Помоги проекту - поделись книгой:
Моя дочь — эксгибиционистка.
Даринка всегда ненавидела одежду, орала истошным ором при любых попытках надеть на нее ползунки или комбинезончик. Как только у леди стало получаться раздеваться — она с удовольствием только этим и занималась. Стаскивала красивые платьица, которые я выбирала для нее с любовью и восторгом (в моем детстве таких тряпочек для маленьких принцесс не было и в помине) и расхаживала нагишом по квартире, периодически заваливаясь то на голенький животик, то на попку. Теперь вредной малипусе пять лет, и она прекрасно понимает, что в детском садике или в присутствии незнакомых людей устраивать стриптиз категорически нельзя. Но дедушка-бабушка — свои в доску, с ними можно балдеть, как только заблагорассудится.
И вот мы празднуем наконец мой день рождения. Даринка, уже сонная, сидит на стуле в одних трусиках и, похоже, терзается дилеммой: пойти спать или съесть еще кусочек торта?
Обычно я не разрешаю ей избавляться от одежды (ребенку скоро в школу, пусть привыкает!), и покупная выпечка если и позволяется, то в небольших количествах.
Но сейчас у меня нет сил воспитывать дитятку и ругаться с ней.
Пускай делает что хочет…
— Как дела у Седова? — поинтересовался папа, наливая себе виски. — Что ж ты его не пригласила? Мы бы с ним вискаря за тебя хлопнули.
Я вздохнула:
— Вот поэтому я его и не пригласила. У Володи были серьезные проблемы с алкоголем. У следователей рабочий день ненормированный. Выпивают, чтобы взбодриться, чтобы согреться, чтобы голова лучше соображала. После передачи дела в суд — застолье. За любые услуги друг другу — бутылка. Потом вот так, незаметно раз — и алкоголь становится проблемой. Жизнь со следователем и так не подарок, времени свободного нет, денег особых тоже, настроение мрачное после трудовых будней. А тут еще запои… Жены от таких ребят сваливают в темпе марша — и это опять повод выпить… Седов вовремя осознал, куда катится, и остановился. Так что не будем соблазнять моего приятеля. Для алкоголиков в завязке стаканчик виски — угроза, а не удовольствие.
Мама под шумок этого монолога ловко подкинула на мою тарелку куриную отбивную и поинтересовалась:
— Так а кто убил несчастного химика? Что Володя сказал?
— Мусь, Седов приехал, потому что я ему позвонила. Дело будет вести другой следователь. Миронов его фамилия, вроде толковый. А кто убил — это долго выяснять еще будут. Мне показалось, что парфюмер, Орехов, может кого-то подозревать. Я честно рассказала Миронову о подслушанном разговоре. Получается, в мастерской был какой-то раритет, артефакт. Духи «Красная Москва» — если я правильно расслышала.
— С ума сойти — из-за духов человека убить, — возмутилась мама.
Отец сделал глоток виски и сморщился:
— Сегодня и без особых причин убить могут. Жизнь человека ничего не стоит. Лика, надеюсь, ты не собираешься играть в следователя и ловить убийцу?
Я покачала головой.
Конечно, еще лет десять назад в такой ситуации я бежала бы впереди паровоза.
А сейчас у меня есть дочь, вся в свою мамочку — упрямая, вредная, шустрая. Если со мной что-то случится, Дарина сведет бабушку и дедушку с ума. Так что надо заботиться о себе, дабы самостоятельно взращивать сей цветочек. Не стоит перекладывать на других свои обязанности, свинство это…
К тому же Миронов мне показался толковым дядькой — вопросы задавал грамотные, судя по лицу — особо не пьет. Так что разберется; отловит урода, который проломил некоему Юрию Иванову череп. Каждый должен заниматься своим делом. Пусть сотрудники полиции и следственных комитетов ловят преступников, отправляют их за решетку. А я буду придумывать добрые светлые сказки, где есть самая настоящая любовь и где добро всегда побеждает зло.
— Родители, вы можете быть совершенно спокойны. Я не полезу в это дело, в моих следовательских потугах нет никакой необходимости, — заверила я, невольно улыбаясь: Дарина перепачкалась в крем и шоколад до самых ушей. Правда, голубоглазого ангелочка с копной светлых кудряшек это ничуть не портило. — Я уверена, что следователь сам прекрасно со всем разберется.
— А ты пойдешь к этому Орехову, чтобы он придумывал для тебя личный парфюм? — не успокаивалась мама. Все мамы такие, я и сама пытаюсь обуздать в себе вечно беспокойную наседку — никаких успехов. — Вот ты придешь еще раз в эту мастерскую, а там опять убийца, и мало ли что может случиться…
У меня зазвонил телефон, и я, увидев недавно внесенный в книжку номер Миронова, вышла из-за стола.
В голове пронеслось, что Муся и так вся на нервах, а из моей мобилы слова собеседника слышны не только мне — ни к чему маме лишние подробности.
На вызов я ответила из кухни. И правильно сделала.
— Лика, на статуэтке, которой убили Иванова, обнаружены ваши отпечатки пальцев. В своих показаниях вы говорили, что не прикасались к ней.
— Совершенно верно, не прикасалась, — отозвалась я охрипшим голосом, распахивая холодильник. Где тут у Муси валидол? Очень для меня это сейчас актуально… — Я заметила статуэтку под столиком и не трогала ее.
— Лика, мне надо с вами поговорить. Криминалист, который снимал ваши отпечатки, сейчас обработал статуэтку и уверен, что ошибки быть не может.
— Послушайте, но я же вам рассказывала… Я оказалась в этой мастерской случайно… если бы мой муж в Штатах не сломал ногу, он никогда не стал бы покупать мне подарок на день рождения через Интернет…
— Я все понимаю. Успокойтесь, я ни в чем вас не обвиняю. Вы человек известный, у вас проблем с законом не было. Но вы и меня поймите: отпечатки совпали, мне надо взять ваши показания. Приезжайте. Вы можете сейчас записать адрес следственного отдела?
Я уныло пробормотала:
— Говорите, я запомню…
Закончив разговор, я забралась на подоконник, обхватила руками колени и уставилась на бегущие за окном цепочки машин.
Мой мозг, последние годы сочинявший детективные романы и сценарии, просто свистел, как старый закипающий чайник, пытаясь обработать полученную информацию.
Я не убивала Юрия — это совершенно очевидно. Я вообще его не знала! Если я и смогу кого-то убить — то разве что в ситуации самообороны. Но это же совершенно не тот случай! Юрий, разумеется, не нападал на меня! Я пришла — а он там лежит, уже мертвее мертвого. Тогда откуда там мои отпечатки? Я не трогала этой статуэтки, не трогала! Уж я-то точно уверена, что была в этой мастерской впервые и не хваталась за орудие убийства!
Можно было бы теоретически предположить, что я могла бы потрогать эту статуэтку в магазине — а потом она попала к Орехову. Но практически таких совпадений не бывает. К тому же антиквариат не мой конек. Я точно не прикасалась к похожим вещицам ни в магазинах, ни в квартирах друзей.
Наверное, любой автор детективных романов, если не на первой книге, так на десятой, начинает интересоваться: а возможна ли такая ситуация, когда человек трогает, допустим, бокал, а потом этот отпечаток с него снимается и переносится на орудие убийства, пистолет (или статуэтку, как в моем печальном случае)? Я консультировалась по этому вопросу с криминалистом, и его мнение было однозначным: такое невозможно, папилярные узоры потожировых следов — вещь хрупкая. Теоретически можно «забрать» отпечаток на бумагу вроде кальки, но «перенести» проблематично, он будет смазан, и на поверхности останутся посторонние следы.
Неправильная идентификация при сравнении одинаковых отпечатков опять-таки невозможна. У меня в мастерской «откатали пальцы», и если эксперт увидел совпадения — значит, они есть, каким бы невероятным это ни казалось!
Итак, получается, отпечатки на злополучной статуэтке принадлежат мне, только мне.
Хотя я точно знаю, что не прикасалась к той по виду мраморной полуобнаженной наяде…
В мастерскую Орехова я попала по наводке Андрея.
Записывать мужа в подозреваемые — просто смешно. Он за нас с Даринкой кому угодно голову открутит, в этом я совершенно точно уверена. Но Андрея могли использовать втемную. Похоже, против меня реализуется какой-то мерзкий план. И Андрей невольно стал его частью. Впрочем, последний вопрос я могу легко уточнить.
Достав мобильник, я открыла скайп, набрала мужа и посмотрела на часы. В Нью-Йорке раннее утро, но в больнице, всегда просыпаются рано.
— С днем рождения! — Андрей сразу же включил вебку, и я невольно улыбнулась в ответ на его солнечную искреннюю улыбку. — Ты все еще именинница!
— Цветы прекрасные, тортик обалденно вкусный. Спасибо! А да, и парфюмер — такой интересный.
— О, ты и к нему успела сходить? Уже с эксклюзивным парфюмом?
— Пока нет, все не так быстро. А откуда ты узнал об этом Орехове?
— Из спама, пришла реклама по мылу.
— Ты открываешь письма от незнакомых пользователей?
— Случается. А в чем дело?
— Я тебе потом расскажу, ладно? Сейчас мне надо идти.
— Но все в порядке?
Я вздохнула. Врать мужу даже из благих побуждений не самое лучшее занятие.
— Не все в порядке, солнце. Но мне сейчас надо бежать. Как только я освобожусь — наберу и все расскажу. А ты пока перешли мне, пожалуйста, тот мейл, с которого к тебе отправили письмо о мастерской Орехова.
Андрей кивнул и звонко чмокнул планшет.
Я попрощалась, спрыгнула с подоконника и засунула мобильник в карман джинсов.
Надо ехать к Миронову.
Дарину придется оставить у родителей — она и так уже носом клюет, в машине отрубится. Не тащить же детку в следственный отдел…
Да уж, вот такой день варенья у меня выдался — врагу не пожелаешь. Сколько подарков, и один другого веселее и затейливее…
«Владлен Ильич Миронов», — значилось на табличке, прикрепленной к двери нужного мне кабинета.
Теперь понятно, почему следак представляется исключительно по фамилии. Подколки на предмет вождя мирового пролетариата надоели. Мало того что Владлен — так еще и Ильич! Да уж, на редкость неосмотрительными оказались родители Владлена Ильича. Не подумали о явном переборе? Или были яростными коммунистами?..
Постучавшись для проформы, я вошла в кабинет, и на секунду мне показалось, что нахожусь у Седова: тот же кряхтящий от старости компьютер с пыльным монитором, гора окурков в пепельнице, чашка кофе на столе, бутылка водки под столом, банка из-под шпрот, судя по запаху, также в наличии. Довершают сию «прекрасную» картину покрасневшие глаза на сером от усталости лице, густая щетина с сединой и мятый-премятый пиджак, явно свидетельствующий о том, что в личной жизни следователя Миронова имеется вакансия.
Только зеленой попугаихи Амнистии, живущей у Володьки в кабинете и обожающей снайперски нагадить на девушек (конкуренток в нас видит, что ли?) тут не наблюдается. Зато на подоконнике затаился чахлый фикус, робко намекающий на глубоко законспирированную в душе Владлена Ильича тягу к прекрасному.
— Проходите, Лика. — На лице Миронова мелькнуло подобие усталой улыбки. — Слушайте, может, вы случайно эту статуэтку схватили? Вы были в шоковом состоянии, люди часто не соображают, что делают. Такое возможно.
Присев на стул, я покачала головой:
— Не тот случай. Конечно, я перепугалась до одури. У меня день рождения, прихожу, думая мило поговорить о духах — а тут труп лежит! Я к такому делу не привычная. Для меня это всегда — стресс и шок. Но я совершенно точно знаю, что не прикасалась к статуэтке. Ручки дверей трогала, к подоконнику подходила. Убитого за руку брала, пульс искала. Но статуэтку — не было такого, точно помню. Видеть — видела, она под столик закатилась, в кровище вся. Но не трогала я ее!
— Вы могли забыть. Творческие люди часто бывают рассеянными. Тем более — в состоянии шока.
— Я устала повторять — не прикасалась я к статуэтке. И забыть об этом не могла. Я могу забыть сроки сдачи проектов — потому что одновременно пишу и сценарий, и книжку, и пару-тройку статей. Но я не забываю свои действия! Кстати, — устав от объяснений, я решила сменить тему, — вы установили человека, которому звонил Орехов? Помните, я рассказывала вам о его телефонном разговоре?
Миронов прищурился:
— Извините, обсуждать с вами ход следственных действий я не имею права.
— Еще скажите, что я главная подозреваемая!
— Не знаю, — устало пробормотал Миронов, открывая бутылочку с йогуртом. Он сделал глоток, и над его губой отпечатались белые «усики». — Я уже ничего не знаю. По-хорошему — так задержать бы вас надо для выяснения всех обстоятельств. Отпечатки на орудии убийства — это вам не шуточки.
Я с наигранным испугом залепетала про Даринку и про то, что муж в отъезде — а сама только и ждала эффекта, который произведет йогурт, смешавшись в желудке Владлена Ильича с банкой шпрот и водочкой. Вот если бы он стремительно умчался в туалет, а дело не успел закрыть в сейф…
Мои прогнозы оправдались лишь частично. Порыв посетить «комнату для медитаций» у следователя возник, однако бдительности мужчина не утратил. Он не стал убирать материалы в сейф, а просто выставил меня из кабинета и закрыл его на ключ.
Правда, этот факт меня расстроил совсем ненадолго. Прогуливаясь по коридору, я вдруг обнаружила выход на длинный общий балкон, который вел прямиком к окнам рабочего кабинета Миронова! А окно следователь, имеющий обыкновение курить прямо в кабинете, держал открытым.
Через минуту я уже изучала те самые бумаги, о содержании которых Владлен Ильич не желал говорить.
Впрочем, теперь понятно — дело не только в тайне следствия. Просто хвастать Миронову пока особо нечем. На его запрос о детализации звонков Орехова уже ответили — абонент, с которым парфюмер разговаривал сразу после убийства, не установлен, так как использовалась незарегистрированная сим-карта. Сам Орехов в своих показаниях тот телефонный звонок объясняет просто: ошиблись номером. На настойчивые вопросы Миронова, не пропало ли чего из мастерской, парфюмер почему-то утверждал: ровным счетом ничегошеньки. А как же его жалобы неустановленному собеседнику на пропажу «тех самых духов «Красная Москва»?! Если исчезновение чего-либо пытаются скрыть — значит, явно имеются проблемы с законом… И еще один любопытный момент. Камеры видеонаблюдения, захватывающие вход в подъезд Орехова, как раз накануне были повреждены, и их забрали на ремонт. Этот факт может свидетельствовать о том, что убийство химика было запланированным… Данных экспертизы о моих «пальчиках» в деле пока нет, но это нормально. Эксперт часто сначала сообщает следователю информацию по телефону, а уж потом оформляет акт экспертизы. Впрочем, фамилию криминалиста из протокола осмотра места происшествия я все-таки на всякий случай записала.
Дальнейшее копание в документах показалось рискованным, я выбралась через окно на балкон. И к моменту появления следователя Миронова как раз успела принять вид человека, утомленного ожиданием под дверью.
— Будем составлять протокол допроса? — поинтересовалась я, делая вид, что ничего не знаю об отсутствии в деле экспертизы, до появления которой весь разговор со мной юридического смысла не имеет.
— Пока нет. — Миронов повернул ключ в замке и отошел в сторону, давая мне возможность пройти внутрь.
«Ну, ясно, решил меня на понт взять. А вдруг нервы сдадут и я расколюсь — в случае причастности», — пронеслось у меня в голове. Вслух же я ехидно посоветовала следователю не запивать шпроты йогуртом.
— Мне надо взять с вас подписку о невыезде, — устало пробормотал Миронов, распечатывая бланк. — А йогурт… я уже вторые сутки на ногах. Не соображаю, что ем, что пью…
Пока кряхтел старенький принтер, я пыталась понять, симпатичен ли мне следователь и можно ли ему доверять. Методы работы у него не самые гуманные. Для пользы дела, может, это и неплохо. Но он выглядит слабым, жалким, уставшим… Нет, похоже, с таким контингентом каши не сваришь. Если бы меня, не приведи господь, кто-нибудь отправил на тот свет — я бы предпочла, чтобы мое дело вел следователь поэнергичнее и посообразительнее…
Оказавшись в своей машине, я первым делом достала телефон и проверила почту. Андрей, как и обещал, прислал мне мейл, с которого ему пришла реклама парфюмерной мастерской Орехова. Однако адрес, судя по написанию, явно принадлежал самому Стасу. Таким образом, откуда у Орехова появилась электронная почта Андрея, по-прежнему непонятно.
Внезапно на меня накатила волна раздражения.
Блин, мой день рождения испорчен! Какой-то труп, какие-то допросы! Во что этот проклятый нюхач втянул нашу семью?! Да я сейчас его в порошок сотру!
На мой звонок парфюмер ответил мгновенно. Судя по голосу, Орехов уже успел снять стресс и сейчас находился в той стадии алкогольного опьянения, когда хочется обнять все человечество.
— Лика, душа моя, — кажется, я буквально увидела, как он расплывается в пьяной улыбке, — а я как раз собирался вам звонить.
— По поводу?
— По поводу нашей встречи, конечно.
— Может, нам лучше не встречаться? Как-то не приводят наши с вами рандеву к добру.
— Не приводят… Бедный Юрка… Но жизнь продолжается! И я уже примерно представляю композицию, которая могла бы вам подойти. В вас чувствуется сильный характер. Ноты табака с ванилью или пачули с белыми цветами…
— Скажите, а как вы узнали электронный адрес моего мужа?
— Я не имею чести знать вашего мужа.
— А кто делает рекламную рассылку вашей мастерской? У вас есть пресс-секретарь?
Поделиться книгой: