Помоги проекту - поделись книгой:
Джон Рональд Руэл Толкиен
Властелин Колец:
Братство Кольца
Предисловие автора
Эта сказка возникла в устных рассказах и мало-помалу переросла в историю Великой войны Кольца, включающую множество отступлений в более древние времена.
Она начала создаваться после того, как был написан «Хоббит», по его первой публикации в 1937 году; но я не торопился с продолжением, потому что хотел прежде собрать и привести в порядок мифологию и легенды древних дней, а для этого потребовалось несколько лет. Я делал это для собственного удовольствия и почти не надеялся, что другие люди заинтересуются моей работой, тем более что поначалу она была преимущественно лингвистической и возникла из необходимости привести в порядок мои отрывочные сведения о языках эльфов.
Когда те, чьими советами и поддержкой я пользовался, лишили меня этой малой надежды, я вернулся к продолжению, подбадриваемый требованиями читателей сообщить побольше о хоббитах и их приключениях. Но я все больше углублялся в прошлое, и мой рассказ все не кончался. Процесс этот начался еще при работе над «Хоббитом», в котором встречались упоминания о более давних событиях и персонажах: об Элронде, Гондолине, Перворожденных эльфах, орках, — и проблесками на фоне более поздних событий возникали имена «Дурин», «Мория», «Гэндальф», «Некромант», «Кольцо». Постепенно значение этих имен в отношении к древней истории разъяснялось, и передо мной раскрывалась Третья эпоха и ее кульминация — война Кольца.
Те, кто просил больше информации о хоббитах, в конце концов получили ее, но им пришлось ждать долго: создание «Властелина Колец» заняло время с 1936-го по 1949 год. В этот период у меня было множество обязанностей, которыми я не мог пренебречь, и мои собственные интересы в качестве преподавателя и лектора поглощали меня. Отсрочка еще более удлинилась из-за начавшейся в 1939 году войны: к ее окончанию я едва достиг конца первой книги. Несмотря на трудные пять военных лет, я понял, что не могу отказаться от своей книги, и продолжал работать, большей частью по ночам, пока не оказался у могилы Балина в Мории. Здесь я надолго задержался. Почти год спустя я возобновил работу, и к концу 1941 года добрался до Лориэна и Великой реки. В следующем году я набросал первые главы того, что сейчас является книгой третьей, а также начало первой и пятой глав пятой книги. Здесь я снова остановился. Предвидеть будущее оказалось невозможно, и не было времени для раздумий.
В 1944 году, завязав все узлы и пережив все затруднения войны, разрешить которые (или, по крайней мере, попытаться разрешить) я считал своей обязанностью, я начал рассказывать о путешествии Фродо в Мордор. Эти главы, постепенно выраставшие в книгу четвертую, я писал и посылал по частям моему сыну Кристоферу в Южную Америку, где он служил в английских военно-воздушных силах. Тем не менее, потребовалось еще пять лет для завершения сказки: за это время я сменил дом и работу. Дни эти были менее мрачными, но оставались очень напряженными. Затем всю сказку нужно было перечитать, переработать и перепечатать на машинке. Я делал это сам: у меня не было средств для найма профессиональной машинистки.
С тех пор как десять лет назад «Властелин Колец» был напечатан впервые, его прочитали многие; и мне хочется здесь выразить свое отношение к многочисленным отзывам, высказанным по поводу этой повести, ее героев и побудительных мотивов автора. Главным побудительным мотивом было желание сказочника испробовать свои силы в действительно длинной сказке, которая захватила бы внимание читателей, развлекла их и доставила им радость, а иногда, может быть, и тронула. Проводником мне служило лишь мое собственное чутье, а такой проводник подчас ненадежен.
Некоторые из читателей нашли книгу скучной, нелепой или недостойной внимания, и я не собираюсь с ними спорить, ибо испытываю аналогичные чувства по отношению к книгам, которые нравятся им. Но даже с точки зрения тех, кому моя повесть понравилась, в ней есть немало недостатков. Вероятно, ни одна длинная сказка не может в равной мере удовлетворить всех читателей: я обнаружил, что те отрывки или главы, которые одни мои читатели считают слабыми, другим очень нравятся. Самый критичный из читателей — сам автор — видит теперь множество недостатков, больших и малых, но так как он, к счастью, не обязан пересматривать книгу или писать ее заново, то обойдет их молчанием, указав лишь на один недостаток, отмеченный некоторыми читателями: книга слишком коротка.
Что касается внутреннего смысла — подтекста книги, то автор его не видит вовсе. Книга не является ни аллегорической, ни злободневной. По мере своего роста сказка пускала корни в прошлое и выбрасывала неожиданные ветви, но главное ее содержание основывалось на неизбежном выборе Кольца в качестве связующего звена между нею и «Хоббитом». Ключевая глава — «Тень прошлого» — является одной из самых первых по времени появления глав сказки. Она была написана задолго до того, как 1939 год предвестил угрозу всеобщего уничтожения. Источники этой сказки заключены глубоко в воображении и имеют мало общего с войной, начавшейся в 1939 году, и ее последствиями.
Реальная война не соответствует легендарной ни по ходу, ни по последствиям. Если бы реальная война направляла развитие легенды, тогда, несомненно, Кольцо было бы использовано против Саурона: он не был бы уничтожен, но порабощен, а Барад-Дур — не разрушен, а оккупирован. Мало того, Саруман, не сумев завладеть Кольцом, нашел бы в Мордоре недостающие сведения о нем, сделал бы Великое Кольцо своим и сменил бы самозваного правителя Средиземья. В этой борьбе обе стороны возненавидели бы хоббитов; хоббиты недолго бы выжили даже как рабы.
Можно было бы внести и другие изменения, которые пришлись бы по вкусу любителям аллегорий и злободневных соответствий. Но я страшно не люблю аллегории во всех их проявлениях, и, сколько я себя помню, всегда относился к ним так. Я предпочитаю историю, истинную или вымышленную, с ее практической применимостью к мыслям и опыту читателей. Мне кажется, что многие смешивают «применимость» с «аллегоричностью»: но первая оставляет читателей свободными, а вторая провозглашает господство автора.
Автор, конечно, не может оставаться полностью свободен от своего опыта, но пути, которыми зародыш рассказа вырастает на почве опыта, очень сложны, и попытки понять этот процесс в лучшем случае ведут к новым загадкам. Конечно, когда автор и критик живут в одно время, весьма привлекательно предположить, что сильнее всего на них обоих повлияли общие для них события. Действительно, война оставила глубокий след, но годы идут, и многие уже забывают, что в войну 1914 года испытали не меньшее потрясение, чем в войну 1939 года. К 1918 году все мои близкие друзья, за исключением одного, были мертвы. Или возьмем другой, еще более прискорбный случай. Некоторые предположили, что «очищение Удела» напоминает ситуацию в Англии времени окончания моей сказки. Это неверно. Эта ситуация является существенной частью общего плана, намеченного с самого начала, хотя в ходе написания события несколько изменились в соответствии с характером Сарумана, но без всякого аллегорического значения или злободневных перекличек с политическими событиями. Это описание, конечно, основано на опыте, хотя основания эти довольно слабые (ведь экономические ситуации совершенно различны). Местность, в которой я провел детство, обеднела к тому времени, когда мне стукнуло десять, в дни, когда автомобили были редкостью (я не видел ни одного), а люди все еще строили пригородные железные дороги. Недавно я видел фотографию дряхлой мельницы у пруда, а когда-то она мне казалась такой огромной. Внешность молодого мельника мне никогда не нравилась, но его отец, старый мельник, носил черную бороду и его нельзя было назвать рыжим.
«Властелин Колец» появляется в новом издании, и у меня возникла возможность пересмотреть книгу. Было исправлено некоторое количество ошибок и несообразностей в тексте; была также предпринята попытка представить информацию по нескольким пунктам, на которые обратили внимание вдумчивые читатели. Я собирал все их запросы и замечания, и если некоторые из них остались без внимания, то причина только в том, что я все еще не могу привести их в порядок; впрочем, на некоторые запросы можно ответить лишь добавив новые главы, содержащие материалы, не включенные в первое издание. Пока же настоящее издание предлагает читателю это предисловие, пролог и указатель имен и мест.
Книга первая
Три Кольца — для властителей эльфов
под серебряным светом луны;
Семь Колец — для правителей гномов
из волшебной подземной страны;
Девять — смертным, чьи дни уж давно
сочтены;
И Единое — всех их собрать,
В цепь зловещую всех их связать
Под владычеством Мордора Черного
В царстве мрачном, где тени легли.
Пролог
О хоббитах
В этой книге рассказывается в основном о хоббитах, и из нее читатель может многое узнать о них самих, а также кое-что об их истории.
Дальнейшие сведения о них можно найти в «Алой книге Западных пределов», выдержки из которой были опубликованы под названием «Хоббит». Эта повесть основана на первых главах «Алой книги», написанных самим Бильбо (первым хоббитом, который стал известен за границами Удела) и названных им «Туда и Обратно», так как в них рассказывается о его путешествии на Восток и о возвращении домой. Это приключение позже вовлекло всех хоббитов в события Эпохи, которые здесь излагаются.
Однако, пожалуй, найдутся многие, кто захочет побольше узнать об этом замечательном народе, но, возможно, они не читали «Хоббита». Для таких читателей приводятся основные сведения из преданий хоббитов, а также кратко пересказывается первое приключение Бильбо.
Хоббиты — народ скромный, но очень древний и некогда более многочисленный, чем в наши дни; они любят мирную жизнь, покой и ухоженную землю: содержащаяся в порядке и тщательно обработанная земля — их любимое место. Машины, сложнее кузнечных мехов, водяной мельницы или ручного ткацкого станка, для них непонятны и им не по душе, хотя они искусны в обращении с инструментами. Даже в древние времена хоббиты, как правило, сторонились Высокого народа, как они называют нас, а теперь и подавно прячутся, и обнаружить их все труднее. У них тонкий слух и острое зрение, и хотя они склонны к полноте и без особой нужды не торопятся, тем не менее проворны и ловки в движениях. Они всегда обладали умением мгновенно и тихо скрываться из виду, когда не желали встречаться с неуклюже топающим навстречу человеком; и развили это искусство до такой степени, что оно стало казаться волшебством. Но на самом деле хоббиты никогда не занимались волшебством, и их неуловимость — следствие их дружбы с природой; это умение, унаследованное и развитое на практике, недоступно более крупным и неуклюжим расам.
Хоббиты невысокий народец, они пониже гномов — во всяком случае, менее крепки и приземисты, хотя ненамного меньше ростом. По нашим меркам росту в них от двух до четырех футов. Теперь они редко достигают трех футов, но говорят, что в прошлые времена они были повыше. Если верить «Алой книге», Бандобрас Тукк (по прозвищу Бычий Рык), сын Изенгрима Второго, был ростом четыре фута пять дюймов и мог ездить верхом на лошади. По хоббитским преданиям, его превосходят только два знаменитых в древности хоббита, но об этом речь пойдет дальше.
Что касается хоббитов из Удела, о которых повествуется в этих сказаниях, то в дни мира и процветания они были веселым народом. Они одевались ярко, предпочитая желтый и зеленый цвета; но обувь носили редко, поскольку на подошвах у них толстая прочная кожа, а ступни поросли густыми вьющимися волосами — такими же, как на голове, преимущественно темного цвета. Поэтому единственным ремеслом, которое не пользовалось у хоббитов успехом, было сапожное дело; правда, пальцы у хоббитов длинные и искусные, и они могут изготовлять множество других полезных и красивых вещей. Лица их не то чтобы красивы, но скорее приятные: добродушные, ясноглазые, краснощекие, с большими ртами, которые годились не только для того, чтобы весело смеяться, но и чтобы вволю есть и пить. И они ели, пили и смеялись, часто и с охотой, любили простые, незамысловатые шутки и были не против поесть шесть раз в день — была бы еда! Они отличались гостеприимством и любили праздники и подарки, которые охотно дарили и с радостью принимали.
Ясно, что, несмотря на нынешнее отчуждение, хоббиты наши родственники: они гораздо ближе к нам, чем эльфы или даже гномы. С древних времен говорят они на человеческих языках, хотя и переиначенных по-своему, и относятся ко многому так же, как и люди. Однако что именно связывает их с нами, теперь уже не определишь. Происхождение хоббитов уходит далеко в древние времена, которые сейчас забыты. Лишь у эльфов еще сохранились легенды этого исчезнувшего времени, но в них говорится главным образом об истории самих эльфов, люди там упоминаются редко, а о хоббитах и вовсе нет ни слова. Ясно, однако, что хоббиты долгое время жили спокойно и незаметно в Средиземье, прежде чем об их существовании стало известно. Ведь когда мир был полон всяких странных и загадочных существ, на маленький народец никто особого внимания не обращал. Но в дни Бильбо и его наследника Фродо хоббиты, вопреки своему желанию, внезапно стали важными и известными, так что на советах Мудрых и Великих пришлось о них заговорить.
Те дни, Третья эпоха Средиземья, теперь давно миновали, и земли уже изменились; но нет сомнений, что хоббиты по-прежнему живут в своих родных местах, на северо-западе Старого мира, к востоку от Моря. О своей прародине хоббиты во времена Бильбо уже не помнили.
Любовью к науке (за исключением интереса к генеалогии) они не отличались, но в самых старых семьях встречались хоббиты, изучавшие свои книги и даже собиравшие сведения у эльфов, гномов и людей о древних временах и отдаленных землях. Их собственные записи начались только после их переселения в Удел, а самые древние легенды не касались времен более давних, чем Дни странствий. Однако из этих легенд, так же как из некоторых особенностей слов и обычаев, ясно, что хоббиты, подобно многим другим народам, пришли откуда-то с востока. В самых древних их сказаниях, похоже, имеются отголоски тех времен, когда они раньше жили в верховьях Андуина — между краем Великого Зеленого леса и Мглистыми горами. Что заставило их предпринять долгий и трудный переход через горы в Эриадор, сейчас уже неизвестно. В их собственных преданиях говорится, что в тех местах появилось слишком много людей, что на лес пала Тень, отчего он стал мрачным и получил новое название: Лихолесье, или Чернолесье.
Еще до того, как хоббиты перешли горы, они разделились на три отдельные ветви: шерстолапы, стуры и светлобоки. У шерстолапов цвет кожи был потемней, чем у прочих, и ростом они были поменьше; бород они не носили и башмаков тоже; руки у них были ловкие, ноги проворные. Селиться они предпочитали на возвышенностях, на склонах гор.
Стуры были покрепче и пошире в плечах, с большими руками и ногами. Они любили селиться на равнинах и по берегам рек. Светлобоки выше и стройнее других, у них самая светлая кожа и волосы; они любили деревья, и им нравилось жить в лесах.
Шерстолапы в древние времена часто имели дела с гномами и долго жили в предгорьях. Они раньше всех ушли на Запад и, перейдя Эриадор, достигли Пасмурной вершины, когда другие еще жили в Диких землях. Это самые яркие представители хоббитской расы и самые многочисленные. Они наиболее склонны к жизни на одном месте и дольше всех сохраняли обычай селиться в туннелях и норах.
Стуры долго жили по берегам Великой реки Андуин; они меньше чуждались людей. Вслед за шерстолапами они понемногу потянулись на запад, повернув к югу по течению Бурливой. Многие из них долго жили между Тарбадом и границами Дунланда, прежде чем двинуться дальше на север.
Светлобоки, наименее многочисленные из хоббитов, были северной ветвью. Они больше других хоббитов дружили с эльфами, в изучении языков и песнях были искуснее, чем в ремеслах, и издавна охоту предпочитали возделыванию земли. Они пересекли горы к северу от Ривенделла и спустились по реке Серянке. В Эриадоре они вскоре смешались с другими народами, пришедшими сюда до них, и, будучи смелее и более склонными к приключениям, нередко возглавляли кланы шерстолапов и стуров. Даже во времена Бильбо кровь светлобоков еще ощущалась в таких знаменитых семействах, как Тукки и хозяев Бакленда.
На западе Эриадора, между Мглистыми горами и горами Луны хоббиты повстречались и с эльфами, и с людьми. Остатки их все еще жили здесь со времен дунаданов, людей королевской крови, пришедших через Море из Закатного края, но их число быстро уменьшалось: Северное королевство ослабло, и его земли давно опустели. Так что свободного пространства было достаточно, и хоббиты решили обосноваться здесь надолго. Большинство первых поселений уже давно исчезло и было забыто ко временам Бильбо; но одно из них все же сохранилось, хотя и уменьшилось в размерах; таким было Бри, что у Четбора, в сорока милях к востоку от Удела.
Скорее всего, именно в эти времена хоббиты и обрели письменность, переняв ее у дунаданов, которые, в свою очередь, научились этому искусству у эльфов. В те же дни хоббиты забыли свой прежний язык и заговорили на всеобщем, известном под названием вестрон во всех землях и королевствах от Арнора до Гондора и на берегах Моря от Белфаласа до побережья Луны. Однако они сохранили несколько своих древних слов, в том числе названия месяцев и дней и множество собственных имен.
С этого времени легенды хоббитов превращаются в исторические записи с датированными событиями. В 1601 году Третьей эпохи братья-светлобоки Мархо и Бранко выступили из Бри: получив разрешение верховного короля из Форноста,[1] они с большим числом хоббитов пересекли темноводную реку Барандуин.
Пройдя по мосту Каменный Лук, построенному еще в дни могущества Северного королевства, они заняли всю землю между Рекой и Дальними склонами. От них лишь требовалось содержать в порядке Большой мост, а также все прочие мосты и дороги, помогать королевским посланникам и признавать власть короля.
Так началось летосчисление, потому что год пересечения Брендивина (так хоббиты изменили название реки) стал первым годом Основания Удела (О. У.), и все позднейшие даты отсчитываются отсюда.[2]
Свою новую землю западные хоббиты полюбили сразу же и остались на ней. Вскоре упоминания о хоббитах снова исчезли из истории людей и эльфов. Пока существовала власть короля, они считались его подданными, хотя на самом деле правили ими их собственные вожди, и им дела не было до событий, происходивших во внешнем мире. Правда, на последнюю битву при Форносте с Ангмарским королем-чародеем они послали на помощь своему королю несколько лучников — во всяком случае, так они утверждают, — но в преданиях людей об этом не упоминается. В этой войне пришел конец Северному королевству, и хоббиты отныне стали сами владеть своей землей. А вместо короля они избрали из числа своих вождей тана, чтобы он правил ими. В течение тысячи лет они не знали войн, и после Черной чумы (37 год по О. У.) благополучно процветали и множились вплоть до гибельной Лютой зимы и последовавшего за ней голода. Тогда погибли многие тысячи, но ко времени нашего повествования Голодные годы (1158–1160) были давно позади, и хоббиты вновь привыкли к достатку. Земля здесь была богатой и плодородной; хотя к их приходу она давно стала пустынной, в прежние времена здесь было изобилие: множество королевских ферм, пшеничные поля, виноградники и леса.
