Захвачены в бою. Трофеи русской армии в Первой мировой

Командование австрийской 16-й пехотной дивизии решило нанести удар по левому флангу русских — 2-й пехотный полк должен был охватить левый фланг русского 121-го пехотного полка 31-й пехотной дивизии, но в свою очередь был внезапно атакован во фланг частями русского 122-го пехотного полка. В результате «среди леса произошла ожесточенная штыковая схватка. Шесть рот тамбовцев (бойцов 122-го пехотного полка. — А.О.) стремительной атакой опрокинули австрийцев и преследовали их до южной опушки леса. Было захвачено много пленных, в том числе раненый командир 2-го венгерского полка»{85}. Атака 122-го пехотного Тамбовского полка обеспечила левый фланг 31-й пехотной дивизии, «но положение на правом фланге дивизии продолжало оставаться критическим, пока здесь не появился 124-й пехотный полк… При поддержке батарей 2-го артиллерийского дивизиона полк шеренга за шеренгой бросился в атаку. Австрийцы не выдержали и бежали в лес западнее Кропивна, потеряв до 200 человек убитыми и ранеными и 150 человек пленными»{86}.

В ходе этих боев 10-й армейский корпус в общей сложности захватил всего около 700–800 пленных. Наиболее крупные потери понесла 16-я пехотная дивизия австрийского 12-го армейского корпуса — на нее и легла главная тяжесть боев 13–14 августа. Эта дивизия потеряла до 5 тыс. человек (до 30% боевого состава), причем в одной из бригад потери приближались к 50% состава.

Австрийцы на Золотой Липе потеряли около 20 тыс. убитыми и ранеными и более 10 тыс. человек пленными.

У Перемышля 16 августа 60-я пехотная дивизия в течение дня форсировала реку, захватив до 500 пленных. В районе Недзелиска много пленных захватила 10-я кавалерийская дивизия.

В ходе боев на Гнилой Липе особенно отличился 176-й пехотный Переволоченский пехотный полк из состава 21-го армейского корпуса 3-й армии — 17 августа он уничтожил свыше 1 тыс. австрийцев и несколько сотен пленил{87}. А на следующий день, 18 августа, у Жолкиева 33-я пехотная дивизия 21-го армейского вступила в бой с австрийской 23-й гонведной пехотной дивизией. Взятые в течение суток 450 пленных принадлежали к маршевым соединениям 6-ти различных полков — этот факт говорил о кризисе боя для оппонентов русских частей на южном фланге Галицийской битвы.

Из соединений русской 8-й армии особенно отличился 7-й армейский корпус — в боях у Янчина. С утра 17 августа 13-я пехотная дивизия должна была атаковать Бржуховице, а 34-я пехотная дивизия — форсировать Гнилую Липу и способствовать 13-й дивизии в захвате населенного пункта.

Русская пехота атаковала при мощной поддержке артиллерии. Фронтовик следующим образом передавал свои впечатления: «Много содействовала успеху артиллерия. Одну из батарей противника, стоявшую против Янчина, две наших буквально заклевали. Она так и осталась на месте»{88}.

Журнал военных действий корпуса так отметил напряженность боя: «… д. Бржуховице и д. Мерижшев горели, но противник еще не был сломлен и упорно держался»{89}.

133-й Симферопольский, 134-й Феодосийский, 135-й Керчь-Еникальский пехотные полки опрокинули врага — причем 134-й полк охватил левый фланг австрийцев и овладел с. Хулков. Утром 17 августа 1-й батальон 133-го пехотного полка под личным руководством начальника дивизии перешел на правый берег р. Гнилая Липа и, двигаясь по склону горы, засеянному картофелем, ударил во фланг и тыл австрийских окопов на южной окраине Бржуховице. Отличилась, ведя меткий и сильный огонь по противнику, и 34-я артиллерийская бригада.

К часу дня 135-й пехотный полк занял дер. Войцеховице, а к вечеру к данному пункту вышли 135-й пехотный полк и батареи артиллерийской бригады.

Противник писал о неудаче своей 35-й пехотной дивизии: «Неприятельский охват с юга становился все сильнее. В 10 часов утра началось отступление всей 35-й пехотной дивизии… Около 3 часов дня удалось зацепиться за опушку леса у Остоловице, благодаря чему удалось предотвратить разгром»{90}.

Русский очевидец так говорил об итогах победного дня: «Вслед за успехом 34-й дивизии фронт противника был опрокинут к северу и югу от Янчина. Все ринулось вперед, как поток, прорвавши плотину. Противник же стал поспешно отходить в трудных условиях днем, под нашим натиском, неся огромные потери…»{91} Общее отступление австрийцев, противостоящих 7-му армейскому корпусу, началось с 14 часов 17 августа.

Соединения 7-го армейского корпуса также оказали помощь левому флангу 3-й армии (13-я пехотная дивизия оказала эффективную поддержку 9-й пехотной дивизии 10-го армейского корпуса), выполнявшей ответственную задачу на южном фланге Галицийской битвы. Был разгромлен австрийский 12-й армейский корпус. Так, 19 августа его командиру удалось собрать за р. Зубрже в районе Дорнфельда всего лишь около 20 тыс. человек, что составляло менее половины штатного состава этого корпуса{92}. Отступление 12-го корпуса противника в северо-западном направлении привело к тому, что австрийцами были оставлены удобные в оборонительном отношении рубежи р. Бялы Поток. Более того, серьезная тактическая неудача австрийского 12-го армейского корпуса отразилась также и на фронте двух соседних дивизий австрийского 3-го армейского корпуса, которые также были вынуждены оставить свои позиции в районе севернее Перемышляны и начали отходить на Львов.

Бой под Янчиным уникален массовым боевым порывом старшего командного состава 34-й пехотной дивизии: 17 августа генералы и полковники, рискуя жизнью, возглавили лобовую атаку батальонов дивизии. Участник боя писал: «Начало блестящему успеху VII корпуса положил следующий славный эпизод героического поведения старших начальников, увлекших своим примером войска… Через широкую болотистую долину от Янчина дорога и переправа шли лишь по длинной гати, которая жестоко обстреливалась. Тогда начальник 34-й дивизии генерал-лейтенант Баташев, командир бригады генерал-майор Котюжинский (Е.Я. Котюжинский — участник Русско-японской войны, был ранен под Вафангоу и Ляояном. — А.О.), командиры батальонов 135-го Керчь-Еникальскаго полка, полковники Файдыш и Рагозин, командир батальона 133-го Симферопольского полка, подполковник Овечин (фамилия названа неверно — правильно Аветчин. — А.О.) — вышли вперед цепей и скомандовали — “в атаку! вперед!” Видя свое начальство впереди, как один поднялись и неудержимо двинулись вперед цепи симферопольцев и керчь-еникальцев. Шли так около версты по болоту и в брод через Гнилую Липу… дошли до позиции противника и ворвались в нее. Австрийцы на захваченном участке были большею частью взяты в плен, более 1000 человек…»{93}

Показательно, что в ходе этой атаки потери русских частей в нижних чинах были невелики, но «генеральская» ударная группа понесла ощутимые потери — генерал-лейтенант Н.М. Баташев был ранен в лоб (после перевязки продолжил атаку), подполковник М.Ф. Аветчин был ранен в шею навылет (перетянув рану платком, также остался в строю), полковник Рагозин был убит. Интересно, что пуля пощадила полковника H.A. Файдыша — пробив козырек фуражки, не причинила ему даже царапины.

Солдаты 34-й пехотной дивизии были в полном восторге от доблестного поведения своего высшего командного состава и прозвали атаку у Янчина «Боем генералов». Этот эпизод еще раз продемонстрировал роль в бою личного примера командира, причем в условиях невиданной до сих пор войны.

Особенно впечатляющими были трофеи, взятые в ходе рогатинских боев. Так, очевидец писал: «…Мимо проводят в тыл группы захваченных пленных: между ними Тирольские стрелки с металлической альпийской розой на воротнике, мы их видим впервые. Всюду на пути наши передовые части захватывают группы австрийцев, за редким исключением сдающихся в плен без сопротивления… Точная цифра пленных, захваченных разновременно отрядом в этот день, не сохранилась у меня в памяти; во всяком случае, она достигала нескольких сотен»{94}.

Всего в ходе боев на Гнилой Липе войска генерала от кавалерии A.A. Брусилова «взяли до 20 тыс. пленных…»{95}

Победа русских 3-й и 8-й армий в Галич-Львовском сражении явилась поворотной в ходе Галицийской битвы. Всего, по данным Ставки Верховного главнокомандующего, после поражения противника под Львовом в руки русских войск лишь в период 20–23 августа попали 200 офицеров и до 30 тыс. нижних чинов.

Значительное количество австрийских солдат и офицеров попали в плен на этапе Городокского сражения.

В ходе Городокского сражения противник потерял до 50% боевого состава своих войск. Русская 3-я армия выиграла напряженное сражение за Раву Русскую.

Так, 21-й армейский корпус 25 августа, наступая на Лащув-Унув, вел упорные бои по овладению г. Радоставом. Отличились полки 44-й пехотной дивизии. Город был взят — части дивизии захватили 1,6 тыс. пленных (в т. ч. 51 офицера). Потери 44-й пехотной дивизии — 1034 человека. Бой под Радоставом имел важное значение: во-первых, 5-й русской армии облегчалось наступление, во-вторых, создавалась обстановка, благоприятная для развития операций против левого фланга и тыла австрийцев, атаковавших 3-ю русскую армию.

К 26 августа армия, согласно донесению ее командующего, взяла «много пленных, сильно обременяющих войска».

За 26–27 августа войсками 3-й армии были захвачены более 4 тыс. пленных. Всего же трофеями армии в период операции у Равы Русской стали до 9 тыс. пленных солдат и офицеров противника{96}.

Галицийская битва завершалась.

Преследование австро-германских войск, пусть и не такое решительное, как могло быть, привело их к новым потерям. Так, 14-й армейский корпус разбил и почти уничтожил бригаду австрийцев у дер. Липы 31 августа. 5-й армейский корпус, уничтожая арьергарды австрийского 2-го армейского корпуса, в районе Липовец захватил более 400 пленных, а 17-й армейский корпус, разгромив арьергарды австрийского 17-го армейского корпуса у Вержбляны и конного корпуса Витмана в районе Немирова — более 2 тыс. пленных{97}.

31 августа доблестная 10-я кавалерийская дивизия атаковала противника у дер. Яворово, захватив 400 пленных.

Всего за 4 дня преследования (31 августа — 3 сентября) было захвачено более 15 тыс. пленных{98}. 2 сентября юго-западнее Радомысла — еще 1,5 тыс.

В результате всех понесенных потерь только к концу сентября противнику удалось довести общий состав галицийских армий Австро-Венгрии до 803 тыс. человек{99}. Почти месяц австрийцы вели беспрерывные боевые действия, в том числе наступательного характера, в которых вся тяжесть боев ложилась на полевые дивизии — и, как следствие, кадровые соединения были обескровлены.

Падение в марте 1915 г. крепости Перемышль и пленение 120 тыс. человек ее гарнизона также явилось отзвуком Галицийской победы. Этот надлом сказался на всех дальнейших действиях австро-венгерской армии, что немедленно отозвалось в событиях на Сербском фронте. Генерал-квартирмейстер германского Восточного фронта М. Гофман дал следующую оценку потерям австрийской армии после Галицийской битвы: «Очевидно, австрийцы понесли в Львовской битве и во время отступления колоссальные потери, — иначе генерал Людендорф не мог себе объяснить тот факт, что главная масса австрийской армии, почти 40 дивизий, уместилась на западном берегу Вислоки между Карпатами и Вислой. Большая часть молодых кадровых офицеров и немногих сверхсрочных унтер-офицеров погибла. Это была невозместимая потеря. В течение всей войны армия не могла от нее оправиться»{100}. Генерал Э. Людендорф, ознакомившись с состоянием войск союзника, писал: «Цвет строевого офицерского состава, который соединял армию в одно целое, несмотря на вражду отдельных национальностей, был уже убит…Хорошие, храбрые солдаты также уже полегли на полях сражений»{101}.

Учитывая тот факт, что Галицийская битва, без преувеличения, ключевое сражение Первой мировой войны, необходимо сказать о соотношении потерь противников. Русские потери (230 тыс. человек и 94 орудия) составили около 40% первоначальной группировки войск фронта. По свидетельству Ф. Конрада Гетцендорфа, бои у Красника, Комарова и Львова дали австрийцам до 40 тыс. пленных{102}. Наиболее тяжелые потери понесли войска северного фаса — 4-я, 5-я и 9-я армии. Так, к концу сражения некомплект бойцов доходил в 4-й армии до 30–35%, а в Гренадерском корпусе — до 70% боевого состава{103}.

Указанное соотношение потерь русских и австрийцев демонстрирует, с одной стороны, примерно равное качество войск мирного времени всех противников и показывает австрийскую армию как грозного врага, с другой стороны, в какой-то мере объясняет вялое преследование (при отставших обозах и т.п.) со стороны русских войск, что привело к тому, что австрийская армия все же не была уничтожена.

Взятые Юго-западным фронтом пленные распределяются следующим образом:

Операция … Пленные

Люблин-Холмская … До 20 тыс.

Наступление 4-й, 5-й и 9-й армий … До 23 тыс.

Итого: Северный фланг битвы … До 43 тыс.

Галич-Львовская (вкл. гг. Галич, Миколаев) … 30 тыс.

Городокская … До 10 тыс.

Итого:

Южный фланг битвы … До 40 тыс.

Преследование … Свыше 20 тыс.

Наиболее тяжело пострадала австрийская 4-я армия, вынесшая на себе тяжесть ключевых сражений: на 90 тыс. человек ее потерь в период Галицийской битвы приходится 28 тыс. пленными — почти треть боевого состава.

От общих потерь австро-венгерской армии в Галицийской битве пленные составили 25%.

Одним из результатов Галицийской битвы стала блокада крепости Перемышль. Гарнизон крепости совершал вылазки, оканчивающиеся ожесточенными боями. Так, в период с 1 по 10 октября попали в плен до 30 офицеров и до 4,5 тыс. нижних чинов, 24–25 октября — свыше 2 тыс. человек. Вспыхивали сражения и в др. точках Галиции — например, 8 октября между Перемышлем и Вислой русские войска захватили 30 офицеров и 2 тыс. нижних чинов, 10 октября на тыченицких высотах (к югу от Ярослава) в плен попали 5 австрийских рот и т.д.

В августе 1914 г. начинаются первые схватки в Польше. Так, 13 августа у г. Петроков были захвачены в плен 127 неприятельских самокатчиков (велосипедистов). А 23 августа эскадрон лейб-гвардии Уланского Его Величества полка атаковал австрийскую пехоту. Он захватил дер. и посад Жолкевку, занятую двумя ротами противника, — многих изрубил и взял в плен 2 офицеров и 63 солдата.

Германские потери в период Первой Августовской операции 12–30 сентября всеми участниками сентябрьских боев характеризуются как исключительно высокие: «Неман был красным от крови»{104}. Очевидец писал: «Потери немцев под Сувалками, по показаниям пленных, столь велики, что в некоторых их частях осталось не более 20 человек на роту. Весь путь отступления немцев усеян их трупами»{105}.

Финляндский стрелок вспоминал: «На поле боя, при уборке и погребении убитых немцев, которое имело место 20 сентября, как и при эвакуации раненых немцев… выяснилось по погонам, личным знакам и при допросе, что они принадлежали к 18 разным полкам….Убитые немцы и русские были похоронены в лесу на месте боя в двух братских могилах. Число убитых, обозначенное на крестах, было почти одинаково: немцев, помнится, 294, русских — 287. Но, принимая во внимание, что немцы еще сами похоронили в д. Гаврихуда вынесенных из боя своих убитых, потери немцев были больше наших, они были огромны»{106}.

Урон противника оценивался цифрой до 60 тыс. человек{107}. Мы будем более осторожны и вслед за авторитетным мнением командующего 10-й армией генерала В.Е. Флуга, отмечавшего, что «потери немцев были не меньше наших»{108}, признаем их также не меньшими, чем 20 тыс. бойцов[8]. Эту же цифру подтверждают и сводки Ставки{109}.

Русские захватили до 3 тыс. пленных (2,5 тыс. взяты 10-й армией).

Так, только в течение дня 20 сентября под Сувалками — Августовом была захвачена 1 тыс. пленных{110}.

Характеризуя тяжесть боев и потери противников, один из участников боев писал: «Все леса были перерыты окопами. Немцы осыпали нас тяжелыми снарядами, нанесли большой урон, но и сами страшно пострадали. Не выдержав наконец нашего натиска, они отступили, и мы дошли до Рачки, где с 23 по 25 сентября шел беспрерывный артиллерийский бой. В лесах картина была ужасающая: непрерывные окопы оказались доверху заполненными трупами»{111}. Или: «Мы подпустили их на очень близкое расстояние, по приказанию командира выкатили из-за прикрытия одно орудие и стали бить их колонны без наводки, по прямой. Расстояние между нами было всего около двух верст по равнине, и вся картина этого боя была как на ладони. Сколько здесь полегло немцев, сказать нельзя, но количество это огромно, так как при спешном наступлении мы нашли братскую могилу, где была приколота записка с указанием 452 погребенных, далее с 42-мя, а таких могил всюду было раскидано множество»{112}.

Военный корреспондент отмечал: «Восемь тысяч немцев похоронены только здесь… Но лишь отойдешь в сторону от дороги, — изо рва или перепутавшейся поросли на тебя смотрят широко открытые остановившиеся глаза… Германская армия будет помнить Августовские леса»{113}.

Бои в Августовских лесах — это встречные бои, осложненные условиями местности. Неожиданные столкновения противников, взаимные охваты и обходы приводили к тяжелым потерям. Финляндский стрелок вспоминал: «Борьба шла неслыханно упорно… никто не сдавал своих позиций… В 3-й бригаде… один батальон 12-го полка, шедший с пулеметной командой на Сувалки, обнаружил, неосторожно, без охранения, идущую по шоссе со стороны Сувалок большую пехотную колонну немцев. Начальник пулеметной команды, скрытно расположив пулеметы по обе стороны шоссе Августово-Сувалки и подпустив колонну па прямой выстрел косоприцельным огнем из всех 8 пулеметов, уничтожил ее в одну минуту. Впечатление от этой работы пулеметов было настолько страшное, что сам начальник команды тут же сошел с ума и связанным был отправлен в тыл»{114}. Офицеры штаба корпуса, бывшие на этом месте 20 сентября, подтвердили, что на полотне шоссе так и лежала целая колонна мертвецов в несколько сотен человек.

Августовская операция изобилует боевыми эпизодами, когда мужество и находчивость русских солдат и офицеров приводили к пленению военнослужащих противника. Начальник штаба 3-й Финляндской стрелковой бригады подполковник Б.Н. Сергеевский вспоминал об одном из офицеров: «Тогда он скомандовал “встать, в атаку” и бросился всего с 90 стрелками вперед. С этого момента и вплоть до овладения позицией противника, где ему сдалось более 200 германцев, он не потерял ни одного человека. Германцы в цепи то вскакивали, начиная примыкать штыки, то, побуждаемые своими офицерами, снова ложились и открывали огонь, шедший почему-то поверх голов атакующих. Когда последние были в 200 шагах и начали кричать ура, германцы уже большею частью стояли, бросив оружие, с поднятыми вверх руками»{115}.

Отличились и кавалеристы. Так, 17 сентября 2 эскадрона 4-го уланского Харьковского полка в районе фольв. Вальцер атаковали части гвардейского ландверного кавалерийского полка. 22 германца были убиты, а 2 офицера и 31 нижний чин взяты в плен.

Ожесточенность боев привела к тому, что обе стороны понесли крупные потери: до 20% от общей численности германской и около 17% — русской группировок. От общих потерь германской группировки пленные составили 15%.

Продолжали нести германцы потери и в октябре — ноябре, во время Второго похода русских войск в Восточную Пруссию. Так, 21 октября в русский плен угодила германская рота в полном составе, 4 ноября у Варшлагена русские части насчитали 300 убитых германцев (много солдат противника при 3 офицерах попали в плен), 4 ноября несколько сотен человек попали в плен после боя у Ангербурга.

Восточно-прусский ТВД характерен тяжелыми потерями противоборствующих сторон. На сопоставимость безвозвратных потерь противников указывает тот факт, что, по данным на 1939 год, на территории Восточной Пруссии было 2,2 тыс. могил эпохи Первой мировой, где покоилось около 61 200 солдат и офицеров, из них 27 860 немцев и 32 540 русских{116}. В течение всего периода войны на территории Восточной Пруссии (август 1914 — март 1915 гг.) боевые действия на данном ТВД отличали повышенный союзнический эффект, позиционная безрезультатность и сопоставимые безвозвратные потери сторон.

Варшавско-Ивангородская операция 15 сентября — 26 октября привела к значительным потерям армий германского блока. Австро-германцы так же, как и русская армия, понесли очень большие (до 50% личного состава ударной группировки) потери.

Так, вряд ли немцы, атакуя 2-ю армию (причем все их атаки были отбиты), понесли меньшие, чем она, потери. После штыкового боя с 1-й сибирской дивизией у Воловице 12 октября было похоронено 700 немецких трупов, обнаруженных в окопах{117}. Г. Корольков, говоря о германском ударе группы А. фон Макензена 28 сентября на Варшаву, отмечал: «Германцы встретили столь сильный отпор и несомненно понесли значительные потери, что заставило генерала Макензена остановить дальнейшее наступление и выжидать подкреплений. Эта остановка германцев в одном переходе от цели действий после достигнутого в бою успеха и составляет стратегическую победу генерала Шейдемана (генерал от кавалерии С.М. Шейдеман — командующий 2-й армией Северо-западного фронта. — А.О.): ему удалось остановить противника и прикрыть Варшаву ценою значительного боевого неуспеха»{118}.

Значительные потери понес противник во время общего наступления русских армий.

Иллюстрируют все вышесказанное русские трофеи.

В «Кратком описании боевых действий в Варшавском районе» подводились некоторые итоги операции до перехода русских армий в общее наступление, т.е. лишь в собственно Варшавском сражении: «Наши войска, дебушируя через Варшавские переправы на левый берег Вислы, завязали бой 27 сентября с превосходными силами немцев. В силу значительного перевеса сил противника, успевшего предупредить нас в быстроте сосредоточения в районе Варшавы, наши части были временно приостановлены впереди линии Варшавских фортов, находящихся по левому берегу р. Вислы, где, несмотря на ряд стремительных атак немецкой пехоты, поддержанной огнем тяжелой артиллерии, — доблестно выдержали неравный бой, нанеся громадный урон противнику. С подходом подкреплений наши корпуса, в свою очередь, перейдя в наступление, заставили немцев прибегнуть сперва к обороне, а к 7 октября, окончательно сломив сопротивление неприятеля, вынудили его спешно начать отступление из района Варшавы в юго-западном направлении. По пути отхода немцы бросают своих раненых, оружие и предметы снаряжения. Наши войска, энергично преследуя противника, успели уже захватить в плен… 7 офицеров и военных врачей, свыше 500 нижних чинов. Таким образом, десятидневный бой под Варшавой окончился полным отступлением немцев, и наши корпуса продолжают теснить отходящего по всему фронту противника, с каждым шагом увеличивая число своих трофеев»{119}.

Так, 30 сентября (в начале упорных козеницких боев) частями 3-го Кавказского армейского корпуса было пленено 5 офицеров и 150 нижних чинов, а у Сташева — Бржезницы подразделения 81-го пехотного Лпшеронского полка взяли еще 2 офицеров и 22 нижних чина.

Отличились в этих боях и части русской 2-й армии. Документ сообщал: «Конный корпус генерала Новикова (генерал-лейтенант А.В. Новиков — командир 1-го Конного корпуса. — А.О.) вчера в 11 часов утра выбил противника из Сохачева. Немцы отошли частью на Лович, частью на Блоне….Отряд генерала Шарпантье (генерал-лейтенант К.-Г.-Р.Р. Шарпантье — начальник Кавказской кавалерийской дивизии. — А.О.) содействовал Новикову. Сегодня немцы в 10 час. утра вновь атаковали Прутков, но штыками атака была отбита»{120}.

А командир 1-го Сибирского армейского корпуса 5-й армии генерал от кавалерии М.М. Плешков был удостоен Георгиевского оружия (В.П. от 26. 11. 1914) «за то, что в бою под Равой 12–13 октября, лично руководя действиями своего корпуса, после целого ряда упорных боев, частью ночных, выбил противника последовательно из всех занятых им вокруг Равы и к западу от нее позиций, что привело к поспешному отступлению неприятеля. Во время боев части корпуса взяли 8 офицеров и 600 нижних чинов»{121}.

Преследование противника дало наиболее обильные трофеи.

По 9-й армии они были следующими.

На фронте Гвардейского корпуса 11 октября{122} части лейб-гвардии Преображенского полка взяли в плен 2 офицеров и 47 нижних чинов. Кроме того, в этот день корпусом были захвачены 1 полковник и 33 нижних чина.

12 октября Гвардейский корпус взял до 800 пленных. 13 октября — еще до 400 человек (в ночь на 13 октября гвардейские стрелки захватили 200 пленных{123}). Среди крупных трофеев русские документы также упоминают свыше 400 пленных, взятых гвардейской казачьей бригадой 14 октября; 1,5 тыс. пленных, захваченных 2-й гвардейской пехотной дивизией 13 октября.

В течение 19 октября 2-я гвардейская пехотная дивизия, выбив противника из Псары, с боем продвигалась в направлении на Гурно и к вечеру находилась в районе Крайню, 1-я гвардейская пехотная дивизия выбила противника из укрепленной позиции Тржцянка, Вулька. Пленные, взятые гвардейцами, принадлежали к частям австрийского 1-го армейского корпуса.

Части 25-го армейского корпуса И октября овладели мест. Пахна Воля, Вулька Пахновольская, Соснов, захватив в плен 6 офицеров и 200 нижних чинов{124}.

А к концу дня трофеями соединения стали 17 офицеров (в т. ч. полковник) и 780 нижних чинов{125}. Всего к этому времени в ходе боев у Ново-Александрии были захвачены 15 офицеров и 739 нижних чинов{126} — прежде всего усилиями этого соединения.

13 октября 25-м армейским корпусом было взято еще в плен 11 офицеров и 439 нижних чинов{127}.

19 октября 25-й армейский корпус, после упорных боев, зачастую переходивших в штыковые схватки, прорвался к Еленов, Вронов, Гостылице, Крашков, Бискупице, Пюрков, Нескуржев. Захваченные им пленные относились к частям австрийского 5-го армейского корпуса.

14-й армейский корпус за 11–12 октября пленил 552 человека{128}. Так, 11 октября бригада 45-й пехотной дивизии, наступающая на Нова Гура, Тржцянка, встретила очень сильное сопротивление у Нова Гура — в этом бою 179-й пехотный Усть-Двинский полк захватил 80 пленных{129}.

Утром 12 октября полк выбил противника из северной опушки рощи у Томашова — корпусом было взято 300 пленных. А всего трофеями корпуса за 12 октября стали 3 офицера и 464 нижних чина.

Утром 13 октября части 14-го армейского корпуса во взаимодействии с 25-м армейским корпусом перешли в наступление. В этом бою отличилась 45-я пехотная дивизия, без выстрела атаковавшая сильную позицию противника на высоте 78 между Лагушов и Лавецко. Опрокинув противника в ходе штыковой атаки, части дивизии захватили до 1 тыс. пленных и облегчили задачу подразделениям 3-й гренадерской дивизии 25-го армейского корпуса по овладению Лагушовом. Через штаб корпуса 13 октября прошло следующее количество пленных: 11 офицеров и 947 нижних чинов{130}.

Во время переправы через Илжанку 14 октября 18-й пехотной дивизией было захвачено 3 офицера и 118 нижних чинов.

15 октября авангарды 18-й пехотной дивизии в 10 часов 30 мин завязали бой у Липско и леса западнее Дзюркова. Подразделение 69-го пехотного Рязанского полка, наступая на Дзюрков, бросилось в штыки и в 11 часов выбило противника из окопов, захватив пленными 1 офицера и 27 нижних чинов.

Всего за 15 октября корпусом пленено 4 офицера и 180 нижних чинов.

16 октября отличились ряд частей 14-го армейского корпуса. Так, 179-й пехотный Усть-Двинский полк в бою у Островце захватил 100 пленных. 72-й пехотный Тульский полк и 1-й батальон 71-го пехотного Белевского полка штыками выбили противника из укрепленной позиции на высоте к югу от Бодзехов, захватив в плен 1 офицера и 62 нижних чина{131}.

19 октября 14-й корпус весь день вел очень упорный бой с противником, занимавшим укрепленную позицию, и продвинулся на фронте: 45-я пехотная дивизия — Лежице, Яловенсы — высоты к югу от Черников и Окалина, 18-я пехотная дивизия — шоссе Опатов, Сандомир — Тудоров, Лигшик. Было взято до 800 пленных.

В 6 часов 20 октября части корпуса вновь перешли в наступление, и 18-я пехотная дивизия штыковой атакой овладела сильно укрепленным заводом у Влостова и Липник, захватив много пленных.

В бою у Влостова 21 октября частями 18-й пехотной дивизии были захвачены в плен 1270 солдат и 40 офицеров{132}, а частями 45-й пехотной дивизии — 500 солдат{133}.

18-й армейский корпус 13 октября захватил в плен 308 человек{134}. Отличились части 83-й пехотной дивизии — 329-й пехотный Бузулукский и 332-й пехотный Обоянский полки. После сильной артиллерийской подготовки они атаковали и овладели окопами у костела на левом берегу Вислы у дер. Петровина. Были захвачены в плен 8 офицеров (в т. ч. майор) и 300 нижних чинов. Контратака противника была отбита.

Командующий 83-й пехотной дивизией генерал-майор К.Л. Гильчевский, приводя более высокие цифры пленных, чем в оперативной сводке, вспоминал: «Артиллерийский огонь становился все напряженнее, и, наконец, в восемь часов вечера стрельба сразу стихла. Послышалось далекое “ура”, а затем началась частая ружейная и пулеметная стрельба на дамбе… Четыре батальона обоянцев, имея в резерве батальон златоустовцев (330-й пехотный полк. — А.О.), штурмовали дамбу. Обоянцы захватили 700 человек пленных и 12 или 15 офицеров. Часть защитников дамбы убежала в тыл….Перед штурмом некоторые батальоны и ротные командиры Обоянского полка бросились из своих окопов вперед, увлекли свои части и, пробежав с ними в темноте через проток по грудь в воде, взбежали на высокую дамбу и ударом в штыки овладели ею… По словам пленных, дамбу защищало два батальона; потери их от артиллерийского огня были небольшие, они в откосе высокой дамбы устроили луночки, которые хорошо предохраняли их от шрапнелей. Сильно пострадала только часть офицеров, которые во время канонады укрылись в каменном костеле. В него через окно влетела наша граната и, разорвавшись, вывела из строя всех находившихся там офицеров»{135}.

Брали пленных и другие части корпуса. Так, 15 октября части 147-го и 148-го пехотных полков 37-й пехотной дивизии взяли пленных в бою у Сольцы — Павловиче — Мальце. Ударив в штыки, части 37-й пехотной дивизии захватили около 600 пленных из состава 40-го и 90-го пехотных полков 2-й пехотной дивизии австрийского 10-го армейского корпуса{136}.

16 октября 37-я пехотная дивизия в ходе боя на фронте Земборжин, Доротка, Сулеев захватила 1 офицера и 60 нижних чинов пленными{137}. Наступая на Тарлов, дивизия встретила очень сильное сопротивление на р. Каменке, но противник был сбит и взято 4 офицера и 200 нижних чинов пленными{138}.

В ночь на 19 октября в бою у Мальце части 18-го армейского корпуса захватили 100 пленных.

Лишь в течение 13 октября 9-я армия захватила пленными 11 офицеров и 946 солдат{139}. Во время преследования войска армии 15 октября захватили до 1,6 тыс. пленных{140}, 17 октября 428 человек{141}, 20-го — до 900 человек{142}.

Документ отмечает, что во время боев под крепостью Ивангород за период с 26. 09. по 13. 10. было захвачено до 10 тыс. пленных{143}.

Всего 9-я армия с 10 по 21 октября захватила 200 офицеров и 15 тыс. нижних чинов{144}. Армия выиграла Келецкое сражение, разгромив австрийскую 1-ю армию.

Русские 4-я и 5-я армии противостояли как австрийским, так и германским войскам.

5 октября 4-я армия захватила 40 пленных{145}.

10 октября части 16-го и 17-го армейских корпусов (группа генерал-лейтенанта В.Н. Клембовского) 4-й армии, наступая вдоль шоссе, обратили австрийцев в бегство и взяли в плен 9 офицеров, 215 нижних чинов из состава австрийских 1-го и 11-го армейских корпусов{146}.

12 октября трофеями этих корпусов стали 13 офицеров и свыше 500 нижних чинов{147}.45-я пехотная дивизия 16-го армейского корпуса 13 октября захватила до 1 тыс. человек{148}.

Командующий 4-й армией генерал от инфантерии А.Е. Эверт упоминал о части трофеев 16-го и 17-го армейских корпусов к 15 октября — 20 офицеров, до 1,5 тыс. нижних чинов{149}. 16 октября было взято еще 140 пленных{150}.

10 октября 3-й Кавказский армейский корпус, стержень 4-й армии, перешел в наступление и взял в плен 4 офицеров и много нижних чинов{151}, а 12 октября добычей соединения стали еще 17 офицеров и 670 нижних чинов{152}. Пленные принадлежали к составу австрийских 3, 23, 41, 44, 56-го пехотных, 15, 31 и 32-го ландверных полков{153}. 13 октября командир корпуса генерал-лейтенант В.А. Ирман доносил командованию, что во время ночной атаки у Полично частями его соединения захвачено 200 пленных из состава 64-го и 93-го полков{154}.

Ожесточенные бои вел Гренадерский корпус. Депеша командира корпуса генерала от артиллерии И.И. Мрозовского сообщала о бое 13 октября: «…сильный ружейный, пулеметный и артиллерийский огонь, есть тяжелая артиллерия, ряд упорных атак. Ожидаю и сегодня ночных атак. Атаки были направлены на западную половину фронта, все атаки отбиты….два полка отряда Дзичканца (генерал-майор Б.А. Дзичканец — командир 1-й бригады 1-й гренадерской дивизии. — А.О.) — на линии Грабов, Воля Грабовска. Ростовский с частью Екатеринославского полка (1-й и 2-й гренадерские полки. — А.О.) — до Ленкавина, три полка Ставровича (генерал-лейтенант Н.Г Ставрович — начальник 2-й гренадерской дивизии. — А.О.) — Студзиска, южная опушка леса севернее Грабна Воля, Ходков. Пленные [из] 19-го венгерского, 59-го пехотного (20-го армейского корпуса) германского, 4-го гвардейского пехотного, гвардейских драгун… противник — больше германцы, дерутся упорно»{155}.

В боях у Радома отличился подъесаул 1-го Читинского казачьего полка Забайкальского казачьего войска (Забайкальская казачья бригада) Н. Нацвалов, 19 октября в бою под дер. Олешно опрокинувший эскадрон германского 11-го драгунского полка (20 германцев было убито и 3 пленено){156}.

Отличилась и 24-я пехотная дивизия из состава русской 2-й армии — 11 октября в Немгловском лесу (у Казимержа) ее частями были захвачены 400 пленных германцев.

Стратегический успех русской армии дал себя знать — началось стремительное отступление противника. В ряде случаев отступление превращалось в бегство: «По показаниям пленных, опрошенных в гренадерском корпусе, перед гренадерами находились части 20 и гвард. рез. германских корпусов, наша артиллерия нанесла им очень большие потери; отступление немцев началось вчера, 13 октября, в 11 часов вечера, и, чтобы скрыть отступление, было приказано вести энергичные атаки; немцы бросили всех раненых, даже офицеров… по словам пленных, отступление противника было очень спешное, прямо бегство, все части перемешивались…»{157}

Преследование русской конницы усугубляло ситуацию. Так, 14 октября Гвардейская кавалерийская бригада, продвигаясь в направлении на Радом, очистила шоссе западнее Адамова и захватила свыше 400 пленных{158}. 15 октября 17-й Оренбургский казачий полк захватил 1 офицера и 53 нижних чина. В Радоме конница освободила 170 русских раненых, ранее взятых в плен.

16 октября части Уральской казачьей дивизии захватили 40 пленных из состава частей германских 20-го армейского и гвардейского резервного корпусов{159}.

У г. Хмельники отличились части 1-й Донской казачьей дивизии. Преследуя противника, части дивизии увидели обозы противника, находящиеся под прикрытием батальона пехоты, значительного количества кавалерии и 12 орудий.