Преступления страсти. Алчность (новеллы)

Морган приказал поджечь дома, и пламя распространилось очень быстро; если загорался какой-нибудь один дом в проулке, то спустя полчаса и от остальных домов оставались только головешки. На следующий день весь город превратился в кучу золы; уцелели лишь склады да конюшни: они стояли в стороне. Все животные сгорели вместе с домами, и погибло много рабов, которые спрятались в жилищах и уже не смогли вырваться наружу. Словом, последние остатки сопротивления были подавлены. В руинах сожженных домов находили серебряную посуду и слитки серебра, которые испанцы бросали в колодцы и которые остались целы.

На следующий день было снаряжено еще два отряда, каждый по сто пятьдесят человек, чтобы разыскать жителей города, рассеявшихся по окрестностям. Через два дня пираты вернулись и привели с собой двести пленников — мужчин, женщин и рабов. Некоторое время в водах Панамы пираты нападали на барки с различными товарами, шедшие на острова Товаго и Тавагилья, груженные шелком, сукном, сухарями и сахаром; на каждой было взято примерно на двадцать тысяч реалов чеканного серебра. Захватили также два испанских корабля со съестными припасами, что дало возможность Моргану остаться в Панаме, обшарить всю страну и разграбить ее.

В то время как часть пиратов грабила на море, остальные грабили на суше: каждый день из города выходил отряд человек в двести, и, когда эта партия возвращалась, ей на смену выходила новая; все они приносили большую добычу и приводили много пленников. Походы сопровождались невероятными жестокостями и всевозможными пытками. Чего только не приходило в голову пиратам, когда они допытывались у всех без исключения пленников, где спрятано золото! Не давали пощады даже монахам, хотя и не рассчитывали получить с них деньги: просто убивали всех подряд из одной только ненависти к их праведной жизни. Женщин тоже не щадили, кроме тех, с кем им хотелось позабавиться. Морган и в этих бесчинствах был впереди бесчинства… но однажды произошла с ним некая загадочная история, которая вошла в легенду. Вот как рассказал о ней один из разбойников, бывших в том походе.

«Пираты, возвращавшиеся с моря, привезли с собой с островов Товаго и Тавагилья группу пленных, и среди них была жена одного богатого купца, молодая и красивая. Я не стану описывать ее красоту, а только скажу, что и в Европе краше не было и нет никого. Ее муж отправился в Перу с товарами, и она скрывалась от пиратов со своими родственниками, пытаясь утаить свое добро. Как только ее привезли к Моргану, он тотчас же приказал отделить ее от ближних и поместить вместе с рабыней в особые покои, хотя эта женщина со слезами на глазах молила оставить ее вместе со всеми. Он приказал дать ей все, что нужно, и послал ей к ужину блюда с собственного стола, хотя пищу ей и готовила рабыня. Сперва женщина сочла все эти знаки внимания проявлением благородного нрава Моргана, была очень удивлена и решила, что пираты вовсе не такие злодеи, как о том ей говорили другие испанские женщины. Когда испанцы вышли из города навстречу пиратам, одна женщина попросила принести ей что-нибудь на память о ладронах (так испанцы называли пиратов, ладрон — вор и разбойник). Оказывается, перед битвой любопытные панамские женщины просили, чтобы им дозволили хотя бы издали посмотреть на битву, однако мужья сказали им, что предстоит не бой, а резня, на которую противно смотреть, поскольку, добавляли они, разбойники не люди, как мы, а звери. Поэтому многие женщины, увидев позднее пиратов, были очень удивлены и кричали: «Jesus, los Ladrones son como los Espanoles!» (Господи, разбойники такие же люди, как и испанцы!)

Морган каждый день заходил в церковь, где содержались пленники, и проходил мимо помещения, где находилась эта женщина, здоровался с ней и иногда даже занимал разговором (он довольно хорошо говорил по-испански), обещая дать ее друзьям и родственникам свободу. Словом, все шло, казалось бы, как подобает. Так продолжалось три дня, а затем он попытался ее обесчестить и предложил ей стать его наложницей, за что посулил разные драгоценности. Женщина та была весьма добродетельна, она его поблагодарила и сказала, что находится в его власти, но сперва она думала, что он человек порядочный, и не предполагала, будто его благородству так скоро придет конец. Она сказала, что представить себе не может, как у него появилась такая мысль, тем более что командиру столь сильного войска не следует подобные требования предъявлять к человеку, жизнь которого полностью в его руках. Эти слова не могли угасить все более и более распалявшегося вожделения Моргана, он еще настойчивее стал добиваться своего, обещая ей возвратить все потерянное богатство, причем в драгоценностях, которые ей было бы легко сохранить. Но она отклоняла его предложения со всей учтивостью, на которую только была способна. Однако Морган, не добившись ничего по-хорошему, решил применить силу, но она сказала, что достанется ему только мертвой, после чего окончательно умолкла. В конце концов сопротивление женщины так разозлило Моргана, что он приказал перевести ее в другое помещение и запретил кому бы то ни было приходить к ней. Он приказал также отнять у нее платье и давать лишь столько пищи, чтобы она не умерла с голоду. Но она нисколько не опечалилась и проявляла такую же стойкость, моля Бога, чтобы он дал ей силы выдержать издевательства Моргана. Но Морган обращался с ней невероятно жестоко под тем предлогом, что она якобы переписывается с испанцами и однажды будто бы послала к ним раба с письмом. Я никогда не предполагал, что женщина может вести себя с такой стойкостью; сам я ее не видел и не беседовал с ней, хотя изредка тайно приносил ей немного еды. Скажу еще, что она испытала затем много бед не только от врагов, но и от своих друзей».

Тем временем Морган, пробыв в Панаме недели три и добросовестно разграбив все, что попадалось ему под руку на воде и на суше, отдал приказ готовиться к отъезду.

24 февраля 1670 года Морган вышел из Панамы со всеми своими силами. Он вел за собой сто пятьдесят семь мулов, груженных ломаным и чеканным серебром, пятьдесят или шестьдесят мужчин, женщин, детей и рабов. Эти несчастные страдали от жажды и голода. Печальнее всего было смотреть на бедных женщин, прижимавших к груди детей, которых им нечем было кормить. Они на коленях просили Моргана, чтобы он отпустил их, однако жалобы несчастных не вызывали у него никакого отклика. Он отвечал, что не желает слушать их стенания: ему нужны деньги, а без денег и не подумает кого бы то ни было выпустить из своих рук. Вот если за них дадут богатый выкуп, тогда они смогут идти, куда пожелают.

Очевидец событий рассказывал:

«Красавице, о которой мы уже говорили выше, Морган приказал идти с двумя пиратами, и бедняжка испытывала те же страдания от палящего солнца и трудностей пути, как и остальные женщины. Морган не запрещал оказывать женщинам услуги, но на эту несчастную (я не без основания называю ее именно так, поскольку судьба подстерегала ее повсюду) дозволение его не распространялось. У нее были друзья-монахи, и она попросила их заплатить за нее выкуп; однако монахи за деньги несчастной женщины выкупили своего собрата; ей не удалось отправить и рабов с письмом: Морган перехватил письмо и рабов увез с собой на Ямайку. Но пираты все же узнали, что деньги на выкуп дала эта женщина, и отпустили ее, а монаха схватили».

Когда Морган вошел в поселение на берегу реки Чагре, он сообщил всем пленным, что они должны внести свой выкуп в трехдневный срок, иначе он заберет их с собой. Тем временем он принялся заготавливать рис и маис. Часть пленных была выкуплена.

Тогда Морган созвал своих людей и потребовал от них, по старому пиратскому обычаю, дать клятву, что никто не утаит ни шиллинга, будь то серебро, золото, серая амбра, алмазы, жемчуг или какие-нибудь другие драгоценные камни. На всякий случай он провел обыск, причем приказал обыскать и себя самого, а также всех капитанов. Воришек не нашли, хотя это не значило, что их не будет впредь. На следующий день отряды получили свою часть добычи, каждому воину досталось по двести реалов.

Слитки серебра оценивали в десять реалов за штуку, драгоценности шли буквально за бесценок, и много их пропало, о чем Морган предупредил пиратов. Заметив, что дележ вызвал у команд недовольство, Морган стал готовиться к возвращению на Ямайку. Он приказал разрушить крепость и сжечь ее, а бронзовые пушки доставить на борт своего корабля; затем он поставил паруса и без обычных сигналов вышел в море; кто хотел, мог следовать за ним. За Морганом пошли лишь три, а может быть, четыре корабля, на которых находились его единомышленники, те, кто был согласен с дележом добычи. Французские пираты погнались за ним на трех или четырех кораблях, рассчитывая расквитаться за этот откровенный грабеж. Однако у Моргана были изрядные запасы всего съестного, и он мог идти без стоянок, что его врагам было не под силу.

Забегая вперед, следует сказать, что испанцы покинули разрушенную Панаму и отстроили новый город под тем же названием в другом месте.

О бесчинствах Моргана можно рассказывать долго… Его не исправила даже тюрьма. Да-да, вскоре после возвращения на Ямайку Морган был арестован (за время его похода Англия и Испания заключили мирный договор). Попал под арест и бывший губернатор, приятель его дядюшки, хорошо нажившийся на пиратских доходах, которые ему исправно платил Морган за, как мы сказали бы теперь, «крышу». И губернатора, и пирата отправили в Англию. Все думали, что королевский суд постановит вздернуть пирата за все его прегрешения на виселице, но двор не смог забыть оказанных им услуг. Все-таки, как это ни дико звучит, государственный престиж Англии как королевства хоть и грабительского, но сильного, с которым связываться опасно, Морган поддерживал истово! Поэтому его не только не повесили, но даже выпустили… под честное слово, так сказать, но на самом деле — под залог тех процентов, которые будут отчислены двору из будущих грабежей. Морган не боялся того, что его доходы уменьшатся. Он не сомневался, что в море он совершенно свободен, может делать что хочет, все пути к обогащению ему открыты.

И все же пиратский адмирал знал, до какой степени важно для будущего избавиться от судебных преследований. Будь у него важная должность, он мог бы обделывать свои дела куда свободней! Он пустил в ход деньги, и вскоре… вскоре получил постановление суда с приговором: «Виновность не доказана». А также королевский рескрипт о назначении его вице-губернатором Ямайки и главнокомандующим ее военно-морских сил.

Волк был отпущен на волю, мало того — получил полную возможность шнырять среди овец и делать с ними что ему вздумается…

И тут с Морганом произошло очень странное превращение.

На высоком посту, став к тому же и «главой судебного ведомства», бывший пират превратился в добросовестного преследователя флибустьеров, своих прежних друзей и собутыльников. О нет, он не раскаялся в прежних деяниях и не намеревался обратить прежних приятелей на путь истинный! Просто он отлично знал все маршруты пиратских кораблей, их стоянки, способы утаивать добычу и требовал… огромных взяток за прекращение преследований. А кончилось все это тем, что его состояние достигло миллиона фунтов стерлингов. Алчный пират стал подлинным мульти-миллионером, потому что, если перевести эту сумму на нынешний курс, получится просто фантастическая цифра. Причем это были только известные деньги. А сколько кладов зарыл он по островам Карибского архипелага — кладов, которые безуспешно пытаются отыскать любители приключений и по сей день, — неведомо. Тайну их Морган унес с собой в могилу… вернее, в пучину морскую.

О нет, он не пал в бою при абордаже и не был, по обычаю, брошен в море. «Праведная» жизнь явно не пошла ему на пользу… Он умер смертью вполне «сухопутной» — от цирроза печени. Некогда сухой, поджарый, неотразимый и красивый (при всем своем жестоком нраве Морган был красавец!) флибустьер превратился в преждевременно состарившегося толстяка, разбитого всеми мыслимыми и немыслимыми болезнями, в числе которых был и туберкулез. Ему исполнилось лишь пятьдесят три года, когда он отправился в ад. А куда же еще?! И если его душа там мучилась и страдала, терпя все те мучения и страдания, которым он некогда подвергал свои жертвы, то и бренным костям бывшего пирата не было покоя. Моргана торжественно, с подобающими его последнему сану церемониями, похоронили в Порт-Ройяле в церкви Св. Екатерины. Но спустя четыре года произошло сильное землетрясение. Из моря пришло цунами. Огромная волна захлестнула город, разрушила и уничтожила кладбище и много зданий. Останки самого знаменитого английского флибустьера были смыты в море.

Страна золота

(Эрнандо Кортес, Испания)

— Наместник провинции Кутластлан докладывает Владыке Гнева: на восточном краю Анауака, где власть Владыки переходит с суши на воду, к берегу пристали крылатые корабли с неведомыми существами. Пришельцы умеют делать гром и молнию, тела их покрыты твердым панцирем. И еще среди них есть двуглавые, двурукие, шестиногие люди-олени. У них белая кожа и борода, как у Кецалькоатля, бога воздуха. Их немного, но они могут поражать с помощью своих выпускающих молнию палок на расстоянии пятисот-шестисот шагов. Пришельцы разбили лагерь на берегу. Наместник просит приказа: пропустить их дальше или сокрушить?

В глубины джунглей безостановочно мчались гонцы-вестники, перенося устное послание наместника королю Монтесуме. Пропустить пришельцев, загадочных и пугающих людей, дальше в глубины страны или сокрушить, бросив на них всю мощь народа ацтеков?

О том, что сейчас жители загадочной страны обдумывают его участь, отлично знал предводитель пришельцев — Эрнандо Кортес. Ему были смешны те мучительные раздумья, в которых, наверное, находится Монтесума и его советники. Сокрушить? Как бы не так! Сокрушены будут индейцы, а вовсе не он! Не они решают судьбу Кортеса, а он решает их судьбу! Их — и этой страны, полной золота, которым он жаждал овладеть.

И все же он оставался на берегу, около своих кораблей, и не трогался с места. Он ждал. Чего? Ответа Монтесумы. Зачем?

Затем, что прекрасно понимал: одному, даже с его отрядом, против всей страны ничего не сделать. Сюда нужно не нахрапом вломиться, а прокрасться. Первый свой крадущийся шаг Кортес уже сделал.

Неделю назад случилось одно событие… Флот Кортеса остановился на прибрежном острове Косумель, где люди из отряда Альварадо ограбили деревни и святилища индейцев. Кортес строго наказал их, а награбленное вернул островитянам. Местные индейцы чуть ли не в ноги кланялись доброму белому человеку. Марина, бесценная Марина, любовница, переводчица, советница, сообщила Кортесу, что теперь они считают его Кецалькоатлем, богочеловеком, который сошел на землю Анауака, чтобы принести ей счастье… Слух о том должен был дойти до центра континента. До Монтесумы. Этот слух должен был расположить короля к пришельцам. Кортес ждал…

Ждал и, глядя, как колышутся верхушки деревьев, как блестит вода у берега, как сменяется день ночью, вспоминал, размышлял, рассчитывал, усмехался. Он вспоминал, как попал сюда. Размышлял, какие силы привели его сюда. Рассчитывал, какие прибыли принесет ему здешняя баснословная земля. Усмехался тому, что все его соратники, друзья, родственники считали его беззаветным искателем приключений, в то время как вся жизнь его подчинена трезвому расчету. Он был человеком, рожденным считать деньги. Большие деньги! Перебиваться с песо на песо он не мог и не хотел. Не хотел даже перебиваться с тысячи песо на тысячу. С сотни тысяч на сотню тысяч — еще куда ни шло. Но это было самое малое, на что он согласился бы. При одном непременном условии — чтобы сотни тысяч песо были золотыми!

И вот из джунглей появилась группа людей. Они принесли пришельцам свежие кукурузные лепешки, яйца, индеек, фрукты. А вслед за ними появились другие люди с поклажей, и Кортесу показалось, будто блеск тропического солнца сделался еще ярче. Это прибыл наместник со своей вооруженной свитой. Носильщики развязали тяжелые тюки и разложили подарки: литое золото и серебро в пластинках и слитках; тысячи драгоценных камней в прекрасно выделанных глиняных кувшинах; фигурки различных животных: ягуаров, уток, орлов — из золота; кованые пластинки из серебра с изображением символов ночи… Казначей экспедиции только золото одного рельефа солнца оценил в двадцать тысяч испанских дукатов.

То были дары далекого повелителя страны — Владыки Гнева, дворец которого находился в сказочном городе Теночтитлане.

Затем наместник передал пришельцам слова правителя Монтесумы. Марина переводила:

— Привет вам, наши гости! Владыка желает, чтобы вы не делали ни шагу по землям его страны; возвращайтесь как можно скорее на вашу неведомую родину по волнам моря, забросившего вас на наши берега!

Так сказал наместник. По его знаку процессия исчезла во мраке джунглей.

«Богочеловек» посмотрел на золото, лежащее у его ног. Усмехнулся, потянулся… Монтесума мог выслать против него армию, а прислал подарки и униженную просьбу… Можно считать, что он уже признал свое поражение!

Кортес знал, что не ошибся, когда пустился в столь рискованную авантюру. И сворачивать с пути не собирался. Он никогда не сворачивал с того пути, который выбирал! Разумеется, выбирал сам, а не кто-то другой.

Эрнандо Кортес был еще юнцом, когда родители сунули его в этот дурацкий университет в Саламанке. Изучать право! Ничего нелепей нельзя было придумать. Он выдержал целых три семестра — правда, ходил не столько в университет, сколько мимо него. Проводил дни и ночи в тавернах и у красоток. В одну из них влюбился, да так, что застрял однажды в ее спальне на всю ночь и не заметил, как вернулся супруг. Кортес прыгнул с балкона, переломал ноги. Его подобрала ночная стража и отвезла в больницу. Лежа в повязках, не в силах сдвинуться с места, он слушал рассказы соседа — бывшего моряка. Волнующие, беспокойные рассказы! О том, как молодой искатель приключений, Васко Нуньесе де Бальбоа, странствовал по невероятной стране, которую сначала считали Индией. Нашел огромное море, которое назвал Тихим океаном, и объявил его воды испанскими владениями. Это послужило окончательным, решающим доказательством того, что новый континент — не Индия, а совсем другая земля, которая находится между Европой и Азией. Бальбоа в одно мгновение стал знаменитостью, однако недоброжелатели и завистники оклеветали его. Бальбоа схватили и казнили. Дело продолжил его соратник Франсиско Писарро, ставший во главе бродячего отряда конкистадоров. Другая экспедиция, которой предводительствовал Франсиско де Кордова, нашла на полуострове Юкатан дивные, богатые города доселе неведомого народа майя. Правда, все члены экспедиции чуть не погибли там вместе с предводителем, но несколько человек, кое-как добравшиеся домой под разодранными парусами, рассказывали чудеса: они нашли Страну Золота!

Грихальва… Монтехо… Альварадо… Одно за другим прославлялись имена героев авантюр. Только имени Эрнандо Кортеса среди них не было.

И не будет, угрюмо думал Эрнандо, если я буду жить так, как жил. А сколько у них золота! Но у меня его не будет, если…

Выздоровев, он плюнул и на любовь, и на университет, и на всю Испанию. Завербовался в солдаты, а вскоре первый раз в жизни пустился в морское плавание. Его дядя, дон Николас де Овандо, наместник в Новом Свете, дал Кортесу «репартимьенто» — внушительное имение на острове Эспаньола (так называли тогда остров Гаити, открытый Колумбом) и несколько сотен рабов-индейцев: пусть обрабатывает землю, выращивает сахарный тростник или что ему угодно.

Но Эрнандо было скучно: он мечтал о золоте и власти, а не об уделе плантатора, занятого выращиванием урожая. Он ждал удобного случая, чтобы вырваться из нового плена, куда сам себя загнал. Случай не замедлил представиться. Военная экспедиция во главе с доном Диего Веласкесом отправилась на Кубу в поисках серебра, золота и для захвата рабов, Кортес присоединился к отряду. Он принимал участие в захвате Кубы и основании новых колоний. Тогда же началось и строительство столицы острова, города Гавана.

Сначала ему казалось, что Куба — рай земной, где он найдет свои золотые реки, текущие в серебряных берегах. Но опять попал в беду… и опять из-за женщины. Пообещал жениться на младшей дочери Веласкеса, который стал наместником Кубы, а потом передумал, да еще примкнул к заговорщикам, недовольным действиями наместника, слишком ретиво прибиравшего к рукам богатства Кубы. С жалобой на Веласкеса Кортес пытался пробраться к высшим властям, находившимся на Эспаньоле, но люди наместника перехватили его лодку… Пришлось примириться с наместником и обручиться с его дочерью. Однако под венец с ней идти не слишком-то хотелось, и Кортес нашел очень оригинальный способ избежать брака: попросив в качестве приданого назначить его главой одной крупной экспедиции, которая отправлялась в земли, населенные ацтеками. Просьба была удовлетворена. Более того — его произвели в капитан-генералы.

Кортес взбудоражил весь Сант-Яго. Он сулил щедрое вознаграждение золотом, землей и рабами. На призыв принять участие в экспедиции сразу откликнулись триста добровольцев. Многие из них продавали свое имущество, чтобы приобрести оружие и лошадей, ценившихся на Кубе очень дорого. Все свои деньги Кортес вложил в задуманное предприятие, вполне уверенный, что затраты окупятся, да еще как. Он сам снарядил шесть каравелл, закупил оружие, провиант, множество стеклянных бус, которые, по отзывам предшественников, шли у индейцев нарасхват — за них платили золотом!

Даже внешне Кортес преобразился. Он простился с прежними привычками и стал носить красивую шляпу с белыми перьями, роскошный камзол с золотыми галунами. Приказал изготовить черный бархатный штандарт, расшитый золотом, с красным крестом, окруженным белыми и голубыми лучами, и с надписью: «Братья! Последуем за крестом! Веруя в это знамение — мы победим!»

Пока шли приготовления к экспедиции, Кортес получил от своего боевого товарища в подарок юную рабыню Малиналь, недавно крещенную в католическую веру и названную Мариной. Это было настоящее сокровище: пятнадцатилетняя Марина была не только красавицей, но и знала испанский язык, прекрасно говорила на языках ацтеков и майя, знала их обычаи. Веласкес, которому очень не нравилось появление юной красавицы Марины рядом с его будущим зятем, разгневался и хотел было отложить экспедицию до венчания, но Кортес тайно вывел свой флот из гаванского порта, твердо решив, что больше никто и никогда не сможет указывать ему, что делать. Одновременно он порвал все договоры, согласно которым должен был делиться добычей с Веласкесом.

Перед отплытием Кортес обратился с речью к своим воинам: «Я поведу вас в страны, которые гораздо богаче и обширнее всех, известных европейцам. Великолепная награда ждет каждого, кто проявит бесстрашие в бою. Будьте мне только верны, и я сделаю вас обладателями сокровищ, какие и во сне не грезились испанцам!»

Покончено с прошлым! Вот Кортес в начале пути к неисчислимым сокровищам… или к страшной гибели. Ведь экспедиция Кордовы погибла, а Грихальва, хоть и вернулся разбогатевшим, однако поживился только на побережье, в глубь материка он не добрался. Можно вообразить, сколько золота там, в городах ацтеков! В сказочном Теночтитлане, где обитает этот Владыка Гнева Монтесума, испанцы смогут до отказа нагрузить свои корабли золотом. Эрнандо Кортес надеялся, был почти уверен: уж ему-то удастся прибрать к рукам все сокровища Золотой Страны!

На одиннадцати каравеллах находилось 110 матросов, 553 солдата, включая 32 аркебузира и 14 пушечных мастеров (артиллеристов), да еще 200 местных индейцев для черных работ. Основное вооружение состояло из десяти больших и четырех малых фальконетов, не считая личного оружия солдат и офицеров. Кавалерия была малочисленной — всего шестнадцать всадников. Но ведь в тех землях не знали лошадей, так что Кортес надеялся на эффект неожиданности.

Да, Кортес не ошибался. Могущественный Монтесума II, владыка обширного государства ацтеков, покоривший множество народов и племен, имевший сильную армию, не мог сопротивляться. Его держал в плену суеверный страх перед бледнолицым богом Кецалькоатлем, который в незапамятные времена отбыл за океан, обещав вернуться в Мексику, водворить здесь справедливость и вступить во владение страною. Монтесума был убежден, что это свершилось… Можно бороться с людьми, однако нельзя и помышлять о том, чтобы разгромить солдат грозного, но справедливого бога.

Напрасно советники Монтесумы, в том числе его брат Куитлауак и племянники Куаутемок и Какамацин, убеждали отправить сильный отряд против испанцев, истребить всех или принудить уйти из Мексики. Монтесума боялся навлечь на себя немилость богов. Он перестал быть Владыкой Гнева…

Прежде чем выступить в поход, Кортес решил завести дружбу с одним местным племенем, представители которого даже внешне отличались от ацтеков. Их уши и ноздри были украшены золотыми кольцами с цветными камнями. На нижней губе висела золотая пластинка с затейливым узором. Ни Марина, ни конкистадор Агиляр, бывавший в этих землях раньше, не понимали их речей. Оказалось, индейцы принадлежали к народу тотонаков, некогда очень сильному и могущественному, а сейчас покоренному ацтеками. Кортес узнал, что не только тотонаки ненавидят ацтекских правителей, но и некоторые другие племена и народы. И Кортес решил воспользоваться этим. Он торжественно обещал тотонакам защищать их от ацтеков «до последней капли крови», но взамен потребовал стать под защиту испанского государства. Вожди тотонаков согласились.

Однако, прежде чем пускаться в глубь страны, он решил основать крепость, которая была бы опорным пунктом его войска на случай неожиданностей. Его назвали Вилья рика де ла Вера-Крус («Богатый город истинного креста»), или, короче, Вера-Крус. Тотонаки, обращенные в католичество, работали на строительстве вовсю.

Тем временем Кортес решил укрепить свой престиж в Испании. Иначе Веласкес представит его перед королем обычным грабителем, убить которого будет иметь право всякий. Надо направить корабль с донесением о новых богатых землях, приобщенных к короне, самому Карлу V. И просить его полномочий на дальнейшие действия. Кортес решил, что золото замолвит за него словечко красноречивей любого адвоката. Он убедил своих солдат и офицеров, чтобы сейчас каждый из них отказался от своей доли добычи в пользу испанского короля. Он сам подал пример и отказался от своей «пятины», то есть пятой части всего награбленного. В послании к королю на все лады расписывались заслуги Кортеса, а также говорилось: «Здешняя земля эта столь же обильна золотом, сколь и та страна, из которой царь Соломон добывал этот металл для своего храма». Сам алчный, как дьявол, Кортес отлично знал, что король не уступает ему в жажде золота. И рассчитывал, что щедрые дары и еще более щедрые посулы сделают свое дело.

Корабль отпыл. А Кортес окончательно решил идти в глубь страны. И для начала он… он решил уничтожить все свои каравеллы!

Решение может показаться безумным. Сам Кортес вложил в них целое состояние, и не только свое. Ведь корабли — плавучие крепости, единственное средство связи с Кубой. Но он знал, что престоящие трудности породят множество недовольных и слабых духом. И решил отрезать все пути к оступлению.

«Идти вперед, все время оглядываясь назад, — говорил он возмущенным солдатам после того, как преданные ему ломцаны посадили суда на мель, где их разрушило прибоем, — значит обречь себя на поражение. Только беззаветная вера в успех дела принесет нам победу. Впрочем, трусы и малодушные могут и сейчас вернуться домой, ведь одно судно уцелело. Пусть они отправляются на Кубу и там расскажут, как покинули своего командира и своих товарищей, и теперь терпеливо ждут нашего возвращения. А мы вернемся, нагруженные мексиканским золотом!»

Понятно, что алчность победила. Кортес хорошо знал человеческую природу! Отныне он мог не опасаться, что кто-то из его людей попытается сорвать его честолюбивые планы. Учитывать отныне предстояло только планы врага.

16 августа 1519 года армия Кортеса, хорошо отдохнувшая и снабженная всем необходимым, направилась к столице Мексики — Теночтитлану. В марше участвовало четыреста пехотинцев и пятнадцать всадников. На вооружении у них, кроме личного оружия, было лишь семь пушек. Пришлось оставить гарнизон в городе Вера-Крус, зато у Кортеса появились союзники — тотонаки, смотревшие на него как на поборника их независимости. Тысяча триста их воинов готовы были сражаться за него. Кроме того, испанцев сопровождало сорок знатных тотонаков, правителей городов, вождей племен и других влиятельных лиц. Считалось, что это советники Кортеса, фактически же они были заложниками. Кортес опасался, что, когда его вероломство откроется, союзники превратятся во врагов. Именно поэтому ему нужны были заложники.

Впереди лежали крутые перевалы Кордильер. Подули холодные горные ветры. Дождь шел вперемешку с градом. По ночам конкистадоров пронизывал мороз. Тотонаки были совершенно не подготовлены к такому суровому климату. Они болели и гибли десятками. Но Кортес не считался с потерями и торопил людей. Вскоре начался спуск в долину, а там показался красивый каменный город, блестевший белизной штукатурки стен. Поэтому испанцы назвали его Кастильбланко («Белая крепость»). Правители города встретили армию Кортеса настороженно, однако дали продуктов. По наущению Кортеса Марина красочно расписывала индейцам неодолимую силу лошадей и пушек. Слухи полетели вперед, далеко опережая отряд…

После следующего перегона передовой отряд испанцев наткнулся на огромную каменную стену высотой почти в три метра и толщиною более шести метров. Наверху были специальные оборонительные сооружения. В стене имелся лишь один проход, со всех сторон отлично простреливаемый. Так охранял свои владения небольшой индейский народ Тласкалы — один из немногих народов, который не покорился ацтекам и сохранил свою независимость. В одном из последних сражений с тласкаланцами погиб любимый сын Монтесумы.

Тласкаланцы попытались атаковать испанцев, не испугавшись даже лошадей, которые внушали местным жителям суеверный страх: они считали их единым существом с всадниками и боялись этих чудовищ! Воинственный пыл тласкаланцев не угас и после того, как заговорила артиллерия. «Мы обмыли раны, — писал Берналь Диас, один из конкистадоров, оставивший после себя мемуары, — и смазали их, за неимением масла, жиром, вытопленным из убитого индейца». Человечьим жиром лечили испанцы и раненых лошадей.

Наутро Кортес увидел перед собой тридцатитысячную армию, командовал которой известный воин и храбрец Хикотенкатль — сын одного из главных правителей Тласкалы.

Блестели разноцветные перья на головах индейцев, их оружие, копья и стрелы с остриями из обсидиана, боевые украшения. На многих были шлемы в виде масок диких зверей со страшными, оскаленными зубами. С пронзительным криком, тесня друг друга, тласкаланцы набросились на испанцев, осыпая их градом стрел, дротиков и камней. Кортес распорядился во что бы то ни стало пробиваться вперед, чтобы выбраться на равнину. И тут в бой смогла вступить испанская артиллерия. Один снаряд уносил десятки жизней. А когда доходило до рукопашной, дрались лишь передние ряды, другие только мешали. Около часа длилось сражение, в котором испанцы почти в упор расстреливали индейцев. Но, несмотря на страшные потери, они отошли в полном порядке и лишь после приказа своих касиков, полководцев. Кортес был уверен, что теперь у тласкаланцев отпадет всякая охота воевать с ним. На требование пропустить испанцев через Тласкалу последовал презрительный ответ Хикотенкатля: «Испанцы могут идти, когда вздумают. Но мир с ними мы заключим лишь после того, когда их мясо будет отделено от костей!»

5 сентября 1519 года было дано еще одно сражение, в котором против испанцев выступило пятьдесят тысяч человек. Но пушкам по-прежнему противостояли луки и стрелы. В следующий раз тласкаланцы решили напасть ночью, потому что их жрецы уверяли: пришельцы не боги, но и не обыкновенные люди. Они — дети солнца. Поэтому следует напасть на них, когда солнце отдыхает. Но воины Кортеса спали не раздеваясь, с оружием в руках; их лошади стояли оседланными. По первому сигналу тревоги все испанцы были на ногах и встретили неприятеля дружными залпами.

Потери тласкаланцев были страшными, но и положение победителей отчаянным. Пятьдесят человек пало от ран и болезней, остальные едва стояли на ногах. Сам Кортес заболел опасной лихорадкой. Отчаявшись, испанцы требовали от Кортеса возвратиться в Вера-Крус и послать единственное уцелевшее судно за подкреплением на Кубу. Но Кортес был убежден: надо продержаться еще несколько дней, и тогда сами тласкаланцы запросят мира.

Переговоры с неприятелем вела Марина. Она ничем не выдала то отчаянное положение, в котором находились испанцы, она говорила с тласкаланцами, как победитель с побежденным…

Хикотенкатль не верил ее игре. Имея в своем распоряжении двадцать тысяч воинов, он наотрез отказался подчиниться испуганному совету вождей. Но он сделал вид, будто согласен на мир, и послал в лагерь Кортеса делегацию с подарками. Их встретили радушно, однако недоверчивая Марина убедила Кортеса не верить им. Схваченные и допрошенные, индейцы быстро сознались в том, что им поручено выведать численность неприятеля, так как на завтра назначен штурм храма, в котором засели испанцы. Кортес приказал отрубить руки индейцам и отослать назад.

«Испанцы читают в наших сердцах!» — воскликнул в отчаянии Хикотенкатль, когда увидел своих искалеченных воинов. Он отказался от сопротивления, тласкаланцы предложили Кортесу мир — в тот момент, когда испанцы уже считали свое дело окончательно проигранным. Хикотенкатль готов был стать союзником Кортеса в борьбе против Монтесумы — хотя требовал независимости для своего народа. Кортес милостиво согласился, однако держался величаво и сурово, как и подобает победителю.

Вера в силы Кортеса и его людей выросла еще больше, когда в его лагерь явились пять послов Монтесумы с большим количеством золотых вещей и других подарков. Монтесума выражал готовность подчиниться испанскому королю и ежегодно выплачивать ему большую дань золотом, серебром, драгоценными камнями и тканями. Он просил Кортеса лишь об одном: не утруждать себя походом в Теночтитлан, «так как путь этот далек, горист и безводен».

Известие о том, что воинственные тласкаланцы побеждены, напугало Монтесуму до смерти!

Ну что ж, Кортес мог бы удовольствоваться его униженным предложением. Но ему нужны были не земли для испанской короны, не дань испанскому королю. То был лишь предлог, повод для оправдания в глазах испанских властей. Кортес жаждал несметных богатств ацтеков — для себя!

С послами он держался неприветливо, но демонстрировал дружбу с Хикотенкатлем. Когда об этом стало известно Монтесуме, он окончательно потерял голову и прислал письмо, в котором… приглашал Кортеса в свою столицу! Но Кортес решил для начала посетить Тласкалу, чтобы усилить неуверенность Монтесумы, который очень боялся союза испанцев со своими противниками-тласкаланцами.

Весть о победе испанцев облетела всю Мексику. Из дальних городов, покоренных Монтесумой или враждовавших с ним, к Кортесу являлись послы с просьбой о помощи и с обещаниями поддержки. Кортес изучал расстановку сил в стране, старался вникнуть в сложные взаимоотношения различных индейских народов и племен. Его советчиком стал старший Хикотенкатль — слепой отец храброго военачальника. Считая испанцев союзниками Тласкалы, он подробно рассказывал Кортесу об армии Монтесумы, тактике ацтеков, их оружии. В знак искренней дружбы он даже предложил Кортесу в жены свою дочь. Однако Кортес отдал донну Луизу — так девушку назвали после крещения — в жены Альварадо. Другие знатные тласкаланцы тоже породнились с испанцами, дав им в жены своих дочерей.

В дальнейшем походе Кортеса сопровождали шесть тысяч тласкаланцев. Впереди лежал город Чолула — один из крупнейших религиозных центров Мексики. Здесь находились сотни храмов, самым знаменитым из которых был храм бога воздуха, воздвигнутый на огромной пирамидальной насыпи.

Вообще Чолула был значительно просторней, богаче и благоустроеннее Тласкалы. Его содержали в образцовой чистоте. В городе насчитывалось около двадцати тысяч домов. Местная знать была, несомненно, богаче тласкаланской. Здесь Кортесу поднесли богатые дары, способные надолго успокоить самого алчного из людей. Но не его! Во-первых, он жаждал золота Монтесумы, а во-вторых, не верил дружелюбию индейцев. И не зря! Вскоре Кортесу стало известно, что на многих улицах Чолулы устроены завалы и скрытые рвы-ловушки с воткнутыми внутри кольями. Снаружи они замаскированы землей и досками. Женщины и дети спешно покидали город, а мужчины вооружались; на крышах зданий подготовлены запасы метательных камней. Было ясно, что готовится нападение на экспедицию.

Все это искусно выведала для Кортеса беззаветно преданная ему Марина, которая подружилась с женой одного из правителей Чолулы. Марина уверяла, что ненавидит белых, и доверчивая женщина проболталась ей о предстоящих событиях.

Оказывается, на некотором расстоянии от Чолулы стоит в полной готовности двадцатитысячная армия, присланная Монтесумой, который собрался с силами и призвал на помощь всю свою храбрость. Нападение должно произойти в тот момент, когда экспедиция Кортеса начнет уходить из города. Как только завяжется сражение на улицах, подоспеет и армия ацтеков.

Кортес созвал военный совет, на котором был разработан план кровавой мести, которая должна была ужаснуть Мексику и навсегда отбить у кого бы то ни было охоту восставать против испанцев.

Пригласив к себе местных касиков, Кортес заявил им, что завтра покидает город, но нуждается в двух тысячах носильщиков. Они были ему обещаны — правители Чолулы решили, что под видом носильщиков можно заслать в лагерь испанцев воинов…

Рано утром у трех ворот, ведущих в храмовый двор, стояли испанские солдаты. Замаскированные пушки были установлены так, чтобы покрывать огнем значительную часть двора. Сам Кортес возглавил небольшую группу всадников. Когда двор заполнили воины-носильщики (их пришло около трех тысяч), явились жрецы и правители Чолулы, Кортес заявил, что все знает о заговоре. А потом дал знак артиллеристам. Пушки в упор расстреляли трехтысячную толпу, собравшуюся на храмовом дворе, окруженном высокими стенами. Нигде не было спасения от огня, так как все выходы были заперты испанцами. Те, кого пощадили снаряды, пали от солдатских мечей.

Когда в городе узнали о случившемся, начался штурм храма, однако и это было предусмотрено Кортесом. Пушки теперь били по нападающим. А потом отряды тласкаланцев (чтобы ненароком не перебить союзников, у них по приказу Кортеса головы были повязаны гирляндами из осоки) ударили с тыла, откуда никто не ждал нападения. Битва была беспощадной. Несколько десятков жителей спрятались в высоких деревянных башнях одного из храмов. Испанцы подожгли их, и все там находившиеся сгорели заживо. Более шести тысяч человек погибло в Чолуле в тот день. Кровавая бойня прекратилась лишь тогда, когда испанцы устали убивать…

Неожиданный поворот событий напугал касиков, возглавлявших ацтекскую армию. Они повернули назад, к Теночтитлану. И вскоре в разрушенную Чочулу прибыло новое посольство от Монтесумы с подарками и почтительной просьбой прибыть в Теночтитлан.

Путь экспедиции пролегал через плодородные земли. Как только испанцы приближались к новому городу или селению, навстречу выходили касики с золотом, продовольствием и богатыми дарами. Страх опережал испанцев! Но Кортес выступал сейчас как друг и защитник всех, кто пострадал от притеснений Монтесумы, и доверчивые индейцы становились его союзниками. Именно благодаря их подсказкам Кортес обходил удобные дороги, на которых хитрые ацтеки устраивали засады, а пробивался горными неудобными тропами.

И вот вдали показалась заветная цель — столица Мексики. В это время вновь прибыли послы Монтесумы с очередными подарками и очередным посланием. Монтесума умолял испанцев вернуться, обещая наградить Кортеса четырьмя мерками золота, а каждого из его солдат — одной меркой. Он клялся в дальнейшем выплачивать испанскому королю такую дань золотом и серебром, какую тот пожелает.

Многие готовы были согласиться, условия казались заманчивыми. Но только не Кортес! Он написал ответ: «Мудрый Монтесума должен понять, как рассердится испанский король, если мы вернемся, не выполнив его поручения. Гораздо легче будет обо всем договориться лично, чем через бесконечных послов».

И вот прибыло новое посольство — самое пышное из всех. Его возглавлял двадцатилетний племянник Монтесумы Какамацин. Он преподнес Кортесу три огромные, невероятные жемчужины, и солдаты Кортеса, взглянув на них, поняли, что их предводитель был прав: в столице ацтеков их ждет не какая-то там жалкая мера золота, а поистине неисчислимые богатства.

Какамацин, повелитель Тескоко, второго по величине города Мексики после Теночтитлана, не раз уговаривал Монтесуму всей военной мощью ацтеков обрушиться на конкистадоров. Другой племянник Монтесумы — Куаутемок, а также брат Куитлауак поддерживали его. Но Монтесума боялся и послал Какамацина присмотреться к испанцам.

Какамацин все больше убеждался в том, что они — отнюдь не боги и не посланцы Кецалькоатля, а простые смертные, правда, вооруженные значительно лучше ацтеков. И ему стало ясно, что, прояви Монтесума решимость и волю, никогда бы испанцы не дошли бы до Теночтитлана. И он проклял своего слабовольного дядюшку! Теперь оставалось надеяться только на милость завоевателей…

В Иштапалапане, которым управлял брат Монтесумы, Куитлауак, Кортесу были оказаны царские почести. На другой день — 8 ноября 1519 года — он вступил в столицу Мексики — Теночтитлан.

Испанцы и сопровождавшие их тласкаланцы входили в столицу с юга. Впереди двигались кавалеристы во главе с Кортесом. За ними шла пехота — всего триста пятьдесят человек. Носильщики несли пушки, боеприпасы и другие грузы. Замыкали шествие тласкаланские воины. Вместе с носильщиками их было около шести тысяч пятисот человек.

У городских ворот Кортеса встречал сам Монтесума в паланкине, отделанном полированным золотом. Никто, кроме ближайших родственников Монтесумы, не смел на него взглянуть, поэтому вся свита шла, опустив глаза. Золотые подошвы сандалий Монтесумы не касались земли, перед ним расстилали драгоценные ткани. Кортес возложил на повелителя ацтеков ожерелье из граненого стекла… Знакомство состоялось!

Сам Монтесума за руку ввел Кортеса в отведенный ему и его армии роскошный дворец.

Кортес не позволил приступать к пиршеству, прежде чем не были приняты необходимые меры предосторожности. Внимательно осмотрев все здание, убедился, что оно обнесено сплошной толстой стеной с массивными башнями на определенном расстоянии друг от друга. Установив фальконеты так, чтобы они держали под обстрелом все входы, и расставив часовых, он объявил, что за самовольные отлучки будет карать смертной казнью. Лишь после этого началось пиршество.

На следующий день Кортес явился к Монтесуме с визитом. Испанец искусно повел речь о преимуществах католической религии перед идолопоклонством. Вообще-то ему было плевать на всех богов в мире, но он понимал, что склонить могучего повелителя Мексики признать власть римско-католической церкви означало то же самое, что выиграть крупное сражение без единого выстрела. Примеру Монтесумы последовали бы его сановники, потом дошла бы очередь и до простых людей. Идеи смирения и покорности, проповедуемые церковью, были на руку конкистадорам. «Они шли с крестом в руке и ненасытной жаждой золота в сердце», — напишет епископ Лас Касас, современник Кортеса, единственный священник, протестовавший против массового истребления индейцев.

Монтесума слушал покорно и уныло. Он верил в то, что Кортес если не сам Кецалькоатль, то его посланник…

Шли дни, Кортес присматривался к жизни правителя ацтеков. Некоторые вещи казались ему нелепыми, некоторые изумляли. Например, Монтесуме (он ел один, опасаясь дурного глаза!) в конце обеда подавался напиток, о котором в Европе еще не знали, — шоколад, приправленный ванилью и другими пряностями. Его взбивали, как сливки, и подносили в золотых кубках. Более двух тысяч кувшинов шоколада потреблялось ежедневно во дворце. Посуда, из которой ел Монтесума, не могла подаваться ему вторично. Ее получали в знак высокой милости придворные и слуги. Когда Монтесума принимал пищу, во дворце царила полная тишина. Насытившись, он курил — занятие, в то время неизвестное европейцам…

У Монтесумы имелось много жен. Во дворце были оборудованы десятки ванных комнат. Монтесума ежедневно купался и не менее четырех раз в сутки менял одежду, ничего не надевая дважды.

Все это было забавно, но Кортес хотел знать другое. Он знакомился с городом. Все испанцы должны хорошо ориентироваться на местности — пусть они находятся здесь сейчас в качестве гостей, но ведь в любой момент могут превратиться в пленников… Кортес посетил городской рынок, главный храм и некоторые другие важные места. Сам Монтесума вызвался сопровождать Кортеса при восхождении на Большой Теокалли — храм бога войны Уицилопочтли, главную святыню Теночтитлана и самое высокое здание в городе.

Налюбовавшись видами Теночтитлана с высоты птичьего полета и отметив выгодное стратегическое расположение города, Кортес пожелал взглянуть на ацтекских богов, находившихся в святилище.

И взорам испанцев предстал исполинский истукан со свирепым и безобразным лицом. Правой рукой он держал лук, в левой находились золотые стрелы. Тело истукана было опоясано змеей, составленной из жемчуга и драгоценных камней, а на шее висели золотые человеческие маски и цепь из золотых и серебряных сердец. Так выглядел Уицилопочтли — ацтекский бог войны, в честь которого был сооружен огромный храм. На специальном камне, установленном около идола, жрецы приносили ему в жертву военнопленных, рабов и жителей покоренных племен, вспарывая им грудь и извлекая еще трепещущее сердце…

В подавленном настроении ушли испанцы из храма. Теперь они знали, что их ждет, если дела пойдут не так, как хотелось бы. Снова начался ропот среди конкистадоров, но случайная находка в одной из комнат дворца всех воодушевила вновь. Ненароком кто-то обнаружил замурованную дверь. Испанцы взломали ее — и попали в большую кладовую, переполненную золотом и драгоценностями. Рядами стояли тяжелые золотые слитки, лежали груды богатых тканей, теснились поставленные вплотную чудесные произведения ювелирного искусства. Вспомнили слух, будто в этом дворце Монтесума хранит свою личную казну.