Таинственная надпись

— Та-ак… Ладно, пусть она останется у меня. А вечером был сбор отряда. Зинаида Антоновна

положила на стол перед собой убитого скворца и спросила:

— Ребята, кто знает, чем так полезны скворцы, что люди даже делают для них специальные скворечни?

— Они пожирают разных насекомых, жучков, козявок, гусениц и этим охраняют сады от вредителей, — ответил Женька, который сидел на первой парте.

— Верно. А знаете вы, сколько разных козявок съедает за день скворец или любая другая птица, которая питается насекомыми?

Ребята молчали. Никто точно не мог ответить.

— Ну, тогда я вам скажу, — продолжала Зинаида Антоновна. — Насекомоядная птица может уничтожить за день столько вредителей сада, что их вес в два-три раза будет больше, чем весит сама птица. Особенно полезны скворцы, синицы, стрижи, ласточки, мухоловки. Синица, например, когда она уже не хочет больше есть, просто убивает свою добычу. Кому принес Витя вред? Себе, нам с вами, нашему колхозному саду…

Потом Зинаида Антоновна рассказала про жизнь разных птиц, про их повадки.

Витя сидел как на иголках. До него дошло, что он вовсе не герой и напрасно хвастался перед товарищами. В конце сбора он встал и заявил, что больше не будет трогать птиц…

Зинаида Антоновна дописывала последнюю страницу конспекта, когда в дверь к ней вдруг постучали. Она выглянула в окно и сразу догадалась, что у ребят что-то произошло, — они были взволнованы, лица раскраснелись.

— Заходите, ребята! — пригласила она, открывая дверь.

— Здравствуйте, Зинаида Антоновна! — поздоровались все хором.

— Здравствуйте! Рассказывайте, что случилось.

— Мы нашли таинственную надпись, — заговорили ребята, перебивая друг друга.

— Василек нашел…

— На электростанции…

— Погодите, погодите, не все сразу. Василек, рассказывай ты.

Василек рассказал все по порядку: как он пошел за щепками, как увидел буквы… Зинаида Антоновна слушала очень внимательно, а когда ей рассказали, что удалось прочесть на том бревне, она даже встала и взволнованно заходила по комнате.

— Очень интересная находка… Неужели это письмо Степана Казимирова? — в задумчивости проговорила Зинаида Антоновна.

— Какого Степана? — заинтересовался Василек.

— Это я просто так… Вспомнила один случай, еще во время войны… Так вот, я думаю, что можно принять предложение Толика и Василька и попробовать найти продолжение надписи. Только всем идти не надо. Поручим это Толику, Васильку и…

— Мне! — вскочил Женька.

— Ладно. Я согласна. А вы, ребята?

— Тоже! Согласны! — дружно прозвучало в ответ.

— Думаю, что им на это дело хватит одного дня. Делянки, откуда возили бревна, близко — до самой дальней километров пятнадцать, и если они завтра встанут вместе с солнцем, то к вечеру, я думаю, сумеют вернуться. Не проспите?

— Что вы, Зинаида Антоновна, — за всех троих ответил Толик. — Да мы и ложиться не будем.

— Ну, это уже напрасно. Перед походом нужно как следует отдохнуть, чтобы быть бодрыми и выполнить поручение отряда.

— Выполним! — торжественно заверил Василек.

ЖЕНЬКА НАПАДАЕТ НА СЛЕД

Иногда получается так: сомневался человек в полезности какого-то дела, не верил в его успех. И вдруг своими глазами увидел, что ошибался. Дело-то интересное и нужное. И тогда этот человек становится самым страстным его сторонником.

Так случилось и с Женькой. Он с большим недоверием, чем остальные, отнесся к таинственным буквам. Ему все казалось, что это чья-то шутка или просто случайная надпись. И когда он просил, чтоб его вместе с Толиком и Васильком послали искать вторую половину надписи, то делал это только для того, чтобы быть вместе с друзьями и после посмеяться над Васильком.

Женька пришел домой, поужинал и сразу лег спать, потому что вставать условились рано. В избе было тихо, и он уже засыпал, когда хлопнула дверь и в комнату вошла мать. Он узнал ее по походке, не открывая глаз. Вслед за тихими шагами матери послышались еще чьи-то — тяжелые, гулкие. Должно быть, второй человек был в сапогах.

— Откуда оно возьмется, здоровье-то, — говорила мать, — когда такие муки довелось пережить?! И в голоде и в холоде сидели, вот оно теперь и сказывается. А что у нее признали?

— Туберкулез.

Женька по голосу узнал гостью — соседку тетю

Антонину. Вовсе еще не старая, она была совсем седая. Это после того, как фашисты угнали в Германию ее единственную дочь Аню. После войны Аня вернулась, но была все время какая-то задумчивая и тихонько кашляла в уголочек платка. А вчера тетя Антонина отвезла Аню в больницу.

— О-хо-хо, — тяжко вздохнула мать, — нет на свете нашего доктора Корнея Прокофьевича, он бы ее в два счета вылечил.

— Нет, Людочка, чахотку не так просто вылечить, нет еще такого лекарства, чтоб выпил — и поправился.

— А я тебе говорю, что у Корнея Прокофьевича было такое лекарство. Он целый труд про это написал, страниц на триста. Да вот беда — убили его фашисты, а все его бумаги с собой забрали. Вот в тех-то бумагах, видно, и был секрет этого лекарства, потому что после войны человек из Минска приезжал и все расспрашивал про Корнея Прокофьевича: как он погиб и не давал ли кому спрятать каких-нибудь бумаг. Походил-походил, да так и уехал ни с чем.

Женька вдруг подскочил на кровати как ошпаренный. Бумаги! А может, это и есть труд доктора? Может, он как раз и спрятан под тем деревом? Там ведь так и написано: «Тут спрятан труд…»

— Мама, все, что ты сейчас рассказала тете Антонине, правда?

Мать удивленно посмотрела на сына.

— Ты что, еще не спишь? Конечно, правда. А почему это тебя так интересует?

Однако Женьки уже и духу в избе не было. Он мчался к Толику, мчался с такой скоростью, что только в ушах свистело. Прибежал, а Василек уже там. Он боялся проспать и ночевал у Толика.

— Ребята! — взволнованно заговорил Женька. — Надпись там не случайная и не в шутку… Я все знаю… Знаю даже, что дальше написано: «Тут спрятан труд Долохова».

— Какого Долохова? — спросил Василек.

— Доктора Долохова… Корнея Прокофьевича. Что немцы расстреляли.

— Это того самого, что твоему брату операцию делал?

— Ну да, того самого.

И Женька рассказал ребятам все, что он услышал от матери.

— Если так, мы должны во что бы то ни стало отыскать эти бумаги, — сказал Толик.

— Вот только удастся ли найти тот пень с продолжением надписи, — усомнился Женька.

— Найдем, обязательно найдем, — горячо заговорил Василек. — Мне даже кажется, что тут нет ничего сложного. Кусок бревна с буквами мы будем примерять к каждому пню, пока не найдем тот, который нам нужен.

— А ты узнал, с каких делянок возили бревна?

— Узнал, все узнал… С Косинской делянки. Правда, возчики, когда возили эти бревна, ничего интересного не видели. Только возле одного дерева нашли какой-то старый сапог. А Нинин отец, дядя Кастусь, говорил, что на Косинской делянке еще в 1944 году, сразу после освобождения, нашли убитого партизана и на нем был только один сапог. Дядя Кастусь сказал, что партизана похоронили в братской могиле там же, в лесу.

— Это все очень важно, — заметил Толик. — А возили только с одной делянки или еще с каких-нибудь?

— Только с Косинской…

— О, это облегчает задачу.

— Как сказать, — вставил свое слово Женька. — Там же по дороге болота — ни пройти, ни проехать. Нам придется целую экспедицию организовать. Тут одним днем не обойдешься.

— Верно, — согласился Толик. — Если бы зимой, другое дело, а сейчас, после дождей, напрямик и соваться не стоит…

Тогда давайте быстрей готовиться к экспедиции! — заволновался Василек и хотел уже куда-то бежать. Но Толик остановил его:

— Подожди, надо еще наметить маршрут. До Шервинского леса, где находится Косинская делянка, можно добираться по речке и лесом, в обход болота. Так какой путь мы выберем?

— Давайте поплывем на лодке, это ведь так здорово! — как всегда, без долгих размышлений предложил Василек.

— Можно и на лодке, только назад добираться против течения не так-то легко будет, — возразил Толик.

— А я думаю, это будет все-таки легче, чем тащить на себе рюкзаки с запасом продуктов да еще лопаты в придачу, — поддержал Василька Женька.

— Пешком идти нам все равно придется, — заметил Толик, — потому что от Бродов, где мы пристанем и откуда начинается Шервинский лес, до Косинской делянки километров восемь.

— Ну, восемь это не тридцать восемь, которые нам придется пройти, если пойдем в обход. А, кроме того, интересно-то как!..

— Ладно, — сдался наконец Толик. — На лодке так на лодке. Только чур: не ныть, если в походе трудно придется, если мозоли будут во всю ладонь…

— Ура-а! Плывем! — весело закричал Василек и заскакал на одной ноге.

— Не спеши в пляс пускаться, — немного остудил радость Василька Женька. — Еще, гляди, дома не пустят.

— Верно, — поддержал его Толик, — без спроса в такую дорогу пускаться нельзя: это не прогулка в местечко.

— Меня пустят, — беззаботно сказал Василек. — А если еще расскажу куда и зачем, то и подавно.

— Думаю, меня тоже пустят, — не совсем уверенно проговорил Женька. — Если отец дома — пустят…

— Дома твой отец, — порадовал друга Толик, — недавно видел, как он из местечка ехал.

— Ну, тогда нам просто везет.

— А теперь спать! — дал команду Толик. — На рассвете отчаливаем.

— Я побежал. Доброй ночи! — попрощался Женька с друзьями.

Смотри завтра не опаздывай!

— Не опоздаю… — долетел Женькин голос уже из-за дверей.

ПРИКЛЮЧЕНИЯ НА РЕКЕ

Женька не опоздал. Когда он проснулся, солнце еще не взошло. Только на востоке багровела яркая заря. На дворе было прохладно; на траве, на листьях деревьев и кустов висели крупные капли росы.

Женька быстро умылся, выпил кружку холодного молока, потом забросил за спину вещевой мешок, приготовленный еще накануне, и вышел на улицу.

Вчера вечером ему не пришлось прибегать к помощи отца. Мать, услыхав, куда они собираются, сказала:

— Ну что ж, езжай. Если вы отыщете эти бумаги, большое дело сделаете… Только будь поосторожней.

Когда Женька прибежал к Толику, тот уже не спал. Василька нигде не было видно.

— Ну вот, а вы боялись, что я просплю, — похвалился Женька. — А где Василек?

— Побежал домой отпрашиваться, а заодно Зинаиде Антоновне записку отнесет: надо предупредить, чтоб нас сегодня не ждали. Ведь никто не знал, что это до Косинской делянки надо добираться.

— Не мог раньше сбегать… — проворчал Женька.

— А мы с ним уже на электростанцию сходили, — сказал Толик.

— Чего?

— Отпилили конец бревна с надписью. Вчера ведь не успели. Вот погляди… — И Толик показал Женьке увесистый кругляш.

— А-а, — смущенно протянул Женька. — Ну, тогда…

…И вот по спокойной реке плывет лодка. В лодке трое — Толик, Женька и Василек. На дне лежат рюкзаки, лопаты, Женькина плащ-палатка и кругляш с надписью.

На веслах сидит Толик. Женька лежит на носу и смотрит, как лодка рассекает гладь воды и как возникают сначала еле заметные волны, как потом они становятся все больше и больше и наконец сливаются друг с дружкой вдали.

Василек сидит на корме с коротким веслом в руках — правит.

Легко скользит лодка. Мимо проплывают зеленые берега, привольно разросшиеся кусты, склонившиеся к воде ивы.

Ветер налетел неожиданно. Небо вдруг затянуло черными тучами, полил косой крупный дождь.

На реке поднялись волны. Лодка с ребятами то высоко взлетает на гребень волны, то стремительно падает вниз.

— Эх, хорошо! — налегая на весла, кричит Толик и озорно подставляет лицо крупным каплям дождя.

— Не понимаю, чему ты радуешься, — ворчит Женька, выглядывая из-под плащ-палатки, в которую он закутался с головой. — Сейчас вообще перевернемся, и черта с два ты спасешься в такую погоду.