Семейный заговор

Виктор Каннинг

Семейный заговор

Глава 1

На низком столе в центре холла стояла неглубокая широкая чаша с голубыми и розовыми гиацинтами — торжественными геральдическими цветами, безжизненными и неестественными. Рядом с вазой находились точные ювелирные весы и лежал небольшой замшевый мешочек с драгоценностями. «Уже, должно быть, скоро, — размышлял Буш. — Кто же теперь возникнет из промозглой мартовской ночи, чтобы проверить содержимое мешочка? Мужчина или опять женщина? Но, кто бы это ни был, этот человек наверняка приедет на машине». Часы показывали два часа ночи. Подъезды к офицерской столовой авиабазы были выхвачены из темноты бледно-желтым светом прожекторов. Примерно в ста ярдах отсюда, на газоне футбольного поля, замер вертолет без рации. Пилот будет терпеливо ждать, согревая дыханием коченеющие от холода руки; ему приказано соблюдать полученные инструкции буквально, любая вольность, любое проявление героизма — и его военная карьера будет закончена.

Буш отошел от стола к камину и прикурил сигарету. Над каминной полкой висел портрет королевы. Сам очаг загораживало огромное опахало из зеленой декоративной бумаги. Он заметил, что нижний край опахала был обожжен — по-видимому, небрежно брошенной сигаретой. Буш автоматически замечал и запоминал разные мелочи — они могут пригодиться в дальнейшей работе. Это был полнеющий мужчина лет тридцати пяти, кареглазый и румянощекий, в каштановых волосах которого, однако, уже просвечивала лысина. Производимое им впечатление мягкого и даже добродушного человека никак не вязалось с его истинным характером. Когда ему было нужно, он умело пользовался своей способностью нравиться — это входило в набор его профессиональных приемов. Он мог менять свой облик в зависимости от поставленной задачи.

Буш отрешенно разглядывал чашу с гиацинтами. В прошлый раз в ней стояли горшочки с бронзовыми хризантемами, нижние листья двух растений были поедены тлей. Тогда появилась женщина в плаще, лицо которой скрывал шелковый платок, повязанный по самые глаза. Буш чувствовал, что на этот раз должен прийти мужчина. Ему дали условную кличку Торговец, и «похищения Торговца» широко обсуждались в прессе. Нарочно спровоцированная Торговцем огласка особенно злила Буша. Первое похищение было проделано четко и закончилось успешно — женщина без помех скрылась. Но даже если бы они нарушили поставленные условия и задержали ее, то вряд ли смогли бы чего-либо от нее добиться. Теперь же мужская гордость и авторское тщеславие должны привести сюда мужчину — он захочет увидеть результаты своего замысла.

Грэндисон стоял в другом конце холла, около двери, и изучал план расположения зданий и учебного лагеря базы. Буш знал, что шеф сейчас оценивал и запоминал каждую деталь. Грэндисон почувствовал его взгляд, обернулся и подошел к Бушу.

Грэндисон выглядел как настоящий пират, не хватало только деревянного протеза и черной повязки на лице. Вместо повязки был монокль, красный шелковый шнурок которого свисал на лацкан плотного твидового пиджака. Черноволосый, с густой бородой, с лицом, исполосованным морщинами и шрамами — следами событий пятидесяти лет яростной и яркой жизни, Грэндисон отличался внушительными размерами, которые тем не менее не производили впечатления неуклюжести. Сейчас он был настроен доброжелательно, но иногда доводил тайных советников до дрожи в коленях.

Его мнение ценили те, кто принимал решения. Два раза в месяц он присутствовал на обедах у всех по очереди премьер-министров, которые приходила к власти за годы его службы.

— Вот-вот история повторится, — заметил Буш.

— Должна повториться, — кивнул в ответ Грэндисон. — Повторение есть воспроизводство. Воспроизводство есть выживание. Вы, конечно, знаете, что на этот раз придет мужчина?

— Да.

— А как насчет третьего раза?

— Третьего?

Грэндисон поднял густые брови, и монокль выпал на грудь.

— Вы должны были это понять, Буш, — заявил он, кивая в сторону замшевого мешочка. — И прошлое похищение, и нынешнее — лишь подготовка к главному. Обратите внимание — каждый раз Торговец лично посылает письма в газеты, обеспечивая тем самым огласку совершаемых им преступлений. Зачем ему это понадобилось? Чтобы каждый раз получать по горстке алмазов? Игра не стоит свеч. Никто не пойдет на подобный риск за такие деньги. Нет, конечно же вы не могли не сообразить, что впереди третье похищение.

— Честно говоря, нет.

Никто из служащих департамента никогда не обращался к Грэндисону «сэр». Такое правило установил он сам.

— Совершенно напрасно, — в голосе шефа звучали добродушные нотки. — Когда закончится эта заварушка, вам придется пошевелить мозгами и расписать мне схему дальнейшего развития событий, — продолжил он, вставляя монокль на место. — Если ошибетесь, отправлю на соляные рудники. Дать наводку?

— Ну, я…

— Без всяких «ну», вздохов и тому подобного. Говорите четко, да или нет.

— Да.

— Известность, сила воздействия печатного слова и общественного мнения, — задумчиво произнес Грэндисон, направив взгляд мимо Буша на портрет королевы, — все это очень умно. Так можно пользоваться влиянием толпы, ее мелкими страхами за собственное благополучие и чужими руками добиваться победы.

На столе у входной двери зазвонил телефон. Ближайший помощник Буша, заместитель начальника отдела департамента Сэнгвил сдвинул очки на лоб и, не вынимая сигареты из угла рта, поднял трубку.

— Да? — спросил он, поджав губы и отстукивая свободной рукой дробь по столу. — Хорошо. Задержите машину на выезде.

Буш улыбнулся. Все, кто дежурил на выезде из базы, прекрасно знали, что машину необходимо задержать, хотя это вряд ли может принести какую-либо пользу. Просто Сэнгвил имел привычку лишний раз повторять то, что само собой очевидно. Поэтому он большую часть времени проводил за столом. Rond-de-cuir. Бюрократ. Добрый старый Сэнгвил, незаменимый тип исполнителя, без которого не может прожить ни одна контора.

— Едут, — обернувшись, передал новость Сэнгвил. — Насколько я понял, у нас будет повод повеселиться, — продолжил он со вздохом, поправил очки и умолк.

Через полупрозрачную входную дверь было видно, как подъехала машина — такси со светящейся рекламной табличкой фирмы в форме полумесяца на крыше. Водитель притушил фары. По сигналу Грэндисона Буш вышел на улицу.

Мартовская ночь. Сильный западный ветер раскачивал голые ветки глициний у фасада здания. На небе ни облачка. Алмазные россыпи звезд. Луна в первой четверти.

Вышедший из машины человек выглядел артистом пантомимы на сцене ночи.

Облокотившись одной рукой о дверь машины, пряча под неловкой усмешкой явное беспокойство, водитель хриплым голосом спросил:

— Тебя подождать, приятель?

— Не надо, — ответил за посетителя Буш.

Машину остановят у ворот базы и постараются выжать из водителя все, что можно, но вряд ли он сможет сказать что-нибудь ценное.

Посетитель подождал, пока машина не скрылась за поворотом, затем повернулся и начал подниматься по ступенькам.

Буш прикинул: рост пять футов и десять или одиннадцать дюймов, худощав и подвижен. Яркий свет прожектора над входной дверью позволял рассмотреть черные небрежно начищенные ботинки, серые фланелевые брюки и однобортный плащ с капюшоном. Вокруг шеи туго замотан черный шарф (вроде тех, что носят в дождливую погоду игроки в гольф и рыбаки). Общий вид дополняла клоунская маска, грубо вырезанная из папье-маше, размалеванная красной краской, с луковицей носа, надутыми щеками и огромными свисающими усами — вульгарное, идиотическое лицо-издевка. Буш никак не проявил своего удивления. Он открыл дверь и пропустил человека в холл. Затянутая на затылке резинка удерживала маску на лице. Были видны светлые длинные волосы. Вероятно, парик. Про себя Буш отметил, что стоит проверить цвет волосков на запястье, когда посетитель вытащит руки из карманов, — конечно, если его перчатки будут достаточно короткими.

После прохладного ночного воздуха при входе в холл остро ощущался сладковатый густой аромат гиацинтов. Грэндисон стоял у низкого стола, сосредоточенно поправляя монокль. Его лицо не выдавало никаких эмоций — подобные причуды были ему не в новинку. Сэнгвил расположился у камина, под портретом королевы. За толстыми стеклами его очков можно было заметить едва различимое движение бледных бровей — усталый упрек папаши, привыкшего к шуткам шаловливого отпрыска.

Посетитель вытащил из кармана правую руку. Левая осталась в кармане, где, как догадался Буш, был пистолет.

— Вы опоздали ко Дню всех святых на несколько месяцев, — прокомментировал Грэндисон и ткнул указательным пальцем в сторону замшевого мешочка.

Не сказав ни слова, посетитель достал пистолет. Он аккуратно примостил оружие на краю чаши с гиацинтами, на четыре дюйма ближе к руке, чем если бы он просто положил его на стол.

Все было проделано настолько уверенно и четко, что ни один цветок даже не шелохнулся. Из-за густой зелени Буш не мог рассмотреть марку пистолета, и оставалось надеяться только на то, что его захватит одна из скрытых камер. Какое-то мгновение он боролся с желанием взглянуть на декорированный рельеф потолка.

Человек был в длинных черных хлопчатобумажных перчатках, заправленных в рукава плаща. Он взял мешочек, развязал его и высыпал содержимое на стол. Как и оговаривалось, камни были необработанными алмазами, совсем непримечательными на вид. Лишь после огранки и полировки они оживут и засверкают. В таком виде их можно продать, не привлекая внимания, на любом из многочисленных рынков. Посетитель раскатал камни по столу пальцем, выбрал один, слегка подбросил его на ладони и вернул на место. Затем он не спеша собрал все камни обратно в замшевый мешочек.

— Польщены вашим доверием, — произнес Грэндисон.

Со стороны посетителя никакой реакции не последовало. Все прекрасно знали, что он не проронит ни одного слова, так же, как и женщина до него. Ни единого «да», «нет» или «может быть», которые можно было бы записать на пленку для анализа, чтобы по особенностям речи попытаться определить национальность, классовую принадлежность и, если удастся, район, где проживает преступник. Эти данные, заложенные в компьютер Сэнгвила наряду с другими мелкими фактами, позволят выявить несколько сот человек, проверка которых, хотя это и маловероятно, могла бы вывести на того единственного, кто скоро беспрепятственно уйдет с драгоценностями. Нет шансов, что он заговорит и в вертолете. Как и женщина, которая приходила в прошлый раз, он будет писать инструкции печатными буквами карандашом в блокноте и показывать их пилоту, а по завершении полета заберет блокнот с собой. Неизвестный мог выдать себя только допустив оплошность. Но ошибок он не делал. Его безопасность была гарантирована властью над жизнью другого человека, где-то ожидавшего сейчас своего освобождения. Повода воспользоваться этой своей властью у него не будет. Так решили те, кому подчинялся Грэндисон.

Все было бы иначе, если бы решение принимал сам Грэндисон. Смерть других была для него обычным делом. Мысль о собственной смерти пугала его ничуть не больше. Она придет тогда, когда это предопределено судьбой. Буш хорошо знал тактику шефа: отвечать на угрозу ударом, а потом рассылать письма с соболезнованиями семьям невинно погибших. Любое общество лишается духовности и истинной безопасности, как только принимает тиранию в любой форме, в большом или в малом. Миру еще предстоит осознать тот факт, что смерть лучше, чем бесчестие, что от зла нельзя откупиться ни деньгами, ни молитвой. Иногда, только пожертвовав одной жизнью или жизнями, можно гарантировать безопасность других. А кому какая судьба выпадет — зависит исключительно от случая. Конечно, здесь масса противоречий с христианским учением, но и сам Грэндисон, и Сэнгвил, да и все остальные служащие департамента давно низвели христианство до уровня подстрочного примечания в пособии по основам боевой подготовки.

В современной жизни многое изменилось, и теперь от человека независимо от его желания требуется гораздо больше, чем умение сбивать с пальмы бананы. Постепенно мир превращается в джунгли другого типа.

Буш наблюдал, как замшевый мешочек исчез в правом кармане посетителя, а пистолет — в левом. Не обращая ни на кого внимания, человек в клоунской маске направился к выходу, открыл дверь и остановился, выжидая. Как и в первый раз, Буш прошел мимо него на улицу.

Они миновали освещенную прожекторами аллею и свернули на полутемную тропинку, расчерченную черными тенями стоящих по обе стороны безлистых кустов. Вскоре шедший впереди Буш вывел похитителя на футбольное поле, где в полной готовности его поджидал вертолет. Через несколько минут вертолет вздрогнул, заурчал и, пригибая траву мощными воздушными потоками от пропеллера, оторвался от земли, взяв курс на восток. Какое-то время он был виден в густой темноте, пока на высоте тысячи футов не отключил сигнальные огни.

Буш вернулся в холл. В его отсутствие туда принесли поднос с напитками, который теперь стоял на столе. Грэндисон сидел, развалившись, в черном кожаном кресле у камина. На столике перед ним стоял высокий стакан с неразбавленным виски. Казалось, он самозабвенно читал небольшую книжку в отделанном золотом кожаном переплете. Где бы шеф ни находился, в его кармане всегда лежала какая-нибудь книга. Сейчас он отключился от происходящего, потому что в ближайшие несколько часов делать было абсолютно нечего. Сэнгвил расположился за столом у входа и, потягивая виски с содовой, лениво переговаривался по телефону с дежурным на выезде из базы. Время от времени он тихонько ворчал и свободной рукой делал пометки в блокноте.

Буш тоже налил себе виски с содовой. Сэнгвил, должно быть, собирает сведения о водителе. На крыше машины была табличка «Агентство по прокату автомобилей Ривердейл». «Посетитель, — подумал Буш, — приехал прямо со станции или поймал машину на одном из перекрестков…». Дальше гадать не имело смысла. Сэнгвил узнает все детали, но и они не помогут. Буш уселся на стул, сделал большой глоток виски и, уставившись в потолок, начал обдумывать возможность третьего похищения. Он был добросовестен, честолюбив и быстро продвигался по службе. Каждый год он получал новое назначение с повышением.

Джордж Ламли стоял перед низким окном в спальне своего коттеджа и, слегка наклонившись, разглядывал происходящее на улице.

«Все то же, — размышлял он, — обычные мартовские передряги. Мерзость… Тощие прерывистые прутья дождя. Сумасшедший западный ветер в противоборстве с древними вязами по обе стороны проселочной дороги. Кучка грачей, вырванных ветром из гнезд и попавших в болтанку над деревьями. И все это перемешано с черными хлопьями жженой бумаги, разнесенной по всему небу. Очень поэтично!»

Несмотря на унылый пейзаж, им владело ощущение свежести и бодрости. Такое чувство приходило к нему всегда после утренних занятий сексом. Бланш — совсем другое дело. Она опять завалилась спать. Трижды глубоко вздохнула и отключилась еще на полчаса.

Обернувшись, он посмотрел в ее сторону. Надо бы купить кровать пошире — Бланш привыкла спать по диагонали. Подобрать на распродаже какое-нибудь широченное чудовище из красного дерева, в котором можно потеряться. Пусть тогда спит по диагонали, по вертикали, по горизонтали, как угодно, в любую сторону света. Проблема в том, что такую громадину не удастся затащить на второй этаж.

Все в облике Бланш дышало теплой ленью. Кроме ее ума. Уж в этом-то ей не откажешь. Он наклонился и поцеловал ее правую грудь, затем бережно убрал это мягкое сокровище под укрытие шелковой зеленой ночной сорочки. Она завозилась, заурчала, как котенок, и улыбнулась во сне.

Он начал спускаться по неудобным ступеням. Если появятся деньги, надо будет купить фуникулер. Альберт почивал внизу на подстилке. Когда Джордж перешагнул через это черно-белое бесформенное существо величиной с пивную кружку, никакой реакции не последовало. Надежный сторожевой пес Альберт! Грабителю нужно на него напасть, чтобы вызвать беспокойство. Великий хитрец Альберт! Проявит признаки жизни только тогда, когда услышит скрежет открываемой банки с собачьими консервами. Счастливчик Альберт! Стоит изредка вильнуть хвостом или лизнуть руку, и тебя кормят, дают ночлег и балуют. И так всю жизнь. Все как у него с Бланш. Только в его случае — временно. Все в жизни оказалось временным. Всегда. В этом-то и беда.

Тихонько насвистывая, он прошел на кухню. Здесь его призвание. Кулинар Джордж Ламли: сваренное вкрутую яйцо и подгоревший тост — предел мечтаний! Вылитый Эскофьер. Какой еще соус! Он громко рассмеялся собственной шутке и принялся за дело.

Ламли был крупным неуклюжим мужчиной, вид которого красноречиво свидетельствовал о приближении сорокалетнего юбилея и о том, что впереди его еще ждут лучшие годы. Успех оставался для Джорджа близким, но недоступным. Он дразнил его как мираж, часто меняя форму. Ухватить его за горло можно будет только тогда, когда появятся деньги. Настоящие, большие деньги, а не те нищенские подачки, которые он получает через адвокатов от своих родственников, давным-давно от него отказавшихся. История эта случилась много лет назад, когда его застали en flagrant delit[1] с одной молодой вдовой в захудалой общественной школе, где он тогда учился, и отчислили.

Подвыпив, Джордж иногда пытался вспомнить, как выглядела эта особа, но безрезультатно. Блондинка, брюнетка? Бог его знает. Ясно припоминалось только то, что у него ничего не получалось. Страстный, но неопытный, как молодой бычок, первый раз приведенный на случку. Ну и черт с ним. Настают хорошие времена. Вчера об этом ему поведал гороскоп в «Дейли Мейл».

Пока варился кофе, он включил электрическую бритву и, напевая вполголоса, начал бриться. На ум пришло сравнение с Винни-Пухом. Неужели действительно было время, когда мать читала ему эту сказку? Мать не была такой жестокой, как другие, но все же и она осталась непреклонной. Как бы то ни было, у нее не было шансов переубедить отца. А ведь отец жив. И все еще не угомонился. Закончив бриться, Джордж осмотрел лицо в осколок зеркала. «Гладко, как у ребенка под мышкой! — Джорджа не покидало хорошее настроение. — Лишь кое-где просматриваются проступившие вены. Доброе, симпатичное, дружелюбное лицо. Внушает доверие». Усмехнувшись, он открыл рот, чтобы проверить зубы. Ровные, белые, здоровые. Конечно, не россыпь жемчуга. Некоторые стоило бы подлечить, но придется подождать, пока будет оплачено прошлое посещение дантиста. Резко обернувшись, он вовремя снял с плиты уже закипавший кофейник. Так: кофе, тосты, мармелад. Совсем не похоже на то, чем завтракала Бланш у себя дома. Два жареных яйца с беконом и куском колбасы. Ничего, она прекрасно знала, чего можно ожидать в его доме. Никогда не выйдет за него замуж. Слишком разборчива. Да и он не очень стремился к женитьбе. Это уже было, увольте. Катастрофа. Какое счастье, что нашелся глупец, которому это нравилось, и выручил. Славный малый. Менеджер типографии в Уэйкфилде. Должно быть, сумасшедший.

Выглянув через кухонное окошко, он посмотрел на захламленный задний дворик, с одной стороны которого находился огороженный проволокой длинный птичник без каких-либо признаков живности. Его птицы: длиннохвостые попугаи, декоративные фазаны, приблудные и раненые птахи — пернатые друзья, так сказать, находились в укрытии. Джордж собирался заработать состояние на разведении птиц… Было это два года назад. Какое фиаско! Все равно приятно, когда рядом живут птицы. Разве это жизнь, если нет красок?

Он начал открывать банку с собачьими консервами. Лениво передвигая лапами, подошел Альберт.

— Что, проголодался? — спросил Джордж.

Пес вильнул обрубком хвоста.

— Сначала принеси эти проклятые газеты. Газеты. Дошло?

Следуя давно заведенному распорядку, Альберт нехотя убрался с кухни и засеменил по узкому коридору. Вскоре он вернулся, держа в зубах «Дейли Мейл», которую подобрал на коврике у входной двери. Газета была мокрая и мятая, видимо оттого, что в дырявую сумку почтальона попадал дождь. Альберт положил газету у ног Джорджа.

— О великий хозяин, прими этот скромный дар, — передразнил его Джордж. Наклонившись за газетой, он потрепал собаку за ухо. Что бы делал человек без собаки? Самый верный друг — и всегда недостаточно хорош для ласки.

В перерывах между тремя загрузками тостера он вставал и, прислонившись к раковине, просматривал газету: сначала полосу комиксов и спортивную страницу, затем биржевые сводки, подтвердившие традиционно нестабильное состояние его скудных вкладов, и наконец пробежал глазами общие новости. Бланш всегда читала газеты основательно, от корки до корки, и иногда опаздывала с новостями на день. Джордж мог одолеть всю главную информацию ровно за шесть минут и при этом сжечь три тоста.

Единственное, что заинтересовало его в этом утреннем номере, — сообщение о завершении дела Торговца. Достопочтенный Джеймс Арчер, член лейбористского «теневого кабинета», которого похитили две недели тому назад, возвращен в лоно встревоженной семьи и любящей оппозиционной партии за двадцать пять тысяч фунтов выкупа, выплаченного необработанными алмазами. Статья была построена в основном на домыслах и догадках и, по всей видимости, написана не очень осведомленным репортером. Между строк можно было прочесть о полной беспомощности полиции в этом деле. Уже второй раз подряд кто-то оставлял их в дураках, и теперь как пресса, так и возмущенная общественность в один голос твердили об их некомпетентности. Во всей этой истории Джорджа интересовал только финансовый аспект. Ему казалось странным, что этот ловкач проделывает опаснейшие трюки за несопоставимо дешевое вознаграждение.

Водрузив тарелки с завтраком на поднос, он начал нелегкий подъем по лестнице в спальню. Бланш сидела на кровати, расправив изящные плечи, чуть прикрытые ночной рубашкой. Роскошные рыжие волосы были зачесаны назад, веселые искорки вспыхивали в ее счастливых зеленых глазах. Глядя на нее, Джордж уже в который раз восхитился ее великолепием: богиня Церера, неиссякаемый источник наслаждений… сто восемьдесят с лишним фунтов тридцатипятилетней теплой мягкой женской плоти. Они знакомы два года, и все это время им вместе было хорошо.

Джордж поставил поднос на кровать возле нее и сказал:

— С мерзким утром. Март подкрадывается, как лев на охоте. Джордж — как услужливый официант. С пробуждением, любовь моя. Или я уже это говорил?

— Помнится, говорил по какому-то поводу, — голос Бланш был таким же насыщенным и спелым, как и ее тело. В нем слышались Дубоватые нотки балаганов и пивных. — Убери отсюда эту паршивую собаку.

— Не волнуйся, дорогая. Он знает, что ему разрешено не дальше порога.

Альберт сидел на последней ступеньке и наблюдал за развитием событий. Джордж намазал маслом и мармеладом тост для Бланш и добавил ровно столько молока в кофе, сколько любила Бланш. Делал он это из чувства нежности и преданности, которые к ней испытывал. Он с удовольствием делал для нее многие вещи… но не все. И вот теперь он чувствовал, что его ждет испытание из разряда неприятных. Он всегда знал об этом заранее: по тому, как она внезапно устремляла взгляд мимо него в пространство — верный признак входа в профессиональное психическое состояние — озаренное, возвышенное, созвучное с вечностью. Уже не земная Бланш Тайлер, прекрасный друг и сорвиголова, но мадам Бланш. Та самая женщина, имя которой не сходит с рекламных страниц еженедельника «Новости психологии».

МАДАМ БЛАНШ ТАЙЛЕР

Ясновидение, публичные выступления, частные консультации, работа с группами, посещение на дому, исцеление.

Уилтшир, Солсбери, Мейдан Роуд, 59.

Ее рука о тостом застыла в воздухе на полпути ко рту, и, не глядя на Джорджа, Бланш изрекла:

— Мне только что явилось во сне.

— Что явилось?

— Название. Его передал Генри. Не сам, конечно, а его голос. И опять появлялось это чудесное голубое облако с огромной сверкающей звездой посередине.

— Хватит об этом, Бланш.

Несмотря на долгое общение с ней, Джордж до сих пор терялся, когда она заводила что-либо в этом духе. Не то чтобы он считал все это фальшивкой, нет. Некоторые вещи, которые она проделывала, к этой категории совсем не подходили. В частности, исцеление. Своими руками она могла в мгновение ока снять головную боль или приступ застарелого фибромнозита. Это он видел своими глазами и не мог найти объяснения.

Бланш подняла тост чуть выше, как бы приветствуя небеса, и произнесла взволнованно:

— Его следует назвать храм Астродель!

Сделав это заявление, она тут же спустилась на землю, откусила кусок тоста и начала жевать, удовлетворенно улыбаясь.

— Не понимаю, о чем ты говоришь, — удивился Джордж. — Какой еще храм?

— Мой храм, глупенький. Иногда, Джордж, твоя глупость кажется непроходимой! Я рассказывала тебе о нем еще на прошлой неделе.

— Ничего ты мне не рассказывала.

— Ну конечно же нет, — радостно согласилась Бланш, обдумав его ответ. — Это была миссис Куксон. Бог мой, если бы у меня была хоть малая толика ее денег! Можно было бы начинать уже сейчас. К сожалению, она очень прижимистая. Да это и не удивительно. У нее очень слабая аура.

Джордж налил себе кофе, прикурил сигарету и уселся на кровать рядом с ней.

— Ты собираешься воздвигнуть храм? Как Соломон?

— Можешь шутить по этому поводу сколько угодно, но это так. Храм, церковь спиритизма. Храм Астродель.

— Откуда такое странное название?

— Его передало мне голубое облако.

— Жаль, — фыркнул Джордж, — что оно не передало тебе чего-нибудь более существенного. Например, средств на строительство. Один мой хороший приятель работает строителем. Он отвалил бы мне кучу денег, если бы я устроил ему такой контракт.

— Деньги будут, — уверенно заявила Бланш. — Их обещал Генри.

Наклонившись вперед, она взяла его за руку.

— Знаешь, Джордж, ты очень хороший человек. Не настолько, конечно, чтобы я могла полностью расслабиться после напряжения космических сеансов, но тем не менее. Кроме того, у тебя прекрасная аура.

— Ты говорила это уже не раз. Скажи лучше, сколько это стоит наличными.

— Твоя аура благодатна и доброжелательна, ее воздействие успокаивает и очищает, — невозмутимо продолжала Бланш. — Я вижу ее янтарное свечение с легким, едва заметным красноватым обрамлением по краям. Очень редкое сочетание.