Энциклопедия: Волшебные существа

К неблагословенному двору также относятся и зловредные феи-одиночки: коричневый человек с пустошей, наклави, красные колпаки, бааван ши и другие, для которых нет большей радости, чем вредить людям. Никакие меры предосторожности против них не будут чрезмерными.

В целом, добрые феи, можно сказать, придерживались правила «Все твое — мое, а все мое — мое собственное», по крайней мере в отношениях со смертными. Друг с другом они были честнее. Вот история о маленьком троу, который провинился в краже у другого троу:

Говорят, бродил когда-то по болотам между Ваалафьелем, Сма-Уотерз и ручьем, что течет из Хелиауотера в озеро Уотли, один мальчик. Все, кто его видел, утверждают, что он был одет в серую одежду и всегда горько плакал… А дело было вот в чем. Троу — нечестный народ. Они тащат все, что плохо лежит. Но никогда, никогда не берут у своих. Нет! Страшнее греха и придумать нельзя. Больше всего на свете они любят серебро, и вот однажды парнишка украл серебряную ложку у короля троу. В ту же минуту его прогнали из страны троу и обрекли вечно скитаться по глухим углам острова. Раз в год — на Святки — ему позволено возвращаться к своим, но и тогда ему не достается ничего, кроме яичной скорлупы, чтобы было чем похрустеть, да синяков и колотушек. Вот он и бродит безутешный, бедняга! Но тут уж ничего не поделаешь, такой закон![41]

В данном случае мы имеем дело с образчиком чрезвычайно высокой нравственности, но еще более возвышенный тон задают Пдант Рис Тувн, живущие на невидимом острове недалеко от берегов Кардиганшира. Народ этот торговал со всем светом, и богатства всего мира стекались на их крохотный островок. Одно время эти феи были очень дружны с неким Гриффидом аб Эйноном и даже пригласили его к себе на остров, где показали ему несметные сокровища и нагрузили дарами, прежде чем отправить домой. Расставаясь со своим провожатым, он спросил, какие еще средства, кроме магических растений, помогают им оберегать свою землю от посторонних. «Ибо наверняка, — добавил Гриффид, — среди вас может появиться предатель, который приведет в вашу землю врагов». — «Предатели на нашей земле не растут», — серьезно ответил проводник[42].

Валлийским феям, судя по всему, свойственно необычайное благородство. В представлении людей добрых фей отличала способность помочь в нужную минуту и сдержать данное слово, а именно: вовремя вернуть долг, отблагодарить за доброту, оказать покровительство влюбленным, кроме того, им неизменно приписывали любовь к музыке и танцам, пристрастие к опрятности, красоте и порядку и интерес к плодородию во всех его формах.

Даже злые феи никогда не лгут; они лишь говорят не всю правду.

Добрая воля фей нередко приводит людей в смущение все равно как доброжелательство дикаря, чьи представления о нормах поведения радикально отличаются от наших. Они вполне способны несоразмерно жестоко отомстить за причиненную им обиду или щедро вознаградить кого-то за чужой счет. Вот что рассказывается, к примеру, в сказке «Волшебные молотильщики». В амбар одного девонширского фермера явились однажды феи и начали там молотить. Фермер тот хорошо знал, как следует обращаться с феями, и потому строго-настрого запретил своим работникам даже приближаться к амбару, пока оттуда доносятся звуки молотьбы. Вечером они обнаружили, что все вымолоченное зерно лежит в одном углу, а солома аккуратно сложена в другой. Фермер оставил в амбаре вдоволь хлеба и сыра и снова запер дверь. Но самое странное в этой истории то, что даже после того, как весь хлеб на ферме был убран, зерно продолжало регулярно появляться в амбаре, сначала, как догадывался фермер, с соседних ферм, а потом, на протяжении почти всего года, и из более дальних краев, — такова была благод6рность фей за гостеприимство и вежливость хозяина амбара[43]. Фермеру явно было над чем задуматься: с одной стороны, он богател за чужой счет, с другой стороны, отказаться от неожиданно свалившегося богатства значило бы смертельно обидеть новоявленных покровителей; однако ничто в сказке не указывает на то, что фермер терзался угрызениями совести. Здесь-то, возможно, и кроется объяснение двойственности кодекса чести фей. Ведь сказки складывались в те времена, когда нравы породившей их общины в целом ничем не отличались от нравов дикарей. Повествователя нисколько не смущает ни относительность выказанной феями доброты, ни чрезмерность наказания за те или иные проступки, поскольку соображения абстрактной нравственности ему не знакомы.

Воровство фей. Даже если забыть на время о похищениях феями людей, в особенности детей, прекрасных девушек, кормящих матерей и других смертных, нет никаких сомнений в том, что они, как все дикие существа, считают себя вправе присваивать любую человеческую собственность, и в особенности еду, как в истории «Я зернышко, ты зернышко»:

Одного фермера из Гэмггшира очень огорчало то обстоятельство, что кто-то постоянно бедокурил в его амбаре. Несмотря на то, что каждый вечер он аккуратно складывал снопы на току, готовясь к утренней молотьбе, на следующий день все в амбаре было перевернуто вверх дном, хотя замок на дверях висел нетронутым. Решив выяснить, кто так зло над ним подшучивает, Ходж как-то вечером зарылся в снопы и стал поджидать разбойников. Наконец наступила полночь, и тут амбар залил необычайно яркий лунный свет, а через замочную скважину влетели тысячи крошечных эльфов. Они тут же начали резвиться среди колосьев и навели ужасный v беспорядок. Ходж, притаившись, наблюдал за всем этим, пока волшебные воришки не стали с необычайным проворством перетаскивать зерно, что уж совсем не понравилось фермеру. Они сновали туда-сюда через замочную скважину, словно пчелиный рой в солнечный июньский день. Фермер очень обеспокоился, когда увидел, как исчезают его запасы, и тут он услышал, что один эльф сказал другому тонюсеньким голоском: «Я зернышко, ты зернышко». Ходж не выдержал, выскочил из своего укрытия и крикнул: «Дьявол вас забери. Сейчас я вам покажу!» Эльфы в мгновение ока вылетели наружу, так перепугавшись, что больше они никогда не озорничали в этом амбаре[44].

Если верить Роберту Кирку, шотландские феи берут не сами продукты — кроме зерна и иногда муки, — а похищают их сущность («фойсон» или «торадх»), оставляя хозяевам видимую оболочку. Так, феи могут украсть сущность сыра, который, если его положить на воду, не тонет, как ему полагается, а плавает, точно пробка, сущность масла, хлеба или пресной лепешки. Иногда они заманивают скотину внутрь своих холмов, но гораздо чаще оставляют видимость животного, как в сказке «Арендатор из Окрикана»:

Арендатор фермы в Окрикане в Стретэйвоне однажды искал своих коз на холме в Гленливате и внезапно обнаружил, что заблудился в густом тумане. Он проблуждал до вечера и уже совсем отчаялся, когда заметил неподалеку огонек. Он поспешил в ту сторону и увидел странное строение. Дверь была открыта, и он вошел, но, к своему изумлению, встретил там женщину, на чьих похоронах недавно был. От нее он узнал, что это жилище фей, у которых она ведет хозяйство. И его единственная возможность спастись — это получше спрятаться, для этого она указала ему укромный уголок. Вскоре пришли обитатели дома и стали требовать еды. Один сухой старик напомнил им о скареде, так назвал он арендатора из Окрикана, который с помощью заклинаний, выученных у старой бабки, лишил их законной доли своего имущества. «Сейчас его нет дома, он ищет коз, наших помощников, а его домочадцы пренебрегают заклинаниями, так что пойдем и съедим на ужин его любимого быка». Говоривший был Томасом-Рифмачем, и все единодушно одобрили его план. «А где мы возьмем хлеба?» — спросил один. «Заберем свежеиспеченный хлеб, — ответил Томас. — Его жена забыла перекрестить первую лепешку». Сказано — сделано. Быка привели и зарезали на глазах у хозяина. Пока они занимались приготовлением ужина, женщина помогла арендатору бежать.

Туман рассеялся, и при свете луны он быстро добрался до дому. Его жена поставила на стол корзину только что испеченных лепешек, кувшин молока и позвала его ужинать. Но мысли фермера крутилась вокруг быка, и первое, что он спросил, кто пас скот этой ночью. Затем он спросил сына, не забыл ли тот прочитать заклинания, и тот признался, что забыл. «Увы! Увы! — воскликнул фермер. — Нет больше моего любимого быка». — «Как такое может быть? — спросил один из его сыновей. — Не прошло и двух часов, как я видел его живым и здоровым». — «Феи съели его на ужин! — закричал отец. — Приведите быка сюда». Бедного быка привели, и хозяин, обругав тех, кто пас несчастную скотину, зарезал его, оттащил тушу к склону холма, куда отнесли и хлеб. Там они и лежали нетронутыми, потому что фермер велел следить, чтобы ни собака, ни кошка близко не подходили к тому месту[45].

Существует представление о том, что феи в Шотландии никогда не крадут молока, возможно, в Шотландии это так, но в других местах бывает иначе[46]. Одну корову феи особенно любили и всегда оставляли немного ее молока себе. Доить ее они приходили невидимками, так что никто об этом не знал, пока однажды в пучок травы, который коровница подкладывала под подойник, ставя его себе на голову, не попал четырехлистный клевер и девушка не увидела крошечных человечков, которые суетились вокруг коровы с горшочками и мисочками в руках. В рассказах о снадобье фей человек, способный видеть волшебных существ, обычно видит их на рынке, где они занимаются мелким воровством: соскребают масло с больших кусков или еще что-нибудь в этом роде.

Существует мнение, что феи берут лишь то, чем люди владеют незаслуженно, к примеру, если человек вечно ворчит и жалуется или отказывается делиться с другими, — поведение, характерное для монастырского увальня и его родичей. В Шотландии считалось, что феи забирают обратно только то, что давали: не больше, но и не меньше. Если им предложить больше, они ни за что не дадут обидчику возможности нанести повторное оскорбление. Однако одолженное взаймы зерно феи возвращают назад с большими процентами, впрочем вместо овса они почему-то всегда отдают ячмень.

Одним из доказательств зависимости фей от смертных является их готовность брать взаймы у своих соседей-людей. Такая практика особенно распространена в Шотландии. Обычно они берут взаймы зерно и орудия труда. Иногда пользуются мельницами или очагами людей и даже одалживают домашнюю утварь, как в сказке «Остров Саннтре»:

Жила-была на острове Саннтре пастушка, и был у нее котелок. Каждый день за этим котелком приходила одна добрая женщина (фея). Когда она его брала, пастушка произносила следующие слова:

Кузнец превращает Холодное железо в горячее. Кости за котелок, Вернется он полным вновь.

Фея каждый день возвращалась с котелком, полным мяса и костей. Как-то раз должна была хозяйка отлучиться по делу и наказала мужу: «Не забудь сказать доброй женщине слова, которые обычно говорю я». — «О, я все сделаю, будь спокойна!» Он сидел дома и плел вересковую веревку. Как вдруг заметил приближающуюся женщину и тень у ее ног и страшно перепугался. Он закрыл дверь и прекратил свою работу. Женщина подошла к дому и обнаружила, что дверь заперта, а хозяин не отворяет. Тогда она подошла к дымовому отверстию. Котелок дважды подпрыгнул и на третий раз вылетел из дому. Стало смеркаться, а котелок так и не появился. Хозяйка вернулась и не нашла своего котелка, тогда она спросила мужа: «Где же котелок?» На что он отвечал ей: «Какое мне дело. Я такого страху натерпелся из-за него и закрыл дверь, чтобы она больше никогда за ним не приходила». — «Что же ты наделал, негодник? Теперь нам обоим не поздоровится». — «Она завтра принесет его». — «Нет, не принесет».

И женщина торопливо вышла из дому. Она дошла до холма, у которого никого не было. Уже совсем стемнело. Женщина вошла внутрь холма, заметила свой котелок и с трудом подняла его, так как там были остатки ужина. И тут старик, который оказался внутри, заметил, как она выходит, и спустил собак. Женщина не успела еще далеко уйти, когда услышала шум погони. Она зачерпнула четверть того, что оставалось в котелке, и бросила псам. Это их задержало. Но потом они вновь погнались за ней, она бросила им еще кусок. И побежала со всех ног. Когда хозяйка была уже совсем близко от фермы, она перевернула котелок, так что все его содержимое вывалилось на землю. Деревенские псы подняли лай, завидев остановившихся волшебных собак. А добрая женщина больше никогда не приходила за котелком[47].

Обратный вариант этого сюжета излагает Джон Обри, упоминающий в своих записях про «Ферншемский котел»:

Близ Ферншема есть холм, в котором живут феи, и всякий, кому нужен был особенно большой котел для приготовления пищи, мог пойти туда, рассказать о своей надобности, назвать срок, когда котел будет возвращен, и получить его с рук на руки. К сожалению, не сообщают, были те феи видимыми или невидимыми. Так продолжалось довольно долго, пока кто-то по забывчивости не пропустил назначенный день. Когда наконец он принес посудину к холму, никто не откликнулся на его зов, так что пришлось унести котел в церковь и повесить в ризнице, где его видели люди. Однако впоследствии этот котел исчез[48].

Между феями и людьми существовали обычные, более похожие на добрососедские, отношения: к примеру, хозяйки прибирали кухню, оставляли в очаге, маленький огонь, а рядом хлеб и чистую воду на случай визита фей, за что часто получали монетку; камни, священные для фей, украшали цветами, в другие, выдолбленные наподобие чаши, наливали молока, а также соблюдали множество правил, в которых можно усмотреть и проявления обычного дружелюбия, и почтение к феям сродни религиозному. Все это, а также привычку фей как брать взаймы, так и одалживать смертным различные предметы можно считать примерами повседневных контактов между людьми и малым народом.

Человеческие свойства, которые ценят феи. Феи особенно ценят те человеческие добродетели, которые облегчают им общение с людьми, ибо нет ничего более удивительного в легендах о феях, чем их зависимость от смертных. Люди, в представлении фей, должны одновременно обладать двумя почти взаимоисключающими качествами: с одной стороны, феи любят немногословных и нелюбопытных, склонных к одиночеству и размышлению, способных сохранить их секреты и не нарушать их покой; с другой стороны, им нравятся люди искренние, щедрые, всегда готовые помочь нуждающемуся и рассказать правду о собственных намерениях и планах. Первое необходимо для сохранения традиционного образа жизни «скрытного народа», второе свойственно феям как покровителям роста и плодородия. Любой смертный, который хочет завоевать расположение фей, должен, прежде всего, проявлять щедрость. Тот, кто никогда не дает даром, и сам ничего не получит. Хотя феи без малейших колебаний присваивают или берут взаймы все, что им понравится, бесчестность смертных неизменно вызывает у них возмущение, а потому в высшей степени неразумно пытаться обмануть фею, правда, самые недалекие из них, боглы к примеру, могут и не заметить подвоха.

Наиболее проказливые из фей, подобно дьяволу, не чураются неправды, однако от смертных всегда требуют правдивости. Феи, с которыми повстречался Элиодор, порицали лживость смертных. По всей видимости, это свидетельство их внутренней порядочности, а вот дьяволу никогда нельзя говорить всей правды, так как он непременно использует ее против самого человека. Феи же любят правду ради нее самой.

Именно в интересах продолжения жизни феи всегда встают на сторону истинной любви и помогают влюбленным в их делах. Открытые, любящие, независимые люди особенно симпатичны феям, хвастунов и бахвалов они не переносят. Без вежливости и хороших манер доверия фей также не завоевать. Учтивая речь и отсутствие излишнего любопытства — ценные качества для всякого, кто встречается с феями. Однако и тут есть одно «но»: некоторые феи не любят, когда их благодарят. Это противоречит их этикету. А вот о поклонах и реверансах забывать не следует и на вопросы надо отвечать вежливо и подробно.

Гостеприимство, и в особенности по отношению к самим феям, — вот что больше всего располагает их к людям; в доме, который они посещают, всегда должны царить порядок, чистый очаг, рядом с ним — чистая вода для питья и купания малюток фей. Обычай указывает на близость фей ларам, духам предков, похороненных, согласно доклассическим верованиям, в доме под очагом. Посудину с чистой питьевой водой рекомендовалось оставлять в том месте, где вероятнее всего могли расположиться на отдых феи со своими младенцами, чтобы они могли искупать их перед очагом. Все феи, живущие племенами, а также брауни и хобгоблины — большие любители чистоты и порядка и всегда гневаются, если в доме грязно и не прибрано. Ленивую хозяйку, которая оставила грязную воду или пустое ведро, феи могли пощипать или наказать хромотой.

Иногда феи не отказываются от молока, хлеба и сыра. Незнакомец, который входит в дом и просит его накормить, вполне может оказаться переодетой феей. Удача никогда не изменяет мельнику, который готов запустить свою мельницу по первой просьбе; женщина, которая бесплатно дает незнакомцу меру муки или соглашается покормить ребенка фей грудью, тоже не остается без щедрого вознаграждения. Такие примеры находим в фольклоре Нижней Шотландии. Честность и умение держать слово неизменно вызывают уважение фей и часто вознаграждаются. Хороший тому пример — история «Лэрд из Ко»:

Возвращался как-то раз лэрд замка Кользиан к себе домой и повстречался ему на пути мальчик с маленькой фляжкой в руках. Мальчик попросил у лэрда нацедить ему в эту фляжку глоток эля для его больной матери. Лэрд позвал дворецкого и велел наполнить фляжку мальчика до самого верха. Дворецкий взял фляжку и принялся цедить в нее пиво: целый бочонок выцедил, а во фляжке еще и половины нет. Озадаченный дворецкий послал к лэрду слугу с вопросом, что же делать дальше. Лэрд отвечал: «Я пообещал наполнить фляжку доверху, и наполню, даже если в моих подвалах ни капли эля не останется». Дворецкий вскрыл новый бочонок и продолжал цедить, но первой же капли хватило, чтобы наполнить фляжку, и мальчик, поблагодарив, ушел. Несколько лет спустя лэрд сражался в нижних графствах и попал в плен. И вот, когда он томился в тюрьме, дверь его темницы распахнулась, вошел тот самый мальчик и перенес лэрда в его замок[49].

Не меньше повезло и сэру Годфри Маккалоху, которого маленький человечек освободил из тюрьмы прямо накануне казни в благодарность за то, что когда-то сэр Годфри по первому требованию передвинул сточную яму в своем замке, чтобы в расположенном прямо под ней домике маленького человечка не протекала крыша.

Веселый нрав, жизнерадостность, любовь к музыке, танцам и дружелюбие приятны феям благословенного двора. Всякий, кто весело отправляется в путь, берется за любую работу, протягивает руку помощи другому, имеет все шансы завоевать расположение фей, которые больше всего не любят ворчунов и жалобщиков.

Благодарность фей. Феи бывали исключительно добры к своим любимцам, обычно по причине хороших манер и сдержанности, которые те демонстрировали по отношению к ним. Кроме того, они всегда отвечали добром на добро, либо преподнося человеку однократный ответный подарок, либо наделяя его непреходящей удачей и благополучием.

Как-то одна добрая женщина (фея) пришла в дом мужчины с острова Пабай, она страстно желала иметь ребенка. Он дал ей то, что она хотела. А когда утром гостья собралась уходить, сказала ему: «Пусть никто из жителей этого острова не умирает в колыбели». Так оно с тех пор и было: никто из коренных островитян и приезжих не покидали этот мир в младенчестве[50].

В разных вариантах сказки «Волшебный совочек» соединяются оба вида награды, поскольку вместе с однократным даром волшебной еды к человеку пришла неистощимая удача в делах. Сюжет о сломанном совке всегда одинаков: добрый пахарь слышит, как фея или пикси оплакивает сломанный табурет, совок или серп. Он чинит его, а в благодарность получает от фей лепешку. Запрет на волшебную еду в данном случае недействителен, поскольку пахарь, зачастую вопреки совету спутника, съедает лепешку и впоследствии становится процветающим и богатым человеком.

Один работник с фермы шел как-то через Вик-Мур и вдруг услышал плач. Плакал кто-то маленький, и работник, пройдя несколько шагов, увидал на земле сломанный пополам детский совочек. У работника были свои ребятишки, поэтому он остановился, подобрал совок и починил его, так что тот стал совсем как новый, и не заметил, что стоит у кургана, который все называли Холмом пикси.

Потом он положил совок на землю, сказал:

— Держи и не плачь больше, — и пошел своей дорогой. Когда он возвращался с работы, совочка не было, а вместо него на земле лежала душистая свежая лепешка.

Несмотря на предупреждение спутника, работник съел лепешку и нашел ее «вполне вкусной». Он так и сказал, а потом добавил: «Спокойной вам ночи», и после того случая всего у него было в достатке[51].

Из этого примера видно, что маленькие феи, несмотря на свою очевидную беспомощность, распоряжались удачей.

Позаимствовав у людей съестное, феи нередко отдавали долг волшебной едой, которая никогда не переводилась. А вот кормилицы фей часто теряли право на вознаграждение, нарушив запрет прикасаться к собственным глазам пальцами, покрытыми снадобьем фей, которым они должны были смазывать глазки новорожденных, чтобы те получили дар волшебного зрения. Вот история о «Кормилице из Нитсдейла», любопытство которой не привело к трагическим последствиям:

Жила-была в Нитсдейле одна славная молодая женщина, у которой только родился первенец. Качала она как-то своего младенца, и вдруг вошла в ее домик прекрасная дама в чудном плаще.

На руках у нее был красивый ребеночек в шелковых зеленых пеленках. «Дай ему пососать», — попросила фея. Молодая мать догадалась, что это не простой ребенок, бережно взяла его на руки и приложила к груди. Дама сказала: «Корми его хорошо, и никогда нужды знать не будешь» — и тут же исчезла. Так женщина стала кормить двух младенцев и, просыпаясь поутру, каждый раз с удивлением находила богатые наряды для обоих малышей и еду самого необыкновенного вкуса. Еда эта была как медовая лепешка с вином. Кроме того, она обладала свойствами более чудесными, нежели даже библейская манна, потому что вкус ее сохранялся гораздо дольше семи дней. Подошло лето, и волшебная дама явилась взглянуть на своего ребеночка. Он, увидев ее, так и запрыгал от радости. Мать очень обрадовалась, найдя его здоровым и веселым. Взяв младенца на руки, она велела кормилице идти за ней. Вместе они прошли через густой лес и оказались у поросшего яркой зеленой травкой холма и стали подниматься на его склон. На полпути вверх в солнечной стороне холма вдруг распахнулась дверь, и показалось необыкновенной красоты крыльцо, на которое женщины поднялись, и земляная дверь за ними тут же захлопнулась. Фея капнула на левый глаз женщины три капельки драгоценной росы, и они тут же оказались в самой прекрасной и изобильной стране, какую только можно вообразить. Повсюду прихотливо извивались небольшие речушки, орошая поля, золотые от спелых колосьев;" вдоль полей могучие деревья гнулись под тяжестью медвяных плодов. Кормилица получила в подарок штуку тончайшего сукна на платье и еду, которая никогда не кончалась. Кроме того, ей надавали всевозможных снадобий, исцеляющих любые раны и недуги, с обещанием, что они никогда не понадобятся. Потом фея смазала зеленой мазью правый глаз кормилицы и велела ей оглянуться по сторонам. Та увидела множество давно пропавших знакомых, они выполняли в Волшебной стране фей тяжелую работу: жали хлеб и собирали плоды. Таково, заявила фея, наказание за дурные дела! Тут фея провела рукой над глазами женщины, и обычное зрение вернулось к ней.

Ее проводили к крыльцу и выпустили наружу, но она ухитрилась припрятать немного волшебной мази.

Кормилица прожила долгую жизнь, родила много детей, и все это время способность ясно видеть духов и фей не покидала ее; но вот однажды она повстречала ту самую прекрасную даму, которая приносила ей своего ребенка, и попыталась пожать ей руку. «Каким глазом ты меня видишь?» — прошептала она. «Обоими», — отвечала кормилица. Дама подула на ее глаза, и даже мазь из коробочки не могла вернуть им волшебного дара![52]

Кормилица в этой сказке совершила преступление более тяжкое, чем обычно, поскольку она украла волшебное снадобье, и все-таки в наказание лишилась только волшебного зрения, а не настоящего, человеческого. Очевидно, молоко смертной кормилицы было таким желанным даром для малого народца, что фея и после многих лет сохранила к ней благодарность.

Для фей вообще желанна любая общность со смертными, за исключением подарка в виде человеческой одежды, преподнесенного брауни или другим помощникам. Был, однако, случай, когда человек, подарив феям свою одежду, заслужил их вечную благодарность.

Один бедняк из Джедборо спешил как-то на рынок в Хавик и, проходя берегом Рубисло, услыхал в этом обычно безлюдном месте голоса. Сначала он не мог понять, кто это, только слышал радостные вопли, а потом громкий вой. Прислушавшись, он разобрал такие слова: «Мальчик родился, а одеть-то его не во что!» И снова плач. Бедняк сразу понял, что это феи радуются рождению малыша и печалятся, что им не во что его завернуть. Он сильно испугался, но сердце у него было доброе, и, сорвав с себя плед, он бросил его на землю. Плед тут же исчез, точно его невидимая рука утащила, и феи начали радоваться еще громче. Но наш бедняк не стал задерживаться да подслушивать, что будет дальше, а поспешил со своей единственной овцой на рынок. За эту овцу ему удалось выручить неслыханные деньги, и потом удача никогда не покидала его, так что он стал богатым и преуспевающим человеком"[53].

Иногда простой жест вежливости и внимательного отношения к другим вознаграждался более чем щедро, как, например, в истории «Сэр Годфри Маккалох», чей замок, как выяснилось, стоял прямо над домом подземных жителей.

Однажды сэр Годфри объезжал верхом свои владения и повстречал невысокого старичка на смирной белой лошадке, который стал жаловаться, что из сточной канавы, прорытой за замком сэра Годфри, сочится вода и протекает прямо в его, старичка, гостиную, так что там уже совсем находиться нельзя. Сэр Годфри несказанно удивился, но понял, с кем говорит, вежливо извинился и пообещал, что немедленно этим займется. И действительно, сразу после этой встречи он отправился домой и распорядился прорыть канаву заново, в другом месте. Несколько лет спустя случилась с сэром Годфри большая неприятность: в потасовке он убил соседа, так что ему самому должны были отрубить голову на Замковом холме в Эдинбурге. И вот, уже стоя на эшафоте, он увидал того самого человечка на белой лошадке, который протискивался сквозь толпу. Он поманил к себе сэра Годфри, тот прыгнул на круп его лошади, и только их обоих и видели. Что с ним стало после этого, никому не известно[54].

Лэрд замка Ко заслужил столь же чудесное спасение тем, что с честью сдержал данное обещание.

Таким образом, мы видим, что феям присуща благодарность, хотя есть среди них обладатели такого скверного характера, как, например, Яллери Браун, что подружиться с ними для любого смертного — настоящая беда.

Проступки, за которые феи наказывают. У фей есть свой кодекс нравственных законов, который они строжайшим образом соблюдают сами и насаждают в своих сношениях с людьми. Суровость, с которой они преследуют малейшие отступления от своих законов, кое-что сообщает об их истинной природе. Прежде всего, феи — скрытный народ и не жалея сил наказывают всякого, кто попытается шпионить за ними или как-то иначе нарушать их покой. В разных историях о снадобье фей степени вины разные. Иногда кормилица фей, забыв, что ее пальцы выпачканы снадобьем, прикасается к собственному глазу, и феи милостиво выдворяют ее из своей страны, отнимая у нее лишь волшебное зрение и оставляя навеки в сомнениях: видела ли она все это наяву или во сне? В сказке «Черри из Дзеннора» девушка по имени Черри сознательно нарушила запрет и стала из ревности подглядывать за хозяином. Обычного зрения она не потеряла, но из Волшебной страны была изгнана.

В похожей сказке «Волшебный вдовец» героиня Дженни Пермин не упоминала снадобье фей, а говорила лишь, что ее отправили прочь из Волшебной страны, как только истек срок ее службы: год и один день. Ни Черри, ни Дженни не поплатились за то, что рассказали о своих приключениях в Волшебной стране, но вход туда навсегда был для них закрыт. Наиболее жестокое наказание понесла — и заслуженно — Джоан, домоправительница сквайра Ловелла, героиня сказки «Как Джоан глаз потеряла»[55]. Женщина явно совала нос не в свои дела, за что и поплатилась. Как-то раз зашла она к Бетти Тренанс, которую все считали местной ведьмой, хотя на самом деле она была феей, — без всякого дела, просто так. Прежде чем постучать в дверь, Джоан наклонилась и долго подсматривала в замочную скважину, как Бетти мажет своим детям глаза какой-то зеленой мазью, которую она поспешно спрятала, как только раздался стук. Джоан, однако, удалось как-то добраться до снадобья, она помазала им один глаз и обрела волшебное зрение. Когда Джоан обнаружила свое волшебное зрение в присутствии мужа Бетти, тот не только вырвал у нее правый глаз, но и обманом усадил на адского коня, который, понукаемый самим дьяволом и всей его свитой, едва не завез ее в пруд Толдавы.

Людей, которые подсматривали за пирующими феями или хвастались их подарками, обычно ждало наказание, иногда это была какая-нибудь напасть или болезнь, а похитители сокровищ малого народца могли поплатиться за это и жизнью. Любопытных часто больно щипали чуть не до смерти, как это произошло с Ричардом из Леланта, старым рыбаком, который, заметив как-то ночью огни в лелантской церкви, не утерпел и заглянул в окно. Там он увидел целую процессию фей, которые хоронили свою королеву, и так удивился, что не смог сдержать возгласа. Феи немедленно налетели на него и принялись колоть своими кинжалами и другим острым оружием. Пришлось ему спасаться бегством[56]. Старый скупердяй из сказки «Скряга на волшебном холме», пытавшийся накрыть своей шляпой помост и стол короля фей во время пира, заслужил более жестокое наказание:

Старики из Сент-Юста долго рассказывали своим детям и внукам о большом празднестве с музыкой, танцами и угощением, которое устраивали феи. Скромные зрители могли наблюдать за ними, не рискуя вызвать неудовольствие фей, а порой даже получали маленькие, но очень ценные подарки.

Жил в тех местах один скряга, который не мог без зависти слышать о сокровищах. Как-то в пору сбора урожая он ночью в полнолуние отправился туда, чтобы посмотреть, чем можно поживиться. Когда он начал взбираться на холм, до него донеслись звуки музыки. Чем выше он поднимался, тем громче становилась музыка, и неожиданно он понял, что она раздается из-под его ног. В этот самый миг холм раскрылся и оттуда вышло целое полчище отвратительных спригганов, за которыми следовали музыканты и воины. И тут весь склон словно загорелся, и на каждой травинке, на каждом кустике засверкали драгоценные камни. Скряга с жадностью смотрел на эти богатства, хотя немного встревожился, глядя, как спригганы начали его окружать. Но все они были ему по щиколотку, и он решил, что сможет запросто раздавить их, и остался стоять на месте. Затем появилось великое множество слуг, несших сокровища, за которыми скряга и пришел. Они принесли сотни золотых столов, разложили на них золотые и серебряные блюда с дивными кушаньями, расставили кубки, вырезанные из алмазов и ру-бинрв. Он с жадностью наблюдал за тем, как появились придворные, за которыми следовали дети, несшие в руках цветы, пускавшие корни, едва касаясь земли. Наконец вышли принц и принцесса и двинулись к столу, стоявшему на возвышении. Тут скряга не выдержал и начал ползать на четвереньках, ссыпая в свою шапку драгоценные камни, золото и серебро. А в это время феи группами подходили, чтобы поклониться своим правителям, вероятно даже не подозревая о нависшей над ними опасности. Однако скряга был так увлечен своим занятием, что не обратил внимания на сновавших вокруг него спригганов с тонюсенькими светящимися веревочками в руках. Наконец он оказался за помостом, поднялся на колени, держа шапку над головой. Только тут он заметил, что взоры всех собравшихся обращены на него. Раздался свист, свет погас. Спригганы потянули за сотни веревочек, которыми был обмотан скряга, он услышал шум крыльев, почувствовал со всех сторон щипки и уколы. Он лежал на спине, не в состоянии шевельнуть ни рукой, ни ногой, пока самый рослый из спригганов с криками и смехом плясал у него на носу. Наконец спригган прокричал: «Назад, назад! Я чую день!» И исчез. Скряга очнулся на холме, весь мокрый от росы и облепленный паутиной. Он кое-как отряхнулся и поплелся домой. И долго после этого не решался признаться в том, что с ним приключилось[57].

Недостаток щедрости, грубость и эгоизм не нравятся феям, как свидетельствуют многие народные сказки. Сельские феи, живущие племенами, — духи плодородии, приветствующие щедрость во всем и особенно не терпящие прижимистости и скаредности. Феи готовы помогать людям и работать без всякого вознаграждения, однако нередки случаи, когда брауни покидали дом из-за того, что новый хозяин оставлял им меньше молока и хлеба, чем прежний. Немало сказочных сюжетов основываются на отказе поделиться хлебом. Не любят феи и мрачных типов, весельчак быстрее добьется их расположения. Ворчун и брюзга всегда рисковал вызвать гнев фей, и не один придирчивый или драчливый муж заблудился в лесу или поле, сбитый ими с пути. К примеру, история о старом фермере Моуле:

Говорят, что любой пони из Эксмура может три вещи: забираться на скалы, возить пьяных и видеть пикси. Все это умел и пони старого фермера Моула.

А надобно вам сказать, что фермер Моул был самым дрянным старым пьяницей, какой когда-либо жил у Хэнгли-Клив, а его бедняжке жене и ребятишкам житья от него не было. С ярмарки он возвращался, пропив все до последнего гроша, и так накачивался сидром, что садился на своего пони задом наперед, всю дорогу орал песни, ругался нехорошими словами и, бывало, летел кувырком в канаву, где дрых до рассвета, но, если, приехав поутру домой, он узнавал, что его жена не ждала его всю ночь, а спала в своей постели, бил ее и детей смертным боем.

Не нравилось все это пикси, и решили они его проучить.

Пробовали напугать пони — не вышло: тот был тверд на ногу и хорошо знал дорогу, ведь он уже много лет подряд возил старого дурака мертвецки пьяным и, куда бы тот ни пытался его направить, знай себе трусил домой.

В ту ночь старый греховодник, пьяный как никогда, ехал домой, клюя носом и раздумывая, за что бы ему вздуть свою миссис на этот раз, и вдруг увидел в тумане свет. «Стой, дурачина! — обратился он к пони. — Приехали. Ишь, свечу какую здоровенную высветила. Ну, ничего, я ее сейчас поучу!»

Но пони не желал останавливаться. Он-то видел, что огонь зажгли пикси и горит он над самой что ни на есть черной и глубокой трясиной по эту сторону Чейна: сделай только шаг, и пони вместе с ездоком как не бывало.

А старик все настаивал: «Ну, ты, дурачина, приехали!» Дернул поводья и развернул пони прямо к трясине головой. Тот уперся всеми четырьмя копытами и ни с места!

Тогда фермер сошел с седла, отвесил пони хорошую затрещину и зашагал на свет. Не успел он и двух шагов сделать, как провалился в трясину и ушел с головой!

А старый пони затрусил домой. И когда жена и дети фермера увидели, что он пришел один, а все копыта у него в болотной грязи, сразу поняли, куда хозяин девался, зажгли все свечи и ну плясать на радостях!

С тех пор миссис каждую ночь оставляла ведро чистой воды, чтобы пикси могли искупать своих славных малюток, и чисто-начисто выметала очаг, чтобы им было где потанцевать, и дела на ферме шли чудо как хорошо, а старый пони разжирел, что твой кабан[58].

Еще одна характерная особенность фей — любовь к порядку и опрятности. Известны случаи, когда брауни убирали жилье и клали на места то, что разбросали люди, но если в дом приходят феи, там должен царить безукоризненный порядок. Если им забудут оставить воды, они искупают своих ребятишек в молоке, вине или недобродившем пиве. А вот трудолюбивые хозяйки, которые не щадя рук скребли очаг, нередко получали от фей серебро в подарок. Феи требуют, чтобы очаг, к которому они приходят погреться, всегда был чисто выметен, а рядом стояла чистая вода. Отступление от этого правила часто влечет за собой наказание, как в сказке о молочнице, которая забыла оставить маленьким человечкам воды для их ребятишек и поленилась встать, когда ей напомнили об этом. Ее товарка вылезла из постели и принесла им воды, за что получила серебряную монетку, а ленивая молочница семь лет хромала. Бранчливые супруги и мужья, поколачивающие своих жен, тоже нередко становятся жертвами фей. Один старый задира-фермер, который житья не давал своим домашним, утонул в болоте, куда его завели феи[59]. Итак, проступки, за которые наказывают феи, вкратце таковы: излишнее любопытство, жадность, нечистоплотность, дурной нрав и недостаток вежливости.

Похищение имущества фей. Пожалуй, несправедливо было бы утверждать, что смертные крали у фей так же часто, как те у них, но, учитывая страх и почтение, которые внушал маленький народец, нельзя не признать, что попыток, в том числе удачных, пробраться в курганы фей и похитить оттуда золотую или серебряную утварь было на удивление много. Наиболее ранние рассказы о них встречаются в средневековых хрониках. В их числе и рассказ об Элиодоре, который пытался похитить золотой мяч у маленького принца фей, чтобы удовлетворить любопытство матери. Вильям из Нью-бери повествует о могильнике близ его родного местечка в Йоркшире, который иногда открывался, и тогда все проходящие могли видеть льющийся оттуда свет и слышать шум пирушки. Однажды вечером какой-то крестьянин проходил мимо. Феи позвали его внутрь и предложили ему кубок вина. Тот вылил вино и ушел с кубком, который позже подарил королю Генриху I. Гервазий Тильсберийский рассказывает свой вариант истории о «Роге из Глостерского леса», правда, происходит она в другом месте. В ней фигурирует волшебный виночерпий, который выходит из кургана под Глостером и предлагает утолить жажду любому охотнику, кто попросит. Один оказался настолько неблагодарным, что унес кубок и подарил его графу Глостеру, который, однако, казнил его за разбой, а кубок преподнес Генриху I. Счастье Эденхолла дворецкий из одноименного замка похитил у фей, а вместе с ним и проклятие.

Существует несколько вариантов истории Лурана, в некоторых герой — собака, в других — человек: фермер-арендатор или мальчик-лакей. По одной из версий, феи похищают что-то у мальчика, и он пытается возместить убытки, похитив у них что-то взамен. Но ему не везет. Характерной чертой этого сюжета является наличие среди фей советчика, доброжелательно настроенного по отношению к людям. Его обычно называют Рыжеволосым, считается, что это похищенный феями человек, который не утратил сочувствия к своим собратьям:

Зачарованный холм (Байн-Шианта) своей необычайной высотой, яркой зеленью травы и заостренной вершиной выделяется среди всех холмов арднамурканского побережья, что у северного входа в пролив Малл. Две деревушки, Сги-нид и Корривулин, прилепились к холму. Принадлежавшую им землю, которая теперь стала частью большой овечьей фермы, обрабатывали когда-то три арендатора, одного из которых звали Луран Черный (Луран Мак-иль-дхви). Как-то поутру Луран обнаружил, что у него подохла корова, неизвестно отчего. Подозрение пало на обитателей Калвера, зеленого холма в деревне Корривулин, о котором давно говорили, будто в нем живут феи. Луран решил не спать ночь, а постеречь свою скотину и узнать, по какой причине пала корова. Едва стемнело, холм Калвер открылся и из него толпой выскочили маленькие человечки. Окружив серую корову Лурана, они поволокли ее к входу в свое жилище. Но никто из них не лез так вон из кожи, подталкивая корову к холму, как сам Луран; он, как говорят в таких случаях, старался за двоих. Корову забили и освежевали. Потом феи поймали старого портняжку — Луран узнал его по швейной иголке, которая торчала из правого лацкана камзола, — зашили его в коровью шкуру, приволокли к выходу из холма и пустили катиться по склону. Веселье продолжалось, все танцевали, а Луран пуще всех. Он опять старался за двоих, как и когда помогал красть собственную корову. Немало великолепных блюд и кубков стояло на столе, и Луран, в надежде возместить убытки от потери скота, улучил минутку и стащил волшебный кубок. Но феи заметили это и бросились за ним в погоню. Он слышал, как кто-то из них бросил:

Резвее был бы Луран, Кабы не тяжесть его хлеба.

Преследователи уже почти поравнялись с ним, как вдруг раздался дружелюбный голос:

Луран, Луран Черный, Беги к черным морским камням.

Феи, призраки и демоны теряют свою волшебную силу, стоит им оказаться в пределах досягаемости прилива, и Лу-ран, послушав дружеского совета, свернул к берегу и так добрался до дому. По дороге он слышал крики того, кто дал ему совет (наверное, какой-нибудь знакомый, которого похитил маленький народец), — феи колотили его за несвоевременную услужливость. Наутро серую корову Лурана нашли у подножия Калвера, где она лежала, задрав все четыре ноги. Как и предсказал Луран, в ее правой лопатке торчала швейная игла, и тогда Луран запретил есть ее мясо, а приказал выбросить тушу где-нибудь подальше.

Луран и двое его соседей вместе пахали и засевали несколько полей, и вот на одно из них повадились феи: они приходили ночью, когда урожай созревал, и жали хлеб, так что вся сущность зерна исчезала. Посоветовались с одним стариком, тот взялся постеречь урожай. Ночью он увидел, как зачарованный холм Корривулина распахнулся и оттуда показалась кучка фей. Во главе их шел старик, который принялся отдавать приказания: одним велел жать, другим — вязать снопы, третьим — ставить их в скирды. Тогда сторож начал во весь голос считать работников. Больше феи на это поле не приходили.

Однако преследовать Лурана феи не перестали. Отправился он с их кубком в замок Инверери, но по дороге таинственным образом исчез из лодки, и с тех пор никто его не видел и ничего о нем слышно не было[60].

Напасти и болезни, которые причиняют феи. Слово «удар» в значении неожиданно наступившего паралича имеет самое непосредственное отношение к верованиям в фей. Фактически это сокращение от «удара фей», или «удара эльфов»: считалось, что эльфы-невидимки кололи избранную жертву, будь то скотина или человек, стреляя в нее из лука, и уводили с собой, оставляя на ее месте неподвижное тело, или подкидыша. Иногда это была фея, а иногда на место жертвы подкладывали настоящий чурбан и так отводили глаза, что все вокруг принимали эту колоду за тело больного.

Пример тому можно найти в легенде о Роберте Кирке, авторе «Тайного содружества». У него была привычка бродить ночами вокруг холмов фей, и вот однажды утром его без сознания подобрали у холма в Ситх-Бруах, у Аберфойля. Его перенесли в кровать, где он умер, не приходя в себя. Жена его была в ту пору беременна, и вот за ночь до рождения ребенка пришел к ней родич, Грэм из Дюкрэ, и рассказал, что видел во сне Кирка и тот сообщил ему, что не умер, а похищен феями и перенесен внутрь их холма. Если его ребенка крестят в доме пастора, то он, Кирк, появится перед ними, и тогда Грэм должен будет воткнуть кинжал в его кресло и освободить его таким образом. Полагают, что Кирк явился, как и обещал, но родич, увидев его, замешкался и не вытащил вовремя кинжал, и потому Кирк по сию пору томится в плену у фей. Вплоть до 1944 года люди верили, что, если ребенка окрестить в пасторском доме, Кирк появится и его можно вызволить, проткнув кинжалом кресло, которое так и стоит на старом месте. Скорее всего, тело его тут же рассыплется в прах, зато душа будет свободна.

Медвяная роса, она же выделения тлей, также носила наименование «удар» и ассоциировалась с крохотными феями, живущими племенами, которые питались ею.

Есть немало других болезней, которые, предположительно, вызывают феи. Ревматизм, смещение межпозвоночных дисков, вообще любые физические уродства являются, как полагают, результатом невидимых, но очень глубоких ран, нанесенных феями.

Менее серьезные проступки часто заканчивались судорогами, наказанием, которому подвергался всякий, кто рассердил фею. Бранчливость и дурной нрав особенно часто приводили к судорогам. Иногда все тело провинившегося покрывалось синяками, точно его щипали невидимые пальцы[61].

Небольшие круглые синяки, которые иногда возникают рядом, считались следами пальцев фей. Те, кто подглядывал за волшебными существами, а следовательно, был виновен в нарушении покоя фей, или выдавал их секреты, имели все основания опасаться их щипков; то же можно сказать о грязнулях и неряхах, поскольку феи всегда приветствовали опрятность. Вообще если к началу XVII века в общественном сознании жителей Англии и сохранилась какая-то память о феях, то лучше всего помнились именно их щипки. Вот воспоминания Джона Обри (1626–1697):

В 1633–1634 году, вскоре после того как я начал учить грамматику в Латинской школе в Ятгон-Кейнел (недалеко от Чиппенхам-Уилтс), наш священник мр. Харт однажды подвергся нападению эльфов или фей. Он поздно вечером, уже почти в темноте, шел по холмам и приблизился к месту пляски фей, как называют в тех краях зеленые круги, которые духи чертят на траве. Вдруг он увидел необозримое число пигмеев или очень маленьких людей; они плясали, пели, как-то необычайно и тихо шумели. Он был поражен и так ими очарован, что совершенно не мог убежать от них; едва они его заметили, как окружили его со всех сторон, и он, то ли от страха, то ли от изумления, упал; и тогда эти крошечные существа стали щипать его, издавая все время странный, напевный шум. В конце концов они отстали от него, и, когда солнце встало, он оказался в середине их зеленого круга. Этот рассказ я слышал от него самого, через несколько дней после испытанного им мучения. Однако, когда я и мой приятель Стемп вскоре отправились на эти круги на холмах, мы не видели ни эльфов, ни фей. Говорят, они редко являются тем, кто их ищет[62].

Сухотку и чахотку тоже часто приписывали влиянию фей, хотя эти болезни могли насылать и ведьмы, которые якобы превращали жертв в коней и ездили на них ночами на шабаш, так что кони возвращались запаленными. Чаще всего под чахоткой понимали принудительные ночные визиты в холмы фей, откуда больной возвращался измученным, точно и не спал ночь. Ночь за ночью маленькие человечки уводили юношей и девушек на свои танцы, и те от недостатка отдыха начинали чахнуть. Интересно, что такие поверья шире всего распространены там, где сохраняется связь фей с мертвыми.

Типичный пример такой болезни находим в оркадской истории «Кейт Щелкунчик», изобилующей как феями, так и ведьмами. Причину сухотки видели в однократном сексуальном контакте, после которого остается жгучее чувство неудовлетворенности, как при встрече с ганконером или ла-мией; иногда смертный заболевал, отведав волшебной еды. Те же феи, которые, в сущности, были не чем иным, как духами плодородия, могли вызывать тяжелые роды или бесплодие. То и другое иногда объяснялось проклятием фей, причиной которого могло стать неудачное расположение дома. Иногда проклятие распространялось лишь на скотину, а иногда и на хозяйку. Чаще, однако, причину бесплодия и тяжкого разрешения от бремени видели в колдовстве. В балладе «Матушка Вилли», где злая свекровь оказывается ведьмой, а роды принимает домашняя фея по имени Билли Слепыш, приводится прямо-таки настоящий рецепт, как сделать роды трудными.

Импетиго и многие другие кожные заболевания были результатом гнева фей, они же насылали порой на провинившегося неимоверное количество вшей. Чувствительные ирландцы, правда, вполне могли покрыться сыпью и от насмешливой песни какого-нибудь барда, чье неудовольствие они умудрились вызвать. В этом крылась одна из причин особого влияния бардов в ирландском обществе.

Феи вызывали болезни не только у людей, но и у животных. Если скотина неожиданно заболевала, считалось, что ее уже убили и съели феи[63]. Бруцеллез, свиную лихорадку, куриную чуму тоже приписывают влиянию фей. Да и вообще феи могли делать все то же, что и ведьмы.

Детский паралич деревенские жители не считали болезнью; по их мнению, это означало, что феи украли их настоящего ребенка и подменили его своим. Любая болезнь, в результате которой ребенок менялся в лице или утрачивал какие-то способности, объяснялась подменой, что, надо полагать, порождало бесконечные страдания там, где люди верили в фей[64]. Жестокость считалась самым действенным средством от этой напасти. Нередко, особенно если соседи-доброхоты протягивали руку помощи, дело кончалось смертью ребенка.

Всякого рода уродства, связанные с ревматизмом, считались знаком того, что больной или больная были колдуном или ведьмой, в особенности если недуг наваливался неожиданно. В XVI–XVII веках люмбаго было опасным заболеванием, поскольку, согласно расхожему представлению, спина ведьмы согнута дугой; более мягкие формы этого недуга, к примеру хромота, рассматривались как наказание фей за какой-то нехороший поступок.