Дефект бабочки. Другой мир

Лариса Казимирова

Дефект бабочки. Другой мир

Глава 1

Внезапная судорога, выворачивающая наизнанку, прожигающая все мышцы до последней, выбила почву у меня из под ног. Я зажмурила глаза пытаясь справиться с головокружением и ослепительным, по сравнению с полумраком подъезда, режущим светом. Почти сразу же боль начала отступать, нехотя, словно морской отлив. Что-то ласково защекотало щеку и послышался шум листвы. В марте месяце. Отстранено я подумала, что этот внезапный приступ похоже вызвал слуховые галлюцинации. Боль постепенно уходила, я открыла глаза, полюбовалась на кроны высоких деревьев сплошь покрытых зеленой шапкой и резко села. Вокруг раскинулся парк. Скамеек, дорожек и прогуливающихся людей не наблюдалось, но сомнений не возникло. Не было бурелома и буйных зарослей кустарника между высокими прямыми как стрела соснами. Мягкая трава и крупные, яркие, вычурной формы цветы повсюду. Над цветами кружили яркие бабочки. Где то неподалеку выводила незатейливую трель птица. Это было лето в самом разгаре, а я в пуховике, осенних сапогах и вязанной шапке. И еще, насколько помнится, под пуховиком свитер. Как же я здесь очутилась? В моем городе такого места нет, я знаю точно.

Я растерянно огляделась, вспоминая, как возвращалась от подруги. Было уже девять вечера, в марте в такой час у нас темно. Раскисшие было за день дороги, снова сковало льдом. Не люблю это время года — грязь, слякоть, сапогов не напасешься, того и гляди поскользнешься и здравствуй травматологический кабинет. Я вышла из автобуса, благополучно прошла превратившийся в каток двор, зашла в подъезд… и все. Дикая боль, выворачивающая суставы, я падаю… а дальше уже здесь.

Знать бы еще, где это — здесь? Надо выйти из парка в город и разобраться где же все-таки нахожусь. Медленно поднявшись, первым делом я сняла пуховик и свитер, отметив, что куда-то пропала сумка, шапку засунула в рукав пуховика и повесив его на руку отправилась куда глаза глядят. Раз это парк то заблудиться мне не светит, куда-нибудь да выйду. Чувствовала я себя на удивление хорошо, от приступа не осталось и следа, но взамен мною быстро овладела настоящая паника — мне просто до зарезу необходимо встретить хоть кого-нибудь, узнать, где я и попросить помощи. В голове вертелась мещанина из обрывков множества мыслей о том, как я могла сюда попасть, почему уже лето, почему одежда на мне неподходящая, к кому обратиться, когда я выйду из парка, как связаться с родными, ведь я явно далеко от дома. Все эти размышления меня подгоняли и я очень быстро шла между деревьями почти не обращая внимания на окружающую красоту и спотыкаясь на высоких каблуках.

О том, что парк вовсе не парк я начала подозревать часа через два. Через три часа это уже не вызывало сомнений. Это был все таки лес. За все время, пока шла, я не только не встретила ни одного человека, но даже не увидела ничего, что бы указывало на его присутствие. Ни тропинки, ни пакета из под чипсов — ничего. Но как ни странно страх уже не чувствовался — к тому моменту все сильные эмоции похоже просто умерли. Наверное это эгоистично, но даже о том, что волнуется бабушка думалось неохотно. У нас сейчас уже двенадцать ночи, если верить моим часам. Нет мне конечно восемнадцать лет, но бабушка… Она очень консервативных взглядов, все время переживает и я всегда ей звонила, если где-то задерживалась. А сейчас и не позвонишь, телефон в сумке был. Да и что бы я ей сказала — «бабушка я в лесу заблудилась»? Шла я уже медленно, едва волоча ноги. Очень хотелось снять ставшие неудобными сапоги, но боязнь пораниться о какой-нибудь сучок останавливала. Солнце постепенно начало склоняться к горизонту. Ужасно хотелось есть и пить — все-таки несколько часов ходьбы на свежем воздухе, будь он неладен. Расстелив на земле пуховик, я легла и закрыла глаза — ночевать все равно придется здесь, хоть и страшновато. И тут же уснула.

Проснулась я на рассвете, солнце только только окрасило верхушки деревьев, медленно перебирая лучиками по листве. Во время сна я закуталась в пуховик — ночью стало прохладно. Вокруг стояла кристальная тишина. Ни малейшего дуновения ветерка. Тихо и невероятно красиво, просто сказочно. Кое-где между темно-янтарными стволами сосен медленно поднимались обрывки тумана. Как то отстранено подумалось, что было бы неплохо приехать сюда с друзьями на шашлыки. При мысли о еде желудок совсем не романтично скрутило от голода. Да, а что же будет дальше? Не хочется помирать в моем возрасте. Если в ближайшие дни не выйду к жилью мне конец. Я сугубо городской житель и никаких курсов выживания в дикой природе не проходила. Я даже об охоте и рыбалке имею смутное представление, и сыроежку от поганки с трудом отличу. Значит надо идти, может, куда-нибудь приду. Меланхолично размышляя о том, что сыроежки называются так, наверное, потому, что их можно есть сырыми, я поплелась дальше. Да, неплохо бы найти поляну с сыроежками или с ягодами. А на поляне с сыроежками чтобы обязательно был столбик и на нем дощечка с надписью — мол, граждане не бойтесь, грибы съедобные. За этими размышлениями я даже не сразу услышала тихое журчание, а услышав, забыла про все на свете и рванула на звук. Это был небольшой чистый ручей и наконец-то я смогла хотя бы напиться. На душе сразу повеселело и даже мысли прояснились — тут же вспомнилось, что все ручьи в конце-концов впадают в реки, а по берегам рек располагаются поселения. Значит, если идти вдоль ручья, то с большей долей вероятности дойдешь до людей. Да и про доступность воды не стоит забывать, мне вчерашней жажды хватило.

Где-то к двенадцати часам дня, по моим ощущениям — мои часы показывали шесть, я решила, что пора передохнуть. Солнце опять жарило вовсю. Расстелив в тени дерева пуховик, я села на него стараясь думать о чем-нибудь кроме еды. Вот здесь я наконец и встретила людей, вернее они меня встретили.

Уж встретили, так встретили. Справа и чуть впереди, из за дерева, вышел странный парень, слева, из за другого, вышел второй. Это было так неожиданно, что я просто приросла к земле даже не пытаясь встать. Возникло ощущение несуразности происходящего, и причин тому было несколько. Во первых, они целились в меня из луков. Во вторых совершенно непонятно было, как они появились за деревьями — деревья в лесу стояли отдельно друг от друга, а кустарника и вовсе не было. Под стать оружию была и одежда, какой то аналог средневековья — высокие замшевые сапоги с заправленными в них узкими штанами, белая рубашка, длинный, до колен, кафтан с короткими рукавами. И длинные волосы, завязанные сзади ленточкой в хвост. Откуда это?! Обдумать что-либо мне не дали:

— Dara, ranc am! — резко выпалил тот, что был слева.

— Чего? — задала я «умный» вопрос.

Похоже, и выражение лица у меня было тоже «сообразительное». Мужчина прошипел себе под нос что-то явно нелицеприятное в мой адрес и коротко качнул головой вверх. А понятно, встать, значит. Стараясь не делать резких движений, я медленно поднялась с земли. Под ложечкой противно засосало, но теперь уже не от голода. Я дико боялась, что сейчас у кого-то из этих психов дрогнет рука, или произойдет еще что-либо в этом духе и они меня просто пришпилят к дереву.

— Ian le pada am amar Gwilwileth? — опять задал вопрос первый псих.

Мне совершенно не к месту вспомнились фильмы про войну с фашистами. Ага, они фашисты, а я партизан. Или наоборот. Захотелось глупо захихикать, но хватило ума этот порыв удержать, во избежание недоразумений.

— Я не понимаю.

Вот, кажется, разродилась чем то внятным, правда, голос получился на октаву выше, чем обычно. Сзади кто-то скептически хмыкнул. Я медленно обернулась и заметила еще одного «партизана». Этот правда в меня ничем не целился, зато в руке у него было что-то вроде сабли. И все на одну меня? Это расточительно. Видимо поняв, что от вопросов толку мало, мужчины начали переговариваться между собой, при этом продолжая держать меня под прицелом. Явно решали, что с таким подарком делать. А уж какими взглядами они этот подарочек сверлили! Создавалось впечатление, что невообразимым образом я умудрилась стать кровным врагом всем троим. Как раз в этот момент сознание отметило очень интересную особенность моих «кровничков» — их уши! Мама моя — верхние части ушей у них были заостренными! Такое я видела только в кино «Властелин колец». На некоторое время я выпала из реальности. Эльфы… нет, это бред.

Наконец обсуждение закончилось. Мужчина, стоявший сзади, закинул саблю в ножны, шагнул ближе и, не обращая внимания на мой писк, принялся обыскивать. Обыскивал долго, сосредоточено, будто всю жизнь только этим и занимался, ничего не пропустил, подлец. А я стояла в полной растерянности, только голове, незнамо с чего, звучали слова Карлсона из мультика — «Спокойствие, только спокойствие!». Эти сволочи почему-то решили, что ты замаскированный Джеймс Бонд и пришла сюда съесть у них все ягоды и забрать все шишки. Стой тихо, может все обойдется, о плохих вариантах страшно даже подумать. Главное на этого гада не глядеть, а то точно расплачусь, лучше глядеть на деревья. Закончив со мной, мужчина принялся за пуховик. Пуховик его порадовал пятьюдесятью рублями одной бумажкой, парой монет по десять рублей и карточкой подарочного сертификата от Л`Этуаль. Монетки его не заинтересовали и отправились обратно в карман пуховика, а вот карточка и пятьдесят рублей заслужили большего интереса, минут десять он потратил на них. Ну да у них же в их лесах вечнозеленых, или какие там леса у эльфов, бумажных денег наверное нет. Дура ты Ира, какие эльфы — это наверняка заигравшиеся ролевики! Есть такие ненормальные. А уши — да сейчас за деньги в клиниках пластической хирургии тебя хоть эльфом, хоть орком сделают, любой каприз за ваши деньги. И пожалуйста, шляйся потом по лесам, пугай несчастных девушек. Наконец — то хоть одна здравая мысль. Меня как будто немного отпустило.

А двое с луками как навели их на меня, так и стояли не спуская глаз. Нет, ребята я глупостей делать не намерена, я спокойно постою. Тот, что меня обыскивал, похоже, он тут был старшим, наконец оторвался от созерцания моих сокровищ. Аккуратно спрятал их в какой-то мешочек привязанный к поясу и вновь молча внимательно меня оглядел. Взял за руку, внимательно рассмотрел золотые часы. Потом, видимо что-то решив для себя, скомандовал парням и они наконец-то опустили луки.

— Pada, — «эльф» махнул рукой в сторону севера.

Понятно, хорошо, пойду с вами. Убивать меня, видимо, передумали, а одной в лесу оставаться не резон — у нас с лесом явное недопонимание. Мы выстроились в цепочку — старший впереди всех, за ним второй, а третий за мной.

До жилья мы дошли уже ночью. К тому моменту дислокация немного поменялась. Старший «эльф», будем уж их так называть, впереди, другой сзади, а третий шел рядом и держал меня крепко за локоть. Не потому что я бежать пыталась, а потому что в темноте все время падала, и этим их всех нервировала. А как тут не падать — лес постепенно изменился пока мы шли и сейчас с парком его уже невозможно было перепутать. Пеньки, коряги, корни под ногами. Мой провожатый был дико мной недоволен. Каждый раз, когда я спотыкалась, он тихо что-то шипел и резко дергал, ставя на место, без особого уважения как мешок с картошкой.

Как оказалось, пришли мы в крепость. В темноте не удалось ее толком рассмотреть, я только поняла, что она не такая уж большая. На верхние этажи замка подниматься не стали, наоборот спустились на этаж вниз. Недолго пройдя по узким коридорам с неоштукатуренными стенами, мы зашли в довольно большую, темную комнату. Меня усадили на стул. Передо мной стоял небольшой стол и за ним кресло. Один из провожатых остался стоять за спиной, а другой ненадолго вышел. Вернувшись, он принес стеклянные фонарики, размером с двухлитровую банку. Мне показалось, что внутри них что-то двигалось. Светили они хорошо, как лампочка на сорок ват.

Минуты медленно текли в ожидании чего-то — я сидела, охрана стояла, переминаясь с ноги на ногу в полном молчании. И чем дольше я ждала, тем мне становилось хуже. Я положила руки на колени и сцепила их в замок — так было не сильно видно, что они дрожат. Спина и плечи покрылись холодным потом — раньше такого никогда не наблюдалось. Впрочем, раньше и в ситуации такие попадать не приходилось.

Когда появились новые действующие лица, я даже вздохнула с облегчением. В комнату вошли двое молодых мужчин. Вновь прибывшие с интересом меня рассматривали. Один из них, блондин, в зеленом камзоле сел в кресло. Другой, темно-русый, одетый в черное, что-то приказал охраннику у двери. Тот вышел и быстро вернулся со стулом. Стул поставили напротив меня, товарищ в черном сел, чуть ли не уткнувшись своими коленками в мои, и проникновенно глядя в глаза задал вопрос:

— Man le?

Ну вот, все по новой. Я грустно вздохнула и все же ответила:

— Я вас не понимаю.

Подумала — может покачать головой влево-вправо, но вдруг меня неправильно поймут. Вдруг он спрашивает — «Вы к нам с миром пришли?». Мой визави задумчиво окинул меня взглядом, откинулся на спинку стула, скрестил руки на груди и начал медленно и как-будто утомленно что-то втолковывать, время от времени презрительно усмехаясь и покачивая головой. Удивительно, но я его даже поняла. Нет, не слова, но смысл. А смысл был такой, что перевидал он таких закоренелых преступниц на своем веку видимо-невидимо, и ничто мне не поможет, правда все равно станет известна, но для меня было бы лучше признаться самой и не делать вид, что я ничего не понимаю, а то будет хуже. Закончив монолог этот добрый дядя наклонился, посмотрел прямо в глаза и похоже повторил свой первый вопрос. Я глубоко вздохнула и так-же медленно, как и он, пытаясь придать голосу убедительности заговорила:

— Я все равно вас не понимаю. Я не знаю, как сюда попала. Я ничего плохого не сделала, просто заблудилась. Единственно чего я хочу — вернутся обратно домой. Пожалуйста, поверьте мне. — Если не поймет слов, то может, хоть по тону определит, что я ничего плохого против них не замышляла.

Моя речь на эльфа никакого впечатления не произвела. Вздохнув с лицемерным сожалением, как инквизитор над не раскаявшимся еретиком собеседник поднял меня со стула, развернул и подвел к стене, что была сзади. Боже мой! Хорошо, что пока сидела и их ждала, я не видела всего этого! Я не разбираюсь в орудиях пытки, но понять, что это, труда не составляет. Они висели на стене, на специально для них вбитых держателях. Каждое на своем месте, расположенные даже с какой-то гармонией, отливающие холодным металлическим блеском. Их покрывал тонкий слой пыли — видно давно не пользовались. Ну, ничего дорогая, ради тебя протрут. Ноги у меня ослабели и я села-бы на пол, да мне не дали. Крепко придерживая меня одной рукой, ушастик снял со стены металлическую штуку похожую на большую вилку с четырьмя зубцами по два с каждой стороны и пропущенным посередине кожаным ремешком, и поворачивая ее так и эдак начал что-то говорить. Хотя, что значит «что-то» — объяснял принцип действия, сволочь. Прочитав лекцию по одному предмету, перешел к какому-то ошейнику с острыми зубцами внутри. Это невозможно, это слишком для меня. Меня начало покачивать из стороны в сторону, в ушах зашумело, только бы в обморок не грохнуться. Или лучше грохнуться? Надо закрыть глаза, иначе упаду.

— Awartha.

Голос прозвучал негромко, но как-то внушительно. Таким голосом говорят те, кого всегда слушаются. Мне сразу стало понятно, что он принадлежит типу в зеленом, хотя за время приятной беседы я о нем напрочь забыла. Мой мучитель вдруг, повесил свою железяку на место, приобнял меня за плечи, и начал спокойно и ласково что-то втолковывать. Не давая упасть, он провел меня к столу, подвинул туда стул и усадил напротив второго. Тот, перегнувшись через стол начал успокаивающе говорить. Тип в зеленом в этот момент положил мне руку на плечо и участливо склонился, заглядывая в лицо. Неужели мой вид их испугал? Или поняли, что я ни в чем не виновата?

Эльфы меж тем отдали приказ охранникам, и те вышли. Посматривая на меня, вроде даже как с некоторой симпатией и сочувствием, они тихо переговаривались. Охранники вернулись с двумя подносами закрытыми тканью. Тот кто меня допрашивал, снял ткань с одного из подносов и под ней оказался небольшой глиняный кувшин с каким то напитком, глиняная же кружка и корзинка с булочками. Эльф подвинул мне корзинку. Хотя я не ела уже полтора суток, на эти булочки смотреть не могла — слишком меня потрясло все происходящее, но отказываться не посмела. Откусывая маленькие кусочки и с трудом их проглатывая я гадала, успокоились ли они наконец. Вдруг опять шлея под хвост попадет. Эльфы задумчиво рассматривали меня, затем тот что в зеленом указав на себя произнес:

— Рениэль, — и наклонил голову.

— Таниэль, — тоже самое повторил эльф в черном и выжидательно посмотрел.

— Ира, — и тоже легкий кивок.

Ну, вот и познакомились. А говорят у эльфов имена трудные. Таниэль налил напиток из кружки, который оказался чем-то отдаленно похож на молоко по вкусу и был довольно сытным. Я выпила всю кружку, поставила на стол и улыбнулась. Надо же как то показать что благодарна, с сумасшедшими лучше не спорить.

— Heria, — вдруг негромко сказал Рениэль и Таниэль резко сдернул ткань со второго подноса. Я невольно вздрогнула, ожидая увидеть там что ни будь, что мне очень не понравится. Но на подносе лежала просто какая-то медная кругляшка, покрытая неизвестными мне письменами. Несколько секунд я тупо смотрела на нее, не понимая чего от меня хотят. Эльфы словно застыли и буравили меня взглядами. Я поочередно посмотрела в глаза тому и другому.

— И что мне с этим делать?

Они переглянулись и расслабились, со странной смесью облегчения и разочарования одновременно. Потом еще немного поговорили и видимо пришли к общему решению. Приказ охраннику и кивок мне — идти за ним. Похоже, пытки отменяются, интересно меня сторожить будут?

Сторожить оказалось ни к чему. Потому что, не поднимаясь наверх, меня повели по коридору и охранник остановился перед камерой. Ну а что это еще? Камера конечно. Ниша размером три на четыре метра, три стены каменные с одним маленьким окошком наверху, а вместо четвертой железная решетка от пола до потолка с дверью. Внутри сбитый из досок топчан в качестве кровати и столик, очень изящный, совершенно не подходящий к окружающей обстановке. На столике стоял уже знакомый мне светильничек, только маленький и кувшин воды с кружкой. И мой пуховичек тоже здесь, вот он родимый на кровати лежит. Эльф закрыл за мной дверь на висячий замок и ушел. Я села на кровать. Неплохо бы конечно подумать над моим положением, что это все значит и как себя вести. Но меня трясло, усталость навалилась медведем и я решила — утро вечера мудренее. Тут обнаружилось, что ни матраса, ни даже охапки соломы мне не постелили. Придется снова спать на пуховике, хорошо сейчас хоть сапоги снять можно. Кое-как устроившись, я немного поплакала и уснула.

Проснулась я через девять часов — хорошо часы остались на руке. Хорошие золотые с золотым же браслетом. Единственная моя дорогая вещь, подарок бабушки и старшей сестры. Благодаря пуховику я не замерзла, но бока болели. Через час явился вчерашний охранник с корзинкой. Поставив корзинку на стол, он окинул меня небрежным взглядом и задержался на кровати, удивленно поднял брови и ушел, а вернулся уже с женщиной средних лет и я даже не видя ее ушей спрятанных под чепцом сразу поняла, что это человек. Трудно объяснить, но черты лица у эльфов немного отличались. Женщина принесла с собой матрас и покрывало. С любопытством посматривая на меня, расстелила все это и вместе с эльфом ушла. Так… получается, они просто забыли, что мне на чем-то спать надо. А я грешным делом думала — так у них положено с пленниками обращаться. Вот, интересный вопрос — я у них кто — пленник или подозреваемый? После осмотра корзинки порадовал тот факт, что на мне не экономили. Кувшин с давешним напитком, глиняный горшочек с чем-то горячим и аппетитно пахнущим, фрукты похожие на яблоки, что-то похожее на печенье и нечто вообще непонятное многослойное завернутое в листья. Даже ложку не забыли, а ведь могли бы — как матрас. Ладно, мы не привередливые, если кормят, то значит на казнь вести не собираются, может все еще и образуется.

После еды время потянулось медленно, заняться было совсем нечем. Оставалось только лежать на кровати, благо хоть сейчас было мягко и смотреть в потолок. Когда надоедали мысли о моем незавидном положении, все же быть в распоряжении у странных личностей — не лучший расклад, начинала мурлыкать песню про себя. Пришел эльф принес обед, а остатки завтрака унес. Вот это сервис — тепло, мягко, даже чисто и еда как в ресторане. Приготовлено было действительно вкусно. Меня начало беспокоить полное безразличие к моей персоне — я сколько здесь загорать-то буду? Успокаивала немного мысль о том, что по всей видимости я здесь была единственным узником. Никаких звуков не доносилось ни справа, ни слева, так что в очереди на прием дожидаться не придется. Но все-таки, вдруг им взбредет в голову меня здесь месяц продержать. Или того хуже…

На этой жизнерадостной ноте явился мой охранник и кивнул головой, приглашая следовать за собой. И я чуть ли не вприпрыжку побежала за ним, на ходу отмечая, что он спокойно поворачивается ко мне спиной. Хороший знак. Предчувствия меня не обманули, мы поднялись наверх на второй этаж, поплутали по каким-то коридорам, только теперь вдоль стен время от времени попадались длинные узкие оконца и вошли в большую светлую комнату. В комнате был Рениэль и трое человек — один старичок доброжелательного вида и двое мужчин в одинаковых камзолах, одинаковых шляпах и с палашами на боку — похоже солдаты. Человеческие солдаты. До сих пор я из людей видела только одну женщину. Рениэль указал на меня старичку, тот подошел и взяв меня за руку повел к окну. В руках у него появилась та самая кругляшка, которой меня испытывали в подвале. Жестами дедок приказал мне взять кругляшку в руки. Сам тем временем молча глядя на меня развел зачем-то ладони и уставился на них. Я стояла, ожидая, что будет дальше и вдруг заметила — между нами, от меня к нему, заструилась маленькая прозрачная лента из ровного теплого желтоватого света. Ленточка медленно закружилась, постепенно меняя цвет и уходя в красный спектр. Старичок заинтересованно посмотрел на меня, улыбнулся, забрал кругляшку и обернувшись к Рениэлю произнес что-то. Тот кивнул и двинул ответную речь — мне показалось, это была благодарность. Человек не стал отставать, и завязалась беседа, причем дедок явно Рениэля уговаривал, а тот вежливо, но твердо отказывал. Наконец ничего не добившись, человек с сожалением посмотрел на меня, пожал плечами — извини мол, и подошел к столу. На столе лежали два исписанных листа бумаги, на которых он оставил роспись. Эльф так же расписался, один лист отдал старичку, а второй оставил себе. Затем люди раскланялись и ушли в сопровождении моей охраны, а я осталась стоять, чувствуя себя довольно глупо. Сцена, разыгравшаяся передо мной, абсолютно ничего мне не прояснила. Рениэль тем временем сел за стол и начал разбирать бумаги. Я уж решила сесть, не стоять же посреди комнаты столбом, как тут зашла та самая женщина. Эльф, указывая на меня, что-то ей стал объяснять, а она кивала, и время от времени вставляла слово. Наконец они закончили разговор, женщина подошла ко мне, улыбнулась, взяла за руку и повела за собой.

Мы спустилась на первый этаж и вошли в большую кухню. За столом сидели трое мужчин — людей. Моя спутница усадила меня, ткнула себе в грудь пальцем и сказала:

— Дана.

— Тим, — представился добродушный с виду парень лет двадцати пяти, с неправильными чертами лица.

— Кален, — седой, кряжистый мужчина лет пятидесяти, ровесник Даны.

— Грен, — тоже пожилой худой мужчина с вытянутым унылым лицом.

— Ира.

Дана, тем временем поставила передо мной деревянную миску с корнеплодами, и вручила нож. Под ноги подтащила большой чугунный таз, а сама начала раскатывать тесто на столе. Я в ожидании посмотрела на нее. Заметив мою растерянность, она с улыбкой мимоходом кивнула на овощи и что-то сказала.

— Я не знаю, что с этим делать.

Все находящиеся на кухне посмотрели на меня в недоумении. Дана что-то спросила.

— Я не знаю вашего языка — похоже, эта фраза начинает превращаться в мое второе имя. Вот такое вот длинное. Чтобы уж совсем у присутствующих не возникло вопросов, показала на свои уши, рот и разведя руками покачала головой:

— Не понимаю.

Присутствующие удивленно заговорили между собой. Затем, видимо придя к какому-то решению, уставились на меня. Дана вытерла перепачканные в муке руки о фартук, забрала нож и начала счищать с корнеплода кожуру, которую потом выбросила в чугунный тазик.

— Рапа, — показала на овощ.

— Сек, — на нож и отдала его мне.

Ну, что-ж, понятно. И я включилась в приготовление ужина.

Глава 2

— Ира, пойдем в крепость, замерзнешь, — это Тим мне говорит.

Я сижу на гладком валуне, подложив под себя ветки. Я в этом мире уже восемь месяцев. Сегодня не так холодно, хотя по здешним меркам уже зима. Правда, без снега это больше похоже на наш конец октября. Дождя нет, а перед этим лил целую неделю. К счастью крепость стоит на холме, вся вода стекает вниз. Тиму просто надоело сидеть здесь, но уходить он не собирается — не хочет меня одну оставлять. Романтические чувства тут совсем ни при чем, просто ему кажется — он меня защищает, как может, говорит, что людям надо держаться вместе. Тим — виру — должник обязанный отработать какое-то количество времени на кредитора, как правило, несколько лет. Здесь все люди — виру, кроме меня. Со мной непонятки. Теоретически я могу в любой момент уйти в Рондан — это ближайшее человеческое государство на западе отсюда. Практически все мои вопросы на тему как туда добраться пресекаются тем или иным путем. «Сейчас ни одна наша делегация туда не идет, а одну тебя в лесу волки съедят», «Осень на дворе дороги размыло», «Ты зимой туда идти собралась? А ночевать где будешь, на земле?». А летом мне, наверное, пчелы помешают или бабочки. Кстати о них — у эльфов, оказывается, тоже есть что-то вроде то-ли кланов, то-ли княжеств. Называется это — Дом. Так вот, кто-бы мог подумать, меня подобрал Дом Бабочки — такое смешное название. Правда вслух над этим иронизировать я бы никому не советовала.

Честно говоря в то, что все вокруг настоящее мне поверилось не сразу. Очень уж все было обыденным, совершенно не сочетающимся с волшебной сказкой. Начиная с внешности эльфов — черты лица у них довольно правильные, кожа и волосы ухоженные, но не сказать, что это неземная красота. Люди как люди — уши только не похожи. Почти всю грязную работу в крепости выполняли люди. Вместе со мной их было шестеро. Эльфов примерно пятьдесят. Кроме меня и Даны в крепости жила еще одна человеческая девушка, моего примерно возраста — Гриня. Больше здесь женщин не было, потому-что угораздило меня попасть не абы куда, а в приграничный форпост.

Меня определили убирать помещения и стирать одежду, вместе с Гриней, а так-же помогать Дане на кухне. Удовольствие то еще, никогда раньше не задумывалась, до чего же тяжко было простому люду в средние века. А по вечерам приходилось шить себе одежду, потому как та в которой я сюда попала, считается неприличной. Вот как могут быть неприличными водолазка и брюки, полностью скрывающие тело, и тут же приличным платье, чуть ли не полностью открывающее грудь, я не поняла. Хорошо хоть с шитьем помогала Дана.

В первые же дни мне удалось выпросить у Таниэля несколько листов бумаги и свинцовый стержень и составить себе русско-эльфийско-человеческий словарь. Надо было видеть его лицо, когда он понял, что мне нужно. Можно подумать, у людей здесь письменности нет. Пришлось прямо при нем показать, на что именно я изведу бумагу. Расчертила лист на три столбика, и вписала в два — Нож — Сек. Показала, прочитала вслух, ткнула пальцем в третью пустую колонку.

— Sigil, — догадался Таниэль.

— Hannad, — поблагодарила я — за несколько дней мне удалось узнать несколько слов на эльфийском.

Узнавать приходилось путем наблюдения, спрашивать не очень хотелось. Отношение эльфов было странным. С одной стороны они скользили по мне взглядом как по предмету интерьера, иногда отстранено улыбаясь и произнося одну, две фразы. Но бывали моменты, когда нечаянно обернувшись я замечала изучающие и опасливые взгляды, которые тут же менялись на безразличные и холодные. Если бы эта мысль не была такой глупой, я могла бы подумать, что меня боятся. Исключением были начальник гарнизона — Рениэль и его помощник Таниэль, тот, что так любезно просвещал меня в пыточной. Первому я не понравилась сразу, а второму похоже наоборот, но в любом случае и тот и другой общались со мной намного чаще остальных, особенно Таниэль. Когда я начала более-менее связно говорить, он приступил к выяснению кто я, откуда, как называется моя родина, кто там король и прочее. А я рассказывала почти что правду, ведь можно и недоговаривать. Хотите знать, как зовут короля — пожалуйста, а то, что он вовсе не король, а совсем даже президент, можно и не упоминать. Мою страну называют Россия — Вы о такой не слышали? Плохо, как же я обратно домой вернусь, если даже непонятно в какую сторону направляться. Да, вы правы, мир очень велик, может поспрашивать купцов, из тех которые плавают морями? Таким образом, у всех сложилось ощущение, что меня принесло откуда-то из далекой страны, но про другой мир они даже не подумали. Скорее всего, сама идея о других мирах здесь не рождалась, а когда я пробовала аккуратно навести разговор на тему каким именно образом можно вот так вот из одного места сразу перенестись в другое, и нельзя-ли вернуться обратно, в лице помощника коменданта появлялось знакомое выражение настороженности. Стало понятно, что даже если эльфам что-либо об этом известно, делиться своими сведениями они не будут, так что о самом важном для меня вопросе я так за восемь месяцев ничего и не узнала. А вот Таниэль в разговорах со мной, наоборот, слишком часто выуживал то, о чем я рассказывать не собиралась — тягаться с ним было сложно.

Тем не менее, мой словарик постепенно пополнялся, а разучивание языка шло бойко — когда по пол дня драишь полы, а другие пол дня латаешь простыни и рубашки голову можно занять чем угодно. Естественно человеческий язык пошел гораздо быстрее. По прошествии восьми месяцев я уже сносно говорила на человеческом и хорошо понимала эльфийский. Как ни удивительно ближе всего я сошлась не с Гриней, с которой мы занимали одну комнату, а с Тимом.

— Ира, скоро стемнеет.

— Тим, ну куда торопиться. Дел у нас никаких нет сейчас, крепость рядом. Волки нас, что-ли съедят.

Уходить действительно не хотелось, когда еще удастся выбраться за крепостные стены. В замке даже в окошко не выглянешь — стекло очень мутное, как будто добавили туда немного молока и размешали. Свет пропускает, а вот видами не полюбуешься.

— Волки, волки… тут и почище волков может быть. Выйдет из лесу какая погань и ухайдакает как того эльфа.

Это он вспомнил про вчерашнее чрезвычайное происшествие. В обед принесли на носилках укрытого плащом воина. Эльфы подхватились, разбились на пятерки и ринулись прочесывать лес. Кален, который почему-то всегда все знает, рассказал за ужином, что в лесу на месте нападения обнаружили следы зверя раньше эльфам не встречавшегося. Удивительно, если учитывать, что свой лес и всех зверей в нем они знают, как свои пять пальцев. Но никого они не нашли и поэтому ходили злые.

— Мне тут всего-то год остался, хочу домой целым вернуться, девять лет родню не видал, — Тим мечтательно улыбнулся, — Уходил сестренке шесть лет было, сейчас уже невеста, поди.

— Тим, я тебя не спрашивала никогда, а как ты в виру попал?

— Так из-за нее и попал, — пожал плечами Тим, плечи у него — косая сажень, — Заболела она, грудь простудила. Ну, мы значит к травнику, а тот говорит — нужен корень красной вешки для лекарства, а иначе никак. А корень тот только у эльфов и растет. И стоит сто золотых. Откуда такие деньги у нас-то? Только пятнадцать было, отец накопил Лане на приданое. А тут как раз эльфы приехали виру себе подбирать, ну я с родителями поговорил и пошел за сто золотых продаваться.

— Как же они без тебя все это время управляются?

— Так брат младший есть, на два года младше. Женился уже, — Тим вдруг погрустнел, но тут же сделал вид что все хорошо, даже улыбнулся с видом — мне, мол, море по колено, — Ну ничего Ира, вот я год здесь еще отработаю, а потом домой уйду. И тебя заберу, придём в нашу деревню — скажу, что ты моя невеста, пусть все завидуют. Пойдешь со мной?

— Тим, — я рассмеялась, — я с тобой пойду, но невестой не стану. Мы с тобой это уже обсуждали. Да ты же меня не любишь? Зачем я тебе? Ни приданного, ни красоты и хозяйка из меня никакая.

Насчет приданного не совсем верно, немножко есть, а вот насчет красоты — точно, по меркам людей я дурнушка — очень уж худая, здесь любят пышечек, и слишком высокая, почти с Тима ростом. Дана, помнится, меня вначале все откормить старалась. По меркам эльфов впрочем, тоже не королева — черты лица у меня не идеальные, так, серенькая внешность — пройду по улице, никто и внимания не обратит.

— А вдруг полюблю? — Тим тоже рассмеялся.

— Вот когда полюбишь тогда и приходи с предложением, а я подумаю.

— Ты бы хорошей женой была, — вдруг помрачнел он и совсем тихо пробормотал, — не то что некоторые вертихвостки.

Я вздохнула. Но тему развивать не стала, хотя прекрасно поняла о ком он говорит.

Мы шли вдоль берега мелкой речушки протекавшей рядом с крепостью. Солнце село и вокруг сгустились сумерки. Ветер стих, только иногда всплескивала волной речка, от которой ощутимо потянуло сыростью, пробиравшей до костей. В тишине особенно громко раздавался хруст редких веточек под ногами. С каждым шагом мне все отчетливее слышался какой-то звук, определить который я не могла. Было понятно только, что он рождается впереди, на тропинке между нами и крепостью. Очень тихий, похожий на глухое шуршание множества жуков собранных в одной банке.

— Ты слышишь? — я остановилась и посмотрела на Тима, — что это?

— Не знаю, — негромко отозвался тот, — может еж какой, напиться пришел.

— Ну да, ежик в тумане, — немного нервно хихикнула я.

В оглушающей тишине наши голоса разносились на километр. Мы продолжили путь, уже помедленней, и с каждым шагом звук становился все сильнее. Пройдя еще несколько шагов, мы замерли на месте. Посреди тропинки из земли рос прямо на глазах холм. Вначале земля просто приподнималась, по ней шли зигзагами трещины, перевитые травой и корнями, разрывавшимися с влажным треском. Затем кусок дерна ближе к нам мягко и медленно обвалился во внутрь. На короткое время все затихло, только остро запахло свежевырытой землей. И вдруг осторожно, словно пробуя на вкус, из под земли появилась и зацепилась за край ямы огромная худая рука фиолетового цвета с неестественно вывернутыми пальцами и желто-серыми обломанными ногтями. За ней последовало такое-же невероятно худое предплечье и плечо, вот только вывернуты они были наоборот, как у кузнечика. Разрывая дерн просунулись человеческие головы с закрытыми глазами. Все они располагались на длинной широкой как у жирафа шее и росли вдоль всей ее длины. Из провала появилась вторая рука, гибкое как будто бесхребетное туловище с провислой кожей и две задних руки, такие же, как и передние. Пятая — маленькая рудиментарная ручка росла сбоку, и не имея возможности опереться на землю, слепо шарила вокруг. Монстр стоял, не открывая глаз, покачиваясь на четырех конечностях, словно к чему-то прислушиваясь.

Мы замерли не в состоянии пошевелиться, забыв даже дышать. В голове у меня не осталось ни одной мысли, а тишина вокруг достигла абсолюта. Я слышала, как громко стучит мое сердце и мне казалось, что монстр его тоже сейчас услышит. Невольно сделав шаг назад, я наступила на хрупкую веточку и сердце ухнуло в пятки от едва слышного треска. Нежить медленно, как будто бы с мукой раскрывала мутные бессмысленные глаза.

— Ира, — раздался шепот Тима, — не шевелись, нежить не видит тех, кто стоит.

Я и не могла пошевелиться, ноги меня не слушались. Чудовище неуверенно повело шеей и уставилось всеми своими глазами прямо на меня. Я ясно увидела, как разгорается в них искра понимания. Самая большая голова, расположенная на конце шеи раскрыла рот с рядом редких, острых зубов, величиной с палец.

— Нашшшлиии, — тихий с присвистом, как шуршание степного ковыля на ветру, голос прозвучал в моих ушах набатом.

Я вдруг завизжала так, что монстр отшатнулся, и не разбирая дороги ринулась в лес, в сторону совершенно противоположную крепости. Не оглядываясь, я неслась в сгущающейся темноте между деревьев рискуя запутаться в собственных юбках, которых стало вдруг слишком много. По глухому топоту босых рук за спиной я понимала, что монстр рванул за мной. Нога провалилась в небольшую ямку, дернуло острой болью, но тут же я о ней забыла. Бежать, только бежать, не останавливаться!

— Эй, погань, — раздался вдруг крик Тима, — смотри я тут!

Не прекращая бежать, я на мгновение обернулась. Тим бежал за монстром махая во все стороны руками и понося нежить всеми похабными словами, которые знал. Та, не обращала на него внимания и гналась за мной, шлепая руками по мелким лужам. Я перепрыгнула корягу, кусок юбки зацепился за торчащий сучек, порвался с резким сухим треском, и так на нем и остался. Ветка больно хлестнула по лицу, оцарапав мне скулу. Тим отстал, а топот сзади постепенно приближался. Я понимала, что мне не уйти, но ужас гнал меня вперед. Мы бежали уже почти в полной темноте. Внезапно со всей скорости я зацепилась ногой за корень и с размаха упала на четвереньки, чуть не впечатавшись лицом в землю. Надо мной пронеслось тело монстра. Видимо именно в этот момент он решил прыгнуть. Не встретив на своем пути препятствия, нежить пропахала грудью по мокрой земле несколько метров и врезалась в дерево головами. Я замерла, оставаясь на четвереньках. Нежить как то нелепо присела на задние руки и медленно покачивала шеей. Я вскочила на ноги и бросилась в обратную сторону. В боку резко закололо, но это было неважно, как неважны были и ободранные в кровь ладони. Бежать было уже больно, болели не ноги, а грудь. Казалось, она сейчас разорвется, мне не хватало воздуха, а в горле пересохло. Сзади снова нарастал топот. И в этот момент я чуть не попала под копыта лошади. Я успела отскочить, а с десяток всадников с криками понеслись на мой оживший кошмар.

Я медленно опустилась прямо на землю, пытаясь отдышаться, и в прострации смотрела на откуда-то появившихся эльфов, окруживших нежить. Сердце стучало так, словно сейчас пробьет ребра. Сзади послышался топот и оглянувшись я увидела Тима.

— Ира он тебя не тронул? — Тим схватил меня за плечи и заглянул в лицо — Ты чего молчишь?

— Все хорошо, — на большее сил не хватало.