Помоги проекту - поделись книгой:
– Только что звонили оттуда. Море крови, горы трупов. Немедленно разберитесь. Извините, что отрываю вас от дела Вывизова, но вы у нас самый опытный, молодым я просто боюсь поручать это. Вы уж, голубчик, не подведите, поосторожнее там…
Чем дальше Никифор слушал телефонную речь своего руководства, тем шире у него раскрывались глаза и рот от удивления. А дивиться было чему. Это что же такое исключительное могло произойти в особняке Лапы, широко известного всему городу крестного папы местной мафии, если из недр этого уголовного логова вдруг стали слышны призывы о помощи в адрес полиции. Обычно эти веселые ребята старались обходиться без всяких контактов с органами внутренних дел, а тем более с оперативниками Трюхина.
Выслушав инструкции руководства, Никифор медленно поднялся из-за стола и, аккуратно положив телефонную трубку, буркнул:
– Нет, как вот тут можно работать, чего-то расследовать? Опять очередной аврал. Всем занять места в машине. Проверить оружие, едем к Лапе. Должно быть, этот мир окончательно свихнулся. Руководство услышало вопль о помощи из особняка этой старой сволочи.
Теперь глаза округлились и у остальных.
– Никифор Иванович, что там произошло? – поинтересовался Семен.
– Если б я знал. Прокурор кричит, что горы трупов. Видимо, стрельба на весь район. Что ж, поехали…
7. Веселая история
Лужайка и газоны во дворе особняка Лапина Александра, среди сподвижников больше известного под кличкой Лапа, он же Мохнатый и он же Сэкенхенд, когда подъехал «уазик» Трюхина с товарищами, напоминала если не поле Куликово после одноименной битвы, то уж арену Колизея после больших гладиаторских боев это точно. И сами гладиаторы, точнее их залитые кровью трупы, валялись здесь же.
Трюхин насчитал восемь убитых молодцеватых спортивных мальчиков и покачал головой:
– Побоище знатное. Посмотри, Саша, может, кто из них еще дышит. Вася, вызови медиков. И позвони в управление, пусть еще людей пришлют, здесь работы на три бригады хватит.
– Представляю, что мы увидим в этом скромном четырехэтажном жилище, – хмыкнул Семен.
– Гм, тихо! – Никифор поднял палец и прислушался. – Нет, в домишке вроде уже спокойно.
– Во всяком случае, не стреляют, – подхватил Семен.
– Значит, уже отстрелялись, – хладнокровно заметил Никифор и осторожно приоткрыл незапертую дверь особняка.
То, что они обнаружили во внутренних покоях дворца Лапы, очень напоминало кровавые сцены фильмов ужасов западного производства. Всюду среди варварской роскоши валялись убитые, корчились и стонали раненые, всюду брызги крови, следы буйного побоища и погрома.
– М-да, эти дьяволы хорошо порезвились, – бормотал Никифор, осматривая комнату за комнатой и зал за залом. – И чего же, интересно, эти молодцы опять не поделили?
– Чего? Деньги, конечно, – хмуро предположил Семен. – Надо же, давненько у нас в городе не наблюдалось такого Трафальгарского сражения.
– Да, у них здесь был богатый арсенал, – сказал Никифор, подбирая с ковра маленький изящный автомат, хозяин которого с развороченным черепом лежал здесь же. – Гм. Занятная штуковина. Ты у нас, Сеня, специалист по этой мозгодробильной технике. Что это за штука?
– Какая-то редкость, не знаю, надо у экспертов выяснить, а вот это у окна американский «М-16», а вон там израильский «узи». Да, здесь целая коллекция и автоматов, и пистолетов, и гранатометов…
– Хм… Надеюсь, баллистическими ракетами эти паразиты не успели обзавестись…
– Кто знает, Никифор Иванович, кто знает…
– Кто знал, видимо, уже не скажет… Вот он, наш дорогой владелец этого замка ужасов. – И Никифор медленно приблизился к огромной роскошной кровати, на которой почему-то в парадном черном костюме и в накрахмаленной белой рубашке лежал сам Лапа, рослый, под метр девяносто, мужчина средних лет атлетического телосложения.
– Странно, крови на нем не видно, ни ран, ни следов насилия – костюмчик даже не помят. – Семен вопросительно посмотрел на Никифора: – Я что-то не понимаю…
– Зови сюда Северова. – Никифор поморщился: – Кажется, я становлюсь суеверным. Чует мое сердце…
Сеня так и не успел узнать, что чует сердце его начальника, потому что Никифор вдруг сделал ему предостерегающий знак и, резко присев, заглянул под кровать, на которой так помпезно возлежал покойник.
– А ну вылезай, и без глупостей! – скомандовал он кому-то под кроватью.
Семен уже готов был спустить курок своего «макарова», однако начальник успокоительно помахал ему пальцем и, сунув руку под кровать, помог выбраться на свет божий полуголой, насмерть перепуганной юной особе лет шестнадцати.
Девицу била дрожь, и вся она тряслась от дикого смертельного ужаса.
– Ну-ну, милочка, успокойся. Сеня, тащи сюда доктора, дайте ей валерьянки или еще чего-нибудь успокоительного и отведите в машину. Да проследи, чтобы не сбежала. Когда она немного успокоится, не исключено, что мы сможем узнать подробности всех этих убийств.
– А вы, Никифор Иванович?
– За меня не бойся, и потом, наши шарят по всем этажам. Думаю, сейчас в этом доме безопасней, чем в бункере президента. Все, что могло стрелять, уже отстреляло, но среди этих мертвых должны быть еще живые. Что ты на меня так смотришь? Кто-то же отсюда позвонил в полицию.
– Может, она?
– Сеня, учись разбираться в людях! Эта девочка даже родной маме не позвонит, если что случится с ней самой. Нет, в доме еще должен быть кто-то, кто позвал на помощь.
– А может, соседи?
– Соседей тоже допросим, но толку от них, боюсь, будет мало. Они все запуганы, и никто из них не стал бы звонить. Нет, прокурор сказал, что звонили от Лапы. Из этого и надо исходить.
Из этого они и исходили.
После детального исследования лабиринтов особняка отрядами полиции и криминалистами обнаружили еще трех оставшихся в живых после случившихся стрельб. Парня лет двадцати, который представился дальним родственником хозяина, и еще двух женщин. Одна молодая, весьма миловидная блондинка лет двадцати восьми оказалась дочерью покойного Лапина, а вторая дама почтенного возраста, уже за шестьдесят, была его теткой и по совместительству руководила хозяйством особняка. Она-то, как выяснилось уже позднее, и вызвала полицию, когда совсем уж припекло.
Никифор, ничуть не смущаясь инструкциями Васютина и его призывами к деликатности и осторожности, задержал всех уцелевших в качестве свидетелей и отправил в управление, поскольку на месте происшествия они ничего толком ему сказать не смогли и только заливались слезами, сотрясали воздух какими-то бессвязными воплями, призывами к Богу и разговорами о покаянии. И даже парень, с виду вполне крепкий и определенно замешанный уже в кое-какую уголовщину, рассопливился и тоже нес околесицу о раскаянии и покаянии.
И Трюшин безнадежно махнул рукой:
– Ладно, каяться будете мне потом, а сейчас пусть вас медики приведут в божий вид. – И Никифор кивнул Семену и Василию: – Надо здесь заканчивать, у меня уже от всего виденного голова раскалывается.
Итоги побоища в логове Лапина впечатляли – двадцать три трупа, пятеро тяжело раненных… Однако ясности в том, что же там произошло, не было никакой. Кто на кого нападал? Кто были нападавшие? Из какой группировки? Что было причиной? Как Лапа мог так лопухнуться, что впустил их в дом? Сколько бандитов сумело уйти до прибытия блюстителей порядка? Эти и многие другие вопросы пока оставались без ответов и лишь усиливали головную боль Никифора.
Одна надежда на этих четырех свидетелей, но скажут ли они хоть что-то вразумительное?
Эти невеселые размышления Трюшина были прерваны появлением Северова. Сашенька облегчения ему не доставил, и хотя вручил стандарт цитрамона, но тут же сообщил, что Лапин, похоже, умер своей смертью.
– Как своей? В этом аду и своей?
– Не нервничай, Никифор, заглоти таблеточку. Это предварительные мои выводы, завтра будет заключение по нему и еще по двум паренькам.
– А что, какие-то неясности с ними?
– Да, помимо Лапина, еще двое не имеют видимых внешних повреждений.
– Что за черт? Сашенька, эту фразу я от тебя уже слышал вчера?
– Верно. Я не удивлюсь, если их смерти будут очень походить на гибель того автоматчика, что ухлопал Вывизова.
– Сочувствую, друг, кажется, у тебя в ближайшие дни прибавится работы.
– Это что, опять предчувствие? Твой касандризм?
– Вот именно. – И, горестно вздохнув, Никифор побрел к машине.
– Ты куда? – удивился Северов.
– В управление, надо допрашивать этих девиц и парня, пока их у меня не увели. А здесь и без меня мужиков хватает. Пока тут все разгребут и по полочкам разложат, посинеть можно. Ты, кстати, тоже долго-то не задерживайся. Пусть другие пули извлекают, а ты мне, Сашенька, давай с этими таинственными смертями ясность внеси.
– Я не волшебник. Что в моих силах – сделаю.
– Знаешь, дорогой, я ведь тоже не Эркюль Пуаро, но ты попробуй нашему Васютину на это намекнуть.
– О, полетят клочки по закоулочкам.
– Вот именно.
8. Свидетели
Как и ожидал Никифор, свидетели ничего не видели и ничего не слышали. И ничего вразумительного рассказать не могли.
Тетка покойного Лапы только завывала, мотала головой, поминала всех святых угодников и бормотала что-то несусветное о конце света и Страшном суде. Единственное, что из нее смог извлечь Сеня, – это признание, что в полицию позвонила именно она, когда вдруг в доме поднялась дикая стрельба. Больше Елизавета Марковна ничего не видела, она почувствовала себя так плохо:
– Я не знаю, ничего не знаю… Это нам за грехи наши… У меня от этой стрельбы вся душа раскололась, прямо так плохо, так плохо, руки на себя наложить хотелось… Прости, Господи…
Никифор поморщился:
– Ладно, уведите ее и успокойте. Давайте сюда дочку, она, надеюсь, хоть что-нибудь расскажет по существу дела.
Однако с наследницей Лапы дела обстояли не лучше. И хотя юная дама держалась покрепче, то, о чем она смогла поведать, смотрелось ничуть не лучше причитаний тетки о святых и страшной небесной каре.
По словам Людмилы Лапиной, выходило, что ее отец вдруг почувствовал себя удивительно скверно… Какой-то странный приступ депрессии.
Лапа вдруг схватился за голову, пошатнулся и побрел к себе в спальню. И в этот момент один из его молодчиков, некий Васек, вдруг ни с того ни с сего выстрелил в другого паренька по кличке Мюллер. Естественно, прогремели ответные выстрелы… О дальнейшем Людочка Лапина может только догадываться, сама не видела, ей пришлось быстро прятаться, поскольку поднялась такая канонада, что уцелеть в доме оказалось очень трудно.
– Вот и все, что я могу рассказать, гражданин следователь, – заключило свою речь дите Лапина.
– Нет, это еще не все! – жестко возразил Никифор. – Там двадцать три трупа. Я не поверю, что все эти веселые ребята перестреляли друг друга только из-за своих скверных характеров и плохого настроения. Не надо мне пудрить мозги, девочка! Расскажите, кто на вас напал? Из-за чего произошло столкновение? Что было причиной? Большая партия наркотиков? Сферы влияния? Борьба за лидерство? Что они не поделили? Можете сказать?
– Я не знаю, – пожала плечами Людмила. – Отец не посвящал меня в свои дела. То, что я видела, о том и говорю. Возможно, кто-то и напал на наш дом. Я в это время уже спряталась в подвале с теткой. И больше ничего не знаю.
– М-да. Ничего не вижу, ничего не знаю и ничего никому не скажу… – пробормотал Никифор. – Напрасно вы так, милая. Если вы кого-то выгораживаете, то это очень глупо. И не мне вам это объяснять. Ребята, которые привыкли так шустро орудовать различным душегубским инструментом, свидетелей, поясняю – живых свидетелей, органически не переваривают. Вы рискуете, милая. Ведь теперь нет грозного папы, который сможет вас защитить.
– Нет, ничем я не рискую.
– Почему?
– Я уже говорила, я ничего больше не видела и не знаю. А поэтому я не могу быть опасным свидетелем для кого-то из тех, о ком вы говорите.
– А они этого могут и не знать!
– Ничем не могу помочь, гражданин следователь. Я больше ничего не видела.
– Ну хватит! Сеня, запиши ее показания, возьми подписку о невыезде, и пусть убирается вместе с теткой. А мне этого паренька доставь!
– Никифор Иванович, я уже предварительно допросил его. То же самое: ничего не знает, говорит, что находился в подвале, когда туда вползла дочка Лапина, а за ней и тетка.
– Бред какой-то… – проворчал Никифор. – Тащи его сюда, пока этот парень еще не пришел в себя после всех этих стрельб, надо из него вытянуть хоть что-то. Как его зовут и что у нас на него имеется?
– Никифор Иванович, по документам это Виктор Четушкин, студент Кулинарной академии. Говорит, что в особняке оказался случайно, его пригласила Людмила Лапина. Она собиралась, по его словам, устроить дегустацию каких-то редких вин, студент должен был выступать в качестве эксперта, а тут началось. У нас на него ничего.
– Документы-то хоть подлинные?
– Да, запрос в Кулинарку сделали. Уже приезжал от них представитель. Все подтверждается. Протокол допроса еще не успели оформить, но я на этого Витька почти два часа потратил. По-моему, пустой номер. Так что, привести его?
Тюхин сморщился. Семен был опытным работником, вытянуть еще что-то после его беседы со свидетелем представлялось сомнительным, но Никифор был достаточно упрям:
– Я хочу выяснить, что он чувствовал в этом подвале, когда наверху поднялась стрельба.
– Уже спрашивал. Говорит, что ощутил ужас и какую-то слабость во всем теле.
– Перетрусил, выходит, основательно.
– Да, пожалуй, нет, Никифор Иванович, я тоже так поначалу решил. А парнишка утверждает, что это было нечто другое, за себя он как раз тогда совсем не переживал. Скорее, сам себе был безразличен, а вот какая-то тоска на него обрушилась.
– Это что, он так и выразился?
– Нет, это я пытаюсь объяснить его всхлипывания и бормотания. Все-таки малый пережил сильнейшее потрясение и внятно свои переживания пока слабо формулирует.
– Ясно. Тогда вот что, Сеня, оформляйте протоколы, заканчивай со свидетелями. И пусть Василий, когда появится, мне занесет все бумаги по тем двадцати трем убитым и тем пяти раненым из особняка. Понимаю, что работы много, но чтобы к вечеру у меня на столе были дела по каждому: кто что успел натворить, судимости, в какую группировку входил и так далее. Не мне вам объяснять, сами знаете, что нас с Васютиным волнует.
– Так, Никифор Иванович, Василий всех уже идентифицировал и отправился с запросом в архив. Он мне сказал, что все ребятишки из банды Лапина, чужаков среди убитых и раненых нет.
– Чушь собачья.
– Я то же самое ему сказал. Получается, что если нападение и было, то нападавшие скрылись, не оставив следов и не понеся потерь.
– М-да… Косвенно это подтверждает сообщение Людмилы Лапиной о том, что драчку спровоцировали внутри самой банды. Только поверить в это невозможно, они же не окончательные психи, не может такого быть, просто не может!
– Сам знаю, что не может быть. И Василий это прекрасно понимает. Как вернется с делами из архива, я его сразу к вам.
– Ладно. Соседей кто из наших опрашивал?
– Еще не успели, вы же знаете, они все равно ничего путного не скажут, даже если что-то и видели.
– Это верно, хотя… Ты «уазик» никуда не отправлял? Пожалуй, одну вещицу можно и проверить через соседей. Этого они скрывать не станут. Если позвонит Васютин, я поехал на место происшествия. Где у нас схема этого района?
Поделиться книгой: