— Мы хотим воспользоваться вашим гением.
— Гением, это, по-моему, слишком сильно сказано, — отпарировал Ролли,
— Нет, нет, мы все искренне убеждены, что вы гений.
Липтон заискивающе глянул в глаза Ролли, но тот отвернулся и проследовал на кухню.
— Так что, кофе или чай?
Но Липтон, казалось, не слышал вопроса. Он продолжал начатый разговор.
— Вам, мистер Тэйлор, когда-нибудь приходилось что-нибудь слышать о программе переселения свидетелей.
— Нет.
— Ну тогда я вам постараюсь объяснить. Эта программа касается людей, дающих показания на очень опасных преступников. Они дают их взамен на охрану.
Тэйлор удивленно вскинул брови, а Липтон продолжал:
— Эти люди боятся мести, и мы меняем им фамилии, имена, меняем место жительства.
— Вам с молоком или без?
Тэйлор распахнул холодильник и, не дождавшись ответа, вынул оттуда пакет молока.
— С молоком, но сахара не надо.
Тэйлор плеснул немного молока в чашку с кофе, и оно стало нежно бежевого цвета, довольно красивого, но не съедобного.
— Я, кажется, что-то читал об этом. Попейте кофе, пожалуйста.
— Нет, мистер Тэйлор, все же выслушайте меня до конца. Вы что-нибудь слышали о преступнике-мафиози Франко.
Тэйлор наморщил лоб.
— Знаете, последнее время я был очень занят работой, не доходили руки до газет. Но что-то о нем приходилось слышать. Дело все-таки, наверное, громкое.
— Так вот, он дал нам показания взамен на обещание сохранить ему жизнь.
— Желаю вам удачи, — . сказал Тэйлор. — Это ваши проблемы.
— Подождите, не отказывайтесь так сразу. Все-таки дослушайте меня до конца.
— Я не совсем понимаю, зачем вы мне все это рассказываете? — удивился Тэйлор. — У меня не так много свободного времени.
— Я постараюсь быть кратким. Мы в ФБР посоветовались и решили, пусть мафия получит его уже убитым, этого Франко.
— Ну и причем же здесь я?
— Мы хотим, чтобы вы устроили нам фальшивое публичное убийство, — веско проговорил Липтон, — Мы хотим, чтобы об этом говорили в городе, чтобы были свидетели этого фальшивого убийства, чтобы все поверили, что оно настоящее.
Ролли замер с приоткрытым ртом, так и не донеся до него чашечку с кофе.
— Да вы с ума сошли!
— Мистер Тэйлор, я пришел сюда не льстить вам. Вы в самом деле великолепный специалист, лучший в Штатах или даже в мире. У вас получится.
— А если нет? — с сомнением в голосе проговорил Тэйлор, все-таки лесть Липтона на него начинала действовать. — Ведь я не режиссер.
— Мы верим в вас. Побудьте режиссером.
— Да боже мой, вы, мистер Липтон, наверное, слишком часто ходите в кино и начинаете верить во все, что происходит на экране. Я художник, а не секретный агент.
Он кажется начал терять интерес к разговору и повернулся к Липтону боком. Но долго напускать на себя безразличный вид Ролли не удалось. Липтон молчал. И тогда Тэйлор довольно тихо спросил:
— А когда это должно произойти? Нет, вы не думайте, мистер Липтон, что я согласился, но мне просто интересно.
— Через неделю, — коротко ответил Липтон.
— Это невозможно, — отрезал Тэйлор.
— Но почему? Вы же и раньше работали в короткие сроки, вы всегда в них укладывались, — настаивал сотрудник ФБР.
— Предложение заманчивое, — задумался Тэйлор. — Но я не режиссер, я не могу все рассчитать сам, я не хочу действовать один. И, в конце концов, я не сумею обучить вас, мистер Липтон, за одну неделю всем трюкам.
— Но подумайте о нас, — вставил сотрудник ФБР.
— Да я и думать не хочу.
Наконец Липтон выложил свой последний козырь:
— Мистер Тэйлор, вам за это заплатят тридцать тысяч долларов.
— Тридцать тысяч? — переспросил Тэйлор.
— Да, тридцать тысяч и притом без уплаты налогов.
Тэйлор задумался. Сумма была приличной. Липтон, не дождавшись ответа, повторил:
— Все-таки подумайте над нашим предложением. Большего мы не просим.
— А мы, это кто? — глядя прямо в глаза Липтону, спросил Тэйлор.
Но тот не ответил.
Через два часа Тэйлор и Липтон уже сидели в кабинете начальника службы правосудия ФБР, седеющего, но все еще крепкого старика, мистера Мэйсона.
Тот расхаживал перед ними по кабинету, пытаясь убедить Тэйлора в том, что он обязан помочь ФБР. А Ролли, уже устав от этих уговоров, сидел за столом и листал подшивку газет. Казалось, он безучастен и только ждет, когда наконец иссякнет красноречие мистера Мэйсона.
Липтон скромно стоял у окна, явно потеряв всю свою напористость и агрессивность в присутствии шефа.
Тэйлор листал страницы подшивки одну за другой, останавливая свой взгляд на статьях и фотоснимках, обведенных красным фломастером. Все эти статьи и иллюстрации касались преступлений мафии, в которых якобы был замешан мафиози де Франко. Даже специалиста по спецэффектам ужасали черио-белые фотографии, настолько они были ужасными. «Да, такой гадости даже я не смог бы сделать, — думал Тэйлор. — Даже я, со всем своим арсеналом спецсредств, а этот ублюдок де Франко может за несколько секунд сотворить из человека кровавое месиво. Но все-таки это не мое дело мешаться в операции ФБР, мое дело кино и искусство. Пусть разбираются сами. Чтобы не говорил этот Мэйсон, я все равно не соглашусь».
Тэйлор листал страницы одну за другой и все время убеждал себя, что это не его дело, что он никогда не согласится участвовать в операциях секретной спецслужбы.
Мистер Мэйсон подошел к Тэйлору и положил свою, изборожденную морщинами руку на подшивку газет.
— Мистер Тэйлор, вы понимаете, что мы сможем скрутить половину американской мафии, если Нико де Франко даст нам показания.
— Представляю это, — не отрывая взгляда от газет, сказал Тэйлор. — Если, конечно, этот де Франко доживет.
— Что это значит? — возмутился Липтон.
— Это значит, что такая работа мне не нравится. Я ни за что не соглашусь. Это отвратительно, — брезгливо отодвинул подшивку газет Ролли Тэйлор. — Он ублюдок, ваш Франко. Он сорок лет стоял во главе мафии. А сейчас собирается сдать своих бывших друзей и спокойно уйти на пенсию. А вы еще обещали сохранить ему жизнь и предоставить свободу, помочь улизнуть от возмездия.
— Именно поэтому он нам и нужен живой и невредимый, — сказал начальник отдела правосудия. — Именно из-за этих сорока лет, когда он стоял во главе мафии. Жизнь не такая уж справедливая штука, мистер Тэйлор, и иногда приходится кое-чем пожертвовать ради правосудия.
— Верно, — сказал Ролли и поднялся со стула.
— Так вы нам поможете? — обрадованно спросил мистер Мэйсон.
— А вот это уж нет. Это не моя работа.
— Ну ладно, — тут уже не выдержал Липтон, — пусть уходит. Ну его к черту. Пускай продолжает делать свои гнусные игрушки, — подталкивал к выходу Тэйлора Липтон. — А мы обратимся к Лео Маккенону.
— Потише, потише, Липтон, — предостерег своего подчиненного мистер Мэйсон. — В конце концов, Тэйлор не обязан нам помогать. Я благодарен, что Тэйлор согласился хотя бы прийти к нам.
Но слова, произнесенные Липтоном, о том, что они в случае его отказа обратятся к Лео Маккенону, остановили Ролли на пороге. Липтон как будто знал его больное место, как будто знал на какую мозоль нужно надавить, чтобы сделать Ролли податливым и послушным.
Как всякий настоящий художник, как всякий великий артист, Ролли Тэйлор относился к своему таланту с большим уважением, а к своим коллегам и соперникам с легким презрением. Одна только мысль, что это дело поручат Лео Маккенону, недалекому, на взгляд Ролли, специалисту в этих вопросах, привела его в негодование. Он обернулся.
— Вы хотите предложить эту работу Лео Маккенону? — спросил он.
— Да, Маккенону, он тоже хороший специалист, не хуже вас, — ответил начальник службы правосудия. — Ну уходите, Тэйлор, только помните, что наш с вами разговор абсолютно секретный. Уходите, уходите и помните о том, о чем я вас попросил.
Но Ролли уже обернулся и внимательно смотрел на седеющего, но еще крепкого, старика. Последние слова задели Тэйлора, но чтобы сразу не показаться побежденным, он посмотрел в потолок, задумался и сказал:
— Дайте мне двадцать четыре часа на размышление. Мэйсон согласно кивнул головой. А Липтон, который уже накручивал телефон, положил трубку и удовлетворенно посмотрел на Ролли Тэйлора. Он понял, что Тэйлор будет работать на них.
Элен Дит суетилась на кухне. Она как всегда опаздывала. В три часа к ней должен был прийти Ролли Тэйлор и как всегда голодный. А она еще ничего не успела приготовить. Времени было в обрез, и она, наугад хватая из холодильника все, что попадалось под руку, готовила рагу, несильно заботясь о его кулинарных достоинствах, зная, что голодный Тэйлор съест все что угодно, лишь бы это было приготовлено ее руками.
Но даже такое нехитрое блюдо Элен не успела приготовить во время. В прихожей прозвенел мелодичный звонок. Чертыхнувшись, она бросилась открывать. Элен долго возилась с недавно поставленным новым запором на дверях, надежным и крепким, как замок банковского сейфа.
Наконец она сумела открыть тяжелую железную дверь и бросилась на шею вошедшему Тэйлору. Тот был довольно мрачен и только спросил:
— Как у тебя дела?
— Отлично, — Элен поцеловала его в щеку. — А у тебя?
— Даже не знаю, — пробормотал Ролли, входя в квартиру.
Элен схватила его за руку и потащила на кухню.
— Сейчас, подожди, я все приготовлю.
— Знаешь, Элен, я устал, у меня был очень напряженный день. Помнишь того продюсера на съемочной площадке?
— Да, помню. Он что, предложил тебе новую работу? — Элен отвела взгляд от шипящей сковородки.
— Можно сказать и так, — ответил Ролли.
— И ты думаешь, соглашаться или нет?
— Я сначала отказался, но они решили все перепоручить Лео Маккенону.
— Маккенону? — изумилась Элен.
— Да, именно ему.
— Тому самому Маккенону, который завалил последний фильм?
— Да, да, именно этому.
— Ну ясно, твое самолюбие не выдержало, и ты решил ввязаться в новую авантюру, еще не окончив этот фильм?
— Представляешь, вместо меня пригласить Маккенона?
— О боже мой, я представляю, каково у тебя сейчас на душе.
Элен попробовала ложечку рагу и недовольно скривилась — кушание получилось премерзкое, пересоленое, переперченое и к тому же подгоревшее. Но она решила не говорить этого Ролли, вдруг он проглотит все и не заметит, поэтому она улыбнулась.
— Ай, успокойся, Ролли, — попыталась утешить своего друга Элен. — Пусть приглашают Маккенона или кого-нибудь еще похуже.
А Ролли уже заинтересовался капустным листом, лежащим на столе. Он взял его в руку, повертел, попробовал на зуб и посмотрел на свет.
— Элен, а ведь это отличный материал.
Элен, кажется, не сразу его поняла.
— Хороший материал, говорю, — продолжал Тэйлор. — Очень будет напоминать на кинопленке человеческую кожу. А хрустеть как он будет, когда его сломать, какой звук?