Продолжая использовать наш сайт, вы даете согласие на обработку файлов cookie, которые обеспечивают правильную работу сайта. Благодаря им мы улучшаем сайт!
Принять и закрыть

Читать, слущать книги онлайн бесплатно!

Электронная Литература.

Бесплатная онлайн библиотека.

Читать: Патрология. Период посленикейский (IV в.- первая половина V в.) - К Е Скурат на бесплатной онлайн библиотеке Э-Лит


Помоги проекту - поделись книгой:

Изложенное учение св. Афанасия о Святой Троице кратко можно выразить его словами: «Итак, есть святая и совершенная Троица, познаваемая во Отце и Сыне и Святом Духе, не имеющая ничего чуждого или приданного извне, не из Зиждителя и твари составляемая, но всецело творящая и зиждительная. Она подобна самой Себе, нераздельна по естеству, и едино Ее действо. Ибо Отец творит все Словом в Духе Святом. Так соблюдается единство Святой Троицы. Так проповедуется в Церкви един Бог, Иже над всеми и чрез всех и во всех (Еф. 4,6), — над всеми, как Отец, начало и источник, чрез всех — Словом, во всех же — в Духе Святом. Троица же не по имени только и образу выражения, но и в самой истинности и существенности есть Троица, ибо как Отец есть Сый, так Сый есть и над всеми Бог — Слово Его и Дух Святой не чужд бытия, но истинно существует и пребывает. И вселенская Церковь ничего не убавляет из сего мудрствования… и не примышляет ничего большего, чтобы не вринуться в языческое многобожие» (I к Серапиону, 28, — 3: 41–42. Ср. I: 275).

3. Бессмертиепервыхлюдейиихгрехопадение. Человек подобно всем прочим тварям — создан. Вследствие этого по своей природе он смертен. Божественный Логос сообщил ему бытие и украсил его разумом. Это причастие бытию и свойствам Логоса давало человеку только временное существование. Но Адам и Ева до своего грехопадения не знали болезней — предвестников смерти и тления, свойственного всей вообще природе. Их бессмертие было обусловлено тем, что кроме естественного отношения к Логосу, как своему Творцу, они находились в благодатном общении с Ним. В душе и теле человека обитало Само Слово в Духе Святом. Обитая в прародителях, Оно, естественно, сообщало им бессмертие.

На основании Втор. 32, 6, 18 и Малах. 2, 10, где человек называется как сотворенным, так и рожденным от Бога, св. Афанасий различает в истории творения человека акт создания и акт усыновления. Сначала Бог сотворил человека, потом Он ниспослал на него Духа Сына Своего и этим усыновил Себе первозданного. Моментом усыновления Адама было вдуновение в лицо его дыхания жизни, под которым св. Афанасий разумеет не душу, а Животворящего Духа, соединившегося с душой и телом прародителя. С этого момента человек становится не только бессмертным, но и духовным (пнэвматикос), способным пророчествовать.

Условием сохранения общения с Духом Святым со стороны первого человека было созерцание. Ум человека должен был стать выше представлений о чувственных предметах и оставаться чистым от возбуждаемых ими вожделений. Его задачей служило непрерывное, ничем неразвлекаемое и неомраченное размышление о Боге. Но искушаемый змием человек не устоял на высоте небесного созерцания и обратился к чувственным и телесным удовольствиям, оказался рабом своих страстей и утратил единство душевной жизни. В грехопадении человек отвратился от созерцания Бога, уклонился от умного к Нему восхождения, как бы замкнулся в себе, предался «рассматриванию себя». Люди впали в «самовожделение», душа от мысленного обратилась к телесному, и забыла, что сотворена по образу благого Бога; она остановилась мыслью на несущем и стала «изобретательницей зла». Ибо зло есть несущее, не имеет образца для себя в сущем Боге и произведено человеческими примышлениями. Множество столпившихся в душе телесных вожделений заслоняет в ней то зеркало, в котором она могла и должна была видеть Отчий образ. Она не видит уже и не созерцает Бога Слова, по образу Которого сотворена, но носится мыслью по многим вещам и видит только то, что подлежит чувствам. Это — некое опьянение и кружение ума… Преступление заповеди лишило первозданного человека мысленного света и поработило его закону тления. Осуетилась мысль, отравленная чувственным пожеланием. И стало человечество погружаться в мрак язычества.

Таким образом увлечение чувственностью отразилось на самом познании человека: он все более и более ниспадал с высоты своего первоначального созерцания. Потеряв способность мыслить Бога сверхчувственным, но все еще сохраняя смутное воспоминание о Его нематериальности, люди сначала остановили свое внимание на небе чувственном и обоготворили светила небесные. Но для их омраченного ума культ звезд оказался слишком возвышенным, поэтому с неба, хотя бы и чувственного, они начинают опускаться все глубже в область грубо-материального. От звезд они переходят к обоготворению стихий — огня, воздуха, от стихий — к поклонению обоготворенным людям, от людей — к культу животных, от культа животных — к обоготворению страстей (См. «Слово на язычников»).

Следствием грехопадения была утрата общения с Духом Святым, как принципом бытия и жизни, и отсюда смерть физическая и духовная.

4. Обожение (фэосис) человеческой природы в лице Искупителя. Спасение людей совершено Иисусом Христом. В лице Искупителя человеческая природа не только возвратилась к состоянию своего первозданного совершенства, но и достигла наивысшего развития. Это произошло вследствие воссоединения в лице Спасителя Бога и человека. Св. Афанасий обычно говорит о «воплощении», но под «плотью» он всегда разумеет полного человека, одушевленное тело со всеми ему свойственными чувствами и страданиями. Сама по себе человеческая природа Христа вполне единосущна нашей и разделяет с ней все человеческие слабости: голод, жажду, болезни, печаль, страх, наклонность к греху, постепенность развития, неведение, тленность. Но вследствие существенного соединения с Божественным Словом, как Истинно Сущим, плоть становится чуждой этих естественных недостатков и получает свойства Божественной нетленной природы.

Обожение человеческой природы во Христе имело следствием:

1) Изменение физических свойств тела, которое, благодаря соединению с Самим Началом жизни — Логосом, сделалось нетленным. Тело Христа «было облечено в бесплотное Божие Слово, и, таким образом, не боится уже ни смерти, ни тления, потому что имеет ризою жизнь, и уничтожено в нем тление» (1: 249). А истребление в нем начала тления сопровождалось освобождением тела от всех несовершенств, которые связаны с его смертной природой. Тело Спасителя не было подвержено болезням, и не нуждалось в питании. Христос «алкал, но не истаевал гладом» (1: 219). Оно могло страдать и умереть лишь в том случае, если это попускал обитавший в нем Логос, как бы отдаляясь от него на время. Наконец, тело Христа, хотя по попущению Слова могло умереть, но не могло остаться мертвым, потому что соделалось «храмом Жизни» (1: 231).

2) Обожение человечества во Христе сопровождалось уничтожением наклонности плоти ко греху, вследствие этого Спасителю принадлежала полная безгрешность.

3) Наконец, обожение человечества в лице Христа выразилось в обилии духовных дарований, полученных им. В крещении Сын Божий излил Духа Святого на собственное тело, поэтому Христос есть помазующий и помазуемый в одно и то же время. С этого момента Христос творил многочисленные чудеса. Сила творить чудеса исходила от Слова, тело же было только «богодвижно в Слове». Но по единству личности Христа сама плоть Его принимала участие в совершении чудес. «По-человечески Христос простер руку теще Петра, а по-Божески — прекратил болезнь» (2: 410).

Тело Христа подлежало естественному закону развития, поэтому оно постепенно достигало обожения. Сначала Христос, как младенец, был носим на руках, в двенадцатилетнем возрасте Он уже изумляет священников Своими вопросами о законе. Еще позднее ап. Петр исповедует Его Сыном Божиим: но сначала только Петр; наконец, в этом убеждаются все. Окончательного обожения человечество Христа достигает лишь по воскресении. Оно получает всякую власть на небе и на земле, и само уже может творить чудеса. Оно знает время кончины мира, и становится предметом поклонения для ангелов (2: 433–435).

5. Сотериология. Дело спасения человека, естественно, приняло на Себя Слово, как Творец мира. «Ему, Который есть Зиждитель дел, подобало восприять на Себя и обновление дел, чтобы Ему же, ради нас созидающему, все воссоздать в Себе» (2: 331). Бог, по Своему всемогуществу, мог бы разрешить клятву, и человек стал бы таким же, каким был до грехопадения, но он скоро мог бы сделаться и худшим, потому что уже научился преступать закон. Снова настала бы нужда изрекать повеление, и разрешать клятву, потребность в этом продолжалась бы в бесконечность, а люди все еще были бы виновны, раболепствуя греху (2: 350–353). Так как растление было не вне тела, но началось в нем самом, то нужно было вместо тления привить к нему жизнь; чтобы как смерть произошла в теле, так в нем же произошла жизнь. Поэтому, если бы Слово было вне тела, а не в самом теле, то, хотя смерть естественным образом была бы побеждена Словом, потому что смерть не может противиться Жизни, тем не менее в теле оставалось бы тление. Слово в лице Иисуса Христа вошло в самое тесное соприкосновение с человеческой природой, проникло все ее члены и составы и истребило в теле самое начало тления: «Спаситель облекся в тело, чтобы по привитии тела к жизни не оставалось оно долее в смерти, но, как облекшееся в бессмертие, по воскресении пребывало уже бессмертным». Солому можно предохранить от огня, но солома остается соломой, и огонь не перестает угрожать ей; но если солому обложить большим количеством «каменного льна», то солома уже не боится огня, будучи предохранена несгораемой оболочкой. Так и тело Христа было облечено в бесплотное Божие Слово и, таким образом, «не боится уже ни смерти, ни тления, потому что имеет ризой жизнь, и уничтожено в нем тление» (1: 247–249). Искупление и спасение совершилось не только в воплощении. Искупление и спасение совершилось не только в воплощении. Оно продолжалось во всей земной жизни Господа. Господь двояко явил Свое человеколюбие: уничтожил смерть, обновил естество и — явил Себя в делах, показал, что Он есть Отчее Слово, Вождь и Царь вселенной. Своим видимым явлением Господь показал людям, отпавшим от мысленного созерцания, невидимого Отца. Исполнением закона Он снял с нас клятву и осуждение закона. Но «тление» не могло быть прекращено в людях иначе, как только «смертью», и потому, собственно, в смерти надлежит видеть «последнюю цель» спасительного воплощения… Господь умер не по немощи естества, но по воле, ради общего воскресения. Тело Господа не видало тления и воскресло всецелым, ибо было телом самой Жизни (1: 231). Смерть Господа была действительной смертью, но недолгою: Тело Свое «не надолго оставил (Он) в таком состоянии, но, показав только мертвым от приражения к нему смерти, немедленно и воскресил (его) в третий же день, вознося с Собою и знамение победы над смертью, т. е. явленное в теле нетление и непричастность страданию» (1: 224). И во Христе воскресло и вознеслось и все человечество — «через смерть распространилось на всех бессмертие» (1: 260). Восстал от гроба Господь в плоти обоженной и отложившей мертвенность, прославленной до конца, — и «нам принадлежит сия благодать и наше это превознесение» (2: 231); и вводимся мы уже в небесную область, как сотелесники Христа… Учение св. Афанасия об искуплении есть в целом учение о воскресении, о воскрешении человека Христом и во Христе.

Искупление есть завершение и восстановление творения и потому есть дело Слова. Но в нем дается больше, «большая благодать», чем простое возвращение к первозданному состоянию, чем простое восстановление утраченного в грехопадении. Ибо Слово плоть бысть… И человек непреложно стал «сожителем Бога». Тление упразднено. Тварь получила окончательную устойчивость чрез «тело Бога». Создалась новая тварь. И об этом было открыто в Писании в именовании Его «Перворожденным» и «Началом путей». «Прежде холмов рожденная» Премудрость Божия создается в начало путей» (Притч. 8, 22, 25). (См. 2: 346–347 и др.).

6. Обожение искупленных. Слово вочеловечилось, чтобы мы «обожились», «чтобы обожить нас в Себе». Обожение есть усыновление Богу, «чтобы сыны человеческие соделались сынами Божиими». И мы, «восприятые Словом, обожаемся ради плоти Его», т. е. в силу Его воплощения. Ибо не с одним каким-либо человеком соединилось Слово, в рождении от Девы, но с человеческим естеством. И потому все совершающееся в человечестве Христом непосредственно (но не принудительно) распространяется на всех людей, как «сродников» и «сотелесников Его», в силу не только подобия, но и действительного сопричастия всех людей в человечестве Слова. Ибо Он есть лоза, а мы — ветви, «соединенные с Ним по человечеству». Как ветви единосущны с виноградной лозой и от нее происходят, так и мы, имея тела, однородные с телом Господним, от исполнения Его приемлем; и тело Его есть для нас «корень воскресения и спасения». Общее обновление, помазание, исцеление, вознесение уже совершилось во Христе, ибо все понесены Им на Себе. Это не простое «сходство» или замещение, но подлинное единство. И потому во Христе все человечество помазуется Духом на Иордане, умирает на кресте и совоскресает в нетлении, — в Нем, «потому что носит Он на Себе наше тело». (См. 2: 227; 3: 257; 2: 413; 1: 454; 2: 358 и др.).

Христос таинственной связью соединен со всеми верующими в Него. Вследствие этого благодатные дары, полученные человечеством Его, становятся достоянием всех искупленных: последние достигнут подобной же славы.

Связь Искупителя с искупленными св. Афанасий понимает в смысле взаимного проникновения: мы находимся в теле Христа, человеческая природа Христа находится в нас, поэтому Христос понес всех нас на Себе. Это проникновение человечеством Христа природы всех людей у св. Афанасия обыкновенно называется платоническим термином причастие. Основой такого причастия служит не идея возглавления, не повторение в жизни Христа частных моментов жизни Адама и всего человечества, как у св. Иринея, но, как и у Платона, — подобие, сходство, однородность тел, т. е. подобие генерическое, родовое. Тело Христа присуще человеческим телам, как общее понятие входит в содержание каждого частного понятия того же класса — тело каждого человека носит в себе тело Христа, как в частном понятии родовое, общее понятие. Тело Христа, соединяясь в личном единстве с Логосом, как бы приобрело свойственные Божественному Слову черты универсальности и всеобщности. Отсюда перемены в теле Христа при известных условиях влекут соответствующие перемены в природе искупленных.

Формулой, кратко выражающей смысл учения св. Афанасия о спасении, служат слова: «Бог стал человеком, чтобы человек стал богом». «Сын Божий соделался Сыном Человеческим, чтобы сыны человеческие соделались сынами Божиими» (3: 257), а самую перемену, происходящую в природе искупленных, он обыкновенно называет термином обожение.

Обожение спасаемых соответствует обожению человеческой природы Христа, но св. Афанасий отмечает здесь и различия: если плоть Христа получила обожение от существенного и личного соединения с Логосом, то с искупленным человечеством соединяется энергия Логоса — Дух Святой. Если во Христе телесно обитает полнота Божества, то в искупленных — только начаток Божества. Если Христос является плотоносным Богом, то верующие — лишь духоносными людьми.

Последствиями обожения, по учению св. Афанасия, являются: 1) Обновление человеческой природы, выражающееся в ослаблении наклонности ко греху, в высоте нравственной жизни христиан, в прекращении вражды и войн между народами, принявшими евангельскую проповедь. 2) Осенение верующих духовными дарованиями, проявляющимися в даре чудотворения и власти над нечистыми духами. 3) Освобождение от закона тления и дарование бессмертия. «Нетленный Божий Сын, как всем соприсущий по подобию с нами, справедливо облек всех в нетление обетованием воскресения. То самое тление, которое по человечеству вносится смертью, не имеет уже в людях места, по причине Слова, Которое чрез единое тело вселилось в них» (4: 457).

Заключая речь о жизни, литературной деятельности и основных положениях учения Александрийского Святителя, следует сказать, что св. Афанасий был человеком глубокого религиозного духа, необычайно цельного характера — всю свою жизнь он положил на борьбу с арианской ересью. Но не будучи тонким дипломатом, он не хотел признавать, что небиблейский термин «единосущие» многих смущал (в нем видели отзвук модалистской ереси). Для него «единосущие» было тесно связано с выражением православия. Промысел Божий не судил св. Афанасию дожить до победы православия над последователями Ария на Втором Вселенском Соборе, но его последние письма исполнены надежды на торжество. Он знал, что на исторической арене уже есть каппадокийские богословы, которые отстоят никейскую веру.

ОТЦЫ-КАППАДОКИЙЦЫ:

Во второй половине IV века в греческом богословии замечается значительный духовный подъем. Он связывается с богословской деятельностью великих каппадокийских отцов — свв. Василия Великого, его друга Григория Богослова и его брата — Григория Нисского. Богословие каждого из них представляет индивидуальные особенности, как в общем характере, так и в подробностях, но это, собственно, только разновидности одного богословского типа. Прежде всего на их богословии сказалось влияние Оригена. Правда, они не усвоили ошибочных мнений Оригена (за исключением св. Григория Нисского). Влияние Оригена сказалось на них в различной степени: св. Василий Великий, муж более практического направления, менее подчинился влиянию Оригена; более оно отразилось на св. Григории Богослове, а св. Григорий Нисский по отдельным темам выступает настоящим оригенистом. Но Ориген определял общий характер их богословия, доставив ряд понятий. Содержание же богословского учения имело в своем основании никейское исповедание. Отсюда естественно вытекает их зависимость от богословия св. Афанасия. Они были учениками св. Афанасия и этим укрепили свою связь с ново-александрийским богословием, с той существенною особенностью, что у св. Афанасия заметно перевешивают тенденции и круг мыслей малоазийского богословия св. Иринея, а у каппадокийских отцов — оригеновское направление. Этот перевес объясняется влиянием на них Оригена и классической науки. Благодаря последней они постигли дух эллинской культуры на уровне современного им научного мировоззрения. Когда каппадокийские отцы обратились к эллинской школе, уже давно прошли времена господства одной философской системы: в IV веке синкретизм вступил в свои права, и всякий избирал свои собственные пути, заимствуя то из одной, то из другой системы необходимые данные для собственных построений. Поэтому и у каппадокийских отцов мы видим, с одной стороны, преобладание платоновских и неоплатоновских влияний, но, с другой стороны, они оказались не чуждыми и аристотелевских воззрений: борьба с арианством, преимущественно с Евномием, который с помощью аристотелевской философии сообщил арианской догматике диалектическую, научно-философскую форму, заставила каппадокийцев, при всем их нерасположении к Аристотелю, в значительной степени воспользоваться точными понятиями аристотелевской школы, что не могло остаться без влияния на некоторые стороны их богословского учения и его терминологию. При таком положении дел каппадокийские отцы, в свою очередь, сильно содействовали развитию церковной богословской науки: то, что св. Афанасий выразил, хотя и в глубоко-философском духе, но без надлежащей диалектической обработки, больше как библейско-церковную догму, чем строго философскую теорию, они развили научно-диалектическим и философско-критическим методом, перевели на точный язык современных философских понятий.

Поэтому богословское учение каппадокийских отцов имеет чрезвычайно важное значение в истории церковного богословия. В их богословских трудах тринитарная проблема получила окончательное разрешение, и установленное ими понимание церковного учения о Святой Троице и созданные ими формулы сделались драгоценным достоянием православно-богословской догматики. Но они не только истолковали и раскрыли церковное вероучение, как оно выражено в никейском исповедании, не изменяя его сущности. Миссия свв. Василия Великого, Григория Богослова и Григория Нисского была иная, чем св. Афанасия: в сложный момент церковной жизни они призваны были дать форму и точное выражение учению, которое от начала соблюдалось в кафолической Церкви, защиту которого св. Афанасий поставил целью своей жизни. Св. Григорий Богослов представил это учение с полной ясностью и дал ему совершеннейшее выражение, делающее высокие тайны веры общедоступными; св. Василий Великий провел его в жизнь, а св. Григорий Нисский дал ему научно-философское обоснование.

Важной областью, в которой каппадокийские отцы сыграли ведущую роль, было монашеское движение, достигшее в IV веке особого подъема. По мере того, как «мир» с его навыками вторгался в жизнь св. Церкви, тысячи людей, жаждущих точного и строгого соблюдения евангельских заповедей, оставляли общество и уходили в уединенные места. Живя в пустыне, они нередко составляли общество, как бы существующее не в Церкви, а где-то возле нее: подвижники часто подолгу не причащались, богословские науки они готовы были считать ненужной суетой. — Заслугой каппадокийцев было оцерковление монашества. Св. Василий Великий выработкой правил и устава жизни смог включить монашеское течение в общее русло церковной жизни, не отнимая, а даже закрепляя и особое аскетическое призвание отдельных членов св. Церкви. Брат же его св. Григорий Нисский представил мистическое объяснение монашества, сущность которого сводилась к тому, что без Церкви и ее спасительных таинств невозможен и сам мистический идеал монашества.

св.Василий Великий

Житие

Св. Василий Великий был выдающимся оратором, искусным грамматиком, археологом, математиком, физиком, астрономом, медиком, великим христианским подвижником и глубоким богословом.

Родился он в Кесарии Каппадокийской — центре когда-то весьма известной в истории Христианской Церкви митрополии. Но после поражения греков в борьбе с турками в 1922 г. Малая Азия была дехристианизирована. В древнейших ее митрополиях — Кесарийской, Мир Ликийских и других — все православные храмы были закрыты, а православное греческое население выселено за пределы Турции.

Год рождения св. Василия предполагают 330 (колеблются между 329 и 331 гг.). Происходил св. Василий из известного в Понте и Каппадокии рода, который славился как богатством, знатностью и дарованиями, так и ревностью к христианской вере. Святой жизнью прославилась его бабка Макрина, отец его Василий и мать Еммелия, старшая сестра Макрина и два брата — Григорий, епископ Нисский, и Петр, епископ Севастийский.

Детство св. Василий провел в Понте в имении, принадлежавшем его отцу. Воспитанием его занималась, главным образом, бабка Макрина, ученица св. Григория Чудотворца Неокесарийского (см. письмо 196), который был большим почитателем Оригена, а первоначальным обучением руководил отец, всеми уважаемый ритор в Понте.

Как отмечает сам св. Василий, речи и пример жизни бабки Макрины положили неизгладимый отпечаток на его юной душе и заложили в ней основы глубокого религиозного настроения. Дальнейшее образование св. Василий получил в Кесарии Каппадокиской, в Константинополе, и, наконец, в Афинах. Здесь он встретился со св. Григорием Богословом и между ними завязалась дружба, установилась глубокая духовная близость. Об этих афинских годах много рассказывал впоследствии св. Григорий. В душе св. Василия все время боролись два стремления — пафос философский, жажда знания, и пафос аскетический, желание уйти от мира в тишину и безмолвие созерцаний. И в Афинах св. Василий вскоре стал томиться и скучать, стал скорбеть духом, — и в конце концов покинул Афины «для жизни более совершенной»… Впрочем, в Афинах он многому успел научиться. Здесь приобрел он ту богатую эрудицию, которой так выделялся впоследствии. Здесь сложился он в блестящего оратора, достиг свободы в красноречии, «дышавшем силою огня». Здесь научился он философии и диалектике. По выражению св. Григория Богослова в надгробном слове св. Василию (сл. 43), в Афинах они знали лишь две дороги — в храмы христианские и в школы. Здесь созрело у них настроение по окончании образования отречься от мира.

Возвратившись около 359 г. в Кесарию, св. Васлиий занялся первоначально преподаванием риторики, а затем, следуя увещаниям своей сестры Макрины, решился отречься от мира и предаться аскетическим подвигам.

В это время он получил крещение от Кесарийского архиепископа Диания и был посвящен им в чтеца. Затем для ознакомления с монашеской жизнью св. Василий отправился в путешествие по Сирии, Палестине и Египту, где близко познакомился с жизнью подвижников, слава о которых в то время распространилась по всем церквам. В то же время это путешествие дало ему возможность получить ясное представление о тех догматических спорах, которые волновали христианскую Церковь.

По возвращении из путешествия св. Василий раздал свое имущество бедным и удалился в Понт, где в пустыне близ Неокесарии предался аскетическим подвигам. Из двух типов монашеских поселений — отшельнического и общежительного — св. Василий отдавал предпочтение последнему, учитывая опасности уединенной жизни. Здесь часто навещал его св. Григорий Назианзен; подвижники вместе проводили время в молитве, изучении Свящ. Писания и твореий св. отцов Церкви и церковных писателей, из которых они особенно высоко ставили Оригена. Здесь друзья совместно составили сборник из сочинений этого великого Александрийского богослова под названием «Оригенус филокалиа» — «Добротолюбие Оригена» (нельзя смешивать с «Добротолюбием», составленным в конце XVII в. Макарием Коринфским и св. Никодимом Святогорцем, и представляющим собой собрание аскетических творений IV–XV вв.). Здесь же также с помощью друга св. Василий написал Правила монашеской жизни.

Жизнь, которую св. Василий вел в Понте, была весьма сурова. Из всех своих земных вещей он оставил себе только те платья, которые носил. Ночью, таясь от взора людей, он одевался в грубую власяницу. Днем он носил только тунику и верхний плащ. Постель его находилась на голой земле. Часы и ночи он часто посвящал бдениям. Напитком его была простая вода, пищей — хлеб с солью, и при этом он постоянно предавался телесным и умственным трудам.

Примером своего подвига и проповедью св. Василий привлек многих любителей иноческой жизни, которые селились в окрестностях, образуя мужские и женские монастыри. По свидетельству Руфина, в скором времени изменилась в лучшую сторону жизнь всего населения Понта.

Около 363 г. преемник епископа Диания Евсевий Кесарийский вызвал св. Василия в Кесарию, посвятил его в сан пресвитера и сделал своим помощником в проповедничестве и в административных делах. В эти годы с воцарением Валента усилилось движение арианской ереси; опасность ее распространения стала испытывать и Кесарийская область. Св. Василий, ревностный сторонник Никейского исповедания, всеми средствами противостал арианской угрозе и, можно сказать, возглавил в Кесарии защитников православия, так как епископ Евсевий богословски был мало образованным человеком. Поставленный из мирян Евсевий с трудом разбирался в тяжелой церковной обстановке. И, как рассказывает св. Григорий Богослов, Василий «приходил, умудрял, давал советы, был у предстоятеля всем — добрым советником», искусным помощником, «толкователем слова Божия, наставником в делах, жезлом старости, опорой веры», самым надежным из клириков и опытнее всех мирян. Фактическим епископом был Василий; «и было какое-то чудное согласие и сочетание власти; один управлял народом, а другой — управляющим» (Сл. 43; 4: 71–72).

К этому времени относится литературная полемика св. Василия с Евномием, а также составление им второго собрания монашеских правил, беседы на Шестоднев, на псалмы и др.

Живя в Кесарии, св. Василий вел тот же аскетический образ жизни, какой он проводил в пустыне. Когда в 368 г. страшный голод постиг Каппадокию, св. Василий продал доставшееся ему по наследству имение и употребил его на пропитание голодных, побуждая в то же время и других к щедрой благотворительности.

По смерти епископа Евсевия († 370) св. Василий был избран его преемником. Сильное противодействие его избиранию оказывали некоторые ариански настроенные епископы Каппадокии, но большое содействие в предоставлении Кесарийской кафедры св. Василию оказали Григорий Старший, Назианзен, отец св. Григория Богослова, и сам св. Григорий Богослов, а также Евсевий, епископ Самосатский. Св. Афанасий Великий с радостью и благодарностью к Богу приветствовал дарование Каппадокии епископа — истинного служителя Божия (Послание к пресвитеру Палладию, 3: 365–366).

В звании архиепископа Кесарийского св. Василий являлся руководителем около 500 епископов своего округа, и на этом посту он проявил энергичную деятельность. Он заботился об исправлении недостатков клира, об истовом совершении богослужения, открывал убежища для странников, больных и престарелых. Доходы своей Церкви он употреблял на дела благотворительности, лично довольствуясь только самым необходимым. Всякий нуждающийся имел к нему свободный доступ. Настойчиво следил он за строгим соблюдением церковных канонов, устраняя всякий вид симонии и допуская в клир лишь достойных людей. Примечательно, что св. Василий Великий рукоположил в сан диакона преподобного Ефрема Сирина и хотел хиротонисать его в сан епископа, но Преподобный уклонился от архиерейского служения и провел последние годы своей жизни в Эдесе, трудясь над изъяснением Священного Писания и составлением молитв († 373). Подведомственные церкви св. Василий посещал сам, совершая объезды своего округа, а новопоставленных епископов руководил посланиями, напр. св. Амфилохия Иконийского и св. Амвросия Медиоланского. Памятником его забот о благоустроении богослужения является литургия, носящая его имя, составленные им молитвы и правила для монашествующих.

Но главной своей задачей св. Василий считал защиту православной веры от еретической смуты и восстановление церковного мира. Положение Православной Церкви на Востоке было весьма печальным. В царствование Валента (364–378) внешнее господство принадлежало арианам, которые по основному пункту арианских споров — вопросу о Божестве Сына Божия — разбились на несколько партий. Вообще же этот вопрос одними решался в смысле единосущия Его с Отцом, другими — в смысле подобосущия, иными — в смысле совершенного неподобия. Вместе с этим стали уже возникать споры и о Святом Духе, причем, не только ариане, но и некоторые из православно учивших о Сыне Божием, с крайним опасением относились к решительной постановке учения о Божестве и единосущии Святого Духа. Многие стояли в полном недоумении между арианством и православием, ужасаясь мысли, что Сын не подобен Отцу, и опасаясь монархианства в учении о единосущии, а иной раз просто не умея разобраться в целом ряде символов. Были, наконец, и такие, которые, руководствуясь более личными интересами, заискивали перед арианами и готовы были в случае решительной победы их гнать православных, но до времени не хотели порывать союза и с православными. При такой неустойчивости догматических воззрений и партийных интересов, при взаимных опасениях, подозрениях всякого рода, общение между восточными епископами было слишком малым.

Это печальное положение усиливалось и обострялось еще антиохийски расколом. В Антиохии, кроме арианина Евзоия, оказалось два православных епископа: Мелетий, поставленный арианами в 360 году и ими же низложенный, и Павлин, который еще в сане пресвитера все время после Евстафия был представителем строгих защитников единосущия в Антиохии; в 362 г. он поставлен во епископа Антиохии Люцифером Каларисским. Поспешный и необдуманный образ действий Люцифера, считавшего необходимым лишать сана всякого епископа, вступившего в общение с арианами, привел к печальному разделению в Антиохии. Этот раскол в данное время имел тяжелые последствия, между прочим и потому, что он поддерживал на Западе недоверие к Востоку: православные восточные епископы признавали законным антиохийским епископом Мелетия, будучи уверены в его православии и осуждая поставление Павлина при его жизни; западные же, склонные считать весь Восток арианским, поддерживали Павлина. Св. Афанасий Александрийский вступил с ним в церковное общение, как с постоянным защитником никейского вероучения, хотя и не согласен был с мнением Люцифера, признавал Мелетия православным и был в общении с восточными епископами, признававшими Мелетия.

При таком взаимном недоверии, когда, по словам св. Кирилла Иерусалимского, епископы восставали против епископов, духовенство против духовенства и миряне против мирян даже до кровопролития, св. Василий объединяет около себя православных защитников Никейского символа и, терпеливо проявляя допустимую снисходительность, привлекает колеблющихся. На Востоке он представлял собой главный оплот правого исповедания.

Твердость св. Василия в борьбе с арианством, проявленная им еще в сане пресвитера, не могла не привлечь к себе внимания Валента, который был беспощаден в стремлении доставить торжество арианству. Многие епископы уже уступили настояниям императора или были удалены со своих кафедр. Валент попытался вынудить подчинение и у св. Василия, но он мужественно отразил попытки Валента склонить его к арианству. В 372 г. император Валент, утвердивший арианство в других малоазийских провинциях, послал к св. Василию известного своей жестокостью префекта претории Модеста с надеждой сломить сопротивление св. отца. Модест потребовал от св. Василия признания правоты арианства, угрожая в противном случае удалить его с кафедры и отправить в ссылку. Св. Василий остался непреклонен. Не помогло Модесту и его решение разделить Каппадокию на две части, в одной из которых он посадил арианского епископа Анфима Тианского, — св. Василий продолжал ставить православных епископов для всей Каппадокии. Так был поставлен в Ниссу епископом брат св. Василия св. Григорий. Стараясь крепче сплотить православные силы, св. Василий вступал в переписку со св. Афанасием Великим и пытался опереться на поддержку папы Римского Дамаса. Но на Западе не поняли великого дела Святителя.

Скончался великий служитель Церкви 1 января 379 г., но плоды его деятельности обнаружились полностью только после его кончины. Ему не было еще пятидесяти лет. Он сгорел в ужасном пожаре, который пылал на Востоке и который он самоотверженно тушил.

Св. Василий обладал крупным организаторским талантом — он был первым организатором монашества в Каппадокии и создал правила иноческой жизни. Он заложил твердую основу церковной благотворительности.

Подвиг св. Василия был скоро оценен, — уже ближайшие потомки назвали его Великим.

Творения

Св. Василий Великий, как показывает очерк его жизни, был мужем преимущественно практической деятельности. Поэтому большую часть его литературных произведений составляют беседы; другая значительная часть — письма. Естественное стремление его духа было направлено, по-видимому, на вопросы христианской морали, на то, что может иметь практическое приложение. Но по обстановке своей церковной деятельности св. Василий часто должен был защищать православное учение против еретиков или же чистоту своей веры против клеветников. Отсюда догматико-полемический элемент имеется не только во многих беседах и письмах св. Василия, но ему принадлежат и целые догматико-полемические произведения, в которых он показывает себя глубоким богословом. До нас, по видимому, не дошли все произведения, какие написаны были св. Василием. К тому же, между произведениями, усваиваемыми св. Василию, некоторые с большими или меньшими основаниями оспариваются в своей подлинности.

Лучшее издание творений св. Василия принадлежит мавринцам Гарнье и Марану (1721–1730 гг., Париж; 2–е издание в 1839–1842 гг.); их издание и теперь полагается в основу литературно-исторических и текстуально-критических работ. Русский перевод издан Московской Духовной Академией.

Сохранившиеся творения св. Василия по содержанию и по форме разделяются на пять групп: сочинения догматические или догматико-полемические, экзегетические, аскетические, гомилетические и письма.

1. Догматико — полемические творения. а) Важнейшие догматико-полемические сочинения св. Василия — «Опровержение на защитительную речь злочестивого Евномия» (написано в 363 или 364 гг. Ч. 3, с. 3–186).

Кизический епископ Евномий, увлеченный славой арианина Аэция, изложил в своей книге «Апология» учение о Сыне Божием и Духе Святом на началах арианства, именуя Сына творением Отца, а Духа Святого созданием Сына.

В своем сочинении, написанном по просьбе монахов, св. Василий подробно разбирает диалектические построения Евномия и опровергает их.

Труд св. Василия делится на 5 книг.

В первой книге он разбирает учение Евномия о Боге Отце, в раскрытии которого Евномий упорно избегает употребления наименований «Отец» и «Сын», заменяя их словами «Нерожденный» и «Рожденный»; при этом «нерожденность» Евномий считает существенным признаком Божества. Св. Василий опровергает это положение указанием на то, что сущность вещей человеческим разумом постигается по частям и поэтому определяется не одним, а несколькими признаками. Тем более это нужно сказать о Высочайшем Существе, к Которому можно прилагать многие как положительные, так и отрицательные определения. Поэтому одним словом Нерожденный нельзя определить Существа Божия и только совокупностью признаков вместе взятых мы можем начертить образ Божий, хотя бледный и слабый по сравнению с действительным.

Во второй книге доказывается единосущие Сына Божия с Отцом и опровергается дилемма, часто выдвигавшаяся арианами: «Если рожден, то не был до рождения, а если был, то не рожден». Разбирая этот софизм, св. Василий указывает, что рождение в приложении к Божественному бытию должно мыслиться актом, происходящим не в какой — то единичный момент времени, а в вечности Божественного бытия, так что Сын Божий совечен Богу Отцу. Наконец, самое понятие рождения говорит о единосущии рожденного Сына рождшему Его Богу Отцу, тогда как в отношении к людям Бог именуется Отцом только в нравственном смысле.

В третьей книге опровергаются возражения Евномия против единосущия и равенства Духа Святого с Сыном и с Отцом. В своих утверждениях Евномий опирается на то, что Дух Святой именуется третьим в порядке и достоинстве Лиц Святой Троицы; отсюда он делает вывод, что Дух Святой чужд по существу не только Отцу, но и Сыну. На это св. Василий указывает, что в именах, которые усвояются Свящ. Писанием Духу Святому, явствует Его Божеское достоинство, равное с Отцом и Сыном; то же самое можно видеть из действий, которые Святой Дух совершает в мире, как Податель жизни и Раздаятель духовных дарований, почему и крещение заповедано совершать во имя Отца, Сына и Святого Духа. Свои мысли св. Василий подтверждает выдержками из Свящ. Писания и опровергает те ссылки, которыми стремился обосновать свои мысли Евномий.

В четвертой и пятой книгах дается сокращенное повторение доказательств единосущия Сына и Духа Святого с Отцом и продолжается разбор мест Свящ. Писания, приводившихся арианами против учения о Божестве Сына Божия.

Исследователи признают эти две книги позднейшей прибавкой, составленной по материалам сочинений св. Василия или Аполлинарием Лаодикийским, или Дидимом Александрийским.

б) Сочинение «О Святом Духе» (ч. 3, с. 187–289) — написано по просьбе друга св. Василия св. Амфилохия, епископа Иконийского, около 375 г против учения Аэция, причислявшего Святого Духа к тварям. Аэциане, исходя из этой мысли, не считали возможным прославлять Святого Духа вместе с Отцом и Сыном. Они ссылались, между прочим, и на формулу употреблявшегося в то время славословия: «Слава Отцу через Сына во Святом Духе». В противоположность им св. Василий стал употреблять славословие в такой форме: «Слава Отцу с Сыном и Святым Духом». Законность употребления предложенной им формы св. Василий обосновывает и соответствием ее истинному учению о равном Божественном достоинстве Лиц Святой Троицы и ссылкой на церковное предание. Сын — причина зиждительная и Дух Святой — причина совершительная: «Представляй Трех — повелевающего Господа, созидающее Слово и утверждающего Духа».

В заключительной главе св. Василий картинно изображает печальное состояние Церкви, подобной кораблю, подвергшемуся страшной буре. Оно является следствием неуважения к отеческим правилам, коварных происков еретиков, своекорыстия и соперничества клириков, которое хуже открытой войны.

2. Сочинения экзегетические. По свидетельству церковных писателей, св. Василий работал над исправлением текста священных книг, сличая их по разным спискам, и истолковывал Свящ. Писание. До нашего времени дошли как совершенно подлинные «Беседы на Шестоднев» и «Беседы на некоторые псалмы».

а) Девять бесед на Шестоднев (ч. 1, с. 3–145) были произнесены св. Василием, когда он был еще пресвитером (до 370 г.), в течение первой недели Великого поста, в храме. Св. Василий вел беседы в некоторые дни по два раза. Предметом их было повествование книги Бытия о творении мира в шесть дней (1,1–26). Беседы прекращаются на пятом дне творения, и в девятой беседе св. Василий только указывает на участие всех Лиц Святой Троицы в создании человека, а разъяснение, в чем состоит образ Божий и как человек может быть причастен подобия его, обещано в другом рассуждении. Это обещание он исполнил. Ему принадлежит десятая и одиннадцатая беседы о человеке. (см. ЖМП, 1972,? 1, с. 30–38,? 3, с. 33–40). В своих беседах св. Василий ставит своей задачей изобразить творческую Божественную силу, гармонию и красоту в мире и показать, что учение философов гностиков о миротворении — неразумные измышелния и что, напротив, Моисеево повествование одно содержит божественную истину, согласную с разумом и научными данными. Выясняя прямой буквальный смысл текста и избегая аллегоризма, он, на основе данных современного ему естествознания, исследует свойства и законы природы и художественно описывает их. Преследуя цели назидания, св. Василий поучает из природы познавать Творца, Его благость и премудрость, и постоянно предлагает нравственные наставления.

б) Тринадцать бесед на отдельные псалмы (ч. 1, с. 147–332. На псалмы: 1, 7, 14, 28, 29, 32, 33, 44, 45, 48, 59, 61 и 114) преследуют цель, главным образом, нравственного назидания. В предисловии св. Василий говорит о великой пользе, которую христианин может извлечь из книги псалмов. Все Писание богодухновенно, но тогда как одни книги поучают одному, а другие другому, Псалтирь заключает в себе полезное из всех книг; здесь даны и пророчества о будущем, и законы для жизни, и исторические события, и правила деятельности. «Она есть общая сокровищница добрых учений и тщательно отыскивает, что каждому на пользу. Она врачует и застарелые раны души и недавно уязвленному подает скорое исцеление, и болезненное восставляет, и неповрежденное поддерживает, истребляет страсти… И производит… в человеке какое — то тихое услаждение и удовольствие, которое делает рассудок целомудренным» (ч. 1, с. 149).

в) «Толкование «на 1–16 гл. пророка Исаии (ч. 2, с. 3–358) представляет подробное и общедоступное изъяснение по большей части буквального смысла текста с приложением нравственных наставлений. Довольно большое число мест заимствовано из толкований Евсевия на книгу пр. Исаии, еще больше заимствований из Оригена. Разница в стиле и наличие только поздних свидетельств о принадлежности этого толкования св. Василию вызывают сомнения в подлинности данного труда. Полагают, что комментарии составлены каким — то пресвитером, современником св. Василия, по оставленным им материалам и изданы после его кончины.

3. Аскетические творения (ч. 5). Вместе со св. Григорием Богословом, как удостоверяет последний, св. Василий уже в 358–359 гг. в понтийском уединении на Ирисе составил письменные правила и каноны для монашествующих. Св. Григорий Богослов сообщает также (сл. 43; 4: 72) о письменных законах св. Василия для монахов и об учреждении им женских монастырей с письменными уставами. Совокупность аскетических творений, приписываемых св. Василию, обнимает следующие произведения:

а) «Предначертание подвижничества» (5: 35–39) — увещание ищущим христианского совершенства смотреть на себя, как на духовных воинов Христа, обязанных со всей тщательностью вести брань духовную и выполнять свое служение, чтобы достигнуть победы и вечной славы.

б) «Слово подвижническое и увещание об отречении от мира» (5: 40–56) — содержит призыв к отречению от мира и нравственному совершенству. Автор сравнивает жизнь мирскую с монашеской и отдает предпочтение последней, не осуждая и первой; дает наставления относительно различных благочестивых упражнений и описывает степени христианского совершенства, которые достигаются только великими трудами и постоянной борьбой с греховными стремлениями.

в) «Слово о подвижничестве» (первое), чем должно украшаться монаху (5: 59–60) — в кратких положениях дает превосходные предписания для всего поведения монаха и вообще для духовной жизни, чтобы она во всех отношениях отвечала требованиям аскетического совершенства. Это слово служит введением к Правилам, пространно изложенным и кратко.

г) Предисловие «О суде Божием» (5: 5–22). Автор говорит, что во время своих путешествий он наблюдал бесконечные пререкания и раздоры в Церкви, и, что всего печальнее, сами престоятели разногласят в убеждениях и мнениях, допускают противное заповедям Господа Иисуса Христа, безжалостно раздирают Церковь, нещадно возмущают стадо Его. Размыслив о причине такого печального состояния, он нашел, что такие разногласия и распри между членами Церкви происходят вследствие отступления от Бога, когда каждый выбирает для себя теоретические и нравственные правила по своему произволу, отступает от учения Господа и хочет не повиноваться Господу, а, скорее, господствовать над Ним. После увещаний о соблюдении единомыслия, союза мира, крепости в духе, автор напоминает о проявлениях божественного суда в Ветхом и Новом Завете и указывает на необходимость для всех знать закон Божий, чтобы каждый мог повиноваться ему, со всем усердием благоугождая Богу и избегая всего неугодного Ему. Ввиду сказанного св. Василий почел за нужное изложить сперва здравую веру и благочестивое учение об Отце и Сыне и Святом Духе, а к сему присовокупить и нравственные правила.

д) Изложение здравой веры св. Василий дает в сочинении «О вере» (5: 23–34). Он говорит, что будет излагать только то, чему научен богодухновенным Писанием, остерегаясь тех имен и изречений, которые не находятся буквально в божественном Писании, хотя и сохраняют мысль, содержащуюся в Писании. Затем в сжатом виде излагается учение Свящ. Писания об Отце, Сыне и Святом Духе с увещанием учителям быть преданными этой вере и остерегаться еретиков.

В заключение св. Василий вспоминает о своем обещании изложить и нравственное учение, которое намерен исполнить теперь, собрав в виде кратких правил запрещенное или одобренное в Новом Завете, с указанием и самых мест Свящ. Писания, чтобы читатель мог найти в Библии свидетельство на каждое правило. (Два рассмотренных трактата, таким образом, служат введением к Нравственным правилам).

е) Этой характеристике отвечают составленные св. Василием «Нравственные правила» (3: 291–403), в числе 80–ти, причем, каждое подразделяется еще на главы. Правила, действительно, изложены словами Свящ. Писания и определяют всю христианскую жизнь и деятельность, как вообще, так и специально в разных состояниях (проповедники Евангелия, предстоятели, живущие в супружестве, вдовы, рабы и господа, дети и родители, девы, воины, государи и подданные).

ж) «Правила пространно изложенные» в вопросах и ответах (5: 77–190) состоят из 55 отдельных правил, представленных в виде вопросов монахов и ответов св. Василия или его рассуждений относительно наиболее важных вопросов религиозной жизни. Как видно из предисловия, св. Василий находился в пустынном уединении, окруженный людьми, избравшими одну и ту же цель благочестивой жизни и изъявивших желание узнать нужное ко спасению. Из ответов св. Василия составился как бы полный сборник законов монашеской жизни или учение о высшем нравственном совершенстве, но без строгого плана.

з) «Правила кратко изложенные», числом 313 — также «в вопросах и ответах» (5: 191–342), содержат почти те же мысли, какие раскрыты и в пространных правилах, с тем различием, что в пространных правилах излагаются основные начала духовной жизни, общие принципы монашества, а в кратких — более специальные, частные наставления.

Все эти произведения признаются несомненно подлинными творениями св. Василия. Остальные аскетические сочинения, известные с его именем: 1) два слова о подвигах иноческих (второе и третье, — 5: 61–76), излагающие важнейшие обязанности монашеской жизни и увещание к исполнению их, и 2) «Подвижнические уставы» (5: 343–426), состоящие из предисловия и 34 глав и излагающие в простой речи правила монашеской жизни, главным образом, для пустынников, — должны считаться или сомнительными (как два слова о подвигах иноческих, ввиду недостатка свидетельств в пользу их подлинности), или же подложными (как последнее произведение, излагающее взгляды, несогласные с учением св. Василия в его подлинных произведениях).

Аскетические произведения св. Василия дают свидетельство о той форме монашеской жизни, какая распространялась в ту эпоху в Каппадокии и во всей Малой Азии, и, в свою очередь, оказали сильное влияние на развитие монашества на Востоке: мало — помалу они сделались общепризнанными правилами монашеской жизни. Но, несмотря на свое предназначение для монашествующих, аскетические наставления св. Василия и для всех христиан могут служить руководством к нравственному усовершенствованию и истинно спасительной жизни.

4. Беседы (ч. 4, с. 3–374). Св. Василий принадлежит к выдающимся проповедникам христианской древности. Его красноречие отличается восточным очарованием и юношеским энтузиазмом.

Беседы св. Василия причисляются к лучшим произведениям проповеднической литературы. В изданиях мавринцев 24 беседы признаны более или менее удостоверенными и 8 подложными; однако, это заключение не может считаться окончательным, и здесь необходимо дальнейшее исследование.

По своему содержанию эти беседы могут быть разделены на три группы: догматические, нравоучительные и похвальные в память мучеников.

а) К догматическим беседам можно отнести беседу «О вере» (15 беседа), в которой св. Василий говорит о природе Божества и доказывает божественное достоинство Сына и Святого Духа. В беседе на начало евангелия Иоанна (16 беседа) объясняются два первые стиха и раскрывается православное учение об истинном божестве Сына в отношении его к Отцу. В беседе «Против савеллиан, Ария и аномеев» (24 беседа) опровергаются заблуждения этих еретиков, противопоставляется им точное изложение православной веры. Особая беседа посвящена доказательству того, что Бог не есть виновник зла в мире (9 беседа).

б) Беседы нравоучительного характера составляют большую часть всех бесед св. Василия. Одни из них направлены против пороков, господствовавших в современном ему обществе. Так, четыре беседы произнесены в обличение скупости и жадности богачей, которые не только не помогали бедным, но и пользовались общественными бедствиями, чтобы нажить возможно больше на продаже предметов первой необходимости. Св. Василий со всей силой своего красноречия доказывал обязанность для христианина благотворительности, суетность богатства и всех земных наслаждений, несостоятельность объяснений, какими люди оправдывают свою скупость и т. д. Одна из этих бесед, произнесенная «во время голода и засухи» 98 беседа), по выражению св. Григория Богослова, произвела чудо: побудила богачей отдать свои запасы на пропитание бедным. Беседа «На гневливых» (10 беседа) разъясняет, сколько великих бед и зол причиняет гневливость, как несправедливы и мелочны бывают нередко причины, возбуждающие гнев в людях, какими способами человек может побеждать в себе несправедливый гнев, причем, однако, св. Василий не безусловно запрещает всякий гнев, но признает возможность справедливого гнева. В беседе «О зависти» (11 беседа) оратор изображает вред этой страсти, наиболее пагубной из всех, какие только рождаются в душах человеческих, и предлагает советы по уврачеванию ее. В особой беседе св. Василий весьма энергично восстает против пьянства (14 беседа), указывая на печальные последствия этого порока для души и тела убеждая поддавшихся ему к раскаянию. Другая часть нравоучительных бесед посвящена увещаниям к добродетели и благочестивым упражнениям. В одной беседе св. Василий останавливается на добродетели смирения (20 беседа) и указывает в ней основу всех других добродетелей, приводит примеры ее подражания во Христе и в святых, и учит, какими способами человек может усвоить себе эту добродетель. В двух беседах, произнесенных в последний воскресный день перед четыредесятницей, св. Василий говорит «О посте» (1 и 2 беседы), убеждая не только соблюдать установленный Церковью пост и проводить его богоугодно, но и заранее подготовляться к нему постепенно, а не предаваться в последнее время пред ним пресыщению и неумеренному веселию. В беседе (3 беседа) на слова Второзакония: «Внемли себе» (15,9) св. Василий говорит о необходимости постоянного бодрствования человека относительно нечистых помыслов, о пользе тщательного самоизучения, о необходимости всегда помнить о своих обязанностях. В беседе «О благодарении» (4 беседа) даются наставления, как достигнуть такого состояния, чтобы выполнить наставление апостола: «Всегда радуйтеся, непрестанно молитеся, о всем благодарите» (I Фес. 5, 16–18). В беседе о крещении (13 беседа) обличаются те, которые откладывают принятие крещения под разными предлогами.

К разряду нравоучительных бесед можно отнести и известную беседу «К юношам о том, как извлекать пользу из языческих сочинений» (22 беседа). В ней св. Василий защищает позволительность для христиан изучения классической литературы и одновременно предостерегает от безусловного доверия к ней. Христианин, подобно пчеле, должен выбирать из произведений языческих авторов лишь полезное для себя и родственное истине и игнорировать остальное. Затем он приводит образцы поучительных наставлений и добродетельных поступков из классической литературы — поэтических, исторических, ораторских произведений, и снова убеждает не все брать из них, а только полезное.

в) Похвальных слов св. Василия сохранилось пять: на память мученицы Иулитты (5 беседа), мученика Гордия (18 беседа), на сорок мучеников (19 беседа), на день св. мученика Маманта (23 беседа), пастушеские занятия которого дали основания говорить о добрых пастырях церковных и о наемниках, и на память мученика Варлаама (17 беседа). Последнее — лучшее по своей художественности, но принадлежность его св. Василию не бесспорна, может быть, автором его был св. Иоанн Златоуст.

5. Письма. Особого внимания требуют письма св. Василия Великого (ч. 6 и 7, с. 3–338 и 3–324). Их собиранием занимался уже св. Григорий Богослов. До нашего времени сохранилось их 365, из которых большая часть относится ко времени его епископства и написана в связи с событиями, волновавшими Церковь в ту эпоху. Несомненно подлинными считаются 325: переписка между св. Василием и Ливанием (326–336 или 335–359) признается подложной, хотя есть и защитники подлинности. Подложна переписка с императором Юлианом. Переписка между св. Василием и Аполлинарием вызывает еще не закончившиеся споры.

Письма Великого Кесарийского епископа представляют большую ценность, прежде всего, для характеристики личности этого вселенского учителя Церкви, т. к. ярко отображают собой высокие достоинства его ума и сердца, заботу о всех церквах и горячую любовь к людям, особенно же к страждущим и бедствующим: как пастырь он подает совет в нужде и сомнениях; как богослов, он принимает деятельное участие в догматических спорах; как страж веры, он настаивает на соблюдении никейского символа и признании божества Святого Духа; как хранитель церковной дисциплины, он стремится к устранению непорядков в жизни клира и к установлению церковного законодательства; наконец, как церковный политик, он, при поддержке св. Афанасия, заботился об оживлении сношений с западной Церковью в интересах поддержки православия в восточной половине империи.

Но, кроме того, они дают исключительно ценный материал для истории эпохи. Некоторые письма представляют собой довольно обстоятельные богословские трактаты, — прежде всего, знаменитое письмо «К Григорию брату» о троической терминологии (ч. 6, с. 85–97). Особо нужно отметить три «Канонические послания к Амфилохию» (Иконийскому) с изложением постановлений, касающихся покаянной дисциплины (ч. 7, с. 5–17; 41–52; 98–107), включенные давно в канонические сборники — отсюда взято 85 правил, и к ним присоединено еще семь правил из других писем св. Василия[2] и, в частности, из книги — послания к Амфилохию «О Духе Святом», из глав 27 и 29 о значении Предания. Трулльский собор в 692 г. скрепил эти 92 правила своим авторитетом и обратил их к обязательному руководству наряду с постановлениями соборов. Большинство правил касается покаянной дисциплины и представляет запись церковных обычаев и преданий, к которым кое — что св. Василий прибавил от себя, — «сродное с тем, чему научен» от старейших.

Богословие

1. Учение о богопознании. Основными источниками, из которых почерпается знание о Боге, св. Василий признавал Свящ. Писание и Свящ. Предание; к ним он присоединял и деятельность естественного человеческого разума, который может познавать Бога через рассмотрение свойств созданного Им мира и внутренней жизни человеческой души.

Священные книги написаны богодухновенными мужами по осенении их Духом Святым, который просветлял их умственные способности. Это воздействие Святого Духа не следует представлять внешним образом, чувственно в смысле гласа и сотрясения воздуха; оно должно мыслиться как непосредственное воздействие на ум пророка, возбуждая в нем мысли, которые должны быть сообщены людям.

Другим источником Божественного Откровения является Свящ. Предание. Св. Василий подробно и обстоятельно изображает его значение для Церкви. При этом, следуя Оригену и другим александрийцам, он признает существование тайного предания. «Из догматов и проповедей, соблюденных в Церкви, — говорит он, — иные имеем в учении, изложенном в Писании, а другие, дошедшие до нас от апостольского предания, прияли мы в тайне. Но те и другие имеют одинаковую силу для благочестия… Ибо, если бы мы вздумали отвергать неизложенные в Писании обычаи, как не имеющие большой силы, то неприметным для себя образом исказили бы самое главное в Евангелии, лучше же сказать, обратили бы проповедь в пустое имя. Например, кто из возложивших упование на имя Господа нашего Иисуса Христа письменно научил знаменовать себя крестным знамением? Какое Писание научило нас в молитве обращаться к востоку? Кто из святых оставил нам на письме слова призывания при показании Хлеба благодарения и Чаши благословения? Ибо мы не довольствуемся теми словами, о которых упомянул Апостол или Евангелие, но и прежде, и после них произносим другие, как имеющие великую силу к совершению таинства, приняв их из неизложенного в Писании учения. Благословляем же и воду крещения, и елей помазания, и даже самого крещаемого по каким изложенным в Писании правилам? Не по соблюдаемому ли в молчании и таинственному Преданию? Что еще? Самому помазанию елеем научило ли какое написанное слово? Откуда и троекратное погружение крещаемого человека? Из какого Писания взято и прочее, относящееся к крещению — отрицаться сатаны и ангелов его? Не из этого ли необнародованного сокровенного учения. которое отцы наши соблюдали в непытливом и скромном молчании, очень хорошо понимая, что достоуважаемость таинств охраняется молчанием?» («О Святом Духе к св. Амфилохию». Т. 3, с. 269–270).

Наконец, третий источник богопознания — познание естественное — имеет два пути. Один является путем умозаключения от свойств мира, целесообразности его устройства и разлитой в нем красоты и премудрости и благости Творца, и второй путь — познание микрокосма — души человеческой, ее бесплотности, непространственности, глубины и разнообразия волнующих ее переживаний.

Если первый ход мыслей от действий к причине, приводящей к признанию Первопричины мира, раскрыт наиболее обстоятельно Аристотелем, то второй — познание Бога на основе самопознания — указан Платоном. Св. Василий отдает предпочтение этому последнему пути. Этот способ богопознания св. Василий раскрывает с особенной ясностью в своей проповеди на слова: «Внемли себе» (Втор. 15, 9). Человек — это малый мир. Бесплотность души указывает на бесплотность Бога. Непространственность ума указывает на внепространственность Бога, а невидимость души — на Его бестелесность.

Но для достижения истинного богопознания необходимо иметь душу, очищенную от страстей и плотских привязанностей. Страсти, житейские заботы и тревоги затемняют око души и препятствуют ей познавать истину. Как предметы отражаются правильно только в гладкой поверхности воды, так познание высших истин доступно только душе, не возмущаемой тревогами страстей и житейских забот. Св. Василий соотноешние духа и тела сравнивает с двумя чашками весов: если одна поднимается, то другая опускается, или наоборот, если тучнеет тело — слабеет ум. Поэтому и Моисей, принимая на Синае заповеди Божии, провел 40 дней без вкушения пищи.

2. Учение о Святой Троице. После Первого Вселенского Собора, утвердившего истинное учение о Сыне Божием, арианские смуты не закончились и, в связи с вмешательством в церковные дела арианствующих императоров Констанция и Валента, еще долго волновали Церковь.

Богословский подвиг св. Василия состоял, прежде всего, в точном и строгом определении троических понятий. В Никейском богословии оставалась известная недосказанность: учение о единстве Божием было выражено с большей силой и закреплено словом «единосущный», нежели учение о троичности, — и это давало повод к несправедливым, но психологически понятным подозрениям в «савеллианстве». При отождествлении понятий «сущности» и «ипостаси» не хватало слов, чтобы закрепить неопределенные «три» каким — нибудь достаточно твердым и выразительным существительным, — понятие «лица» в это время не достигло еще такой твердости (было опорочено савеллианским словоупотреблением). Выйти из словесной неопределенности можно было через различие и противопоставление понятий «сущности» и «ипостаси», — но это различие требовалось логически обосновать, чтобы оно стало различением именно понятий, а не только условных слов.

Чтобы определить место, занимаемое св. Василием в истории споров о троичности, нужно выяснить его отношение, с одной стороны, с староникейскому направлению, с другой, — к разнообразным богословским партиям Востока.



Поделиться книгой:

На главную
Назад