Помоги проекту - поделись книгой:
Чтобы дать ответ на эти вопросы, необходимо понять, в какую эпоху создавались Второзаконие и Книга Иисуса Навина. В различные моменты истории Израиля с установлением царства Давида до вавилонского изгнания (примерно от 1000 до 586 годов до н. э.) еврейский народ мучительно размышлял о том, насколько его религиозная жизнь должна отличаться от той, которой живут соседние народы[99]. И решительный шаг к абсолютному монотеизму был совершен в момент экзистенциального кризиса, с которым евреи столкнулись в конце VIII века и далее. В VIII веке существовало два царства: северное, Израиль, центром которого была Самария, и южное, Иуда, со столицей Иерусалимом. Но оба они существовали в неуютном контексте больших империй, в котором тогда доминировал Египет, но одновременно набирала силу Ассирия. Когда последнюю возглавил Тиглатпалассар III (царствовавший в 745–727 годах до н. э.), Ассирийская империя начала расширять свои владения с помощью завоеваний и дипломатии. В 721 году Ассирия завоевала северное царство Израиль и переселила его обитателей в далекие страны: так десять из исторических двенадцати племен в целом исчезли со сцены истории. Оставалось южное царство Иуда, но долго ли оно могло продержаться? В 701 году Иерусалим пережил крупную осаду[100]. Хотя в последующие десятилетия Ассирия стала терять былую силу, на ближневосточной сцене появились другие игроки. В 612 году заново возродившаяся Вавилонская империя раздавила обессилевшую Ассирию и сама стала для Иудеи источником великой опасности. Наконец, в 586 году Вавилон покорил Иерусалим и отправил в изгнание его обитателей.
Размышляя обо всех этих катастрофах, еврейские мыслители обращались мыслью к культу, в котором видели и причину, и средство разрешения кризиса. Народ оказался в опасности потому, что не хранил верность завету и поклонялся иным богам. Он спасется лишь в том случае, если безоговорочно начнет поклоняться единому Богу (неважно, существовал ли тогда в реальности соответствующий «символ веры») и уничтожит все атрибуты соперничающих религий. Такое решение принял южный царь Езекия в конце VIII века, когда ему удалось защитить народ от смерти от рук ассирийцев. Однако вопрос о том, насколько устойчивыми окажутся подобные реформы, должен был вызывать сомнения: все это слишком сильно зависело от установок и причуд каждого отдельного царя. Езекия боролся с синкретизмом своего отца Ахаза, а сын Езекии Манассия упразднил достижения монотеистической революции и восстановил алтари языческих богов. Иосия, внук Манассии, снова занялся восстановлением монотеизма. Во дни Иосии, около 620 года, было неясно, сможет ли строгий монотеизм сохраниться или же он окажется историческим тупиком.
Теперь, помня об этой исторической ситуации, попробуем свежим взглядом посмотреть на Второзаконие, которое было манифестом Иосии, когда он проводил свои радикальные религиозные реформы. Чем яростнее элита VII века сражалась с чужими религиями, тем больше появлялось в историческом повествовании историй о мучительных столкновениях. У авторов книги был сильный политический мотив изобразить бескомпромиссную борьбу Израиля с его соседями и показать, что евреи должны целиком и полностью освободиться от чужих влияний. Всю девтерономическую историю объединяет одна тема — верность Израиля учению Моисея или, точнее, его постоянные отпадения от строго монотеистической веры. Израиль останется на этой земле только в том случае, если будет хранить чрезвычайную религиозную чистоту. И тогда описание разгрома ханаанеев призвано было показать Израилю: вот что ждет евреев в том случае, если они откажутся соблюдать завет. Здесь требовалось создать ужасающую картину
На каждом этапе более мягкие установки текстов Книги Бытия и Книги Исхода, созданных авторами традиций J и E, заменяются более суровыми подходами. В Книге Бытия Бог обещает дать потомкам Авраама землю, но не говорит, что для этого нужно уничтожать другие народы. Фактически судьба этих туземцев остается неясной и там нет прямых слов об их геноциде. И только в девтерономической истории Бог не просто призывает их истребить, но и наказывает израильтян, которые медлят исполнить его страшное повеление[102]. Более ранние версии говорят об изгнании местных народов, тогда как девтерономист настойчиво говорит об их уничтожении. В Книге Исхода Бог обещает навести страх на врагов Израиля, который вынудит их бежать с насиженных мест, Второзаконие же говорит иначе: «Господь, ваш Бог, дарует вам победу над этими народами, посеет среди них великое смятение, и они будут истреблены». В Книге Исхода Бог обещает наслать шершней на ханаанеев, во Второзаконии шершни просто помогут найти спрятавшихся врагов, чтобы их можно было предать смерти[103].
Подобным образом библейские авторы начали давать иное объяснение тому, почему Бог пожелал уничтожить ханаанеев. Более старые версии J и E не говорят нам о том, что жители Ханаана были уничтожены из-за того, что они были крайне злы или непокорны. В Книге Бытия есть один стих, который, казалось бы, говорит об этом — слова о «грехах амореев», — однако он представляет собой позднейшую вставку[104]. Только авторы поздних источников, D и P, предъявляют обвинение местным народам: ханаанеи были уничтожены в наказание за свои вопиющие грехи.
Возможно, эти позднейшие писатели хотели найти чисто религиозное оправдание захвату земли. Но, помимо этого, авторы VIII и VII веков использовали исторические предания для того, чтобы осуществлять программу радикальных религиозных преобразований. Если, как они думали, Израиль владеет землей в силу своего завета с Богом, им хотелось показать, что случается с народом, когда тот неверен своим обещаниям. Они хотели предупредить членов тогдашней элиты: не стоит заигрывать с чужими верами, иначе вас ждут великие неприятности. Бог призывает победителей-израильтян не успокаиваться на той мысли, что они нравственно выше местных народов. Им никогда не следует говорить: «За нашу праведность Господь привел нас сюда, чтобы мы овладели этой страной». Нет, из-за злодеяний этих народов Господь отдает вам их землю!» Ханаанеи согрешили и были изгнаны с земли, но если Израиль не будет осторожен, его ждет такая же участь[105].
Священнический автор (P) в Книге Левит хочет показать, что уничтожение ханаанеев должно послужить ужасным предостережением тем израильтянам, которые не готовы соблюдать большой список сексуальных запретов. В конце этого списка стоит следующее предупреждение: «Не оскверняйте себя такими делами. Всем этим оскверняли себя народы, которых Я изгоняю, расчищая вам место. Из-за них эта земля стала нечистой, Я призвал ее к ответу за грех, и она изрыгнула живущих на ней». Так позднейшие авторы нашли моральное оправдание для массовых убийств, совершавшихся гораздо раньше[106].
В главе 32 Второзакония, в так называемой Песни Моисея, изгнание ханаанеев откровенно звучит как ультиматум Израилю. Готовя народ ко входу в Землю обетованную, Моисей предсказывает, что местные жители будут уничтожены, так Господь «очистит землю народа Своего», но еще важнее другое: если в будущем евреи будут служить иным богам, их ждет подобное уничтожение. Там прямо проводится параллель между горькой участью ханаанеев и судьбой Израиля с использованием таких же или похожих слов. Израильтяне — мужчины и женщины, дети и старики — также станут жертвами массовых убийств, и над ними воцарится ужас (
К сожалению, мы не вправе сказать, что все истории об этнических конфликтах и резне есть чистая фикция. В частности, нам не стоит думать, что никогда не производились войны по правилам
Если бы
Но одно дело признать существование войны YHWH, а совсем другое — сказать, что такая война носила систематический характер и применялась ко всем без исключения, как об этом говорят Второзаконие и Книга Иисуса Навина, со всеми описанными там ритуалами и запретами, которые было бы почти невозможно реализовать на практике. Израильский ученый Моше Вейнфелд пришел к заключению о том, что «закон
Библейские авторы VIII и VII веков жили в эпоху религиозной и культурной революции, и они заново написали историю, отражающую это обстоятельство. Даже если мы забудем о завоевании, жесткие установки этих авторов отражены во многих других текстах, причем можно увидеть, что авторы описывают реалии своих дней. Если общество хранит в памяти истории о том, как надлежало убивать врагов в далеком прошлом, ему было труднее терпеть отклонения от своих радикальных идеалов в настоящем. Это привело к развитию фанатичной религиозной нетерпимости, которая также прославляется Писанием. Во многом эти идеи напоминают самые жестокие места Корана, а иногда звучат даже более сурово.
И опять же, именно Второзаконие содержит самые суровые и детализированные правила о защите монотеизма — если нужно, с помощью кровопролития. В главе 13 подробно говорится о том, как следует наказывать человека или семью, которые склоняют соседей к поклонению иным богам. Тот, кто извращает Божьи законы, должен быть предан смерти. «Не жалей его, не щади и не укрывай» — даже если это твой брат, твоя жена или твой ребенок. Если все израильское селение почитает чужих богов, тогда оно фактически приравнивается к селению ханаанеев и подлежит
Царь Иосия, которого, вероятно, вдохновляло Второзаконие, устроил религиозную чистку и снабдил храмовое духовенство всеми необходимыми средствами для разрушения соперничающих святилищ и искоренения чужих культов, чтобы они установили жесткую монотеистическую ортодоксию. Четвертая книга Царств с любовью и подробно описывает эту кампанию:
Иосия уничтожил священные изображения, осквернил святилища, срубил священные рощи и сжег кости в могилах. Он «закалывал жрецов этих капищ на их жертвенниках и сжигал на жертвенниках человеческие кости». В отличие от истории завоевания, эти события были отражены точно близкими современниками и очевидцами, если не участниками событий: все это действительно происходило. Библия видит в Иосии образец святости, чуть ли не нового Моисея. Рассказ о его царствовании завершается такими словами: «Не бывало прежде такого царя — который так обратился бы к Господу всем сердцем, всей душой и всем существом своим, и во всем следовал Закону Моисея. Да и после Иосии не было таких, как он»[111]. Никто не мог справиться с такой задачей лучше.
Как показывают эти истории, Бог яростно ненавидит любые другие религии на Святой земле. Если завет между Богом и его народом можно сравнить с браком, тогда эти чужие обычаи равносильны измене, блудом с чужими богами. Бог гневается не только на израильтян, которые следуют чужим обычаям, но и на тех из них, кто терпимо относится к существованию чужих вер. Это явно не похоже на девиз «живи и жить давай другим» — или на девиз «поклоняйся сам и не мешай другим совершать поклонение».
В современном мире мы найдем наиболее близкие параллели этой политике у самых радикальных исламистских сект, в программу которых обычно входит пункт об искоренении всех чужих религиозных практик и символов. Некоторые египетские мусульманские экстремисты мечтают разрушить пирамиды и другие великие памятники древности или взорвать знаменитого сфинкса. Самый яркий пример такой борьбы с символами можно было видеть в Афганистане, где в 2001 году правительство талибов до основания разрушило великие статуи Будды в Бамиане, которые стояли там вот уже полтора тысячелетия. Мировая общественность осудила это как акт культурного вандализма и религиозной нетерпимости. Мало кто из христианских или иудейских комментаторов вспомнил о том, насколько эти действия соответствовали прямым повелениям Бога, которые многократно повторяются в их собственных священных текстах.
Другие тексты отражают ту ксенофобию, которой была пропитана эпоха Иосии. Нелегко датировать историю Финееса, который заслужил одобрение Бога за то, что убил смешанную пару, израильтянина и мидьянитянку. Хотя речь здесь идет о событии до 1200 года до н. э., данная история отражает заботы и страхи гораздо более поздних времен. Исследователи считают, что она взята из священнической традиции, то есть была создана в VI веке, вскоре после смерти Иосии. За ней стоит уже знакомая нам идея о полном отделении от окружающих народов — под угрозой смерти. Как это часто бывает в Ветхом Завете, сексуальное смешение несет в себе опасность для религии[112].
Мы не знаем, существовал ли Финеес на самом деле, и вряд ли можно предполагать, что в будущем какая-либо находка археологов или неизвестный ранее литературный памятник поможет нам ответить на этот вопрос. Но даже если такого человека никогда не было, автор или редактор Книги Чисел считал, что его герой должен был так поступить — совершить именно такое убийство — и что позднейшие поколения должны видеть в нем славный образец. Как мы увидим, на протяжении дальнейшей истории образ Финееса смущал комментаторов, особенно еврейских, которые опасались крайностей, когда один человек осуществляет справедливость по своему разумению; тем не менее у Финееса было немало подражателей.
Темы этнической чистоты и опасности смешанных браков снова и снова всплывают на поверхность в Библии, особенно ярко в наполненных ксенофобией книгах Ездры и Неемии. Оба этих текста отражают аналогичную историческую ситуацию — возвращение Израиля на Святую землю в V веке после нескольких десятилетий, проведенных в вавилонском изгнании. Священник и книжник Ездра и верный иудей Неемия, которого персы поставили правителем Иудеи, стремятся очистить землю, которая была опустошена как физически, так и в нравственном смысле. Они восстанавливают город Иерусалим, заново отстраивают его стены и снова освящают Храм[113].
Кроме этого, они должны восстановить израильское общество, то есть избавить его от чужеродных влияний. В этот момент чужестранцев на Святой земле начинают воспринимать как источник нечистоты — не из-за их дурных поступков, а просто в силу того, что они чужие. Для авторов обеих этих книг смешанные браки и дети смешанных кровей представляют собой ужасный акт предательства по отношению к Богу Израиля. Ездра глубоко возмущен тем, что представители еврейской элиты вступают в смешанные браки с местными народами и перенимают их религиозные обычаи. Вожди народа докладывают Ездре:
То, что мы называем мультикультурным обществом, Ездра воспринимает как мерзость. Он рвет волосы на своей голове и бороде и раздирает свои одежды. Но затем он быстро приступает к действиям, и прежде всего старается узнать — можно сказать, проводит следствие, — кто именно из мужчин взял себе иноплеменных жен. В конце книги описывается, как ему удалось добиться успеха: эти мужчины прогоняют своих жен и детей со смешанной кровью. В конце Книги Неемии ее главный герой также хвалится тем, что он «очистил людей от всего иноплеменного»[115]. Сегодня в церквах вряд ли можно услышать проповеди об этом тексте, и вряд ли в кружках изучения Библии люди восторгаются такими героями, как Ездра и Неемия.
Повеление убивать, проводить этнические чистки, осуществлять меры по сегрегации, ненавидеть и опасаться представителей иных рас и религий — все это встречается в Библии, причем гораздо чаще, чем в Коране. Кроме Моисея и Иисуса Навина, мы найдем истории о гонителе Иосии и Финеесе, совершавшем расовые убийства, не говоря уже о таких сторонниках чистоты расы, как Ездра и Неемия. Мы можем спорить о том, каково значение этих историй и особенно о том, следует ли ими руководствоваться тем, кто живет в позднейшие времена. Тем не менее эти истории не выкинешь из священного текста, так что, включив их в Писание, эти вещи в буквальном смысле канонизировали, точно так же, как канонизировали воинственные отрывки в своих священных текстах мусульмане.
3. Язык меча
И сражайтесь на пути Аллаха с теми, кто сражается с вами, но не преступайте, — поистине, Аллах не любит преступающих!
Если говорить о кровожадности и нетерпимости, Библия здесь во многом опережает Коран по богатству связанных тем. Так, некоторые библейские тексты оправдывают геноцид и упорные расовые войны на протяжении многих поколений, в Коране же мы не найдем ничего подобного. Хотя многие отрывки Корана недвусмысленно призывают к войне и кровопролитию, их сопровождают ограничения, которые дают побежденным немало шансов договориться о мире и сохранить жизнь, чего мы не найдем в аналогичных местах Библии. Кроме того, любые объяснения, которые позволяют нейтрализовать смысл библейских текстов о насилии — скажем, указание на то, что подобные отрывки не отражают общее значение текста в целом, — вполне применимы и к Корану.
Говоря о том, что невыносимые или вызывающие отвращение тексты в Коране встречаются реже, я должен подчеркнуть, что говорю здесь только о священных писаниях, а не о позднейших трудах, в которых эти тексты толкуются или разъясняются. К последним я отношу Хадис (считается, что это речения Мухаммеда) и позднейшие комментарии (так называемый Тафсир). Эти позднейшие труды крайне важны для понимания общего лица данной религии, но если ты пытаешься постичь смысл священных писаний, с ними надо обращаться осторожно.
Не только в исламе комментарии и интерпретации мешают читателю понять точный смысл оригинального текста. Когда американцы слышат выражение «отделение церкви от государства», многие думают, что оно находится в Конституции США, хотя это не так. На самом деле, оно появилось позже в одном из писем Томаса Джефферсона, так что вопрос о том, отражает ли оно принципы Конституции, остается спорным. Подобным образом мусульмане часто приписывают Корану идеи, почерпнутые ими в комментариях. Возьмем один забавный пример: многие рядовые верующие считают, что Коран говорит о превращении евреев в обезьян и свиней; как я покажу ниже, такое прочтение неверно. Оно порождено одной из традиций Тафсира, ставшей популярной в народном сознании.
Если при попытке понять Коран мы будем опираться на иные источники, такие как Хадис и Тафсир, тогда нам следует подобным образом привлекать всех отцов церкви для понимания христианской Библии или Талмуд для понимания Библии иудеев. При этом наряду с культурным богатством некоторых одухотворенных трудов мы, несомненно, найдем множество неприемлемых и вызывающих отвращение текстов, среди которых есть и такие, которые подогревают ненависть к иным религиям. Но если вместо этого мы будем сравнивать просто священные тексты, а не их истолкования позднейшими поколениями верующих, мы увидим, что в Коране не больше кровожадности и призывов к войне, чем в Библии — Еврейской Библии или более широком собрании текстов, которое почитают христиане. На самом деле в священном тексте ислама находится куда меньше таких отрывков, которые надо поставить под сомнение или перетолковать[116].
В этом смысле Коран вызывает не больше нравственных проблем, чем Библия. Это не апология ислама и не оправдание для его религиозных претензий. Фактически, это может быть аргументом в руках его критиков. Как я предполагаю, возмутительные тексты Библии отражают куда более глубокую древность, чем соответствующие тексты Корана, последние отражают сложный многовековой диалог между разными культурами — тот диалог, который в итоге заложил основы для универсализма Корана и раннего ислама. Если говорить об его духовном авторитете, сам тот факт, что Коран столь откровенен — и при том лишен крайней жестокости, — есть как его сильная, так и слабая сторона.
Чтобы проиллюстрировать отличия между Кораном и Библией, разделим все проблематичные тексты на три (крайне условных и субъективных) категории. При этой классификации я учитывал одновременно две вещи: то, насколько серьезные проблемы представляет данный текст для современных читателей, и то, насколько велик риск, что он действительно вдохновит читателей на акты насилия или пробудит в них ненависть.
Таблица 2 Категории жестоких и проблематичных текстов священных писаний
Прямые призывы к насилию против определенных рас или этнических групп.
Требования уничтожить враждебные группы или оправдание такого уничтожения.
Призывы уничтожить врагов.
Повеления совершать акты насилия или оправдание подобных актов.
Призывы к войне во имя Бога.
Призывы к расовой ненависти и сегрегации.
В Библии мы найдем множество текстов категории 1 («экстремальных»), особенно во Второзаконии и Книге Иисуса Навина, тогда как в Коране нет ничего подобного. Это утверждение может нас удивить, поскольку негативные утверждения труднее доказывать, однако мы вправе это уверенно утверждать. На протяжении многих веков полемики между исламом и его противниками христианские и иудейские критики тщательно выискивали в Коране такие тексты, которые показывали бы жестокую природу этой религии, и собрали богатую коллекцию таких отрывков. Тем не менее там нет проклятий в адрес целой расы или многих поколений и нет повелений уничтожать людей в массовом порядке. Коран никогда не говорит о том, что какая-то раса или этническая группа представляет собой чистое зло, и, соответственно, в нем нет призывов уничтожить какую-то группу. В исламе мы не найдем эквивалента амалекитянам, а в Коране нет исторических повествований о борьбе с подобными народами. Нигде в Коране нет призывов целиком уничтожать побежденного на войне противника, и здесь не существует какого-либо эквивалента для
Такие утверждения кажутся нам странными, поскольку мы привыкли думать, что Коран содержит страшные проклятия в адрес евреев — не отдельных евреев, но всей их «злой» расы. Это означает, что Коран пропитан ненавистью к евреям. Это серьезное обвинение, однако оно несправедливо. Поскольку это важный вопрос, ему будет посвящен отдельный раздел ниже в данной главе.
В Коране есть множество текстов из категории 2 («опасных»), где Бог оправдывает войну. Однако среди этих отрывков на удивление мало таких, которые требовалось бы сегодня смягчить или перетолковать. Главный вопрос звучит так: относится ли такое оправдание войны и вооруженного насилия к каким-то конкретным обстоятельствам или нет? Любые, даже самые развитые общества ведут войны, а подобные оправдания встречаются практически во всех главных мировых религиях. Если речь в Коране идет о конкретных обстоятельствах, он не более опасен, чем Библия. В обоих священных текстах описаны миры, где люди, верные Богу, вступают в вооруженные конфликты с врагами и гонителями. Большинство текстов Корана говорит о том, что война должна вестись по определенным правилам — и эти правила куда мягче, чем те, что мы встречаем в Книге Иисуса Навина[118].
Коран появился в эпоху войн, и соответствующие древние конфликты и разногласия окрасили собой его текст. Бог в Коране велит своим верным сражаться с врагами, побеждать и покорять их, используя при необходимости жестокость и хитрость. Кроме того, отношение к насилию зависит от состояния мусульманского сообщества на тот момент, когда записывалось данное откровение. Например, более древние суры из Мекки выглядят миролюбиво по сравнению с позднейшими текстами из Медины, содержащими откровения Мухаммеда в тот момент, когда он был теократическим правителем маленького жизнеспособного государства[119].
Но одно дело признать тот факт, что в Коране есть тема войны, и совсем другое говорить, что религия Корана призывает к бессмысленному насилию, к непрестанным агрессивным действиям и завоеваниям. Когда нынешние критики ислама пытаются доказать, что насилие и кровопролитие доминируют в тексте Корана, у них это получается не слишком убедительно. В фильме «Фитна» цитируются стихи о войне, между которыми мы слышим голоса жертв терроризма из Нью-Йорка, Амстердама и Мадрида[120]. Там, в частности, приводится сура 8:60:
Затем звучит звукозапись звонка жертвы катастрофы из Всемирного торгового центра, и у зрителя создается впечатление, что важнейшей частью ислама являются запугивание
Хотя Коран допускает войны, он предлагает вести их по определенным правилам. Большие суры 8 и 9,
В атмосфере нетерпимости и милитаризма XIV века толкователи этих стихов, такие как великий исламский комментатор Ибн Таймия, понимали их радикальнее. Один из его учеников, Ибн Касира, один из самых знаменитых создателей Тафсира, пошел еще дальше в толковании «стиха меча»:
Но даже «стих меча» позволяет дать побежденным возможность раскаяться и перейти на сторону победителя. Если они присоединяются к вам, если они молятся и дают милостыню, их следует оставить в покое. Сура 47 также призывает мусульман отважно сражаться с врагами, рубить их головы и брать их в плен, и в «Фитне» они звучат как стихи, разжигающие ненависть, тем не менее сам факт упоминания
Редко Коран говорит о полном разрушении города противника, от которого бы потом ничего не оставалось. Но даже когда нечто подобное происходит, Бог дает побежденным последний шанс исправить свои пути и подчиниться его повелениям: истребление можно предотвратить. И только если люди отвергают эту возможность, город разрушают[124]. Это соответствует гуманным правилам войны, которые еврейские мыслители вырабатывали на протяжении веков, но резко отличается от того, что мы находим во многих библейских текстах.
И только тексты, отнесенные к категории 3 («настораживающие»), — говорящие о вечных муках грешников и неверующих, — ставят Коран в равное положение с Библией, а особенно с писаниями христиан. Однако если угроза адского огня так часто встречается в Коране, способны ли такие тексты вызывать акты насилия в реальном мире? Хотя Коран призывает мусульман сражаться против неверных в случае конфликтов с оружием в руках, акцент там делается на аде и проклятии. Ислам демонизирует своих врагов, что косвенно предполагает их неизбежные столкновения с верующими мусульманами. В истории ислама и христианства встречались ситуации, когда сначала верующие утверждали, что души врагов обречены на вечные муки, а потом развязывали против них реальную войну. Тем не менее представители самых радикальных апокалиптических движений гораздо чаще бывают пацифистами в реальном мире — им достаточно того, что они увидят поражение своих противников: в нужное время Бог явит свою силу, и простым людям не следует его опережать.
Критикам ислама несложно найти в Коране стихи, которые призывают к вражде против неверных и во многих случаях угрожают этим врагам муками ада. Они любят, например, приводить стих из 4:56, где Бог угрожает неверным, говоря, что будет поджаривать их в огне, а когда их кожа сгорит, даст им новую кожу, чтобы начать пытку снова. Этот отрывок действительно вызывает отвращение, но он опирается на библейские и особенно христианские представления о вечном огне, в котором мучаются грешники и неверующие.
В данном случае мы найдем параллельные места к этим текстам Корана скорее не в Ветхом Завете, а в Новом. На протяжении большей части ветхозаветной эпохи иудеи мало размышляли о загробной жизни, мысль о ней стала привлекать внимание только примерно после 400 года до н. э., то есть в тот период между созданием книг Ветхого и Нового Завета, как они дошли до нас в их канонической форме. В эту эпоху, и особенно после 170 года до н. э., появилась апокалиптическая иудейская литература с ее рассказами о загробном мире, включая ужасающие видения о наказании грешников. Зарождающееся христианство впитало в себя эти труды, так что представления об аде окрашивали собой представления Иисуса и церкви новозаветной эпохи. И если нас возмущают фантазии Корана об адских муках, нам следует в этом винить иудеохристианскую традицию, из которой мусульманские тексты позаимствовали эти представления. Кроме того, в Коране ад чаще всего предназначен именно для грешников, во что бы те ни веровали, а не для неверных или представителей какой-то определенной расы или секты. В первую очередь в мусульманскую преисподнюю попадают те, кто не оказывал милости другим: не заботился о сиротах, не соревновался с другими за право накормить бедных, любил богатство и отнимал имущество у слабых.
Если сравнить Коран с Новым Заветом, мусульманские представления о пламени и сере не покажутся нам чрезмерно жестокими. Западные критики так сильно возмущены этими мусульманскими текстами лишь по той причине, что забыли о религиозных корнях своей собственной культуры. Такая амнезия не должна нас удивлять, потому что сегодня в ведущих церквах редко услышишь проповеди на основе слов Иисуса об адском пламени или ужасной преисподней, где червь не умирает и огонь не прекращается.
Один из самых неприятных новозаветных отрывков находится в Евангелии от Матфея, где Иисус рассказывает притчу. Хозяин засеял свое поле, враг тайно разбросал по полю семена плевелов (сорняков) среди добрых семян, так что взошли ростки тех и других, хороших и вредных. Хозяин отказался от попытки отделить одно от другого, но сказал работникам, чтобы те подождали момента жатвы, и тогда можно будет отделить пшеницу от сорняков. Иисус объяснил смысл этой притчи так:
Слушатели Иисуса могли понимать смысл его слов по-разному. Кто такие «сыны лукавого» — злодеи или все язычники вообще? Но в любом случае эти слова смущают современного читателя, поскольку у злодеев в этой притче, похоже, не остается никакого выбора. Они злы
Если тексты про вечные муки в Коране встречаются чаще, чем в Библии, то разница здесь скорее чисто количественная, чем качественная. Но в других вещах Коран имеет преимущества: тех, кто избавится от вечных мук, от прочих отличает не раса, а только благочестие и вера. Перед любым грешником открыта возможность изменить мысли, отказаться от неверия и присоединиться к семье людей, исповедующих истинную веру, среди которых — хотя бы теоретически — не существует отличий на основании расы или класса.
Однако, допустим, Коран содержит особо кровожадные отрывки, которые глубоко возмущают современного человека. Читатели Корана, как и читатели Библии, все равно могут продолжать споры о том, имеют ли эти тексты вечное и непреходящее значение или же они говорят нечто лишь о том времени, когда были созданы. Имеет ли призыв вести войну против неверующих «срок годности»? На протяжении веков комментаторы Корана думали, что такие суры, как
Сам Коран дает законные запасные выходы для читателей, которые хотели бы руководствоваться определенными текстами в нынешних обстоятельствах, альтернативные интерпретации, которые недоступны строгим приверженцам Библии. В Новом Завете Иисус прямо говорит о том, что Закон нельзя адаптировать или менять: «Ни одна иота или ни одна черта не прейдет из закона, пока не исполнится все»[127]. Но если говорить о Коране, комментаторы с самых древних времен считали, что его отдельные части обладают разным достоинством, поскольку были записаны в разных обстоятельствах жизни Мухаммеда и нарождавшейся мусульманской общины.
Если читатель Корана сталкивается с проблемами или противоречиями, он должен решать их с помощью авторитета священного текста, но существуют известные примеры, когда одни стихи позволяют отменить или пересмотреть другие. Самый известный пример касается так называемых «сатанинских стихов», в которых, похоже, Мухаммед проявляет терпимость по отношению к культу трех языческих богинь Мекки. Позднейшее откровение вынуждает радикально пересмотреть это учение. Бог предупреждает верных, что сатана всегда пытался испортить священное писание, вставив в него слова греха, которые следует упразднить: «Аллах стирает то, что бросает сатана, потом Аллах утверждает Свои знамения, — ведь Аллах — знающий, мудрый!»[128]
В истории комментаторы обычно использовали идею упразднения таким образом, который должен показаться неудачным современным комментаторам — а именно, они использовали позднейшие более суровые тексты, чтобы нейтрализовать смысл более ранних отрывков, написанных в Мекке, которые призывали терпимо относиться к другим религиям. Критическую роль в развитии учения ислама сыграл тот факт, что комментаторы рассматривали «стихи меча» как козырную карту, способную побить тексты с установкой «живи и жить давай другим» по отношению к другим религиям или утверждающие, что в вере не должно быть принуждения[129]. Но это просто подход определенных комментаторов. Сам Коран не утверждает, что авторитет «стихов меча» выше других текстов, и некоторые великие исламские комментаторы сегодня отвергают эту идею. К последним относится бесстрашный ученый и борец Махмуд Мухаммед Таха, казненный в 1985 году за выступления против режима фундаменталистов в Судане. Как считал Таха, умеренные и терпимые суры, записанные в Мекке, дают идеальную картину ислама, хотя эти суры на время потеряли свое значение из-за крайне напряженной политической ситуации, с которой Мухаммед столкнулся в Медине. Поскольку эта ситуация осталась в далеком прошлом, именно тексты из Мекки должны определять лицо веры в современном демократическом обществе. Египетский ученый Наср Абу Заид призывал воспринимать Коран как продукт культуры, как литературное произведение, отражающее ценности и представления арабов той эпохи, когда он был написан. Абу Заиду, в отличие от Тахи, удалось избежать казни, однако ему пришлось отправиться в изгнание в Европу[130].
В данный момент идеи Тахи и Абу Заида разделяет меньшинство мусульман, но кто может предсказать, как изменится положение вещей через одно-два десятилетия? Что, если будущие комментаторы и интерпретаторы откажутся от ригористичного толкования текста и перейдут к новому его пониманию? Мы не вправе отбрасывать такую возможность[131].
Многие обвиняют Коран в том, что он весь пропитан антисемитизмом и что весь этот текст основан на ненависти к евреям. Это мнение распространяют сайты, критикующие ислам, и недавно вышло несколько книг, где оно подкреплено развернутой системой аргументации. Так, Эндрю Бостом в книге «Наследие исламского антисемитизма» утверждает, что традиция антисемитизма укоренена в Коране[132]. По моему мнению, такие писатели, как Бостом, неправы, когда ставят антисемитизм в центр истории ислама, хотя они справедливо указывают на то, какое важное место ненависть к евреям занимает в современных исламских культурах. Отношения между мусульманами и евреями не всегда и не везде были такими безоблачными, какими они были на протяжении определенных периодов в истории мавританской Испании, и этот конфликт иногда порождал акты нетерпимости вплоть до массовых убийств. Нельзя сказать, что антисемитизм пришел на Ближний Восток сравнительно недавно как побочный продукт европейской пропаганды расизма[133].
Писатели последних лет без труда находят воистину отталкивающие исламские тексты разных веков, включая ряд текстов, относящихся к ранней истории ислама. Так, в состав Хадиса входит сборник под названием
Мы не знаем, произносил ли на самом деле Мухаммед такие слова. Хотя мусульманские ученые уверены в подлинности Хадиса и в том, что эти слова точно передавались из поколения в поколение, историчность этих слов стоит под вопросом, и многие из них отражают условия существования мусульманского мира через десятилетия или века после смерти Мухаммеда. Но произносил их пророк или нет, эти слова и подобные им включены в сборник, который пользуется авторитетом, и в недавние времена влияние таких текстов возросло. Процитированный нами отрывок был включен даже в Соглашение Палестинского движения «Хамас» 1988 года[135]. Это изречение однозначно отражает антисемитизм, то есть поддерживает идеологию ненависти, основанной на расе и этническом происхождении. Поскольку этот текст связывает евреев с последними временами, он напоминает некоторые влиятельные идеи средневекового христианского антисемитизма, учение, порождавшее погромы.
Но если некоторые отрывки Хадиса проникнуты откровенной ненавистью к евреям, этого нельзя сказать о Коране. Многие обвиняют Коран в антисемитизме, но к подобным утверждениям следует относиться осторожно. Несомненно, у Мухаммеда были серьезные конфликты с евреями, составлявшими в его дни значительную часть населения Аравии, и в некоторые минуты иудеи становились его самыми яростными врагами (хотя в другие времена он поддерживал с ними теплые отношения). Это был серьезный конфликт, поскольку евреи были сильными противниками, ставившими под угрозу миссию пророка. По меньшей мере дважды в недавнем для Мухаммеда прошлом евреи Ближнего Востока осуществляли вооруженные кампании против религиозных противников (особенно христиан): в 523 году н. э. на юге Аравии и в 614 году в Палестине. Таким образом, в 620-х годах евреи были серьезными противниками, с которыми Мухаммеду нужно было сражаться в процессе установления своего нового режима. Однако было бы чрезмерно большой натяжкой утверждать, что борьба с вооруженными отрядами евреев отражает антисемитизм ислама[136].
Мухаммед остро переживал религиозный аспект своего конфликта с евреями. Поскольку он считал себя наследником великих древних пророков Израиля, он был возмущен тем, что евреи не признавали его претензий, и объявил этих критиков врагами божественной вести, которую, как он думал, ему надлежало провозгласить. Коран говорит, что иудеи особенно упрямы в своем нежелании принять весть, посланную Богом через пророка Мухаммеда, и что христиане выгодно отличаются от них своей открытостью[137]. Священный текст говорит о конфликтах и спорах с конкретными группами евреев в Аравии около 620 года н. э., но только слепая вера позволяет увидеть в этих текстах осуждение всего еврейского народа или евреев позднейших поколений. Фактически обычно Коран говорит о евреях совсем не тем тоном утробной ненависти, какая пронизывает текст Хадиса, приведенный выше, и это вызывает большие сомнения в аутентичности последнего. Текст Хадиса
Картину усложняет и мучительный вопрос об источниках, которые вошли в тот Коран, какой мы имеем. Историки уже давно признали тот факт, что ислам родился в культурной среде, испытывающей влияния иудаизма и христианства, и сейчас ученые все яснее понимают, что отрыв от иных традиций — и появление ислама как самостоятельной религии — было долгим и неровным процессом, который занял несколько десятилетий. В VII веке последователи Мухаммеда обычно называли себя просто «верующими» — как могли себя называть самые разные монотеисты, — и лишь позже появился термин «мусульмане», содержащий претензию на исключительность. Эту сложную историю отражает текст Корана. Хотя верные мусульмане решительно отвергают мысль о том, что Коран испытал на себе какие-либо воздействия земных факторов, многие современные ученые находят в нем следы влияния иудейских и христианских текстов и традиций. Среди прочего, это раввинистические комментарии, где, в частности, пересказывались истории о Моисее и его борьбе с неверующими евреями, с отступниками, которых он обличает и проклинает. Некоторые самые кошмарные проклятия Корана в адрес грешных евреев, вероятно, созданы по образцу таких повествований иудейских писателей, рассказывающих о еврейских пророках, которые обличали своих соплеменников[138].
Чтобы лучше понять проклятия в адрес религиозных соперников в Коране, нам следует обратиться к Библии — к тому, что Ветхий Завет говорит о язычниках, «народах», и к его утопической мечте о таком мире, в котором все народы признают превосходство Бога Израилева. Когда мы читаем эти отрывки в нужном контексте, мы видим, что они составляют часть величественной универсалистской картины о мире, в котором царят мир и справедливость. Эти же слова, взятые как изолированные цитаты, могут использовать проповедники антисемитизма: по их словам, здесь отражена претензия иудеев на мировое господство. Точно то же самое происходит и с текстами Корана.
Ни один из таких текстов Корана, где критики находят проявления «ненависти к евреям», на самом деле не отражает систематической расовой ненависти. Противники Корана часто цитируют фрагмент 2:61 как текст, лежащий в основе исламского антисемитизма, и некоторые позднейшие мусульманские комментаторы действительно понимали его в этом смысле. Предполагается, что этот отрывок говорит о неблагодарности евреев по отношению к Моисею, которая влечет за собой Божье наказание. Некоторые комментаторы считали, что «унижение и бедность» распространяются на всех евреев как народ. Но прочитаем весь этот отрывок и то, что стоит сразу за ним:
Используя распространенный литературный прием, Коран помещает рядом два стиха, содержащих контраст. В первом слышатся проклятия в адрес определенной группы за конкретные дурные поступки, во втором звучит благословение для тех, кто поступает правильно. Первую группу ждут бедствия или адское пламя; вторая получает награды и попадает в рай. Если взять только первый стих из этой пары, игнорируя его продолжение, можно сделать вывод, что это проклятие для всей группы целиком, однако такое понимание было бы серьезной ошибкой. Такой метод чтения священных текстов порочен. В данном случае второй стих говорит о щедрых наградах от Бога для тех, кто уверовал в слова Моисея — а также иудеям, христианам и сабиям, если те поступают по правде. Этим представителям иных религий не надо ни бояться, ни печалиться, и уж тем более их не ждут унижение и бедность. В данном отрывке ничего не говорится о проклятии для всего народа или о презрительном отношении к нему. Несправедливо видеть в нем основополагающий текст, оправдывающий «ненависть к евреям».
Чем внимательнее мы будем изучать этот отрывок, тем яснее увидим, что он берет начало из еврейской традиции. Проклятие здесь падает не на всех евреев, но только на тех, которые противились Моисею, на непокорных людей, отвергающих Бога и его откровение. Этот текст Корана явно отражает отзвуки ветхозаветных историй о печальной участи тех евреев, которые бунтовали против Моисея в пустыне, историй, над которыми позднее любили размышлять и раввины.
Чтобы придать подобным текстам устрашающий вид, критики ислама постоянно подчеркивают, что они направлены именно на евреев, хотя это не очевидно. Обычно в подобных текстах упоминается «народ Книги» (или «народ Писания»,
Сура 3:112, о которой регулярно упоминают в сегодняшних спорах, дает тому яркий пример. Этот стих говорит о мрачной судьбе тех, кто противится исламу:
Поделиться книгой: