Помоги проекту - поделись книгой:
И Маргарет вспомнила свои полубредовые видения около письменного стола мужа…
Но что ей танцевать?
Да разве это важно? Важно – как!
Из атрибутов у нее были только красота и очарование. Немалый капитал! Она довольно хорошо говорила на малайском языке и видела на Яве и Суматре танцы аборигенов, вот и все ее способности. Ну и ладно… Маргарет пошла ва-банк: сунулась в Гранд-отель со своей полуфранковой монетой – и выиграла!
«Я никогда не умела хорошо танцевать. Люди приходили посмотреть на мои выступления только потому, что я осмелилась показать себя на публике без одежды», – признается Маргарет позднее.
Честно говоря, время благоприятствовало рисковым и раскованным красавицам. Шел 1905 год, начало нового века получило название «прекрасной эпохи». Париж жаждал необузданных удовольствий, легкомыслия и очарования. На такой благодатной почве пышно и расцвел цветок по имени леди МакЛеод. Еще не Мата Хари…
Первое появление «восточной танцовщицы» состоялось в салоне мадам Киреевской, русской певицы, занимавшейся организацией благотворительных вечеров. Маргарет сразу же имела успех. Уже 4 февраля 1905 года английский еженедельник «Кинг» опубликовал восторженную статью «о женщине с Дальнего Востока, приехавшей в драгоценностях и духах в Европу, чтобы внести струю богатства восточных красок и восточной жизни в пресыщенное общество европейских городов». Газеты сообщали о сценических представлениях, на которых «покрывала поднимаются и падают».
Покрывала падают? Обнаженное тело?!
Париж с ума сходил только от намека на непристойность, а уж здесь-то…
«Эта неизвестная танцовщица из далеких стран – необычная личность. Когда она не движется, она завораживает, а когда танцует – ее обволакивает еще большая таинственность». Ну и все прочее в таком же роде писали журналисты.
На представлении у мадам Киреевской оказался некий вальяжный господин, который глаз не сводил с Маргарет. Его звали Эмиль Гиме, он был промышленником и знаменитым коллекционером. Чтобы разместить свою частную коллекцию, он построил Музей восточного искусства в Париже. Однако посетители не ломились туда. В танцах Маргарет месье Гиме увидел возможность сделать отличную рекламу своему детищу, а заодно заполучить в свою постель по-настоящему экзотическую игрушку.
Маргарет не отказала. Почему она должна была отказать? Ей понравилась идея! Ей все нравилось в Гиме! По его совету она изменила имя – и стала зваться Мата Хари. На самом обычном разговорном малайском языке «
Новое имя подошло ей наилучшим образом. 13 марта 1905 года Мата Хари стала сенсацией, о которой заговорил весь Париж. Целый мир пал к ее ногам… мир, который обожал ее, поклонялся и завидовал ей, а в конце концов предал ее и уничтожил.
Второй этаж круглого здания музея Гиме, на котором находилась библиотека, теперь выглядел как индийский храм. Восемь колонн в нем были украшены цветами, достигавшими круглого балкона третьего этажа. С каждой колонны на обнаженную Мату Хари смотрели статуи с неприкрытыми бюстами. Мерцание свечей придавало окружающему таинственность. Одна из самых дорогих статуй из коллекции месье Гиме – четырехрукий Шива (Южная Индия, XI век) трех футов высотой, окруженный кольцом из горящих свечей, – была окутана живописным светом, создаваемым лучами прожекторов, установленных на потолке. Тщательно подобранная маленькая группа гостей (библиотека была диаметром всего 8-9 метров) могла видеть восточную танцовщицу достаточно хорошо с любого направления. В перерывах невидимый оркестр играл музыку, вдохновленную «индусскими мотивами и яванскими мелодиями».
