Помоги проекту - поделись книгой:
— А если бы ты... — начал Сергей.
Но тут друзья взглянули на часы, и спор пришлось прекратить. Валентин поспешил на базу принимать железобетонные блоки, а Сергей — на перекресток: ловить попутную машину, чтобы не плестись в гору пешком.
Плестись все же пришлось. Медленно шагая по пыльным камням, Сергей глубоко дышал (шаг—вдох, шаг —выдох) и мысленно продолжал прерванный спор.
— Я делаю дело не хуже тебя. Но скучное — скучно, и притворяться я не хочу, — сказал Валентин.
— А я притворяюсь?
Сергей придирчиво допросил себя и честно
признался: да, и он не прочь уехать. Театр и шашлыки его не волнуют, но он с удовольствием полежал бы на диване у себя в комнате, почитал бы, только не о кранах-манипуляторах. Краны ему немножко наскучили.
«Как-то неверно у нас головы настроены,— со вздохом подумал Сергей. — Не только у нас, у писателей тоже. Пишут все о великих полководцах, изобретателях, артистах, как будто нет на свете солдат, слесарей и домашних хозяек. Вот и здесь: строится электропередача в чужую страну — несколько сот вышек, несколько тысяч опор. Автор идеи один — дядя Миша — остальным нужно копать, бетонировать и сваривать. Дворцы рисовать заманчиво, но кто-то должен класть кирпичи. Не научились мы с Валькой любить кирпичи, вот в чем наша беда».
Шаг — вдох, шаг — выдох. Пыль скрипит на зубах. Жара. По лбу струится пот, разъедает глаза. Далеко еще. Отдохнуть? Нет, рановато, мало прошел. Шагай вперед, Сергей, шагай, хотя бы до поворота.
Шаг — вдох, шаг — выдох. А мысли плетутся своим чередом: «Валентин мечтает о дворцах и не любит кирпичи. Так нельзя, он молодой инженер, его назначение — делать малые дела. В малых делах своя прелесть. Помнишь, Валька, будучи пионерами, мы проводили электричество в колхозе? Копали ямы, столбы ставили — не дворцы! А потом девушка в желтом платке обняла меня и сказала: «Спасибо за свет!» Сколько лет прошло — до сих пор помню. Это «спасибо» для меня, как медаль».
Вот и поворот. Но Сергей забыл об отдыхе. Новые мысли захватили его:
«На озере Великом я слышал «спасибо» своими ушами. Там работа была мелкая, и заказчик рядом. Здесь мы трудимся для чужой далекой страны. Но ведь они существуют — те люди, которым мы доставим электричество. Чернокожие школьники обрадуются, когда в хижинах зажгутся лампочки. Тысячи уст скажут «спасибо» на чужом языке. Мы-то с Валькой не услышим, но спасибо будет сказано».
И взволнованный Сергей, забыв об усталости и жаре, ускорил шаг. Ему не терпелось заполнять наряды... не просто заполнять — писать для того, чтобы дать свет чужеземным школьникам, не просто класть кирпичи —класть кирпичи, чтобы вырос дворец!
Своя собственная мысль убедительнее тысячи вычитанных. Ничего нового не открыл Сергей, старшие и учителя много раз говорили ему то же самое. Но сейчас он выстрадал формулу, дошел своим умом. И всю дорогу он представлял себе, как вечером скажет Валентину:
— Знаешь, Валька, мы дураки с тобой оба. Ты забыл, что дворцы строятся из кирпичей, а я забыл, что из кирпичей строятся, дворцы.
Но Валентина не было рядом, а мысль не выходила из головы, и неожиданно для себя Сергей рассказал все рабочим.
Сначала-то речь шла о другом. Сергей заметил, что из подпорной стенки выкрошился бетон, надо ее укреплять заново. Но бригадир бетонщиков был приятелем Данилушкина, акт о приёмке работ они подписали в столовой, не осматривая подпорную стену. Сейчас бетон выкрошился, против очевидности не поспоришь. Но каяться Данилушкину не хотелось, и он ударился в демагогию:
— Ты стройки по книжкам знаешь, а мы горбом и мозолями свое дело превзошли, понимаем, где следует дотошно и по форме, а где не следует. Тоже и о трудящем человеке надо подумать, не изводить его придирками. Люди строить приехали, не бумажками шелестеть.
— Я-то знаю, зачем мы все приехали...— возразил Сергей.
Тут и пошел разговор о кирпичах, дворцах и девушке-рыбачке, которая благодарила за свет.
Данилушкина рассказ Сергея не пронял:
— Подумаешь, поцеловала! Если бы она отрез подарила или деньгами тысячу рублей. А поцелуи у девок дешевы. И вовсе даром их раздают.
Он причмокнул и подмигнул, ожидая сочувственных усмешек. Но даже Вася — известный сердцеед — сказал брезгливо:
— Пустяки у тебя на уме. А еще старик!
— Нет, правда, ребята... — горячо вступила Зина. — Мы же у самой границы, чужая страна рядом. Можно написать письмо тамошней молодежи... и даже организовать культпоход в выходной, встретиться на заставе. Куда интереснее работать, если знаешь на кого.
— Может, ты не знаешь на кого, а я. везде бывал, насмотрелся — важно заявил Данилушкин и, чтобы оставить за собой последнее слово, прикрикнул: — Ладно хватит языком хлопать! Приступать пора. Давай, Новиков, расставляй людей. А я в контору, там дела поважнее.
Поле боя осталось за Сергеем. «Вот что значит полезное дело, — подумал он. — Не то, что Валькина фантазия — никому не нужный горный уголь!»
Можно было подумать, что горный уголь подслушал и обиделся. Во всяком случае, он тут же продемонстрировал свою мощь.
Началось с легкого толчка: Сергей почувствовал дрожь в ногах, только и всего Он даже оглянулся, не подъезжает ли тяжелый грузовик. Но машин поблизости не было. Удивленный взгляд Сёргея встретил такие же удивленные взгляды рабочих. Никто и не подумал, что это землетрясение. .Впрочем, дрожь уже прекратилась.
И вдруг с соседней горы сорвалась лавина. Над склоном вскипели снежные клубы, казалось, за гребнем мчится невидимый паровоз. Закувыркались вырванные с корнем ели. Как морская волна слизывает кучки песка, так лавина срезала скалистые выступы. Камешки, булыжники, плиты и скалы, выброшенные из снежной массы, защелкали, зацокали, загрохотали по строительной площадке.
— Ложись! — крикнул кто-то не своим голосом.
Сергей укрылся за наклонной плитой вовремя. В ту же секунду на нее брякнулся тяжеловесный осколок серого гранита. Даже гул пошел от удара. Если бы Сергей замешкался... нет, подумать страшно, что было бы тогда.
А Зина где?
Сергей высунулся из-за прикрытия. Мелькнули рыжие волосы — клочок негаснущего пламени. «Сюда, скорей сюда, Зина! Как можно так рисковать?»
Сергей метнулся к девушке, потянул за собой. Удар! Держась за руки, они упали за выступом скалы. Щелк, щелк! Камешки резво перепрыгивали через них. Бумм! Такого удара еще не было. Обвалившаяся скала с размаху ахнула по подпорной стенке. Брызгами разлетелись камни... Бетон треснул — и громадная вышка начала медленно наклоняться над откосом.
Сергей невольно зажмурил глаза. Вот-вот вывернутся бетонные башмаки, и стометровая башня рухнет, мгновенно превратится в лавину обломков... Вот-вот...
— Кончилось, кажется, — сказала Зина, и осторожно высвободила руку.
Сергеи поднял лицо и встретил серьезный взгляд серо-зеленых глаз. Ему показалось — укоризненный взгляд. Он густо покраснел. «Что она подумала обо мне? Что я воспользовался суматохой, чтобы приставать...»
— Здорово покосилась! — сказала Зина.
Вышка устояла, но накренилась, как Пизанская башня. А кран повис над пропастью, словно примеривался, нельзя ли спрыгнуть в долину.
Сергей поднялся на ноги.
— Эй, эй, выходи! Все живые? Раненых нет?
От волнения он никак не мог сообразить, кого не хватает. Пересчитал пальцем — девятнадцать. А должно быть двадцать один. Ах, да, нет Валентина и Данилушкина!..
— А не упадет она, Новиков, а? — спросила Зина.
Сергей оглянулся на вышку. Не упадет ли? Сейчас — нет. Но от первого подземного толчка, от упавшей глыбы рухнет обязательно. И даже ливень может обрушить ее — вымоет несколько камней, и конец. Неустойчивое равновесие, как на весах. Маленькая прибавка перетянет большой груз. И тогда прахом пойдут многомесячные труды. Груда лома покатится в долину. Хорошо еще, если жертв не будет.
— Слышь-ка, Новиков! — Зина дергала Сергея за рукав. — Слышь-ка, лебедки у нас на горе. Надо канатами прихватить мачту. Ты распорядись, кому — куда.
Сергей мигом оценил ее предложение. Да, поблизости стояли четыре лебедки, врытые в землю. Можно четырьмя тросами закрепить вышку. Тросы не слишком толстые, падающую вышку они не удержали бы. Но сейчас — неустойчивое равновесие. Лебедки надо закрепись получше, концы тросов положить на люльку, в люльке поднимется один человек, он привяжет тросы к каркасу вышки.
Значит, должны рискнуть двое — человек в люльке и крановщик. Надо послать их на покосившуюся башню. А если она рухнет в это время? Можно ли рисковать людьми? Но иначе вышка упадет в долину, на дорогу, на крышу общежития, на контору. И посоветоваться не с кем.
— Так я побегу, Новиков, — теребила Зина.
Куда побежит? Да, верно, Зина — крановщик, именно она должна рискнуть. Заменить ее некем. Но тогда Сергей поднимется в люльке. Погибнут — так вместе.
— А в люльку ты посади человека проворного, чтобы мороки не было, — добавила Зина безжалостно. — Сам не вздумай, твое дело командовать. Васю-монтажника пошли. Он быстрее всех справится.
И она нырнула в кабину подъемника.
Минуты через три ее проворная фигурка показалась на лестнице крана. На фоне безмятежного неба, как огонек, трепетали рыжие кудри. Кран зажурчал, поворачиваясь... Вышка заметно дрогнула.
Сергей зажмурил глаза.
Нет, устояла... Пронесло...
На люльку, стоящую на земле, рабочие уложили четыре стальных змеи. Вася-монтажник молодцевато прыгнул через перила.
— Вира! — крикнул Сергей, что есть силы.
Люлька качалась а Сергею все казалось дрожит башня. Сердце обрывалось. Падают!
Конец! Трудно солдату на фронте под пулями; не труднее ли его матери, ожидающей рокового письма? Сергей тысячу раз проклинал себя.
Почему он не научился управлять краном? Какая жалость, что он не мог сказать: «Сиди на земле, девушка, обойдется без тебя!»
Люлька, словно теленок, тыкалась носом в башню; все никак не могла пристроиться. Вася перегнулся через край, подтянул ее руками. Осторожнее ты, циркач! Ворочает трос, крутит. Как он возится! Скорее же, скорее, ну! Или нет, не надо спешить, а то придется переделывать заново.
Толчок! Ох, опять землетрясение! Нет, это, рабочий ударил кувалдой: крепит лебедку. Тише, тише, товарищи! Башня падает! Конец!!! Конец Зине! Нет, это облака плывут, а вышка неподвижна. Наконец-то Вася подал знак рукой, тоненькая ниточка троса напряглась. Одной ниточкой не удержишь вышку, нужно спешить со вторым тросом. Вира, Зина, вира! Не медли, дорогая, спасай свою и Васину жизнь. Ах, как разболтало люльку, теперь ее не скоро остановишь! Как там чувствует себя Вася, в голубой бездне на пляшущей доске? Держись крепче, черт, тебя же вытряхнет сейчас!
...Так продолжалось около получаса. Наконец, все четыре троса были закреплены, натянуты. Дощечка, болтавшаяся между небом и землей, спустилась вниз, и Вася с сияющими глазами выпрыгнул на надежную почву.
Со всех сторон к нему протянулись руки. Вася пожимал их и правой и левой рукой. А вот и Зина выбежала из подъемника. Что за девушка! Молодец, просто герой! Каждый хочет ее поздравить, окружили, обнимают, жмут руки. И через головы товарищей Зина кричит:
— Ну как, Новиков, скажут нам спасибо?
Глава восьмая
НЕРАЗРЕШИМЫЙ ТРЕУГОЛЬНИК
В этот знаменательный день Сергей не мог усидеть за книгами. Он охотно поддался на уговоры Валентина — разок отдохнуть, пойти, например, в клуб.
В клубе были танцы... а на танцах — Зина. Во всяком случае, больше никого Сергей не заметил. Зина была в центре внимания, принимала похвалы и поздравления. Никакой ложной скромности. Она откровенно гордилась своим поступком и охотно рассказывала подробности. Ее взволнованный голос, смех, румянец, блестящие глаза привлекали молодежь, а общее внимание еще больше возбуждало девушку. Вое юноши смотрели на нее. Почти все были влюблены,.. но Зине хотелось, чтобы—все, а не почти все. И она подошла к тому, кто стоял в сторонке, не пытаясь пробиться к ней, — к Сергею. Ее девичье самолюбие было задето. Почему этот равнодушный не добивается ее взгляда? Как он смеет не восхищаться? А Сергей просто был робок, хотел бы подойти, но не мог подыскать предлога.
— Почему вы не танцуете? — спросила Зина. — Наверное, вам скучно здесь. После Москвы и смотреть не на что.
Она имела в виду развлечения.
— Совсем не скучно. Я многому научился у вас, — ответил Сергей, думая о работе.
Сергей не умел острословить, развлекая девушек. Он вернулся к утреннему разговору о кирпичах и дворцах, рассказал о долгом споре с Белопесоцким. Зина слушала с интересом. Шуток, смеха, заигрывания в ее жизни было много, но редко с ней говорили о серьезном. «Какая умница!» — думала она, не зная, что Сергей демонстрирует выводы, итог трехмесячных размышлений.— «Вот что значит много учиться!»
— Хотела бы я попасть в ваш институт.
— Подавайте!
— Не у всякого получается, — вздохнула Зина.
У нее, например, не получилось. Училась она средне, кончила школу без отличия. Все собиралась поступать в институт, но боялась конкурса.
— Получится, — настаивал Сергей. — Все зависит от человека, от его воли и выдержки. Можно тратить свободное время на танцы и наряды, можно посвящать его учению. Будьте человеком, не только красивой девушкой. Что значит «не получается»? Если хотите уважать себя — добивайтесь.
Сам-то он умел добиваться. Разве не сдавал он на отлично все предметы — интересные и неинтересные? Разве не сумел победить боязнь высоты, стать полезным работникам?
— Одной так трудно заниматься, —заметила Зина робко. Сергей с готовностью предложил свою помощь. И тут же был назначен первый урок — завтра в клубе, после работы.
Сергей возвращался в тот вечер, пошатываясь и оступаясь. Голова у него приятно кружилась, в ушах звенело. Он уже придумывал первые слова, которые скажет Зине, как будто завтра предстояло свидание, а не урок алгебры.
И учитель и ученица — оба с удовольствием шли на уроки. Зина была польщена. Столько девушек на стройке, а московский студент занимается с ней одной! И какой он учитель! Все у него ясно, все разложено по своим местам. Чувство такое, как будто взяли тебя за руку и выводят из леса на прямую дорогу. Как приятно, что есть на свете надежный проводник, за которым можно шагать с уверенностью.
Прежде Зине больше нравился Валентин — такой веселый, живой, с ним не соскучишься. Но шутки хороши для отдыха, одними шутками не проживешь. Однажды, сидя в кабине крана и ворочая рычагами, Зина спросила: «Как ты понимаешь счастье, Новиков?» «Счастье — это твоя улыбка, Зиночка», — Ответил Валентин. Зина обиделась: «Уходи прочь, если не хочешь говорить, как с товарищем». Каждая девушка ищет то, чего ей не хватает в жизни. Некрасивые мечтают, чтобы в них увидели девушку, красивые — чтобы, в них увидели человека. О своей улыбке Зина наслышалась достаточно. Сергей первый сказал: «Будьте человеком, не только красивой девушкой!»
И Сергей был доволен ученицей. У Зины оказался быстрый ум: она все схватывала на лету. Медлительный учитель начинал издалека, обстоятельно, с подходом, со сравнениями, а Зина уже угадывала вывод.
«Какой талант!—думал Сергей с восхищением. — Она будет блестящим ученым».
Но неопытный учитель ошибался. За два урока он не разглядел основного недостатка Зины. Девушке не хватало усидчивости. Она не умела работать в одиночку, скучала над учебником. Лучше всего она училась на людях, проверяя подруг, выслушивая объяснения и объясняя сама. Возможно, с помощью постоянного репетитора, Зина продвинулась бы далеко, но их занятия с Сергеем прервались на третьем уроке.
Они условились встретиться, как обычно, в клубе, в главном зале, издалека увидели друг друга и уже шли навстречу. Но вдруг откуда-то сбоку подлетел Валентин и беззастенчиво пригласил девушку на вальс. Зина заколебалась; она любила веселиться, но боялась обидеть Сергея. Однако музыка звучала так заманчиво! «Один только танец»,—-сказала Зина, виновато улыбнувшись.
Прислонившись к стене, Сергей хмуро следил за парой. Откуда у Валентина столько тем? Для каждого находится разговор. Вот и Зине он что-то шепчет с улыбкой, а она смеется, оглядываясь на своего серьезного учителя, как будто хочет поделиться с ним услышанной шуткой.
Танцевали вальс и краковяк. От третьего тура Зина отказалась —она помнила о занятиях. Но Сергея уже не было в зале. Зина удивилась и даже обиделась. Подумаешь, гордый какой, не мог подождать десяти минут! Но танцевать ей расхотелось. Она пожаловалась на головную боль, и Валентин пошел проводить ее.
Они распростились около десяти часов. Было еще слишком рано, чтобы ложиться спать. Валентину хотелось поговорить о счастье, о чувствах, о девушках. «Пойду к Сергею, — решил он. Вытащу этого бирюка из берлоги. Попробую объяснить ему, что такое молодость».
Поделиться книгой: