Мощный удар в затылок оборвал крик. Сознание угасло.
Сознание. Какая капризная вещь – сознание! Способное в мгновение ока оставить вас, оно очень медленно возвращается.
Наконец я открыл глаза и застонал. Голова находилась под кроватью. До меня дошло, что это об её железный край я ударился при падении. Но было ли всё это случайно?
Голова страшно гудела и ныла. Я осторожно дотронулся до затылка и досадно скривился. Часть шеи возле основания черепа сильно отекла от удара. Я приподнялся на локте и бросил взгляд туда, где мог запнуться. Из половицы торчал гвоздь. Немного. На полсантиметра.
– Скотина! – процедил я ему сквозь зубы.
И тут же гвоздь накрепко вошёл обратно в половицу.
Я окаменел! Остекленелыми глазами уставился туда, где только что торчал виновник моего падения. Гвоздя не было. Что за бред! Я готов поклясться, что он был!
Липкий пот выступил на ладонях. Снова вернулся страх.
Что-то изменилось ещё. Я сходу не мог понять, что именно, и ошалело водил глазами по комнате, пока взгляд не упал за окно. Только тогда понял, в чём дело. Кончился дождь. Снова навалилась непроницаемая тишина. Непривычная тишина.
Подняв руку к глазам, я взглянул на часы и едва разглядел блестящие стрелки. Они остановились на половине восьмого. Сколько же тогда сейчас? За окном смеркалось. На смену дождю незаметно подкрался сырой грузный туман, от которого уже в двадцати шагах деревья полностью размывались в молочной белизне.
«Чёрт возьми! Кажется, я застрял здесь на всю ночь!» – с испугом подумал я.
Место мне всё больше не нравилось! Надпись. Гвоздь. Кровать, словно прокрустово ложе, с матрацем, красные заплаты которого сейчас привиделись мне пятнами крови. Остановившиеся часы. Полуразрушенная печь. Зловещая тишина. Всё это нагнетало дурные мысли, от которых невозможно было избавиться. Я был избранником этого заколдованного места. Пленником! Во власти того, другого, которого я не видел, но постоянно чувствовал его безмолвное присутствие, его смердящее, одурманивающее дыхание в спину.
Словно в подтверждение этому, могильную тишину нарушил крадущийся шорох и скрип на чердаке. Сверху посыпались частички трухи.
Я весь сжался и чуть не задохнулся от холодного ужаса! Это он! Он! Кто же ещё! Хозяин дома! Он пришёл за мной! Сейчас он спустится и войдёт сюда.
В горле запершило от трухи. Не в силах сдержаться, я закашлялся.
Шорох наверху внезапно прекратился. Но я ждал, что вот-вот он начнётся снова. Интуитивно дотянулся до ружья и снял с предохранителя. «Пусть только сунется! Я так просто не дамся!».
Я вперился взглядом в дверь. С отчаянием сообразил, что она не заперта, а лишь закрыта. Но противная тяжесть не позволяла сдвинуться с места, чтобы встать и хотя бы накинуть крючок. Всё тело словно налилось свинцом. Вдобавок продолжала страшно болеть голова. Меня настигла паника!
И тут же безжалостная мысль стегнула в мозгу: «А есть ли вообще этот крючок?!».
Кто-то ходил уже с другой стороны дома. Я чувствовал его спиной, улавливал затаённое, но жаждущее дыхание.
Хрустнула сухая ветка. Как выстрел. Дрожь прошибла тело. Голову будто облили ковшом кипятка. Я крепче сжал ружьё, палец плотно прирос к спусковому крючку.
Теперь к шороху с улицы добавились новые. Начал скрипеть сам дом. То в одном, то в другом углу раздавался жуткий звук. Он был похож на скрежетание зубов. У меня почти не было сомнения, что дом ожил.
Гнетущие звуки всё прибавлялись. Что-то царапалось под полом, и в воображении представлялись иссохшие когтистые пальцы существа из преисподней, что-то шелестело по стенам, неудержимо ползло ко мне, но я никак не мог разглядеть это в темноте. Темноте густой и враждебной, которая со всех сторон вязко облепляла меня.
Наверное, не существует пределов ужаса, который может испытать человек. Разве что смерть. Наоборот, кажется, что по какому-то непостижимому закону потусторонний мрак, в который он погружается, становится всё гуще и гуще, ужас накладывается на ужас, ещё более душераздирающий, пока, наконец, окончательная завеса тьмы не скрывает всё. Самое страшное в подобных ситуациях – порог: до каких границ, пределов ужасного может дойти человеческий рассудок, оставаясь при этом здоровым и дееспособным.
Вдруг взгляд снова, словно под действием магнита, метнуло к окну. Я ощутил, как поднялись дыбом волосы!
За перевёрнутым распятьем рамы в трёх шагах от дома стоял он и жадно смотрел на меня. Я невольно отпрянул, ударившись лопаткой о край кровати.
Из-за густой пелены тумана я различал его светлый узкий силуэт. У него были чёрные глаза. Но – нет. Это были не глаза. Это были пустые чёрные глазницы. Бездонные, как пропасть. Они-то и уставились на меня. Немигающие! Алчущие!
Рассудок у меня помутился. Я истошно заорал, но, кажется, даже не услышал своего нечеловеческого вопля! А в следующее мгновение, вскинув ружьё, выстрелил сразу из двух стволов.
Грохот выстрелов, звон стекла и сильная отдача на какое-то время вернули мне ясность сознания. Жадно вдыхаемый воздух обжигал лёгкие. Я боялся взглянуть за окно!
Но я взглянул.
Хозяин дома по-прежнему зловеще и алчно глядел на меня, и, я готов был руку отдать на отсечение, он немного приблизился. Я с содроганием зажмурился.
Цветные расплывающиеся пятна пошли перед глазами. Сознание вновь стало куда-то уплывать, отделяться от тела. Из последних усилий я пытался вернуть его, цепляясь за здравые островки побеждённого рассудка. Наконец, вспомнил один верный способ. Чтобы сконцентрировать мысли и отвлечься на что-либо другое, нужно было без ошибок сосредоточенно повторять какую– нибудь скороговорку.
– Наш Полкан попал в капкан. Наш Полкан попал в капкан. Наш Полкан попал в капкан, – раз за разом стал я твердить шёпотом.
На десятый раз я вдруг резко осёкся и вновь задохнулся от ужаса!
Вспомнил свою школьную кличку «Полкан», и страшный смысл скороговорки окончательно парализовал разум. Всё окружающее расплылось перед глазами, и я, не в силах больше бороться, провалился в черноту небытия…
Когда очнулся, понял, что уже утро. В разбитое окно просунулся широкий жёлтый рукав солнечных лучей.
Голова ещё гудела. Было ощущение, словно она существует отдельно от тела. Руки по-прежнему судорожно сжимали разряженное ружьё. Я моментально вспомнил всё, что произошло в минувший вечер, и вновь бросил испуганный взгляд за разбитое вдребезги стекло окошка.
Туман разошёлся, и на том месте, где вчера стоял он, замерла в утренней тишине высохшая берёза. Но как пугающе знакомы были её очертания! Светлый узкий ствол и… два крупных пятна пармелии на бересте. Это их я принял накануне за глазницы хозяина дома-призрака.
Вздох облегчения вырвался из груди.
«Всё-таки надо уходить отсюда», – подумалось мне.
Я медленно встал и пошёл к двери. Бросил последний взгляд на комнату. На развалины печи. На стол, в надежде на то, что пресловутой надписи не будет. Но надпись была. Оттёртая мной и подсвеченная теперь солнцем она проступила на столе ещё ярче. По спине опять пробежал неприятный холодок.
«Нет, оставаться больше нельзя», – окончательно решил я и толкнулся в дверь.
Дверь не отворилась.
Дом не хотел выпускать меня.
Вчерашние страхи стали снова с поразительной быстротой возвращаться. Ждать было нельзя!
Я метнулся к окошку, несколькими ударами выбил прикладом искорёженную выстрелами раму и с трудом стал протискиваться в образовавшийся тесный квадрат. Мысль о том, что дом и тот, кто обитает в нём, ни за что не хотят упускать меня, неотступно владела мной, но я всё-таки выкарабкался наружу и грузно плюхнулся на мягкий сырой мох. Как с того света!
Меня всё-таки не покидало желание узнать, почему же не открылась дверь? Я повернул за угол дома и приблизился к входу.
Снаружи она была закрыта на крючок, которого я вчера, видимо, в спешке не заметил. Это показалось мне более чем странным, но я попытался успокоить себя тем, что, когда вчера дверь захлопнулась, то крючок сам от встряски случайно попал язычком в петлю. Случайно? Всё-таки полностью успокоить себя я не мог. Слишком много случайностей.
Всё! Пора было уходить с этого чёртова места!
Я закинул ружьё на плечо и побрёл через мертволесье в сторону от проклятого дома. Наконец-то заточение окончилось! Я уже дошёл до окраины кладбища деревьев, как вдруг что-то необъяснимое снова заставило оглянуться назад. И неприятные мурашки пошли по коже!
«Но… как же так? Ведь это значит, что он… повернулся! – осенила меня кошмарная догадка. – Значит, он следит за мной!»
Что же делать? Как уйти? Как избавиться от него?
И тут меня озарило!
Я поднял вперёд правую руку и трижды перекрестил одноглазое наваждение. Потом, крестя себя, медленно закрыл глаза и немного сбивчиво тоже три раза прочёл молитву «Отче наш».
Когда я неуверенно разомкнул веки, дома уже не было.
Стихи
Оксана Белозёрова (Матюшкова)
г. Санкт-Петербург
Космическая сказка
Настало время новой сказке, И за окном вечерний свет. Мы улетим с тобой отсюда К мерцанию других планет. На корабле своём волшебном Стартуем: пять – четыре – три… И вот в окне лишь круглый шарик Красивой и родной Земли. А впереди весь необъятный И полный тайн нас космос ждёт, И, обещая приключенье, Настойчиво к себе зовёт… Летим по чёрному пространству, Не отвести от окон взгляд, Вокруг созвездий очертанья Нам о легендах говорят. Вот Андромеда, вот Центавр, Персей и яростный Дракон, А вон прекрасное созвездие — Охотник знатный – Орион. В легендах тех – богов деянье, Увековеченных зверей, Походы смелых аргонавтов И шалости простых людей. Свет нашей солнечной системы Давно остался позади. Вдруг, господи! планета-призрак Возникла, прям из темноты. Огромный, чёрный диск, казалось, Готов нас разом заглотить. На нём навряд ли жизнь осталась. Его не сможем мы забыть. Как будто безнадёга злая Планету эту в плен взяла, Окутала, околдовала, И жизнь оттуда вся ушла. Свернули, пролетели мимо И дальше к звёздам держим путь. Но тут корабль закрутило, Как будто кто-то затянуть Нас хочет в страшную воронку И там оставить навсегда. И мы, не в силах что-то сделать, Лишь подчиняемся, дрожа. В иллюминатор робко смотрим, В нём пыль из звёзд. И пустота Внизу, куда корабль мчится. Да это «чёрная дыра» Нас тянет в зев свой окаянный И угрожает проглотить. Никто ещё из космонавтов Не смог такое пережить. Мы ко всему уже готовы, Друг друга за руки держа, Зажмурились, себя ругая: «Чем не мила была Земля?» Но вот конец настал крученью И нас, немного тряханув, Вдруг выбросило из воронки, И мы вздохнули дружно: «Уф!» Глядим в окно, как в телевизор, А там такие чудеса! Вокруг космические газы, И их волшебные цвета Переливаются, трепещут И обволакивают нас, То северным сияньем блещут, То свет неона слепит глаз. Мы управленье кораблём Обратно взяли в свои руки И словно по волнам плывём. Вдруг слышим странные мы звуки. Как-будто заиграл орган, А на борту и тут и там Стал появляться газ цветной, Что видели в окне с тобой. Он пробирался отовсюду, Как будто в стенах корабля Преграды он не видел вовсе. И ты толкаешь в бок меня: Смотри, по-моему, он хочет С тобой нам что-то показать. И правда, газ скопился в кучу И что-то стал изображать Сперва планету-Землю нашу, И Солнце наше и Луну, А после показал так явно Невиданной красы звезду Или планету – мы не знаем, Совсем не схожую с Землёй, Цвета – оранжевый и красный, Зелёный, сизый, голубой. «Вот побывать бы нам с тобою На той планете иль звезде. А вдруг там что-то есть живое И жизнь не только на Земле». Лишь только вслух произнесли Своё мы пожелание, Весь газ тот час из глаз исчез, Оставив нам послание. На мониторах у штурвала Высветилась строчка: «Добро пожаловать, земляне, К нам летите, точка!» Тут перед нами за стеклом Рассеялся туман, И мы увидели планету — Это не обман? Такая же красивая, Как газ изображал, И наш корабль прямо к ней Свой курс теперь держал. Она всё ближе и крупней, Влетаем в атмосферу… Нельзя ни с чем сравнить пейзаж, Ни с Марсом, ни с Венерой. Зеркальный блеск цветного моря Слепит, восхищает, Огромное златое поле Бликами сияет. Лишь только почвы золотой Корабль наш коснулся, Невиданный доселе мир Как-будто, вдруг, проснулся. Приборы наши показали, Что тут воздух есть И что существ, живущих здесь, Компьютеру не счесть. Мы люк открыли. Страшно всё же Ступать, где не был человек, Но любопытно было очень, Ведь нынче двадцать первый век, И мы, фантастов начитавшись, Рисуем кадры в голове Существ, невиданных доселе, Каких нет, точно, на Земле. Фантазия не обманула, Лишь мы шагнули с корабля, Под нами почва, словно пудинг Упруго колыхнулась вся, Волнами заходила От каждого шажочка. Вокруг тебе ни дерева, Ни одного цветочка. Но тут мы пригляделись к почве, Что там за движенье? И в миг пораскрывали рты С тобой от удивленья: Под нами целый мир сокрыт Цивилизация, Ах как же нам туда попасть? Где входу в поле взяться вдруг? Но мы пришли сюда не сами, А по приглашению, Должно быть нас с тобой тут ждут, Готовят угощение. А может угощеньем этим Будем ты и я? Вдруг ожила и заиграла Мягкая «земля». И рядом с нами в миг разверзлась Круглою воронкой, Вдоль её стенок шли ступеньки Лесенкою тонкой. Мы аккуратно по ступенькам Вниз с тобой пошли, Что только не встречали мы Здесь на своём пути: Вокруг летали плавно Разноцветные медузы И пахло от них ароматом Спелого арбуза. Они к нам подлетали близко, Интересовались, А мы предусмотрительно Коснуться их боялись. И, видимо, не зря, смотри Медузы три большие, Не поделив чего-то, цвет На тёмный изменили, Из щупалец друг в друга Стали молнией стрелять, И мы, боясь, что нас заденут, Бросились бежать. Под нами город, в нём дома Такие же, как пудинг, А крыши словно купола, Но тоже словно студень. Вот лестница закончилась У цели, видно, мы, Пред нами дом оранжевый Рискнём в него зайти. Лишь только к двери подошли, Та таять начала, И взору нашему открылась Неземная красота: Вдоль мягких коридорных стен В горшках росли цветы, От них всё время исходили Звуки музыки, Той самой, что звучала, Как орган на корабле, Она манила, колдовала И звала к себе. А дальше сизая стена Растаяла, как дым, И, оказалось, у обрыва Мы с тобой стоим. Мы заглянули вниз, а там Опять дома-дома, И голубые облака Плывут туда-сюда. Одно подплыло прямо к нам, Как будто приглашая, Мы наступили на него, Как дальше быть не зная, И как в перине нежной, мягкой Утонули в нём, А облако оборотилось Странным кораблём И стало опускаться вниз, Причалило к мостку, Мы вышли из него, и вмиг Умчалось в вышину. А мы глядим во все глаза, И взгляд не оторвать — Толпа из инопланетян Собралась нас встречать. Как описать их? Где найти Похожие слова? По росту так же, как и мы, Большая голова, Глаза необычайные Нас видели насквозь, И это ощущали мы От пяток до волос. На не понятном языке, Но очень мелодичном, Они болтали меж собой, А нам ведь непривычно Объектом быть внимания Для инопланетян. И мы забеспокоились. «Уламасакуван! — Один к нам обратился И головой качнул, Продолжил: – Рады встрече На нашей Мирагул. Мы знаем, как хотелось вам У нас здесь побывать, Мечты должны сбываться, Что ж, добро пожаловать!» Нас отвели в просторный зал, Казалось бы, пустой, Вдруг заходили ходуном Пол, стены, потолок, И быстро трансформировались. Прямо перед нами Теперь был стол с посудою И мягкие диваны. Нас, как гостей желанных, За стол тот усадили И блюдами невиданными Щедро угостили. В тарелках суп зелёный Из местных овощей, На блюде на второе Рагу из «торсупей» Они так называют здесь Медуз, что мы встречали Там, у поверхности планеты, Когда вниз спускались. А на десерт нам принесли Цветные леденцы И объяснили, что они Из сладенькой пыльцы, Её из тех цветов красивых Бережно берут, Когда они уходят в транс, И песни им поют. Сначала мы боялись Угощаться их едой, Но было бы неправильно Вернуться нам домой, Да так и не попробовать Деликатесных блюд, Нечаянно обидев вдруг Инопланетный люд. И пусть на вкус у них еда Конечно, на любителя, Мы им сказали: «Угощенье Просто восхитительно!». А после на экскурсию Хозяева позвали И как устроена их жизнь, Подробно рассказали. Они живут по местным меркам Двести сорок лет, К ним прилетают часто гости Из других планет, А их планета создана Из «паровещества», И создаётся впечатленье, Что она жива: «Однако это вещество Подвластно силе мысли, И чтоб устроить нам наш быт, Не надо здесь ни числа, Ни материал строительный, Ни дерево, ни камни, Тут лишь процесс мыслительный, И биотоки сами, Воздействуя на вещество, Всё сделают за нас, Да что тут, в общем, говорить, Я покажу сейчас». Задумался «экскурсовод», В глазах разряды молний И перед нами вырос вдруг Большой вагон зелёный, Зашли в него, присели в кресла И глядим в окно, Поехали вперёд, а дальше Стало вдруг темно. Нам плечи и колени Словно путами сковали, А наш вагончик, как ракету Мигом разогнали. Летели так минут пятнадцать, А потом вдруг стоп! И будто свет опять включили, Так вокруг светло. А за окном, о боже мой, Кругом вода-вода, А в ней туда-сюда снуют Морские существа. «Мы посредине океана, В самой толще вод, Здесь, деля планету с нами, Свой живёт народ. Там на дне стоят пещеры — Целая страна, Обитают в них лищеры — Водоплемена. Мы поддерживаем с ними, Как умеем, мир, Но у них свои есть боги И средь них – кумир. Вот ему они приносят жертвы Вдень и час, Когда воды закипают И пугают нас. В тот момент проход в пещеру Накрепко закрыт, И беда тогда лищеру, Будет он убит, Если вовремя не скрылся В глубине пещер, Значит он, считай, сварился В огненной воде». И вокруг, как ниоткуда, Появились вдруг Чёрные, как ночь, лищеры, Взяв нас в плотный круг. То ли змеи, то ли рыбы, Но без чешуи, Руки, ноги есть у чудищ, А ещё хвосты. Хвост искрится, угрожая Молнией стрельнуть, Смотрят зло, но с любопытством, Преграждая путь. Вдруг, водица забурлила, Стало жарко нам, И лищеры, испугавшись, Мигом по домам. Да и мы не стали дольше Искушать судьбу, Раз-два-три и оказались Вновь на берегу. Сколько провели мы времени На планете той, Мы не знаем, там период Временной – другой. Нам пора и возвращаться, Хочется домой, Мы хозяевам с поклоном Говорим с тобой: «Дорогие жители сказочной планеты, знаем мы, что в этот раз все свои секреты вы нам не откроете, это и понятно» – Ну так прилетайте же В гости к нам обратно. – За гостеприимство вам Огромное спасибо! Будем рады заскочить, Пролетая мимо. Вы к нам тоже прилетайте, Рады будем вам, Как друзьям космическим, Дорогим гостям! С тем на облако ступили И взлетели вверх, А потом – по лесенке Мягкой, словно мех. Наш корабль заждался нас, Мы в него зашли И друг другу пожелали Доброго пути. За окошком свет растаял От планеты той. Мы в космическом пространстве Держим путь домой. Сколько там галактик разных И миров других Синих, желтых, белых, красных, Малых и больших. Вдруг пред нами появилась Милая Земля, Вот уж дома мы, в постели. Сказочного сна. Татьяна Давыдова (Батурина)
Тюменская обл, Ханты-Мансийский район
В келье…
В лес на прогулку иду от безделья, В сумрак таежный бреду я глухой. Вижу землянку, а там подземелье. Ладно, спущусь, правда, страшно одной… Вот предо мной захудалая келья, Призрак монаха сидит на скамье. Правой рукой, указав на изделье, Крест вырезной дарит с радостью мне. Рукопись старая возле ущелья. Пропасть бездонная с пеклом огня. Рядом колдунья с заваренным зельем, Пристально смотрит, рукою маня. Дареный крест я держу, выбирая Сторону с дверью, откуда пришла. Видно то место меж адом и раем. Вовремя выход из сна я нашла. Сон жуткий мучил всю ночь…
Сон жуткий мучил всю ночь… Хоть и гнала мысли прочь, И просыпалась сто раз, сон тот всплывал каждый раз… Где-то вдали за рекой — зарева свет над тайгой, Взрывов огонь до небес, властвует огненный бес. Ветер поднялся крутой, тут же пожар верховой С треском по шири лесной с кедрами, пихтой, сосной Распространился до нас. Ужас в глазах и сейчас! Не убежишь никуда, будет спасеньем – вода! Всюду цистерны, бензин, газ, жигули, баргузин… Здесь не спасет и вода, видно, пришла к нам беда… Да и беда – ерунда! Недра разверзлись тогда, В бездну все падало. Страх! Видно настал Миру крах… Вижу вдруг лик неземной, нимбом свет над головой… С Выси из смога глядит, Мысленно что-то твердит. Светозащитная мощь многих окутала. Всё ж. Большую часть в пекле зла жертвой взяла бездны мгла. На пепелище домов ни воронья, ни коров. Мертвый поселочный дух пеплом по ветру, как пух. Мысль из Далеких Миров: все же сменила покров Наша планета. Но как жить здесь? Кругом только мрак. Утром, проснувшись от слез, жизнь оценила всерьез. Люди! Живем как в раю! Радуйтесь каждому дню! Сея Добро вновь и вновь, Миру дарите Любовь! Светом наполните Мысль! Сами куем себе ЖИЗНЬ! Видела сон интересный сегодня…
Видела сон интересный сегодня: Ночь…. Возле дома народ во дворе, Видно, салют здесь сверкал новогодний, Зарево было подобно заре. Ну а сейчас все беседуют мило Около уличной елки в огнях. Нет здесь веселья, всё как-то уныло, Хоть все мечтали о праздничных днях. Звездное небо вдали непривычно, На горизонте мелькают огни, Будто сто спутников, мчат необычно В разные стороны молью они. Резко один огонек отделился, К нам подлетел и завис в вышине. Разом в корабль неземной превратился, Луч свой пустил по глухой тишине. Оцепенели все и онемели. Это «тарелка», размером с наш дом. Вот из нее космолеты взлетели. В страхе я прячу детей под кустом. Чтобы укрыться, мы в дом побежали. Только мужчина мне кажет рукой На незнакомца. Ну что ж… опоздали. В дом не пускает. Громадный такой! Вот и нажились. — вдруг мысль промелькнула. Кончено все, чужеземцы вокруг. Может, все снится, быть может, заснула?! Не разорвать заколдованный круг. Из космолета подходит к нам кто-то, Вроде бы внешне, как мы, – человек. Стильный, совсем не похож на пилота. Время при нем прекращает свой бег. В строгом костюме предстал черно-белом… Рост невысокий. Лет тридцать ему. Взгляд добро-мудрый… Свеченье от тела. Служат пришельцы ему одному. Нас, всех людей, он построил в шеренгу, Задал вопрос: «Почему, люди, вы, Вместо плеча, подставляли коленку, Мстительны стали, скупы, очень злы, Жадны, коварны, пассивны и льстивы. Где ваш задор, песни в праздничный день? Вы – патриоты, а стали трусливы, Властвует здесь, на Земле, вами лень. Раз все вы здесь, то должны жить бурлящей Жизнью и полной, дыша во всю грудь, Сердце открыть для Любви настоящей, Чтобы с благого пути не свернуть». Так говорил нам мудрец с грустным взглядом… Позже, начав единичный опрос, Знал нас по имени, всех, кто был рядом, Жизнь подетально ему – не вопрос. Держат ответ перед ним все соседи, Я размышляю: «Быть может, он Бог? Может, мы все его малые дети?» С мыслями даже забыла про вдох. «Нет, он – Сил Высших смотритель над нами! Держит за нас перед Богом ответ, В судьбы нам горя бросает цунами, Чтобы в итоге мы вышли на Свет!» Жаль, что опрос не дошел, вдруг, проснулась. Но свою жизнь я с нуля прожила, В годы с ошибками вновь окунулась. Как их исправить – решенье нашла! Екатерина Кириллова
г. Саранск
Про́клятый скиф
Поётся песнь про злато скифов, От севера до южных рифов, Про то, как жадность губит душу И рвётся страшный зверь наружу… В пещере тёмной и глубокой Дремал на злате одинокий Дракон, чей век был очень долог, Но он достаточно был молод. Всю жизнь он в золоте купался, Ни в чьей любви он не нуждался. Один веками жил в пещере И охранял своё ущелье. Он стражем был богатств несметных И тайн божественных заветных. То было не простое злато — Наследие богов. Когда-то В тех землях боги обитали, Веками жили, процветали, Но по какой-то по причине Ушли их города в пучину. Остались лишь легенды, мифы… Прознали про богатство скифы: Могучее людское племя, Их силу проверяло время. Про тех людей слагали песни, С богами будто жили тесно. Хотели знать они всё больше, От знаний вечных жили дольше. С земли они богов изгнали, Чуть сами в бездне не пропали. Охота шла на все богатства, Забыли люди Клятву Братства. Крушили всех за злата меру. Нашли ущелье, вход в пещеру. Напали на дракона войском, Но был коротким очень бой с ним. На них огнём он гнев обрушил… Орёл высо́ко в небе слушал Как люди из огня кричали, Но тут же разом замолчали. В пещере, пламенем объятой, Валялся шлем вождя помятый, Полсотни тел, дотла сгоревших… За камнем выжил уцелевший Могучий воин, тело в шрамах, Крушил всю жизнь врагов упрямых. Он жара не боялся, хлада, Была для воина услада Крушить, рубиться, жить войною. Глава была его седою. Тяжёлый меч, стальное тело, Бросался в пекло битвы смело. И даже смерть его боялась… От жара золото спаялось. Дракон стоял, в огне мерцая, Глазами жёлтыми сверкая. Громадный зверь, броня – чешуи, Пускал ноздрями дыма струи. Чернее ночи, злее бури, Стоял дракон и брови хмурил. Усыпан острыми шипами, Сверкая белыми клыками, Почуял он врага мгновенно, В лицо смотрел ему надменно: «Какое жалкое созданье! Тебя настигнет наказанье!» Метнулся к воину стрелою: «Свой глад я утолю тобою!» Могучий скиф бежал навстречу: «Убью тебя иль покалечу!» Подпрыгнул, ловко оттолкнулся, И острый меч под бронь воткнулся. Завыл дракон, упал на злато. «Теперь я заживу богато, Возьму я голову трофеем На память о могучем змее!» Дракон шипел, плевался кровью, Боролся с адской жгучей болью. Из сердца меч проклятый вынул И злобный взгляд на скифа кинул: «Носи теперь моё проклятье, И снимет тот с тебя заклятье, Чья сила бури не уступит! Тогда прощение наступит, Как только чешую расколет И сердце он твоё проколет, Твою отпустит злато душу, Тогда проклятие разрушу…» Рычал в агонии проклятье. «Не смог от злата убежать я, Теперь свободен я навеки, Я был когда-то человеком.» И скифа он хвостом ударил. «Жалей, что я тебя не сжарил!» Затих дракон, умолкло эхо, Залился скиф довольным смехом. Внезапно тело растворилось, Сиянье в злате появилось, Упал вдруг человек без чувства — Явилось магии искусство… В пещере тёмной и глубокой Дремал на злате одинокий Дракон, чей век был очень долог, Но он совсем ещё был молод… 
Рисунок автора
Адилия Моккули
г. Гай, Оренбургская область
Разговор с духом огня
Шёпот ветра мне принёс — Где поляна средь берёз, Пляшет Дух Огня в ночи, Если хочешь, приходи?! Вот пришла, сижу одна — Ночь темна, я у костра… Лижет пламя ступни ног, Я от боли – корчу рот… И душе моей тревожно, Но шепчу я осторожно: «Слышишь, древний Дух Огня? Мне явись – Я жду Тебя! Ты веди беседу кряду — Я с тобою рядом сяду… Скажешь мне, как прежде жил, Власть огня здесь как вершил!» Искры Дух взметнул столбом! Стало тихо тут кругом! Даже ветер присмирел — За кусты тихонько сел. Дух плясал, в ночи шепча: «Всё видал на свете – Я! Слушать будешь целый час, Мой сегодня ты рассказ! После утренней звезды, Я – родился от Грозы! Жизнь дала мне Мать Гроза! Будто было всё вчера… Я от бед людей храню — Кто вершит обряд огню, Дам удачу, счастья вам! Вашим – мой ответ дарам! Так живу на свете – Я! Всех вас грею у костра! А романтик кто из вас, Мне согласен петь подчас! Но когда Я очень злюсь, Даже чёрта не боюсь! Всё вокруг себя сжигаю! Если в гневе Я бываю… Звери все бегут рыча, Еле ноги волоча. Нет пощады от огня! Вся горит вокруг земля! Может лишь одна вода, Тихо, нежно так урча, Гнев тогда мой охладить, Чтоб пожары прекратить. Да, съедает стыд меня! Не сдержал – Я, Дух Огня!» Так сидели до утра — Великий Дух Огня и Я! Карты таро
Меня волнуют карты «ТАРО» Я жизнь свою по ним узнала. О том, что будет и бывало — Судьба мне картами сказала. Сижу на троне снова львицей! И всем своим врагам назло, Несусь по жизни вольной птицей! Судьба мне крутит колесо… Колдун
Колдун колдует у печи, Кипит вода уже в котле, Горит огарок от свечи, И пляшут тени на стене. Колдун на помощь вдруг зовёт И «серый» выполз весь народ, В загробном мире, что живёт, Собрался здесь ужасный сброд! Для них тут варится дурман Из крови, зла и всяких трав. По полу тянется туман, И зелье «серые» приняв… Послушны станут колдуну, Загубят душу – не одну! Гнев духов
Когда же в гневе мать – Земля — Ломает, крушит города! А кони резвые вдали Несут с собою дух воды… Им вторит ветер – смерчем воя, Срывает крыши – землю роя! Одна стихия за другой — Несётся следом за тобой… Как страшен духов тот парад И человек тому не рад! Так лучше нам любовь творить, Чтоб с духами в согласии прожить! Шаман и дух воды
Летают чайки над водой — Смущает их наряд берёзы. Шаман шаманит над рекой, Трепещут ленты, словно слёзы. Душа воды вдруг ожила, Берёза там на берегу… Она к берёзе подошла… Вот ленты вьются на ветру. Шаман шаманит – не тревожь! Вода затихла и ждала… Шаман стоит – ягнёнок, нож… Ей будет предана душа Ноги, шкура, голова в мешке, С ягнёнка – снял шаман их только, Лежат здесь рядом на песке, Дух воды Суг-ээз – довольна! Мешок скользнул тут в воду с рук, Его она – сама взяла… Всё громче-громче бубна звук, Вода – ягнёнка приняла! Шаман шаманит – за народ И просит дух воды с мольбой Им показать хороший брод; Кто вместе с ним стоит гурьбой. Шаман всё просит дух воды: "Людей, прошу я, – не бери! По нраву, видим мы, дары, Пусть здесь живут они – в любви!" Павел Панов
г. Санкт-Петербург
Импорт духа
Город спит. Гуляет СПИД. Жёлтой кляксою – фонарь. Крыса в люлечке сидит, Мокрохвостая ты тварь! Не согнать и не убить, Ты была иль не была? Лучше – просто не будить, Снится – вот и все дела! Силы нет. Устали мы. Летом спим. И спим зимой. Мы измучили умы, Вычисляя рай земной. Не проснёмся до весны, Щекочите, черти, нас! И – осколочками сны, В Зазеркалье – взрыв (фугас)… Не прочёл монах тропарь — Спит. Но на свечу глядит. Не проторена тропа — Первопроходимец спит. Разлилась Россия вширь, Дремлет, вспоминает сны, Спит храпунчик-нетопырь, Насосался, сукин сын. И по гулкой мостовой — В лес, копьё наперевес, Побежали мы с тобой. (Лесом куролесит бес!) Там, в лесу, стоит изба — Дребедень от ночничка, И по бревнышкам – резьба Самобытного сверчка. Там уже который год — Совесть, Стыд, Сплошной Укор — Весь в железе, ждёт-пождёт Сам Великий Командор. Кто сказал, что он – вампир? Кровь – не водка, что там пить! Он для тех спасает мир, Кто возжаждал ждать и жить! Из пожара Сиракуз Он рванул тогда за двух, Как козырный – с сердцем! – туз — Архимеда медный дух. Грек сидел, чертил в пыли, Теорема – блеск! – была, И пылали корабли, Просто шалость – зеркала. Он бы мог ещё пожить — Был удар, сказал сквозь стон: «Не ломай мне чертежи, Грязный пёс, центурион!» …Командор с лица металл Снял, желанья угадал — Нас, как листья, разметал По эпохам и годам. Я попал в тяжёлый бой, Здесь ещё мой донор жил, Веер пуль над головой Не ужалил – освежил. Донор мой лежал в крови — Подожди, не умирай! Ты пойдёшь, лишь позови — Хочешь – в ад, а хочешь – в рай! Что ты видишь впереди? Ты бормочешь: «Нет, не сплю! Ты, приятель, погоди… Дай вот, «тигра» завалю»… Я тогда нажал на «стоп» — Здесь пошла игра всерьёз, Взрыв распластанным кустом Надо мною дико рос, А в стволе всё выстрел тлел, Вместо взрыва – долгий вой, А снаряд не долетел — Воздух смял над головой. Я сказал: «Пора, боец! Ты уже сто раз убит. В новой жизни наконец Счастья выпьешь и любви!» — «Что ты хочешь, звездочёт? Я не понял ни шиша! Душу? А махнём на чё? У меня одна душа!» — «Нет, боец! Не душу – дух! Силу воли и кураж. Наш-то дух давно протух, Душу – Богу! Дух отдашь Мне! Ещё со мной пройдешь — Жизнь? Полжизни? – Новый мир!» — «Ну, давай, едрёна вошь! Только знаешь, командир, Не отдам я просто так! Дух отличный – чистый спирт! А давай махнём на танк! Нет, на два! Плюс – «мессершмидт»! Сторговались! Бой взревел! Кто-то силы в жилы льёт… Третий танк уже горел, И дымился самолёт. …Стало легче! Всё звенит, Словно нож от наждака, Дух – и правда! – чистый спирт Мною взят у мужика. И в столетий глубину Мимо праздничных трибун — На крестьянскую войну, В беспощадный русский бунт Провалился! Души – встречь, Словно стаи голубей. Там, в полях, свистит картечь, Там Пугач орёт: «Убей!» И качаются, скрипя, Худородные в дыму — Силы, шпагу и себя. Душу – Богу, дух – кому? Здесь я был, их силу пил, И шпажонкой позвенел. Но главарь мне нужен был — Да на плахе, по зиме. … В клетке он, узнал меня, А в железах две руки, Часто крестится, звеня, Не стирая все плевки. Не желаю и врагу Голос палача: «Пора!» Дрогнул строй лихих драгун От ударов топора. Нет руки, и нет ноги — Ты обрубок, атаман! Ну-ка, шею береги… А поверишь – не обман, Если крикну это вслух: «Стой! Замрите, палачи!» Дай, Пугач, мятежный дух — Сон рассейский излечить! Город спит, Россия спит — Нет огней, всё видно так. Сонно висельник висит. Нефтегорск спит и Спитак. Вот дитя проснулось – в плач… Задушить. Мешает спать. Жертву отпустил палач. Спят вдвоём – одна кровать. Умер папа – дверь закрыть, Щели ватою заткнуть… Пахнет? Это из норы, Крысы к нам пришли вздремнут Ты проснулся!? Ну-ка, вслух: «Кто здесь с нами заодно!? Встаньте, люди! Ищем дух — Старой выдержки вино!» …В Петербурге воздух стыл, Тихо на хорах поют. «Что профессор?» – «Всех простил И диктует смерть свою». «Холодеют кисти рук, Тухнет зренье, реже пульс. Ты не плачь, пиши мой друг. Я сегодня тороплюсь. Кто там? Плохо видит глаз. Чьи потомки? Сыновья? Я сегодня занят! Да-с! Умираю, сударь, я». От дремоты, невезух Панацея есть одна — Русского дворянства дух Выпьем стоя и – до дна! Выпьем дух! Вы наперёд Знали – что превыше есть, Нет, не жизнь – любой умрёт, — Вечны лишь душа и честь. 
Лэка Синарская
г. Воскресенск, Московская область
Kuruneko no kokoro
Незаметно сила подарит власть, Выйдем мы из белой страны палат. Там, оковы сбросив, станцует всласть Та, что чёрной кошкой звалась. Кошкин друг — премудрый степной койот, На зубах – очки, а в глазах пейот. Терапия или наоборот? Сердце чёрной кошки не ждет. Он твердит, вопит и ревёт навзрыд, У секунд от дыма случился взрыв. Нервной тканью в воздухе ход прорыт — Сердце чёрной кошки болит. По ошибке, ход — в хоровод наяд, А койота правда — змеиный яд. В глубине больничных сырых палат Рвутся кости, стонут, горят. Сражение
Вдруг путь преградило небу Своей многоликой снедью, Застлало глаза гнильем То солнце, что, безусловно, Доверие делом, словом Заслуживало мое. Эй, Джонатан, получай-ка, Да вовсе ты и не чайка, А, видимо, птица Рух. Терновник и полумесяц В припадке слепящей мести Твою протыкают грудь. Разорваны наши стяги. Скопление звезд в горстях и Не думает освятить Призывы высоким штилем. Гвоздикой мой торс пришпилен К кресту на твоей сети, И ветер качает, дуя. Не ровен час, упаду я С домашних своих небес. И сердце прицельно выбил Почти невозможный выбор: Пристанище иль навес. Сонет о ведьме
Ведьма бродит снежная. Иней в сеть Обволакивает ее поступь в снах, Древоморфы днем охраняют нас, Помогая негаданно не мертветь. Она чувства ткет на старинный лад, Чтоб прозрачный облик в метель возник. Сумасшедший странник, чужой старик Попадает в плен, теплотой богат. Но, насытившись, на ее беду, Вырывает он изо рта шипы И в нее. «Любовь, говоришь? – шипит. — А другому клятву дала в бреду!» «Я не помню слов своих, не серчай!» Пусто. Не отменишь. И стынет чай.
