Огонь в крови

– Очень хорошо, Малая библиотека тоже подходит…

Лорд Сильвестер взял Пандию под локоть и повел через холл вниз и опять по коридору, стены которого были увешаны картинами и старинным оружием, что полностью соответствовало ожиданиям Пандии, впервые оказавшейся в столь старинном Замке.

А Малая библиотека производила впечатление очень большой.

– В следующий раз надеюсь показать вам Большую библиотеку, в ней свыше двадцати тысяч томов. К сожалению, там сейчас должно быть очень холодно, так что давайте останемся здесь и расположимся со всеми удобствами, – любезно предложил лорд Сильвестер.

Здесь, перед огромным камином, в котором с треском горели большие поленья, стоял кожаный диван, а над каминной полкой висела картина, написанная маслом, – «Суд Париса». Этот сюжет всегда привлекал внимание живописцев, но на этом полотне, – подумала Пандия, – все три богини одинаково прекрасны, а Парис выглядит сильнее, мускулистее и мужественнее, чем обычно.

Лорд Сильвестер проследил за ее взглядом:

– Но вы, конечно, понимаете, что никто из небожительниц не может сравниться с вами, включая и Афродиту?

– Вы поощряете мое тщеславие, но, прошу прощения, я сейчас недостаточно восприимчива к комплиментам, поскольку очень расстроена из-за того, что не имею возможности вернуться в Лондон, как собиралась.

– А кто в Лондоне вас ожидает?

– Только слуги, которые, я думаю, сейчас ломают голову над тем, что́ могло со мной приключиться.

– И вы думаете, что я вам поверю?

– Не понимаю, какое может иметь значение, верите вы мне или нет? – огрызнулась Пандия.

Она села на диван, а он рядом с ней.

– Это забавный ответ, ведь меня касается все, что касается вас, и не притворяйтесь, что вы этого не понимаете!

Он сидел очень близко, и она живо ощущала эту близость, отчаянно смущалась, отчего и не нашла, что ему вовремя ответить, и вместо этого устремила пристальный взгляд на огонь.

– А я вам хотел сказать очень и очень многое, – вдруг прервал себя лорд Сильвестер, – но теперь все это кажется таким незначительным… Могу думать лишь о том, что вы рядом и можно смотреть на вас и сознавать, что это все происходит наяву.

Пандия взглянула на него, но сразу же отвела взгляд.

– Когда мы… приехали, – сказала она неуверенным, колеблющимся тоном, – вы как раз собирались рассказать мне о заграничных путешествиях.

– Ну, для этого будет еще достаточно времени после, – возразил лорд Сильвестер. – Теперь же я могу думать лишь о том, что вы самая прекрасная женщина, и я даже не представлял раньше, что подобная красота может существовать в нашем мире! А когда мы были с вами в церкви, у меня возникло вдруг ощущение, будто я поднялся на вершину Гималаев и там увидел вас, ожидающую нашей встречи.

Его слова опять оказали на Пандию странное воздействие. По ее телу прошла мелкая дрожь, а щеки, напротив, покрылись ярким румянцем.

– Пожалуйста, вам не следует… не надо говорить со мной вот так – будьте же разумны…

– А что такое «быть разумным»? – рассмеялся лорд Сильвестер. – Говорить о погоде и урожаях или все-таки о нас с вами? Ведь вы же понимаете, и очень хорошо, что для нас сейчас невозможны никакие другие темы!

– Но вы не должны – вам не следует, – попыталась опять возразить Пандия.

– О моя дорогая, – тихо и довольно нежно проговорил он, – как вы милы и как странно себя ведете, совсем не так, как я воображал. Когда я смотрю на вас, меня изумляет ваша красота! Когда я вас слушаю, то не знаю, что и думать: мне известно, кто вы есть, но в вас чувствуется неведение юной девушки, которая только-только ступила на порог светской жизни и ей еще ничего не известно о том, что такое Общество, и она взирает на все происходящее удивленным и неопытным взором!

Пандия затаила дыхание, а лорд Сильвестер, словно размышляя вслух, продолжил:

– Наверное, это происходит потому, что вы жительница двух миров – и модного, житейски умудренного, в котором вы, как я слышал, блистаете, и – того, который является местом моего обитания и к которому принадлежал ваш отец.

– То есть к тому, который меня интересует? Но тогда… пожалуйста… расскажите о нем побольше, мне так хотелось бы знать, на случай, если… не представится возможности снова побеседовать с вами. – Как только слова повисли в воздухе, Пандия остро почувствовала, как важно все, что он сейчас ей скажет, и как потом, когда она вернется в свой старенький деревенский дом, светская жизнь перестанет для нее существовать и будет вспоминаться именно по этим волнующим разговорам.

– Я охотно обсужу с вами все интересующие вас темы, но вынужден заранее предостеречь от ошибочного мнения, будто этот наш разговор первый и последний. Нет, он лишь первый из многих последующих. Мне стольким необходимо с вами поделиться! Поговорить о том, что будет понятно лишь вам одной…

– Но… почему же вы так думаете?

– Потому что до этого момента я был совершенно одинок. Я наслаждался жизнью, она мне нравилась, словно очередное, пусть и очень значительное, приключение, но не было никого, кому я был бы интересен сам по себе, с кем можно было бы поделиться своими наблюдениями и открытиями, с кем можно было бы разделить восторг и восхищение, когда, например, удается обнаружить нечто скрытое от глаз людских или забытое на протяжении многих лет.

– Но почему вы полагаете, что я все это… пойму?

Вместо ответа лорд Сильвестер взял руку Пандии и сжал ее в ладонях. И тут девушка снова почувствовала себя так, будто ее пронзила молния.

Очевидно, лорд испытал то же самое:

– Кто-нибудь раньше вызывал у вас такое ощущение?

Не дождавшись ответа, он мягко продолжил:

– Но я чувствую то же самое, что и вы, и совершенно уверен – такой встречи больше никогда в моей жизни не случится.

Взволнованная Пандия отняла руку:

– Но я все еще жду, когда вы расскажете об Индии. Это самое последнее из ваших путешествий?

Вняв просьбе оробевшей гостьи, он принялся очень тихим и доверительным тоном рассказывать о прекрасной старинной живописи в Раджпути и древних рукописях, которые он там нашел, и как перевел поэмы удивительной красоты, поражавшие всех, кому он потом их читал.

– Переводы этих поэм содержатся в вашей новой книге?

– Нет, там только часть. Остальные я опубликую в другой книге, которую тоже хотелось бы опубликовать как можно скорее. А еще эти поэмы будут упомянуты в работе, с которой вы мне поможете!

– Но каким же образом? Я ведь в Индии никогда не бывала!

– Но эта книга будет включать и древнегреческие источники: у меня есть несколько старинных пергаментов, которые лишь недавно были обнаружены в забытом храме и которые я еще не переводил.

– Ах, если бы папа был сейчас жив! – воскликнула Пандия, судорожно сжав ладони.

– Да, я бы тоже очень этого желал. Уж тогда я определенно бы попросил его о помощи. Однако мне кажется, что вы способны помочь мне так же эффективно, как и он.

У Пандии едва не вырвалось, что это будет просто замечательно – помогать ему в работе, – но она тут же вспомнила, что никогда больше с ним не увидится.

Разговор, однако, продолжался, и Пандия, не сумев справиться с любопытством, задавала вопрос за вопросом, и лишь когда вошел дворецкий, чтобы опустить занавеси, Пандия поняла, что настало время чаепития. И тут же ей пришла в голову тревожная мысль, что уже больше двух часов она находится наедине с мужчиной, чего прежде никогда не бывало и, по идее, считалось не совсем приличным.

Дворецкий и два лакея внесли подносы с роскошным серебряным чайным сервизом. К ароматному чаю предлагались блюда со сдобой, плюшки, сэндвичи, горячие тосты, большие пироги с фруктами, а также пирожки и печенье.

– Да тут еды хватит на полк солдат, – с улыбкой заметил лорд Сильвестер.

– Но я… не очень хочу есть, – осторожно сказала Пандия.

– Вы должны отведать всего, – проявил настойчивость лорд Сильвестер, – иначе повара, которым, по словам леди Анны, не для кого готовить, будут крайне разочарованы.

По его настоянию Пандия съела несколько воздушных печеньиц и нашла, что они восхитительны. При этом она не могла не заметить, что сам хозяин Замка ест очень мало.

– Вы хитрите – сами, видно, заботитесь о фигуре, – поддразнила она его, – меня же заставляете с жадностью все это поглощать.

– Знаете, мне всегда казалось очень скучным питаться по расписанию, сверяясь с часами, через установленные промежутки времени, или есть, например, в середине дня, когда я обычно занят каким-нибудь интересным делом.

– Мама и папа тоже всегда забывали вовремя поесть, особенно когда папа работал над своими переводами и не думал более ни о чем на свете. Вам нужна жена, которая заботилась бы, чтобы вы питались регулярно.

– А знаете, я как раз сейчас начинаю понимать правоту ваших замечаний!

И он снова взглянул на Пандию так, что она смутилась.

Время летело незаметно, и Пандия не сразу поняла, что, так как обед подадут в восемь вечера, надо еще успеть подняться в спальню – умыться и привести себя в порядок.

– Когда вы спуститесь, я попрошу Бэйтса приготовить для вас Серебряную гостиную. Думаю, она вам понравится. Да и я тоже предпочел бы созерцать вас в том интерьере.

Пандия не спросила – почему, но, поднимаясь по лестнице, вдруг поняла, о чем подумал лорд Сильвестер, и покраснела.

Она пожалела, что не может переодеться в вечерний туалет к обеду, зная, что лорд Сильвестер, который находился в доме уже несколько дней, наверняка появится во фраке.

Домоправительница, миссис Уайтли, ожидала девушку не там, где Пандия расположилась, когда только приехала. Новое помещение находилось в другой части Замка, и Пандия не сомневалась, что оно создано в более поздние времена и поэтому не только удобно, а еще и роскошно. Так оно и оказалось: потолок в комнате был расписной, а вместо тяжеловесной резной кровати в духе Средневековья здесь находилось ложе с четырьмя, тоже резными столбиками, но позолоченными. Занавеси, украшенные золотистой и серебряной бахромой, были цвета «Голубой Буше́».

– Какая прелесть! – воскликнула Пандия.

– Я надеялась, что убранство спальни вам понравится, миледи, – отвечала миссис Уайтли, – спальню заново отделали два года назад по приказу новой хозяйки, которую, как я полагаю, теперь надо будет называть «Ее Светлость».

– Вы имеете в виду сноху покойного герцога?

– Совершенно верно, миледи. Сейчас маркиз и Ее Светлость в Австралии, и поэтому они не смогли присутствовать на похоронах, но мы с нетерпением ожидаем их возвращения. После этого в Замке произойдет очень много и других переделок.

Обернувшись, Пандия еще раз поразилась контрасту между комнатой леди Анны и Голубой спальней.

– Боюсь, вам придется подыскать для меня ночную рубашку: я никоим образом не предполагала, что придется здесь заночевать, – рассеянно пожала плечами Пандия, направившись к туалетному столику.

– А я уже подумала об этом, миледи. Все будет в порядке. Когда Ее Светлость уезжала в Австралию, то оставила в Замке весь свой ночной гардероб, а так как вы схожего телосложения, разве что вы немного худее, я подумала, что вы можете воспользоваться и одним из ее парадных платьев на сегодняшний вечер.

Домоправительница озвучила это предложение с некоторой неуверенностью, очевидно опасаясь, что Пандия им оскорбится, но та с воодушевлением спросила:

– А это возможно? Я как раз с беспокойством думала, сидя за восхитительным обедом, что вечером придется опять быть в дневном платье.

– Я принесу вам на выбор несколько вечерних платьев, миледи. Да, все как в старые времена, когда леди переодевались к обеду! Ну а леди Анна всегда обедала у себя в будуаре.

– А наследные герцог и герцогиня давно за морем?

– Почти год, миледи, но сейчас они возвращаются домой. Кажется, они прибудут через месяц.

Пандия начала раздеваться, а служанки внесли в комнату ванну и поставили ее перед горящим камином. Вот так всегда мылась и мама, по ее рассказам.

Ванна представляла собой нечто вроде большой бочки высотой до бедер. Воду принесли в блестящих медных кувшинах, и Пандия наслаждалась омовением, чувствуя себя настоящей леди из рыцарского романа. Это действительно было событие! И все остальное было замечательно, ведь ничего страшного, чего она так опасалась, на церемонии похорон не произошло. Ее не разоблачили и, более того, ей посчастливилось познакомиться с человеком, которым восхищался отец. И вот это событие – Пандия была уверена – она уже никогда-никогда не забудет! Драгоценное воспоминание останется с ней навсегда!

«Я его больше никогда не увижу, – мысленно сказала она себе, – но я его никогда, никогда не забуду!»

Встав перед камином, она вытерлась огромным, нагретым у огня махровым турецким полотенцем, а миссис Уайтли принесла ей свежее белье. Оно было так же прекрасно, как то, что носила Селена, и так же богато отделано кружевами. Нет, такого Пандия никогда раньше не одевала и даже не надеялась почувствовать его шелковистое прикосновение. А ведь ей еще предстояло выбрать между прекрасным белым платьем из крепа, отделанным рюшем из шифона, или черным тюлевым, украшенным блестками и вставкой из черного агата. Ничего краше этих туалетов Пандия никогда не видела и поэтому долго колебалась, не представляя, какому же отдать предпочтение, но тут голос подала миссис Уайтли:

– Не думаю, что вам сегодня подошел бы какой-нибудь другой цвет, миледи: если учесть, что вы целый день провели в черном, то предпочтительнее было бы увидеть вас в белом.

– Замечательно, – согласилась Пандия, – и раз я не могу надеть сразу оба, я с восторгом позаимствую белое, если вы уверены, что Ее Светлость не будет на меня в претензии!

– Ее Светлость очень щедры, и во всех отношениях. Она вторая по счету супруга Его Светлости и ей еще нет и тридцати, так что ее туалеты рассчитаны как раз на очень молодых и следящих за модой особ. Нам, постоянным обитателям Замка, очень приятно на все это любоваться!

Пандия вспомнила, что большинство из присутствовавших на похоронах людей были глубокими стариками, и поэтому ей было легко вообразить, как слугам было весело и приятно смотреть на молодую, полную жизни герцогиню. Она была несколько удивлена тем, что наряды новой герцогини столь непосредственны, раз «рассчитаны на очень молодых», но была слишком вежлива, чтобы высказать свое мнение вслух, тем более что супруг герцогини вряд ли очень молод, если учесть, в каком преклонном возрасте умер его отец. Интересно бы узнать, а молодой герцогине ее муж, так же как и Селене, кажется скучным, и, может быть, подобно сестре, она подыскивает себе молодого красивого ухажера, который сделает ее счастливой?

Вот о чем размышляла Пандия, пока миссис Уайтли укладывала ее волосы в сложную вечернюю прическу. Да, поведение Селены все еще шокировало Пандию, но в то же время она чувствовала себя в какой-то мере самой Селеной, раз уж выдавала себя за нее…

А что, если этот князь Айвор ведет себя подобно лорду Сильвестеру и расточает такие же любезности? Ведь ей, на месте Селены, было бы трудно не забыть, что она замужняя женщина и должна всегда оставаться безупречной, верной, стойкой и неколебимо величавой, подобно своему пожилому супругу…

– Что вы думаете о прическе, миледи? – отступив назад, спросила миссис Уайтли.

Но Пандия так глубоко задумалась, что не замечала ничего вокруг, а когда очнулась, то увидела, что миссис Уайтли не только завершила свою работу, но и украсила прическу двумя большими розанами.

– Ее Светлость иногда прибегает к эгреткам или перьям, но мне кажется, что розы больше соответствуют вашему платью.

– Да вы просто художница, – с восхищением заметила Пандия, и миссис Уайтли смущенно улыбнулась, услышав такую щедрую похвалу.

– Я часто думаю, миледи, что с удовольствием бы занялась убранством комнат или изобретением мод, но мне никогда такой возможности не представится.

– Ну может быть, ваши мечты когда-нибудь и осуществятся, – ободрила ее Пандия, – и мы все этому будем рады.

– Хорошо бы, миледи! А теперь дайте-ка взглянуть, как вы смотритесь в белом. Если вам не нравится, то у нас много есть из чего выбрать, но я как-то не вижу вас в ярких тонах.

И когда миссис Уайтли уже застегивала крючки на белом платье, которое оказалось удивительно впору, Пандия бросила взгляд в зеркало и убедилась, что миссис Уайтли совершенно права.

В белом она выглядела очень юной, и если лорд Сильвестер действительно воспринимал ее как девушку, только что вступившую в новый, неизвестный ей мир, то сейчас она полностью подтверждала его мысли.

В свете газовых канделябров огненный отсвет от ее волос усилился и отдельные пряди напоминали язычки пламени, а шифон на платье еще сильнее подчеркивал белизну плеч.

– Миледи выглядит прекрасно! Действительно прекрасно! – воскликнула миссис Уайтли, и в ее голосе прозвучали горделивые нотки, словно она создала настоящий шедевр.

Пандия порозовела от смущения и удовольствия и благодарно улыбнулась:

– Большое, искреннее спасибо! Вы очень-очень добры, и я вам так благодарна!

– Благодарю, миледи. Когда застолье закончится и вы подниметесь к себе, служанка Эмма поможет вам раздеться. Это хорошая девушка, она будет вам доброй помощницей.

– Спасибо, я постараюсь вернуться не очень поздно.

Пандия спустилась вниз, пребывая в восторге от того, что еще никогда не выглядела так хорошо. Да еще в столь прекрасном наряде! Ей доставляло истинное наслаждение шуршанье шелковых юбок по ковру, казалось даже, что оно похоже на кошачье мурлыканье. Чудесное платье плотно обхватывало грудь, а рюш на подоле напоминал морскую волну. На шее у девушки сверкало жемчужное ожерелье, в ушах были такие же серьги. Украшения, однако, не придавали ей солидный вид, напротив, они подчеркивали ее юность, а мерцающий жемчуг еще и оттенял молочную белизну кожи.