Эта местность протянулась на сорок лиг от Дальних склонов до Брендивинского моста и на семьдесят от северных торфяников до болот на юге. Хоббиты назвали ее Уделом. В этом уголке, объединенные под властью тана, они привычно занимались своими делами и жили спокойно и благополучно, все больше отгораживаясь от остального мира, где бродили темные тени, пока наконец не стали считать, что в Средиземье все живут в мире и довольстве, потому что всякий разумный народ имеет на это право.
Они забыли — или не хотели помнить — даже то немногое, что знали когда-то о стражах, благодаря которым в Уделе так долго царил мир. Они были защищены, но предпочитали не задумываться об этом.
Хоббиты никогда не были воинственными и никогда не воевали друг с другом. В давние времена, конечно, они вынуждены были защищаться в суровом мире; но ко времени Бильбо это была уже древняя история. Последнее и оно же единственное сражение, произошедшее на территории Удела, давно уже стерлось из памяти живущих. Это была битва на Зеленых полях в 1147 году по О. У.: в этой битве Бандобрас Тукк уничтожил вторгшихся орков. Даже климат с тех пор стал мягче, а волки, в прежние суровые зимы приходившие с севера, теперь стали бабушкиными сказками. Поэтому, хотя в Уделе еще и хранилось кое-какое оружие, оно использовалось как украшение стен или каминов или собиралось в музее Мичел-Делвинга. Этот музей назывался Домом мусомов, так как всякую вещь, которую нельзя использовать, но жалко выбрасывать, хоббиты называли «мусомом». Их жилища часто напоминали склады мусомов, и большинство подарков, переходящих из рук в руки, относятся к их числу.
И все же, живя спокойно и без особых забот, хоббиты не утратили былой выносливости. Они оставались удивительно крепкими, их не так легко было испугать или даже убить; и хотя они любили хорошие вещи и комфорт, вполне могли довольствоваться малым, а потому умели радоваться простым земным благам, стойко переносить бедствия и лишения, нападения врагов и плохую погоду, что удивляло тех, кто знал их не очень хорошо и судил о них только по круглым животикам и румяным лицам. Хоббиты ссориться не любили и ради забавы никогда не убивали ничего живого, но были отважны в безвыходном положении и оружие в руках держать умели. Они хорошо стреляли из лука, поскольку глаз у них меткий и руки крепкие. И не только лук и стрелы были их оружием. Когда хоббит наклонялся за камнем, всякий зверь, нарушивший границы Удела, знал, что пора спасаться, пока не поздно.
Все хоббиты изначально жили в земляных норах, так как считали, что в таких жилищах им уютнее всего; но со временем им пришлось приспособиться к другим жилищам. Во времена Бильбо в Уделе только самые богатые и самые бедные хоббиты придерживались старого обычая. Бедные ютились в простых норах с одним окошком, а то и вовсе без него; богатые же сооружали роскошные подземные дома. Но не везде можно было найти подходящие холмы для этих больших и разветвленных туннелей (или смиалов, как сами они их называли), и поэтому хоббиты, увеличиваясь в числе, начали строить жилища на равнинах и в низинах. Даже в холмистых местностях и в старых поселках, таких, как Хоббитон или Туккборо, и даже в главном городе Удела Мичел-Делвинге, что на Белых склонах, появилось много домов из дерева, кирпича или камня. Их особенно предпочитали ремесленники: мельники, кузнецы, плотники, каретных дел мастера и другие. Хотя хоббиты прежде всегда жили в норах, мастерские и сараи они издавно строили отдельно.
Говорят, что обычай строить фермы и амбары впервые возник у жителей Топи, что вниз по реке Брендивин. Хоббиты в этой местности Восточного Удела были крупнее других и большеногими; в слякоть они носили башмаки гномов. Как известно, в их жилах еще текла стурская кровь. Это видно и по пушку на их подбородках: у шерстолапов и светлобоков не было и следа бороды. На самом деле население Топи и Бакленда, расположенного к востоку от Реки, пришло в Удел позже всех и в основном с юга; в их языке до сих пор сохранилось много странных слов и имен, которые больше нигде в Уделе не встречаются.
Вероятно, искусство строить дома, как и многие другие умения, хоббиты переняли от дунаданов. Но они могли научиться этому и непосредственно у эльфов — ведь люди тоже в давние времена были их учениками. Ибо Высшие эльфы еще не покинули Средиземье и по-прежнему жили в Серой гавани на западе да и в других местах близ Удела. Три башни эльфов с незапамятных времен возвышаются на Башенных холмах за Западными болотами. Они далеко видны в лунном свете. Самая высокая и самая дальняя из них одиноко стояла на зеленом холме. Хоббиты Западного Удела утверждают, что с вершины этой башни можно увидеть Море; но неизвестен ни один хоббит, который взбирался бы на нее. В сущности, мало кто из хоббитов видел Море или плавал по нему, и еще реже кто-нибудь возвращался рассказать об этом. Большинство хоббитов с глубоким недоверием относились даже к рекам и лодкам, и мало кто из них умел плавать. Шло время, и жители Удела все реже и реже встречались с эльфами, они начали их побаиваться и с опаской относились к тем, кто еще с ними водился. И Море стало для них страшным словом, символом смерти, и они отворачивались от холмов на западе.
Не важно, у кого научились хоббиты строить дома, — у людей или у эльфов, — но развили это искусство по-своему. Башен они не строили. Дома у них были длинные, низкие и уютные. Самые древние из них представляют собой нечто вроде смиала, покрытого сухой травой, соломой, дерном, с немного выпуклыми стенами. Однако такие постройки остались далеко в прошлом, и дома хоббитов изменились. Этому помогли секреты, заимствованные у гномов, и собственные хоббитовские изобретения. Но осталась любовь к круглым окнам и дверям — отличительным чертам древней архитектуры хоббитов.
