Я восстаю из пламени, рыдающий Феникс

Фрида. Ах, ты старый Феникс, храбрая и злая старая птица в своем горящем гнезде! Ты лишь немного сентиментален.

Лоуренс (внезапно подавшись вперед). Чай на троих!

Фрида. Кто третий?

Лоуренс. Берта! Она возвращается с новостями о выставке из Лондона (Пытается встать)

Фрида. Что ты делаешь?

Лоуренс. Хочу выйти, чтобы встреть ее.

Фрида. Сядь, дурачина. Я встречу ее. И не вздумай предлагать ей остаться у нас. Если ты это сделаешь, я уйду! (Выходит)

Лоуренс. Кудах — тах — тах! Думаешь, я хочу, чтобы вокруг меня было как можно больше квочек? (Какое-то мгновение раздраженно дергается в кресле, затем скидывает одеяло и встает, качаясь от головокружения и задыхаясь. Продвигается к двери веранды. Доходит до нее, останавливается, закашлявшись. С беспокойством оглядывается на кресло) Нет, нет, черт подери, меня так просто не возьмешь! (Смотрит на Феникса, героическими усилиями выпрямляется и выходит. Через несколько секунд входят Фрида и Берта, маленькая, подвижная как ртуть женщина, английская леди. У нее взгляд ребенка и быстрая речь)

Фрида. Боже мой, он встал!

Берта. Ему нельзя?

Фрида. Еще один геморроидальный приступ его убьет. Малейшее напряжение и конец. Лоренцо, где ты?

Лоуренс. Перестань кудахтать, старая мокрая курица. Я несу чай.

Берта. Беги, останови его!

Фрида. Бесполезно.

Берта. Он хочет умереть?

Фрида. О, нет, нет, нет! У него нет легких, но он дышит, сердце до предела изношено, но оно бьется. Страшно смотреть на эту борьбу. Как бы я хотела, чтобы он перестал бороться и просто жил.

Берта. Фрида!

Фрида. Его тело — дом из папиросной бумаги, объятый пожаром! Прозрачные стены охвачены пламенем. Когда человек умирает, душе следовало бы покинуть, умереть прежде плоти, невыносимо смотреть, как горит оболочка, в которой обитает душа!

Берта. Я никогда не верила, что Лоренцо может умереть. И сейчас не верю.

Фрида. Но возможно ли это? Жить без тела, быть только пламенем, которое ничем не поддерживается.

Берта. Феникс мог.

Фрида. Феникс — легенда. Лоренцо — человек.

Берта. Он больше, чем человек.

Фрида. Я знаю, вы так все считаете. Но вы ошибаетесь.

Берта. Ты никогда не считала его богом.

Фрида. Нет, конечно, — я ведь с ним спала.

Берта. В личности есть нечто большее, чем познается плотью.

Фрида. Но познание плотью — первично.

Берта. Я не согласна.

Фрида. И Лоуренс — не исключение. Он всегда считал, что женщину нельзя узнать, если не познаешь ее тело.

Берта. Фрида, я думаю, ты слишком много удерживала его дух в плоти!

Фрида. Если это так, он должен быть мне благодарен.

Берта. не думаю, чтобы за это можно было быть благодарным.

Фрида. А что делала бы ты с ним, если бы наложила на него лапу?

Берта. Наложила лапу? Фрида!

Фрида. Ты вырвала бы его из тела. И где бы он был? В воздухе? Аххх, твой великий интеллект и моя глупость, и так всегда!

Берта. Фрида!

Фрида. Ты просто его не понимаешь, до тебя не доходит смысл того, о чем пишет Лоуренс! Во всех своих книгах он прославляет плоть! Он презирает ханжество тех, кто скрывает свои плотские желания!

Берта. О, Фрида! Снова наш старый спор!

Фрида. Прекратим его! Не будем делить то, что осталось от Лоренцо.

Берта. От Лоренцо осталось то, что не может быть поделено!

Фрида. Тссс! Он идет!

Берта. (делает несколько шагов к двери). Лоренцо!

Лоуренс (из-за двери). «Где ты была сегодня, киска?»

Берта (весело). «У королевы у английской!»

Лоуренс (звонко). «Что ты видала при дворе?»

Берта (подхватывая его интонацию). «Видала мышку на ковре!»

Смеясь, входит Лоуренс, толкая перед собой чайный столик на колесиках. Берта смотрит в изумлении.

Лоуренс. Да, знаю, знаю, я похож на забальзамированный дилетантом труп, что скажешь?

Берта (храбро). Лоренцо, ты выглядишь великолепно.

Лоуренс. Это не румяна, это лихорадка! я горю, горю и все не сгорю. Доктора потрясены и разочарованы. Что касается моей будущей вдовы, она почти потеряла надежду.

Берта хочет помочь ему с чайным столиком.

Лоуренс. Не суетись. Сам справлюсь.

Фрида. Он не утихомирится, он не будет отдыхать.

Лоуренс. Кудах — тах, тах! Поосторожней — ка с петухом, ты, старая мокрая курица!

Фрида. Прекрасный Шантеклер. В этой сиреневой шали ты — настоящий Шантеклер!

ЛОРЕНЦО. Кто ее на меня напялил! Ты, ты старая сука! (Сбрасывает шаль) Отдых никогда не шел мне на пользу, Брет.

БРЕТ. Немного отдохни. И мы снова пустимся в плавание!

Лоуренс. Мы втроем снова поплывем!

Раб — даб, диб, риб! Три дурака вышли в море, Старушки Брет и Фрида, И пожирающий пламя старик — горе!

Берта (дергая его за бороду). Пожирающий пламя старик — горе!

Лоуренс. Осторожнее! Я должен ее расчесать! (Берет маленькое зеркало и гребенку)

Фрида. Это надо же так гордиться этой ужасной бородой!

Лоуренс (расчесывая бороду). Она завидует моей бороде. Все женщины завидуют, что у мужчины есть борода. Они не могут вынести, Брет, всего, что отличает мужчину от женщин.

Фрида. Все наоборот. (Разливает чай)

Лоуренс. Они вбирают мужчину в себя, но только потому, что втайне надеются, что мужчине из них не выбраться, что он будет пойман навсегда!

Фрида. Каково это слушать девственнице?!

Лоуренс. Она снова взялась за старое Брет — эта бесстыдная старая тварь! Издевается над твоей девственностью!

Фрида. Издеваюсь? Никогда! Я считаю, что ей повезло — она не слышит по сто раз на дню, что мужчина — это жизнь, а женщина — пассивный кусок протоплазмы.

Лоуренс. Никогда не говорил, что пассивный. Я всегда говорил, злобный. (Кладет гребенку и смотрится в зеркало) Ну не дьявол ли я?

Фрида. Скажу тебе, Брет, его взгляды на пол приобретают просто космический характер! Когда утром всходит солнце, знаешь, что он говорит? Не могу даже повторить это? А когда солнце садится — ну, да, ты сама это услышишь.

Лоуренс (хихикая). Да. я всегда вижу только одно. И всегда говорю об этом. И сегодня ты это услышишь собственными ушами буквально через несколько минут… (Кладет зеркало) Ну, так как, Брет?

Берта. Ты о чем, Лоренцо?

Лоуренс. Ты ведь еще ничего не рассказала.

Берта. О чем именно?

Лоуренс. Зачем, ты считаешь, я отправлял тебя в Лондон?

Берта. Не спрашивай меня!

Лоуренс. Что еще? я сгораю от любопытства, черт тебя дери! Выставка! Как приняли мои картины?

Берта. Значит так.

Фрида. Давай, Брет, выложи ему правду. Чудовище не успокоится, пока не услышит!

Берта. Значит…

Фрида. Выставка торжественно провалилась! Как я и говорила!

Лоуренс. Ты хочешь сказать, что мои женские груди понравились?

Фрида. Понравились твои картины? Они вызвали омерзение!

Лоуренс. Ага! Значит успех! Болтали, что я не умею рисовать? Что так может и ребенок? Говорили, что мои портреты — сплошной гротеск? Что они неуклюжие, непристойные, уродливые, эротические, деформированные?

Берта. Ты читал газеты?

Лоуренс. Почему ты так думаешь? Я так точно цитирую?

Фрида. Да, ты цитируешь точно.

Лоуренс. А что считает публика? Что это были за люди?

Фрида. Люди смеялись!

Лоуренс. Смеялись?

Фрида. Конечно, смеялись! Лоренцо, ты не художник, ты — писатель! Ты простой линии провести не можешь!

Лоуренс. Не могу? Но я могу рисовать ломаные линии, Фрида! И именно поэтому, Фрида, я могу показать жизнь на своих картинах! Какая был публика? Много ли народу пришло?

Берта. Возник беспорядок, вход оцепили канатом, чтобы сдержать толпу.

Лоуренс. Беспорядок? Какой беспорядок?