что миссис Рэйвенси, с ее-то красотой, захочет провести всю жизнь в этом унылом городке? – фыркнула миссис Пейтон.

Дафна уже два месяца жила в Лондоне вместе со своим супругом и приезжала в Торнвуд всего три или четыре раза, навестить подруг и отдохнуть от общества мужа. Джордж Пейтон расстался почти со всем своим состоянием и вынужден был принять помощь друзей, устроивших его в одну из колоний. На островах Джордж, неожиданно и запоздало, проявил таланты финансиста и так успешно управлял чужим капиталом, что по возвращении ему предложили место в Министерстве финансов. В будущем Пейтон надеялся стать помощником министра и никогда не слышать напоминаний о своем неумении вести собственные дела.

Если миссис Пейтон, привыкшая вести свободный образ жизни в отсутствие мужа, и была огорчена тем, что Джордж не собирается возвращаться в колонии, на долгое проявление недовольства у нее не хватило времени – другой повод для волнения занял все ее мысли. Весной на свет должен был появиться еще один Пейтон, и Дафна горько оплакивала утрату своей прелестной фигуры и невозможность появляться в свете теперь, когда она могла позволить себе новые туалеты.

Поместье Пейтонов и их лондонский дом все еще сдавались, благодаря чему Джордж выплатил почти все долги и мог смотреть в будущее с уверенностью обеспеченного человека. Пока супруги поселились в особняке старшей сестры миссис Пейтон и собирались провести там столько времени, сколько позволят мистер и миссис Хэмилтон. Неудивительно, что Торнвуд утратил всякую привлекательность для Дафны, и ее возмущение поведением миссис Рэйвенси объяснялось скорее завистью к дерзости этой женщины, нежели соображениями морали.

Гости наконец-то начали заходить в церковь, и Эмили поторопилась опередить подруг, насколько ей позволяла хромота, но все же услышала, как за ее спиной обмениваются последними репликами Даффи и Сьюзен.

– Бедняжке миссис Логан, должно быть, очень неловко, ведь это она представила вдову своего племянника местному обществу, – молодая миссис Говард, как и ее подруги, тепло относилась к добродушной пожилой даме, сохранявшей остроту ума и жизнелюбие.

– Удивительно, как это миссис Рэйвенси могла найти себе покровителя, ведь она почти не уезжала отсюда на протяжении последних двух лет! – недоумевала миссис Пейтон. – По соседству с Торнвудом нет ни одного джентльмена, способного приобрести особняк в Лондоне для своей любовницы!