Дома и норы хоббитов Удела обычно велики и населены многочисленными семействами (Бильбо и Фродо Бэггинсы, как холостяки, представляли собой весьма редкое исключение; но, впрочем, они были редким исключением и во всех других отношениях, например в дружбе с эльфами). Иногда, как в случае с Тукками из Больших смиалов или Брендибэками из Бренди-Холла, много поколений родственников жили относительно мирно в наследственных многотуннельных жилищах. Кланы играли большую роль в жизни хоббитов, и они всегда тщательно разбирались в сложных родственных отношениях. Они рисовали сложные и длинные геральдические древа с множеством ветвей. Когда имеешь дело с хоббитами, важно помнить, кто чей родственник и в каком колене. В этой книге невозможно изобразить геральдическое древо, включавшее хотя бы наиболее знаменитых членов главных семейств во времена описываемых событий.
Генеалогические древа в конце «Алой книги Западных пределов» сами по себе представляют небольшую книгу, и все, за исключением хоббитов, нашли бы ее невероятно скучной. Хоббиты же наслаждаются подобными вещами, если только они аккуратно выполнены: им нравятся такие книги, в которых все заранее известно и нет никаких противоречий.
О трубочном зелье
Еще один обычай древних хоббитов заслуживает упоминания. Удивительный, надо сказать, обычай: через глиняные или деревянные трубки они вдыхали дым тлеющих листьев травы, которую они называли трубочным зельем, или листом. Ореол чудес окружает происхождение этого странного обычая, или «искусства», как предпочитают называть его хоббиты. Все, что можно было узнать о нем, собрал Мериадок Брендибэк (впоследствии хозяин Бакленда), и поскольку сам Мериадок и трубочное зелье из Южного Удела играют не последнюю роль в дальнейшем повествовании, то следует привести выдержку из предисловия к его «Травнику Удела»:
«Это единственное искусство, которое мы с полным основанием можем считать нашим собственным изобретением, — заявляет он. — Неизвестно, когда хоббиты впервые начали курить зелье, но во всех легендах и семейных преданиях о курении упоминается как об уже существующем обычае: в течение веков народ Удела курил разные травы, иногда ароматные, иногда со скверным запахом. Но все предания сходятся на том, что Тобольд Трубочник из Долгоовражья в Южном Уделе первым начал выращивать трубочное зелье в своем огороде в дни Изенгрима Второго, примерно в 1070 году от О. У. Лучшие сорта этой травы до сих пор выращиваются в тех местах, и особенно такие, как „Овражный лист“, „Старина Тоби“ и „Южная звезда“.
Никаких сведений, где старый Тоби раздобыл это растение, не сохранилось: он так и помер, никому не сказав об этом. О травах он знал многое, но никогда не путешествовал. Говорят, в юные годы он частенько бывал в Бри, хотя несомненно, что дальше этого поселка из Удела не выезжал. Так что вполне вероятно, что он узнал об этом растении именно в Бри, где его и сейчас выращивают на южных склонах холмов. Хоббиты из Бри утверждают, что именно они были первыми курильщиками трубочного зелья. Впрочем, они заявляют, что и всем остальным они начали заниматься раньше жителей Удела, которых называют „колонистами“. Впрочем, я думаю, что их утверждение относительно зелья справедливо. И уж несомненно, именно из Бри за последние несколько столетий курение распространилось среди гномов, разных бродяг и магов, которые все еще ходят туда-сюда по этому древнему пересечению дорог. Подлинным центром распространения этого искусства можно считать старый трактир „Гарцующий пони“ в Бри, который с незапамятных времен содержала семья Белокопытня.
Как бы там ни было, мои собственные наблюдения во время частых путешествий на юг убедили меня, что это растение не является местным и пришло к нам на север с юга, с низовий Андуина. Полагаю, что оно было завезено из-за Моря людьми из Закатного края. Оно обильно произрастает в Гондоре, и его там гораздо больше, чем у нас на севере, где в диком виде его не встретишь, да и цветет оно только в теплых укромных долинах, вроде Долгоовражья. Люди Гондора называют эту травку „душистый галенас“ и ценят исключительно за аромат цветов. Отсюда ее могли привезти к нам по Зеленому тракту за долгие века между приходом Эарендила и нашими днями.
Но даже дунаданы из Гондора признают, что хоббиты первыми набили этим зельем трубки. Даже маги не додумались до этого! Хотя один из знакомых мне магов давным-давно овладел этим искусством и достиг в нем такого же совершенства, как и во всем, за что брался».
О порядках в Уделе
Удел делится на четыре четверти — области, расположенные на Севере, Юге, Западе и Востоке (Северный Удел, Южный Удел, Восточный Удел, Западный Удел). Каждая из областей, в свою очередь, делится на общины, носящие имена старейших семейств своих обитателей, хотя с течением времени некоторые члены этих семейств стали постепенно покидать родовые земли и расселяться по всему Уделу. Впрочем, почти все Тукки до сих пор живут в своем Туккленде, но это не является правилом для большинства других семей, таких, как Бэггинсы или Боффины. К областям примыкают Восточный и Западный пределы: Бакленд (см. главу 5) и Вестмарч, присоединенный к Уделу в 1462 году О. У.
В те времена, о которых пойдет рассказ, в Уделе не существовало никакого «правительства». Семейства по большей части управлялись со своими делами сами. Выращивание продуктов и поедание пищи занимало почти все их время. В остальном хоббиты были, как правило, щедры и не жадны, всегда довольны и непритязательны, так что их хозяйство: небольшие фермы, мастерские и лавки — оставалось неизменным в течение многих поколений.
Конечно, существовали древние предания о верховном короле Форноста, или Норбери, как хоббиты называли его, к северу от Удела. Но уже тысячу лет никаких королей не существовало, и даже развалины королевского Норбери поросли травой. Однако до сих пор хоббиты говорят о диких и злобных существах вроде троллей: «Они никогда не слышали о короле». И к королям возводят они возникновение всех своих законов и обычаев, а законы они соблюдали добровольно, поскольку считали, что Правила (как они их называли) настолько же справедливые, сколь и древние.
Правда, семейство Тукков уже давно стало главенствовать: за несколько веков до описываемых событий к нему от Олдбаков перешла власть тана и с тех пор глава клана Тукков носит этот титул. Тан был главой собрания Удела, предводителем ополчения хоббитов и высшим судьей, но так как и военный сбор, и собрание всего Удела созывались лишь в случае особой необходимости, которой уже очень давно не возникало, титул тана стал формальным. Однако семейство Тукков до сих пор пользовалось особым уважением, ибо оставалось многочисленным и чрезвычайно богатым, к тому же в каждом поколении оно порождало сильных духом хоббитов, независимых и даже с авантюрными склонностями. Впрочем, это последнее качество окружающие скорее просто терпели (богачам это дозволялось!), чем одобряли. Обычай, тем не менее, требовал называть главу семейства Большим Тукком, а к его имени присоединять номер — например Изенгрим Второй.
Единственной реальной властью в эти дни являлся мэр Мичел-Делвинга (или мэр Удела), который избирался каждые семь лет на свободной ярмарке на Белых склонах в день Лите, ровно в середине лета. Главной обязанностью мэра было председательствовать на праздниках Удела, которые следовали через небольшие промежутки времени. Почтовое управление и полицейская служба тоже находились в ведении мэра, так что он одновременно был почтмейстером и главным ширрифом страны. Это были две единственные службы в Уделе, причем на долю почтовой службы выпадало гораздо больше хлопот. Нельзя сказать, что грамотой владели все хоббиты, но те, кто умел писать, постоянно отправляли письма своим друзьям и родственникам, которые жили на расстоянии большем, чем протяженность послеобеденной прогулки.
Ширрифами хоббиты называли свою полицию. Никакого мундира у ширрифов не было (подобная одежда вообще неизвестна хоббитам), и только на шляпе они носили перо. Были они скорее сторожами, чем полицейскими, и скорее имели дело с заблудившимся скотом, чем с непутевыми хоббитами. Во всем Уделе было двенадцать ширрифов Внутренней службы: по три на каждую область. Значительно больший отряд, численность которого менялась в зависимости от необходимости осмотра границ, должен был следить, чтобы чужаки, большие и малые, не причиняли неприятностей жителям Удела.
Ко времени начала нашей истории обходчики — как называли этих полицейских — очень увеличились в силе и числе. Отовсюду с окраин поступали сообщения о подозрительных личностях и странных тварях, бродящих вдоль границ и нарушающих их — первый признак того, что не все идет так, как следовало бы, если не обращать внимания на древние времена, от которых остались одни легенды. Мало кто придал значение этим зловещим предзнаменованиям, и даже Бильбо не сразу понял, что за всем этим кроется. Шестьдесят лет прошло с тех пор, как он вернулся из своего знаменитого путешествия, он уже был стар, даже по меркам хоббитов, хотя многие из них доживали до ста лет. Богатства, которые он привез с собой, все еще не иссякли, но никто, даже Фродо, его любимый племянник, не знал, сколько еще у него оставалось добра в сундуках. И Бильбо хранил в тайне найденное им Кольцо.
О находке Кольца
Как рассказывается в книге «Хоббит», однажды к Бильбо явился великий волшебник — Гэндальф Серый, и с ним тринадцать гномов — сам Торин Дубощит, потомок королей, и его двенадцать товарищей. К своему изумлению, одним апрельским утром 1341 года по О. У. Бильбо вместе с ними отправился на поиски знаменитых сокровищ гномов, накопленных Подгорными королями в пещерах Эребора в Дейле, далеко на востоке. Поиски оказались успешными, и дракон, охранявший сокровища, был убит. Однако все закончилось битвой Пяти Воинств, в которой погиб Торин, и еще множество было совершено великих и славных подвигов, но вряд ли об этом походе сохранилась память в истории — разве что упоминание в летописи Третьей эпохи, если б не одно случайное происшествие. Продвигаясь в Диких землях и преодолев перевал в Мглистых горах, отряд подвергся нападению орков. И случилось так, что Бильбо заблудился в глубоких черных штольнях орков. Блуждая на ощупь во тьме, он наткнулся на какое-то кольцо, лежавшее на полу туннеля. Бильбо положил его в карман. Казалось, это была просто обычная случайность.
Пытаясь отыскать выход, он спускался все ниже и ниже, и, наконец, дальше пути уже не было. Здесь, в кромешной тьме, перед ним лежало холодное озеро, посреди которого на скалистом острове жил Голлум — отвратительное создание. Он плавал в маленькой лодке, загребая большими плоскими лапами. Вглядываясь в темноту своими тускло светящимися глазами, он выхватывал длинными пальцами слепую рыбу и поедал ее сырой. Он ел все живое, даже орков, если они попадали к нему в лапы и ему удавалось задушить их. Этот Голлум обладал тайным сокровищем, доставшимся ему очень давно, когда он еще жил при свете солнца: золотым Кольцом, делавшим своего владельца невидимым. Только это Кольцо любил Голлум и называл его «моя прелесть», беспрестанно разговаривая с ним. Он прятал его в ямке на своем острове и надевал только когда выходил охотиться на орков в их штольнях.
Может быть, он сразу напал бы на Бильбо при встрече, если бы Кольцо находилось при нем, но его не было, а хоббит держал в руке эльфийский кинжал, служивший ему мечом. И чтобы выиграть время, Голлум тут же предложил Бильбо поиграть в игру — отгадывание загадок. Если Бильбо не сумеет отгадать загадку, Голлум убьет его и съест; но если загадку не отгадает сам Голлум, то он выполнит желание Бильбо, выведет его из подземелий.
Так как Бильбо окончательно заблудился во тьме и не мог двинуться ни вперед, ни назад, то он принял вызов. Они задавали друг другу множество загадок, и в конце концов Бильбо вышел победителем — как тогда ему показалось, совершенно случайно, а не благодаря собственной смекалке: пытаясь придумать еще одну загадку, он сунул руку в карман, нащупал найденное Кольцо, о котором уже совсем забыл, и воскликнул: «
Некоторые авторитеты расходятся во мнениях, был ли этот последний вопрос просто «вопросом» или настоящей «загадкой», как того требовали древние правила игры; но все соглашаются, что, приняв этот вопрос и попытавшись ответить на него, Голлум обязан был выполнить свое обещание. И Бильбо настаивал, чтобы он сдержал слово: ему вдруг пришло в голову, что эта скользкая тварь вполне может обмануть, хотя уговор в подобных случаях считался священным и даже в старину самый отъявленный негодяй опасался его нарушить… Но после многих веков, проведенных во тьме, сердце Голлума стало черным, и в нем таилось предательство. Он поспешил ускользнуть на свой остров, о котором, кстати, Бильбо ничего не знал. Голлум был уверен, что здесь лежит его Кольцо. Он был очень голоден и разгневан, а когда с ним окажется его «прелесть», никакого оружия можно не бояться.
Но Кольца на острове не оказалось: он его потерял, оно исчезло! От вопля Голлума у Бильбо пробежала по спине дрожь, но он не понял, что же случилось. Однако Голлум уже обо всем догадался, хотя и поздно. «
Наконец они остановились перед почти неразличимым выходом из туннеля, который вел к нижним воротам шахты на восточном склоне горы. Голлум уселся здесь, принюхиваясь и прислушиваясь. Бильбо почувствовал искушение пронзить эту тварь мечом, но его остановила жалость. У него было Кольцо, единственная надежда на спасение, но воспользоваться им и убить эту жалкую тварь, которая сейчас не видела его, он не хотел. Наконец, собрав всю свою храбрость, Бильбо во тьме перепрыгнул через Голлума и побежал прочь, а вдогонку ему неслись злобные отчаянные вопли: «
Однако любопытно, что Бильбо вначале рассказал своим товарищам несколько другую историю. Он поведал, что Голлум пообещал дать ему в случае выигрыша «подарочек»; но когда отправился на свой остров за этим «подарочком», то обнаружил, что его сокровище пропало. Волшебное Кольцо, которое будто бы много лет назад ему подарили в день рождения, исчезло! Бильбо догадался, что это то самое Кольцо, которое он нашел, и, поскольку он выиграл игру, Кольцо теперь принадлежит ему по праву. Но, оказавшись в безвыходном положении, он ничего не сказал об этом Голлуму и потребовал взамен награды вывести его наружу. Именно так изложил Бильбо эту историю в своих воспоминаниях, и не изменил в ней ни строчки даже после совета Элронда.
Очевидно, эта же история вошла в оригинал «Алой книги» и содержится в многочисленных копиях и выдержках из нее. Но во многих списках существует и изложение подлинных событий (в качестве варианта), принадлежащее, несомненно, Фродо или Сэму. Оба они знали правду, но, вероятно, не желали уничтожать что-либо написанное старым хоббитом.
Гэндальф, однако, услышав первый рассказ Бильбо, не поверил ему и продолжал интересоваться Кольцом. Постепенно, после многих расспросов, он сумел вытянуть из Бильбо правду, и это на некоторое время вызвало охлаждение их отношений. Хотя Гэндальф не говорил об этом Бильбо, он обеспокоился, что честный и порядочный хоббит вначале скрыл от него правду — на него это было непохоже. Точно так же идею насчет «подарочка» выдумал не сам хоббит. Бильбо признался позже, что она пришла ему в голову, когда он подслушал бормотание Голлума: тот называл Кольцо своим «подарочком на день рождения». Это Гэндальфу тоже показалось странным и подозрительным; но подлинную правду он сумел узнать только через много лет, о чем будет рассказано в этой книге.
О дальнейших приключениях Бильбо мало что еще можно рассказать. С помощью Кольца он спасся от охранявших ворота орков и присоединился к своим товарищам. Во время путешествия он еще много раз пользовался Кольцом, главным образом чтобы выручить своих друзей, но сохранял его в тайне от них так долго, как это было возможно. После возвращения домой он ни с кем не говорил о Кольце, за исключением Гэндальфа и Фродо; и никто во всем Уделе не подозревал о его существовании. Лишь одному Фродо показал он записанный им самим рассказ о путешествии.
Свой меч, который он назвал Жало, Бильбо повесил над очагом, а чудесную кольчугу, дар гномов из охранявшихся Драконом сокровищ, передал в музей Мичел-Делвинга, в Дом мусомов. Но свой старый плащ с капюшоном, который он носил в путешествии, Бильбо хранил в ящике комода в Бэг-Энде, а Кольцо, для безопасности надетое на цепочку, лежало у него в кармане.
Он вернулся домой в Бэг-Энд 22 июня, на пятьдесят втором году жизни (1342 год О. У.), и ничего примечательного в Уделе не происходило до тех пор, пока мистер Бэггинс не начал подготовку к празднованию своей сто одиннадцатой годовщины. С этого момента (1401 год О. У) и начинается эта История.
Заметки о хрониках Удела
В конце Третьей эпохи роль, которую хоббиты сыграли в великих событиях, приведших к включению Удела в воссоединенное королевство, пробудила у них широкий интерес к собственной истории, и многие их предания, до сих пор остававшиеся устными, были записаны. Главные хоббитовские кланы заинтересовались событиями в королевстве, и многие их члены начали изучать древние истории и легенды. К концу первого столетия Четвертой эпохи в Уделе было уже несколько библиотек со множеством исторических книг и записей.
Самые большие из этих собраний находились, вероятно, в Подбашенье, в Больших смиалах и в Бренди-Холле. Изложение событий конца Третьей эпохи сделано главным образом по «Алой книге Западных пределов». Это наиболее важный источник сведений о войне за Кольцо, который долго хранился в Подбашенье, в доме Фэйербейрнов, стражей границ Западных пределов. Вначале это был личный дневник Бильбо, который он взял с собой в Ривенделл. Фродо принес его обратно в Удел, захватив с собой еще и ворох других записок, и на протяжении 1420–1421 годов О. У. заполнял чистые страницы изложением событий войны. Вместе с этой рукописью хранились в одном красном футляре еще три объемных тома, переплетенных в красную кожу, которые Бильбо на прощание подарил своему племяннику. К этим четырем томам в Западном пределе был добавлен пятый том, содержащий комментарии, генеалогии и другие материалы, относящиеся к хоббитам, входящим в Братство.
Оригинал «Алой книги» не сохранился, но с него было сделано множество копий, особенно с первого тома, для будущих потомков досточтимого господина Сэма. Самая важная копия имеет, однако, другое происхождение. Она хранилась в Больших смиалах, но была сделана в Гондоре, вероятно, по заказу праправнука Перегрина в 1592 году О. У. (172 год Четвертой эпохи). Южный переписчик сделал на ней приписку: «Финдегил, королевский писец, завершил этот труд в 172 году Четвертой эпохи. Это точная копия, со всеми подробностями, Книги тана из Минас-Тирита. Книга тана, в свою очередь, — это копия, сделанная по заказу короля Элессара с „Алой книги Перианнат“, и была доставлена ему таном Перегрином, когда король вернулся в Гондор в 64 году (IV)».
Книга тана была первой копией, сделанной с «Алой книги», и содержала множество подробностей, позже опущенных или утерянных. В Минас-Тирите в нее было внесено много исправлений, особенно касающихся собственных имен или цитат из эльфийских языков; к ней была добавлена также сокращенная версия «Сказания об Арагорне и Арвен», которая не касалась событий войны. Полный текст этого сказания был написан Барахиром, внуком мажордома Фарамира, вскоре после смерти короля. Но главное значение копии Финдегила в том, что в ней единственной содержится полный текст «Переводов с эльфийского», выполненных самим Бильбо. Они занимают три тома и потребовали для своего составления огромного искусства и терпения. Бильбо писал их с 1403-го по 1418 год, используя все доступные ему источники в Ривенделле, как устные, так и письменные. Но поскольку они почти целиком относятся к древним временам, тут о них больше незачем говорить.
Мериадок и Перегрин, встав во главе своих больших кланов, не прерывали связи с Роханом и Гондором, и в библиотеки Баклбери и Туккборо поступило множество записей, не содержащихся в «Алой книге». В Бренди-Холле хранилось много рукописей об Эриадоре и истории Рохана. Некоторые из них были начаты самим Мериадоком, хотя в Уделе он известен главным образом своими «Травником Удела» и «Летосчислением», в котором он рассматривает соответствие календарей Удела и Бри с календарями Ривенделла, Гондора и Рохана. Кроме того, он написал небольшой трактат «О древних словах и именах Удела», проявляя особый интерес к раскрытию происхождения таких слов, как «мусом», и древних элементов в названиях мест, просматривая их корни в языке рохиррим.
Книги из библиотеки Больших смиалов менее интересны с точки зрения истории Удела, но очень важны для всеобщей истории. Ни одна из них не была написана самим Перегрином, хотя он и его наследники собрали много гондорских рукописей; в основном это списки легенд и преданий, относящихся к Эарендилу и его сыновьям. Только здесь, в Больших смиалах, можно найти ценные материалы по истории Нуменора и о возвышении Саурона. Вероятно, именно здесь было сведено вместе «Сказание о годах» с помощью материалов, собранных Мериадоком. Хотя приведенные даты, особенно для Второй эпохи, весьма приблизительны, они заслуживают пристального внимания. Очевидно, Мериадок получил помощь и ряд сведений из Ривенделла, где неоднократно бывал. Хотя Элронд к тому времени уже уехал, там еще долго оставались его сыновья и кое-кто из Высших эльфов. Говорят, что после ухода Галадриэли там поселился Келеборн, но записей о тех днях, когда он увидел наконец Серую гавань, не сохранилось, и вместе с ним ушли последние живые воспоминания о древних временах Средиземья.
Глава 1
Долгожданный праздник
Много толков вызвало в Хоббитоне решение господина Бильбо Бэггинса отметить сто одиннадцатую годовщину своего рождения особенно пышным торжеством. Известие это взволновало всех.
Бильбо был очень богат и известен своими чудачествами; уже шестьдесят лет, после своего памятного исчезновения и неожиданного возвращения, во всем Уделе он был предметом удивления. О богатстве, которое он привез с собой из путешествия, ходило множество местных легенд, и большинство хоббитов верили, что холм под Бэг-Эндом полон туннелей, набитых сокровищами. Но не только эти россказни принесли Бильбо славу; всех восхищали его неиссякаемая бодрость и здоровье. Время шло и шло, но господину Бэггинсу — все нипочем. В девяносто лет он выглядел на пятьдесят. А в девяносто девять стали поговаривать, что он «хорошо сохранился». Хотя, точнее, он не изменился вообще. Многие покачивали головами: не слишком ли много хорошего для одного хоббита — и вечная (стоит лишь на него поглядеть!) молодость, и неисчислимые (как все говорят) богатства.
— За это придется расплачиваться, — говорили они. — Где такое видано? Тут беды не миновать!
Но до сих пор никаких бед не приключалось, а поскольку господин Бэггинс отличался щедростью, большинство готовы были простить его причуды и удачливость. Он постоянно приглашал к себе родственников (разумеется, кроме Кошель-Бэггинсов), а те, кто был победнее, его просто обожали. Но близких друзей у него не было, пока не стали подрастать его племянники.
Старший из них, юный Фродо Бэггинс, был любимцем Бильбо. Когда Бильбо стукнуло девяносто девять лет, он объявил Фродо своим наследником и поселил у себя в Бэг-Энде. Вот тут-то надежды Кошель-Бэггинсов окончательно рухнули.
Бильбо и Фродо родились в один день — 22 сентября.
— Перебирайся ко мне, малыш, — сказал однажды Бильбо. — Будем дни рождения вместе праздновать…
К тому времени Фродо все еще был в возрасте, который хоббиты считают безответственным: между детством и тридцатью тремя годами.
Прошло еще двенадцать лет. Каждый год Бильбо устраивал в Бэг-Энде праздник по случаю общего дня рождения, но на этот раз все поняли, что на осень намечается нечто исключительное. Бильбо исполнялось сто одиннадцать лет — любопытное число и весьма почтенный возраст для хоббита (сам старый Тукк достиг только ста тридцати), а Фродо стукнуло тридцать три — тоже важное число: дата «вступления в зрелость». По Хоббитону и Приречью заработали языки, и слухи пошли бродить по всему Уделу. Господин Бильбо Бэггинс и его похождения снова стали главной темой пересудов, и старики неожиданно обнаружили, что воспоминания поднялись в цене.
Ни у кого не было более внимательной аудитории, чем у Хэма Гэмджи, которого все звали попросту Стариком. Он разглагольствовал в «Ветке плюща», трактирчике у Приречного тракта. Говорил он важно и самодовольно — как-никак целых сорок лет он ухаживал за садом в Бэг-Энде, а прежде был там в помощниках у старого Ямкинса. Теперь он и сам состарился, и суставы уже не гнулись, так что работа в основном выполнялась его младшим сыном Сэмом. Отец и сын были дружны с Бильбо и Фродо. Они жили на самом холме, в третьем доме по Бэгшот-Роу, сразу за Бэг-Эндом.
Поделиться книгой: