Ассасин

«Я ведь ничего плохого ему не сделала».

Откуда-то вновь появился парень в джинсовой куртке с бокалом шампанского — я видела его и протянутую руку как в полусне. Покачала головой, отказываясь, и, поджав губы, привалилась спиной к колонне. Отверженный в очередной раз парень обиженно мигнул и исчез — теперь, вероятно, насовсем.

И плевать.

На все плевать. Я бежала от мыслей о незнакомце и потому пришла сюда. И здесь же встретила его — для чего? Чтобы мне, как вшивой и тощей псине, даже не позволили приблизиться? За что?

Забыть, просто забыть, но болело сердце.

Зачем он так? Мог бы хотя бы сказать «привет», мог бы перекинуться парой ничего не значащих фраз, а после исчезнуть…

«Чтобы я еще месяц после этого страдала».

К черту! С чего я вообще прикипела к этим холодным глазам? Да мало ли сколько людей в этом городе умеют драться? И мало ли сколько из них умеют нежно любить? Наверное, много. Очень много — сотни, тысячи, миллионы! А тут он один.

Какое-то время я сидела у колонны, опустившись на корточки. Плевать, что даме в платье не пристало так сидеть, что это некрасиво и… как там еще… неприлично… Люди не замечали меня, иногда задевали бедрами и коленями, опускали глаза вниз, натыкались на перепившую, как они думали, девушку и извинялись. Я, завесившись волосами, не поднимала головы.

Ненужная и отвергнутая. Вот так, оказывается, можно себя чувствовать из-за одного не прозвучавшего слова «привет».

«Не ври себе. Из-за его взгляда».

Да, из-за его взгляда. То был не взгляд, а удар под дых — прямой, точный и крайне болезненный.

Ну и ладно.

Забуду, смогу, переживу.

Просто, как оказалось, зря я все это время думала о нем, зря страдала и переживала, зря искала новой встречи. Ничего, так бывает.

Больше не хотелось смотреть на сцену, не хотелось встречаться с Энди — вообще ничего не хотелось.

Нет, одного хотелось точно — уйти.

Спустя минуту я прокладывала себе дорогу сквозь толпу. На сцене уже выступал кто-то другой — демоницы исчезли, но я не смотрела в сторону танцоров. Хватит с меня на сегодня развлечений.

Гомон теперь давил, общая эйфория вызывала отвращение, музыка терзала барабанные перепонки, хотелось на воздух, в тишину и покой. От выпитого мутило.

Я — уверенная, решительная и гордая — в этот момент ненавидела себя лишь за одно — за желание обернуться.

А вдруг смотрит? Вдруг передумал?

«Ты тупая, Элли! Не просто наивная или глупая — тупая».

Уходя — уходи, не так ли? И я заставляла себя уходить — переставляла ноги, двигалась вперед, железным усилием воли удерживала себя от того, чтобы повернуть голову.

«Не смотреть. Не смотреть».

Уже посмотрела один раз.

«Гордая осанка, прямая спина, уходи с поля боя бойцом, а не размазней».

И все равно я, наверное, выглядела жалко. Это самому себе кажется — я сильный, а всем вокруг очевидно, что ты слабый, жалкий, напуганный, скулящий. Можно врать кому угодно, но себе не стоит.

Да, я жалкая. Я ударилась о стену и сползла на землю. Не все сильные, и потому я ухожу.

«Лучше бы ты сидела дома и смотрела телевизор».

Да уж, лучше бы, вот только кто же знал?

Я спотыкалась о бесчисленные ступни, задевала локтями чужие руки и монотонно извинялась — простите, простите, простите.

Мне всего лишь к дверям — к вон тем высоким, ведущим прочь из этого зала дверям, а там станет легче. Ведь так?

Станет. Потому что тяжелее, чем здесь, уже нигде не будет.

Оглушительный взрыв, нарушивший и веселье, и танцы, и музыку, раздался тогда, когда до вожделенных высоких дверей осталось пройти всего метров сорок-пятьдесят — еще три колонны.

Я не успела, не прошла.

И даже не сразу поняла, что случилось. Всюду дым, визги, белесая завеса, едкий запах, взметнувшаяся вдруг в воздух пыль и паника — всюду одна сплошная паника. Все резко смешалось; пронзительно взвизгнув, оборвалась музыка — ее будто придушили шнуром от колонки. Хаотично, быстро и безо всякого направления забегали люди. Кто-то прочь от стены, кто-то прочь от столиков, кто-то просто прочь.

Меня толкнули.

Все еще неспособная сообразить, что именно произошло, с заложенными от грохота ушами, я обернулась, посмотрела на сцену и… едва не упала. Ее больше не было — сцены, а все, что ею было раньше, превратилось в груду ощепков, развороченных досок и жутко торчащей в стороны арматуры. Горела колонка, истошно и муторно визжал высокой частотой микрофон, щедро разбрызганное пламя грозило вот-вот перекинуться за занавес и декорации.

Это же пожар… настоящий пожар!

Паника захлестнула и меня. Тут что-то случилось, что-то очень плохое — я помнила, был взрыв, а теперь у сцены валялись обездвиженные тела. Неужели теракт? На кого-то покушение? Почему взрыв? Всюду кровь, перекошенные от ужаса лица, давка.

А через мгновение раздался еще один взрыв.

Ударной волной неимоверной силы в зале выбило стекла, дальняя стена треснула, и я с ужасом увидела, как одна из колонн, подпирающих потолок, пошла трещинами; стоящая рядом со мной девушка пронзительно закричала — шок парализовал ее. Она не отрываясь смотрела, как от потолка начинают отваливаться огромные куски бетона. Декоративная лепнина крошилась и осыпалась, оставляя после себя зияющие дыры. Куски белого гипса один за другим срывались вниз и разбивались о пол, друг о друга, давили людей. В воздух поднимались облака густой серой пыли.

Давка достигла ужасающих масштабов. Одни бежали к выходу из зала, другие, рискуя порезаться об осколки, пытались вылезти в оконные проемы и сигануть вниз со второго этажа. Несколько человек наваливались на закрытую дверь рядом с искореженной сценой. Повсюду лежали тела, от криков закладывало уши. Объятая ужасом толпа напоминала огромный муравейник, разворошенный ногой злобного исполина.

Затравленная и напуганная, я обернулась и посмотрела на главные двери.

Нет. Ничего не выйдет. Огромная куча сбрендивших от страха людей толкала друг друга к выходу, но из-за хаоса, вместо того чтобы проходить сквозь них, люди лишь плотнее спрессовывались, образовывая плотный затор.

Я паниковала. Куда бежать? Куда?

Стараясь плотнее прижаться к колонне, чтобы не быть затоптанной, я продолжала озираться по сторонам.

Где выход? Куда двигаться?

От страха подкашивались ноги.

Дым разъедал глаза, заставляя их беспрерывно слезиться; потолок над головой натужно трещал.

В какой-то момент я почувствовала, как колонна, к которой я прижимаюсь, пришла в движение, но из-за творящейся вокруг суматохи поначалу не придала этому значения. Однако уже через секунду камень под моими руками начал уходить в сторону, и я в ужасе уставилась наверх. Место, где верх колонны крепился к потолку, потрескалось, в результате чего та начала крениться. Вторая колонна, находившаяся ближе к сцене, уже обрушилась.

Я впервые в жизни видела, как бетонный столб медленно, словно в кошмарном сне, складывается пополам. Сначала в центре появился широкий поперечный разлом, затем обе части колонны медленно поехали в разные стороны, выворачивая наружу куски стальной арматуры. Железные прутья, словно стебли сухой травы, сгибались от чудовищной силы, с потолка сыпалась крошка.

От ужаса я окаменела на месте. Но почувствовав, что еще секунда — и я вообще не смогу двигаться, побежала. Задыхаясь от дыма, не разбирая дороги, я рванулась прочь от страшного места, которое через мгновение похоронит под собой всех оставшихся в живых. И уже почти добежала до края центральной площадки, когда услышала, как за спиной раздался оглушительный грохот.

Меня чем-то ударило по плечу. От страшной боли помутилось в глазах, окружающее пространство временно исчезло. Хватая ртом воздух и чувствуя жжение в районе шеи и левой ключицы, которое усиливалось с каждой секундой, я сделала еще два шага вперед, запнулась о лежащий на полу кусок гипса и начала падать.

В этот момент чьи-то сильные руки подхватили меня, и комната, качнувшись, взмыла перед глазами в воздух.

* * *

Он стоял и смотрел, как она уходит.

Может, стоило позволить ей подойти?

Нет. Холодная логика победила и на этот раз. Ни к чему все это. Она справится, сильная девочка. Если дать ей поблажку сейчас, она, сама того не понимая, бросит к его ногам все. Об этом красноречиво говорили ее полные счастья глаза в тот момент, когда их взгляды встретились. Тем более ни к чему продолжать знакомство, которое не принесет ей ничего, кроме боли и разочарования.

Она оказалась понятливой. Хватило одного взгляда, чтобы остановить ее на месте. Умница.

Несмотря на это, мужчина чувствовал досаду.

Слишком сильным оказалось воздействие ее полных мольбы глаз. Для того чтобы повернуться к ней спиной, ему потребовалось некоторое усилие. А это уже никуда не годится.

Продолжая наблюдать за тем, как золотистое платье исчезает в толпе, он нехотя отметил, какой растерянной и ранимой выглядела она. Хрупкие плечи, поникшая голова…

В какой-то момент он едва не пустился следом. Сейчас же догнать, остановить, вернуть…

Мысленно выругавшись и скрутив это лишенное логики желание узлом, он засунул его в самый дальний угол сознания, поместил под железный засов — пусть умрет там же, где родилось. С каких пор его голова позволяет подобным мыслям выплывать на поверхность?

Стакан в руке треснул — настолько сильно он сдавил его, даже не заметив этого. Кровь, перемешанная с бренди, закапала с пальцев на гладкий пол.

Мужчина посмотрел на ладонь, его челюсти плотно сжались.

Стряхнув с руки острые осколки, он развернулся и зашагал в уборную, чтобы смыть кровь.

Взрыв произошел в тот момент, когда он начал подниматься по ступенькам к столикам. В отличие от остальных, он мгновенно понял, что происходит, и резко обернулся, чтобы оценить ситуацию.

Откинув из сознания лишние детали — крики, панику и беспорядочное движение, мужчина пришел к единственному выводу — взрыв в районе сцены. Несколько человек погибло, многие ранены.

Его глаза моментально нашли три выхода из помещения. Главные двери, к которым рвануло большинство, он отсек сразу. Окна находились в непосредственной близости от эпицентра взрыва. Существовала вероятность, что там рванет еще раз. Мозг с огромной скоростью рассчитывал наиболее безопасные траектории движения по залу, на ходу отмечая треснувший потолок и лежащие на полу обломки.

Мужчина решил двигаться вдоль правой стены. За барной стойкой располагалась дверь, которую он приметил еще в начале вечера. Она осталась единственным безопасным выходом.

Но стоило сделать первый шаг, как раздался очередной взрыв, заставивший пересмотреть ситуацию.

Глаза заскользили по залу, на ходу отмечая новые детали. В голове быстро менялся план действий: вдоль стены передвигаться опасно, одна из колонн покрылась трещинами, что неминуемо приведет к ее падению не далее как через три-пять секунд — недостаточно, чтобы проскочить.

Взгляд переместился на потолок. Местами тот уже обрушился, еще несколько плит опасно свисали, угрожая в любую секунду сорваться вниз.

«Там меня похоронит заживо» — спокойно подумал он, продолжая двигаться по направлению к бару, до которого оставалось не более десяти метров. В этот момент с диким грохотом рухнула левая колонна, превратившись в бесформенную груду обломков и пыли; кто-то закричал. Люди врассыпную рванули от опасного места, крича, наталкиваясь друг на друга, падая.

«Вторая тоже не сможет долго выдерживать вес потолка» — автоматически отметил привыкший к действиям в экстремальных ситуациях разум. Колонна уже начала опасно крениться в сторону. Чтобы оценить радиус повреждения бетонными блоками, мужчина резко перевел взгляд ниже и… замер на месте.

У подножия складывающейся пополам колонны стояла девушка в золотистом платье — растерянное лицо искажено страхом, руки отчаянно цепляются за холодный камень. Едва увернувшись от бегущих прямо на нее людей, она лишь плотнее прижалась к столбу, ища спасения в ветхом укрытии.

Не думая о том, что делает, человек в черном резко развернулся на месте. Логика отключилась, разумные доводы перестали существовать.

«Черт»! — он резко бросился вперед.

Перескочить через лежащие на полу стулья и битое стекло, перемахнуть через высокий барьер, отделявший ресторанную часть от площадки, а там преодолеть оставшиеся метры.

Время будто замедлило ход.

Несмотря на стремительную скорость, он чувствовал, что не успевает. Перед глазами мелькали чьи-то лица, руки автоматически отталкивали препятствия, мощные ноги все быстрее и быстрее несли вперед. Сердце тяжелыми ударами прогоняло кровь по тренированному телу, мышцы сокращались и разжимались, заставляя и без того огромную скорость увеличиваться каждую секунду; горячий воздух шумно вырывался из легких.

Когда в середине колонны образовалась трещина, заставившая верх и низ конструкции прийти в движение, девушка очнулась от шока, задрала голову и резко побледнела. Будто впервые обнаружив, что у нее есть ноги, она неуверенно подалась назад, но было слишком поздно — с потолка начали срываться куски бетона.

Блондинка в платье рванула прочь. Благодаря петлянию от нескольких кусков ей удалось увернуться, но уже следующий камень, молниеносно сорвавшись сверху, ударил ее по плечу, заставив неуклюже наклониться в сторону. Пробежав еще несколько метров, она начала медленно оседать на пол.

Мужчина зарычал.

Одним прыжком преодолев оставшееся расстояние, он подхватил ее на руки и, перемахнув через обломки, повернул прочь от колонны. Не обращая внимания на раздававшийся за спиной грохот, мужчина продолжал бежать вперед, прижимая к себе обмякшее, похожее на кукольное тело.

Пробившись сквозь паникующих, он обогнул барную стойку, распахнул дверь в служебное помещение и аккуратно, стараясь не ударить голову девушки, вынес ее наружу.

* * *

Черная машина, словно тень, на огромной скорости неслась по пустынному шоссе; водитель внимательно следил за дорогой. Нахмуренные брови выдавали кипевшую в нем ярость, рука нащупала в кармане телефон.

— Начальник одиннадцатой группы слушает, — после пары гудков отозвался в трубке мужской голос.

— Джек, это я.

— Что-то случилось? Ты обычно не звонишь просто так.

— Случилось. — Мужчина за рулем посмотрел в зеркало заднего вида. — Пятнадцать минут назад здание «Сэнди-Паласа» было взорвано.

— Ни хрена себе! А ты узнал об этом до новостей? Как?

— Я там был.

В трубке на несколько секунд повисла тишина.

— Ты не пострадал?