Войны будущего. От ракеты «Сармат» до виртуального противостояния

Это даст возможность ввести сетку нанозондов в мозг человека, чтобы подключиться к его мыслям и эмоциям: «Так, для передачи речи и языка их нужно будет поместить в левую височную долю, для обработки визуальных образов – в таламус и зрительный центр. Эмоции можно пересылать через нанозонды в мозжечковой миндалине и лимбической системе. Сигналы от нанозондов будут передаваться на небольшой компьютер, который их обработает и перешлет на сервер, а затем отправит в Интернет»[225]. Проблема приватности здесь решена, так как человек сам будет полностью контролировать процесс и определять, когда посылать мысли.

Сам процесс чтения мыслей посредством скрытого устройства вызывает множество юридических, этических и технических проблем, связанных с метальным шпионажем. «Одновременно правительствам и корпорациям, возможно, придется изобретать новые способы противодействия ментальному шпионажу. Промышленный шпионаж уже сегодня представляет собой многомиллиардную индустрию, а правительства и корпорации сооружают дорогостоящие «безопасные комнаты», которые приходится постоянно проверять на наличие подслушивающих устройств»[226]. В будущем, когда будет изобретен метод подслушивания сигналов мозга на расстоянии, придется безопасные комнаты проектировать таким образом, чтобы сигналы мозга даже случайно не были способны проникнуть во внешний мир. Для этого эти сигналы придется экранировать металлическими стенами, чтобы шпион не смог их записать и передать своей организации для использования против той или иной корпорации.

История показывает, что шпионы способны использовать новые виды излучения подобно тому, как они смогли использовать электрическое излучение мозга человека в своих целях. Самая знаменитая история такого рода – это использование советской разведкой крохотного микроволнового устройства, которое было спрятано в герб Соединенных Штатов Америки, висящий в посольстве США в Москве. С 1945 по 1952 г. данное устройство дало возможность Советскому правительству получать секретные данные американских дипломатов. Оно было случайно обнаружено британским инженером и представляло собою жучок, получающий питание по микроволновому лучу[227]. Сам жучок был пассивным, поэтому его было невозможно обнаружить на протяжении стольких лет, не исключено, что будущие шпионские устройства будут способны перехватывать и излучение человеческого мозга. Однако исследователи и ученые не желают ограничиваться только пассивным процессом чтения мыслей, они пытаются посредством силы мысли двигать предметы.

В этом смысле заслуживает внимания технология, которая позволяет трансформировать объекты, превращая их один в другой – речь идет о так называемом «программируемом веществе», чьей разработкой занимается компания Intelname = "note" идея заключается в том, чтобы конструировать объекты из мельчайших катомов (к-атомов) – микроскопических компьютерных чипов. «Каждым катомом можно управлять дистанционно по беспроводной связи. Его можно запрограммировать на изменение заряда на поверхности таким образом, чтобы он связался с остальными нужным образом. Запрограммировав электрические заряды, мы заставим катомы объединиться и предстать, например, как сотовый телефон. Но стоит нажать кнопку, изменяя программу, и катомы мгновенно перестроятся и сложатся другим способом, скажем в планшетный компьютер»[228]. Иллюстрация этой технологии была проведена в Университете Карнеги-Меллона в Питтсбурге, в котором ученые сумели создать чип размером с булавочную головку – катом, позволяющий программировать вещество. Для этого потребуется создать новый компьютер, способный создавать электрический заряд на каждом катоме (прототип катома, очевидно, появится в середине нашего столетия). Понятно, что такого рода технологии могут выступать в качестве грозного оружия и сделать войны будущего еще более жестокими и ужасными. «Возможно, – подчеркивает Митио Каку, – когда-нибудь в схватку будут вступать только суррогаты, вооруженные целым арсеналом высокотехнологичного оружия. Живые солдаты, находясь в безопасности за тысячи миль от места событий, станут пускать в ход последние достижения военной науки, не задумываясь об ущербе, причиняемом гражданскому населению»[229]. Понятно, что использование суррогатов спасает жизнь живых солдат, но приносит вред и гражданским лицам и их имуществу.

Следует иметь в виду то, что сейчас возникла совершенно новая область научных исследований, чьи успехи позволят кардинально изменить существование человека. «Не исключено, – пишет Митио Каку, – что в самое ближайшее время можно будет, используя новейшие достижения в генетике, электромагнетизме и лекарственной терапии, менять наши воспоминания или совершенствовать интеллект. Идея о загрузке искусственных воспоминаний, едва ли не мгновенном освоении сложных навыков и резком повышении умственных способностей мало-помалу покидает пределы научной фантастики»[230]. Ведь без воспоминаний человек превращается в некое растение, он существует без смысла и цели в океане случайных раздражителей, он не способен осмыслить прошлое и самого себя. В связи с внесением искусственных воспоминаний в мозг человека возникает проблема «кем станет этот человек», «как провести различие между подлинными и поддельными воспоминаниями».

В настоящее время ученые начинают постепенно переходить от пассивного исследования природы к её активному преобразованию, что в данном случае означает манипулирование памятью, мыслями, разумом и сознанием. «Вместо того, чтобы просто следить за работой хитрой механики мозга, когда-нибудь мы научимся управлять ею»[231]. Сейчас открылась «новая эра в изучении мозга», так как исследователи используют новейшие инструменты для изучения человеческого мозга, которые получат свое развитие в будущем. Они необходимы для понимания того «бормотания» 100 млрд. нейронов, обусловливающих возникновение мышления и эмоций. К этим удивительным инструментам относятся такие инновационные технологии, как состоящие из десятков тысяч электродов приборы, позволяющие регистрировать активность нейронов и управляемые светом химические переключатели, регулирующие функционирование нейронных цепей[232]. Исследователи применяют такие новые методы и технологии, как коннетомика – построение карты всех связей между нейронами, функциональная магнитно-резонансная томография (фМРТ), оптогенетические технологии, нанобиологические технологии.

В контексте «новой эры изучения мозга» представляют немалый интерес исследования влияния Интернета на память человека, что ярко проявилось в использовании айфонов с системой Siri. Известно, что хранение информации в памяти человека обусловлено социальными взаимодействиями лицом к лицу, причем именно человеческий мозг был главным хранилищем данных («трансактивная память»). Теперь, считают психологи Д. Вегнер и А. Уорд, такого мира больше не существует в силу того, что интернет стал хранилищем всех накопленных человечеством знаний. «Наши исследования, – подчеркивают они, – показали, что люди относятся к Интернету как к партнеру по трансактивной памяти. Мы доверяем Всемирной паутине роль хранителя нужных нам знаний так же легко, как если бы это был член нашей семьи, друг или любовник. С другой стороны, в отличие от человека, Интернет знает больше и может выдавать информацию быстрее. На сегодня почти вся информация легко находится с помощью скоростных поисковых систем. Вполне возможно, что Интернет вытесняет не только других людей, хранящих информацию, но и наши собственные познавательные процессы»[233]. Интернет способен заменить человеку обмен информацию с другим человеком, ослабить его желание отслеживать и запоминать существенную информацию, т. е. перед нами Google-эффект. Можно себе представить, что будет в том случае, когда то или иное государство (Америка, Китай, Россия, Индия и др.) начнет использовать Интернет в качестве информационно-психологического и информационно-кибернетического оружия.

Одной из главных технологий невоенной составляющей многомерной войны между крупными государствами является установка, которая еще в Древнем Риме была сформулирована в виде принципа «разделяй и властвуй». «Историческим чемпионом по мастерству и широте использования этого оружия, наверное, следует считать Британию. Не только история, но и художественная литература полны описаниями работы британских спецслужб и дипломатов, которые виртуозно использовали противоречия интересов властных групп, кланов, партий – как в странах Ближнего Востока, так и в Китае, Индии, России, Германии, – чтобы продвинуть во власть своих людей, устранить противников, добиться принятия нужных решений правительству. Хорошо известно, какую важную роль играли дипломаты и агенты спецслужб во властных структурах великих держав в процессах обострения отношений между ними, которые привели сначала к Первой, а затем ко Второй мировым войнам»[234]. Нужно признать значимость спецслужб и дипломатии в невоенной составляющей многомерной войны, однако, не следует забывать о границах их действия.

В данном случае можно в качестве яркого примера привести фрагмент из фантастического романа Дж. Сваллоу «Немезида. Война в тенях», в котором показываются границы эффективности использования тайной, секретной службы ассасинов в галактической Империи против сына императора Хоруса, провозгласившего войну Империуму. В тайном зале Императорского Дворца (Убежище) собирается могущественный совет, члены которого никогда не видели лиц друг друга. «Тот, кого призывали в Убежище, углублялся в лабиринт постоянно меняющихся переходов, что исключало любые попытки составить их схему, а провожатый с искусственным интеллектом никогда не пользовался дважды одним и тем же путем… Вполне вероятно, что комната находилась в глубоком подземелье или их было несколько – десятки идентичных помещений, настолько похожих, что не представлялось возможным отличить их друг от друга.

Зато на всей земле не было места безопаснее, чем это помещение, за исключением лишь Тронного Зала. Никто не мог подслушать разговоры, которые велись в несуществующем зале. За темными стенами красного дерева, украшенными лишь несколькими картинами и люмосферами, скрывались многочисленные устройства, которые полностью экранировали весь зал от глаз и ушей случайных наблюдателей. Специальные приборы подавляли сигналы всех диапазонов радиочастот, поглощали свет, звук и тепло, а наряду с ними была установлена аппаратура с частицами живой нервной ткани, излучающей телепатический эквивалент белого шума во всех психических спектрах. Ходили слухи, что вокруг зала существует дестабилизирующее поле, смещающее соотношение пространства и времени, что обеспечивало помещению возможность переноситься на долю секунды в будущее и таким образом становиться недосягаемым для остальной Вселенной»[235].

В этом помещении собирается совет из семи членов после очередной провальной попытки устранить Архипредателя усилиями подосланного профессионального ассасина. «Все семеро людей, сидящих за столом, были в масках из фарфора и драгоценных металлов. Маски закрывали их лица от линии бровей до самой шеи и, как и эта комната, представляли собой не просто защитные экраны. Каждая маска была изготовлена с применением последних технологических достижений, включая в себя хранилища памяти, сенсорные датчики, даже микрооружие, и все маски выглядели по-разному, отражая некоторые черты характера владельца»[236]. Этот совет («Официо Ассасинорум») решает отправить целую команду агентов, чтобы все-таки достичь цели – уничтожить сына Императора Хоруса. Однако всем им пришлось сбросить свои маски, так как сын Императора пришел к выводу: «Ассасины – это оружие слабых, Эреб. Испуганных. Они не в состоянии погасить конфликт, а лишь затягивают его»[237]. Здесь просматривается вполне определенная аналогия – ведь в фантастическом романе в рамках галактической империи проигрываются вполне реальные, земные ситуации. Аналогом этих ассасинов фантастики в современном мире являются «экономические убийцы», которых готовят в Америке и которые потрошат целые государства, чтобы обеспечить интересы американских транснациональных корпораций. Об этом идет речь в книге Дж. Перкинса «Исповедь экономического убийцы», где показываются жизнь, подготовка и методы деятельности особой сверхзасекреченной группы «экономических убийц» – профессионалов высочайшего уровня, призванных работать с высшими политическими и экономическими лидерами стран, которые интересуют Америку[238]. Однако это не спасло Америку от глобального финансово-экономического кризиса, разразившегося в 2008 году.

Тем не менее, Америка сейчас в больших масштабах развернула свою дипломатическую и разведывательную деятельность, используя мощный потенциал цифровых технологий, прежде всего сеть Интернета. Бывший директор Оперативно-технической службы ЦРУ К. Мелтон в книге «Искусство шпионажа: Тайная история спецтехники ЦРУ» подчеркивает, что в эпоху Интернета с её цифровыми технологиями потеряли в определенной степени свою актуальность классические методы шпионажа (специальные сверхминиатюрные камеры для фотографирования секретных документов, вербовка шпионов и пр.): «Хотя цели разведки остаются неизменными, глобальный доступ к информации и цифровым системам изменил проверенные временем методы и технику шпионажа. Новейшие информационные технологии также позволили по-новому использовать старые, традиционные методы разведки»[239]. Поскольку в Интернете находятся информационные базы данных той или иной личности, постольку спецслужбы Запада имеют возможности накапливать анонимно разносторонние личные и финансовые характеристики кандидата в шпионы.

Цифровые технологии теперь дают возможности получать в раньше немыслимой скрытой форме информацию при помощи миниатюрных микрофонов, передатчиков и камер. Крошечные цифровые видеокамеры и микрофоны устанавливаются в роботы-сканеры размерам с таракана, что позволяет использовать системы кондиционирования, водосточные трубы и вентиляционные шахты для тайного наблюдения. Теперь любое изображение или звук могут быть преобразованы в цифровой формат, а потом в шифрованном виде мгновенно передано через Интернет или по спутниковой связи через государственные или коммерческие каналы[240].

Современные программы распознавания изображений, отмечает К. Мелтон, способны интегрироваться с базами данных, что позволяет фиксировать в реальном масштабе времени номерные знаки автомашин, чтобы быстро создать перечень всех транспортных средств и их владельцев, проехавших мимо контролируемого места. Варианты программ Face-Trace дают возможность быстро сравнивать видеоизображения с файлами удаленной базы данных для идентификации человека. При помощи технологии недорогих штрих-кодов, используемых в розничной торговле, можно встроить крошечный чип в одежду или обувь ничего не подозревающего человека. Такого рода встроенный чип фиксируется во время прохода человека через электронные пропускные пункты, представляя собою цифровую версию известного «шпионского порошка». «Сегодня беспилотные летательные аппараты с размахом крыльев около сантиметра, несущие на себе камеры и микрофоны, – пишет К. Мелтон, – могут дистанционно управляться для наблюдения за целью или направляться прямо в здание в качестве летающего «жучка». Такой летательный аппарат, созданный в одной из лабораторий Министерства обороны США, помещается на ногте и способен нести на себе аудио– или видеодатчики. 90 % энергии этого аппарата расходуется на движение и управление, а 10 % тратится на датчики. Более ранняя модель, созданная ЦРУ в 1976 г. называется «Инсектоптер» (Insectopter) и демонстрируется на выставочном стенде в штаб-квартире ЦРУ вместе с летательным аппаратом размером не больше шмеля»[241].

С появлением Интернета произошла революция в методах скрытой связи, чем и пользуются террористы, преступники, финансисты, разведчики и сотрудники спецслужб, так как записки, сведения и сигналы теряются в океане информации Всемирной паутины. Ведь ежедневно по электронной почте передаются миллиарды файлов и писем благодаря потенциалу Интернета, спутников и мобильных телефонов. «Тайное использование Интернета до сих пор остается востребованным, поскольку удовлетворяет традиционным требованиям безопасности при обмене сообщениями. Цифровые технологии упростили шифрование сообщений и стеганографию, но каждая эффективная система скрытой связи, будь то тайник, аппаратура SRAC, спутники или Интернет, должна обеспечивать выполнение четырех условия, необходимых для защиты агента и надежности операций»[242]. В эти четыре условия входят, во-первых, безопасность (нечитаемость сообщений для всех, кроме адресата), во-вторых, персональность данных (сообщение доступно только для получателя), в-третьих, невозможность анализа трафика (линия связи между агентом и куратором должна быть секретной), в-четвертых, маскировка скрытой связи (связь должна быть тайной, секретные сайты должны использоваться только один раз). Сообщение в таком случае кодируется посредством безопасного цифрового шифрования и секретной или невидимой цифровой стеганографии. Оба метода связи можно применять отдельно или вместе – сообщение сначала шифруется, а затем скрывается в другом файле, предназначенном для передачи через Интернет[243]. Эти методы скрытой связи представляют собой трудности для контрразведки и разведки, нацеленных на получение секретной информации.

Вполне логично, что спецслужбы занимаются взломом шифров в целях получения доступа к конфиденциальной информации, которой обмениваются современный бизнес, общественные институты, правительственные организации и частные лица. Имеются данные о том, что АНБ (Агентство национальной безопасности США, деятельность которого разоблачил Сноуден) пристальное внимание уделяет взлому таких протоколов, как SSL, VPN и 4G, и имеет доступ к Интернет-трафику большой четверки – Hotman, Google, Yahoo и Facebook[244]. Противодействие взлому конфиденциальной информации со стороны АНБ и других разведывательных структур усматривается в использовании нетрадиционных мало распространенных алгоритмов шифрования. В этом плане заслуживает внимания работа в Калифорнийском университете (Лос-Анджелес) над проектом Gene2Music, цель которого состоит в генерации музыкальных произведений на основе первичной последовательности белков и ДНК. В качестве прототипа использован фермент тимидилат-синтетаза А человека (ThyA), сами участники проекта обычно применяли ноты для кодирования аминокислот или нуклеотидов. Зашифрованное сообщение передается по открытым каналам передачи данных в виде XML-документов, или в виде звуковых волн, например в way-формате (идея шифрования состоит в связывании того или иного аккорда с определенным символом), расшифровка же скрытого сообщения осуществляется при помощи вейвлет-анализа (некой функции, заданной таблично)[245]. В России специалистами по программному обеспечению тоже разработано система кодирования и раскодирования текстов музыкальных файлов и из музыкальных файлов.

Наряду с разведкой еще одним из факторов несмертельной войны является современная дипломатия, на существенные результаты которой рассчитывают некоторые аналитики. Они, в том числе американский политолог П. Ханна, считают, что «Эра Америки» завершена, что человечество живет в новом, постмодернистском Средневековье – в мультиполярном мире децентрализованной власти, где международные корпорации, политические династии, правозащитники, религиозные радикалы и университетские интеллектуалы становятся неотъемлемой частью дипломатического пейзажа[246]. Он предлагает совершенно неожиданное решение множества мировых проблем – мегадипломатию, объединяющую усилия правительств, бизнесменов, деятелей науки и искусства, гражданских активистов и просто обычных людей. Только мегадипломатия такого рода дает возможность смены нового Средневековья новым Возрождением. «В настоящее время, – пишет П. Хана, – широко обсуждается, как изменить существующую систему управления миром. Давно пора, и будем надеяться, что еще не поздно. Глобализация ввергла нас в эру хаоса, а ведущие державы и институты только делают вид, что способны преодолеть его. Американцы верят, что могут возглавить «многопартнерский» мир; европейцы считают, что могут укротить мир «гражданской силой»; Китай стремится скупить весь мир на корню; большинство других государств желают иметь статус, но не хотят никакой ответственности, а ООН упоминается все реже и реже. Всем необходимо задуматься о том, как управлять миром в будущем… К тому же не многие страны – если таковые вообще найдутся – желают следовать воле Соединенных Штатов или Китая»[247].

Понятно, что глобальная политика должна адекватно отвечать на вызовы времени, однако сегодня, подчеркивает П. Ханна, она зашла в тупик благодаря сложившейся ситуации. Ведь Запад настаивает на вмешательстве во внутренние дела других государств под флагом защиты прав человека; восток предпочитает суверенитет и невмешательство; Север напуган терроризмом и распространением ядерного оружия; Юг нуждается в продовольственной безопасности и справедливой торговле. «Для стран, чье богатство основано на капитале, самое главное – биржевые курсы, а для стран, богатых ресурсами – товарные цены. Американцы настороженно относятся к китайским компаниям, принадлежащим государству, а китайцы не менее настороженно – к американским регуляторам. Судя по всему, выработка нового консенсуса представляется сейчас столь же далекой перспективой, что и раньше»[248]. Именно дипломатия является ключом к решению проблемы управления миром, что предполагает создание глобальной дипломатической структуры путем превращения её в мегадипломатию.

Возможность использовать мегадипломатию основана на эффективности сети Интернета и её виртуального пространства, позволяющей любому субъекту (человеку, группе, государству, транснациональной корпорации, неправительственной организации) вступать в коммуникацию с другими субъектами. «Мировое информационное пространство пронизано виртуальной дипломатией: Швеция, Бразилия и другие страны открыли виртуальные консульства в киберпространстве, где бывший заместитель госсекретаря США по вопросам публичной дипломатии Джеймс Глассман вступил в дискуссию с египетскими блогерами. Сенатор Джон Керри даже предложил назначить посла для представления интересов страны в кибепространстве. Теперь, когда «Гугл» и УППОНИР (Управление перспективного планирования оборонных научно-исследовательских работ) министерства обороны США совместно разработали первые портативные универсальные «переводчики», дипломатом стал каждый»[249]. Возможно такого рода мегадипломатия позволит коллективному разуму планеты решать непростые проблемы нашего времени.

Необходимо иметь в виду то немаловажное обстоятельство, согласно которому Америка утратила былое влияние в современном сложном мире, ей уже не обрести того прежнего статуса, полученного ею после Второй мировой войны. «В XXI веке Востоку и Западу будет очень непросто выработать консенсус, уравновешивающий их интересы, но это лишь малая часть ожидающих мир проблем. Эра, наступившая после «холодной войны», войдет в историю как стремительно образовавшееся постмодернистское Средневековье: мир без правящих им держав. Запад не заменит Востока, Китай не заменит Америки, а Тихий океан – Атлантики. Все эти центры власти и географические понятия будут сосуществовать в сверхсложной экосистеме»[250]. Таким образом, мир не управляется отдельными государствами; существуют «очаги управления» в виде городов-мегаполисов, в которых сконцентрировано две трети мировой экономики. В противовес такой интерпретации мира П. Ханной мы считаем, что сейчас пришло время крупных государств или их союзов, т. е. вернулась вестфальская система. Это связано с такой обозначившейся тенденцией в мире, как деглобализация мировой экономики, когда «глобальные ресурсы» начинают использовать для решения «локальных», «региональных» проблем. Сейчас в мире начинают доминировать крупные государства, которые осуществляют свою дипломатию в становящемся многополярном мире, имеющего сверхсложную структуру.

Наконец, немалое место в несмертельной войне принадлежит современному искусству, произведения которого широко распространены в мире. В монографии Л.О. Терновой «Геопоэтика: международные отношения и искусство» речь идет о взаимопереплетении искусства и международных отношений, т. е. современная практика международных отношений (геополитика) свидетельствует о значимости искусства в выявлении непрограммируемых результатов многих международных процессов, в представлении их хода нелинейным образом[251]. Именно искусство благодаря деятельности неординарных, творческих личностей поэтов, художников, архитекторов, скульпторов и музыкантов позволяет сформировать многомерный, полиспектральный подход к международным отношениям и многомерной войне.

Искусство оказывает немалое воздействие на политическую культуру, дает образ событий мировой политики посредством воздействия на сознание человека воображаемых, вымышленных миров. Оно, особенно кино, совершает подмену понятий действительности своими понятиями, вызывая эмоциональные переживания и погружая тем самым человека в те области жизни, которые недоступны для большинства индивидов, что не всегда «может быть безобидным для власти»[252]. Специфика кино состоит в том, что оно мобилизует художественный опыт, накопленный в живописи, музыке, танце, давая тем самым возможность увидеть мир в новом ракурсе, оно дает интегральное знание. «Оно включает в себя информацию, полученную человеком из разных источников, но при этом в силу соучастия в формировании нового контексте это знание более глубокое, эмоционально окрашенное, вариативное, а потому готовое к пополнению и корректировке»[253]. Таким образом, киноискусство способно эффективно воздействовать на сознание человека, корректировать его такой информацией, которая ему раньше была недоступна и которая выгодна политикам, что эффективно используется в многомерной войне.

Это оказывается весьма существенным в эпоху глобализации, когда кинопространство сплетено из множества контекстов, существующих и в реальной жизни, и в вымышленных мирах искусства. В таком случае исключается истина, так как кино нацелено на изменение опыта человека; оно своим визуальным языком способно воздействовать на сознание индивида. «Взаимосвязи политики и кинематографа проявляются в самых разных, порой весьма неожиданных формах. Некоторые из них указывают на переход политики национальной или региональной на глобальный уровень. Это в полной мере отвечает как реалиям нашего, по сути, глобального мира, так и тем фантазиям, которые возникают на основании ломки замкнутых пространств. Ведь у каждой такой фантазии есть реальное основание и связанные с этой фантазией надежды и страхи»[254]. Эти надежды и страхи весьма эффективно используются правящей элитой Запада в современной несмертельной войне путем манипулирования сознанием множества индивидов (достаточно вспомнить фильмы Голливуда – этой гигантской фабрики производства иллюзий).

Немалая роль здесь также принадлежит искусству барокко, которое обнаруживается не только в эпоху эллинизма, пламенеющей готике, в рококо, в стиле модерн Гауди или в живописи Дали, но и в современности, утратив при этом часть своего содержания[255]. Последнее связано с масштабными своеобразными «возвращениями» исторических эпох в социокультурном пространстве, что относится и к барокко. «Барокко вернулось», – заявили два года назад историки Массимо Чьяволелла и Патрик Колман. Ну и как барокко – эпоха папы Урбана VIII, художника Рубенса и архитектора Борромини – действует в наше время?» Самый точный ответ на этот вопрос оказывается и самым расплывчатым. Барокко проявляется не прямо, в виде метафоры и очень редко – стилизации… Театральность, точнее, практика смены декораций в зависимости от места действия. И шире: жизнь как многоцветный сон. Барокко – это искусство без героя. В барочной картине все равны, ибо составляют непрерывный узор мускулов и складок. Современный художник тоже избегает изображать героическое, ибо не находит его в жизни.

Появление героя отвлекает от задачи выживания в информационной войне, время от времени переходящей в религиозную, примером чего является скандал с карикатурами на пророка Магомета в европейских газетах и журналах. В пылу сражения уже не разобрать, кто варвар (а ведь обнаружит варварское в противнике – одна из главных задач классического мироощущения)»[256]. Характерной чертой барокко является складка, которая и используется в современном искусстве. Не случайно французский философ Ж. Делёз написал книгу «Складка, Лейбниц и барокко», представляющую собой поэму в прозе, где и принципом, и следствием барочного мироощущения оказывается складка. Термин «складка», как известно, используется и на Западе, и в России для подчеркивания вычурности, пряности художественного произведения. «Мы видим элементы барокко в современной архитектуре, и особенно в извивах интерьеров Захи Хадид… Барокко как искусство продуманного ансамбля, синтеза живописи и архитектуры существует сейчас в жанре инсталляции и видеопроекции. Сновидение и вымысел как сюжетные константы барокко сейчас тоже востребованы… Первыми об этом говорили, конечно же, постмодернистские философы. Для них мир стал текстом, а язык – средством подавления свободной воли. Восприятие целого мира как текста подразумевает революционную возможность переписать его. Или хотя бы анализировать, выбирая практически любую глубину критической оптики»[257].

Весьма продуктивным является трансформация уже не активных изобразительных средств в реквизит театрального действия. Иными словами, присущие барокко театральная игра, искусный обман, конструирование параллельных, иллюзорных реальностей широко распространено в современном искусстве. Это связано с тем фундаментальным фактом, что современное общество есть общество потребления, в котором в соответствии с уровнями социальной иерархии используются разные системы декораций. «Чаще всего исполнение человеком социальной роли невозможно без тщательно продуманных аксессуаров. Например, «высокие» кабинеты оформлены в стиле Наполеона III, элитные квартиры наполнены благородными сортами дерева и стилизациями под японский дизайн, на демократическом уровне процветает смычка авангарда с буржуазией в виде многочисленных вариаций в магазине «ИКЕА». Впрочем, и здесь, в месте, где торжествует шведский социализм, лишняя завитушка обойдется в дополнительные тысячи рублей»[258]. Таким образом, барокко в современном искусстве тесно связано с роскошью (и наслаждением), которая в обществе потребления распространена не только в высших слоях, но и в среднем классе.

Необходимо иметь в виду то немаловажное обстоятельство, что элементы роскошного барокко в современном искусстве оказывают значительное воздействие на жизнь человека и общества благодаря беспрецедентно широкому распространению произведений искусства. В своей знаменитой книге «Мегатренды» американский футуролог Дж. Нейсбит подчеркивает, что «сегодня больше художников, и они создают больше произведений искусства, чем когда-либо в нашей истории»[259]. Иными словами, сегодня мир искусства состоит из огромного числа художественных произведений, чего никогда не было в истории человечества. Вполне естественно воздействие этого громадного мира произведений искусства на сознание и поведение индивидов и групп и моделирование им будущих состояний динамично развивающегося социума.

Ведь культура на рубеже XX-го и XXI-го столетий, в контекст которой вписано искусство с его элементами барокко, погружена в пространственно-временные глубины нелинейного социума. «Смысл искусства определяется феноменом культурной памяти. Чем художник ближе к каким-то реликтовым слоям, тем он масштабнее как творец. На самом деле художник как бы все время вспоминает, пытается вспомнить… Если девятнадцатый век шел под парадигмой дарвиновской теории эволюции, то в двадцатом веке французский математик Рене Тома открывает теорию катастроф. Мы постоянно находимся внутри катастрофического пространства, и точки катастроф обнажат нашу память»[260]. Более того, так как бесконечный объективный мир, который отражается человеческим сознанием, представляет собой вихревое движение, носит катастрофический характер, то и деятельность и связанное с ним сознание человека катастрофичны по своей сути. Исследования того же Р. Тома аргументировано показывают эту катастрофическую природу человеческого сознания[261]. Понятно, что искусство современного мира (в том числе и элементы барокко в искусстве) тоже погружено в пространство катастроф, которое связано с угрозами войны и которое порождает у современного человека чувство страха, т. е. искусство выступает в качестве своеобразного несмертельного оружия.

1.4. Экономические, торговые и продовольственные войны

Следует заметить, что гораздо более эффективными видами оружия, нежели различного рода боевое оружие и многие невоенные средства и соответствующие им технологии, используемые в борьбе одними государствами против других для достижения своих целей, в том числе обретения господства над группами стран или в мире являются финансы и экономика[262]. Одним из таких видов оружия, мысль о тотальном использовании которого созрела в Соединенных Штатах Америки начала XX столетия, является золото (деньги или финансы). Соответственно была начата «золотая война», т. е. речь идет об экономической войне в широком смысле этого слова. «Еще в 1910 году тогдашний президент Соединенных Штатов Америки Тафт сделал важное заявление о том, – пишет В. Широнин, – что «доллары будут сражаться вместо солдат, доллары будут разить гораздо эффективнее, чем снаряды». И уже тогда, на рубеже веков стало очевидно, что узкая группа людей, если ей удастся сосредоточить в своих руках огромные массы золота и материальных ценностей, фактически будет управлять миром. Ибо власть денег гораздо сильнее власти оружия»[263]. Иными словами, деньги как вид оружия значительно превосходят военное оружие, применяемое на полях сражений между армиями воюющих государств.

Анализ технологии «золотой войны» дает И. Бунич в историко-художественном произведении «Золото партии», основанном на целом ряде архивных материалов. И хотя в ней утверждается, что большевики во главе с В.И. Лениным чуть ли не содействовали развязыванию «золотой войны» против России со стороны Запада (это не является бесспорным), она заслуживает внимания в плане изложения деталей американского плана мирового господства путем экономической экспансии[264]. Данный план изначально исходит из приоритета глобального экономического наступления преимущественно в форме «долларовой дипломатии», которая значительно ослабляет те или иные государства экономически. Факты свидетельствуют об успешном осуществлении данного плана, что дало основание американскому политологу Р. Эпперсону в своей книге «Невидимая рука» интерпретировать историю как «историю заговора», когда весьма ограниченная корпорация банкиров стремится к достижению мирового господства посредством искусственного разжигания противоречий между государствами и народами и сталкивания их между собой военным путем[265].

В определенном плане Р. Эпперсон прав относительно «теории заговора», о чем свидетельствуют исследования отечественных ученых о значимости конспирологии для исторического и теоретического анализа капитализма как системы: «Более того, именно капиталистическая система (и в таком масштабе только она) порождает закрытые наднациональные структуры мирового управления и согласования, существующие в режиме «заговора», они имманентны ей; по сути ее существование без них невозможно. Они – такая же черта капсистемы, как циклы накопления капитала или циклы борьбы за мировую гегемонию и мировые войны; боле того, развитие КС (конспирологических структур – В.П., Е.П.) теснейшим образом связано экономическими и политическими циклами капсистемы, по ним можно судить о системе в целом, поскольку они воплощают целостные (пространство) и долгосрочные (время) аспекты ее функционирования»[266]. Именно как заговор международных банкиров следует трактовать создание в 1913 году Федеральной резервной системы – частной финансовой корпорации, играющей роль Центрального банка Америки.

Действительно, в начале XX столетия была создана Международная финансовая система, в которую император Николай II внес золотой вклад и которая была преобразована Ротшильдами и Рокфеллерами (вместе с Варбургами, Морганами, Лазарами, Шиффами и другими банкирами) в 1913 году в Федеральную резервную систему: «Это частное предприятие заменило Государственный банк США и является не подчиняющимся Конституции «государством в государстве», фактически создавшим всю современную «виртуальную экономику» на основе бумажных долларов чуть ли не до 50 % её процентов…»[267]. Теперь ФРС (Федеральная резервная система) представляет собою мощную организацию, действующую в интересах нескольких олигархических семей и пренебрегающую нуждами подавляющего числа жителей нашей планеты. Конгрессмен Р. Пол в своей книге «Покончить с ФРС» аргументированно показал, что ФРС своей деятельностью приносит значительный вред и себе самой Америке, и государствам мирового сообщества. Поэтому он считает, что необходимо покончить с ФРС, что кардинально изменит мировую экономику в целях процветания будущих поколений[268].

Историк царской семьи С. Желенков пишет об истоках создания ФРС следующее: «В 1904 году группа представителей 48 государств (по аналогии с современностью её можно окрестить G-48) на секретном совещании в Париже утвердила процедуру создания Международной финансовой системы (МФС) и Мирового источника денежной массы. Также по согласованию с руководителями других государств – участников конференции в Гааге по предложению Николая II было решено создать Лигу наций (сейчас она называется ООН). Для обеспечения торговых отношений между странами было решено создать единый Мировой финансовый центр со своей валютой.

Для создания «золотого пула» Лиги Наций Россия через банкира дома Ротшильдов внесла в «уставной капитал» МФС 48,6 тыс. тонн золота, хранившегося в Испании. Половина из него была направлена в хранилище Форт Нокс на территории США. А половина осела в подземных хранилищах на острове Майорка, до сих пор входящем в испанское автономное сообщество Балеарские острова. Однако по документам, которые подписывали стороны, всё золото должно храниться в Нью-Йорке. Этой поставкой российского золота в США в 1904–1912 годах Российская империя получила права на активы в «золотом пуле» в размере 52 миллиарда долларов»[269]. Однако финансисты Ротшильда сумели переиграть на «золотом поле» и Николая II, и других участников конференции «G-48» путем создания вместо Мировой финансовой системы с её «золотым пулом» Федеральную резервную систему, которая была передана им в их частную собственность президентом Вудро Вильсоном. Интересно то, что доля ФРС в 88,8 % до сих пор принадлежит России, а остальные 11,2 % – в основном китайским бенефициарам под кураторством внука последнего китайского императора династии Цин Ли Джона[270].

Согласно версии историка С. Желенкова, между Америкой и Россией было подписано соглашение о передаче российского золота в аренду на 100 лет, которые истекли в 2013 году, с 4-х процентной годовой ставкой за его использование, и выпущено 12 «золотых» сертификатов на предъявителя, переданные Николаю II. Потом в силу исторических обстоятельств Советскому Союзу, занятому восстановлением разрушенной экономики, было не до российского золота, которое хранилось в Форт Нокс. Эти колоссальные финансы обеспечивают мировое господство элите Америки, в случае предъявления документов и 12 «золотых» сертификатов, подчеркивает С. Желенков, «мировая финансовая гегемония США и Ротшильдов рухнет, а наша страна получит огромные деньги и все возможности для развития, так как её перестанут душить из-за океана»[271]. Более того, С. Желенков подсчитал, что вместе с царским, филиппинским (в Маниле хранится вывезенные созданной Андроповым специальной командой «Z» значительные ценности и миллиарды долларов) золотом и 5 тысяч тонн советского золота, что в сумме составляет 70 тысяч тонн золота, находится в банках Ротшильда[272]. Также, по его данным, «в самом начале XXI века Ротшильды запланировали перенести операционные центры ФРС из США в другие страны», предположительно в автономный район Китая Макао[273].Только будущее покажет, насколько является обоснованной версия С. Желенкова. В данном ракурсе заслуживает внимания тот значимый факт, что совсем недавно швейцарский франк был «отвязан» от курса евро, что способно сыграть роль «триггера» (импульса), который запускает механизм обвала всей основанной на американском долларе глобальной финансовой системы современного мира[274]. При этом реальное «золотое обеспечение» швейцарского франка примерно в 30 раз превышает такое же обеспечение американского доллара, что делает её привлекательным средством долгосрочных инвестиций.

Таким образом, историю XX столетия в определенном аспекте вполне правомерно трактовать как осуществление некоего «заговора», так как американский план установления мирового господства посредством экономической, прежде всего финансовой, экспансии, представляет собой результат деятельности финансового истеблишмента Запада, нашедшего свое воплощение в политике Америки. Технология «золотой войны» заключается в том, что международные банкиры одновременно финансируют правительства двух государств примерно одинакового военного потенциала и затем сталкивают их между собой, чтобы получить свои дивиденды. Достаточно вспомнить политику надгосударственных международных банковских кругов, которые щедро финансировали гитлеризм для достижения своей геополитической программы безраздельного мирового господства. В итоге Западная Европа ослабла во второй мировой войне, тогда как Соединенные Штаты Америки значительно обогатились на ней и стали мировым лидером.

Технология «золотой войны» во второй половине XX столетия пополнилась новыми изощренными приемами, когда многим странам мира навязываются кабальные займы и финансовая и экономическая «помощь». Основными инструментами здесь являются Международный банк развития и реконструкции и Международный валютный фонд. Последний представляет собой акционерное общество группы частных банкиров и выражает интересы англо-американской олигархии. В результате его деятельности возникла громадная задолженность стран Латинской Америки, Восточной Европы, Азии, Средиземноморья и «третьего мира». На протяжении 90-х годов прошлого столетия такого рода финансовая политика проводилась со стороны МВФ и в отношении России, что уже привело к разрушению ее промышленного потенциала и превращению ее в сырьевой придаток Запада. Вот что пишет по этому поводу В. Широнин: «Наряду с экономической блокадой и общим ослаблением России задумывалась ее культурная изоляция… И снова приходится лишь удивляться прозорливости и дальновидности американских стратегов. Минул практически целый век, но им все-таки удалось достичь поставленных целей – Россия заполнена эрзацами культуры, телевидение каждодневно отравляет молодежь сценами насилия, бесконечные сериалы о чужой жизни вытравляют из людских душ отечественные традиции нравственности, почитания старших… Ну, а что касается сферы экономики, то здесь глубочайший кризис у всех на виду… Доллар буквально оккупировал нашу страну, и эта разыгравшаяся в России «долларовая лихорадка» привела к подлинной экономической катастрофе…»[275]. Ничего удивительного в этом нет, ибо в условиях наступающего истощения мировых ресурсов Россия представляет собой лакомый кусок из-за сосредоточения в ней значительных запасов сырья (известно, что в нашей стране сосредоточена половина всех минеральных ресурсов планеты). Не случайно, США после распада Советского Союза начинают операцию по установлению господства над Каспийским морем, поскольку в его бассейне обнаружены колоссальные запасы нефти, привлекающие американские нефтяные компании. Используя свою экономическую мощь, США стремятся взять под контроль все богатые ресурсами места на постсоветском пространстве, в том числе и в России. Нужно отметить, что «золотая война» против России и других стран Незапада (так сейчас называют в специальной литературе весь остальной мир, не относящийся к Западу) Запад к расплате за все содеянное им против стран Не-Запада и России, о чем свидетельствуют события 11 сентября 2001.

Запад долгое время ориентировался на то, чтобы разрушить в первую очередь экономику России, чтобы поставить ее на колени, расчленить на части и покончить с ней окончательно. Для этого он использовал возникший в ходе переворота 1991 года компрадорско-монополистический комплекс, ориентированный на Запад и его неолиберальные ценности. В этом смысле нельзя не согласиться со следующим утверждением российского экономиста Ю. Ольсевича: «В течение многих десятилетий по России катилось «красное колесо» мировых и гражданских войн, революций, репрессий. Теперь катится «желтое колесо» экономической войны за передел собственности и доходов, за контроль над природными богатствами, «желтое колесо» насилия над самим бытием нации. И правит этим колесом не разум нации, а «желтый дьявол» корысти. Бег этого «желтого колеса» не так кровав, как «красного», но не менее разрушителен»[276]. Однако сейчас в нашей стране происходит осознание всей пагубности движения «желтого колеса» и происходят подспудные процессы, направленные на ликвидацию компрадорски-корпоративного комплекса и восстановление экономики, созидание социально ориентированного рыночного хозяйства, что и выражается в политике президента В.В. Путина. Парадоксально на первый взгляд, но ей благоприятствуют введенные Америкой и Европейским Союзом в 2014 году экономические санкции против России.

Необходимо отметить, что экономическая война идет в масштабах всей планеты, приобретая новые черты, обусловленные переходом человечества в новое качественное состояние. Это связано с процессом глобализации, несущим с собой как блага, так и невиданные прежде опасности[277]. Известно, что сейчас в развитых капиталистических странах достигнут высокий уровень потребления. В XXI в. основными сдерживающими факторами развития станут нехватка природных ресурсов, обострение топливно-энергетической проблемы. Сегодня США с населением, составляющим 5 % мирового, потребляют 40 % мировых минеральных ресурсов. Таким образом, перед развитыми странами встает задача устранения потенциальных конкурентов, которые начнут предъявлять повышенный спрос на ресурсы планеты. Отведение им роли сырьевого придатка позволит сглаживать экономические циклы в развитых странах[278]. Западные страны (США, Великобритания, Германия, Япония и др.) в лице своих корпораций, в том числе и транснациональных (ТНК), ведут свою внешнюю деятельность методом «корпоративной войны», используя в менеджменте не только теорию стратегии, но и выработанные в древнем Китае каноны военного искусства[279].

Особой популярностью пользуются основные концепции «Искусства войны» Сунь-цзы (Y в. до н. э.), которые получили сейчас наибольшее распространение на Западе. В древности они имели фундаментальное значение для Азии, потому что тогда военные действия уже превратились в угрозу существования практически всех китайских государств. Поэтому первичной целью фундаментальной стратегии «должно стать подчинение других государств без вступления в военный конфликт, то есть – идеал полной победы. Всякий раз, когда возможно, следует достигать этого дипломатическим принуждением, разрушением планов и союзов противника, а также срывом его стратегии. Правительство должно прибегать к военному конфликту, только если враг угрожает государству военным нападением или отказывается уступить, не будучи принужден к подчинению силой. Даже при таком выборе, целью любой военной кампании должно стать достижение максимальных результатов с минимальными риском и потерями, уменьшение, насколько это возможно, принесенного ущерба и бедствий»[280].

В основе концепции Сунь-цзы лежит управление врагом, создающее возможности легкой победы. Для этого он выдвигает различные способы распознавания, управления и ослабления врага; выступает за использование как общепринятых, так и странных методов для достижения победы. Врага заманивают в ловушки выгодой, его лишают храбрости, ослабляя и изматывая перед атакой; проникают в его ряды войсками, неожиданно собранными в самых уязвимых его местах. Основной принцип следующий: «Идти вперед туда, где не ждут; атаковать там, где не подготовились». Этот принцип может быть реализован только благодаря секретности всех действий, полному самоконтролю и железной дисциплине в армии, и также «непостижимости». Война – это путь обмана, постоянной организации ложных выпадов, распространения дезинформации, использования уловок и хитростей»[281]. Чтобы быть неизвестным для противника, следует всеми возможными способами искать и добывать сведения о нем, в том числе активно задействовать шпионов. Фундаментальный принцип состоит в том, чтобы с помощью знаний, активного изучения добиться победы простым принуждением.

Все эти принципы «Искусства войны» Сунь-цзы весьма эффективно использует Запад, прежде всего США, через посредство таких своих финансовых инструментов, как Международный валютный фонд (МВФ) и Международный банк развития и реконструкции (Всемирный банк), для ведения экономической войны против других стран мира, в том числе и России. Немалую роль в проведении экономической войны Запада против Незапада играют ТНК. Известно, что многие ТНК принадлежат Соединенным Штатам Америки, т. е. идеология транснационализма по своей сути – это облеченные в теоретическую форму интересы неокорпораций Севера, в первую очередь, Америки. И тогда становится понятным, почему в так называемой «мультиполярной» конфигурации глобального сообщества определенное место занимают «национальные» экономики высокоиндустриального Запада. Более того, именно американский характер многих ТНК, проявляющийся в экспансионизме, объясняет их антагонизм с правительствами тех же стран Запада (Франции, ФРГ, Великобритании и др.), не говоря уже о незападных государствах. Чтобы умерить аппетиты ТНК в сфере экономики, их наступление на государственный суверенитет и продовольственную безопасность своих стран, государства перешли к широкомасштабной политике ограждения национальных интересов, нейтрализации транснациональной деятельности американских компаний. Ими принят целый комплекс мер по ограничению экспансии частномонополистической интернационализации, по регулированию и регламентации деятельности ТНК и их органов.

В отличие от национальных государств Запада слаборазвитые страны не могут успешно противодействовать экспансии ТНК, в которых по мере утраты их независимости «трансфер экономики» превращается в «трансфер культуры». В этом процессе немаловажную роль играют, и в этом правы идеологи транснационализма, современные информационные технологии и средства коммуникации: «Через многочисленные каналы коммуникаций «чужая» информация вторгается во все сферы общественной жизни. В результате происходит отторжение от собственной культуры, ее норм и традиций, потеря цивилизационной идентичности… В информационном обществе контроль над частью позиций чужой культуры позволяет осуществить тотальный контроль. Облучая ядро чужой культуры, «информационный империализм» блокирует возможность ее самостоятельного творческого развития в какой бы то ни было области человеческой деятельности»[282].

Известно, что более 65 % потока информации, которая циркулирует в каналах коммуникаций всего мира, приходится на долю США. Через эти каналы коммуникации транснационалы осуществляют «трансфер культуры», чтобы сформировать бытовые, духовные и культурные потребности, адекватные потребностям транснационального производства. Это значит, что реципиенты американской «массовой культуры» ассимилируют систему ценностей и эталоны поведения, созданные идеологами ТНК со всеми вытекающими отсюда последствиями. В результате этого появляется соответствующий тип личности – индивидуумы, освоившие мировоззренческие установки и стереотипы поведения, на уровне подсознания ориентированы так, чтобы расширять процесс транснационализации. Давая оценку действенности промывания «мозгов» СМИ по рецептам идеологов транснационализма, аргентинский кинорежиссер Ф. Солянс нашел их гораздо более эффективными, нежели напалм. Тогда оказывается, что поставленная «новой корпоративностью» под сомнение центральная аксиома Нового времени – вера в естественную способность человека «выстраивать» сценарии развития общества по своему плану заменяется архаической, древневосточной идеей, согласно которой только некоторые индивиды – владельцы ТНК – способны конструировать сценарий глобального развития человечества. Иными словами, менеджеры ТНК претендуют ни много, ни мало на роль бога, обустраивающего жизнь всего человеческого рода и предписывающего ему определенные (транснациональные) мировоззренческие установки и эталоны поведения. Однако в силу целого ряда причин (принцип культурного многообразия, наличие пределов возможностей цивилизации, природа человека и др.), управление историей на глобальном уровне принципиально невозможно.

Иное дело, что управление историей возможно в локальных масштабах и в ограниченных интервалах времени, ибо все, в конечном счете, возвращается на круги своя. В данном случае не следует забывать фундаментального закона Вселенной и истории – закона цикличности, сопряженного с параметром необратимости, фиксирующим появление у системы новых свойств. Катаклизмы и конфликты XX века с его потрясающими технологическими достижениями, преобразовавшими качество жизни на планете[283], представляет собой всего лишь начальную фазу крутого перелома в истории. И не случайно, некоторые исследователи говорят о вступлении человечества в «ближайшее средневековое будущее» (У. Эко) или «провала» планетарной цивилизации в «дыру» неорабовладения (В. Поликарпов). Но ведь американские ТНК претендуют на создание планетарной цивилизации, чье развитие управляется мировым правительством под эгидой «большой двадцатки», в которую входит и Россия. В этом плане заслуживает внимания предположение немецкого историка экономики Ф. Хейхельхейма о том, что в XX столетии завершается 3000летний период истории, начавшийся с железного века и закончившийся современной цивилизацией с ее духовными и культурными ценностями и свободным развитием личности. В своей весьма интересной книге «Экономическая история древности» он пишет о возврате истории как бы к своему первоначальному циклу: «Вполне возможно, что планируемая, контролируемая государством экономика, возникшая в последние десятилетия в результате имманентных тенденций нашей позднекапиталистической эпохи XX столетия, означает конец и завершение длительного развития в направлении экономического индивидуализма и начало новой организации труда, которая ближе к образцам Древнего Востока, возникшим 5000 лет назад, чем к тем идеалам, основы которых были заложены в начале железного века»[284]. Достаточно здесь слово «государство» заменить термином «власть ТНК» и мы получим вполне возможную картину будущего человечества в случае господства в мире транснационализма. Не исключено, что наша цивилизация движется в направлении к неорабовладению, которое в отличие от классических деспотий Древнего Востока бронзового века[285] будет характеризоваться информационным управлением поведения индивидуумов. Перед нами вполне диалектический процесс, когда стремление небольших групп, представляющих собой представителей мировой финансовой олигархии, управлять процессами глобальной истории приводит к ее неуправляемости и неожиданным результатам.

Нельзя не считаться с тем фактом, что транснациональное пространство (в нем действуют американские ТНК) обретает независимость и отнюдь не является анархичным, так как формируется достаточно гибкое управление «глобального банка». Дело в том, что, и в этом нельзя не согласиться с утверждением А. Неклесса, мировая торговля в качестве генетического вектора либеральной экономики постепенно «трансформируется в безбрежную метафизику финансов», что «кредит начинает преобладать над капиталом» и что в результате всего этого «базирующаяся на подобной основе цивилизация приобретает химерический оттенок». Именно такого рода трансформация может привести к весьма неприятным последствиям для глобальной рыночной экономики – она просто напросто исчезнет вместе с либеральной демократией.

Мозговым командным центром «глобального банка» являются Всемирный банк и МВФ, которые вместе с неимоверно разросшейся сетью ТНК путем операций с фиктивным капиталом (это депозиты, вклады в банки, облигации и ценные бумаги) получают громадные доходы с 60 % человечества. В этом существенную роль сыграла Бреттонвудская система, заменившая твердую валюту на золотой основе «зелененькими» долларами. Свыше 60 лет назад советский ученый Е.Варга писал о перевороте, совершенном Бреттонвудской системой в функционировании мировой капиталистической экономики: «Для капитализма до периода его общего кризиса твердая валюта на золотой основе была правилом, инфляция – редким исключением. Твердая валюта необходима для того, чтобы процесс возрастания стоимости капитала происходил «нормально», т. е. без каких-либо нарушений этого процесса со стороны денег. На современном этапе общего кризиса капитализма инфляция и колебание валют стали правилом, стабильность валюты какой-либо страны – редким исключением»[286]. Не акцентируя внимания на термине «общий кризис капитализма», отметим ту вполне сейчас очевидную истину, что господствующая неуверенность, искусственные курсы валют позволяют спекулянтам неслыханно обогащаться.

Со времени введения в действие Бреттонвудской системы в западном мире постепенно произошли вызванные ею огромные изменения – в свободе предпринимательства четко проявилась линия патологического поведения собственников капиталов. Французский специалист Р. Фабр в своей поучительной монографии «Капиталисты и рынки капиталов Западной Европы» пишет об этом следующее: «Последняя напоминает самую настоящую клинику, в которой экономические науки предлагают нам широкий спектр факторов, ведущих к катастрофам, как, например, «ослепление перед лицом краха», «заразное недоверие» и многие другие. какой бы ни была практическая и эмпирическая польза от этой галереи психологических портретов и взаимодействующих систем, приходится констатировать, что свобода предпринимательства, свобода создавать деньги с трудом поддается теоретическому оправданию в финансовой сфере: в настоящее время в этой области политическая экономия подвергается резким нападкам, причем в равной мере как на Востоке, так и на Западе»[287]. Ведь операции, проводимые с капиталом в финансовой сфере, стали оплачиваемой игрой, так как стремление к обладанию капиталом является уже не инвестированием его в производство, а возможно более быстрой и выгодной перепродажей активов. Современная финансовая сфера рыночной экономики напоминает, по выражению лауреата Нобелевской премии по экономике М. Аллэ, «казино, где столы расставлены на всех широтах и долготах». Действительно, в финансовых играх на Западе используется множество биржевых инструментов, чтобы путем «спекуляций» получить прибавочную стоимость.

Затем в 1973 году рухнула Бреттонвудская система, на смену которой пришел «долларовый стандарт», ставший мировой резервной валютой и заменивший золотой стандарт. «Основная суть долларового стандарта, – подчеркивает Р. Дункан, – заключается в том, что благодаря ему США смогли финансировать невероятно огромный дефицит текущего счета, продавая долговые инструменты своим торговым партнерам, вместо того, чтобы оплачивать импорт золотом, как это приходилось делать при Бретттонвудской системе золотовалютного стандарта»[288]. В результате всего этого экономика Запада и Японии приняла пузырчатый характер, т. е. основой экономики стали различного рода пузыри – японский, азиатский (Таиланд, Южная Корея, Малайзия и Индонезия) и американский пузыри.

Именно эта пузырчатая экономика тесно взаимосвязана с долговыми инструментами (деривативами), что дает возможность Соединенным Штатам Америки, манипулируя фиктивным капиталом, существовать за счет иностранных реальных капиталов. «До тех пор пока доллар привлекателен в качестве средства вложения капиталов других стран, – пишет С. Меньшиков, – США могут свободно использовать крупные материальные ресурсы всего мира, расплачиваясь «долларовыми бумажками», выпуск которых стоит минимальных затрат»[289]. Американское правительство покрывает дефицит своего бюджета благодаря продаже государственных ценных бумаг японским и другим держателям. Понятно, что свою долю вносят и американские транснациональные корпорации, чьи дочерние филиалы в Западной Европе и других регионах мира финансируются за счет стран, на территории которых они находятся.

Спекуляции фиктивным капиталом идут в отрыве от материального производства и их объемы значительно возрастают, что неизбежно ведет развалу мировой финансовой системы (это одна из очень важных геополитических проблем). Уже в 1988 году, как показал М. Аллэ, ежедневный объем мировой торговли физическими товарами был равен 12 млрд. долл., тогда как объем финансовых сделок – примерно 420 млрд. долл. Иными словами, образовалось гигантское нагромождение финансовых пузырей, какого до тех пор не знала история человечества, существование которых связано гигантским мировым рынком деривативов (вторичных ценных бумаг – В.П., Е.П.) – этой раковой опухоли на мировой экономике. По темпам роста финансовые операции с фиктивным капиталом занимают первое место в мире, на втором находится наркобизнес (рост составляет 25 процентов в год), тогда как темпы роста материального производства около одного процента, от которого зависит выживание человечества, весьма низки.

Американский профессор Д. Филикс на научной конференции в Эразмском университете Роттердама привел следующие данные, касающиеся объема международных валютных спекуляций и связанных с ними перемещением денежных капиталов из одной страны в другую. В 1980 г. ежедневный оборот на мировых валютных рынках равнялся 82,5 млрд. долл., что в 6 раз меньше совокупных официальных валютных и золотых резервов главных капиталистических стран. Правительства и центральные банки путем выделения средств из этих резервов могли контролировать (управлять) движение валютных курсов. К 1992 году валютный оборот рынков вырос до 880 млрд. долл. (в 11 раз) и практически сравнялся с официальными резервами, к 1995 году он достиг 1300 млрд. дол., т. е. превысил эти резервы. Он также теперь во много раз превосходит объем мировой торговли всех стран, вместе взятых, т. е. почти полностью оторван от процесса реального воспроизводства. Если не остановить эту тенденцию, то, по мнению Д. Филикса и других западных экономистов, финансовая система разрушится и ввергнет мировую экономику как целое в пропасть[290]. Эти эксперты предлагают ввести международный налог (он называется налогом Тобина) на валютные спекуляции. Это предложение теперь может быть принято Европейским экономическим сообществом, чтобы обеспечить валютную стабилизацию западной экономики из-за сохраняющейся опасности в финансовой сфере. Ведь эта опасность уже материализовалась в глобальном финансово-экономическом кризисе 2008 года, вызванным пузырчатым характером экономики и запредельной суммой деривативов, породивших множество неопределенностей в мировой экономике и политике.

Множество неопределенностей обусловлено тем фундаментальным обстоятельством, что теперь прогресс есть не проект, а сам ход мировой истории, когда происходит смена его лидеров [здесь действует «закон неравномерного развития капитализма в эпоху империализма» (В.И. Ленин)]. Этот ход истории свидетельствует об упадке Америки и Запада в целом, и росте Не-Запада, что отмечается в новейших исследованиях аналитиков. В фундаментальной книге М. Дамбиссы «Как погиб Запад. 50 лет экономической недальновидности и суровый выбор впереди» доказывается основная идея, согласно которой в последние пятьдесят лет Запад неуклонно теряет экономическое превосходство в мире: «Если в ближайшие десять лет не произойдут радикальные политические перемены, то право решать, кто чем владеет, быстро перейдет к Китаю, Индии, России или Ближнему Востоку, а сегодняшнему индустриализованному Западу гарантирован бесповоротный экономический упадок»[291]. Этот экономический упадок Запада обусловлен также тем, что воплощаемые в жизнь его экономические концепции основаны на представлении о нереальности времени. «Порок мышления многих экономистов, – отмечает Ли Смолин, – состоит в том, что рынок – это система с одним равновесным состоянием, в котором цены скорректированы так, что производство полностью удовлетворяет спрос (согласно закону спроса и предложения). Есть даже теорема, утверждающая, что в состоянии равновесия никто не может стать довольнее без того, чтобы сделать кого-то менее довольным»[292].

Такая концепция о существовании одной точки равновесия на рынке, которую этот рынок сам достигает, влечет за собой простой вывод, согласно которому он сам регулирует свое функционирование (это отчеканено в формуле о «невидимой руке рынка»). Последняя версия данной концепции выражена в гипотезе об эффективном рынке, основанная на том, что цены отражают всю информацию о деятельности рынка. Ведь действия множества игроков на рынке приводит к тому, что каждый оказывает влияние на покупку и продажу, поэтому невозможна неверная оценка в долгосрочной перспективе какого-либо актива. Более того, такого рода рассуждения подкрепляются элегантной математической моделью, в которой точка равновесия существует всегда, т. е. в действительности имеется такая цена, которая свидетельствует о балансе спроса и предложения.

Анализ этой простой картины функционирования рынка Ли Смолиным показывает её неадекватность реальному положению дел, что подтверждают и известные с 70-х годов XX в. математические модели рынков, содержащих в себе много точек равновесия. Поскольку имеется множество точек, в которых рыночные силы находятся в равновесии, постольку все они не способны находится в абсолютно стабильном состоянии. Это значит, что здесь влиятельные экономисты Запада допустили непростительную ошибку, доказывая существование уникального равновесия на основе игнорирования временного характера функционирования рынка. «Гуру от экономики отдают дань уважения мифическому временному состоянию природы и пренебрегают человеческим фактором. Эта концептуальная ошибка открыла путь для ошибок в политике, а они привели к экономическому кризису»[293].

Перед нами так называемый «эффект колеи», согласно которому ситуация определяется не только тем, где находится система, но и тем, какой путь она прошла. Система вне «колеи», без памяти детерминирована только текущей конфигурацией, здесь время и динамика не играют значительной роли. Только в «колее» время играет фундаментальную роль, о чем свидетельствует успех хедж-фондов и инвестиционных банков, заработавших немалые деньги на валютных рынках. Математики и экономисты Брайан Артур, Пиа Маланей, Эрик Вайнштейн доказали, что экономика имеет память, и нашли вычисляемую величину – кривизну как меру памяти. Поэтому, «чтобы построить модель экономики без мифологических элементов, мы должны исходить из теории, в которой время реально, а будущее не предначертано даже в принципе»[294]. Игнорирование экономическими теориями Запада фактора времени является одним из существенных факторов генезиса глобального финансово-экономического кризиса и перемещения центра сил на Восток.

К такому же выводу приходит и финансовый журналист Э. Вейнер в своей книге «Скрытая власть. Как разбогатевшие государства и влиятельные инвесторы контролируют мир». В ней описывается картина грядущих макроэкономических изменений, которые вызваны глубинными сдвигами капиталов и геополитической власти, когда игроками экономики будущего выступают Китай, Бразилия и др., о чем свидетельствует компьютерное моделирование в лаборатории Пентагона сценариев финансовых войн: «Разыгрывая на протяжении двухдневных учений различные сценарии, американские военные каждый раз обнаруживали, что Соединенные Штаты так и так оказываются в проигрыше. Победить не удавалось ни при каком раскладе. Что бы ни происходило в мире и какой бы ни была ответная реакция Соединенных Штатов, они в любом случае проигрывали Китаю. Для военных стратегов такой результат стал весьма отрезвляющим»[295].

Фундаментальный вывод в данном случае вполне логичен: Китай способен в ходе глобальной финансовой войны множеством способов нанести Америке значительный ущерб в силу того, что его громадные финансовые резервы противостоят её огромному государственному долгу. Китаю не нужно даже предпринимать каких-либо конкретных действий, ему достаточно просто угрожать Америке, что вытекает из фундаментальных понятий теории игр. Финансы (деньги) выступают в качестве оружия, тем более, что они сконцентрированы теперь в современном теневом рынке – группе самостоятельных, весьма богатых стран и инвесторов (Китай и небольшие богатые нефтью государства Персидского залива, которые сосредоточили в своих руках несметные богатства). Эта группа стран, подчеркивает Э. Вейнер, обладает способностью управлять глобальной экономикой при помощи своих пакетов акций, облигаций, валюты, недвижимости и иных финансовых активов[296]. Все эти активы находятся, как правило, в нерегулируемых инвестиционных структурах – хеджевых фондах, фондах прямых инвестиций, суверенных инвестиционных и стабилизационных фондах и огромных государственных холдинговых компаниях. В итоге, «американским инвесторам следует подготовиться к тому моменту, когда Соединенные Штаты перестанут быть крупнейшей экономикой мира»[297]. Перед нами не просто концептуальный переворот в идущей глобальной финансовой войне, это поражающий воображение сдвиг, который означает утрату Америкой своих доминирующих позиций в мире.

Самое интересное состоит в том, что именно Америка породила деривативы, которые У. Баффет назвал «финансовым оружием массового уничтожения»[298], финансовое ОМУ. В 2003 году была дискуссия относительно финансового ОМУ, основными участниками которой были два гиганта американского капитализма – председатель правления фирмы Berkshire Hathaway (по сути, инвестиционной компании) Уоренн Баффет и председатель правления Федеральной резервной системы Алан Гринспен. Первый начал «крестовый поход» против деривативов, потому что в них спрятаны скрытые убытки, которые должны рано или поздно проявиться в деятельности торгующих ими банков и страховых компаний. В свою очередь Алан Гринспен был сторонником деривативов, старался защищать их в своих высказываниях и речах, к которым прислушивался весь финансовый мир. Его основная идея состояла в том, что использование участниками финансовых рынков деривативов позволит им распределять риски и таким образом усилить процесс создания богатства[299]. В итоге грянул глобальный финансово-экономический кризис, не преодоленный до сих пор, более того, сейчас грядет новый такой же кризис в силу того, что многие страны проводят политику кредитования жизни массы людей (если в 2000 г. кредиты составляли 87 трилл. долл., то в 2014 г. они равны 199 трилл. долл.).

Деривативы – это производные финансовые инструменты, которые позволяют снизить ценовый риск в случае неожиданного падения цен на товар и отказаться от большой прибыли при неожиданном росте цен при получении гарантии «хеджа» (страхования), дающей известную цену и известный уровень дохода. Трейдеры занимаются тем, что спекулируют деривативами, продавая будущие, форвардные поставки благодаря тому, что «деривативы – это элегантный способ спекуляции на снижающихся ценах»[300]. В компаниях имеются трейдинговые отделы – отдел работы с клиентами (фронт-офис), в котором работают трейдеры, торговые представители и аналитики, «делающие деньги», и отдел обработки документов (бэк-офис) со своими риск-менеджерами, контролерами, юристами, бухгалтерами и операционистами – «хранителями доходов», обслуживающими и поддерживающими фронт-офис. Между фронт-офисом и бэк-офисом существует конкуренция за ведущие позиции, причем первый занимает главное место в иерархии отдела, второй – второстепенное место. «Поддержание антипатии между фронт– и бэк-офисом – это сознательная стратегия, нацеленная на то, чтобы не выпускать дикого зверя из клетки»[301]. Эта стратегия нужна для того, чтобы обуздывать жадность трейдеров, чьи нецивилизованные войны способны привести компанию к краху

В экономической войне используются самые циничные способы по отношению к противнику, о чем свидетельствует знаменитая исповедь Дж. Перкинса о методах деятельности особой сверхзасекреченной группы «экономических убийц» – профессионалов высочайшего уровня, которые призваны работать с высшими политическими и экономическими лидерами интересующих Соединенные Штаты Америки стран мира (об этом шла речь выше)[302]. Эти экономические убийцы входят в некую структуру, которая связана с Управлением национальной безопасности Америки. Они обычно представляют собой экономистов высокого уровня и становятся высокопоставленными экономическими советниками правительств многих стран. Будучи «экономическими киллерами», они защищают интересы американской корпорократии (союза правительства, банков и корпораций) под видом борьбы с экономической отсталостью той или иной страны. На практике это означает, что эти «экономические советники» рекомендуют правительствам суверенных государств осуществлять рекомендуемый ими комплекс социально-экономических реформ с целью модернизации экономики, развития современного рыночной экономики и привлечения новейших технологий посредством иностранных инвестиций. Вся схема предлагаемых социально-экономических реформ выстроена таким образом, что любой мегапроект основан на чрезмерном заимствовании внешних инвестиций, которые необходимы для приобретения товаров и услуг американских корпораций. В результате Америка получает огромные дивиденды в виде ресурсов и финансов страны, согласившейся на предложенные «экономическим убийцей» мегапроекты, результатом чего является развалившаяся экономика этой страны. Ярким примером выступает деятельность Дж. Перкинса, который провел немало специальных секретных операций по осуществлению масштабных экономических трансформаций в Индонезии, Панаме, Эквадоре, Колумбии, Иране и других стран, являющихся зонами экономических интересов Америки. Именно благодаря деятельности группы «экономических убийц» расчетливые и циничные действия глав крупнейших американских корпораций, получивших в свое распоряжение миллиарды долларов, земли и природные ресурсы целых государств, привели к глобальному финансово-экономическому кризису 2008 года. Дж. Перкинс в своей другой книге «Экономический убийца объясняет, почему рухнули финансовые рынки и как их возродить» показывает эти истинные причины кризиса и пути выхода из него, которые состоят в создании здоровой экономики, в которой производители защищают не только интересы своих акционеров и партнеров по бизнесу, но и интересы потребителей и общества в целом[303]. Здесь и изменение цели мутированного западного капитализма, когда приоритет отдается политике ответственности бизнеса перед обществом, формированию потребительской ответственности, новым правилам для политики и экономики, зеленым рынкам, созданию новой экономики, «основанной на производстве действительно необходимых товаров и услуг, безвредных для экологии и полезных для будущего»[304]. Следует иметь в виду, что зародыши такого отношения к экономике начинают проявляться уже сейчас.

Однако необходимо иметь в виду то существенное обстоятельство, согласно которому Запад во главе с Америкой объявил экономические санкции, фактически экономическую войну, против России, стремясь переформатировать правящую элиту нашей страны. Более того, сейчас Запад принял решение об использовании нового инструмента экономической и финансовой войны – краунфандинга, представляющего собою деятельность по поиску и привлечению финансирования от широкого круга лиц через Интернет. Дело в том, что в начале 2014 года Аналитический центр при правительстве России представил на Красноярском экономическом форуме доклад о долгосрочных мировых тенденциях в инновационной сфере, а именно: значительном росте мобильности трудовых ресурсов, капитала, образовании и материального производства[305]. Именно мобильность трудовых ресурсов Запад считает необходимы использовать для того, чтобы ускорить трудовую миграцию специалистов и ученых из России, что приведет в ближайшее десятилетие к потере 27 тысяч высококвалифицированных молодых специалистов. Благодаря краудфандингу они будут привлечены кампаниями Запада, что является с позиции традиционного законодательства публичной офертой (предложением) ценных бумаг, которая до недавнего времени регулировалась или пресекалась. Однако с 2010 года регуляторы Америки и Великобритании стали вносить в законодательство о ценных бумагах изменения, способствующих превращению инвестиционного крауфандинга в практическую возможность[306]. Поэтому России необходимо принимать адекватные меры против такой формы экономической войны со стороны Запада. Не случайно недавно объявлено, что в конце 2015 года в России будет создан «Институт развития Интернета», хотя это нужно было сделать, как минимум десять лет назад. Только сейчас до нашей элиты дошло, что Интернет и компьютерные сети в целом представляют собою становой хребет всех современных обществ по всему миру[307].

Сложившаяся ситуация, когда внешние долги, торговый и бюджетный дефицит национальных государств и вытекающая отсюда эмиссия широко распространенных валют, множащиеся формы кредитования, крупные финансовые спекуляции и прочие манипуляции с финансовыми инструментами порождают удивительный феномен «нелимитированного источника кредита», является индикатором возникновения пострыночного регулирования. Абстрактный характер манипулирования финансовыми инструментами влечет за собой истончение границ между риском, связанным с осуществлением свободы предпринимательства и сопряженным с большой игрой, и тотальной спекуляцией. Это, в свою очередь, ведет к символическому характеру фиктивного капитала, его отрыву от функционирования и движения реального материального производства и росту опасности мирового финансового краха. Последнее неотрывно от контекста современного «общества риска», которое парадоксальным образом связано с его беспрецедентно широким спектром благоприятных возможностей. В этом обществе существует «остаточный риск» как оборотная сторона его благополучия и процветания. «Наше общество остаточного риска, – пишет У.Бек, – стало обществом без гарантий, оно не застраховано, и парадокс в том, что защищенность убывает по мере роста опасностей»[308].

Именно в рамках «общества риска» растут шансы повсеместного дисбаланса между фиктивным и реальным капиталом, между массой товарного предложения и суммой кредитно-финансовых ресурсов. В мировом обществе как нелинейной социальной системе вполне закономерно генерируется мозаика причудливых возможностей[309] возникновения трансрегиональной «великой депрессии», что и произошло в 2008 году. Последняя же означает наличие критического рубежа современной истории, когда после геополитического распада Советского Союза может последовать «гипотетический крах США», деформации мирового производства, торговли и национальных экономик (А. Неклесса).

Весьма интересная ситуация складывается в развивающейся сфере информационных технологий, вносящих немалые изменения в мировой геополитический и геоэкономический порядок. Действительно, информационные технологии вызвали кардинальные изменения в экономической и политической жизни. «Получающееся в результате пространство информационных потоков – это новая разновидность пространства, характерного для информационной эры, но не имеющего места: оно связывает между собой посредством телекоммуникационных компьютерных сетей и компьютеризированных транспортных сетей»[310]. Теперь руководство фирм, независимо от места размещения производства и расстояния, может координировать производственные процессы и контролировать качество продукции. Если раньше аналитики рассчитывали объем мировых экономических связей, исходя из оценки межгосударственного товарооборота по железной дороге, то ныне подсчитывается число соединений в системах телефонной связи (в которой используются оптоволоконные кабели).

Бурный прогресс в области информационных технологий привел к возникновению «виртуальных государств» и «виртуальных экономик». Виртуальное государство – это страна, чья экономика зависит от мобильных факторов производства, виртуальное государство отличается тем, что его собственное производство вынесено за его пределы, оно расположено в других странах[311]. В отличие от имперской Германии, царской России и Соединенных Штатов Америки торгового века виртуальное государство не комбинирует все экономические функции – от сельскохозяйственного производства до промышленного и распределения. Оно специализируется в современных условиях не столько на высокотехнологическом производстве, сколько на продукте дизайна, маркетинга и финансирования. Виртуальные государства держат в своих руках ключ к своему еще большему процветанию в XXI столетии, ибо не существует существенных ограничений их экономического потенциала. Уже сегодня, например, 70 % ВНП Америки составляют услуги, причем 63 % из них относятся к высшей категории качества. Для успешного функционирования виртуальному государству необходима высококвалифицированные индивидуумы, владеющие новейшими информационными и другого рода технологиями. Поэтому все большую значимость приобретает система образования: именно она, как показывает опыт Южной Кореи, Тайваня, Японии и иных стран Юго-Восточной Азии лежит в основе подъема их экономик. Само же существование виртуальных государств, не только приводит к разделению технологий на «производственные» и «информационные», но и к интернациональному образованию и воспитанию.

В ходе осуществления причудливой мозаики возможностей, порождаемой механизмами трансрегиональной «великой депрессии» (А. Неклесса), не только острота социальных деформаций, но и обусловленные глобальной рыночной экономикой коллизии с биосферой могут наложить на эту экономику систему различных ограничений, а в экстремальных условиях ввести в ее код элементы мобилизационной экономики. Действительно, выдвинутая и обоснованная В.И. Вернадским идея о переходе биосферы в иное эволюционное состояние – ноосферу – означает, что начинается эпоха управляемого развития (разумеется в тех пределах, которые допускает история). Покорение и разграбление земной природы ведет к деградации планетной жизни, что наиболее рельефно проявляется на рубеже XX и XXI веков. Стихийное развитие человечества заканчивается; реальной альтернативой ему является управляемое развитие на основе законов природы и общества. Так как управление – это социальный эксперимент, проводимый прежде всего с человеком, то он требует согласия всего общества. Человек является необходимым этапом развития биосферы; следовательно, можно говорить о биосферной функции человечества и об экологической ответственности общества. Именно на этой основе формируется экологическая этика, предполагающая нравственное развитие человека. Приоритет будет отдаваться подъему науки и культуры при интенсивном росте материального производства. Все это с определенной степенью вероятности заставит трансформироваться традиционные основы либеральной экономической парадигмы – систему свободной конкуренции и института частной собственности – в сторону их «частичной делегитимации и своеобразной «новой ориентализации» общественной жизни» (А. Неклесса). Иными словами, возрастет значимость государственного способа производства и произойдет превращение глобальной рыночной экономики в своего рода «неосоциалистическую» экономику. Если же Запад не откажется от существующей ныне либеральной экономической парадигмы и будет продолжать экономическую войну против Незапада, то применение «золотого оружия», по мнению Т. Муранивского, может вызвать мировой финансовый крах, который «приведет к национальной катастрофе во многих странах и к исчезновению финансового рынка»[312]. На наш взгляд, финал окажется страшнее развала Советского Союза, так как «золотая война» логично закончится глубокой и острой конфронтацией между богатым «Севером» и нищим «Югом», или Западом и Незападом, и исчезновением в результате этого рынка как экономической системы[313], что приведет к гибели вместе с международным финансовым истеблишментом и самой западной цивилизации.

Однако для удержания своего господства элита Запада использует в экономической войне технологии, выработанные в результате функционирования алмазного рынка. Алмазный рынок представляет собой мощное экономическое оружие, на которое обычно не обращают внимание, так как он имеет относительно малый объем: в 2008 г. мировая добыча алмазов была равно около 163 млн. карат на сумму примерно 12,7 млрд. долл. Весь оборот российской нефтяной компании «Лукойл» составлял тогда 81,1 млрд. долл., операционная прибыль крупнейшей нефтяной компании мира «Exxon mobil» превосходила весь объем алмазного рынка в 6 раз[314]. Свыше 95 % добываемых в мире алмазов подвергается огранке, чтобы стать бриллиантами и использоваться в ювелирной промышленности (используемые в промышленности так называемые технические алмазы получаются искусственным путем). Обычно существует иллюзия «несерьёзности», «второстепенности» алмазной индустрии в силу того, что она работает на рынок роскоши и не оказывает тем самым значительное влияние на глобальные экономические и политические процессы. «Между тем именно алмазный рынок послужил моделью, на которой обкатывались методы управления глобальными сырьевыми рынками и первоосновой для создания влиятельных надгосударственных структур – подлинных генераторов масштабных программ, в значительной степени определивших ход исторического развития в XX в.»[315]. Таким образом, мировой алмазный рынок представляет собою криптоэкономику (скрытую экономику), которая стала инструментом для разработки криптологий управления глобальным миром. Именно эти криптологии сейчас эффективно используются глобальной элитой, представленной «Советом международных отношений, «Бильдербергским клубом», «Трехсторонней комиссией» и другими закрытыми клубами, чтобы управлять историческими процессами.

Начало криптотехнологиям положил англичанин С. Родс в конце XIX столетия, который основал алмазную компанию «Де Бирс» и создал монополию и технологию искусственного дефицита алмазного сырья. Им создана эмпирическая формула управляемого рынка, опровергающая «объективные экономические законы» спроса и предложения. «Предложением на сырьевом рынке можно управлять, сосредоточив в одних руках (физически или с помощью картельных соглашений) значительную долю добычи. Спросом можно управлять, манипулируя информационной оболочкой товара, его образом, не только изменяя при этом объем традиционного рынка, но и создавая, по сути, новые рынки и уничтожая существующие. И все это – в планетарном масштабе»[316]. Благодаря такого рода криптотехнологии фирма «Де Бирс» существует до сих пор и занимает прочные позиции на мировом рынке алмазов.

Значимость алмазных крипотологий заключается в том, что они показали возможность управления глобальным сырьевым рынком, тем самым влияя, иногда достаточно радикально, на судьбы многих стран и миллионов людей. Следует иметь в виду, что такого рода власть не является ни законодательной, ни судебной, ни исполнительной, она находится за границами известных государственных институтов и оказывается абсолютно нелегитимной. Механизм этой власти содержится в недрах алмазной корпорации «Де Бирс», он прозрачен до конца только для своих создателей и владельцев, он послужил моделью для создания неформального клуба сначала британской элиты. «В 1891 г. Родс, при участии лорда Бальфура, Ротшильда, Милнера и Эшлера», создал «Круглый стол» – некий неформальный клуб – клуб, экспертную площадку, которая объединяла представителей аристократии, влиятельных финансистов, высших чиновников, владельцев наиболее крупных промышленных и добывающих компаний… Принято считать, что «Круглый стол» времен Родса был клубом единомышленников, одержимых идеей максимально возможного распространения в мире влияния Британской империи»[317]. Функционирование этого клуба показало блестящие геополитические перспективы для обладающих криптологиями управления глобальными процессами. Вполне закономерно, что мировая англосаксонская элита стала использовать эти алмазные крипотологии для установления контроля над глобальными рынками ресурсов в целях надгосударственного управления современным миром. Исследования значимости алмазного рынка позволяют сделать следующий вывод о его связях с международным терроризмом: «судя по всему, «Кимберлийский процесс», эта оборотная сторона «международного терроризма», есть не что иное как новейший механизм регулирования рынка в интересах старого доброго монополиста, так сказать «ноу-хау эпохи глобализации»»[318].

Именно криптология управления глобальными рынками и социальными процессами привела к гигантскому социальному неравенству в масштабах всей планеты. На международном экономическом форуме 2015 г. в Давосе обсуждали проблему роста социального неравенства в мире, растущую пропасть между богатыми и бедными. Всего четыре года назад таким же богатством, как беднейшая половина человечества (3,5 миллиарда человек), владели 388 миллиардеров, теперь их насчитывается всего 80. Более того, к 2016 году всего 1 % населения планеты будет обладать богатством, которое будет превышать состояние остальных жителей земного шара[319].

В своей весьма интересной книге «Миллиардеры Ривьеры» французский журналист Бруно Обри подробно описывает, как отдыхают и развлекаются миллиардеры Ривьеры: промышленники и финансисты со всего мира, коронованные особы, звезды шоу-бизнеса и мошенники всех мастей. Особое внимание он уделяет российским нуворишам, которые проигрывают в казино яхты и бюджеты целых регионов, он рассказывает, как попадают в неловкие ситуации из-за коварных эскорт-красоток наследные принцы и нефтяные короли[320]. Особенно прославились российские миллиардеры – «нувориши», как их назвал французский журналист Жан-Жак Деполи, которые сделали свои баснословные капитала путем грабительской приватизации на руинах Советского Союза. Эти люди – «колонизаторы Запада, для которых вдруг стали доступны их мечты, их фантазии, их самые безумные желания, – пишет Жан-Жак Деполи. – От Канн до Монако, всего за десять лет нувориши, слетевшиеся на собственных самолетах или на самолетах «Аэрофлота», заменили арабских принцев и привлекли к себе внимание тем, что покупали особняки и роскошные яхты, и пускали пыль в глаза, разъезжая на «феррари», «порше-кайенах», «бентли» и «мерседесах». Они наполняли свои дворцы телохранителями, эскорт-девушками, сексапильными дурочками-манекенщицами и усердными слугами. Они устраивали самые безумные праздники и тратили деньги не считая»[321]. И это в то время, когда в России ухудшилась экономическая ситуация, когда росла безработица и вместе с нею социальная напряженность, что может привести к тяжелым социальными последствиями и для самих отечественных нуворишей. Ведь сейчас произошло «пробуждение планетарных масс» (Зб. Бжезинский), из которых 3,5 миллиарда человек живут на два доллара в день. Фактически глобальная элита ведет экономическую войну против всего человечества, что может привести к негативным последствиям для неё. Она способна сохраниться только в том случае, если сможет дать адекватные ответы на такие вызовы XXI столетия, как управление, культурная идентичность, социальная ответственность и социальная справедливость[322].

Эти вызовы XXI столетия имеют отношение и к идущим в настоящее время торговым и продовольственным войнам, которые обусловлены сложившейся ситуацией. В последнее время, когда подходит к завершению очередной виток развития цивилизации, обостряются все внутренне– и внешнеполитические государственные отношения и человечество приближается к так называемой «критической точке» в своем развитии. Это характеризуется значительным увеличением войн, как военного (с применением вооружения, будь то обычное, ядерное, химическое, биологическое, этническое, бинарное и др.), так и экономического и экономико-политического плана (которые характеризуются «холодным», но вполне ощутимым для государства действием). Одним из видов последних являются так называемые торговые и продовольственные войны, которые наносят основной удар по финансово-бюджетной сфере государства, загоняя последнее в невыносимое для жизни кабальное условие существования. В этом случае сильные государства, имеющие собственную производственную базу, могут перейти к автаркии, правда с большими для себя финансовыми потерями, и вполне существовать самостоятельно. В слабых же неминуемо наступит экономический кризис (если они полностью зависимы от торговых отношений), который приведет к технологическому либо продовольственному голоду. В сущности, торговые и продовольственные войны – это практически одно и тоже: обе имеют дело с экономической политикой и обе приводят государство к тяжелым условиям существования. Однако, продовольственные войны носят более жестокий характер, особенно в полностью зависимых от импорта продовольственных товаров странах, так как «…без телевизора прожить можно, а без еды – нет».

Торговая война представляет собой проявление в острой форме противоречий политического и экономического характера между наиболее развитыми современными странами в области внешней торговли. Цель торговой войны состоит в обеспечении интересов национальных монополий, создание им благоприятных условий для борьбы с денежными конкурентами на внутреннем и внешнем рынках. В качестве орудия торговой войны выступает система торгово-политических и юридических мер, принимаемых на государственном уровне[323]. Таким образом, торговая война является внешнеполитическим действием какой-либо страны, направленным на сохранение своих экономических позиций или на их повышение за счет ведения жесткой торговой политики по отношению к другим странам.

Исходом торговой войны является либо потеря странами экономического статуса, либо их полное разорение (при успешном ведении войны – для конкурентов, при неудачном – для страны, начавшей торговую войну, либо для обеих сторон). Высокая степень монополизации товарных рынков, транснациональная структура доминирующих на них корпораций служат питательной средой для возникновения новых торговых войн, в которые вовлекаются не только отдельные государства, но и межгосударственные союзы. Вспышки торговых конфликтов между тремя основными центрами межимпериалистического соперничества носят перманентный характер. Страны запада стремятся к сглаживанию противоречий путем достижения компромиссов в рамках различных международных форумов (ВТО, Совещание глав «семерки» по экономическим вопросам и т. п.). Результаты свидетельствуют об отсутствии единства в решении проблем мирового рынка, что приводит многие торговые войны в разряд «хронических»[324]. Иными словами, возникновение торговых войн обеспечивается самой структурой мирового рынка и международных отношений. Фактически, ведение торговых войн уже гарантируется высоким экономическим потенциалом страны, так как на войну уходят значительные средства. Таким образом, слабые государства не ведут торговую войну, иначе они просто разорятся. Это подтверждается фактами, что в основном в торговых и продовольственных войнах замечены такие мощные страны-производители, как США, Япония, Германия, Мексика, или союзы стран (АКГ, ЕС, Атлантический союз и т. п.).

Необходимо отметить, что именно союзы стран по регионам составляют особенность ведения торговых войн в конце XX и начале XXI столетий. Ведь Запад для сохранения своего экономического могущества и привилегированной роли в мире выступает против того, чтобы Незапад осуществил модель догоняющего развития. Поэтому Незапад «использует в своем противодействии Западу также оружие регионализма. Собственно говоря, первым именно Запад попытался использовать региональные объединения в качестве механизма более жесткой, институциональной привязки к себе Незапада (ОАГ под эгидой США, «особые отношения» Франции с ее бывшими африканскими колониями, сегодня это вовлечение Мексики в НАФТА и т. д.). Но с течением времени и Незапад также стал использовать регионализм без Запада в своих интересах (АСЕАН, МЕРКОСУР, СНГ и многие другие примеры региональных и субрегиональных интеграционных объединений)»[325]. Об эффективности различного рода союзов в сфере торговли, противодействию торговой экспансии со стороны других государств свидетельствуют следующие данные. В 1960 г. более 60 % внешней торговли 12 стран, входящих в Европейский Союз, приходилось на государства за его пределами. Но в начале 90-х годов те же 60 % приходилось уже на внутренние торговые взаимосвязи сообщества. Интересно, что аналогичный процесс наблюдается сегодня в АТР (Дальний Восток + Юго-Восточная Азия), где внутрирегиональный товарооборот уже превысил совокупный объем внешней торговли стран этого региона с остальным миром.

Долговременные, или «хронические» торговые войны, в конце концов, теряют свою эффективность и затухают, но чаще вспыхивают с новой силой, когда одна из стран находит какое-либо решение (пример – «банановая» война, «нефтяная» война, которая разрешилась вооруженным конфликтом[326], и т. п.). Для современного состояния дел характерны новые явления: «…в прежней всемирной конкуренции всех против всех за последнее десятилетие произошли коренные изменения. Прежде разрозненные соперники объединились в три главных блока: Северная Америка (США, Канада, Мексика), Европа и Япония с блокирующимися с нею странами азиатско-тихоокеанского региона. Внутри этих соперничающих группировок конкуренция усмиряется соглашениями о сотрудничестве, происходит определенное смягчение этой конкуренции. Можно прийти к выводу, что в торговых войнах участвуют в основном мощные государства и их блоки; их исход в большинстве случаев непредсказуем, т. к. зависит от развития международной ситуации в мире и психологии проживающих на территории стран людей. В общем случае можно спрогнозировать результат с позиций экономики, но только для «вспыхивающих», т. е. длящихся недолго торговых войн.

Человечество не может обойтись без войн, так как любая война есть крайний способ разрешения противоречий. А противоречия существовали и будут существовать всегда, пока будут существовать различные государства (только в абсолютном государстве нет противоречий, но абсолютного государства, как такового, в реальности не существует). В связи с движением цивилизации по пути постиндустриального (информационного) общества со всей остротой встает не последний по значимости вопрос о роли и месте военной силы, а именно: будет ли она средством самоуничтожения человечества или получит новые измерения в условиях, когда «государство-нация стало слишком мало для больших жизненных проблем и слишком велико для маленьких жизненных проблем»[327]. Результаты исследований показывают, что военная сила получит в постиндустриальной цивилизации новые измерения. Ведь в этом случае власть основывается на знании, а богатство представляет собой информацию в широком смысле этого слова, ибо включает в себя технологии, глобальные системы телекоммуникации, всю культурную среду, которая производит, реализует и обменивается информацией, воплощая ее в конкретных образцах техники, искусства, потребительских благ и т. д. «Таким образом, можно сделать вывод, что в условиях постиндустриального общества, как инструмент политики, военная сила иррациональна, и теперь становится понятным, почему развитые страны в отношениях между собой на протяжении полувека обходятся без нее»[328]. Поэтому немалую роль начинают играть торговые и продовольственные войны, которые имеют древние корни.

Фактически, торговые войны появились довольно давно (практически с момента зарождения торговых отношений), но они носили одиночный характер, даже термин «торговая война» отсутствовал. Затем по мере развития человечества мировая торговли стала сопровождаться торговыми войнами, что отчеканено в своеобразной формуле «невозможно торговать, не воюя, невозможно воевать, не торгуя», которая составляет квинтэссенцию книги У. Бернстайна «Великолепный обмен: история мировой торговли»[329]. Сама торговля возникла в III тысячелетии до н. э., когда в Шумере благодаря развитию сельского хозяйства выделилась профессия торговцев, игравших не менее важную роль в жизни общества, чем жрецы. Торговцы водили караваны ослов и плыли на лодках к побережью Средиземного моря, Аравийского моря и даже достигали долины реки Инд, расплачиваясь за товары серебром[330]. Понятно, что элементы торговли существовали и до Шумера – ведь одной из склонностей человеческой природы, как заметал А. Смит, является занятия торговлей и обменом[331]. Эта склонность в результате развития цивилизаций привела к современной мировой торговле, когда любой сбой в Интернете способен пошатнуть глобальную экономику.

На протяжении последних четырех столетий мировая торговля характеризуется войнами, которые состояли в использовании тарифов для получения тем или иным государством выгоды путем защиты своих производителей. В свое время президент Г. Гувер, чтобы защитить определенные виды промышленности, не способных конкурировать с зарубежными аналогами из-за низкой оплаты труда и низкой стоимостью жизни за границей, подписал закон о тарифе «Смута-Хоули». Тем самым этот закон запустил механизм торговой войны, охватывающий десятки тысяч товаров и ущемивший множество торговых партнеров. «В 1930 году, через три года после принятия тарифа Смута-Хоули, французские кружева, испанские фрукты, канадский лес, аргентинская говядина, швейцарские часы и американские автомобили постепенно исчезли из гаваней мира. К 1933 году, казалось, экономику всего мира охватило то, что экономисты называют автаркией – состояние, в котором государство обходится собственными товарами, какими бы неподходящими для производства они ни были»[332]. Эта торговая война повредила мировой торговле, нанесла ощутимый удар по международной коммерции, сократив значительно мировую торговлю. Этому способствовали изоляционизм и протекционизм Америки, однако, она пришла к осознанию того, что торговая война может повлечь за собой настоящую, «горячую» войну, и поэтому 18 ноября 1947 года было подписано «Генеральное соглашение по тарифам и торговле» (ГАТТ), теперь ВТО, т. е. началась эпоха свободной торговли.

Наибольший пик активности торговых и продовольственных войн пришелся на середину – конец двадцатого века. Частично это связано с тем, что в результате появления ядерного оружия поставлено под угрозу существование всего человечества, следовательно, факт возникновения горячих войн между ядерными державами сведен к минимуму. В этом случае, как метод разрешения противоречий, применяются более «легальные» торговые или продовольственные войны, осуществляя так называемые экономические блокады, сажая государство в долговую яму и т. п. В экономике данная политика называется сопернической торговлей, которая ведется до полного разорения государства (предприятия)[333]. Следует отметить, что двадцатый век явился переломным и в этом отношении. Так, до 1850 года в мире царила в основном комплементарная торговля (т. е. партнерство). Вскоре появилась и к 1900 году была в пике конкурентная торговля (нацеленная на клиентуру). А во второй половине двадцатого века – соперническая торговля (преобладание)[334], которая является одной из компонент торговых войн. Впервые ее применила Япония, как средство экономического выживания после Второй мировой войны. Сейчас же такая политика вошла в жизнь и применяется довольно часто, примером чего может послужить огромное число предприятий и государств-банкротов в последнее время.

Данный феномен нашел свое выражение в специальной литературе, посвященной исследованию торговых, или маркетинговых войн. «Первая книга о маркетинговых войнах, – отмечают Э. Райс и Дж. Траут, – была написана еще тогда, когда конкуренция переживала свое средневековье. Десять лет назад еще не существовало понятия «глобальная конкуренция». Все технологии, которые мы сегодня воспринимаем как должное, были тогда лишь отблеском идеи в умах инженеров из Силиконовой долины. Глобальная коммерция оставалась уделом избранных транснациональных компаний. Все переменилось. По сравнению с современным рынком то, что было прежде, кажется невинной вечеринкой с чаем. В каждой точке земного шара идут или готовятся войны. Каждый охотится за каждым. Везде»[335]. В силу этого с экономической позиции невозможно предугадать последствия того или иного решения. Даже самые совершенные экономические программы дают неверные прогнозы, особенно при ведении такой жесткой политики. Множество такого рода явлений обнаружилось, например, в случае торговой войны между Японией и Америкой, когда вопреки ожиданиям экономистов курс доллара к иене резко упал, заставив США попросту «разоряться», продавая товары по сниженным чуть ли не в 2 раза ценам[336].

Представляют интерес основные причины возникновения торговых и продовольственных войн, тактика их ведения, а также психологические и философские аспекты подготовки и ведения такого рода войн (ведения торговых войн между разными странами либо транснациональными корпорациями и концернами). Сложившаяся ситуация в мире позволяет выделить следующие три основные причины возникновения торговых и продовольственных войн. 1) «Борьба за власть», когда цель состоит в доминировании на мировом рынке и экономическом «захвате» новых территорий в соответствии с геополитикой государства. Страны должники (и не должники!) загоняются в такое положение, что более мощные конкуренты просто «поглощают» их, тем самым повышая свой экономический и геополитический потенциал. 2) Средство выхода из кризиса, когда ведение жесткой торговой политики приводит к подъему экономического статуса государства за счет других стран. Естественно, для того чтобы вести торговую войну в этом случае такому государству необходимо иметь прибыльную отрасль или товар (в Японии, например, таким товаром является технология), иначе государство просто превратят в банкрота. 3) Ответная мера на жесткую торговую политику. Например, страна имеет основное производство на территории своей страны и «дочерние» предприятия в других странах. При каких-либо разногласиях между этими государствами страна-поставщик вполне может прекратить поставку необходимых товаров в эти зависимые страны, и «дочерние» предприятия в них разорятся, нанося экономический ущерб. В любом случае государство, ведущее торговую войну, рискует быть разоренным, так как все последствия ее ведения предсказать невозможно, что требует разработки новой философии маркетинга[337].

Любая страна в мире, имеющая внешние торговые отношения, имеет и так называемую экономическую безопасность[338]. Это значит, что любое действие во внешнеторговой политике сначала просчитывается экономистами, хотя результат не всегда совпадает с реальностью (это зависит от тактики ведения торговых войн). Тактика ведения продовольственных и торговых войн сводится, в основном, к определению наиболее необходимого для страны-соперника товара и прекращению его поставок (в простейшем случае). Ответ может последовать в той же форме, однако, с милитаристскими государствами такие торговые войны идут недолго и перерастают в боевые действия с применением оружия (чем это почти всегда заканчивалось во времена до XIX века), примером чего может послужить война в Ираке. Малоэффективны также торговые войны по отношению к государству, имеющему большое число союзников, так как в этом случае «нападение» на эту страну может обернуться «защитой» от всех ее союзников.

Анализ сложившейся мировой ситуации на рубеже XX и XXI столетий позволяет зафиксировать следующие варианты ведения торговых и продовольственных войн: во-первых, прекращение поставок наиболее необходимых стране-противнику товаров (в основном, сырья); во-вторых, полный отказ государства от торговых отношений с другим государством (если это возможно); в-третьих, поставка заведомо недоброкачественной продукции (иногда по сниженным ценам); в-четвертых, экономическая блокада (вариант «железного занавеса», т. е. полный отказ всех стран от торговых отношений с какой-либо страной); в-пятых, запрет на импорт продукции страны-соперника. В меньшей степени встречаются другие варианты. В результате осуществления политики торговой войны, проводимой в нелинейном по своей природе обществе, последствия могут быть самыми неожиданными. В любом случае 100 % совпадения рассчитанного результата от торговой войны и реально получившегося не существует, так как в ведении такого рода войн присутствует философские и психологические тонкости.

Иногда страны, измотанные и разоренные торговыми войнами, прекращают их и приходят к соглашению и даже к примирению. Это связано с тем, что экономическая ситуация в них настолько ухудшена, что они уже не в состоянии выбраться из кризиса и занять прежние позиции на мировой арене (в экономике такая стратегия называется мондиализацией бизнеса). На встрече правительственных кругов в Давосе (середина 90-х годов XX века) самым непредсказуемым в этом отношении была признана Россия. Кстати, по данным института национальных стратегических исследований национального университета безопасности США России предрекается на будущее четыре варианта развития: полный упадок; создание Соединенных Штатов Евразии на базе СНГ; потеря Дальнего Востока и Сибири (которые отойдут к Китаю или Японии) и создание русского национального государства «Имперская Россия». Из всех этих вариантов Запад не устраивает до сих пор только четвертый, причем западные и некоторые российские политологи постоянно муссируют идею о неизбежном распаде Советского Союза, чтобы не возникало и мысли о восстановлении «Российской империи»[339]. Для ведения торговой и продовольственной войны, кроме экономики необходимо еще учитывать психологию, менталитет проживающего на территории государства населения, поскольку именно психологический фактор определяет так называемую «экономическую живучесть» (которая, кстати, в России занимает одно из первых мест).

В философском плане может показаться, что стремление к лидерству на мировом рынке, в геополитике и т. д. в конце концов приведет к образованию единого целостного «идеального» государства на планете, однако это государство вовсе не будет являться идеальным даже с позиций экономики, согласно которой «любая замкнутая система в конце концов придет в упадок»[340]. В экономической литературе обращается внимание на то, что в мире идет борьба за лидерство в экономике и геополитике: «В послевоенный период эти государства (Россия и США) вместе со сферами влияния достигли пределов пространственной экспансии. Весь мир был разделен между Западом и Востоком, и жесткое противостояние на суше и в Мировом океане составило ключевую характеристику существования глобальной системы, поставившее её на грань самоуничтожения. В то же время в зонах фронтальных разделов интересов набирали силу два государства второго уровня – Германия и Япония, которые в ближайшей перспективе будут претендовать на роль лидеров не только в экономическом развитии, но и в решении глобальных геополитических вопросов… Таким образом, использование законов существования приводит к выводу о распаде двух мировых систем и переходе к новому многополюсному миру с доминирующим положением Германии и Японии»[341]. Данный вывод относительно Германии и Японии теперь явно устарел, потому что сейчас вперед вышел Китай и ряд новых стран Не-Запада (Бразилия, Мексика, Турция и др.).

Факты торговых и продовольственных войн, как отмечалось выше, известны весьма давно – еще до появления понятий конкурентной и сопернической торговли, в Индии, Китае, арабских странах уже велись торговые войны. Основной целью тогда было вытеснить конкурента с торговых позиций любыми, в том числе и военными, средствами. Сейчас же торговые войны ведутся вплоть до полного уничтожения соперника, и, в основном, без применения оружия. По отношению к России также ведется торговая война, хотя здесь тактика иная – заполнить российский рынок иностранными товарами, вывозя из России сырье (т. е. без последствий для Запада). «На смену холодной войне, – отмечал еще в 1993 году Л. Райцин, – изматывающей на протяжении десятилетий экономику России и других республик бывшего СССР, пришли локальные торговые войны, которые ведутся против нашей страны по всем канонам экономического истребления противника. Здесь и лобовые атаки на российский рынок в виде массовых поставок залежалого третьесортного ширпотреба, и обходные маневры в виде затягивания торговых переговоров, и построение непроходимых оборонительных редутов в виде антидемпинговых пошлин на различную российскую продукцию»[342]. Таким образом, осуществляется тактика ведения торговых войн Запада по отношению к России, тогда как она не имела в 90-е годы прошлого века по существу никакой тактики ведения этой торговой войны: в результате чего ей нанесен немалый ущерб. В этом случае следовало бы ориентироваться на опыт западных стран, таких, как США, Япония и др., которые уже имеют опыт ведения торговых войн.

В данном случае следует иметь в виду то обстоятельство, согласно которому в начале XXI столетия протекционизм снова обрел силу в Америке, кроме того, развивающиеся страны облагают импортные сельхозпродукты налогом свыше 50 % (Индия – более 100 %), тогда как в Европе это 30 %, а в Америке 15 %[343]. Иными словами, до идеала свободной мировой торговли еще далеко, торговые войны являются политическим инструментом стран Америки и Европейского Союза, о чем свидетельствуют введенные в 2014 году экономические санкции Америкой и Европейским Союзом против России и её ответные экономические санкции против стран Европейского Союза.

Наряду с торговыми войнами в мире происходят и продовольственные войны, что связано со сложившейся ситуацией на мировом рынке продовольственных товаров. В качестве примера можно привести грандиозную продовольственную войну, длившуюся 4 года и получившую название «банановой». Четырехлетняя трансатлантическая продовольственная война заканчивается поражением Европы и победой США и их латиноамериканских союзников. Причина возникновения этой войны кроется во введении в ЕС в июле 1993 г. нового режима импорта бананов, который был направлен на поддержку основных производителей – стран Африки, Карибского Бассейна и Тихого океана (страны АКТ). В результате была увеличена пошлина для латиноамериканских поставщиков бананов (1034 долл. за тонну или 2.2 млн. долл. в год). Это ударило по финансам американских компаний «Chiquita Brands International», «Dole Food» и мексиканской «Del Monte». В результате «Chiquita» уменьшила поставки продукции в Европу с 851 тыс. т. (1992) до 260 тыс. т. (1994) и потеряла, в конечном счете, 400 млн. долларов дохода. Чтобы не разориться, американские компании предпринимают ответную меру – пытаются договориться с UPEB (союз стран-экспортеров бананов) и ЕС, но Брюссель отказывается от данного договора. Однако в рамках ВТО ЕС обязан подчиниться решению очередной компании (созданной в 1996 г, по инициативе США, Мексики, Эквадора, Гондураса и Гваделупы). Комиссия считает, что ЕС должен либо отказаться вовсе от своего решения, либо распространить его на всех экспортеров. Для АКТ стран это может окончиться полнейшим разорением, т. к. 15 % ВВП и 50 % экспорта в них завязано, буквально, на бананах[344]. Последующие удары в продовольственной войне по Европе пришлись на говядину в связи с «коровьим бешенством» и эпидемией ящура, в результате чего ЕС понесла колоссальные убытки.

Вообще следует иметь в виду опасность нехватки продовольствия, которое производится традиционными методами сельскохозяйственного производства. Несмотря на осуществленную в 60-70-х годах «зеленую революцию», которая состояла во внедрении новых урожайных сортов, полученных путем генетики, использовании удобрений, гербицидов, орошения и введения правильных севооборотов, рост мировых запасов продовольствия в последнее время отстает от темпов роста населения. Иными словами, возлагавшиеся надежды на «чудесное» увеличение производства продуктов питания при помощи «зеленой революции и технической вооруженности аграрного сектора хозяйства не сбылись. Интенсивное использование сельскохозяйственных угодий, пахотных земель привело к значительному ухудшению состояния природных экосистем и привела к ситуации исчерпанности возможностей расширения сельхозугодий. Во второй половине XX столетия была нарушена тенденция превышения скорости почвообразовательного процесса над скоростью эрозии: «В мире ежегодно смывается или уносится ветром около 26 млрд. т пахотных земель, из-за нарушения правил пользования землей возникает около 6 млн. га пустынь. Уже 16 % почвы имеет сильную степень деградации, а четвертая часть земной суши (территория по площади в три раза большая Европы) пострадала от ухудшения качества почвы. Деградация засушливых земель ставит на грань голода почти 1 млрд. человек, главным образом, в развивающихся странах»[345].

В специальной литературе отмечается 1984 год, когда мировое аграрное производство вступило в новый век – оно неспособно обеспечить рост народонаселения мира. Именно с этого года началось падение производства продовольствия на 1 % ежегодно при одновременном росте численности населения, что служит тревожным сигналом новой эры, когда нарушенный баланс между продовольствием и населением невозможно восстановить обычными методами существующего бизнеса[346]. По мнению Л. Брауна, с 1990 года мир находится в переходном периоде от периода избытка к периоду дефицита воды, пахотной земли, всех видов пищи, причем производства зерна, мяса и рыбы будет снижаться[347]. Весьма существенным фактором наряду с деградацией и эрозией почвы, который ограничивает производство продовольствия, является дефицит воды. «Мир вступает в новый период, когда такое нужное для человека вещество, как пресная вода, становится дефицитом. Пока еще рассматриваются новые ирригационные проекты по использованию Тигра и Евфрата в Турции и Меконга во Вьетнаме. Но в целом дальнейшее увеличение орошения приносит больше вреда, чем пользы. В Саудовской Аравии и Арабских Эмиратах получают пресную воду из морской, но это очень дорого и для других, менее богатых и более населенных, стран неприемлемо»[348]. Необходимо отметить также и то обстоятельство, что в настоящее время улов рыбы на 25 % превышает уровень, который является необходимым для устойчивого воспроизводства рыбных запасов в Мировом океане[349]. Таким образом, заметно обостряется проблема производства продовольствия, что имеет достаточно негативные социальные последствия для всего человечества.

В данной ситуации на помощь может придти Мировой океан с его достаточно большими площадями, чья биопродуктивность может компенсировать в будущем при соответствующих мерах сельскохозяйственное производство на суше. «Уже сейчас, – пишет Л.М. Бреховских, – значительная часть населения планеты питается неполноценно или просто голодает. Откуда человек возьмет пищу в будущем, когда население столь стремительно вырастет? Каково будет значение пищевых ресурсов океана? Сейчас роль океана как кормильца человечества достаточно скромная. В год в среднем вылавливается немногим более 75 млн. т морепродуктов (в основном рыбы). Из них 25–30 млн. т перерабатывается в кормовую муку для животных, так что человек непосредственно употребляет 40–50 млн. т, что составляет около 1 % всего продовольствия, производимого на планете»[350]. Тем не менее существует целый ряд способов повышения роли Мирового океана как поставщика продовольствия человеку, которые связаны с возможностью укорачивания пищевой цепи от первичной биологической продукции до готового продукта.

О продовольственном кризисе и его использовании в экономических и политических целях речь идет в целом ряде научных исследований. В них описываются причины возникновения кризисов, международных противоречий и приведена очень интересная статистика по росту стоимости жизни в ведущей шестерке стран (США, Япония, ФРГ, Франция, Великобритания, Италия) в период с 1951 по 1984 г., доля безработных за этот период (по США) и рост преступности в США[351]. Сравнивая эти графики с периодами кризиса, можно проследить некоторую закономерность и это естественно, так как для сохранения внешнего капитала в момент кризиса руководство страны вынуждено применять тактику увольнений, чтобы уменьшить расходы на зарплату, что влечет за собою увеличение числа безработных и преступности. В России сейчас тоже наблюдается кризис, однако начавшаяся поддержка государством сельского хозяйства России позволило в 2013–2014 гг. году получить такой урожай зерновых, что часть его пошла на экспорт при удовлетворении потребностей населения в хлебе и хлебопродуктах. Положительную роль в развитии аграрного сектора сыграли экономические санкции Америки и Европейского Союза против России, что способствует его росту.

России необходимо обеспечить продовольственную безопасность в частности и экономическую безопасность в целом, что будет способствовать социально-экономической стабильности общества со всеми вытекающими отсюда последствиями. Поэтому заслуживает внимания разработка отечественными учеными, посвященные генетическим ресурсам культурных растений и их диких сородичей, выступающих основой продовольственной и экологической безопасности России[352]. Это требует создания соответствующих экономических и правовых предпосылок, обобщения всего ценного в мировом опыте по защите своей экономики, торговли и продовольственной сферы. Представляет интерес опыт законодательства развитых стран Запада по защите своей экономики от торговой агрессии со стороны других государств. Так, в США свыше 23 лет назад был принята специальная поправка Эксон-Флорио, которая позволяет правительству блокировать иностранные приобретения, подвергающие опасности национальную безопасность[353].

Когда бывший директор ЦРУ У.Кейси сформулировал свою точку зрения на иностранные инвестиции как на «троянского коня» – дружественного снаружи, но содержащего внутри потенциальную опасность, то его опасения были почти повсеместно проигнорированы, исключая малую часть трезво мыслящей интеллигенции. Его опасения, появившиеся задолго до поправки Эксон-Флорио, в основном базировались на основе анализа растущего числа трансферов технологий. Эти сведения были известны ему из специальных отчетов его служб, недоступных широкой публике. Лишь через несколько лет после его смерти многие члены Конгресса осознали, насколько тот был прав.

Поправка Эксон-Флорио была реакцией на растущие подозрения конгресса, что многие иностранные капиталовложения и приобретения проводятся с целью присвоения технологий, что в некоторых случаях несет ущерб некоторым аспектам национальной безопасности США. Дж. Паркинсон, председатель и совладелец фирмы Micron Technology INC., производителя полупроводников, заявил Конгрессу, что внешние инвестиции – это не что иное, как операции типа «найти и уничтожить», позволяющие иностранным инвесторам занимать доминирующее положение в индустрии. О своих японских конкурентах он заявил следующее: «В своих атаках на нашу промышленность японцы не гнушаются никакими средствами и способами. В настоящее время у японских промышленников так много американских долларов и так велик дисбаланс в пользу Японии в торговле между нашими странами, что у них появился еще один очень легкий способ завоевать нашу промышленность – просто купить ее»[354]. Здесь весьма четко обозначена опасность торговой войны, которая может нарушить национальную безопасность страны. В этом смысле России следовало бы перенять весьма ценный опыт США и других западных стран, защищающих свою безопасность от покушений со стороны других государств.

В контексте происходящих торговых и продовольственных войн России следует принимать во внимание климатические факторы, которые являются существенными составляющими будущих климатических войн. Известный британский военный историк Г. Дайер в своей книге «Климатические войны» рисует возможную картину будущего человечества в результате изменения климата, а именно: истощение природных ресурсов, исчезновение под водой целых стран, распространение эпидемий, нехватка продуктов питания, экономические катастрофы, вызванные экологическими катастрофами, войны, которые неизбежно разразятся в борьбе за оставшиеся природные ресурсы[355]. Здесь Г. Дайер пытается выделить вполне определенные контуры будущего и выработать возможную стратегию по преодолению экологического кризиса, оказывающего мощное влияние на все XXI столетие и могущего стать последним в своем роде.

Экс-министр иностранных дел Великобритании Маргарет Бэкетт следующим образом характеризует сложившуюся экологическую ситуацию: «Научные наблюдения последних лет обрисовали картину того воздействия, которое могут оказать на наш мир изменения климата. Это воздействие давно уже вышло за границы одной лишь экологии. Его последствия задевают краеугольные камни вопросов безопасности нашей страны»[356]. В целом следует иметь в виду то обстоятельство, что климатические изменения влекут за собой долговременные негативные последствия для мировой цивилизации. Ведь «изменение климата уже играет большую (и все возрастающую) роль в планировании военных действий многих могущественных стран»[357]. Это является вполне логичным, так как каждая страна содержит армию, чтобы она определяла и устраняла «угрозы» своей безопасности. В случае потепления хотя бы на два-три градуса по Цельсию возможны войны, в том числе и ядерные, чтобы те или иные страны могли уцелеть. «И… с каждым градусом, на который будет возрастать средняя глобальная температура, – подчеркивает Г. Дайер, – будут увеличиваться и массовые беспорядки, количество переворотов и, вполне вероятно, гражданских и межгосударственных войн»[358].