Окруженная четырьмя девушками в черных тогах, Мата Хари была одета в костюм из коллекции месье Гиме, который вполне мог считаться по-настоящему восточным. На ней была коротенькая белая безрукавка с индийским орнаментом на груди. Руки унизаны браслетами. На голове сверкала диадема. Блестящие ленты охватывали ее талию и придерживали короткий саронг, который скрывал ее тело ниже пупка и спускался чуть ниже середины бедер. Все остальное было открытым.
Костюм возбуждал. То, что скрывалось под костюмом, вызывало желание…
Это желание так и сквозит в стихотворении, которое посвятил преображенной Маргарет один из многочисленных поклонников:
Ну да, вот в чем таился секрет успехов Маты Хари. Она таила под флером искусства головокружительное очарование. Это было смело. Это было опасно. Это было волнующе. Она выглядела как невиданный цветок, который всякий желал обонять.
Или сорвать!
Один корреспондент писал: «Это было как заклинание. И казалось, что стены музея падут, что снаружи за ними не авеню Иены, а какой-то далекий, неизведанный горизонт. Вековые леса дрожали под огненными поцелуями вечного лета. Пластичные, не уступающие высотой пирамидам пагоды на краю этой длинной, обсаженной розовыми кустами аллеи дрожали в голубой дымке пахучих благовоний. И тут появляется прекрасная женщина, производящая такое сильное впечатление своим искусным молчанием и четкой игрой жестов. Она символизирует невинную природу со всеми ее соблазнами, слабостями и радостями…»
Вот так все началось.
Мата Хари в 1905 году танцевала около тридцати раз в фешенебельных парижских салонах. Кроме того, она шесть раз выступала в театре «Трокадеро». Повсюду во время выступления ее окружали восточные ковры, пальмы, расточительное богатство цветов и таинственный запах восточных благовоний.
Парижане начали сравнивать ее танцевальное искусство с номерами других дам, позволивших себе столь же рискованные раскованные танцы. Например, поминали Айседору Дункан. Но сравнение оказалось не в пользу Айседоры: «Мисс Дункан была весталкой, – писали газеты, – а леди МакЛеод – это Венера».
Вокруг нее так и роились легенды, в которых она и сама порой запутывалась. Но газеты и читатели с восторгом проглатывали все подряд. Особенно истории подобного рода: «Благодаря хитрости и уму – ведь это могло стоить ей жизни, если бы ее застали за этим, – ей удалось получить доступ к тайным храмам Индии, где вне досягаемости взглядов обычных смертных баядерки танцуют перед алтарем Вишну. У нее было природное, врожденное чувство поз и движений, потому даже самые фанатичные жрецы, охранявшие золотой алтарь, смотрели на нее как на священную танцовщицу».
Парижанки приглашали ее в свои салоны, чтобы не отстать от моды (она умела себя держать вполне комильфо, что было оценено обществом), ну а парижане наперебой домогались ее.
Многим удавалось добиться чести затащить ее в свою постель, а заодно – осыпать деньгами. Кстати, не только богатым бонвиванам.
Встреча с неким пожилым господином сыграла огромную роль в жизни Маты Хари. Это был адвокат – мэтр Эдуард Клюне. После недолгой, но разорительной для него связи Клюне передал ее с теплыми рекомендациями своему другу, самому знаменитому импресарио Парижа Габриэлю Астрюку. Клюне обожал Мату Хари всю жизнь, оставаясь ее единственным другом. Но он прекрасно понимал, что ни возраст, ни положение, ни состояние кошелька не дают ему возможности содержать такую блестящую женщину. Астрюк же был всемогущ (именно он несколькими годами позже привезет на гастроли в Париж Шаляпина и русский балет Дягилева). Любовная связь скоро сошла на нет, но Астрюк навсегда остался менеджером и агентом Маты Хари. В театре «Олимпия» на бульваре Капуцинов она дебютировала за огромный по тем временам гонорар в 10 тысяч франков. Результат оправдал все вложения и хлопоты. Это был абсолютный триумф!
Вакханалия восторгов царила вокруг Маты Хари. 18 марта 1905 года газета «Ля пресс» писала: «Мата Хари воздействует на вас не только движениями своих ног, рук, глаз, губ. Не стесненная одеждами, Мата Хари воздействует игрой своего тела».
Она раздевается, она меняет костюмы… Ну нет, она не появляется на сцене совсем нагой. Все-таки слово церкви еще играло свою роль. Именно мнение церкви помешало Мате Хари представать голой, «как Ева до грехопадения». Она надевала под одежды тончайшее трико телесного цвета, которое и представало взорам зрителей. Кроме того, она прикрывала грудь и никогда не обнажала ее.
Но речь идет о сцене, не о постели…
Должное ее красоте отдали модные композиторы Пуччини и Массне. После того как она появилась в театре Монте-Карло, чтобы исполнить индийские танцы в опере Массне «Король Лахора», тот написал: «Я был счастлив, когда смотрел, как она танцует!»
Ну что ж, ведь они были прежде всего мужчинами.
В августе 1906 года, после череды гастролей, в том числе в Мадриде, где она познакомилась с французским послом Жюлем Камбоном, нежные отношения с которым у нее то прекращались, то возобновлялись последующие двенадцать лет, Мата Хари отбыла в Берлин. Она приехала по приглашению богатейшего помещика, лейтенанта Альфреда Киперта и вскоре стала его любовницей. Киперт вообще предпочитал женщин с яркой внешностью: его супругой была красавица-венгерка. Но она жила в родовом поместье мужа, а для Маты Хари он снял апартаменты недалеко от Курфюрстендамм, одной из главных улиц Берлина. Вместе с лейтенантом Кипертом Мата Хари побывала на императорских маневрах в Силезии, и это невинное развлечение дорого обойдется ей впоследствии… Киперт не позволял любовнице открыто выступать в городе, где он был известен и где была известна его жена. Наконец Мате Хари надоело потворствовать его желаниям, и она приняла предложение Астрюка отправиться на гастроли в Вену, где танцевала в венском Сецессионс-зале, а затем в театре «Аполло». И в австрийском обществе бесконечно повторялись те слова, к которым она уже привыкла: сенсация, фурор, потрясающе, ошеломляюще…
Но, вернувшись в Париж, Мата Хари обнаружила, что у нее появились многочисленные подражательницы. Немало женщин внезапно открыли для себя, что красивое тело легко находит почитателей, если продемонстрировать его частично или полностью обнаженным. В театрах и кабаре развелось множество голых плясуний.
Мата Хари задумалась. О, конечно, она по-прежнему популярна, каждый ее шаг обсуждается, ее туалеты производят сенсацию («На ипподроме в Лонгшамп появилась несравненная Мата Хари. На ней было возбуждающее воображение плотно обтягивающее платье из синего шифонового бархата, отороченное шиншиллой»)… Но ей
Она даже сделала такую попытку. Попытка была связана с парижским банкиром по имени Феликс Ксавье Руссо. Он увез красавицу в замок Шато де ла Дорсе, который снял для любовницы, выдавая ее за жену. Танцовщица теперь отзывалась на имя мадам Руссо и вовсю наслаждалась жизнью настоящей баронессы, вспоминая, как рассказывала, будучи еще Маргарет, байки подружкам в школе. Все приводило ее в восторг в замке, особенно спальня, которая была очень большой, примерно тридцать квадратных метров. Кровать с балдахином цвета мальв стояла на возвышении в середине комнаты. Чтобы подойти к ней, нужно было подняться на несколько ступенек.
Разумеется, Мата Хари не все время лежала в роскошной кровати. Ежедневно она скакала на какой-нибудь из четырех скаковых лошадей, какие были в конюшне при замке. Кстати, конюшня была обита красным бархатом!
Между прочим, Мата Хари по-прежнему была великолепной амазонкой. Как-то раз шестнадцатилетний юноша, родственник владельца замка, привез ей письмо из Парижа. Он прискакал из Тура на коне, очень гордился этой своей поездкой и рассказал о ней адресату доставленного послания. Мата Хари тут же вскочила в седло и проскакала на коне по лестнице замка вверх и вниз. Возвращая поводья изумленному юноше, она сказала:
– Вот если тебе удастся сделать то же самое, ты по праву сможешь сказать, что умеешь ездить верхом.
Мата Хари очень любила Ксавье Руссо, да и он отвечал ей тем же. В конце концов он купил ей маленький прелестный дом близ Парижа, в Нёйи-сюр-Сен. Руссо успел обставить дом, но так и не заплатил за мебель – умер, оставив без средств и семью, и любовницу, на которую просадил все деньги.
Шло время.
Мате Хари то везло, то не везло с выступлениями, деньги то появлялись, то исчезали, любовники сменяли любовников, причем она не скрывала, что любой мужчина может провести ночь с ней, несравненной красавицей, если… если у него отыщется в кармане сущий пустячок – семь с половиной тысяч франков.
У нее возникали новые планы. Очень хотелось поставить балет в египетском стиле и еще один, либретто для которого она придумала совершенно неожиданно. Мата Хари озаглавила его «Химера светского видения». В центре сюжета была история о мучениях юного священника, которого преследует видение женщины.
Как тут не вспомнить фразу: «Грядущие события и впрямь бросают тень перед собой…» Умный человек сказал ее! Но нашей героине так и не дано было узнать, что она невольно выступила в роли пророчицы чужой судьбы, придумывая свою незамысловатую историю.
Но опять же не будем забегать вперед.
Идет 1914 год. Наступают события, внезапно изменившие жизнь Маты Хари. Изменившие в последний раз и самым трагическим образом…
Весной она вновь поехала в Берлин, с удовольствием встретилась с по-прежнему богатым и влюбленным лейтенантом Кипертом, заодно подписала контракт с берлинским театром «Метрополь»на участие в балете «Похититель миллионов», премьера которого назначена на 1 сентября. Но 1 августа началась война.
Так вышло, что в тот вечер Мата Хари ужинала в ресторане с высокопоставленным полицейским чином, руководителем зарубежного отдела фон Грибалем. Внезапно раздался шум с площади. Перед императорским дворцом собралась огромная толпа. Все выкрикивали: «Германия превыше всего!»
Мата Хари только плечами пожала: ну, это ерунда, все скоро закончится. Ей вообще-то было чуждо предвидение…
Поскольку Германия и Франция теперь находились в состоянии войны, танцовщица решила отправиться в Париж через нейтральную Швейцарию. Но у нее не оказалось необходимых документов, и пришлось вернуться в Берлин. Багаж же ее бесследно исчез… А там были такие шубы! Их потерю Мата Хари так никогда и не смогла простить немцам. Отчасти из-за этого она вскоре ввяжется в одну опасную игру, которая будет стоить ей жизни.
В Берлине оставаться не хотелось. Выбраться оттуда в Амстердам ей помог какой-то состоятельный немец… О нет, ничего личного, просто безграничная мужская доброта по отношению к беспомощной красавице! Когда его жена позднее спросила, отчего Мата Хари не соблазнила ее мужа, наша героиня чистосердечно призналась: «Потому что у меня была всего одна рубашка. Все остальное уехало и было потеряно. Честно скажу – я чувствовала себя не особо чистой…»
Снова оказавшись на родине, Мата Хари не ощутила никакой радости. У нее совершенно не было денег. Правда, в Гааге жил один очень богатый поклонник – барон Эдуард Виллем ван дер Капеллен. Но Мата Хари хорошо знала, какое значение для этого чувственного мужчины имеет бумажка, в которую обернута конфетка, то есть то, как одета женщина. Ну вот была у него такая слабость: раздевать только хорошо одетых женщин. А у нее не имелось даже рубашки переменить, не то что платья…
Положение было сложным, поэтому однажды, выходя из церкви в Амстердаме и заметив какого-то мужчину, который глядел на нее с вожделением, Мата Хари позволила незнакомцу заговорить с собой. Тот оказался банкиром по имени Генрих ван дер Шельк. Он стал ее любовником, причем чрезвычайно щедрым… Невесть почему Мата Хари выдавала себя перед ним за русскую. Она вообще любила уверять друзей, будто в то время, когда все думали, что она живет в замке, снятом Ксавье Руссо, она ездила в Россию и брала уроки мастерства у знаменитой Преображенской. Конечно, это была одна из ее выдумок. На самом деле весь опыт ее общения с русскими исчерпывался знакомством с Дягилевым, который совершил две непростительные, с точки зрения нашей героини, вещи: во-первых, решил устроить просмотр ее танцев, вместо того чтобы не глядя, с восторгом, подписать с ней контракт, а во-вторых (после просмотра), контракт не подписал, объяснив, что Мата Хари и русский балет – понятия взаимоисключающие.
Ван дер Шельк был добрым и чрезвычайно щедрым человеком – до тех пор, пока кто-то не открыл ему глаза: мол, что ты мечешь бисер перед свиньями? Это всего лишь голландка, актрисулька из Парижа, танцорка, баядерка, которая танцует голой и ночь с которой можно купить. И отнюдь не ценой жизни, как ночь с Клеопатрой!
Что характерно: поразила ван дер Шелька отнюдь не скандальность репутации Маты Хари, а то, что она не была русской. Связь с экзотической иностранкой была блестящим событием в его донжуанской биографии. А с голландкой, пусть даже баядеркой… Фу, какая пошлость!
Мата Хари получила отставку. На счастье, ван дер Шельк остался достаточно джентльменом, чтобы заплатить за отель и по всем многочисленным счетам любовницы. Не успела Мата Хари испугаться грядущего одиночества, как встретила давнишнего своего поклонника Вернера фон Мирбаха. Он-то и познакомил ее, как бы случайно, с консулом Карлом Крамером. А тот сыграл в ее жизни роковую роль… хотя и не имеющую отношения к любви.
Впрочем, сначала это была обычная и привычная для нашей героини связь. Одновременно Мата Хари встречалась с бароном Капелленом, не отказывала в своих милостях Мирбаху, устраивала ангажемент в Гаагском королевском театре, танцевала… Но ей постоянно не хватало денег – что поделать с привычкой жить на широкую ногу! И тогда Крамер открыл ей свое истинное лицо. Он оказался руководителем официальной германской информационной службы в Амстердаме, под крышей которой скрывался отдел германской разведки. Он предложил танцовщице заработать – и немало! – совершенно необременительным путем: путешествуя из страны в страну и общаясь с высокопоставленными офицерами, собирать кое-какую информацию, а потом передавать ее Крамеру. Мужчины, мол, в обществе красивой и умной женщины охотно развязывают языки.
«А что тут такого?» – подумала Мата Хари. И согласилась, отмахнувшись от всех опасений при виде тех сумм, которые получила, мечтая о суммах, которые еще может получить.
Она подумала о своих любимых шубах, пропавших при отъезде из Берлина, и решила, что будет справедливо, если она вытянет из бошей максимум того, что сможет.
Куратором ее был майор фон Репель. Новоиспеченной шпионке присвоили кодовый номер Н-21. Проинструктировали, как вести наблюдения, шифровать сведения, пользоваться химическими чернилами… Инструктаж проходил очень серьезно и скрупулезно.
Мата Хари струхнула. Конечно, она была авантюристкой до мозга костей, но немецкая педантичность, отношение к ней, артистке, как к некоему инструменту шпионажа не только разочаровали, но и испугали. Она и рада была бы отказаться, но деньги… их как бы надо отработать… Впрочем, она столько раз в своей жизни брала деньги у мужчин и не отдавала их! Ей прощали. Крамер и иже с ним – мужчины, значит, привычный номер пройдет, подумала Мата Хари.
«Я кое-что сделаю для них, – решила наша героиня. – Совсем чуть-чуть, чтобы отвязались. А потом скажу, что эта работа не для меня!»
Не то чтобы она была глупа… Легкомысленна – да. Порою по-детски. Порою преступно. Кроме того, она привыкла считать мужчин дураками и соответственно вела себя с ними.
