Герои людоящеров (фрагмент)

— Среди заклинаний наших друидов есть одно, с помощью которого можно временно зачаровать мечи…

— Оно может защитить от ментальных атак?

— Может усилить сопротивляемость, но защитить душу у всех мы не в силах.

— Понятно… на эту магию способны все друиды?

— Усиливать сопротивляемость могут почти все. Но кроме меня никто не способен защитить разум от помешательства.

Круш заметила, что дыхание Зарюсу чуточку изменилось. Видно, он уже понял, что свой статус Круш получила не просто так. Верно. Круш Лулу — очень умелый лесной друид. Наверное, даже сильнее всех остальных старших друидов людоящеров.

— Каким в очереди стоит племя Красный Глаз?

— Монстр сказал, что мы четвёртые.

— Ясно… Тогда что ты собираешься делать?

Прошло несколько секунд.

Круш задумалась, выгодно ли озвучивать их планы. Племя Зелёный Коготь наверняка решило воевать, а Зарюсу пришёл сюда, скорее всего, чтобы образовать союз и пойти в бой вместе. Так что же будет лучше для её племени? Изначально Красный Глаз не намеревался образовывать союз. Они решили искать убежище. Потому что пойти войной на тех, кто способен использовать магию четвёртого ранга, — глупо. Более того, посланная противником нежить обладала такими ужасающими способностями, что становилось ясно — другого выбора, кроме как бежать, просто и быть не может.

Но стоит ли это озвучивать?

Круш оказалась в ловушке собственных мыслей; Зарюсу сузил глаза и заговорил:

— Позволь мне сказать, что я думаю на самом деле.

Понятия не имея, что ей собирается поведать путешественник, Круш даже моргать перестала, глядя на него.

— Я беспокоюсь о том, что случится после бегства.

Круш не понимала смысл его слов, Зарюсу спокойно продолжил:

— Думаешь, покинув знакомую местность, в которой привыкла жить, ты сможешь поддерживать тот же образ жизни, что и сейчас?

— Это невозможно… нет, это будет очень трудно.

Если они найдут себе новое место обитания, придётся биться не на жизнь, а на смерть… На озере жили не только людоящеры — свой кусок болот они смогли заполучить, выиграв множество изнурительных войн. Такой вид просто не мог с лёгкостью обжиться в новом, незнакомом месте.

— Скорее всего, пищи будет не хватать.

— Вероятно, — с подозрением ответила Круш, не понимая, к чему тот клонит.

— Тогда если пять соседствующих племён одновременно пойдут искать убежище, что, ты думаешь, случится?

— Это!.. — Круш умолкла, потому что наконец осознала.

Хотя озеро было довольно обширным, когда какое-то племя выберет себе хорошее место, его же захотят и другие племена. Потому простой переход на новое место вызовет другую битву за выживание, битву за рыбу — основной источник продовольствия. Так чем же тогда это закончится? Нельзя было гарантировать, что не случится самое страшное — повторение войны.

— Только не говори мне… ты хочешь сражаться, хотя мы можем и не выиграть, потому что…

— Верно. Я учитываю, насколько меньше ртов придётся кормить всем племенам.

— Нечто такое!

Вот почему он хотел образовать армию. Даже если они проиграют сражение, останется меньше людоящеров, которых нужно кормить. В войне за выживание все, кроме боеспособных воинов, охотников и друидов — расходный материал. Хоть это и крайность, но такие мысли вполне понятны. Нет, в долгосрочной перспективе даже лучше, если остальные погибнут. Меньше ртов кормить, значит, для выживания требуется меньше еды. В таком случае даже сосуществование возможно. Круш отчаянно попыталась найти причину, чтобы отклонить эту идею:

— Ты даже не знаешь, насколько опасным будет новое место, тем не менее изначально хочешь начать с меньшим числом?

— Тогда я спрошу тебя вот что. Ну выиграем мы с лёгкостью битву за выживание, что тогда? Если рыбы окажется недостаточно, пять племён начнут драться между собой?

— Мы словим больше рыбы!

— А если не получится?

Она не смогла ответить на леденящий душу шквал вопросов Зарюсу. В мыслях он уже представлял близкий к самому худшему сценарий. Круш же выдавала желаемое за действительное. Если настанут очень плохие времена, её выбор приведёт к катастрофе, тогда как выбор Зарюсу — нет. И даже если их победят и количество взрослых людоящеров уменьшится, они умрут славной смертью в бою.

— Если ты откажешься, мы начнём с нападения на племя Красный Глаз.

Круш вздрогнула от невероятной мрачности его голоса.

Он заявлял, что они не позволят одному Красному Глазу в полном составе сбежать на новые земли.

Это было правильное, разумное решение.

Если племя меньшей численности убежит туда, где поселился Красный Глаз, сумевший сохранить свою силу, это племя ждёт лишь погибель. Учитывая такую опасность, упреждающий удар был единственным верным решением. Это очевидный выбор для того, кто отвечает за всё племя. Если бы в таком положении оказалась она, то приняла бы такое же решение.

— Даже если мы проиграем войну, я верю, что союз с нами уменьшит вероятность кровопролития между племенами, когда мы выберем новое место.

Круш, не понимая, что он имеет в виду, решила не скрывать свою озадаченность. Зарюсу объяснил так, чтобы его реальные намерения стали ясны:

— Это взрастит братские отношения. Мы увидим друг в друге союзников, которые сражались бок о бок, а не разные племена.

Верно.

Круш задумалась о словах Зарюсу.

Он заявлял о том, что если племена прольют кровь вместе, то, возможно, не пойдут войной друг на друга, когда еды станет меньше. Но её собственные опыт и мысли заставили в этом сомневаться. Она чуть опустила голову и почти упала в глубокие мысли, когда Зарюсу задал вопрос:

— Кстати, как Красный Глаз пережил тот период?

Её словно иглой проткнули. Круш даже не поняла, когда поднялась. Посмотрев ему прямо в лицо, она увидела удивление.

Похоже, он спросил, потому что ему и вправду неизвестно.

Она знала его совсем недолго, но уловила основы его характера, характера мужчины по имени Зарюсу. И интуитивно поняла, что своим вопросом он не пытался угрожать. Круш, сузив глаза, уставилась на Зарюсу. Её взгляд был столь пронизывающим, что, казалось, проделает в нём дыру. Ей показалось, что он почувствовал себя беспомощным, пытаясь понять причину её взгляда. Но тем не менее Круш не могла собой управлять.

— Я должна тебе это говорить? — выплюнула она с отвращением.

Столь резкое изменение в Круш заставило его засомневаться, с той же самой ли он особой говорит. Но Зарюсу не мог отступить. Возможно, её ответ приведёт всех к выживанию.

— Я хотел бы услышать. Это была сила друидов? Или какой-то другой способ? Он мог бы стать нашим спасением… — Зарюсу затих, закрыв рот. Если в этом и правду был ответ, Круш не выглядела бы такой страдающей. Словно прочтя его мысли, Круш фыркнула, будто всё и вся высмеивая, даже себя:

— Ты прав, это не спасение, — она вымученно улыбнулась и продолжила: — Мы вели братоубийственную войну… мы ели наших мёртвых.

От потрясения Зарюсу не смог даже рот открыть. Убивать слабых, тем самым уменьшая количество ртов, не было табу. Но есть своих — нечестивый акт и табу среди табу.

Почему она так легко и быстро ответила? Ведь такое следует забирать с собой в могилу. Почему она рассказала это постороннему, простому посланнику? Она не намерена отпускать меня живым? Нет, это не так.

Круш сама не понимала, почему рассказала ему. Она знала, насколько презрительно другие племена к этому относятся. Тогда почему…

Рот плавно задвигался, будто ей не принадлежал:

— В тот день, когда другие племена начали войну, нашему племени тоже сильно не хватало еды, мы едва сводили концы с концами. Но мы не участвовали в войне, потому что у нас много друидов, а воинов очень мало. Друиды могли создавать пищу магией, — рот Круш и не собирался останавливаться, будто им управляло другое сознание. — Но и этой пищи оказалось недостаточно, племя было просто слишком большим. Нам оставалось лишь пойти по пути постепенного разрушения. Но однажды вождь племени принёс еду. Ярко-красное мясо.

Наверное, я хочу, чтобы он… услышал мой грех. Круш с силой сжала зубы. Мужчина слушал молча. Даже если испытывал отвращение, он скрывал его и слушал. За это Круш была благодарна.

— Все смутно понимали, какое это было мясо. Тогда мы временно ввели строгие законы и любой, их нарушивший, изгонялся. И лишь когда кого-то изгоняли, вождь приносил мясо. Тем не менее все мы закрывали глаза и ели, чтобы выжить. Но такое не могло продолжаться слишком долго. Накопленная обида вдруг взорвалась в один день, приняв форму восстания, — она, закрыв глаза, вспоминала старого вождя племени. — Мы ели… мы знали, но всё равно ели. Это делает нас сообщниками, но всё равно… Вспоминая сейчас, мне это кажется просто смешным.

Круш молча помолилась и уставилась прямо Зарюсу в лицо. Она заглянула в его спокойные глаза и не увидела отвращения. Она удивилась своей радости, проросшей откуда-то из глубин души.

Что её осчастливило?

Круш смутно догадывалась.

— Посмотри на меня. Время от времени в племени Красный Глаз рождается кто-то такой, как я. С древних времён каждый из них обладал силой. В моём случае это сила друида. Вот почему мы заполучили власть, почти не уступающую власти вождя… И я была в центре восстания, разделившего племя пополам. Мы выиграли, потому что нас оказалось больше.

— И в итоге еду разделили поровну среди тех, кто остался?

— Да… и наше племя сумело выжить. Тогда, во время восстания, вождь так и не сдался. Из-за бесчисленных ран он умер. Принимая последний удар, он улыбнулся мне, — будто кашляя кровью, Круш продолжила свою историю. Это был гной, который медленно накапливался у неё в душе с того времени, как она убила вождя. Гной, о котором она никогда бы не поведала соплеменникам, что ей доверились и пошли против своего вождя. Круш с трудом сумела признаться ящеру по имени Зарюсу. Вот почему поток ее слов не останавливался, непрерывно вытекая наружу. — Те глаза принадлежали не тому, кто смотрит на своего убийцу. Не было ни ненависти, ни зависти, ни вражды, ни проклятья. Он так красиво улыбался! Вождь всегда смотрел реальности в глаза и поступал соответствующе. А мы… нас опьянили идеалы и вражда. Наверное, правым был вождь племени! Вот о чём я всегда думаю! Поскольку умер тот, кого считали корнем всех зол, наше племя смогло снова объединиться. И, что ещё хуже, поскольку нас стало меньше, мы получили дар — проблемы с едой исчезли!

Она достигла своего предела.

Круш исполняла обязанности вождя, взвалила на себя грех, и в отчаянии всё терпела — падала она с такой же силой, как и боролась. Бьющий через край мутный поток поглотил всё. Порванные в клочья мысли было трудно изменить одними словами.

Послышался слабый звук. Слёзы не капали, но в душе она плакала.

Её тело было таким маленьким.

Сама природа решила, что слабость — грех. Детей, конечно, защищали, но всё равно мужчины и женщины людоящеров почитали силу. В этом смысле женщину перед ним можно было лишь высмеять. Как та, кто объединила племя, может показать слабость перед чужаком?

Однако в душе Зарюсу ощутил совсем иную эмоцию.

Возможно, потому что Круш была красивой. Но прежде всего он верил, что перед ним воин. Раненая, стонет в муках, но всё равно пытается идти вперёд. Воин такого калибра лишь на мгновение показывает свою слабость. Тот, кто пытается встать и продолжить свой путь, не слаб.

Зарюсу подошёл к ней и обнял.

— Мы не всезнающие и не всемогущие. Мы можем принимать решения лишь в настоящем. Вероятно, на твоём месте я поступил бы так же. Но я не желаю тебя утешать. В этом мире невозможно найти правильный ответ. Мы просто идём вперёд, а на наших ступнях — бесконечные раны от сожалений и страданий. Ты тоже можешь двигаться лишь вперёд. Вот во что я верю.

Они чувствовали тепло друг друга, и, пусть слабо, но чувствовали, как бьется сердце другого. Им показалось, что два сердца стучат в унисон и медленно становятся единым целым.

Непостижимое чувство.

Зарюсу было тепло как никогда прежде. И не потому, что он обнимал девушку.

Потому что я обнимаю Круш Лулу?

Через некоторое время Круш отошла от Зарюсу.

Отпускать её тепло не хотелось, но из-за смущения он не мог сказать это вслух.

— Мне за себя стыдно… ты на меня накричишь?

— Стыдно? Тебе нечего стыдиться. Думаешь, я глупый мужчина, который кричит на тех, кто, несмотря на боль и страдания, встаёт и продолжает идти? Ты так прекрасна.

— !..

Белый хвост снова ударил по полу.

— Что же мне делать, — прошептала Круш.

Что она имеет в виду? Не в состоянии это спросить, Зарюсу задал другой вопрос:

— Кстати говоря, Красный Глаз разводит рыбу?

— Разводит?

— Да, выращивает рыбу, которая пойдёт в пищу?

— Нет. Рыба ведь благословление природы.

Ни одно из племён людоящеров не знало о технике разведения рыбы. Идея, что добычу можно выращивать собственноручно, не вписывалась в их образ мышления.

— Это похоже на то, как мыслят друиды. Может быть, пойдёшь на компромисс? Растить рыбу с единственной целью — для еды. Друиды моего племени с этим согласились.

Круш кивнула.

— Тогда я научу тебя, как разводить рыбу. Самая важная часть — это её корм. Можно давать ей фрукты, созданные магией друидов. Это сильно ускорит её рост.

— А ничего, что ты этим делишься?

— Конечно ничего. Нет смысла держать это в тайне. Выживание племён намного важнее.

— Спасибо, — Круш низко поклонилась и высоко подняла хвост.

— Не нужно… быть такой признательной. Но взамен я спрошу тебя снова.

С лица Круш исчезла благодарность. Увидев её решимость, Зарюсу успокоил сердце. Этого вопроса было невозможно избежать. Зарюсу и Круш одновременно вдохнули. И он спросил: