Помоги проекту - поделись книгой:
– Понимаю. Но хотя бы девушку с собой не бери. Зачем рисковать двоим?
Шерон, сидевшая с отсутствующим видом, натянуто улыбнулась:
– Спасибо, господин Квир, что беспокоитесь. Но мы пойдем вместе.
Им незачем было знать, что она с каждой минутой теряла надежду.
Указывающая медленно погасила огонь, чтобы создалось впечатление, что камни прогорели. Она убрала их в сумку, легла на свою лежанку, однако уснуть так и не смогла. Новые знакомые расположились в противоположной части зала и, кажется, не представляли никакой угрозы, но Шерон все равно беспокоило такое соседство.
Тэо тоже долго не спал, она чувствовала это по его дыханию, но, когда его все же сморил сон, девушка стала размышлять о Тионе. Это было лучше, чем каждую минуту вспоминать о Лавиани и Мильвио.
Лицо великого волшебника отпечаталось в ее памяти до мельчайших деталей. Она надеялась, что тот не изменился, не превратился в дряхлого старика, в котором нельзя будет опознать первого из учеников Скованного. А еще Шерон задумалась о том, что будет, если она все-таки найдет его. Что скажет? Как убедит пойти с ней к тому, кого он давно считает мертвым? Раньше это не приходило ей в голову, потому что цель казалась недостижимой, и девушка отправилась в путешествие лишь из-за безнадежного отчаяния и своей железной воли. Она знала, что лучше умрет, чем вернется в Нимад одна.
Внезапно все ее мысли словно развеял ветер, и теперь Шерон лежала во мраке, прислушиваясь. На краткое мгновение ей почудился тихий всхлип. Пытаясь определить, откуда пришел звук, девушка осторожно села, склонив голову. Ей потребовалось довольно много времени, чтобы понять: этот всхлип она различила отнюдь не ушами, а своим даром. Где-то далеко-далеко, очень далеко спала магия, опасная для нее.
Холодеющими пальцами она подтянула к себе сумку, перебросила через плечо, осторожно встала. Посмотрела на спящих, перешагнула через укрытого курткой Тэо.
Остановилась возле лестницы, пытаясь понять направление, поднялась на несколько ступеней вверх. На улице продолжал выть ветер все еще не унявшегося снежного бурана.
Нет.
Указывающая вернулась назад и начала проверять комнаты.
Прикладывала ладонь к каждой холодной стене, пытаясь понять угрозу. В помещении с вертикальной шахтой она остановилась, услышала негромкие шаги, а затем на камни упал оранжевый блик маленького потайного фонарика.
– С тобой все хорошо? – спросил Квир.
– Да. Просто не спится.
– Я так и подумал. – Он поднял свой фонарь повыше, тени вокруг скакнули, запрыгали по стенам, и довольно произнес: – Сразу тебя раскусил, Шерон.
– Что? – опешила девушка.
– То, как ты на меня смотрела, как намекала. Понятно, что я тебе понравился.
– Это не так. Ты ошибся. – Указывающая шагнула вперед, но Квир стоял в дверном проеме, закрывая выход.
– Ошибся? – Он зло рассмеялся. – Я знаю. Но свое все равно возьму.
– Уйди с дороги.
– А не то что? Закричишь? Ты вроде умненькая. Думаешь, твой друг прибежит? Правильно думаешь. Прибежит. Если раньше его Бух-Бух не остановит. Убить человека довольно легко. Так что давай утром расстанемся добрыми друзьями, и у нас будет общая маленькая тайна.
– Я не стану кричать и звать на помощь. – Шерон левой рукой вытащила из ножен кинжал.
– О как, – ухмыльнулся Квир, ставя фонарь на пол. – Решила поиграть сперва? Я не против. Могу даже побить, если так уж нравится. А затем возьму с тебя немного ласки. Я слишком соскучился по женщинам в этих проклятых горах.
Он был быстрым, а она ловкой и опередила его руку на долю секунды, поднырнув под ней. Но ударить не успела и отступила назад, ощущая спиной, как жадно дышит пропасть.
Глаза Квира горели:
– Ты быстрая. Для горожанки. И, наверное, очень сладкая? Сейчас узнаю!
Он вновь бросился на нее и на этот раз перехватил руку с оружием, сжал так сильно, что кинжал со звоном упал на пол. Легко поднял девушку в воздух. Шерон почувствовала, как ноги отрываются от земли, попыталась лягнуть его, отчаянно рванулась назад, и Квир издал вопль, зашатавшись на краю ямы. Он тут же разжал пальцы, стараясь восстановить равновесие, избавившись от ее веса, тянущего его вниз, но указывающая не дала ему этого сделать.
Ее едва ли не впервые в жизни захлестнула бесконечная ярость. Из-за того, что он собирался сделать с ней. Мысли, желания, цели, мечты, память, надежды на будущее – все исчезло. Она хотела только одного – забрать его вместе с собой, раз уж больше нет никаких вариантов. Отправить на ту сторону. А потому, вцепившись обеими руками, несмотря на проснувшуюся боль в правой, отчаянно, самозабвенно, неукротимо, точно раненая загарпуненная косатка, сражающаяся с маленькой рыбацкой лодкой, рванулась назад, увлекая человека за собой.
В глубину.
Громкий вопль, ударивший в потолок, заставил Тэо мгновенно проснуться.
– Что, шаутт побери, происходит? – рявкнул Бух-Бух, приходя в себя после сна. – Зажги огонь, женщина! Живо!
Вспыхнуло, через несколько секунд занялся и зачадил факел. Сперва слабо, затем все сильнее разгораясь.
Мардж отдала его мужу, подхватила лук и пару стрел:
– Это был Квир. Где Шерон, Тэо?
– Не знаю, – встревоженно произнес тот.
– Опять идиот взялся за старое! – выругалась женщина.
Они выскочили из зала первыми, Тэо поспешил за ними, видя, что из дальней комнаты льется мягкий, пускай и тусклый свет. Но вопреки его надеждам здесь никого не было. Лишь стоял оставленный фонарь, да на полу валялся брошенный кинжал. Каторжник поднял его:
– Это девчонки. Они оба рухнули. Тьма забери Квира!
Когда Мардж резко повернулась, вскидывая лук, Тэо отпрянул назад, за стену, опередив стрелу на четверть секунды. Широкий наконечник ударил о камень, выбив искру.
Пружина пронесся по коридору, запрыгнул на лестницу, и вторая стрела, задев оперением куртку, отклонилась в сторону. Перескакивая через три ступени, он слышал ругань и топот ног за спиной.
Выскочил в галерею, на мгновение задохнувшись от холодного ветра, ударившего в лицо снежным кулаком. Взлетел на перила, изогнулся и прыгнул, на мгновение оказавшись в воздухе над пропастью. Вцепился руками в камни, подтянулся, полез по шершавой, выщербленной временем стене башни. Все выше и выше, как можно дальше от чужих глаз.
Руки без перчаток лизал холод, и пальцы, касающиеся ледяной поверхности, стыли, становились менее ловкими. В окно бойницы Тэо протиснулся с трудом, едва не застряв плечами.
Он оказался в маленькой, темной комнатке, привалился к стене, слушая шум ветра и рассерженные голоса внизу.
Его потеряли.
Сунув руки в карманы, Пружина сжался, словно замерзший воробей, пытаясь собраться с мыслями. И сам не заметил, как усталость, холод и переживания этой ночи отправили его в неспокойный сон.
Акробат открыл глаза, когда рассвело. Снег все еще шел, но падал спокойно, не тревожимый ветром. Горы казались мороком, из облаков появлялась то черная, острая грань хребта, то белая, не отличаемая от дымки поверхность ближайшего склона.
Тэо тяжело вздохнул, встал, потянулся, пытаясь пробудить застывшие от холода мышцы. Он несколько раз взмахнул руками, обернулся и застыл, глядя на того, с кем пришлось провести ночь.
Теперь в маленькую комнатку через бойницу проникал свет, и мертвец, скрючившийся в углу, стал прекрасно различим. Он умер уже давно, очень давно, одежда истлела, и через лохмотья виднелись беловатые кости и остатки темной, высохшей плоти.
Покойник, возможно, как и Пружина, пережидавший здесь непогоду, наклонился вперед, его лица видно не было, спутанные волосы оказались достаточно длинными, чтобы скрыть оскал черепа и взгляд мертвых глазниц.
Тэо грустно подумал о том, что останки оказались куда лучшим соседом, чем ночные гости. Он ощущал полнейшее бессилие оттого, что Шерон мертва. Если для Лавиани и Мильвио в нем еще сохранялась надежда, то для указывающей ее уже не нашлось.
Сейчас ему ничего не хотелось. Лишь сесть рядом с неизвестным. И… все. Но это малодушное чувство владело им недолго. Он знал, ради чего стоит жить. Если Лавиани и Мильвио живы, то им требуется его помощь. Поэтому нет времени для слабости.
Спускаясь, он несколько раз прислушивался, опасаясь засады. Перегнулся вниз, посмотрев на галерею, заметил цепочку свежих следов в ночном снегу, уводящих на восток.
Путь по лестнице пришлось преодолевать аккуратными шагами, держась рукой за стену, чтобы не заблудиться во мраке.
Оказавшись на нижней ступеньке, Тэо увидел, что слева из комнаты, где находилась шахта, все еще льется тусклый свет. Со стучащим сердцем он подошел и заглянул туда.
Мардж и Бух-Бух не потрудились забрать фонарь, и тот стоял там же, где и прежде. Масло еще оставалось, но его оказалось так мало, что огонек едва горел. Счет шел на минуты, и поэтому Пружина не стал мешкать.
К своему удивлению, он обнаружил большую часть вещей на месте, хоть и раскиданных по полу. Каторжника и его жену заинтересовали лишь деньги да сумка Мильвио. Вещи Лавиани и Тэо остались. Сумка Шерон тоже пропала, но он не знал, брала ли девушка ее с собой.
Пружина быстро сложил все, что успел, подхватил фонарь, и тот погас, стоило выйти в коридор. Обратно, к свету, циркач поднимался на ощупь.
Однажды, еще в детстве, она упала с высоты. В то время вместе с Димитром и другими мальчишками Шерон носилась по Нимаду, участвуя в играх, которые любой нормальный взрослый счел бы рискованными.
Как-то раз, когда они играли в «убеги от заблудившегося»[9], Шерон залезла на крышу заброшенного дома. Шел мелкий дождь, черепица оказалась скользкой и, не удержавшись, будущая указывающая сорвалась.
Падение длилось краткое мгновение, но показалось ей вечностью – она видела каждую черточку, каждый полутон облаков. Чувствовала запахи так ярко, как никогда их не ощущала до этого.
Дождь и море. Соль и холод.
Дождевые капли вокруг нее двигались так же медленно, как и проползающая мимо стена дома с глазницами пустых окон. Как белое лицо Димитра, отдаляющееся от нее. Как и его рука, не успевшая схватить Шерон.
Ей было не страшно. Весело. И удивительно. В этот миг она открыла, сколь медленен мир, окружавший ее. В будущем это «замедление» повторялось не раз, спасая ее во время схваток с заблудившимися.
Ее падение частично смягчили ветви дерева, и она отделалась лишь ушибами.
Но то мгновенное падение из детства не шло ни в какое сравнение с этим. И ее тело, и ее мозг познали, что такое падать бесконечно. Когда ты находишься
Первая поперечная балка едва не размозжила Шерон голову. Ей просто повезло не оказаться на дюйм левее. От второй она смогла уклониться, поняв, что телом можно управлять – это было похоже на то, как стоит вести себя под водой.
Квир, в отличие от нее, понять ничего не мог и был скован паническим ужасом. К тому же окружающий мир для него казался чернильным мраком, и он попросту не заметил опасность.
Он врезался в балку, раздался громкий хруст, крик оборвался, и теперь Шерон в ее падении сопровождал труп.
Через два удара сердца внизу полыхнуло алым, и она почувствовала, как чья-то невидимая рука отталкивает ее от себя, назад, вверх.
Тело покойника, не сдерживаемое никакой силой, улетело далеко вниз.
Но этой силы хватило лишь для того, чтобы замедлить падение. Стены больше не мелькали перед глазами, а едва ползли. Но все равно, когда появился пол, указывающая больно ударилась о него и тут же отскочила в сторону, шипя, точно кошка, чувствуя, как невидимый ожог охватывает сердце, пытается поработить дар.
Она отпрянула назад, все еще ошеломленная. Как можно дальше от мощного, широкого меча, находящегося в руках потемневшего, все еще облаченного в доспех скелета.
Клинок горел болезненным, алым светом, испускающим силу, от которой Шерон начало мутить. Она знала, что это такое.
Легенда.
Настоящий меч таувина, по рукоять наполненный магией великих волшебников и, возможно, последний из существующих в мире.
Меч чувствовал дар, доставшийся ей от некромантов, врагов, против которых он был когда-то выкован. Его хозяин молчал, не отдавал приказа нападать, и клинок, не имея возможности разить, делал лишь то, на что был способен, – отталкивал опасного человека прочь, чтобы защитить владельца, пускай тот мертв уже десять веков.
Именно эта защита невольно и спасла Шерон в падении.
Указывающая побежала, юркнув в первый же коридор, подталкиваемая жгучими ударами в спину, и не останавливалась до тех пор, пока алое свечение не погасло, а огонь, жегший ее изнутри, не отступил.
Только после этого девушка осознала сразу несколько вещей.
Она жива.
Находится в самом сердце Тропы Любви, куда не ступала нога человека вот уже тысячу лет.
И совершенно одна.
Глава восьмая
Тропа теней
Ученики, поступившие в этот год в Талорис, вне всякого сомнения, очень талантливы. Их дар можно развить в нечто потрясающее, и я уже предвкушаю, как много выиграет Единое королевство от их способностей. Троих отмечу особо. Кам из восточных долин, мрачный, точно грозовая туча, и крепкий, как скала. Он кажется нелюдимым, немного грубым, его тело больше подошло бы воину, а не волшебнику. Он выше всех, даже наших гвардейцев. Настоящий великан. Лавьенда прекрасна не только своим даром. Но и красотой. Она достойна внимания. Третий из них довольно неугомонен. Если рядом что-то случается, значит, искать причину следует в нем. У него невероятная предрасположенность находить себе друзей. Тион. Пожалуй, стоит запомнить это имя.
Падение продолжалось лишь мгновение, но за этот миг Лавиани успела подумать, что ее жизнь подошла к концу.
Высота оказалась небольшой, сойка приземлилась вместе с каменными остатками пола на пологую поверхность и попала в водосток, под крутым углом отводящий воду куда-то в недра горы.
– Проклятье! Рыба полосатая!
Она не смогла удержаться и со все возрастающей скоростью поехала вниз.
Ей хватило времени, чтобы увидеть приближающуюся рваную дыру и каменный мостик под ней, переброшенный через мглу пустого пространства. Сойка не могла похвалиться такой же ловкостью, как Тэо, но ее навыков вполне хватило, чтобы не пролететь мимо спасительной площадки.
Она рухнула на нее, перекатилась, тут же сжавшись и закрыв голову руками. Камни, летевшие следом, ударили вокруг, подобно смертельному граду. Один больно угодил по запястью, и Лавиани зашипела, чувствуя, как по коже течет кровь. Большинство пролетело мимо моста, отозвавшись гулким стуком снизу через несколько десятков секунд. Вместе с камнями кануло и ее выроненное во время падения копье.
Лавиани не была склонна жалеть об утраченном. Пошевелила пальцами, убедившись, что нет перелома и рука слушается, как и прежде, села на пол, достав из кармана тряпку, перевязала рану, зубами затянула узел.
Осмотрелась.
«Мост» оказался участком необвалившегося пола, каким-то чудом удержавшегося между двух стен огромного зала.
– Рыба полосатая, – пробормотала она. – Ну почему я вечно влипаю во все это?
Поделиться книгой: