— Фотоснимки,— попросил Мэллори.
— Вот они. — Йенсен достал из ящика письменного стола пачку фотографий, отобрал одну и положил ее, расправив, на стол.
— Это Зеницкий Капкан. Удачное название: прекрасная западпя, прекрасная ловушка. На севере и западе — неприступные горы. На востоке — дамба на Неретве и ущелье. На юге — сама Неретва. К северу от западни, возле Зеницкого Ущелья сосредоточен 11—й немецкий корпус, пытающийся прорваться. К западу — это место называют Западным Ущельем — остальные части 11-го корпуса. А вот здесь на юге, на берегу реки в лесу — две бронетанковые дивизии под командованием генерала Циммерманиа.
— А это что?— Мзллори показал на тонкую черную линию, соединяющую берега чуть севернее места расположения танковых дивизий.
— Это‚— задумчиво проговорил Йенсен‚ — мост через Неретву.
Вблизи мост через Неретву выглядел более впечатчляющим, чем на укрупненной фотографии: массивное стальное сооружение без опорных конструкций, по верху которого проходила черная асфальтовая дорога. Под мостом несла свои быстрые зеленовато-белые воды Неретва, вспучившаяся от весеннего паводка. К югу вдоль берега тянулась узкая зеленая полоса лугов, а еще южнее начинался темный сосновый лес. В глубине мрачного леса, в безопасном укрытии ожидали своего часа две танковые дивизии генерала Циммерманна.
На опушке стоял грузовой автомобиль с дивизионной командной радиостанцией, громоздкий и очень длинный, замаскированный так умело, что уже в двадцати шагах был незаметен.
Генерал Циммерманн и его адъютант капитан Варбург находились в этот момент внутри грузовика. Настроение их было под стать постоянным сумеркам леса. Высоколобое, худое, умное лицо Циммерманна с орлиным профилем выдавало в нем человека, крайне редко проявляющего свои чувства, но сейчас, когда он снял фуражку и провел рукой по редеющим седым волосам, на лице его читалось беспокойство и нетерпение. Он обратился к радисту, сидевшему перед большим радиопередатчиком.
— Пока ничего? Никакого сообщения?
— Ничего, господин генерал.
— Вы держите постоянную связь с лагерем Нойфельда?
— Ежеминутно, господин генерал.
— И его радист непрерывно дежурит в эфире?
— Все время, господин генерал. Ничего. Совсем ничего.
Циммерманн отвернулся и спустился по ступенькам. Следом за ним вышел Варбург. Циммерманн, наклонив голову, отошел от грузовика на расстояние вне пределов слышимости и воскликнул:— К черту! К черту! К черту всё! ,
— Вы настолько уверены, господин генерал? — спросил его Варбург, тридцатилетний светловолосый красавец высокого роста, и на лице его отразилось уравновешенное сочетание понимания и опасения.— В том, что они придут? ›
— Я чую это нутром, мой мальчик. Так или иначе, этому суждено случиться и нам никуда не деться.
— Но вы не можете знать
— Тоже верно, — вздохнул Циммерман. — Не могу знать наверняка. Но в одном я уверен. Если они действительно придут, если подразделения 11-й армии не смогут прорваться с севера, если мы не ликвидируем партизан в этой западне...
Варбург ждал, что Циммерманн продолжит свою мысль, но тот, казалось, забыл о присутствии адъютанта. Варбург без видимой связи сказал:— Хотелось бы побывать в Германии, господин генерал. Хотя бы еще разок.
— Как и всем нам, мой мальчик, как и всем нам.— Циммерманн медленно подошел к опушке леса и остановился. Он долго и пристально смотрел на мост через Неретву. Затем покачал головой, отвернулся и почти тотчас же исчез в темной глубине леса.
— В камине гостиной в Термоли горел слабый огонь. Йенсен подбросил несколько сосновых поленьев, выпрямился, наполнил два бокала и протянул один из них Мэллори.
— Итак? — сказал Йенсен.
— Это и есть ваш план — На бесстрастном лице Мэллори не отразилось ни намека на неверие и близость к отчаянию, которые он испытывал в душе — Это
— Да.
— Ваше здоровье. — Мэллори сделал паузу. — И мое. — Помолчав, сказал задумчиво:— Интересно будет посмотреть на реакцию Дасти Миллера, когда он услышит сегодня об этом маленьком дельце.
Как и предполагал Меллори, реакция Миллера оказалась интересной, несмотря на ее полную предсказуемость. Спустя час, одетый, как Мэллори и Андреа, в форму британской армии, Миллер с заметно возраставшим ужасом выслушивал Йеисена, который обрисовывал предлагаемый им план действий на ближайшие сутки. Закончив, Йенсен в упор посмотрел на Миллера и спросил: — Ваше мнение? Выполнимо?
— Выполиимо? — Миллер был ошеломлен — Это самоубийственно!
— Андреа?
Андреа пожал плечами, поднял руки ладонями вверх и ничего не сказал.
Йенсен кивнул и добавил: — Сожалею, но иного выбора нет. Пора идти. Вас ждут на взлетной полосе.
Андреа и Миллер покинули комнату и зашагали по длинному коридору. Мэллори задержался на порге и повернулся лицом к Йенсену, следившему за ним с удивленно поднятой бровью.
Мэллори тихо произнес: — Позвольте мне рассказать хотя бы Андреа.
— Йенсен две-три секунды смотрел на него затем отрицательио качнул головой и прошел мимо Мэллори в коридор.
Через двадцать минут, не прерывая молчания, они вчетвером прибыли на аэродром, где их дожидался Вукалович с двумя сержантами. Третий, Рейнольдс, уже занял место у приборной доски своего «Уэллингтона», одного из двух самолетов, стоявших в конце полосы, и запустил мотор. Спустя десять минут оба самолета, которым предстояло следовать собственными курсами, поднялись в воздух. На борту одного — Вукалович, на борту другого — Мэллори, Миллер, Андреа и трое сержантов.
Йенсен, оставшись один на полосе, наблюдал, как самолеты набирают высоту. Он провожал их напряженным взглядом, всматриваясь в беззвездное небо до тех пор, пока самолеты не растворились в нависшей темноте. Потом, точь-в-точь как это сделал генерал Циммерманн, медленно и обреченно покачал головой, повернулся и тяжелой походкой пошел прочь.
Глава 3
ПЯТНИЦА
00 час. 30 мин. — 2 час. 00мин.
Мэллори подумал, что сержант Рейнольдс, безусловно, обладал навыками управления самолетом, особенно этим. И хотя, судя по выражению глаз, Рейнольдс держался несколько напряженно, все его действия были точными и выверенными. Не менее профессионально действовал Гроувз, сидевший в своем кресле с планшетом на коленях. Его нисколько не тревожили теснота и слабое освещение — как штурман он очевидно был столь же техничным, сколь и опытным. Всмотревшись вперед, Мэллори увидел воды Адриатики с белыми шапками пены, проносящимися под фюзеляжем менее чем в сотне футов, и повернулся к Гроувзу.
— Так низко мы должны лететь по плану полета?
— Да. У немцев на некоторых островах в открытом море есть радарные установки. Мы начнем набирать высоту, как только достигнем Далматии.
Меллори кивком головы поблагодарил его и вновь стал наблюдать за Рейнольдсом. Затем с любопытством спросил — Капитан Йенсен оказался прав насчет вас. Как пилота. Каким образом морскому командос удалось научиться управлению подобным аппаратом?
— У меня была большая практика,— отозвался Рейнольдс. — Три года в британских ВВС, из них два в качестве первого пилота в эскадрилье бомбардировщиков. Однажды в Египте я без разрешения поднял в воздух «Лисандр». Пилоты постоянно так делали, но на этот раз оказался неисправным топливопровод.
— И вас отстранили от полетов?
— Очень быстро.— Рейнольдс ухмыльнулся.— Не стали возражать‚ когда я обратился с рапортом о переводе. Думаю они чувствовали, что я как-то не совсем подхожу ВВС.
Мэллори взглянул на Гроувза.— А вы?
Гроувз широко улыбнулся.— Я был его штурманом в том старом примусе. Нас уволили в один день.
Мэллори медленно произнес:— Что ж, кажется, это может оказаться весьма кстати.
— Что именно? — спросил Рейнольдс,
— То, что вам знакомо чувство опалы. Оно позволит лучше выполнить отведенную вам роль, когда придет время. Если оно вообще придет.
Рейнольдс осторожно начал: — Я не совсем уверен…
— Перед прыжком я хочу, чтобы вы все — сняли с себя знаки различия и наград. — Он сделал жест рукой Миллеру и Андреа‚ давая понять, что это относится и к ним, затем вновь взглянул на Рейнольдса. — Сержантские нашивки, полковые жетоны, орденские планки — всё.
— Какого дъявола? — У Рейнольдса, подумал Мэллори, самая низкая точка кипенния, которую ему доводилось встречать за последнее время. — Я
Мэллори улыбнулся. — Неподчинение командиру?
— Не будьте так чертовски обидчивы.
— Не будьте так чертовски обидчивы,
— Не будьте так чертовски обидчивы, сэр.— Рейнольдс неожиданно заулыбался — О‘кей, у кого есть ножницы?
— Поймите, — объяснил Мэллори,— нам меньше всего хотелось бы попасть в руки к врагам.
— Аминь,— нараспев произнес Миллер.
— Но коли мы собираемся получить необходимую информацию, нам придется действовать вблизи расположения воиск противника или даже в самом расположении. Нас могут схватить. На этот случай есть легенда.
Гроувз негромко спросил: — Нам разрешено узнать ее, сэр?
— Конечно, — рассердился Мэллори и продолжал серьезным тоном: — Как вы не понимаете, что в подобном деле вопрос, уцелеем мы или нет, зависит от одной единственной вещи — полного взаимодоверия? Стоит нам завести секреты друг от друга — и мы обречены.
Андреа и Миллер в полумраке покосились друг на друга и обменялись саркастичными улыбками.
Направившись в фюзеляжную часть самолета, Мэллори мимоходом коснулся плеча Миллера. Через пару минут Миллер зевнул, потянулся и вышел следом. Мэллори дожидался его в хвостовой части. В руке он держал два сложенных пополам листка бумаги. Мэллори развернул один и показал Миллеру, включив при этом фонарь. Миллер несколько секунд изучал бумагу, после чего вопросительно приподнял бровь.
— И что это означает?
— Взрывное устройство подводной мины с зарядом 1500 фунтов. Затверди его наизусть.
Миллер равнодушно взглянул на схему и перевел взгляд на второй листок в руке Мэллори.
— А там что такое?
Мэллори показал. Бумага оказалась крупномасштабной картой, центральным объектом которой являлось извилистое озеро сильно вытянутое с востока на запад, а затем под прямым углом поворачивающее на юг до плотины. Южнее плотины по дну извилистого ущелья текла река. — Как тебе нравится вид?— спросил Мэллори. — Покажи оба листка Андреа, и пусть он их затем уничтожит.
Миллер с головой ушел в изучение бумаг, а Мэллори вернулся в кабину и наклонился над Гроувзом, занятым картой полета.
— Следуем курсу?
— Да, сэр. Сейчас пролетаем над южной оконечностью острова Хвар. Впереди на суше можно видеть огни. — Мэллори взглянул в указанном направлении, заметил скопление огней и протянул руку, ища опору, «Уэллиигтон» резко рванулся вверх. Мэллори посмотрел на Рейнольдса.
— Набираем высоту, сэр. Впереди крутая возвышенность. Примерно через полчаса должны показаться посадочные огни партизан.
— Через тридцать три минуты,— уточнил Гроувз. — В час двадцать, совсем скоро.
Мэллори просидел эти тридцать минут на откидном сидении в кабине, глядя перед собой. Андреа вскоре исчез и не возвращался. Миллер тоже отсутствовал. Гроувз следил за курсом, Рейнольдс управлял самолетом, Сондерс слушал свой портативный передатчик, и все молчали. В четверть второго Мэллори встал, тронул Сондерса за плечо, велел ему упаковать аппарат и вышел в хвостовой отсек. Там он увидел, что Андреа и Миллер, имевший разнесчастный вид, уже пристегнули карабины парашютов к страховочному тросу. Андреа, открыв дверь, выбрасывал крохотные обрывки бумаги, которые уносились, подхваченные воздушным потоком. Мэллори зябко поежился от ворвавшегося холода. Андреа усмехнулся, кивком головы подозвал его к двери и показал вниз. Он прокричал: — Там много снега.
Внизу действительно все было покрыто снегом. Меллори понял, почему Йенсен запретил посадку в этой местности. Поверхность оказалась крайне неровной, испещренной глубокими извилистыми долинами и крутыми горами. Картина окружающей природы была наполовину скрыта от глаз густым сосновым лесом: и все вокруг лежало укутанное плотным снежным покрывалом, Мэллори отступил назад и взглянул на часы.
— Шестнадцать минут второго.— Как и Андреа, ему пришлось перейти на крик.
— А может, твои часы немного спешат? — с несчастным видом прокричал Миллер. Мэллори покачал головой. Раздался звонок, и капитан направился к кабине мимо Сондерса, шедшего навстречу. Рейнольдс взглянул через плечо на Мэллори и показал пальцем прямо перед собой. Всмотревшись, Мэллори кивнул. Впереди в нескольких милях по курсу безошибочно угадывались три огня в форме удлиненной латинской буквы «V». Мэллори повернулся к Гроувзу и, тронув его за плечо, жестом показал на кормовую часть самолета. Гроувз поднялся и вышел. Мэллори спросил Рейнольдса: — Где сигналы для прыжка?
Рейнольдс показал.
— Включите красный. Долго еще?
— Тридцать секунд. Приблизительно.
Мэллори снова посмотрел вперед. Расстояние между самолетом и огнями сократилось вдвое. Он сказал Рейнольдсу:— Автопилот. Отключите подачу горючего.
—- Отключить... Да там и горючего-то всего ничего...
— Вырубите эти чертовы баки! И выходите из кабины. Даю пять секунд.
Рейнольдс подчинился. Мэллори помедлил, в последний раз отыскал глазами посадочные огни, нажал на зеленую кнопку, встал и поспешно вышел из кабины. Когда он добрался до двери, в самолете не было ни души, даже Рейнольдса. Мэллори пристегнул карабин к тросу, взялся руками за края дверного проема и выпрыгнул в холодную боснийскую ночь.
Ощутив внезапный рывок, он поднял голову: выпуклый купол раскрывшегося парашюта придал ему уверенность. Он посмотрел вниз и с облегчением разглядел все пять раскрывшихся парашютов, два из которых изрядно мотало в воздухе, как и его самого. Мэллори подумал, что есть некоторые вещи, которым им троим придется основательно подучиться. В частности, прыжкам с парашютом. Повернув голову на восток, он поискал глазами самолет, однако «Уэллингтон» исчез из вида. Внезапно он услышал, как оба двигателя почти одновременно заглохли. Проносились долгие секунды, когда единственным звуком был свист ветра в ушах, затем последовал оглушительный металлический грохот — это врезался в землю или налетел на невидимую скалу их бомбардировщик. Мэллори не увидел пламени и вообще ничего не увидел. После грохота наступила тишина. В первые за эту ночь из-за туч показалась луна.
Андреа неуклюже приземлился на неровную поверхность, перекатился дважды через себя, поднялся на ноги и убедился в том, что руки-ноги целы. После чего отстегнул парашют и инстинктивно — в Андреа всегда словно срабатывал компьютер, запрограммированный на проверку безопасности — стремительно развернулся на 360°. Не обнаружив непосредственной или видимой угровы, Андреа неспешно принялся за изучение местности.
Андреа решил, что им чертовски повезло. Приземлись они ярдов на сто южнее, им пришлось бы провести оставшуюся ночь и, не исключено, всю оставшуюся войну на верхушках высоченных сосен. Однако им сопутствовала удача, и они опустились на небольшую поляну, вплотную примыкавшую к скалистому склону гор.
Вернее, приземлились все, кроме одного. Ярдах в пятидесяти от места приземления Андреа, на поляну вклинивалась группа деревьев, и крайнее из них задержало спуск одного из парашютистов. Андреа озабоченно вскинул брови и припустил туда.
Незадачливый парашютист повис на самой нижней ветке, судорожно вцепившись в стропы парашюта и подогнув ноги со сведенными вместе коленями — классическая поза при приземлении. Подошвы его ботинок не доставали до земли дюймов тридцать. Глаза были Крепко зажмурены. Капрал Миллер имел глубоко несчастный вид.
Андреа подошел к нему и осторожно тронул за плечо. Миллер открыл глаза и посмотрел на Андреа, взглядом показывавшего на землю. Миллер глянул вниз и распрямил ноги, которые теперь были дюймах в четырех от земли. Достав нож, Андреа перерезал стропы, и Миллер благополучно завершил остаток спуска. Он одернул куртку, сохраняя невозмутимое выражение, и сделал вопрошающий жест. Андреа со столь же бесстрастным видом махнул рукой в сторону поляны. Трое йз четверых парашютистов уже приземлились, а четвертый, Мэллори, только что коснулся земли.
Спустя две минуты, когда они вшестером сошлись неподалеку от восточного посадочного огня, раздался чей-то крик, и из леса показался бегущий в их сторону молодой солдат. Парашютисты вскинули автоматы и тут же опустили их: оружие явно не требовалось. Солдат волочил свой автомат по земле, держа его за ствол, а свободной рукой отчаянно размахивал в знак приветствия. Одет он был в выцветшую‚ рваную форму, отдельные детали которой позаимствовал у самых разных армий. По мере его приближения парашютисты разглядели длинные развевающиеся волосы, косящий правый глаз и рыжеватую бородку. Сомнений не оставалось — он их приветствовал. Твердя как заведенный какую-то непонятную фразу, он по очереди пожал им руки и, радуясь встрече, с улыбкой до ушей, повторил все сначала.
Не прошло и тридцати секунд, как к нему присоединились человек двенадцать, бородатые, одетые в такую же форму, не поддающуюся описанию, однако ни на ком не повторяющуюся. Вдруг, словно по команде, они замолкли и слегка расступились. Из леса вышел еще один человек, очевидно, их командир. Он мало походил на своих солдат. Он отличался тем, что был гладко выбрит и одет в британскую полевую форму в полном комплекте. Он отличался тем, что не улыбался и имел вид человека, который редко или почти никогда не улыбается. Он отличался от остальных также хищным выражением лица и значительно превосходил всех ростом— не менее шести футов и четырех дюймов. За поясом он носил длинные охотничьи ножи устрашающего вида, штуки четыре не меньше. Подобный избыток оружия у иного выглядел бы нелепо и даже смехотворно, однако весь облик этого человека не располагал к шуткам. Его потемневшее лицо было угрюмым. Заговорил он на английском, медленно подбирая слова, однако без ошибок.
— Добрый вечер. — Он настороженно огляделся. — Я капитан Дрошни.
Мэллори шагнул вперед. — Капитан Мэллори.
— Добро пожаловать в Югославию, капитан Мэллори, в партизанскую Югославию. — Дрошни кивком головы указал на затухающий костер, и на лице шевельнулось отдаленное подобие улыбки, но руки он не подал.— Как видите, мы вас ждали.