Помоги проекту - поделись книгой:
Эта путаница, эта неопределенность и была причиной того, что тестостерон не получил одобрения агентства Министерства здравоохранения и социальных служб США. Казалось, «Либигель» действительно работал. В среднем он привел к повышению либидо. И все же во время испытаний поддельный гель – плацебо – помогал увеличить сексуальное желание практически так же, как и лекарство. Самоубеждение оказывалось столь же действенным, как и медицинский препарат.
Венди нравилась легкая шутливая болтовня о «Флибансерине», когда они сидели вокруг мангала или пили кофе, проводив детей в школу. Когда же подруги уходили, она чувствовала какое-то бессимптомное недомогание, беспомощность, предчувствие, ощущение, что она не сможет защитить… Защитить что? Не брак, нет. Она твердо верила, что они с мужем останутся вместе. Она бы сказала, что необходимо защитить любовь, а если использовать совсем простые слова – защитить счастье. Она боролась за то, чтобы предотвратить дальнейшую потерю желания.
Венди познакомилась со своим мужем в спортивном баре. К тому времени она уже окончила колледж. Она смеялась вместе с ним за игрой в настольный футбол, смеялась и позже, той ночью, когда он дурачился, придумывая собственные танцы. Это было в Нью-Йорке. Там Венди жила уже несколько лет, планируя возвратиться домой на Средний Запад, устроить свою личную жизнь, выйти замуж. Но с ним она чувствовала себя в безопасности, с ним она могла быть самой собой, и это чувство было для нее совершенно новым. Она восхищалась его умением развеселить и порадовать, не доставлять никому неприятностей. И были моменты слишком несущественные, чтобы их описывать. Однажды вечером они пошли в магазин видеотоваров, постояли в толпе, ожидая, когда служащий разложит очередную партию фильмов. Когда появился фильм, который Венди хотела посмотреть, она уступила его кому-то другому. Он сказал, что ему понравилось то, что она сделала, и несколько лет спустя она все еще помнила его немного застенчивую похвалу. Постепенно он очаровал ее. Когда они встречались с кем-то еще, она думала: «Я просто хочу возвратиться домой вместе с ним, я просто хочу возвратиться домой вместе с ним». А затем они построили свой общий дом – кирпичное здание в колониальном стиле с тремя спальнями. Она никогда не жалела о прожитых годах. Было лишь одно, что ее пугало.
Много лет назад, оказавшись дома, она хватала его за руку и тащила вверх по лестнице. Теперь она ждала его, как жертва – хищника, хотя хищник был нежен, хотя он ласкал ее. «Он придвигался ко мне ближе в постели, обнимал меня или гладил по спине». Один раз в неделю он пытался пробиться через возведенные ею невидимые барьеры, один раз в неделю она пыталась не отказать ему. И как безотказная машина, она, как обычно, когда они занимались любовью, регулярно достигала оргазма. Но следующей ночью она снова становилась женщиной, которая, заслышав его шаги на лестнице, старалась заснуть или сделать вид, что увлечена книгой. Было невозможно понять, насколько все изменилось.
В отличие от «Либигеля», «Флибансерин» воздействовал непосредственно на нейромедиаторы, однако его воздействие было слишком мягким. Во время испытаний он не смог показать достаточно яркие результаты, чтобы получить одобрение агентства Министерства здравоохранения и социальных служб США. С другими препаратами были другие проблемы. Один из них появился за несколько лет до того, как группа Венди согласилась принять участие в исследованиях. К его созданию привела случайность. Команда ученых Аризонского университета исследовала препарат, который должен был стать кремом для загара. Его состав мог бы подпитывать так называемые меланоциты – клетки кожи, отвечающие за пигментацию. Но когда ученые провели тесты с участием небольшого количества мужчин, они услышали неожиданный ответ: почти у всех возникала внезапная и потрясающе устойчивая эрекция. И, в отличие от «Виагры», действие которой основывалось на гидравлике крови, этот крем влиял на сознание, наполняя его сексуальным желанием. «Виагра» даровала твердость тем, кто ощущал возбуждение. Согласно исследованиям, крем для загара давал и то и другое.
Никто не мог точно сказать, что происходило с мозгом в то время, пока кожа приобретала бронзовый оттенок, но с каждой дозой препарата медиальная предзрительная область, часть «эпицентра желания», по мнению Пфауса, посылала дополнительную порцию дофамина, действующую в течение нескольких часов на серое вещество мозга. При этом не только усиливалось сексуальное желание, но и подавлялся аппетит. Это соответствовало известной взаимосвязи разных участков гипоталамуса, отвечающих за основные инстинкты: секс, еду, сон. Если человека переполняет желание, все другие потребности перестают иметь значение.
Если человека переполняет желание, все другие потребности перестают иметь значение.
Компания, которая купила права на препарат, полагала, что получила нечто совершенно замечательное. Она дорабатывала лекарство, отбрасывая те составляющие, которые отвечали за загар, и прежде всего концентрируясь на сексе. Для оценки предварительного прогноза, насколько хорошо будет действовать препарат, получивший название «Бремеланотид», компания отправила одну упаковку Пфаусу, который ввел его через свод черепа своим крысам. У самцов возникла совершенно невероятная эрекция. Это стало хорошей новостью для компании, учитывая тот факт, что «Виагра» и ее химические родственники не помогают даже трети мужчин, страдающих импотенцией. Но особенно порадовала реакция самок. Число прыжков и различных действий, указывающих на сильнейшее возбуждение у самок крыс, их наскоки на самцов и демонстрация горба – аналог человеческого «я тебя хочу!» – возросло просто невероятно.
Затем компания обратила свое внимание на сотни женщин, жаловавшихся на потерю либидо. Женщины должны были записывать все, что они чувствовали после приема «Бремеланотида». Они вдыхали лекарство с помощью одноразового носового ингалятора. «Я ощутила покалывание и пульсацию». «Я сосредоточилась на сексе, и больше ни о чем не могла думать». «Мой оргазм был похож на тот, который был у меня раньше». «Я испытала многократный оргазм». В клинике Мэриленда, где Венди получала свои таблетки, психолог, занимавшийся этой проблемой, также возлагал на «Бремеланотид» большие надежды. Он вспоминал о том, как одна женщина, принявшая препарат, сидела у него в приемной, ожидая возможности проверить основные показатели ее жизнедеятельности на отрицательные побочные эффекты. Она была настолько поражена метаморфозами, происходящими с ее сознанием и гениталиями, что произнесла достаточно громко, так, что ее могли слышать окружающие: «Я должна позвонить мужу, чтобы убедиться, что он будет дома, когда я вернусь».
Все складывалось для «Бремеланотида» самым удачным образом. Крупный журнал поместил изображение препарата на обложке на фоне панорамы Манхэттена. Реклама была размещена повсюду – на капотах и ветровых стеклах автомобилей, на крышах автобусов, на тротуарах около островков безопасности.
Но психолог из Мэриленда также вспоминал о том, что помимо ликующих женщин были и те, которых рвало. Кроме того, у небольшого процента испытуемых подскакивало кровяное давление. На полпути процесса признания препарата в агентстве Министерства здравоохранения и социальных служб США, вложив десятки миллионов в дополнительные исследования, компания отказалась от его применения, зная, что никогда не получит одобрения для возбуждающего средства с такими побочными эффектами. Потом перешли к рассмотрению варианта этого препарата с внутривенным введением, что не вызывало бы тошноты или гипертонии. Однако было сомнительно, что люди будут готовы колоть себе вены иглой ради обретения сексуального желания.
На начальных фазах исследования «Бремеланотида», после наблюдения за похотливым поведением самок крыс, эйфористических рассказов принимавших препарат женщин и оргии на обложке журнала, менеджеры компании, разработчика препарата, испытывали как радость, так и сильный страх. Пфаус вспоминал, как на встречах они выражали опасения, что представителям агентства Министерства здравоохранения и социальных служб США не понравится изображение женщин, лихорадочно набрасывающихся на незнакомцев, иными словами, угроза возможного сексуального хаоса. Компания устроила совещание с исследователями вроде Пфауса, чтобы задать им вопрос, есть ли какие-либо данные, позволяющие сказать агентству, что воздействие препарата является «избирательным», что принимающие «Бремеланотид» жены и дочери не захотят удрать из дома и наплодить футбольную команду.
Это напоминало то, с чем Голдштейн уже сталкивался, работая с «Флибансерином». Корпорация, которой принадлежала формула препарата, наняла его в качестве советника. Голдштейн не был сторонним наблюдателем, он сам интервьюировал женщин и распределял препарат.
«У нас была серьезная дискуссия со специалистами компании. Необходимо было продемонстрировать, что женщины не превращаются в нимфоманок. Существует страх перед созданием сексуально агрессивной женщины, страх перед распадом социума», – объяснял Голдштейн.
«Необходимо было продемонстрировать, что женщины не превращаются в нимфоманок. Существует страх перед созданием сексуально агрессивной женщины, страх перед распадом социума».
«Я почти никогда не фантазировала о других мужчинах», – сказала Венди координатору. Он дополнял информацию после обнаружения пробелов в записях Венди, предназначенных для ЕВ. У нее редко возникали даже мимолетные образы. «Я очень привязана к своему мужу», – сказала Венди с едва различимой стальной ноткой в бодром голосе. Такой же ответ я порой получал от женщин, с которыми беседовал, как будто их чувства к своим партнерам необходимо было охранять, не предавая их даже в своем сознании. Казалось, они, сознательно или рефлекторно, придерживались вечных правил, диктующих, какой должна и какой не должна быть женщина. Возможно, это оказывало негативное влияние на кругооборот сексуальных нейромедиаторов, которые, как и все в нашем организме, в течение жизни усиливались или ослабевали? Может быть, подавление эротических мыслей уменьшает каналы, по которым эти мысли движутся в мозгу, сокращая количество возбуждающихся нейромедиаторов, составляющих эти пути, что ведет, в свою очередь, к еще большей стереотипности мышления? Может быть, наставления, которые внушали девочкам о том, что естественно, нормально, а что – нет, с самого начала делали этот круговорот менее устойчивым и, напротив, укрепили нервные пути с противоположным значением – каналы прохождения серотонина, призванные подавить недопустимый импульс?
«Пока Грей стоит в очереди, я исподтишка наблюдаю за ним сквозь опущенные ресницы. Я могу смотреть на него целыми днями. Он высок, широк в плечах и строен, а как эти брюки обхватывают бедра…»
Венди только что прочитала «Пятьдесят оттенков серого» – первую книгу эротической трилогии, которой только в Америке было продано уже почти 20 миллионов. Эта книга побила все рекорды еженедельных темпов продаж, хотя Венди и многие другие смеялись и называли ее «порно для мамаш». Она перечитывала некоторые сцены, например ту, где главная героиня вспоминает начало своего садомазохистского романа с Кристианом, его поведение, сдержанное и спокойное, его «изящные пальцы», всего его, «красивого настолько, что сердце замирало в груди».
«– Значит, сегодня вечером ты займешься со мной любовью, Кристиан?
– Нет, Анастейша, не значит. Во-первых, я не занимаюсь любовью. Я трахаюсь… жестко».
И вскоре такие строки:
«Я кончаю снова и снова… он вколачивается в меня все сильнее и сильнее…»
И, позже, когда Кристиан командует ей: «Сложи руки перед собой, как будто молишься», Кристиан связывает мои запястья кабельной стяжкой. «Возьмись за колонну», – говорит он… Он встает сзади, хватает меня за бедра и слегка приподняв, двигает назад, так что я наклоняюсь вперед, держась за колонну. Он шлепает меня по заду… «Раздвинь ноги…» Он берет меня за бедра, встает между моих ног, и я готовлюсь к резкому толчку, но Кристиан наклоняется и наматывает мою косу на руку, крепко удерживая мою голову… Очень медленно он входит в меня и одновременно тянет за волосы… Все так же медленно он выходит из меня, стискивает бедро другой рукой, а потом резкий толчок сотрясает мое тело, и я едва не заваливаюсь вперед… Я крепче вцепляюсь в колонну… Руки ноют, ноги подкашиваются, кожа на голове саднит от того, что Кристиан тянет меня за волосы… О, нет… впервые я боюсь оргазма… если я кончу… то потеряю сознание. Неожиданно Кристиан вбивается очень глубоко и замирает.
– Давай, Ана, для меня! – выдыхает он.
Услышав свое имя, я не могу больше сдерживаться, тело наполняет сладостное ощущение, которое словно затягивает меня в водоворот, я взрываюсь, и реальность исчезает…»
В то время как Венди читала это на своем iPad, шторм на неделю оставил без электричества ее квартал. Это совершенно спутало привычную жизнь семьи, вынудило их ночевать в доме у соседей, так что невозможно было однозначно утверждать, сделала ли книга то, чего не удалось добиться «Флибансерину» и первой серии таблеток ЕВ, не повлияло ли созданное романом возбуждение на ее чувства к мужу. В ту неделю их жизнь вообще слишком сильно отличалась от обычной. Венди высказала предположение, что при иных обстоятельствах прочтение этой книги могло бы привести к некоторым результатам, возможно не в том объеме, на который она надеялась, но все же.
Я думал о точке зрения Пфауса. «Дофамин, дофамин, дофамин» – так сказал он о книге. – «Пятьдесят оттенков серого» активирует целый нейрохимический суп желания». Это можно было сравнить с серией инъекций длительного действия прямо в мозг, который обычно сдерживал фантазию и подавлял ее влияние на нервную систему.
«Пятьдесят оттенков серого» активирует целый нейрохимический суп желания». Это можно было сравнить с серией инъекций длительного действия прямо в мозг.
Пфаус добавил: «Дендриты». Дендриты – это паутиновидные щупальца, связывающие нервные волокна нашего мозга. Различные события могут заставить эти щупальца стать более плотными, подобно тому как растение становится толще на плодородной, питательной почве. Пфаус объяснил: разрастание означает, что нейронные сети увеличиваются, становятся более чувствительными, более охотно и быстро активизирующимися. Можно было предположить, что, если бы Венди, после того как проглотила первую книгу, прочла бы всю трилогию, это привело бы к развитию фантазии и встреченные на улице мужчины с потрясающими плечами и узкими бедрами вызывали бы у нее вспышки страсти. Если бы это продолжалось в течение длительного времени, то «дендритная ветвь» могла бы стать крепче и толще и Венди обнаружила бы, по крайней мере, несколько большую тягу к своему мужу, даже при том, что его плечи не были такими же широкими, бедра – столь же узкими, его толчки не были столь же яростными и необычными, как у Кристиана, а ее имя на его губах не вызывало бы у нее головокружения.
Разрабатывая «Либридо» и «Либридос», Адриан Тьютен часто думал об укреплении и подавлении, о поддержке или ослаблении нервных путей, по которым передается желание. Тьютен – голландский исследователь, создатель Emotional Brain. Тьютену было далеко за пятьдесят, он имел докторскую степень по психофармакологии. Воротнички его рубашек всегда были перекошены, волосы взъерошены – эта растрепанность отчасти была его фирменным стилем. Мы встречались время от времени, когда он бывал в Нью-Йорке, чтобы провести испытания, продать партнерские права и добыть миллионы, необходимые для исследований. Он все вложил в то, чтобы получить разрешение от агентства Министерства здравоохранения и социальных служб США, прежде чем обратиться в его европейский аналог, потому что получать разрешение от обоих было слишком дорого. Когда мы шли по Манхэттену или присаживались, чтобы выпить кофе, он жаловался, что в Нидерландах люди порой рылись в его мусоре. Международные компании, значительно более крупные, чем его собственная, засылали шпионов, чтобы овладеть его тайнами. Они взламывали компьютеры ЕВ. Глаза Тьютена, спрятанные за толстыми тонированными стеклами очков, всегда были полны беспокойства. Казалось, время от времени он подходил к самому краю пропасти безумия. Но насколько безумными были его подозрения?
Под угрозой были огромные суммы. И ученые вроде Пфауса, те, кто не был заинтересован, кто не получал прибылей от успеха ЕВ, говорили, что Тьютен вполне мог выиграть.
Концепция препаратов Тьютена, история его научных изобретений и потенциальной огромной прибыли – все сводилось к его когда-то разбитому сердцу. Тьютен не любил вспоминать об этом. «То, над чем я сейчас работаю, функционально независимо от прошлого, – сказал он. А затем добавил: – Но отправная точка очень личная».
Когда ему было лет двадцать пять, его подруга – женщина, которую он любил с тринадцати лет и с которой жил длительное время, – неожиданно сказала, что уходит от него. «Я был просто ошеломлен. Я правильно сказал?» – спросил он у меня, стараясь убедиться, что использовал правильное выражение на английском. «Я был потрясен. Я страдал. Она сказала мне, что ее решение принесло ей такое облегчение, что к ней вернулись месячные». За два года до этого она перестала использовать противозачаточные таблетки, но ее месячные не возвращались. Все восстановилось только за день до того, как она сообщила о разрыве отношений. Она была убеждена, что ее тело подтверждало правильность ее поступка, как бы сильно ни пришлось страдать им обоим.
Он чувствовал себя разбитым. Но вскоре после этого она попросила дать ей еще один шанс и вернулась. Через год все повторилось снова. Она снова начала принимать таблетки, потом бросила, затем в течение нескольких месяцев у нее не было ни овуляции, ни менструации. Она решила, что это доказывает, что ей действительно не суждено быть с этим мужчиной. Она сообщила ему, что между ними все кончено, и в течение одного-двух дней месячные вернулись.
Шокированный этим окончательным приговором, он поговорил с сестрой этой женщины, которая сочувствовала ему, и она подтвердила: да, безусловно, причинами задержки менструации могли быть эмоциональные потрясения. Тогда Тьютен еще не был ученым. Он лишь оканчивал университет и до последнего момента был полон решимости стать дизайнером мебели.
Однако он вернулся к учебе благодаря книгам, которые дали ему друзья. Авторами книг были логик и философ Бертран Рассел и голландский экспериментальный психолог Йоханнес Линшотен. Тьютен пытался анализировать: если разрыв отношений сделал свободным тело его подруги настолько, что оно начало кровоточить, почему это произошло в пределах 24–48 часов?
«Почему, – думал он, – она пропустила последнюю овуляцию? Ее матка не должна была выдать за день-два то, что обычно занимает полмесяца. Правда, возможно, что в обоих случаях она решила закончить их отношения за две недели до того, как объявила ему об этом, но она не говорила ничего подобного. Я, как всегда, стоял под душем и думал, думал…» – он начал выстраивать логические построения своей подруги в обратном порядке.
Этот интерес можно было сравнить с неожиданным откровением, вспышкой, но постепенно он стал обретать твердый фундамент. Тьютен продирался сквозь дебри неясных записей, изучая все, что хотя бы мимолетно было связано с той областью. «Я немного зациклен. Но мне совершенно необходимо разобраться в своей личной жизни, создать теорию, некий инструмент, обрести контроль над ситуацией».
Его подруга была бегуньей, вегетарианкой, человеком, постоянно сидящим на диетах. Это прямой путь к аменорее и прекращению менструального цикла, но в то время об этом мало кто знал. Ее режим вызвал истощение гормональной системы и задержал восстановление ее цикла после того, как она прекратила принимать таблетки. Тьютен был совершенно уверен в этом. Когда мы разговаривали в кафе, он сказал, что это также изменило ее эмоциональную жизнь. Этот отстраненный и профессиональный термин «эмоциональная жизнь» вступал в противоречие с выражением его лица, его голосом. Даже тридцать лет спустя он был задумчив и одинок. Долгое время страдая от аменореи, разрушающей ее гормональную систему и биохимию ее мозга, она потеряла желание к нему. А с желанием ушла и любовь. Но после того как она перестала принимать таблетки и, возможно даже незаметно для себя, сократила беговые нагрузки и уменьшила суровость диеты, организм снова поднял уровень гормонов, и овуляция восстановилась. В мозгу возродились молекулы эроса. К сожалению, это все же не восстановило ее эмоций по отношению к нему. Вместо этого ее возродившееся сексуальное желание перекинулось на других мужчин. «Биология изменила ее эмоции по отношению ко мне», – Тьютен снова использовал научные термины. Она решила порвать их связь, вырваться на волю. Внезапный перепад ее гормонов на молекулярном уровне стоил ему любви всей его жизни. И удивительное совпадение: в обоих случаях ей потребовалось приблизительно две недели, чтобы принять окончательное решение. Его подруга неправильно интерпретировала произошедшее: не психологическая сфера управляла гормональной – скорее биохимия определила судьбу страсти и любви, именно она разрушила все.
Рассуждения Тьютена привели к написанию и опубликованию его первой научной работы (он сказал, что статья была посвящена попытке понять взаимосвязь причины и следствия, в ней не было ничего о его личной драме). В то время он работал над диссертацией на соискание степени доктора философии, изучал биохимический вихрь, приводящий девушек к анорексии, исследовал область секса. Среди множества интересовавших его вопросов было два, которые в итоге привели к его нынешнему изобретению. Одним из них было влияние химии на психику, а вторым – синхронизация, расчет времени. В основе его собственной трагедии лежала определенная молекулярная история, у нее была своя биохимическая хронология.
Он снова пересмотрел все те факторы, которые приводят девушек к анорексии. Прожив некоторое время с другой подругой, он провел исследование молекулярных взаимосвязей, которые у одних женщин вызывают сильный предменструальный синдром с потерей серотонина, а у других – вспышки страсти. Позже он занялся определением точного времени между введением дозы тестостерона и всплеском желания у женщин, являющегося откликом на увеличение уровня этого гормона. А затем начал размышлять над синхронизацией ритма уровня серотонина и составом препаратов, которые временно подавляют этот нейромедиатор.
Почему некоторые женщины более склонны, чем другие, испытывать желание по отношению к своим долгосрочным партнерам, несмотря на то, что привычка и прочные обязательства погасили искру страсти?
Почему некоторые женщины более склонны, чем другие, испытывать желание по отношению к своим долгосрочным партнерам, несмотря на то, что привычка и прочные обязательства погасили искру страсти? Почему одни лучше ощущали это слабое пламя, а другие – хуже? Почему некоторые были способны гореть десятилетиями, оставаясь пленниками своей привязанности? Измерения уровня переносимого в крови гормона не могли служить надежной основой для выводов, но Тьютен и его эксперты из ЕВ исследовали, насколько эффективно клетки головного мозга женщины были способны провести молекулу тестостерона внутрь клетки, чтобы гормон мог выполнить свою работу, выделяя химические соединения, запускающие эротический процесс. Если молекулярные рецепторы не слишком чувствительны, то множество свободного тестостерона выводится из игры. Восприимчивые же рецепторы могут помочь женщине добиться многого и при минимальном количестве тестостерона. Размышляя над созданием своих препаратов, Тьютен отталкивался и от генетического кодирования, которое могло помочь определить тип рецепторов. Для получения генетического кода и оценки рецепторов каждой женщины можно было использовать кровь. Это заставило ЕВ заглянуть в молекулярные компоненты сексуальной составляющей души каждой женщины.
Другой метод оценки системы распространения тестостерона, ее способности провоцировать производство дофамина опирался на нечто более материальное, чем генетический код. В нем измерялись второй и четвертый пальцы обеих рук женщины и вычислялось соотношение между указательным и безымянным пальцами. Когда у Венди впервые брали интервью, ее и других испытуемых попросили поместить руки на компьютерный сканер. Затем эти изображения были отосланы в EВ.
Тьютен основывался на недавно полученных в опытах с людьми и крысами доказательствах, что различие по длине между этими двумя пальцами являлось отражением того, насколько восприимчивы клетки человека к тестостерону как в мозгу, так и в костях.
Следующей была система передачи серотонина, размещенная в передней части мозга, – нейронная сеть, которая может отвергнуть дофамин. Именно здесь отфильтровываются стимулы и формируются убеждения, именно этот участок мозга ответствен за то, что мы остаемся хладнокровными, рациональными, организованными. Чтобы понять пути распространения серотонина, Тьютен с помощью флуоресцентной краски и наэлектризованного геля изучил генетический сценарий.
Это все, что можно было сделать с врожденными свойствами человека. Затем Тьютен, как можно более полно, присоединил к врожденному то, что было привнесено воспитанием. Он знал, насколько велика степень влияния социума на движение серотонина и дофамина, на их соотношение, на то, как они взаимодействуют или конкурируют. Серотонин мог или усилить сексуальное влечение, или вмешаться и подавить эрос. Тьютен знал, что эти нейронные сети могут быть закреплены или подавлены культурой, диктуемой социумом. Чтобы измерить это влияние, он использовал серию вопросов о возбуждении, оргазме и частоте мастурбации. Сочетание ответов на эти вопросы достаточно убедительно сообщало о силе запрета. Тьютен создал из ответов женщины, равно как из данных ее генетического кода и соотношения пальцев уравнение, алгоритм. В уравнении было использовано одиннадцать параметров. Таким образом, Тьютен собрал воедино все данные об эротической неврологии женщины.
Возможно, это казалось безумием, но это была самая тщательная попытка разобраться в проблеме из всех, предпринимавшихся фармацевтическими компаниями до этого. Тьютен использовал эти знания при создании «Либридо» и «Либридоса», а также в то время, когда определял, какой именно препарат должна принимать та или иная женщина. Препараты следовало принимать за несколько часов до того, когда женщина хотела почувствовать, что ее переполняет желание. Каждый препарат состоял из двух частей: покрытие с тестостероном со вкусом мяты растворялось во рту, а когда вкус мяты исчезал, нужно было проглотить саму таблетку.
Таблетка «Либридо» была родственницей «Виагры». «Либридос» содержал вещество, называющееся «буспирон». Здесь сработала давняя одержимость Тьютена синхронизацией процессов. Он понял, что может сделать так, чтобы пик сексуального возбуждения, вызванного тестостероном, совпал с эффектом, оказываемым «Либридо» и «Либридосом». «Либридо» вызывал набухание гениталий, что усиливало ощущения и заставляло мозг вырабатывать больше дофамина. «Либридос» подавлял серотонин. Таким образом, и «Либридо», и «Либридос» различными способами изменяли взаимодействие между серотонином и дофамином.
«Либридос» был, возможно, наиболее интригующим изобретением, наиболее ясной демонстрацией внимания Тьютена к синхронизации процессов. Буспирон – антидепрессант. И, как все антидепрессанты, он поднимает уровень серотонина. Однако, в отличие от самых популярных антидепрессантов, SSRIs, буспирон вызывает сначала краткое замедление выброса этого нейромедиатора. И если не принимать буспирон каждый день, то не будет происходить постепенного повышения уровня серотонина. Самым важным результатом является очень краткосрочное подавление уровня серотонина. Соедините это с ключевым временем, за которое тестостерон обеспечивает вброс дофамина, и, даже если бы этот вброс был наполовину разрушен невосприимчивостью рецепторов, Тьютен все равно мог бы организовать период страсти – иными словами, то же самое, что женщины чувствовали давным-давно, когда новизна любовника создавала биохимию желания, доводя до безумия.
Казалось, что Тьютен, взъерошенный, постоянно ощущающий боль разбитого сердца, станет невероятно богатым. Для того существует очень важная причина: более пятнадцати миллионов американских женщин и намного больше – во всем мире – зависят от SSRIs, помогающих им бороться с меланхолией. Некоторые из них согласились участвовать в следующем этапе испытаний. При повышении уровня серотонина, вызванного приемом SSRIs, у большинства из них наблюдается неизбежное ослабевание либидо. Желание может стать тусклым, малозаметным. Это может усугубляться тем фактом, что излишки серотонина разрушают физическую механику оргазма, препятствуя сокращениям, в результате чего наступление кульминации замедляется, а потом и вовсе пропадает. Женщинам, принимающим SSRIs, каждая таблетка «Либридоса» с ее временным блокированием серотонина предоставила бы отсрочку.
Но прежде всего, если взгляды Тьютена были правильными, если данные, которые он уже получил от небольших групп женщин, были подтверждены в его расширенных испытаниях, это означало, что он создал препараты, которые стали противоядием моногамии. Его лекарства обещали остановить время.
Страсть, ее самые яркие моменты, может заставить нас выйти за пределы собственного сознания, оказаться вне мира, вне времени. Она милосердно дарит нам забвение. Великолепное ощущение от этого экстаза – в настоящем или прошлом – гибнет в поисках другого вида бегства от реальности: безопасности, постоянства, построения прочной защиты от одинокой старости, против мучительного ощущения уходящего времени. Могли ли таблетки Тьютена осуществить своего рода волшебство, позволяя экстазу сосуществовать с поддержкой и утешением, могли ли они обеспечить оба вида спасения от реальности?
Страсть, ее самые яркие моменты, может заставить нас выйти за пределы собственного сознания, оказаться вне мира, вне времени. Она милосердно дарит нам забвение.
Венди молилась, чтобы первая серия доставшихся ей таблеток была плацебо. Но если бы в ее случае таблетки Тьютена не привели к желаемым результатам, она бы сказала: «Должно быть что-то еще. У них есть разные препараты для всяких других психиатрических проблем. Что-то должно найтись такое, что может помочь. Правда? Правда? Правда?!»
Единственное, чего она хотела, – чтобы серия таблеток, которые она теперь приносила домой, остановила и полностью уничтожила то, что она называла истощением. Единственное, о чем она просила, – чтобы медицина помогла ей схватить руку ее мужа у основания лестницы и потянуть его наверх. Она лишь хотела, чтобы время остановилось для них, исчезло.
Глава десятая
Начало (Новые истины)
Поднимая руку и звеня колокольчиком, наблюдатель оповещает: «Мужчины меняются местами! Мужчины меняются местами!» В коктейль-баре, который арендован на весь вечер, каждый мужчина поднимается, отходит от маленького прямоугольного столика, отворачивается от женщины, с которой только что разговаривал, и пересаживается за следующий столик. Женщины ждут. Они сидят вдоль низкой L-образной стойки. В розовой блузке с вырезом, обрамленным воланами, в обтягивающем черном жакете, в платье с рукавами из прозрачной ткани, они остаются на своих местах, вжимаясь в коричневую ткань обивки, и напряженно смотрят вверх, чтобы определить, кто садится напротив них. В течение нескольких секунд мужчины движутся в мягком свете ламп.
Это экспресс-знакомство. Каждое свидание длится четыре минуты и завершается, когда звучит громкий звонок. В конце сеанса все женщины и мужчины анонимно сообщают свое мнение компании экспресс-знакомств, ставя оценку «да» или «нет» каждому из десяти человек, с которыми они познакомились, определяя, кто вызвал у них интерес. Любая пара, которая сказала «да», может связаться друг с другом.
Не всегда экспресс-знакомства происходят в зале бара. Иногда вместо звонка звучит веселый гонг, иногда – просто команда. Порой встречи растягиваются до восьми минут, местами сокращаются до трех. Но один аспект меняется очень редко: мужчины перемещаются, чтобы занять место напротив новой женщины, в то время как женщины остаются сидеть на месте. Компании экспресс-знакомств объясняют это тем, что у женщин есть сумочки, и их перемещение заняло бы намного больше времени. Или утверждают, что подобное поведение принято: мужчины должны сделать символический галантный жест, вставая со стула и взяв на себя инициативу, в то время как женщины должны лишь демонстрировать себя. Так положено.
После того как в конце 90-х годов раввин из Лос-Анджелеса, отчаянно стремившийся помочь еврейским юношам и девушкам найти партнера, изобрел экспресс-знакомство, оно завоевало популярность в Америке и Европе. Ученые использовали эту форму общения, чтобы исследовать сексуальное желание. Они изучили статистику компании Hurrydate – у нее было более десяти тысяч клиентов. Они также проводили собственные вечера, следуя всем традициям экспресс-знакомств и собирая собственную статистику. Снова и снова выявлялось, что, когда дело доходило до второго – реального – свидания, женщины действовали более избирательно, чем мужчины. Они намного реже говорили «да».
Мужчины запрограммированы преследовать и осеменять, а женщины – выбирать самого лучшего партнера.
Это подкрепляло представления эволюционных психологов: мужчины запрограммированы преследовать и осеменять, а женщины – выбирать самого лучшего партнера. Генетически в мужчинах заложена неудержимая, дикая страсть, а в женщинах – четкое и ясное желание.
Но два психолога, Эли Финкель из Северо-Западного университета и Пол Иствик из Университета Техаса в Остине, обратили внимание на то, что известно ученым как «опровержение» – фактор, который мог искажать данные, создать иллюзию под маской проникновения в суть.
Этот фактор был очевиден, но тем не менее ни один из исследователей экспресс-знакомств не сделал на его основе никаких выводов. Никто не рассматривал его в академических статьях, никто не считал достаточно значимым. Финкель и Иствик задались вопросом: что бы произошло, если бы команда была следующей: «Женщины меняются местами», если бы мужчины ждали, а женщины встали и сделали бы шаг?
Научные идеи, собранные в этой книге, – всего лишь начало. Ни один из исследователей, с которыми я познакомился – ни Мередит Чиверс, ни Ким Уоллен, ни Марта Мин, ни Джим Пфаус, – никто не утверждал, что знает все о женском желании. Все они, какие бы открытия ни приносили им их эксперименты, какими бы проницательными ни казались их идеи, отлично знают о многочисленных неизученных вопросах и препятствиях, мешающих им сделать следующий шаг. Удивительно, но поддержка исследований женской сексуальности, за исключением фармацевтических изысканий, обратно пропорциональна важности вопроса. Эрос лежит в основе нашей человеческой сущности – того, что делает нас людьми, однако мы стараемся избежать исследований этой своей сущности и, похоже, более всего избегаем изучения той области, которую понимаем меньше всего, – души женщины. Там, где, казалось бы, должны быть сосредоточены основные усилия исследователей, мы видим лишь общие предположения, бездоказательные теории, ограничения социума, крепко зажмуренные глаза.
Эрос лежит в основе человеческой сущности, однако мы стараемся избежать исследований этой своей сущности и, похоже, более всего избегаем изучения той области, которую понимаем меньше всего, – души женщины.
Однажды я спросил у Чиверс, почему я никогда не мог позвонить на кафедру психологии Гарварда, Йельского университета или Принстона, почему я никогда не мог пообщаться с их преподавателями, почему лишь некоторые из большинства элитных университетов Америки уделили хоть какое-то внимание области знаний, которой она занимается. Она ответила: «Поскольку существует своего рода табу. Поскольку мы – те, кто занимается этим, – относимся к гражданам второго сорта». Граждане второго сорта докапываются до первичного, примитивного, базового в человеке. Заглядывать туда неприлично. Многих тревожит существование ученых, постоянно угрожающих выставить на всеобщее обозрение информацию, которая может разнести в клочья привычные представления.
Предположение, что женская сексуальность по своей сути тяготеет к цивилизованному миру, вера в то, что в женском мозге имеются более высокоразвитые области, отвечающие за предусмотрительность и самообладание, обусловленные наследственностью и созданные для того, чтобы успешно тормозить либидо, предпосылка, заключающаяся в том, что эмоциональная связь является для женщин мощным генетически подготовленным возбуждающим средством, идея, что женский эрос предопределяет женское стремление к моногамии, – какие новые истины предстанут перед глазами, если эти представления будут уничтожены?
Финкель и Иствик устроили пятнадцать вечеринок экспресс-знакомств, в которых приняли участие в общей сложности триста пятьдесят женщин и мужчин. На половине вечеринок перемещались мужчины, в остальных случаях, когда звучал звонок, местами менялись женщины. С помощью такого простого способа в течение часа традиционные роли неоднократно переворачивались с ног на голову. В новых правилах отразилось поведение Дейдры, сексуально активной самки-резус.
Исследователи попросили участников после каждой четырехминутной встречи не только дать ответ «да» или «нет», но и оценить свои сексуальные ощущения в отношении каждого партнера.
Результаты оказались достаточно ясными. Социальная структура и, возможно, нечто, физически включенное в акт знакомства, изменили восприятие, повлияли на решения, эротические ощущения. Перемена казалась неправдоподобной, но полученные данные подтверждали, что она есть. Когда женщины переходили с места на место, они говорили «да» так же часто и не задумываясь, как мужчины. Когда женщины двигались по залу и подходили к неподвижно сидящим мужчинам, по их оценке, они становились столь же наполненными сексуальным желанием. Когда правила изменились, новая реальность сразу же стала заметна.
Литература
В процессе создания этой книги я перелопатил горы литературы. На моих полках собрано множество книг – от труда Ричарда Познера Sex and Reason, в котором произведен анализ эротического возбуждения, до «Женской психологии» Карен Хорни, от собрания биографий сексологов How I Got into Sex до биографии Макса Вульфа Валерио The Testosterone Files, где описано превращение из женщины в мужчину, и это не считая мириадов томов, посвященных сексуальному самообразованию, охватывающих как прагматические, так и духовные вопросы. В список литературы я включил несколько книг, имеющих самое непосредственное отношение к затронутым в книге темам, а также академические статьи, где приводятся данные исследований, о которых я писал (хотя они не идут ни в какое сравнение с тем, что я узнал из разговоров с учеными). Эти материалы могут послужить хорошим фундаментом для любого, кто изъявит желание войти в лабиринт сексологии, в котором я жил в течение последних восьми лет.
Я начну с работ Мередит Чиверс. Ее исследование подробно описывалось в первой, второй и шестой главах. Скрупулезный и смелый сексолог и осторожный статистик, она попросила меня подчеркнуть, что сравнение ответов незнакомых людей и близких друзей во второй главе опирается на стандартные отклонения, а не на абсолютные величины. Вот ее статьи в порядке убывания года издания:
Chivers, M. L., & Timmers, A. D. (2012). The effects of gender and relationship context cues in audio narratives on heterosexual women’s and men’s genital and subjective sexual response.
Chivers, M. L., Seto, M. C., Lalumiere, M. L., Laan, E., & Grimbos, T. (2010). Agreement of genital and subjective measures of sexual arousal in men and women: a meta-analysis.
Suschinsky, K., Lalumiere, M. L., & Chivers, M. L. (2009). Sex differences in patterns of genital arousaname = "note" measurement artifact or true phenomenon?
Chivers, M. L., Seto, M. C., & Blanchard, R. (2007). Gender and sexual orientation differences in sexual response to the sexual activities versus the gender of actors in sexual films.
Chivers, M. L., & Bailey, J. M. (2005). A sex difference in features that elicit genital response.
Chivers, M. L., Rieger, G., Latty, E., & Bailey, J. M. (2004). A sex difference in the specificity of sexual arousal.
Исследования Терри Фишера и Терри Конли, о которых идет речь во второй главе:
Alexander, M. G., Fisher, T. D. (2003). Truth and consequences: using the bogus pipeline to examine sex differences in self-reported sexuality.
Fisher, T. D. (в печати). Gender roles and pressure to be truthfuname = "note" the bogus pipeline modifies gender differences in sexual but not non-sexual behavior.
Conley, T. D. (2011). Perceived proposer personality characteristics and gender differences in acceptance of casual sex offers.
Обратитесь к третьей главе, где исследуется история женской сексуальности начиная с древнейших времен, или, скорее, того, как воспринималась сексуальность женщины. Лучше всего начать с исследований Томаса Лакера:
Laqueur, T. (1990).
В своем исследовании сексуальных и социальных преобразований XVII–XVIII веков Фарамерз Дабхойвала исследовал широкий диапазон культурных факторов, повлиявших на то, что в XIX – начале XXI века женщин стали считать менее чувственным полом:
Dabhoiwala, F. (2012).
Нэнси Котт выполнила анализ взглядов викторианского периода:
Cott, N. (1978). Passionlessness: an interpretation of Victorian sexual ideology, 1790–1850.
Поделиться книгой: