Эль Дьябло

Он прикусил губу в предсмертной тоске, грудь стиснул приступ паники. Обветшавшее надгробие. Таких могил, на первый взгляд, поблизости не меньше трёх десятков. Грабители. Искатели приключений. Одинокие путники. Все, кого в разное время завлекли сюда сирены наподобие той девственницы… Каждый, не ведая своей участи, вошёл в стены монастыря, чтобы уже никогда отсюда не выйти. Их заморили сексом – насмерть. «Одного петуха достаточно на десять кур, но десять мужчин с трудом удовлетворят одну женщину» – это ещё мудрый Бокаччо в «Декамероне» сказал. А тут не одна… далеко не одна. Радостное хихиканье иглами вонзалось в уши. Чёрные обступили чужака со всех сторон: их полсотни или даже больше. Сжимая ружьё, рыжая плотоядно облизнулась в предвкушении. К пришельцу тянулись тонкие, с острыми ногтями руки. Пара монахинь, уже не владея собой, стащили с себя одежду, оставшись в кружевном белье. В первом ряду, поглаживая грудь (да и, собственно, не только её), издавала стоны бдительная сестра Наталья. На вкус чужака, бёдра у девушки были слегка толстоваты.

– Разойдитесь во имя господа, сёстры, – послышался строгий голос.

Монахини торопливо расступились. Вперёд вышла «шефиня», или мать-настоятельница. Незнакомец с опаской обозрел дородную матрону лет сорока пяти – опасение внушал как бюст пятого размера, так и облачение «матушки». Голову дамы украшала фуражка офицера СС с черепом и скрещёнными костями, необъятная грудь была затянута в чёрную кожу с заклёпками, красные сапоги вроде ботфортов поглощали ноги вплоть до бедёр, запястье обвивал короткий хлыст. До ухода в монастырь настоятельница точно работала в квартале средневекового садомазо. Перехватив затравленный взгляд злоумышленника, женщина одарила его победоносной улыбкой.

– Правильно смотришь, – ехидно произнесла «шефиня». – Эти люди посетили монастырь с разными целями, но всем им пришлось навеки остаться нашими гостями. У тебя бодрый вид, странник, ты не изнурён. Бьюсь об заклад – продержишься целый месяц. Для пользы, чтобы ты ублажал сестёр дольше, мы откормим тебя орехами и мёдом.

Она надменно повернула голову к толпе изнывающих от нетерпения монахинь:

– Первая ночь моя. Остальные пойдут в порядке очереди. Бросайте жребий.

Чужак тоскливо посмотрел в небо. Золотые купола монастыря нависали прямо над ним: казалось, готовились упасть, приплюснуть своей тяжестью к земле. Женщины смыкали круг – облизываясь, подбадривая друг друга шлепками. Незнакомец до дрожи явственно чувствовал горячее дыхание, видел капельки слюны на губах.

Конечно, сегодня их день. По крайней мере, они так думают.

Грохнул выстрел. Рыжая, уронив оружие, с криком зажала рану на плече. Брюнетка (в кружевных трусиках с разрезом посередине) метнулась за ружьём – но рухнула рядом, обливаясь кровью, – вторая пуля угодила ей в верхнюю часть бедра. Полуголые монахини отозвались слабым визгом и замерли в испуге: незнакомец угрожал им «макаровым».

– Я не дам себя трахнуть, – пообещал он, водя стволом вправо-влево. – Патронов хватит, убью человек двадцать… Уж кто, как не вы, знаете – мне нечего терять. Вы готовы сдохнуть прямо сейчас, чёрные твари, и никогда больше не познать радостей секса?

Затихли даже раненые – было слышно, как в саду щебечут птицы. Монахинь постигло смятение. Бездумно ринуться в объятия смерти, отказавшись от богатого и извращённого ассортимента плотских утех, было бы редким идиотизмом – ведь общеизвестно, именно за этим девушки и уходят в монастырь. Но с другой стороны – нечеловечески жаль упустить настоящего самца. Увидев живого мужчину, сулящего месяц горячих ночей, не каждая сестра способна вернуться к забавам запертых в монастыре одиноких женщин, ублажающих потребности организма огурцами и морковью. За те долгие пять минут, что монахини преследовали незнакомца, каждая из них уже успела мысленно овладеть его телом. Некоторые – как минимум дважды.

Чужак перевёл ствол пистолета прямо в лоб «шефине», целясь в серебряный череп на эсэсовской фуражке. Та судорожно сглотнула. Рука дрожит, но промахнуться шансов нет.

– Отпустите меня, – процедил сквозь зубы незнакомец. – Иначе, клянусь, вы все умрёте.

Настоятельница колебалась недолго. Легко играть героя в кино, а в жизни, когда тебе в лоб смотрит пистолет, начинаешь соображать куда оперативнее. Вытащив из кобуры на бедре пульт дистанционного управления, она нажала кнопку: ворота монастыря, заскрипев, начали открываться. Монахини поняли: это конец. Они обнялись и зарыдали.

– Проваливай, импотент, – прошипела «шефиня». – Но обещаю, мы ещё встретимся.

– Растите морковочку, – с усмешкой парировал чужак. – Она вам сегодня необходима.

Только отойдя от монастыря на безопасные пять километров, Олег вздохнул спокойно. Он блефовал: в стволе «макарова» оставалась одна-единственная пуля. Разгадай монахини суть игры, пришлось бы пустить её себе в лоб. Надо же – чуть не погиб. И это в тот момент, когда он почти добрался до выхода! Впервые за полгода его пребывания в Секс-Сити судьба даровала реальный шанс вырваться из замкнутого круга. Послезавтра важная встреча… вот здесь-то он своего не упустит. Сунув за пазуху оба свёртка (предметы, похищенные для отвода глаз, и другое – главное, за чем он проник в монастырь), Олег вышел на трассу ловить такси в Секс-Сити. Денег тут не используют, но это не проблема. Царапины от шипов кровоточат, многих городских самок заводят подобные вещи. И если водитель женщина, запросто можно оплатить поездку натурой…

Отвратительно, но придётся. У него слишком мало времени.

…Мать-настоятельница, будучи вне себя от ярости, поднялась в свою келью – переодеться к вечерней мессе в корсет и шёлковые чулки. Её душили слёзы. Подумать только – упустили такой шанс! Нет, лучше не жадничать, не экономить: с завтрашнего вечера она прикажет оборудовать забор и стены внутри монастыря видеокамерами, так проще ловить чужаков. Правда, придётся подождать установщиков-женщин (само собой, лесбиянок), мужчины в монастырь не поедут. Оргию с овощами отменили – настроение у всех сестёр было испорчено, к тому же недосчитались свечей – придётся заказывать новые. Но стоит ли отказывать себе в последнем удовольствии на ночь? Нет, это было бы неправильно. Едва закончилась месса, опухшая от слёз сестра Наталья поднялась в келью настоятельницы – встала на колени и протянула малахитовый ларец. Дрожа от возбуждения, аббатиса выдохнула, как алкоголик перед стопкой водки, и откинула крышку. Её зрачки расширились. Вцепившись в щёки ногтями, она завизжала от ужаса.

Незнакомец украл не только свечи!..

…Камера следит: Олег останавливает жёлтую машину с шашечками. Оператор приближает изображение. Без звука показано: мужчина, притворно улыбаясь, обсуждает что-то с девушкой на водительском сиденье – длинноволосой блондинкой в расстёгнутой белой блузке, без лифчика и в предельно короткой юбке. Со скрытой гримасой отвращения мужчина садится в салон. Девушка обнимает пассажира за шею, прижимает его голову к своей груди, другой рукой крутит руль, – они едут. Метрах в двухстах от автомобиля из пожухлой травы поднимается ещё один человек. Его видно со спины, маленькую фигурку в большом поле. Он смотрит в сторону отъезжающей «Хонды» в бинокль. А затем медленно оборачивается.

Обрыв плёнки.

Глава 3

Собиратель кукол

(Лима, Республика Перу, 17 октября 1931 года)

…Прежде всего, появись такая возможность, он обязательно разъяснил бы свою позицию уважаемой публике – раз и навсегда. У него нет абсолютно никаких криминальных причин, поэтому полицейским с журналистами не следует придумывать на ходу версии и предаваться ненужным иллюзиям относительно его работ, – он всё делает исключительно во имя любви. Да-да. И нечего в ответ кривить рожу в циничной ухмылке. Любовь существует, она правит погрязшим во злобе и праздности миром, облекая тьму в одежды света. Великая любовь, что посещает человека единственный раз в никчёмной жизни, ради которой лично он сам готов одним ударом сломать себе рёбра и вырвать из груди сердце, дабы преподнести пульсирующий комочек крови и мяса предмету своего поклонения. Без колебаний поклянётся волосами Девы Марии, его цель воистину свята – он ни за что на свете не подверг бы себя тем испытаниям, какие вынужден терпеть сейчас. Обычно убийцы наслаждаются мучениями своих жертв и даже, если верить статьям газетчиков, испытывают сексуальное удовольствие. Тьфу ты, мороз по коже. Ничего подобного. Он всё осознаёт. Понимает, что это противозаконно. Но, увы, выбора попросту нет. Любви нельзя сопротивляться или бороться с нею. Ей можно только покорно служить, с восторгом преклонив колени.

Щегольски одетый кабальеро остановился на перекрёстке, взглянул на часы.

Цокая копытами лошадей, мимо проехал фаэтон с пьяным извозчиком, во всё горло распевающим похабную песенку. Кабальеро усмехнулся, провожая повозку презрительным взглядом. О Иисус, насколько же отсталая страна. В Европе давно только таксомоторы, но тут не редкость и крестьяне верхом на ламах. Он без конца изворачивается, чтобы не вступить лаковым штиблетом в дымящееся дерьмо. И вот так всюду. Отбросы, грязь, гниль, груды мусора. Подумать только, конкистадор Писарро, основавший это поселение, когда-то назвал его Городом Королей[2]. Однако влюблённый специально избрал убежище в Баррио де Чино. Дело не в деньгах – здесь проще затеряться, как в любом злачном месте.

Дворник-китаец в халате, подняв метлой облака пыли, церемонно поклонился:

– Добрый вечер, сеньор.

– Добрый вечер.

Приземистые пагоды экзотично смотрелись среди жёлтых испанских церквей. Решётчатые балкончики. Колониальные дома, коим сверху словно прибили гвоздями красные крыши с загнутыми кончиками. Сухие кокосы, опавшие с пальм. Отвратительно пахнущие гуанако[3] со свалявшейся шерстью соседствуют с дремлющими в грязи поросятами. Бумажные иероглифы и мягко колышущиеся на ветру красные фонарики. Резкий аромат духов-«самоделок» от немытых тел самых дешёвых шлюх. Запах прогорклого кукурузного масла смешивается с навозным амбре. Тут многие жители держат и загончики со свиньями, и бойни в качестве подсобного хозяйства – утром, когда идёт забой, приходится перепрыгивать через ручейки крови, сливающиеся в багровые лужи. Визг хрюшек стоит жутчайший, на одной-единственной ноте. Ничего вокруг не слышно.

И отлично. Ему тоже требуется заглушать визг. Правда, совсем других существ.

Человек поморщился. Да. Исключительно во имя любви. Прекрасной, неземной. Доселе не рождавшейся в природе низменного человечества. Он готов говорить о ней часами, пока не пересохнет во рту. Потом выпьет воды – и вновь без устали заведёт вдохновенный монолог. Склонившись на ходу, он взглянул на отражение в луже. Да уж, чересчур прифрантился для такой местности. Сшитый на заказ костюм, ботинки из кожи альпаки, фетровая английская шляпа… подтяжки на брюках парижские. Опасно? Лощёные щёголи привлекают внимание, но… мало ли богачей сюда пробираются, чтобы дёшево позабавиться с темнокожими девочками или забыться в опиумной курильне? Кроме августа, в Лиме всегда довольно жарко, однако кошмарный ветер с моря заставляет укутываться даже ночью… Ничего. Как только закончатся дела, он непременно уедет со своей любимой далеко-далеко – в Нью-Йорк, а может быть, и в Париж, пить шампанское и блистать на светских балах. Она старше, опытнее и умнее. А он в лепёшку разобьётся, чтобы любовь всей его жизни не разочаровалась в интеллектуальном недотёпе. Прохожий миновал ресторан с выставленной на пороге (под огромными красными иероглифами) статуей толстяка Конфуция, свернул в узкий переулок – штиблеты заскользили на камнях. Запах тухлой рыбы, чешуя… Святая Дева Мария, чего только нет в этом квартале.

А вот и нужная дверь – с двумя висячими замками.

Скрежет ключа. Он отпер оба – и быстро, молнией, метнулся внутрь помещения. Задвинул засов. Ох, вовремя… Из недр тьмы донёсся не то хрип, не то вой рыдающей женщины:

– Помогите мне! Люди! Ради Иисуса! Пожалуйста, помогите!

Похоже, кукла невесть как пережевала кляп из ткани и теперь орёт во всё горло. Женщины – удивительные существа, природа отвела им крайне высокую степень выживаемости. Собирать куклы из мужчин было бы гораздо проще, эти создания слабы, безвольны и практически не цепляются за жизнь. А с женщинами много сложней. Да, скорее всего, мерзавка измельчила зубами и выплюнула кляп. Надо было сразу бросить истеричку в яму к подружкам, но он не хотел возиться и терять понапрасну время: желательно, чтобы девица пребывала в полной готовности к его приходу. И вот как отныне поступать? Завяжешь кляп слишком туго – задохнётся, провисит лишние часы, придётся избавляться от полусотни килограммов ненужного мяса. А содержимое вен? Для ублажения любви необходима сугубо свежая кровь, иначе ничего не получится. Ладно, пусть себе кричит. Он тщательно обклеил стены у выхода тряпьём… Визжите, сколько душе угодно, вряд ли услышат… Правда, лишние меры предосторожности не помешают. И самое удивительное – где логика? Дурочка надеется выбраться – после того как видела его лицо? Да уж. Положи такую на гильотину, она и в момент падения лезвия, пока то не коснулось шеи, будет думать: а вдруг обойдётся?

Детский оптимизм.

Вот я засну, а весь ужас закончится. Проснусь – и монстр исчез. Бесподобная идея.

…Девушку он подвесил заранее, в самом конце скотобойни. Она могла лишь стоять, обе её руки перехватила цепь, тянущаяся к потолку. Лодыжки также были скованы – чтобы не лягалась. Завидев его, жертва снова закричала, на этот раз от бессилия и горя. Он сострадательно улыбнулся ей. Ещё одна ступенька на крутой лестнице к любви. Всего пятнадцать лет… Впрочем, в её народе в таком возрасте уже имеют двух или трёх детей. Смуглая кожа, чёрные глаза, пугающие старух сглазом, блеск мокрого от пота тела. Он держал девушку в плену голой, ибо старое тряпьё нищих индианок вызывало у него брезгливость, а то, во что он скоро оденет куклу, должно пахнуть цветами и свежестью.

Пленница в ужасе следила, как кабальеро снимал с себя одежду.

Едва он разделся до кальсон, жертва снова залилась криком и плачем. Вот же идиотка-то, а. Тут вовсе не о сохранности девственной плевы стоит беспокоиться, а о своей жизни. Ну конечно, эти девицы воспитаны в тупом овечьем покорстве католичеству, разве им свойственно мыслить о чём-то другом? Да, ему не нравится его занятие. Но, честное слово, поведение гостьи раздражает. Верещит на одной ноте, уши болят. И чего ради?

Он остался перед пленницей полностью обнажённым.

Девушка уже не кричала – только хрипела. Бедное животное! Да, он заставляет себя думать о них подобным образом – тяжело осознавать, что вытворяешь такое с людьми… А если считать их представителями фауны, то вроде и ничего страшного. Каждый день замужние дамочки, гимназистки и дети спокойно идут мимо мясных лавок с тушами коров и свиней, где в витринах подвешены ноги, головы и даже сердца бедных созданий, но всех вышеперечисленных расчленение не особенно-то волнует. Жертва для него… ну, скажем, хорошо вымытая, красивая свинка. И что, свинка искренне полагает, он разделся, дабы осквернить себя с ней? Боже упаси. Он непорочен. Бережёт себя для своей светлой и искренней любви, дарованной раз в жизни. Иисус свидетель, у него сейчас не наблюдается даже эрекции, а её, в общем-то, положено иметь мужчинам при виде голых женщин. Кукла сорвала голос и наконец умолкла: она в страхе уставилась на татуировки похитителя, сделанные красной и синей тушью. Достав из сундука в углу каменный футляр, человек вытащил оттуда кинжал дымчатого цвета, с величайшей осторожностью попробовал лезвие ногтем – всё нормально, острый, словно бритва. По коже тёк пот. Здесь так жаркодушно… Огоньки многочисленных свечей в комнате усиливают ощущение, – он чувствует себя индейкой в духовом шкафу. Он со свистом набрал в лёгкие воздух, выдохнул, подошёл к жертве вплотную: девушка, мелко трясясь от ужаса, уставилась на блестящий клинок. Монстр не спеша осмотрел её с головы до пят, задержав взгляд на груди.

То, что нужно. Еле заметные грудки подростка. Тёмные, почти чёрные соски.

– Пожалуйста, сеньор, – хрипло взмолилась пленница. – Не делайте мне больно.

Его брови слегка приподнялись вверх.

– Конечно, – тёплым, отеческим тоном сказал он. – Не бойся, детка. Я обещаю тебе.

Коротко, без замаха, он воткнул ей лезвие в левый глаз: по рукоять, разорвав ткани мозга. Девушка умерла в мгновение ока и уж точно не почувствовала боли… Он не какой-нибудь уличный прощелыга, чтобы не сдержать данное им слово. Кровь брызнула на руку, залила ему лицо – густая и горячая. Высунув язык, он с любопытством попробовал вкус. Секунд двадцать убийца ждал, пока закончатся конвульсии, после чего медленно, по миллиметру, вытащил нож из глазницы. Голову придётся выбросить – слишком грубые черты лица, не подойдёт к идеальному творению. А вот грудная клетка у девицы просто потрясающая, тут повезло. Он бережно вытер нож тряпочкой, вернул обратно в футляр. Да, скотобойня – самое подходящее место. Осклизлые стены, чёрные от впитавшейся свиной крови. Тяжёлый, забивающий нос запах гнили. Полумрак, еле разбавленный огоньками свечей… Красота! Пора за работу. Детали кукол могут храниться долго, однако он предпочитает свежесть. Убийца вывернул шурупы из наручников, тело девушки обрушилось на цементный пол. Отойдя в дальний угол подвала, он вскоре вернулся с инструментами – топориком и небольшой ручной пилой. Предстоит отвратительная процедура, хотя не сказать, что она так уж в новинку… Обычно это не его забота, но тут без вариантов – он заказал доставку нужных цветов. Благоуханные травы из предгорий Анд на первый-то раз сойдут вполне нормально, но в дальнейшем для наполнителя требуются специальные растения с особым ароматом. Кукла обязана быть потрясающей, в этом-то и весь смысл. К сожалению, женская природа такова, что лишь изредка встречаются молоденькие сеньориты, соответствующие всем критериям красоты. Нет на Земле никакой справедливости. Зажав в ладони рукоять пилы, он примерился…

…Примерно через час изрядно уставший, забрызганный кровью с головы до ног убийца упаковал часть куклы в мягкую материю (ткань сразу же промокла, на поверхности расплылись тёмные пятна), спустился по лестнице в потайную комнату. В прежние времена здесь, кажется, делали солонину – вот тут-то весьма пригодились ванны с соляным раствором, удобно хранить детали. Дверь открыта настежь: кого бояться в своём логове? Он готовился давно, оборудовал всё как следует – включая «холл» с наручниками под потолком, «гостиницу» для девиц, «камеру хранения» и даже «комнату отдыха», куда провёл телефон – что обошлось ему в приличную сумму на взятки. Но ничего не поделаешь, без аппарата никак: пройдёт совсем немного времени, и этот дребезжащий гроб станет основным средством общения людей. Уж можете поверить.

Он перегнулся через край ванны с соляным раствором. Взглянул.

Так, и что же мы в данный момент имеем для полноценного набора? Голова у него уже есть, с прекрасными (пусть и потускневшими) голубыми глазами – среди перуанцев такие настоящая редкость. Правда, волосы каштановые, ну да ничего, он отмоет локоны от крови, профессионально завьёт, будет смотреться великолепно. Грудная клетка тоже имеется… Качественный таз, симпатичные бёдра… Да, кукла на сто процентов готова к сборке. Суровые нитки куплены заранее. Работа предстоит трудоёмкая. Кровь у новой жертвы он брать не стал – и так достаточно. Здесь же у ванны, посреди груды битого льда, стоят два чана, до краёв полные загустевшей красной жидкости. Все компоненты на месте, пора-пора собирать красавицу. Ох, боже ты мой! Сшить, одеть, раскрасить – и всё вручную… На это уйдёт целая ночь, а цветы и вовсе в самом лучшем случае привезут только к утру, – но результат, вне сомнений, превзойдёт ожидания. Сейчас он примет ледяной душ, затем выпьет крепкого чаю мате и займётся созданием прекрасного.

Утопив куль с останками девушки в соляном растворе, убийца зашёл в душевую. Холодная вода неохотно смывала запёкшуюся кровь – струйки лились по мордам татуированных существ, размывая потёки. Что-то в этом есть – принимать водные процедуры там, где мясники избавлялись от следов разделки свиней. Остатки тела из «зала» тоже нужно убрать – либо выбросить на свалку, либо отнести в «гостиницу». Вот дилемма. На свалку тащить опасно, а в «гостинице» сейчас с ЭТИМ тоже перебор.

Сквозь шум воды послышалось дребезжание. В комнате отдыха звонил телефон.

Спустившись, он взял трубку рукой, плохо отмытой от крови.

– Во имя любви, – послышалось откуда-то издалека.

– Да, – ответил убийца. – На веки вечные, лишь во имя одной-единственной.

Его лицо озарилось наивной, мечтательной улыбкой – как у ребёнка, увидевшего конфету.

Глава 4

Дневник

(подвал в трущобах на северной окраине Секс-Сити)

…Посреди тьмы – пятно света. В одном из углов обшарпанного помещения на полу, скрестив ноги по-турецки, сидит человек. Если выражаться точнее, даже не совсем на полу (всё-таки бетон – штука довольно холодная), а оседлав для пущей мягкости груду грязного тряпья, но это не суть важно. На его коленях – большой кусок картона, вроде как столешница. Сверху человек примостил толстую школьную тетрадь в клеенчатой обложке и что-то быстро пишет на её страницах шариковой ручкой. Качество плёнки очень плохое – «зернистое», размытое, светло-зеленоватое, – так в голливудских боевиках про спецназ показывают ночную съёмку. Зрители начинают откровенно роптать по поводу изображения, но сидящая впереди женщина поясняет, дескать, это укладывается в сюжет. Камера приближается, показывая кривые строчки на линованном листе, – в отблесках пламени похищенной из монастыря свечи.

…«И скажу вам откровенно, вы попросту не представляете, что это такое. Нет, честное слово. Почему-то каждый из вас наверняка думает: фигня полнейшая, – но ничего подобного. Пока сюда не попадёшь, ощутить грань кошмара невозможно – как не ощущал её я. Для чего люди вообще ведут дневник? Потому что им не с кем поговорить, и они изливают мысли на бумагу. Вот и мне не с кем. И в здешнем, и в моём мире меня сочтут сумасшедшим, поэтому я доверился в Сити всего лишь одному человеку, да и то не полностью. Возможно, всё происходящее – типичный бред воспалённого сознания, коль уж я (что подозреваю с самого начала) свихнулся. Знаете, это было бы просто отлично. Больше скажу – замечательно. По крайней мере, тогда я прекращу заморачиваться целыми сутками смыслом всего происходящего.

Хотя иногда мне думается: лучше было бы тупо сдохнуть.

Я, с вашего позволения, представлюсь. Зовут меня Олег Смолкин, возраст не пенсионный (32 года недавно стукнуло), и я продаю мобильные телефоны. Да, вы правильно угадали – я вовсе не владелец компании, а числюсь менеджером в салоне связи у метро «Чеховская». Да, это я подхожу к вам и спрашиваю: «Могу ли я вам помочь?», а вы в девяноста процентах случаев завуалированно посылаете меня на хуй. А в десяти процентах – совсем незавуалированно. Но не важно. Предчувствую, вы уже скривились: о, мужику четвёртый десяток, а он пашет в салоне сотовой связи, неудачник… ну пиздец, ребята, прям вот все ваши знакомые исключительно олигархи. Да, я продаю смартфоны, и меня это по жизни устраивает, – я не претендую на пост президента или кресло главы «Майкрософт». Торговать мобилами – то, что я умею сносно делать. У меня есть две трёхкомнатные квартиры в Москве (обе достались от покойных бабушек – клёво быть единственным внуком!), в одной я живу, а вторую сдаю и коплю деньги на путешествия – это моя страсть. Я владею пятилетней «Киа-Рио», машинка вполне на ходу, хотя иногда ломается. Не могу сказать, что пользуюсь страстной любовью женского пола, но последнюю пару лет у меня отношения с Викой… Ну то есть как отношения… то сойдёмся на пару месяцев, то разойдёмся. Вика недовольна фактом, что я продаю телефоны и не стремлюсь к чему-то большему. По её представлению, мужик обязан быть качком с отличной фигурой, генералом, слоном, телезвездой и гибридом вибратора с банкоматом одновременно. Чтобы было кем перед подружками хвастать. Ну, в общем, в тот злополучный вечер я собирался с ней встретиться и повести в киношку на нечто голливудское. Однако мы, как частенько в последнее время, поцапались из-за мелочи. На работе тоже не складывалось – шеф обругал за плохие показатели продаж, в сотый раз обещал уволить. Пришёл домой – настроение отвратное. Вытащил из холодильника привезённый из Испании хамон, порезал кое-как, открыл пиво… ну, выпил там… потом отлакировал «Белой лошадью» сверху… совсем грустно стало. Только на нормальный секс настроился, как Вика продинамила. Дура. Включил с горя порнушку – шведскую, кажется, – вот так, с пультом в руке (а не с тем, что вы подумали), перед теликом и уснул.

Короткое затемнение. Вспышка света. Пишущий смотрит в камеру.

Пробуждение было чумовым. Такие приключения случаются исключительно в сказках – правда, не в тех, какие пишутся для детей. Я лежал навзничь посреди покрытой цветами поляны, а верхом на мне сидела девушка фотомодельной внешности. Абсолютно голая, и довольно-таки ритмично двигалась. Самая первая мысль: «Я ещё сплю». А кто бы, интересно, на моём месте подумал иначе? Я окончательно убедился, что витаю в подростковых грёзах, когда к нам из кустов подползла вторая девица – блондинка с умопомрачительно большим бюстом – и спросила, не может ли она присоединиться.

О ГОСПОДИ БОЖЕ, ДА!!! ТЫСЯЧУ РАЗ – ДА!

Секс закончился быстро (извините, было просто ну слишком хорошо), дамы сразу потеряли ко мне всякий интерес – не потрудившись одеться, тут же ушли, игриво повиливая филейными частями. Я постепенно приходил в себя. Похоже, я очутился где-то за городом, на природе, конкретно в том, в чём уснул у себя в квартире, – футболке и джинсах. Отсюда следовал вывод – я всё ещё сплю. Что ж… сон на диво отличный, впечатления замечательные, удовольствие от секса выше крыши. Бесцельно гуляя по лугу, я вышел к трассе, на остановке сел в автобус. Билетики продавала симпатичная кондукторша в синей униформе. Она дала мне наглядно убедиться, что забыла трусики дома, и ненавязчиво сообщила: оплата за проезд принимается одна – сексом. Я расплатился без проблем, жарко возлюбив её на одном из потёртых сидений, а потом, повинуясь случайному порыву, вышел на центральном проспекте неизвестного мне доселе города. Тут бы мне, конечно, следовало догадаться, однако я не сообразил…

Он выглядел как сплошной квартал красных фонарей.

Пип-шоу. Порнокинотеатры. Стриптиз-бары. Стойки с эротическими журналами. Самое удивительное – всё предлагали бесплатно. А девушки… Нет, тогда я не раскусил их суть.

Они с ходу распознали новичка. Учуяли запах агнца, подобно матёрым волкам.

Я не понимал смысла происходящего. Все существа женского пола вокруг хотели только одного – меня. После третьего соития на глазах у посетителей кафе (они не только не возражали против аморалки, а окружили нас толпой, восхваляя, радуясь и хлопая в ладоши) я заподозрил – похоже, что-то здесь не так. Четвёртое занятие сексом (находясь в душевном раздрае, я попросил у первой попавшейся студентки в клетчатой мини-юбке сигарету, она в ответ предложила трахнуться) прошло как-то вяло и вообще неважно… Потом я смекнул, что клетчатые – самые опасные и ненасытные существа. Меня начало тошнить, стало плохо, закружилась голова, я сел на тротуар и попросил прохожих вызвать «Скорую». Она приехала подозрительно быстро… Внутри реанимобиля прятались две стройные медсестрички в халатах на голое тело. Откровенно запаниковав, я выпрыгнул из машины на ходу, ободрав ногу… Хромая, ввалился в местное отделение полиции, и что? Там вовсю шла оргия между полицейскими и подозреваемыми. Поняв, что сейчас служительница порядка пристегнёт меня наручниками к решётке, а потом яростно отымеет по самое извините, я позорно сбежал и провёл следующую ночь в лесу.

Засыпая в тени дуба, я был полностью уверен – это бред. Неизвестные идиоты или злоумышленники подмешали в пиво химический галлюциноген. Завтра кошмар кончится. Но когда я проснулся, то в ужасе узрел: совершенно ничего не изменилось. Всё осталось на прежнем месте – и пульсирующая болью нога, и блистающий неоном огней на высоком холме Секс-Сити (тогда его названия я ещё не знал), и рыщущие в поисках партнёров для групповухи парочки. И лишь к исходу недели, прячась от озабоченных женщин, избегая полных животной похоти взглядов клетчатых, а также сорокалетних баб с причёсками школьниц в стиле «свинячьи хвостики», я укрылся в глубине подвала – по наитию загнанного зверя. Только тогда до меня дошло, что же случилось.

Я ПОПАЛ В ПОРНОФИЛЬМ.

Упреждая ваши умные вопросы – я понятия не имею, как именно оно произошло. Помню одно: отключился перед теликом после выпивки, а проснулся уже в порнофильме. Простора для размышлений нет. Пункт первый – я сумасшедший, пункт второй – я действительно нахожусь в порнухе. В обоих случаях трепыхаться бессмысленно. Психи уверены в реальности своего бреда, а если я здоров, то тем хуже для меня, здесь свихнуться недолго. Порно – сказки для взрослых. Вот только раньше я не подозревал – эти сказки из разряда мрачных, леденящих кровь готических ужастиков. А сначала-то наивно думаешь: когда все бабы скопом тебя хотят, – да разве это не рай? О, блин… Как же я ошибался, причём самым чудовищным образом. Сомневаетесь? О'кей, присядьте, подумайте хорошенько: сколько вам ежедневно требуется секса? Ну, три раза. Ну, ладно, четыре максимум. И дальше? В Секс-Сити почти нереально выжить, если не трахаться раз в три часа. Дело даже не в потребностях организма. Необходима оплата поездок, еда, жизнь в гостиницах, а за всё это, извините, берут исключительно натурой. Женщины в мире порнофильма – озверевшие от похоти самки, готовые заниматься любовью круглосуточно: на улице, в офисе, в кабине лифта, в машине, в самолёте… Неделю я ещё как-то выдержал, но потом стало элементарно страшно ходить по улицам. Здесь всё по-другому. Если дома ловят ночного грабителя – в полицию не звонят, его просто заставляют трахать хозяйку. От школ лучше держаться на расстоянии пушечного выстрела: там опасны как училки, так и орды осатаневших от воздержания учениц, начиная с восьмого класса. В больницах никогда нет антибиотиков и бинтов, но зато полным-полно горячих докторов и медсестёр – ведь экзамены в медицинский только затем и сдают, чтобы вдоволь порезвиться на койках в госпитале. Сантехник – профессия красавцев, ремонтировать унитазы и менять прокладки приходят длинноволосые полубоги с внешностью манекенщиков. А что касается фотомоделей, тут девушки попадают на глянцевые обложки после секса со спонсорами – но говорят, это и у нас так. Самые красивые дамочки мира порно обожают спать с разными уборщиками, дворниками, нищими или футбольной командой через минуту после знакомства, восторженно культивируя стиль жизни неразборчивых блядей. Что ещё? Здешние женщины без ума от анального секса. Горничные в гостиницах обязательно спят с постояльцами – это входит в оплату номера. Туалеты всегда заняты – там кто-то трахается. Товары в секс-шопах положено примерять. Свадьбы устраиваются только для того, чтобы гости могли совместно поиметь невесту. Да, это и есть наш Секс-Сити.

Я здесь уже полгода. И отлично научился выживать.

Секс-Сити разделён на кварталы. Садомазо, любительское порно, вычурные виллы (обязательно – с бассейном) шведской студии Private (собственно, под её порнушку я и вырубился), извращения вроде Maximum Perversum, чистенькие проспекты немецкого района «Дас ист фантастиш», увитые плющом деликатные французские пригороды. В пяти часах езды отсюда раскинулись посёлки в стиле Дикого Запада из порнухи семидесятых, полные лихих обитательниц в шортах, ковбойских шляпах, с накрученными на бигуди локонами и лоном, не знавшим прикосновения бритвы. Именно туда, как верно заметила моя добровольная помощница, и сбегают измочаленные мужчины. Да, женщины там столь же всеядны и развратны, зато порно того времени снимали с одного дубля, а значит, если меня поймают, расплата не продлится больше сорока секунд. Вы смеётесь надо мной? Вам весело, да? Ну конечно. Чувак попал в рай, где все бабы дают первому встречному, а он сидит в подвале, с головой зарывшись в старые тряпки. Ха-ха. Так вот, вы как-нибудь на досуге загляните в квартал садомазо. Копии ведущих порноактёров, вроде Джона Холмса или Рокко Сиффреди, пробыв там всего недельку, рыдают как дети. Самое страшное, этот воображаемый, призрачный мир сексуальной свободы жесточайше реален. Я уже говорил своей союзнице: здесь можно умереть. Каждую неделю я вижу похороны – люди в чёрном несут гробы бедняг, затраханных до смерти. Обычно, не доходя до кладбища, процессия распадается: её атакуют жадные до любви женщины, отсекая и блокируя существ мужского пола. Да, в этом мире мы именно существа. Бесправные. Заезженные. Измученные. Просто мясо.

Ооооо… простите, мысль сбилась. Что бы я сейчас не отдал за кусок жареного мяса! Да хоть бы и с кровью. Я жаловался моей подруге – в Секс-Сити отсутствуют деликатесы, еда плохо приготовлена, без соли и приправ. Немудрено: рестораны приспособлены только для занятий любовью на столике, – клиенты заказывают лишь напитки, да и то для вида. С каким бы удовольствием я откусил от сочного, брызжущего оранжевой сладостью апельсина… Но где его найти? Огурцы, морковь, бананы. НЕНАВИЖУ. Бананов вокруг особенно много – думаю, всем известно почему. От яблок отвык. Можно, конечно, рискнуть достать сосисок, но сугубо по знакомству, и по большей части они бутафорские. Полно взбитых сливок и шоколада, вот это кошмар… Ещё полгода такого питания, и сахарный диабет не за горами. Страшная жизнь. Люди, как же мне выбраться отсюда?

Человек смотрит прямо в камеру, усмехается.

Сначала, долгими ночами, думалось – я здесь в наказание. В одной умной книге сказано: «Абсолютно любого человека можно посадить в тюрьму на 10 лет, – и в глубине души он будет знать, за что». Да, так оно и есть. У меня много грехов. Я лгал, прелюбодействовал, чревоугодничал, весьма результативно желал жену ближнего своего (причём не единожды и в разных позах) и до хрена всего другого. Я и в церкви-то не бываю. Но отчего-то, с дикого перепугу, мне вдруг подумалось: стану вести праведную жизнь, грехи сразу же простятся. Ну да, когда самолёт падает, все разом каются и обещают Господу исправиться, а едва посадка состоялась: «Уфф, и придёт же в голову фигня всякая!» Поначалу в Секс-Сити я сделался образцом пай-мальчика и горячо молился каждый вечер в подвале. Исступлённо, в пустоту. Если рассчитывать больше не на что, это безумно страшно. Так вот… я потерял надежду на бога через месяц и принялся искать другие пути: любые, лишь бы выбраться. Ходил на разведку в самые опасные районы, где снимается «снафф» – киноленты с настоящими убийствами. Пробирался в квартал «средневекового» порно, – весьма прикольно, когда у актрис в громоздких платьях XVIII века имеются силиконовая грудь и эпиляция в интимных местах. О, кстати, о силиконе. Этот материал – божество города. Деревни семидесятых страшно ненавидят новшество девяностых, называют наших девушек «надувными куклами», – как рассказывают, в прежние времена орды актрис эпохи хиппи (с натуральной грудью и буйной растительностью ниже живота) совершали набеги на окраины Секс-Сити, предавая огню целые улицы, но в итоге сторонницам силиконовых улучшений удалось отбиться – с помощью вибраторов нового поколения. Да, порно эволюционирует вместе с человечеством, и в городе возникают новые районы. Подумать только, сотню лет назад тут не было ни Private, ни Vivid Colours! В горные посёлки нелегальной ретропорнографии и сейчас возят экскурсии, называя местных жителей дикарями… Признаюсь, и я разок тоже съездил – прикольно же посмотреть на чёрно-белых голых женщин.

Но всё было тщетно.

Однако в тот самый момент, когда я окончательно пал духом, поняв, что обречён сгинуть в пучине лубрикантов и обнажённых тел, вдруг явился проблеск надежды. Я случайно наткнулся в квартале извращений на девушку, которая в силах мне помочь… Нужно лишь найти важные артефакты. Сейчас бы радоваться, но я ощущаю неясную тревогу. Появились странные мысли, будто по неизвестной причине я нахожусь в опасности. Не поверите – постоянно чувствую, словно за мной кто-то следит. Конечно, это паранойя.

Огарок свечи еле тлеет, человек склоняется над страницей на своих коленях, почти касается лбом, стараясь дописать строчку. Оператор «отъезжает» вдаль – и зрителям в кинотеатре наконец-то становится ясно, почему подвальную сцену показывали в столь ужасном, «зернистом» качестве любительской записи. Неизвестная персона, сидя перед монитором своего компьютера, наблюдает трансляцию пишущего дневник через видеокамеру: очевидно, установленную и замаскированную где-то в помещении подвала. Наблюдатель поворачивается, но во тьме его лицо трудно разглядеть. Только блеск глаз – холодный, словно у волка.

Глава 5

Художник

(Лима, возле Плаза де Майор, 20 октября 1931 года)

…Михаил тщательно разжевал новую порцию листьев коки. Терпкий и неприятный вкус, зато в голове сразу же проясняется. Он почти неделю практически не спал, и было с чего. Новость, что в центре Лимы посреди луж крови нашли куклу, виртуозно сшитую из трупов четырёх разных девушек, ожидаемо потрясла даже такого прожжённого циника, как эль президенте. Заместителя министра Хуареса вызвали в президентский дворец и, не мудрствуя лукаво, пообещали публично расстрелять на площади, если расследование не продвинется в самое ближайшее время. Все, конечно, понимали: эль президенте шутит. Максимум, на что он способен, – это тайно завернуть своего политического противника в ковёр и бросить ночью в море… С политиками такое всегда можно, а тут нельзя – эль президенте опирается на полицию после переворота.

Мигель отхлебнул обжигающего кипятка, перебивая вкус листьев.

Поставил чашку на стол, и звук потерялся в какофонии звона и лязга. Время обеда – оно в Перу столь же почитаемо, как и плод чрева Девы Марии. Полицейский участок походил на переполненное кафе для посетителей среднего достатка. Пара толстяков в чёрной форме обстоятельно поедала севиче – сырую рыбу в лимонном соке, – таская кусочки с блюдца без вилки, прямо пальцами, фотограф Фелипе, гремя ложечкой, пил кофе с лимонным пирожным, а медицинский эксперт Ломес резал на маленькие ломтики жареную морскую свинку – местный деликатес, именуемый в Перу ласкающим русское ухо словом «куй». Михаил так и не смог преодолеть отвращение к экзотическому лакомству и угощения куями вежливо, но непреклонно избегал. Он ещё раз просмотрел пару листов машинописного текста. На столе стопкой лежали глянцевые, не ретушированные фотографии. Итак, расследование показало: за последний месяц в Лиме и окрестностях как в воду кануло более тридцати девушек в возрасте от 14 до 17 лет, в основном из бедных семейств. Особого значения этому не придали: люди пропадают сплошь и рядом. В семьях по восемь – двенадцать детей, одним ртом меньше – никто тревогу бить не станет, ещё и порадуется. Может, барышни сбежали с возлюбленными, нанялись в жрицы любви, устав от вечного безденежья, присоединились к бродячему цирку. Поэтому и заявлений об исчезновении девушек в большинстве своём не было. Индейцы-кечуа философски относятся к жизни: потерял ребёнка – роди другого, тем более рожают они буквально каждый год.

Не меньше тридцати испарившихся девиц.

Четырёх нашли. Сшитых в одну куклу, набитую ароматическими травами из предгорий Анд, раскрашенную кровью с толчёным золотом. Внутренности и кости изъяты, по всему периметру жертвоприношения разлита кровь. Стало быть, упомянутые останки, включая кожу и «лишние» части туловищ, надо куда-то девать. Согласно приказу Мигеля полицейские роются в столичных свалках мусора, осматривают берег океана и тщательно опрашивают толпы завсегдатаев злачных районов. Нет, горожане ничего не видели. Подумаешь, украли три десятка индейских шлюх – кого, простите, это заинтересует?

Ещё глоток кипятка. Кока расползается во рту хлопьями.

Кукольник явно пытается что-то сказать. И не только ему – всему остальному миру. Громко заявить о себе. Ведь очевидна игра на публику, газеты только и публикуют фотографии с места резни: парень наверняка сейчас делает вырезки из прессы и втихую ликует. «Мясники» обожают славу. Джек-потрошитель посылал полиции письма, написанные кровью, с кусочками внутренностей жертв. Интеллектуальный палач доктор Генри Холмс, первый серийный убийца в истории США, умертвивший в конце XIX века около двухсот человек в Чикаго, всегда досконально изучал публикации о себе. Отправлял журналистам в редакции обиженные анонимки: «Нет, мистер, дело было совсем не так». Воспитанник строгой католической школы француз Жозеф Ваше, жуткий монстр с парализованной половиной лица, между 1894 и 1898 годами изнасиловавший и убивший 11 мальчиков и девочек-подростков (преимущественно урод «охотился» на пастухов в деревнях), просил, чтобы в тюрьме ему вслух читали, как пресса описывала убийства, и откровенно наслаждался популярностью. Так и тут. Маньяк готовился к выходу на сцену театра, как опытная примадонна, обставляя появление как можно эффектнее. Оркестр, фейерверки, аплодисменты. Но вот вопрос – кем именно он является на самом деле?

Михаил приоткрыл глаза, созерцая ящерицу-геккона на стене.

Убийца явно человек творческой профессии. Кукла создана любителем, профессиональные чучельники работают иначе. Но это не пошло в минус творению, скорее наоборот. Оно сшито тщательно и с любовью – Художник (как окрестила убийцу пресса), вне сомнений, успел потренировался на других объектах. Думается, он пробовал рисовать картины либо ваять скульптуры, но его работы жестоко изругали критики и отвергли ректора университетов. Что происходит далее? Человек впадает в образ одинокого непонятого страдальца и мечтает всем доказать свою гениальность, состоявшись в иной ипостаси… Ну как тот страшно популярный нынче политик из Германии, чьи наивные полудетские акварели не произвели впечатления на учителей. Как его имя? Альберт? Адольф? Не важно. Теперь Художник создаёт главное «полотно» своей жизни. Полноценный шедевр. Ювелирно, по крупицам, любуясь качеством изделия. При этом гибнут девушки? Ерунда. Во-первых, парень свихнулся, а во-вторых, кого из творцов заботит жизнь людей? Художник не возбуждается на голую натурщицу, она для него такой же предмет, как свиная нога. Пергамент для особо качественных рисунков раньше мастерили из кожи ягнят, и вряд ли мастера обеспокоились судьбой овечек.

Мигель с ненавистью втянул носом запах севиче. Эх, сейчас бы щец суточных…

Обязательно чтоб горячих. И стопку водки… Глухомань, ни одного русского ресторана днём с огнём не найдёшь. А сам-то готовить не приучен – столбовой дворянин, да-с. Столько лет здесь уже – всё перебивается съёмным углом, пробавляется продажной любовью за два соля в час и питается всякой сухомяткой. Да и то, когда последний раз пробавлялся? Вот-вот, сейчас даже шлюху не хочется. Ведь для чего русский берёт гулящую девицу? Американец, англичанин, француз известно по какой причине – простительной мужской слабости. А нашему этого мало. Следует напиться с девчонкой вдрызг водки, спеть песен, поплакаться о коварстве ушедшей возлюбленной да о судьбинушке своей горькой. На Руси любая блядь – психолог. Только в Перу и пить, и разговаривать не с кем, чики в салоне сеньоры Эльвиры ни слова по-русски не знают. Так, что-то он увлёкся переживаниями. К делу, сударь, к делу. Стало быть, убийца – обиженный, недооцененный творец, коему отказали в возможности заниматься делом всей своей жизни. Сейчас он укрылся в кромешной тьме, наблюдая за реакцией публики на устроенный им красочный спектакль, улыбается и жаждет букетов с бурными овациями. Что же касается похищенных девушек… Тут не нужно быть провидцем. Либо все уже мертвы и превращены в сырьё для кукол, либо он прячет их где-то живьём… Для такого количества людей нужны большие пустующие помещения в окрестностях города. Сейчас на заброшенные склады отправлены городовые, по-хорошему, следует обыскать и ближайшие к столице деревни, но где напасёшься столько полицейских? Да и работают местные, откровенно говоря… Тьфу. Мы всё матушку Россию ругаем, а как индейский народ привык трудиться? Поели, помолились, обсудили проблемы соседа Педро, опять помолились и поели, потом очнулись и по чуть-чуть, с горем пополам, принялись за работу. Сто раз так было – пошлёшь полицейского с важным заданием, а через три часа встречаешь в уличном кафе на Плаза де Армас – сидит, подлец, пьёт писко с яйцом, глазки сеньоритам строит. «Ты почему не на месте?» – «Эль капитано, я на секундочку присел, сегодня так жарко». Похоже на русских, но наши если напьются вдрабадан и пойдут кому-нибудь морду бить, то обязательно ПОСЛЕ работы. Зато утром перед походом на службу окунутся в ледяную воду, залпом хлобыстнут стакан ядрёного рассольчика, и на улочку, с ясными глазами – трезвые, аки голуби господни. Тут же отношение к работе, вкупе с беспардонным любопытством, ужасно бесит. Вот и сейчас тщедушный низкорослый индеец, уборщик Энрике, стоя у его стола, склонил голову набок так, что она грозила отвалиться, – вглядывается в фотографии жертвы. Вечером дома небось с апломбом расскажет, как помогает в расследовании самых сложных преступлений, а эти бездари из полиции смотрят ему в рот, выполняя все приказы.

Геккон, тревожно вильнув хвостом, скрылся.

– Прошу прощения, сеньор.

Мигель не смог скрыть откровенного раздражения:

– Что тебе нужно?