Помоги проекту - поделись книгой:
Джек Вэнс
Люди и драконы
Миры Джека Вэнса
(Библиографический очерк)
— Биография писателя непосредственно связанна с его биографией, иначе сложно назвать такого человека писателем.
Все дальше и дальше, все страньше и страньше.
Американский писатель Джек Вэнс (настоящее имя Джон Холбрук Вэнс) родился в 1916 году в Сан-Франциско (штат Калифорния), учился вначале на горного инженера, потом на физика и наконец на журналиста в калифорнийском университете (в Беркли). Однако он так и не получил ни одного диплома. Во время второй мировой войны Джэк Вэнс служил матросом в Торговом флоте США. Дважды корабли, на которых служил Вэнс, были торпедированы, и будущий писатель остался в живых только чудом.
Именно в это время, находясь в плавании, он «от скуки» (по его собственному признанию) написал свой первый рассказ «Мыслитель мира», который был опубликован в 1945 году. В конце сороковых и начале пятидесятых Джек Вэнс опубликовал более десяти научно-фантастических рассказов в дешевых журналах «Стартлинг сторис» и «Триллинг Вондер сторис». Один раз он даже использовал псевдоним Джон Холбрук. Все эти рассказы, относящиеся по жанру к «космической опере», в дальнейшем объединенные одним героем Магнусом Рудолфом, вышли отдельной книгой в 1966 году, и потом неоднократно переиздавались. Однако критики заметили Джека Вэнса лишь после того, как вышла первая его книга «Умирающая земля».
Во многом «Умирающая земля» являлась подражанием Кларку Эштону Смиту — одному из классиков фэнтези, писавшему в двадцатые и тридцатые годы. Но волшебный, красочный мир Вэнса был пропитан черным юмором, свойственным поколению пятидесятых. Загнивающее декадентское общество далекого будущего, возродившее магию, породило и соответствующих героев — лживых, циничных, вероломных.
В дальнейшем Джек Вэнс не раз возвращался на «Умирающую землю», написав множество повестей и романов, по большей части объединенных лишь местом действия, а не героями: «Глаза чужого мира» (1966), «Моррейн: рассказ об умирающей Земле» (1973), «Сумка, полная снов» (1979), «Семнадцать дев» (1974), «Сага о Кугеле» (1983), «Риальто Великолепный» (1984). Несколько историй об «Умирающей земле» создал ученик и соратник Вэнса — Майкл О'Ши. Кроме того, Джек Вэнс разрешил написать несколько новелл на эту тему и другим авторам («Базелис» К. Черри (1974) и «Поиски Симбилиса» Джанет Е. Моррис (1974)), но эти опыты оказались неудачными. Многие авторы создавали миры, в чем-то похожие на Умирающую землю Джека Вэнса. Из наиболее удачных подражаний можно назвать «Танцоров во времени» Майкла Муркока и «Палача» Джина Вульфа.
Особенно удачной из книг про «Умирающую землю» можно считать дилогию «Глаза другого мира» (на самом деле это серия новелл, объединенных одним героем — Кугелем Разумником, который путешествует по различным странам «Умирающей земли») и «Сага о Кугеле» или как ее иногда называют критики «Второе путешествие Кугеля». Циничный вор Кугель, забравшийся в дом Смеющегося мага, оказывается пойман с поличным, и волшебник (тоже весьма злобное и циничное создание) отправляет Кугеля на другой конец мира за волшебным артефактом, причем, чтобы Кугель «не сбился с пути или чего хуже, не надумал удрать», Смеющийся маг подсаживает в брюшную полость героя злобное создание, которое, стоит только Кугелю чуть отклониться от предполагаемого маршрута, начинает терзать плоть вора-неудачника. Отметим, что несмотря на типично «фэнтезийный» сюжет, на поверку роман оказывается настоящим научно-фантастическим произведением.
Тот же прием смешения жесткой научной фантастики и цинизма использовал Вэнс в другом своем произведении — повести «Большая планета» (1952), многократно издававшейся как на английском, так и на русском языке. Путешественники, волею случая оказавшиеся на просторах гигантской планеты, вынуждены совершить долгое странствие, во время которого они сталкиваются с удивительными обитателями этого мира. Сама планета подобна земле, но размер ее суши во много раз больше; заселена «Большая планета» потомками звездоплавателей-землян, которые за многие столетия деградировали, утратив большую часть знаний земной цивилизации, и образовали несколько разнообразных социальных групп. Много позже Вэнс написал роман, действие которого разворачивалось на той же планете — «Мир плавучих театров» (1975). По бескрайней реке двигались огромные суда-театры с труппами бродячих актеров. Жизнь персонажей романа наполнена интригами между владельцами театров, приключениями, порожденными любовью и предательством — иначе говоря, всем тем, что принято описывать в произведениях жанра приключенческой фантастики. Однако особенно забавно то, что Джек Вэнс и здесь иронизирует. Одна из бродячих трупп, отыскав древний текст шекспировского «Макбета», готовит постановки, но всякий раз переделывает текст, сообразно нравам и обычаям того городка, где артистам предстоит выступать.
В сходном ключе были написаны и другие повести Джека Вэнса того периода: «Сын дерева» (1952), «Рабы Клаи» (1952) — текст этой повести в дальнейшем был сильно переработан автором, и в 1982 году эта повесть вышла под названием «Золото и Железо» и «Дома Исзма» (1954). Далекий космос, отважные, но циничные герои, странные обычаи иных цивилизаций — все это типичные «космические оперы», которые в начале пятидесятых укрепили за Вэнсом славу автора «добротной» фантастики.
Чуть в стороне от общего потока оказался роман «Жизнь навсегда» (1956). Джек Вэнс попытался создать утопию, пойти по стопам Орвелла и Замятина, однако даже он сам вынужден был признать, что ничего путного из этого не получилось. Персонажи, лишенные типичного для героев Вэнса цинизма, оказались плоскими марионетками, диалоги зазвучали уныло, а само повествование стало безмерно скучным.
Понимая, что необходимо что-то новое, какой-то новый экстраординарный подход к повествованию, Джек Вэнс написал несколько повестей о далеком будущем человечества: «Создатели миражей» (1958), «Хозяева драконов» (1963), «Последний замок» (1966). Эти повести, две из которых представлены в данном сборнике, вознесли Джека Вэнса на вершину литературного Олимпа. За «Хозяев драконов» в 1963 году он получил самую престижную премию «Хьюго», а за повесть «Последний замок» — премии «Хьюго» и «Небьюла». Кроме того в 1984 году он был награжден «Всемирной премией фэнтези» как автор именно этих произведений.
На фоне популярной в фантастике начала шестидесятых «Новой волны» повести Джека Вэнса отличались оригинальностью языка (особенно «Последний замок»), и в то же время несли в себе элементы привычной для читателя классической фантастики.
В дальнейшем Джек Вэнс, продолжая создавать приключенческо-фантастические произведения с элементами «Новой волны», старался поместить в повествование некие общественно-утопические идеи, часто делая обширные экскурсы в социологию. Порой он предлагал совершенно необычные решения самых разнообразных социальных проблем. Например, в романе «Языки Пао» (1958) коренные обитатели райской планеты, оказавшиеся под гнетом инопланетных захватчиков, восстанавливают собственную свободу с помощью родных языка и культуры. А в романе «Космическая опера» (1965) музыка превратилась в способ общения между различными разумными существами.
С начала шестидесятых Джек Вэнс параллельно с культовыми произведениями фантастики работает и над несколькими сериалами. Наиболее известные из них «Принцы-демоны» (1963–1981) и «Планета приключений» (1968–1970).
Пять принцев-демонов — короли преступного мира межзвездной империи устраивают пиратский рейд на сельскохозяйственную планету. В результате этого гибнут родители главного героя. Однако это происходит задолго до начала повествования. Став взрослым, мальчик-сирота превращается в безжалостного мстителя, который клянется уничтожить убийц своих родителей. Принцев-демонов пятеро — и Джек Вэнс пишет пять романов, в каждом из которых гибнет один из негодяев. Почти перед каждой главой даны статьи из различных придуманных автором энциклопедий, которые посвящены географии, экологии и социологии миров далекого будущего. Автор знакомит вас с сотнями миров, обладающих удивительной природой и социологией.
Серия «Планета приключений» менее своеобразна.
Земляне, получив сигнал SOS, посылают первую межзвездную экспедицию. Оказавшись на орбите неведомой планеты, земной звездолет взрывается, и главный герой — единственный спасшийся из всех астронавтов, — попадает в чужой мир. Вскоре выясняется, что на Тскейе обитают самые разнообразные племена различных гуманоидов, а сам Тскей своего рода перевалочная база для четырех различных рас. Кроме того, на Тскейе обитают и люди, непонятно каким образом перенесенные на эту планету. Каждое из человеческих племен пытается подстроиться под ту инопланетную расу, в сообществе с которой они живут. Этот симбиоз часто принимает самые уродливые формы, и порой люди-слуги оказываются много хуже инопланетян. Те же племена людей, что не находятся в услужении, деградировали до средневекового уровня. Поединки, любовные приключения, предательства — всего этого в романах о Тскейе предостаточно, однако автор, лишая главного героя присущего прочим персонажам здорового цинизма, делает ироничным его окружение. Чего стоят, например, Люди Эмблемы. Это общество, где каждый мужчина, владея определенной эмблемой, перенимает характер, который подразумевает данная эмблема. Каждый становится участником своеобразной «ролевой игры» и пытается измениться сообразно с тем символом, которым владеет. В один миг, словно по мановению волшебной палочки, скромный юноша превращается в Траза-Сверхсамца, однако, не готовый к данной роли, он совершает одну нелепость за другой… Порой у читателя возникает ощущение, что он попал в некий мир комикса. Естественно, в конце четвертой книги серии «Пнум» (1970), Адам Рит — главный герой, отправляется на Землю в сопровождении любимой девушки.
Другие серии Вэнса, написанные в семидесятые — трилогия «Аластор» и трилогия «Дурдейн», оказались менее популярны, во многом являясь упрощенными клонами: в первом случае — «Звездного короля», во втором — «Планеты приключений».
Забавно, но уже в конце девяностых одна из ведущих фирм, предложила Джеку Вэнсу контракт, на создание компьютерной стратегической игры по мотивам «Планеты приключений». Однако Вэнс отказался, заявив, что не хочет «превращать свои книги в игрушки для даунов»…
Во многом зачарованный успехом «Геликонии» Брайна Олдисса, Джек Вэнс в восьмидесятых годах выпускает не менее фундаментальный труд — трилогию «Львица», — историю выдуманной средневековой страны, находившейся, подобно Англии, на нескольких островах на месте нынешнего Ламанша и утонувшей, словно Атлантида. Досконально продуманное повествование снабжено всевозможными комментариями, генеалогическими древами правящих родов, однако читать его смертельно скучно, а объем томов довольно внушительный. И если в ранних произведениях Вэнса изобилие географических названий, описаний всевозможных народов и историй создает ощущение реальности фантастического мира, то в «Львице» оно вызывает скуку, и читатель начинает уже на третьей странице путаться в именах, пытаясь разобраться, кто кому кем приходиться и что же все-таки происходит.
Ту же ошибку повторяет автор и в серии «Хроники Кэдвалла» (1987–1992), хотя здесь обилие в художественном тексте отрывков из всевозможных справочников и энциклопедий будущего скорее играет положительную роль. Как и в «Звездном короле», читатель вместе с героями скользит по бескрайней планете Кэдвалл, от одной проблемы к другой, от одного очага странной культуры к другому. Бескрайние просторы, бесконечный мир…
На грани тысячелетий, согласно сведениям журнала «Локус», Джек Вэнс работает над проектом, который окончательно соединит воедино вселенные «Звездных королей», «Аластора» и «Хроник Кэдвалла».
В рамках серии «Имена ЗФ», мы представляем читателям наиболее классические, звездные повести Джека Вэнса, однако мы надеемся еще не раз вернуться к творчеству Вэнса в рамках этого проекта.
Александр Лидин
Хозяева драконов
1
Резиденция Джоаза Банбека, высеченная в самом центре известковой скалы, состояла из пяти комнат, расположенных на четырех этажах. Верхний этаж занимал реликвариум (строгое, мрачное помещение, где хранились трофеи, архивы и реликвии Банбеков) и зал совещаний — длинный, узкий, с белым оштукатуренным потолком и стенами, обшитыми деревянными панелями. Зал тянулся через всю скалу, одним балконом выходя на Долину Банбек, а другим — на Дорогу Кергана. Ниже размещались личные покои Джоаза — гостиная и спальня, еще ниже — кабинет, а на первом этаже находилась мастерская, куда хозяин не пускал никого. Попасть в резиденцию можно было через кабинет — большую комнату в форме буквы «Г», стены его украшали тростниковые занавеси, а на полу лежал ковер с узором из темно-красных ломаных линий, коричневых кругов и черных квадратов. Четыре инкрустированные алыми гранатами люстры свисали с крестового свода. Сейчас здесь было темно, лишь сквозь стеклянные наблюдательные панели, на которые по принципу камеры-обскуры проецировалась панорама долины, сочился тусклый свет.
Посреди кабинета, то ли прислушиваясь к чему-то, то ли пребывая в глубокой задумчивости, замер худощавый человек с острыми чертами лица, вдоль его спины струились длинные каштановые волосы; он был нагим, если не считать золотого ожерелья на шее. Время от времени человек поглядывал на мраморный глобус, стоящий на ближайшей полке, и тогда его губы шевелились, словно ему на ум приходили какие-то мысли.
В дальнем углу отворилась тяжелая дверь, и в кабинет заглянула миловидная девушка, у нее было веселое, озорное лицо. Она увидела голого человека и обеими руками зажала рот, подавив невольный возглас изумления.
Человек обернулся, но дверь уже захлопнулась. Мгновение он стоял, нахмурившись, затем неторопливо подошел к стене, образующей короткую черточку у буквы «Г», толкнул книжный стеллаж и проскользнул в открывшийся проход. Стеллаж бесшумно встал на место.
Спустившись по винтовой лестнице, обнаженный человек оказался в комнате со стенами из грубо отесанного камня — мастерской Джоаза. Он оглядел разложенные на верстаке инструменты, куски металла, батареи, электрические цепи — все то, чем в последнее время занимался Банбек. Повертел в руках один из приборов. На его лице появилось слегка снисходительное выражение, хотя взгляд оставался по-детски чистым и наивным. Из кабинета доносились еле слышные голоса. Подняв голову, человек некоторое время прислушивался, потом залез под верстак, сдвинул каменную плиту пола и, скользнув в образовавшееся отверстие, поставил камень на место. Во мраке едва горели люминесцентные трубки, через неравные интервалы укрепленные вдоль стен тоннеля, который вел в естественную пещеру. Подняв светящийся жезл, обнаженный человек легкой трусцой побежал вперед. Шлейф волос развевался за его спиной.
Наверху, в кабинете, спорили девушка-менестрель по имени Фейд и старший сенешаль.
— Да я собственными глазами его видела, — настаивала Фейд. — Честное слово, один из Жрецов стоял там и… ну, вы уже слышали. — Она в сердцах сжала локоть сенешаля. — Думаете, я сошла с ума? Думаете, я брежу?
Сенешаль Райф в недоумении пожал плечами:
— Здесь никого нет. — Он поднялся по лестнице и заглянул в гостиную. — Пусто. Дверь наверх заперта. А я, как обычно, караулил у входа.
Он по-совиному повернул голову к девушке.
— Вы спали у входа! — воскликнула та. — Когда я проходила мимо, вы храпели!
— Ошибаешься. Я просто кашлял.
— С закрытыми глазами? Откинув голову?
Райф вновь пожал плечами.
— Неважно, спал я или бодрствовал. Допустим, это существо вошло сюда. Как же оно вышло? Согласись, я проснулся тотчас, как ты закричала.
— Вот и исполняйте свои обязанности, пока я не разыщу Джоаза Банбека.
Фейд сбежала вниз, миновала Птичью Тропу (коридор этот назывался так потому, что его мраморные стены украшали изображения птиц из ляпис-лазури, золота, киновари, малахита и марказита) и, пройдя между зелеными и серыми спиралевидными колоннами благородного жадеита, вышла к Дороге Кергана — ущелью, в котором лежало селение Банбек.
Остановившись у портала, она окликнула двух мальчишек, игравших в поле:
— Эй! Бегите к инкубатору! Передайте Джоазу Банбеку, что мне надо поговорить с ним. Пусть идет сюда!
Мальчуганы побежали в сторону приземистого цилиндрического строения из черного кирпича, стоящего в миле к северу. Фейд ждала.
В зените ярко светил Скин — ослепительно яркая точка; виковые поля, плантации беллегарда и сфагнума источали ароматные запахи. Фейд прислонилась к перилам. Сейчас она уже сомневалась, так ли безотлагательно было ее сообщение… да и не померещился ли ей нагой незнакомец? «Нет, — твердо сказала она себе. — Я видела. Видела!» По краям долины вздымались белые склоны Банбекского обрыва, за ним виднелись горы и скалы, а над головой раскинулось темное, испещренное перистыми облаками небо.
Фейд вздохнула, почти убежденная, что ошиблась… Однако как, скажите на милость, ей мог пригрезиться Жрец, если она отродясь не встречала ни одного из них?
Добежав до инкубатора, мальчишки исчезли в облаке пыли, висящей над загонами. Сквозь пыль иногда поблескивала чешуя, — менторы, грумы и оружейники, одетые в черные кожаные костюмы, занимались своим делом. Некоторое время спустя показался сам Джоаз Банбек; оседлав большого тонконогого Паука, он галопом летел к селению. Неуверенность Фейд усилилась. Станет ли Джоаз слушать ее? Не рассердится ли? Девушка с тревогой наблюдала за его приближением.
Фейд родилась в маленькой бесплодной долине на юге. Наставники добросовестно обучали ее, однако, проведя уже целый месяц в селении Банбек, она так и не привыкла к своему положению. Уж очень сильно разнились теория и практика, и это часто сбивало ее с толку. Фейд, например, учили, что мужчины действуют в узких рамках своих немногочисленных привычек, — привычек, общих для них всех. Но поступки Джоаза таких рамок не имели.
Банбек был сравнительно молод, хотя по его внешности трудно было судить о возрасте: бледное лицо аскета, серые блестящие глаза и тонкие, кажущиеся очень подвижными губы. Ходил Джоаз неторопливо, никогда не горячился. С холодным и огнестрельным оружием обращался без особого мастерства, на жесты был скуп, — короче говоря, он, казалось, нарочно не желал вызывать восхищение подданных. И тем не менее им восхищались.
Поначалу Фейд считала его замкнутым и нелюдимым, но со временем поняла, что это просто очень одинокий, скучающий, иногда веселый, чаще мрачный человек. Она перепробовала на Джоазе все тысячу и один известные ей способы заигрывания, и нередко ей казалось, что в его глазах загорается какое-то ответное чувство.
Спешившись и приказав Пауку возвращаться, Джоаз Банбек бросил насмешливый взгляд на девушку:
— Ну, что за спешка? Ты помнишь двенадцатое правило?
Он намекал на то, что Фейд, очевидно, запамятовала один из пунктов свода правил. Девушка вспыхнула: ведь как-то раз она сама по простоте душевной рассказала ему, как настойчиво и обстоятельно наставники учили ее этикету!
— Я тихонько приоткрыла дверь в ваш кабинет, — взволнованно затараторила она. — И знаете, кого я там увидела? Жреца — голого с длинными волосами! Меня он не заметил. Я захлопнула дверь и растолкала Райфа. А когда мы вошли внутрь, кабинет был пуст!
Брови Джоаза приподнялись.
— Странно… — Он помолчал, глядя на вершины гор. — А ты уверена, что он тебя не видел?
— Кажется… Но когда я вернулась с этим глупым старикашкой Райфом, его там не было!.. А правда, что Жрецы умеют колдовать?
— Вот уж не знаю.
Они вернулись в резиденцию и по вырубленным в скале коридорам прошли в приемную кабинета. Райф опять дремал за своим столом. Жестом приказав Фейд оставаться на месте, Джоаз распахнул дверь. Ноздри его подрагивали.
Комната была пуста.
Он поднялся наверх, обыскал гостиную, вернулся. «Если не волшебство, значит, потайной ход». Подумав так, Джоаз сдвинул книжный стеллаж, за которым скрывалась винтовая лестница, и спустился в мастерскую. Здесь он принюхался, пытаясь уловить кисловато-сладкий запах, присущий Жрецам. Хоть какая-нибудь зацепка… Дюйм за дюймом Джоаз обыскал помещение и под верстаком, у самой стены, обнаружил едва заметную трещинку.
Удовлетворенно кивнув, он вернулся в кабинет, чтобы осмотреть книжные полки. Чем тут мог интересоваться незваный гость? Свитки, фолианты, брошюры… Умеют ли Жрецы читать? «Надо бы полюбопытствовать, когда встречу одного из них, — подумал он рассеянно. — Соврать-то он не сможет… Нет, это смешно, — поразмыслив решил он. — Жрецы не дикари, даже если ходят голышом. Напротив, сделали же они четыре панели для наблюдения за тем, что творится в долине, а это требовало немалой сноровки».
Он осмотрел пожелтевший мраморный глобус — макет мифического Рая, — как он считал, самое ценное свое достояние. Вроде никто глобус не трогал. На соседней полке стояли фигурки — уменьшенные копии банбекских драконов. Рыжевато-красный Злыдень, Длиннорогий Убийца, его ближайший родственник Бродячий Убийца, Голубой Ужас; приземистый, невероятно сильный, с утыканным стальными шипами хвостом Демон, исполинский Забулдыга с белой и гладкой, как яйцо, макушкой, а чуть в стороне — их прародитель: мертвенно-бледное, отливающее перламутром существо, передвигающееся на задних лапах, с гибкими средними конечностями и парой суставчатых плечевых отростков у самой шеи. Единственное, что могло привлечь внимание Жреца, — это скрупулезность, с которой были выполнены модели. Но почему бы не изучить сами оригиналы? Никто ведь не запрещает… Или Жреца интересовала мастерская?
Банбек в сомнении потер длинный подбородок. То, чем он занимался в мастерской, было праздным времяпрепровождением, не более, и на сей счет Джоаз не строил никаких иллюзий. Нет, там Жрецу искать нечего. Скорее всего, он приходил без определенной цели — просто, как всегда, посмотреть, как идут дела у людей. Но все же чего ради?
Раздался настойчивый стук в дверь. Джоаз открыл. На пороге стоял Райф.
— Господин Банбек, прибыл посланник из Счастливого Дола — Эрвис Карколо хочет встретиться с вами. Гонец ждет ответа на Банбекском обрыве.
— Ладно, — ответил Джоаз. — Я повидаюсь с Эрвисом.
— Здесь?
— Нет, на обрыве. Через полчаса.
2
Между Долиной Банбек и Счастливым Долом лежали десять миль диких, продуваемых всеми ветрами скальных кряжей, голых каменистых холмов, бездонных расселин и усеянных валунами пустошей. Счастливый Дол был вполовину мельче Долины, а нанесенный ветром слой почвы — в два раза тоньше и, следовательно, менее плодороден.
Главой Совета Счастливого Дола являлся Эрвис Карколо — толстый вспыльчивый коротышка с сердитым лицом и пухлыми губами. Для Карколо не было большей радости, чем, зайдя в драконьи стойла, осыпать бранью грумов, менторов и самих драконов.
Задумав восстановить господство своего селения над остальными, так радовавшее жителей Счастливого Дола двенадцать веков назад, Эрвис рьяно взялся за дело. В те давние времена, когда драконов еще не существовало и людям в сражениях приходилось полагаться только на свои силы, никто не мог сравниться с обитателями Счастливого Дола в отваге, ловкости и жестокости. Долина Банбек, Великая Северная Низина, Тайное Пристанище, Долина Садро, Фосфорное Ущелье — все признавали превосходство дома Кар-коло… Пока из космоса не прибыл корабль Породителей-грефов, как их тогда называли. Они уничтожили или захватили в плен все население Тайного Пристанища, то же самое, правда с частичным успехом, проделали с жителями Великой Северной Низины, а остальные поселки обстреляли взрывающимися шарами.
Когда люди, бежавшие от неминуемой смерти, вернулись в свои разоренные дома, главенство Счастливого Дола сильно пошатнулось. А столетие спустя, в век Сырого Железа, рухнуло окончательно. В последней битве между людьми Керган Банбек взял в плен Госса Карколо и заставил его совершить акт кастрирования собственным ножом.
Минуло пять столетий мира и спокойствия, а затем Породители вернулись. Уничтожив селение Садро, огромный черный корабль сел в Долине Банбек, но ее обитатели были предупреждены и успели укрыться в горах.
Поздним вечером из корабля вышли двадцать три Породителя под надежной защитой нескольких взводов Тяжелой Пехоты, отделения Пушкарей (почти неотличимых от живущих на Небесном Булыжнике людей) и отделения Следопытов (ничуть на людей непохожих). В это время над Долиной бушевала вечерняя буря, корабельные флаеры не могли подняться в воздух, и это позволило Кергану Банбеку совершить то, о чем впоследствии слагались легенды. Вместо того чтобы сломя голову бежать к подножию Большой осыпи, как это делали его подданные, он, собрав шестьдесят воинов, издевался, насмехался и стыдил их до тех пор, пока не пробудил в них отвагу.
Учитывая расстановку сил, это был самоубийственный шаг. Керган и его люди выскочили из засады, разнесли в клочья один взвод Тяжелой Пехоты, зашли в тыл остальным и захватили Породителей прежде, чем те успели осознать, что происходит. Стоящие позади Пушкари вообще ничего не понимали, но стрелять не решались, опасаясь попасть в хозяев. Уцелевшая Тяжелая Пехота бросилась в атаку и остановилась только тогда, когда Банбек недвусмысленными жестами показал ей, что Породители умрут первыми. Растерявшаяся Пехота отступила, а Керган и его воины, воспользовавшись заминкой, скрылись с пленными в темноте.
Минула долгая ночь Булыжника. С востока налетела утренняя буря, отгремела свое и унеслась на запад. Над горизонтом пылающей точкой поднимался Скин.
Из корабля вышли трое пришельцев — Пушкарь и два Следопыта — и взобрались на Банбекский обрыв. Над их головами парил маленький флаер — простая летающая платформа; ветер болтал его, точно неряшливо сделанный воздушный змей. Тяжело дыша, трое существ двинулись на юг, к Большой осыпи — урочищу света и тени, изломанных скал и рухнувших утесов. Там, среди громоздящихся друг на друге валунов, нашли убежище люди, бежавшие из Долины.
Остановившись у подножия осыпи, Пушкарь вызвал на переговоры Кергана Банбека. Тот вышел, и затем состоялась самая странная в истории Небесного Булыжника беседа. Пушкарь с трудом говорил на языке людей, — его губы, язык и гортань предназначались для разговора на диалекте Породителей.
— У вас в плену находятся Высокочтимые. Их надо немедленно отпустить как можно почтительнее.
Он говорил неторопливо, с некоторой ленцой, не приказывая и не принуждая. Особенности речи Пушкаря, как и его мыслительный процесс, формировались Породителями и для Породителей.
Керган Банбек, высокий худощавый человек с крашеными бровями и гребнем черных волос, уложенных в пять остроконечных шипов, неприязненно засмеялся:
— А как быть с убитыми и захваченными в плен людьми?
Пушкарь наклонился, вслушиваясь в слова Кергана. Его благородное лицо сохраняло полную невозмутимость. Он был лыс, если не считать полоски тонкой желтой шерсти на черепе; кожа его блестела, словно обожженная. Единственно, чем Пушкарь разительно отличался от обыкновенных людей Булыжника, — это уши — маленькие и дряблые. Он носил простую темно-синюю с белым форму и был вооружен только небольшим универсальным излучателем.
На вопрос Кергана он ответил также спокойно и уверенно:
— Убитые люди мертвы. Пленные вольются в определенную прослойку общества, приток свежей крови принесет хорошие плоды.
Керган Банбек бросил на Пушкаря презрительный взгляд. Кое в чем это существо — продукт тщательного отбора — напомнило ему Жрецов, обитающих на Булыжнике. Такая же светлая, чистая кожа, угловатые черты лица, длинные руки и ноги…
Поделиться книгой: