Библиотекарь

Валера. Да там не холодно. Он куда пошел?

Ковалёв. Вам навстречу.

Валера. Я сейчас его найду. (Быстро.) Вы здесь дожидайтесь гостей, а мне братишку скорее увидеть хочется. Я не прощаюсь с вами, Наташа. Вы собирались готовить, правильно?

Наташа (с трудом). Посмотрим…

Валера. Мама с Михаилом с минуты на минуту подъедут. Я их обогнал. (Тихо проходящей мимо Наташе.) Я не зря торопился, Наташа? Что такое, Наталья Петровна?

Наташа, подхватив сумки, быстро пошла между полками прочь.

Владимир Викторович, сейчас я Юрку приведу. Давайте плащ. А вот и остальные силы! (Выходит.)

Грызлов осторожно, чтобы не уронить сложенные друг на друга пакеты и банки, мыкается между полками, оглядывается, придерживая подбородком ношу; под мышкой у него длинный рулон.

Грызлов (баянистам). Мужики, слышь, мужики…

Молчание. Баянисты играют.

Грызлов (напряженно). Кто-нибудь, скажите: где библиотека?

Ковалёв. Проходите сюда.

Грызлов. Не могу дальше, еле держу…

Ковалёв подошел.

Чуть сейчас меня тронешь – пирамида рухнет. Подержи. Сними с ноги банку! Перехвати банку!

Ковалёв придержал банку. Грызлов осторожно двинулся вперед.

Так, пошли дальше… Возьми с левой руки пакет. Тихо! Сверху который. Посмотри, разбились?

Ковалёв. Нет.

Грызлов. Перепелиные.

Ковалёв. Вы кто?

Грызлов. Багажник продуктов.

Ковалёв. Вы к кому?

Грызлов. Знакомиться после будем. Дорога к вам – одно название, что асфальт. Снимай теперь ногу. Куда ты? Сверху, с правой руки снимай баранью ногу! Клади ее на пол… Не стой, сунь ее куда-нибудь!

Ковалёв. Нет, на пол нехорошо.

Грызлов. На полку положи.

Ковалёв. На полки нельзя. Пойдемте туда: там, в артели, есть столы.

Грызлов. Ну придумал! Такая нога! Отвернешься – ребята ее доедать будут. Клади на пол.

Ковалёв. Нет-нет, сюда читатели могут прийти. Я положу в артели на верстак. Там не украдут, там слепые люди.

Грызлов. По запаху найдут. Давай быстрее, дед, у меня центр тяжести нарушен!

Ковалёв помогает Грызлову освободиться от свертков.

Вот здесь… осторожно… Балык, джемы. Снизу джемы! Из кармана вынимай селедку. Не из пиджачного, из левого брючного. Не бойся, фасовка не наша – не протечет, можно на груди носить. Из-за пояса – коньяк… Так теперь рулон… Вынимай… Осторожно… Приткни пока куда-нибудь.

Ковалёв прислоняет рулон к полкам.

А вот это снеси в холодильник. Потом разберешься… Ну вот, теперь полегче. Здесь свининка, килограммов семь. Хотел поросеночка взять – не было подходящих… Вы, значит, дед, который свекор?

Ковалёв. Да, свекор.

Грызлов. Я – муж, который отчим.

Ковалёв. Звать вас как прикажете?

Грызлов. Меня-то?

Ковалёв. Свое имя я пока помню: Владимир Викторович Ковалёв.

Грызлов. Грызлов моя фамилия. Михаил. Руки, не скажете, где можно помыть?

Ковалёв. Руки?

Грызлов. Забыли? (Достает маленький пакет, разрывает.) Попробуйте мармеладку.

Ковалёв. Нет, благодарю.

Грызлов. Не бойтесь, она аппетит не отобьет. Сейчас наоборот доктора советуют сначала сладкое загрузить, потом остальное. Тут есть своя правда, иначе, когда сверху всего еще какую-нибудь тортилу водрузишь, чувствуешь, как давит… В журналах про это пишут…

Ковалёв (неожиданно громко). В каких журналах?

Грызлов. В научных. (Пауза.) Значит, это библиотека? А куда же вы книги дели? Неужели все читают?

Ковалёв. Да, читают.

Грызлов. Все больше про шпионов, или как?

Ковалёв. Да-да, может быть, вы и правы…

Грызлов. Ну, так как же насчет рук? (Пауза.) Что с вами, отец?

Молчание.

Ну, ты садись, или что? Отец, тебе что, худо? Присядь, присядь, присядь…

Ковалёв. Благодарю вас…

Грызлов. Пойдем на воздух, а? Подыши. Оторвись, не бойся. Я держу тебя, пусти ты стул! Я держу тебя! Цепкий какой, вцепился… Молодец, ну вот, молодец…

Ковалёв. Не беспокойтесь. Извините.

Грызлов. Ну и умница, и сам пошел.

Ковалёв (сел). Я устал сегодня.

Грызлов. О чем речь! Сиди отдыхай. Полегче?

Ковалёв. Совершенно.

Грызлов. Вы, значит, им дед? Отцом считаюсь я. Валерка на полтора года меня моложе – значит, сечь я его могу. А ваш должен быть старше меня.

Ковалёв. Юра на два года старше Валеры, на два с небольшим года.

Грызлов. Ну, тогда Юрка меня посечет. Мать выглядит на нашу младшую сестру. Только что из тура: Италия, Франция, Испания. Все время перед тобой южные очертания Европы… Много технических новинок, но не учитывают человеческий фактор. Нет такой заботы о людях, к которой мы привыкли. Понимаете? Тут сервис не спасает. На нас смотрят с нескрываемым интересом. (Вдруг замер.) Слышу голос! Голос! Голос!

Молчание. Входят Инна Сергеевна и Паша.

Инна Сергеевна. Что ты меня оставил, черт, машину сторожить?! Куда ты делся? Я там мыкалась по двору!

Паша. Вот они нашлись.

Инна Сергеевна. Попала в артель каких-то слепых!

Паша. Правильно, артель за стеной! Вот, открыли дверь и видим: в цеху работа не прекращается и в выходные дни. Кому стало скучно, те могут свои коробки делать, чтобы увеличить личную норму выработки. Кто хочет посвятить свое место в жизни искусству, тот, пожалуйста, играет на баянах. Никто не препятствует – пожалуйста. Свобода выбора во всем, пожалуйста! Там у монахов была трапезная…

Инна Сергеевна. Здравствуйте, Владимир Викторович. Где же Юра?

Ковалёв. Здравствуйте, Инна. Я думал, он пошел вам навстречу.

Инна Сергеевна. Нет, я его не видела. (Паше). Возьмите себе апельсин.

Паша. Никогда не притронусь! Никогда не ешьте, не губите свои молодые годы!

Инна Сергеевна. Грызлов, дай ему апельсин.

Грызлов. Одного хватит тебе, Сусанин?

Паша. Особы женского вида сильно реагируют на чужеземные краски природы. Но товарищ Мичурин – хочу, чтобы вы знали, – прикасался только к плодам нашего произрастания. Бывало, приедет, с порога кричит: «Пашка, неси антоновки!» Наша антоновка считалась наилучшая в мире. Спорить с ней могла только орловская. Но наша, Тамбовской губернии, была сильнее. Однако орловская произрастала ближе к столице, вот ее все и воспевали. Съест, бывало, Мичурин яблоко прямо с ветки – надолго задумается… Такой был пронзительный знаток природы товарищ Мичурин!

Инна Сергеевна. Вот с ним о яблоках. Грызлов, купи у него яблок.

Грызлов. Телевизор смотришь?

Паша. Нет, я дежурю. Я вахту смотрю.

Грызлов (указал на Инну Сергеевну). Ну-ка, представь ее! Представь внимательно. Я бы на твоем месте и яблоки, и меду ей принес – все от чистого сердца. Когда еще к вам такие люди приезжали?! Неси, неси, не бойся.

Паша. А где они, яблоки мои?! Моих садов отлетел цвет. Нет у Пашки теперь прежних садов. Меня вот попросили подежурить в артели на дверях, а так – я свободный раб научной мысли…

Ковалёв. Спасибо, Паша, теперь мы сами.

Паша. У вас директорша? Владимир Викторович, скажите, пусть она вернется. Мне уж нельзя больше сидеть. Надо инвалидов на лекцию собирать. Скажите ей: телефон молчит. Она просила, что звонки звонить будут. Передайте: нет больше звонков.

Ковалёв. Телефоны часто выходят из строя.

Паша. Товарищ Мичурин был справедливо против техники. Он правильно рассуждал: живая природа через способство скрещивания должна сама достичь огромных результатов. Я сопровождал товарища Мичурина по заданию правительства к Константину Эдуардовичу Циолковскому. Два вопроса задал товарищ Мичурин Константину Эдуардовичу: был ли Исаак Ньютон еврей? «Да, – сказал Циолковский, – но наука от этого не пострадала». «Нет, пострадала! – закричал товарищ Мичурин и погрозил Константину Эдуардовичу пальцем. – Его утверждение, что яблоко обязательно упадет, оторвавшись от ветки, сделанное евреями, побеждено навеки. Через способство скрещивания мною выведен такой сорт яблок, что оно не упадет на землю, а скорее наоборот, будет над ней плавно висеть ровно столько, сколько нужно, пока полеводы его не соберут в корзину». Константин Эдуардович надолго задумался. Он сделал записи в блокноте. «Нет! – воскликнул. – Оно обязательно упадет!» Товарищ Мичурин засмеялся, достал яблоко, подкинул его… Яблоко тихо-тихо, плавно-плавно вот на таком расстоянии от земли и повисло. И секрет этого сорта он передал мне!

Молчание.

Инна Сергеевна. Чего это он про евреев начал?

Грызлов (Ковалёву). Этот мичуринец, он что, достопримечательность ваша?

Ковалёв. Паша, спасибо, теперь мы сами.

Инна Сергеевна (Грызлову). Видишь, ты меня оставил одну, он бы меня сейчас придушил, к черту, в коридоре!.. Где мой сын, Владимир Викторович? Где Юра?

Паша (вскрикнул). Вы мамо Юрия Алексеевича? Мамо?

Инна Сергеевна. О, боже мой! Уберите вы его!

Грызлов. Ты что кричишь? Ну мамо, а что?

Паша. Низкий поклон, поклон вам, мамо!

Инна Сергеевна. Я в потемках не разобрала, что он дурачок. Как тут только читатели головы себе не сворачивают!

Грызлов. Судя по этому читателю…

Инна Сергеевна (взглянув на Ковалёва, Грызлову). Вы познакомились, я вижу.

Грызлов. Состоялось знакомство.

Инна Сергеевна. Ну и чудесно. Владимир Викторович, мне бы переодеться с дороги. Забыла, где-то у вас тут дверь в жилищный отсек. Как-то я среди полок пробиралась, помню. У вас тут что, ремонт надумали делать?

Ковалёв. Нет, артель расширяют: коробки нужны.

Инна Сергеевна. А где книги? У вас, я помню, было много книг.

Ковалёв. Книги уже собраны, ждем, когда нас перевезут. Куда – пока неизвестно.