Ну, может быть, они и в самом деле дураки. Но при этом – мстительные и беспринципные. Потому они и предали ее. Любимые, нелюбимые, любящие, ненавидящие… Все.
Конечно, Мата Хари не знала, что в тот день, когда продала душу дьяволу – Крамеру, – она вступила на путь, который приведет ее к осознанию столь простенькой аксиомы. Но заплатит она за это жизнью.
Первым заданием было выяснение в Париже ближайших планов наступления союзников. Кроме того, Н-21 должна была фиксировать, где происходят передвижения войск. Ее обязали поддерживать постоянную связь с двумя координационными центрами германской разведки против Франции: с центром «Запад» в Дюссельдорфе, руководимым майором фон Репелем, и агентурным центром германского посольства в Мадриде, возглавляемым майором Арнольдом Капле.
И вот наконец-то Париж! Немедля устроившись в пресловутом «Гранд-отеле», Мата Хари занялась устройством своих контрактов, выкачиванием денег из мужчин и новыми любовными приключениями. Среди ее кавалеров оказались бывший военный министр Адольф Мессими, лейтенант Жан Аллор, который служил в военном министерстве, Жюль Камбон, генеральный секретарь министерства иностранных дел… В то время кругом речь шла только о войне, поэтому наводить разговор на интересующие темы не приходилось: он сам шел только в этом направлении.
Вскоре у Маты Хари, практически без усилий с ее стороны, собралось достаточно сведений о намерениях союзников на германском фронте. Выходило, что французы, по крайней мере в ближайшее время, не планируют наступательных операций. Ее донесения подтверждают информацию, полученную из других источников, поэтому германское командование готовило очередное наступление лишь к началу 1916 года.
Агент Н-21 получил одобрение, деньги – и новое задание. Теперь Мата Хари должна была поехать в Испанию, а также провести наблюдения на железнодорожных узлах Центральной и Южной Франции за перемещением военных эшелонов и за скоплениями войск. На выполнение этого задания Мата Хари потратила сутки. Все, что она увидела на франко-испанской пограничной станции Андэй, она выдала за результат многодневных наблюдений и передала в Центр через атташе германского посольства, который, в свою очередь, обязан был доставлять информацию в свой МИД с помощью радиограмм.
Однако британская служба радиоподслушивания перехватила его донесение и сообщила в Форин Офис. Поскольку вся кодовая книга германского МИДа была передана англичанам их шпионом Спеком, там мгновенно установили, кто скрывается под псевдонимом Н-21. Имя Мата Хари никого особенно не удивило, а лишь подтвердило сообщения разведчиков из Голландии о том, что французская актриса слишком часто встречается с людьми, которые имеют отношение к германской разведке. Сначала англичане думали, что она только спит с ними. Теперь оказалось, что не только…
Об этом было немедленно сообщено союзникам – в Париж. И когда Мата Хари собралась в свой любимый город снова, ей отказали в визе. Однако буквально через несколько дней – наша героиня еще не успела воззвать к своим высокопоставленным покровителям во Франции – разрешение было дано. Сюрте женераль решила присмотреться поближе к любительнице приключений… как выяснилось, не только эротических.
И все же именно они, приключения, были главными в жизни Маты Хари!
Во время одного из своих кратковременных визитов в Париж она случайно – в ее жизни все происходило совершенно случайно! – познакомилась с капитаном русской армии Вадимом Масловым. Вообще-то звали его Владимир, но имя Вадим казалось танцовщице более благозвучным, а главное – легче произносимым.
Встреча была из разряда тех, которые романтически настроенные писатели называют любовью с первого взгляда. Мата Хари, когда хотела, производила на мужчин не просто сильное – сногсшибательное впечатление. А тут она очень хотела добиться своего… Вадим был красавец как раз в том стиле, который всегда ей нравился: высокий, светловолосый, со светлыми глазами, с холодноватым выражением точеного лица. Однако без арийской замороженности, от которой она уже порядком устала, общаясь с красивыми германцами. На лице нового знакомого стояла некая печать, которой Венера помечает своих любимцев. Ее не каждый способен заметить. Как правило, женщины наделены большей зоркостью, вот Мата Хари ту печать и разглядела.
Страстность, впрочем, была несколько подавлена в Вадиме строгим воспитанием и привычкой к дисциплине. Однако при встрече со знаменитой баядеркой он совершенно потерял голову. Ну что ж, его можно понять. Мата Хари была в то время в самом расцвете своей чувственной красоты и начисто ставила с ног на голову все обывательские представления о возрасте.
Маслов находился во Франции в составе русской союзнической группировки и в Париже бывал не часто. Но вот они встретились – и поняли, что не могут жить друг без друга. С мужчиной и женщиной такое иногда бывает…
Маслов был, конечно, не мальчик, но все же еще не очень искушен. А Мата Хари принадлежала к числу тех счастливиц, для которых всякая любовь (будь их хоть двадцать!) – первая. Самый убедительный довод для них: со мной такого никогда не было.
И в самом деле – не было… Теперь наша героиня, принципиальная противница супружества, мечтала только об одном: выйти за Вадима замуж. Однако осуществить мечту было сложно. Слишком сложно! Во-первых, Маслов себе не принадлежал: он офицер, боевой офицер, а шла война… То и дело свидания срывались оттого, что Вадим отбывал на театр боевых действий, и тогда Мата Хари совершенно теряла разум.
Вот как описывает одну встречу с ней полковник граф Алексей Игнатьев, руководитель Русской миссии в Париже:
«По установленному порядку моей канцелярии, всех посетителей женского пола, как не серьезных, хотя подчас и очаровательных, должен был принимать толстяк Ознобишин, и потому я был немало удивлен, когда мой адъютант Тэсье стал упрашивать меня, в виде исключения, принять в конце дня какую-то даму. Она наотрез отказалась идти к Ознобишину и уже третий день сидела в приемной, настойчиво прося пропустить ее в мой кабинет. Фамилии своей она не назвала.
– Ну впустите, – раздраженно ответил я, но через минуту, сознаюсь, смягчился, увидев перед собой элегантную, очень высокую, хорошо сложенную смуглую брюнетку, непринужденно и почти вызывающе расположившуюся на моем диване. Приглядевшись к грубоватым чертам лица и толстым чувственным губам, я несколько разочаровался. Особенно неприятен был какой-то горловой тембр голоса, а тяжеловатый фламандский акцент во французском языке выдавал ее иностранное происхождение, заставляя даже насторожиться.
– Я безумно влюблена, – без всяких церемоний заявила мне красавица брюнетка, – и очень несчастна. Вы не можете себе представить, как мы друг друга полюбили, и только вы один можете рассеять мою бесконечную тревогу за моего любовника.
– Но кто же он такой? – спросил я в конце концов, терпеливо выслушав все подробности романа, происходившего в излюбленной всеми русскими гостинице «Гранд-отель» в самом центре Парижа.
Не без труда удалось добиться, что сидевшая передо мной героиня романа оказалась отмеченной уже шумной рекламой танцовщицей Мата Хари, а героем – капитан нашего первого полка, некий Маслов.
– Вот уже неделю, как я не имею о нем известий и прошу вас сказать мне, где находится его полк. В лагере или на передовых позициях?
Подобный вопрос был так плохо увязан с романом «Гранд-отеля», что невольно вызвал если не прямое подозрение, то, во всяком случае, какое-то сомнение в правдивости всего длинного рассказа посетительницы.
Я отговорился неосведомленностью, обещал позвонить в бригаду и просил зайти за ответом через два-три дня. Любопытство Мата Хари меня, правда, меньше всего интересовало, но зато я был обеспокоен любовной связью скромного нашего офицера со столь шикарной женщиной. Маслова я отметил еще в Марселе, как симпатичного молодцеватого блондина с Владимиром с мечами на груди. Лохвицкий и Нечволодов дали мне о нем наилучшую аттестацию и обещали предупредить об опасности…»
Может быть, конечно, Игнатьев в мемуарах несколько преувеличил собственную бдительность, а может быть, и нет. Если мужчина не был сражен красотой и шармом известной танцовщицы, а мог судить о ней объективно, то ее настойчивый интерес к событиям, относящимся к разряду секретных, не мог не вызывать подозрения, особенно у профессионального разведчика. Но здесь Игнатьев дул на воду: Мата Хари интересовали не дислокация и передислокация русских – ее интересовал только Вадим Маслов. Их страсть достигла апогея, Вадим сказал, что мечтает видеть ее своей женой… но вот семья требует, чтобы он женился на богатой женщине.
Вообще условие было очень похоже на требование калыма, после уплаты которого Масловы соглашались отдать своего молодого красавчика в пожизненное пользование немолодой и прожженной даме. Однако Мата Хари, во-первых, такого слова – калым – не знала, а во-вторых, была так влюблена, что совершенно потеряла голову.
Отныне все ее мысли крутились вокруг одной темы: где взять миллион? Ни один из ее поклонников не был столь состоятелен. Да и покажите мужчину, который даст любовнице миллион на покупку нового любовника?! Собственности, которую можно было бы продать, у Маты Хари не было. Да и вообще у нее не было ничего, что она могла продать… Вот разве что себя!
Нет, не свое тело. Не свое искусство – сейчас, во время войны, оно не приносило доходов, не те времена. Мата Хари вознамерилась продать себя как шпионку. Если на нее клюнули немцы, то почему не могут клюнуть французы, рассудила она.
Она как раз обдумывала маневры в данном направлении, как до нее дошли вести о Вадиме. Оказывается, он ранен и находится на курорте Виттель в Вогезах. Курорт расположен в запретной фронтовой зоне, поэтому на въезд нужен пропуск. Мата Хари попыталась получить его через лейтенанта Жана Аллора из военного министерства, заодно обмолвилась о своих затруднениях. Ну, она знала, кому и где, а главное – о чем нужно обмолвиться как бы невзначай… Лейтенант посоветовал ей обратиться к его другу в военное бюро по делам иностранцев.
Бюро располагалось на бульваре Сен-Жермен, 282. Другом оказался капитан Ладу, сотрудник французской контрразведки, и он принялся расспрашивать Мату Хари о ее отношениях с лейтенантом Аллором и капитаном Масловым. Такой поворот был для нее неожиданным. Она спросила: «Так вы завели на меня дело?» В ответ Ладу сказал: «Я не верю сообщению англичан, что вы шпионка». Более того, он помог получить пропуск в запретную зону. Мата Хари уже собиралась попрощаться, но тут капитан Ладу предложил ей стать французским агентом и спросил, сколько бы она хотела получить за согласие на такое сотрудничество. Танцовщица решила немного поломаться и обещала подумать.
Пропуск в Виттель ей дали, и Мата Хари совершенно упоительно провела там время в объятиях Вадима. (Потом, спустя некоторое время, в ее номере найдут разные фотографии Вадима и его визитную карточку. На одной из фотографий была подпись: «Виттель, 1916 – воспоминание об одних из самых чудесных дней моей жизни, проведенных с моим Вадимом, которого я люблю больше всего на свете». Именно тогда она дала ему слово, что во что бы то ни стало достанет деньги – а потом станет его женой.)
После возвращения в Париж Мата Хари отправилась к Ладу и сообщила о своей готовности стать его агентом. Она сказала, что сможет добыть среди своих любовников в Берлине планы германского верховного командования, касающиеся ближайшего наступления. На прямой вопрос о причинах согласия Мата Хари ответила: «Для этого у меня есть только одна причина – я хочу выйти замуж за того мужчину, которого люблю, и хочу быть независимой». И назвала сумму гонорара, которую хотела бы получить.
Миллион франков.
На некоторое время Ладу онемел.
Поделиться книгой: