По ту сторону реальности. Том 3 (Сборник мистики и фантастики)

Костик уже неделю как жил дома. А в углу его комнаты на полочке стояла икона Георгия Победоносца. Костик каждый день с ним разговаривал, уж он-то знал, что Георгий Победоносец его слышит.

Наталия Бочкарёва

г. Кемерово

По мотивам японского аниме «Эрго Прокси»

Сбежавшие от себя

Путешествие продолжалось. Сбежавшие от себя и всех, Мы ищем то, что осталось В уничтоженном городе; грех Сильных создал неизбежное зло. Пустота, забытая история — Целый мир, время шло. До сих пор территория Запрета под пеплом забытья. Мы вслушиваемся в голоса. Ещё такой же день. Ты и я. В ожидании исхода красишь глаза Ультрамарином убитых небес. В них реальность, где нет любви, Нет эмоций. Перешагивая чрез Других созданий, на крови Не построить новую жизнь. Живые мертвецы, искусственный мир — Это начало конца. Химизм Чужих законов, едкий эфир Наполнил Землю… Но постой, Пошёл снег, значит, боги вернутся. Ты ещё хочешь быть со мной? Возможно, мы идём туда, где смеются. Возможно, мы спешим назад, где камни. Время застыло, но в этот жестокий миг Я хочу прикоснуться к тебе. Странно, Такое чувство, что сейчас сорвусь на крик. Вселенная развернулась в груди моей: «Я люблю тебя» – но это дилемма. Ты растеряна, тебе больней Выражать любовь – итог системы. Здесь мы заново учимся быть людьми. Только ты и я… и ещё ребёнок – существо, Что взрослее нас. Возьми Холодный Снег на ладони – естество. Ты улыбаешься, глаза стали светлей. Теперь наш корабль поднял паруса. Ветер перемен, мчи нас скорей, Мы живы и пробудились от сна!

Странник пустошей

Без памяти душа моя бездомна, Обрывками всплывает образ странный, Передо мною взгляд его бездонный. Я в никуда иду, забытый странник. В безмолвии скитаний горький опыт Зовёт меня вернуться, сбросить маску — Вновь обрести себя, и жалкий ропот Сменить на грозный рык, и краски, Тусклые от пепла, заменить на цвет, Ведь в забытье я не боюсь проснуться. Пульс пробуждения мне даст ответ, Сознанье расширяется, и рамки гнутся. Средь тьмы непонимания вновь вижу свет. Я солнцу вызов бросил, оживает мир. И с глаз спадает пелена: прощенья нет! Я слышу зов людей, спешат на пир Стервятники, подняв клубы воспоминанья… Руины, пустоши полей молчат сейчас. К земле склонюсь, как сын закланья. Создатели, настал ваш смертный час!

Real

Реальности потерян след во сне. В беспамятстве моём лишь тени. Искал тебя, всё потому, что ты во мне. Любовь и смерть моя в сплетеньи. Оракул в сердце шепчет страх — Хочу пробиться к нераскрытой тайне. Оставлю ключ судьбы в твоих руках. Сейчас я сплю, но это так реально! Уйду я зверем в пределы одиночества. Мир мой искусственный – не для меня. Жизнь возвращается лучом пророчества, В час воскрешения бьётся пульс огня. Стучит он в такт с твоим, тепло и нежно. Моя реальность, слышишь зов в беззвучье? Создатели летят, мосты сжигают спешно. Отрадней спать, и камнем быть нам лучше…

Бог из машины

Проникнув вглубь себя, тайник, Хочу спалить свой мир до пепла. Изгнанник общества – и боль, и крик. От взрыва зла Земля ослепла. Не верю людям, правды нет… Советников всё глуше голоса, Которые не могут дать ответ – « В чём смысл жизни?». Спасать Меня не надо, я мёртв уже. Но видится мне странный сон: Другой стоит на новом рубеже. С ним сердце бьётся в унисон. Бог из машины – сильный враг. Войну с ним начал и не каюсь, Но изначально было всё не так: Безжалостно от солнца разлагаюсь. Исправил я в программе сбой, В холодном взгляде стальной мрак. На битву вызвал тень с собой. Отдал врагу свой тайный знак. Мир сотворив, забыл про любовь, Город рухнул по этой вине. Рекой пролилась безвинная кровь…. Я спасенья не ждал в вышине. Следовательно – без души не жив, Следовательно – мир мой тлен. Посланник Смерти, теперь скажи, Чего ждёшь у разрушенных стен?!

Алексей Весин

г. Калининград

Телефон

Знакомая мелодия, сначала далёкая, как звон колокольчика в тумане, а затем всё приближаясь, становясь громче и явственнее, вливалась в его уши, голову, тяжело вытаскивая сознание из глубокого сна. И когда, разлепив веки, он увидел яркий дневной свет, привычную обстановку в комнате, то счастливо понял, что это и есть правда его жизни, а не та горестная, тоскливо тревожная, увлекающих с собой сновидений несчастья, в которые замкнулся его мозг. А через несколько мгновений, преодолевая их липкие остатки, Егор сообразил, что это звонил телефон. Тот, лёжа на столе, отчётливо, высоко и уверенно, как исправный музыкальный автомат, лил из себя радостные ноты. Электронный будильник зелёными светящимися цифрами показывал почти четырнадцать часов. «Около полутора часов проспал», – отметил про себя Егор и, морщась, гримасничая заспанным лицом, потянулся к телефону.

Он нажал зелёный значок и сразу же, выговаривая: «Да, да, я слушаю!» – приложил трубку к уху. Аппарат ему ответил молчанием. Егор подождал и снова подтвердил: «Алло! Кто звонит?» Он услышал, как где-то там, внутри, что-то зашевелилось, вздохнул кто-то печально и глубоко, но ответной человеческой речи не было. Егор ещё подождал и положил трубку обратно.

Обернувшись, посмотрел на смятую подушку и вспомнил о том, что давно уже не ел: на завтрак чай с бутербродом. Нужно пойти на кухню да приготовить что-нибудь посущественнее. Всё равно сегодня целый день сидеть дома. И только сделал шаг, как опять зазвонил телефон. Егор не спеша взял трубку и сказал, что слушает. На другом конце опять послышалась какая-то возня, сопение, и… молчание. Ему пришла мысль про жену, которая сейчас живёт у тёщи той самой интересной, полной, правильной жизнью. «Ты будешь говорить?» – первым не выдержал муж. Но там в очередной раз засопели, как мультфильмовские зверьки, что-то звучно щёлкнуло, и всё стихло. Егор положил телефон на стол.

Пустые звонки его мысли столкнули обратно, к тем нелепым снам, когда он днём прилёг отдохнуть. Висящая в воздухе морось, призрачные, нечёткие, скользящие силуэты и сердце, сжимавшееся от нехорошего предчувствия. И вот тогда появляется, начинает над ним нависать, как чёрная туча, довлеть гнёт. Причём всё счастливое, радостное, жизнелюбивое куда-то делось, исчезло, пропало, как будто его и не было, и никогда не будет. А осталась только невыносимая тяжесть, которая заняла всё пространство, сдавила, влезла в содрогающееся тело, в обессиленную волю, в саму душу, и валит его, как несчастнейшее существо, в большую, склизкую яму горестей.

Егор увидел, как телефон дрогнул и весело залился очередным вызовом. Он смотрел на него и думал, какую интересную машинку придумали люди: в неё и поговорить можно, и послушать, что скажут, сфотографировать, поиграть в игры, завести будильник, посчитать на калькуляторе, и есть ещё всякие штучки, а сам такой маленький. Телефон раз за разом старательно исполнял назначенную ему мелодию. «Вот возьму, и никого не будет. Трезвонит только», – безнадёжно предположил Егор.

– Алло! Я слушаю, – вежливо сказал он.

На этот раз звонивший, а вернее – звонившие, двое, перебивая друг друга, а то и говоря одновременно, вместе, пафосными, кривляющимися голосами стали сообщать странные вещи. Что они представители иноземной цивилизации Дзунь и Блим, путешествуют по вселенной, залетели на Землю, в частности – к Егору, и просятся к нему зайти в гости. А весь разговор пересыпался восхищениями и восторгами по поводу каких-то космических объектов, местной телевышки, Центрального парка культуры и отдыха, телефонистки Наденьки, филармонии, а также самого Егора. На что Егор решил подыграть клоунам и пригласил.

– А-а-а! – понеслось ему в ухо.

Тут же что-то грохнуло следом, звучно, как пистон в детском пистолете. Хозяин от резкой боли отбросил телефон обратно на стол, и он затрясся, подрагивая, на полированной поверхности, играя бравый марш. Так аппарат прогремел с минуту, а затем от него стало подниматься облако, похожее на голографическое изображение. Ещё мгновение – и внутри облака засветился аналоговый график амплитудно-модулированного сигнала, который померцал, как неоновая реклама, да преобразился в график дискретного сигнала. В таком виде и завис. Егор работал строителем, поэтому появившееся математическое чудо его мало заинтересовало. Что-то вспомнилось из школы, из физики, но к чему всё это, он так и не понял. Он стоял и смотрел, не зная, как поступить. Подумалось, что, может, совсем отключить? Но телефон важно завибрировал всем корпусом, послышался шипящий звук, как будто исходил воздух под давлением, потом громко хлопнуло, и из него вылетели, один за другим, два расширяющихся тёмных сгустка. Пролетев дугообразно, они смачно шлёпнулись об пол рядом с Егором и превратились в двух маленьких мужичков. Ростом сантиметров пятидесяти. Который красного цвета – был потолще, а синий – худее. Оба зеленоглазые, но у красного одни округлости: нос, щёки, животик, а синий, наоборот, стоял долгоносый, рот чёрточкой, с худой грудью и длинными руками. Одеты в комбинезоны такого же цвета, как и они сами. Хозяин невольно снова что-то начал думать о прошлом и наконец сообразил, что внешний вид гостей ему напоминал наглядное пособие, плакат про науку об электричестве. А те надулись, выпятив грудь, и красный громким голосом сказал:

– Дзунь! – а синий за ним: – Блим!

– Егор, – представился им Егор, услышав знакомые имена, и продолжал размышлять о том, что это сказка какая-то, фантастика, а может, начались галлюцинации: как могут два таких человечка выскочить из совсем маленького телефона? Решил проверить, подошёл к невозмутимо стоящему Дзуню, похлопал его по плечу и сказал:

– Человечество вам радо. Будьте как дома.

Красный не растерялся, схватил обеими руками руку Егора и начал её трясти. У Дзуня плечо и руки были настоящие, сильные и тёплые.

– О-о-о-о-о! – заговорил инопланетянин. – Мы тоже рады человечеству!

– Хо-хо-хо! – вторил ему синий. – Видели ваш телевизор, тарелки с чашками, знаем, что ты с женой поругался, и она сейчас живёт у своей мамы!

– Да! Много видели, много знаем! – залился восторгом от самих себя Дзунь. Его оранжевые брови взлетели на лоб, глаза выпучились, кругленький нос приподнялся кверху, а широко открытый рот выписывал: – Ата-та, ого-го! Новый мир, разумные творцы! Охо-хо!

– Эхе! Давай, Егор, с нами! В другом обличье и по другим дорожкам! – широко размахивая руками, в высоком подъёме счастья, расприглашался Блим.

– Вот да! С нами в бескрайнее пространство, до тонких проводков! Стань рядом и оглянись вокруг! Оп-ля!

– Давай к нам! Иди! Становись рядом! Ближе! Веселей, смелей! – кричали они вдвоём, голосисто, теребя и притягивая Егора за рукава.

Хозяин, не предполагая о серьёзности произнесённого двумя маленькими болтунами, добродушно сделал шаг и оказался с ними в обнимку. И тут же изнутри их троицы раскрутился какой-то стремительный вихрь, всё исчезло: квартира, пришельцы, и его самого тоже не стало, ни рук, ни туловища, ничего. Глухая тишина да бледный приглушённый свет. Как в раннем начинающимся утре. Провал в какую-то пустоту. Но нет, он почувствовал себя: «Я думаю и вижу… чем я вижу? Меня же нигде нет. Исчезло моё тело, я его не чувствую».

Он повис в пространстве просто одной мыслью. Неизвестно где и непонятно как. Мысли есть, а его самого нет. Растворился, распался, даже пропало то, чем производят эти мысли. Нет самой думалки. Но в то же время рассуждения есть, значит, живёт. Существует. А если вместо него, Егора, остались одни думалки да рассуждения, что тогда получается? Строительство – оно понятнее: фундамент, фасад, стена… перегородки… А тут эта радиоэлектроника, микроскопическая мешанина… На диване не полежать, хотел себе еду приготовить, а куда? Жена вернётся. Интересно, квартира-то осталась? А вдруг он помер?! Тело там, а его душа бродит в горестях по белу свету. Вот так рассуждал Егор, неизвестно где и непонятно чем. Да и вообще – зачем, коли ничего нету.

– Ну что? Освоился?! – раздался чей-то ехидный голос.

– Что это? Кто! Где?! – заволновался Егор.

– Да я же! Блим.

– Блим! Что вы со мной сделали! Куда меня дели! Возвращайте обратно!

– Не переживай, Егор. Ты распался на миллиарды атомов, твоя энергия заключена в био– и электромагнитном поле, и сейчас мы совершим маленькое путешествие.

– А можно, чтоб кожа была и глаза с ушами? Не по-человечески как– то всё. А что за био?

– Всё равно ты не знаешь. Какая тебе разница. Успеешь, вернёшься обратно.

И сдвинулось всё пространство, помчалось быстрее, ещё быстрее. Понеслись блики, сполохи, световые полосы, и Егор почувствовал, что они влетают в некую раскрытую дверь. А далее начался туннель. Где по светящимся сгусточкам они продолжили свой путь. И движение завораживало, хотя и действия его были ограничены, всё равно стало легко и свободно. Хотелось показать свою прыть и желанное стремление к конечной цели. Они попали в какой-то громадный город, в котором все перемещались по определённым правилам, заходя в какие-то здания, заводы, откуда многие возвращались уже другими, с изменённой частотой движения и мощностью, а кто-то и с новым другом (такое замечательное поле, искрится дружбой и расположением поддержки и взаимопомощи). А Дзунь и Блим всегда суетились рядом, помогали ему, подсказывали. И Егор после одного из таких заводов стал заметно медлительнее, но тяжелее, сильнее, чувствовалось, как мощность распирала его разбухшие мускулы. И он всем тяжелым телом, двигаясь, наконец, влился в завибрировавший от его энергии динамик:

– А-а-а-а-а! Я свободен! Какое невероятное счастье почувствовать себя энергией слова! Тем, что многие уши будут воспринимать в своём предназначении. Я болтаю, и я болтовня! Я на празднике, на торжестве свободы слова! Даже тёща и соседка Алевтина Петровна бессильны перед моим правом выбора, что и как сказать! – неслось звуковой волной по всей квартире.

В это время Елена Герасимовна открыла дверь ключом и вошла в коридор. Дочка послала её на переговоры с зятем. Вернее, она сама приняла решение. Сами понимаете, женская сущность в семье должна немножко главенствовать, а не муж – сходил пива попить. Да и без жены нельзя правильно закрутить шуруп в стенку. Семья – одно целое. Она поставила сумку на тумбочку и принялась снимать туфли. Но одновременно изнутри квартиры послышался дикий вопль с громким продолжением: «Я свободен!»

Елена Герасимовна замерла, икнула, быстро скинула обувь и ринулась в комнату. А оттуда неслось: «Невероятное счастье! Уши будут воспринимать… я болтаю… празднике, торжестве свободы… теща и соседка Алевтина Петровна бессильны!..»

Елена Герасимовна пронеслась по комнате, не увидев никого, на кухню, в ванную, везде было пусто. А голос орал упоённо и задиристо. И только на третий раз, проходя мимо стола, тёща обратила внимание на телефон, который орал, как мегафон на демонстрации. И она сразу поняла, что её зять где-то выпивает. Для начала переговоров подобная ситуация могла оказаться роковой. Поэтому Елена Герасимовна решительно взяла телефон и суровым, чётким голосом начала давать указания:

– Егор! Говорит Елена Герасимовна! Срочно вернись домой, в семью! Прекратить все пьянки, попойки, дешёвые застолья, оставить всех своих собутыльников и идти к жене! Нет сил терпеть такого отношения к семейным устоям…

С другой стороны экрана электромагнитное поле Егор наблюдало за гневным, трясущимся лицом своей тёщи. Её губы властно и презрительно размыкались и смыкались, расширившийся пупырчатый нос периодически, в молчаливые паузы, вдыхал и выдыхал, на лбу подрагивал завиток волос, а уши покраснели. А рядом с зятем, перед экраном, вздыхали и искрились ещё два поля – Дзунь и Блим. Зять, помолчав, ответил, что его сейчас нет в теле и что он поле. На что тёща ответила сарказмом: за ними скоро приедет комбайн. Пытаясь сохранить равновесие, уже все трое стремились убедить женщину в правдивости высказанной теории. Но Елена Герасимовна осталась неумолима: чтоб Егор через полчаса был дома, а они с дочкой зайдут через час.

Вскоре Егор сидел на диване да смотрел на стол. С представителями другой цивилизации Дзунем и Блимом он распрощался и теперь думал: то ли пойти на кухню, самому приготовить что-нибудь поесть, то ли подождать тёщу с женой.

Вика Викина

г. Нижний Новгород

Гиблые земли

Что нахохлился, ворон —                 младший брат? Что ты вдаль глядишь,                 не мигаючи? Аль недоброе чуешь ты в ночи? Только нет пути мне уже назад… Забрели с тобой в место странное, В место гиблое, обжитое злом. Сердце стало вдруг – оловянное, Льдом сковало грудь,                  взяло на излом.

Утопленница

Страшно, милая, черной полночью, Черной полночью да в лесу глухом? Пахнет воздух здесь терпкой горечью, Терпкой горечью да грехом. Ветер косы рвет, ветки – по лицу, Ветки по лицу да наотмашь бьют. Поутру тебя поведут к венцу: Не за милого замуж отдают… Обещала ты и в любви клялась, — В верности клялась тут, под ивою. От любви своей ты не отреклась, Лучше уж принять крест с могилою. И течет река по немым устам, Обнимает стан смерть холодная. Шепчет да поет над волной туман: «Вот теперь, краса, ты свободная!» Потянуло враз брыдом горечи, Мгла холодная лижет по ногам. Все за часом час ближе к полночи, Хрубинг-меч звенит, ластится к рукам. Хрубинг-меч горит синим пламенем, Сталь каленая на разрыв-траве. Зачарован он тайным знанием, В мандрагоровом полыхал костре. Вышли из болот смерти воины, И доспехи их тленом тронуты. С человеческой плоти скроены, Жизни нет в очах, черны омуты. Мой клинок в руках яростно запел, Разрубая тьму, плоть гнилую рвет. Ворон, черный брат, видно, захмелел, Стаю вольную он на пир зовет. Смертью сытая, все звенела сталь, Силе верная, кровью пьяная. И струится свет, уходя в спираль, Растекалася даль багряная…

Карусельщик

В старом парке пустые скамейки. Дождик нудный прогнал детвору. Ветер только шуршит по аллейке, Бестолково гоняя листву. А по парку разносятся фуги, Где-то песню шарманка поет, И летят заунывные звуки, В тополях разбудив воронье… Там горят огоньки карусели, Все по кругу лошадки бегут. И под вихри цветной канители Манит к кассе раскрашенный шут. Карусельщик в пальто обветшалом Сед и мрачен, годами горбат, Провожает с ухмылкой усталой Двух ребят, что пришли в старый сад. Медный грошик – посильная плата. Просит младший мальчишка – давай? За себя заплатив и за брата, Старший шепчет: коня выбирай. Вот несутся качели по кругу, И смеются мальчишки взахлеб, Корчат рожицы, дразнят друг друга, Понукая лошадок в галоп… Каждый круг – год вперед отмеряет, И старик машет мальчикам вслед. Карусель жизни блеск забирает, И спасенья обманутым нет. «Время кончено», клоун бормочет, И сползают с коней старики. Карусельщик-мальчишка хохочет, Бросив в пыль им двоим медяки…

Прощай, мой светлый эльф

Прощай, любимый мой, прощай, Твой путь – в далекий край. Прощай, прощай, мой светлый эльф, Там ждет тебя твой рай! Там ждет тебя дворец и трон, И вечной жизни свет! Там будешь молод и силен Ты много сотен лет. На горе встретились с тобой, На горе, на беду. Ты будешь молод и силен, Старухой я умру. Я не хочу, чтоб видел ты, Как буду увядать. Увы, увы, я – человек, Тебе ли то не знать? Прощай, прощай, любимый мой, Забудь меня, молю. Забудь о том, как целовал, Забудь, что я люблю, Забудь мой голос навсегда, Забудь сиянье глаз. А впрочем… Нет! Не забывай! И вспоминай о нас! Когда устанешь ты от дел, Мой золотой король, Ты вспомни с грустью обо мне, О девушке простой. Ты вспомни тяжесть кос моих И нежные уста… Ну вот и парус, вот и все, Прощай, мой принц, пора… И тает вдалеке ладья, Тумана тает дым… Прости, что не призналась я: Под сердцем бьется сын…

Безмолвие

Белый снег тихо стелется саваном, Поле бранное скрывший от глаз, Приоденет он воинов мрамором, След кровавый упрячет под наст. Кудри черные выбелит инеем, На чело наметет серебра, Будут очи смотреть темно-синие В небеса, в небеса, в небеса… И метель погребла под сугробами Плоть людскую, щиты и мечи. Меж могил чуть заметными тропами Бродит Мора, вздыхая в ночи. Ветер песню поет поминальную, Выпив чарку хмельного вина. Отнесет весть на сторону дальнюю, В высь безмолвную взяв имена…

Луна

Ночь шла, рассыпая сажу, А с неба луна упала. Но где отыскать пропажу, Сбежав, она не сказала. А звездная свора рыщет, Вернуть как плутовку в стаю? И ветер, и звезды ищут, На землю с небес взирая… Быть может, спугнули волки, Что выли, оскалив пасти? А может, псы драли глотки, В ночи все единой масти. Беглянка куда укрылась? Сорвавшись со пьедестала, А может, она разбилась? Когда с небосвода пала… Но где-то в реке студеной Осколки луны блистают. И заново возрожденной Она возвратится в стаю.

Оксана Гринберга

г. Рига, Латвия

Близкий контакт

На меня смотрели головы – огромные, деформированные, с выпуклыми лбами. Казалось, их с трудом удерживали слишком тонкие шеи, переходящие в худые белые тела без каких-либо первичных половых признаков. Я двигалась от одной фотографии к другой, головы провожали меня взглядами больших мультяшных глаз.

– Ты чего застряла! – рявкнула Ленка в ухо. – Пойдем, нас ждут!

– Кто ждет-то? – растерянно спросила я. Очередная Ленкина авантюра мне совсем не нравилась.

Неделю назад подруга познакомилась с молодым человеком, поразившим ее влюбчивое сердце. Он позвал Ленку на собрание местного уфологического общества. Странный тип, нашел куда девушку пригласить! Меня, после долгих уговоров и нытья, подруга притащила за компанию, чтобы не было так страшно.

Мы вошли в большой зал, где на деревянных стульях чинно сидели человек пятнадцать.

– А вот и представители прессы! – обрадовался хиленький мужичок лет пятидесяти, обладатель седой, на редкость козлиной бородки. Я сразу же окрестила его Председателем. – Отлично! Проходите, милые дамы, присаживайтесь…

– Ты сошла с ума, – зашипела я на подругу, когда занимали свободные стулья. – Какая пресса?..

– Мы же работаем в редакции, – шепотом ответила та. – Ну зайка, ну не сердись! Мне надо было его хоть чем-то зацепить… А то совсем никак…

Я удивилась. Обычно на светловолосую Ленку, обладательницу роскошного бюста и осиной талии, велись мужчины всех возрастов и национальностей.

– Позвольте представиться, – громко произнес Председатель. – Кирилл Дмитрич!

– Елена, – пропела подруга. – А это Кира. Мы журналисты…

Мы в самом деле трудились в редакции популярного женского журнала «Люблю!». Только я – в отделе маркетинга, Ленка – в бухгалтерии.

– А кто у нас герой-любовник? – тихо спросила я.

– Вот, в углу сидит. Зовут Артем… – она кивнула в сторону привлекательного брюнета. – Сейчас говорить будет!

Молодой мужчина лет тридцати вышел на середину зала. Высокий, хорошо сложенный обладатель темных глаз и уверенной улыбки заставил мое сердце забиться чаще. Я вздохнула. Жаль, Ленка первая на него запала. Судя по горящему взгляду, подруга готова не только слушать его вечно, но и отправиться покорять внеземной разум в указанном брюнетом направлении.

Артем рассказывал об аномальной зоне в Литве, недалеко от местечка Таураге. Раньше там базировались ракетные войска. После развала Советского Союза войска вывели, огромная территория с казармами, бункерами и лабораториями оказалась заброшенной.

В последнее время в тех местах возросла активность НЛО, в народе – летающих тарелок. Артем долго перечислял виды и формы, наблюдаемые над Таураге. Я украдкой зевала, придя к выводу, что внеземной разум, если он существует, тяготеет к геометрическим фигурам разных цветов и увлекается световыми эффектами.

Выловила в сумке наушники. На недовольный взгляд подруги прошипела: «Придушу!» и включила iPod. Закрыла глаза. Музыка лилась, заполняя сознание, стирая грани реальности, унося из пропахшего потом и чужим сумасшествием зала в мир, принадлежащий только мне.

– Послушай, интересно же, – Ленка вырвала из уха крохотный наушник. – Про зеленых человечков рассказывают…

Теперь бубнил хиленький председатель.

– Недалеко от деревни Травичайте были замечены странные существа… Наш контактер Надежда, – он кивнул на полную пожилую даму, сидевшую с нами в одном ряду.

Я подавила смешок. Судя по усталому, осунувшемуся лицу женщины, с выступающими прожилками кровеносных сосудов, в контакт она вступала довольно часто. Преимущественно с алкогольными напитками.

– Надежда получила информацию, что в зоне произошла высадка посланцев с Кассиопеи…

Я закашлялась. А тут весело! Не буду Ленку душить, пусть живет.

– Пришельцы довольно часто идут на контакт с местным населением… Есть свидетельство тракториста, который несколько раз видел идущую по дороге светлую женскую фигуру. Когда приближался, оказывалось, что у женщины вместо лица медвежья морда…

О, местные жители тоже частенько вступают в контакт… Вполне возможно, с галлюциногенными веществами…