Помоги проекту - поделись книгой:
2. Что повлияло на появление первой волны эмиграции? Кто из писателей и поэтов уехал из России в эти годы?
3. Опишите творческую судьбу одного из представителей первой волны эмиграции.
4. Что способствовало зарождению второй волны эмиграции?
5. Как вы думаете, почему писатели, уехавшие из России в первые годы советской власти, активно помогали становлению творчества молодых авторов второй волны эмиграции?
6. Охарактеризуйте творчество одного из поэтов второй волны эмиграции.
7. В чем особенность литературы третьей волны эмиграции?
8. Попытайтесь охарактеризовать творчество одного из писателей третьей волны эмиграции, приводя примеры из его произведений.
9. Сделайте вывод о роли литературы русского зарубежья в развитии отечественного литературного процесса.
1. Культурные центры русской эмиграции и их вклад в отечественную литературу.
2. Тема родины в произведениях поэтов русского зарубежья.
3. Судьба русского исторического романа в XX веке (А. Н. Толстой и М. Алданов).
4. Реализм и модернизм в литературе русского зарубежья.
Рекомендуемая литература
•
•
• Вернуться в Россию… стихами: 200 поэтов эмиграции. – М., 1995.
• Дальние берега: Портреты писателей эмиграции. – М., 1994.
•
• Писатели русского зарубежья: Литературная энциклопедия русского зарубежья. 1918–1940. – М., 1997.
•
Владимир Владимирович Набоков
• 1899, 10 (22) апреля – родился в Санкт-Петербурге.
• 1911 —1916 – обучение в Тенишевском училище.
• 1916 – первая публикация в журнале «Вестник Европы» (без ведома автора).
• 1919—1922 – учеба в Кембриджском университете.
• 1922—1923 – вышли книги стихотворений «Гроздь», «Горний путь».
• 1925 – написан первый роман «Машенька» под псевдонимом В. Сирин.
• 1928—1938 – созданы романы «Король, дама, валет», «Защита Лужина», «Подвиг», «Камера обскура», «Отчаяние», «Приглашение на казнь», «Дар» (на русском языке).
• 1939—1974 – написаны романы «Истинная жизнь Себастьяна Найта», «Лолита», «Пнин», «Бледный огонь», «Просвечивающие предметы», «Посмотри на арлекинов!» (на английском языке).
• 1940—1959 – годы жизни в Америке.
• 1977, 2 июля – смерть в Лозанне (Швейцария).
Очерк жизни и творчества
Исследователи утверждают, что жизнь писателя Набокова – трагедия в четырех актах и 30 томах. Самым памятным и счастливым был первый акт – 20 лет жизни в России. Эти счастливые годы запечатлены на страницах многих его произведений, и не только автобиографических.
В. В. Набоков вырос в одной из богатых и знатных семей России. Ей принадлежал особняк в Петербурге и родовые имения в 65 верстах от столицы (Рождествено, Выра, Батово). На страницах многих произведений писателя воссозданы знакомые места, всплывают интерьеры родного дома. О нем он вспоминал постоянно: свой дом у Набокова был только в России – позже писатель жил в чужих квартирах, комнатах, номерах отелей. Последние годы жизни прошли в «Монтрё Паласе» – роскошной и старомодной гостинице на берегу Женевского озера.
В рассказах о прошлом потомственного дворянина важное место уделяется его родословной. Вспомним, с каким вниманием и серьезностью относились к символике своих гербов А. С. Пушкин и И. С. Тургенев. А вот как пишет о семейном гербе Набоков: «Я отыскал его, этот герб, и с разочарованием обнаружил, что сводится он всего-навсего к двум львам, удовлетворенно облизывающимся, вздыбленным, смотрящим назад, надменно предъявляющим щит невезучего рыцаря, всего лишь одной шестнадцатой частью схожий с шахматной доской из чередующихся лазурных и красных квадратов, с крестом серебряным, трилистниковым, в каждом. Поверх щита можно видеть то, что осталось от рыцаря: грубый шлем и латный воротник, а с ними одну бравую руку, торчащую, еще сжимая короткий меч, из орнамента лиственного, лазурного с красным. «За храбрость» – гласит девиз». Наверное, это единственное ироническое описание герба, которое мы встречаем в дворянских автобиографиях.
Радостным узнаванием прошлого и его присутствием в дне настоящем живут воспоминания Набокова о детстве. «Веселым звуком, под стать солнечной и соленой ноте трелью свистка, украшавшего мою белую матроску, зовет меня мое дивное детство…», – пишет он в «Других берегах».
Попробуем представить этого юношу, который впоследствии будет писателем Набоковым. Что мы узнаём о нем, читая автобиографические произведения? Как шло становление его характера? Не каждый человек может точно вспомнить важнейшие моменты своего детства, но память Набокова отлично с этим справляется. Его чувство времени уникально. «Я вижу пробуждение самосознания, как череду вспышек с уменьшающимися промежутками. Вспышки сливаются в цветные просветы, в географические формы. Я научился счету и слову почти одновременно, и открытие, что я –
Ощущение счастья пронизывает воспоминания писателя. Необычно его воспроизведение прошедшего: «Допускаю, что я не в меру привязан к самым ранним своим впечатлениям; но как же не быть мне благодарным им? Они проложили путь в сущий рай осязательных и зрительных откровений».
«Был я трудный, своенравный, до прекрасной крайности избалованный ребенок», – напишет Набоков в «Других берегах». Лоди, так звали Владимира дома, рос любимцем семьи, баловнем, который потом с благодарностью вспоминает эту детскую роль и даже уговаривает читателей следовать такому примеру при обращении со своими детьми. Он не раз с гордостью будет говорить, что при всей необеспеченности быта они с женой умели ни в чем не отказывать собственному сыну.
Писатель редко и достаточно кратко вспоминает об учебе в престижном Тенишевском училище. Он помнит себя в школе «этаким щеголем с изящными швейцарскими часами, полным презрения к угнетающему общественному духу школы». Однако школьный учитель видел его иначе: «Ярый футболист, отличный работник, товарищ… всегда скромный, серьезный и выдержанный (хотя он не прочь и пошалить), Набоков своей нравственной порядочностью оставляет самое симпатичное впечатление».
Герой автобиографического повествования помнит не только учителей, но и сам процесс обучения. Так, ему на всю жизнь врезались в память фразы из диктантов: «Что за ложь, что в театре нет лож!», «Колокололитейщики переколотили выкарабкавшихся выхухолей», которые впоследствии были включены в тексты произведений («Защита Лужина»). В школьные годы Набоков увлекался шахматами, теннисом, боксом, футболом.
Мир природы играл огромную роль в восприятии писателем окружающего. Именно с рассказа о вдохновляющем влиянии природы он переходит к описанию того, как летом 1914 года им овладело «цепенящее неистовство стихосложения»: «Следующий миг стал началом моего первого стихотворения. Что подтолкнуло его? Кажется, знаю. Без единого дуновенья ветерка, один только вес дождевой капли, сияющей в паразитической роскоши на душистом сердцевидном листке, заставляет его кончик кануть вниз, и подобие ртутной капли внезапно соскальзывает по его срединной прожилке, и лист, обронив яркий груз, взлетает вверх. Лист душист, благоухает, роняет – мгновение, за которое все это случилось, кажется мне не столько отрезком, сколько разрывом времени, недостающим ударом сердца, сразу вернувшимся в перестуке ритма: говорю «в перестуке», потому что когда и впрямь налетел ветер, деревья принялись все разом бодро стряхивать капли, настолько же приблизительно подражая недавнему ливню, насколько строфа, которую я уже проборматывал, походила на потрясение от чуда, испытанное мною вмиг, когда сердце и лист были одно… Когда тишина вернулась, первое мое стихотворение было готово… В глупой наивности я веровал, что сочинил нечто прекрасное и удивительное».
«Несмотря на массу подробностей в обстоятельном рассказе Набокова о его «первом стихотворении», это в значительной степени стилизация реального события», – предполагает биограф писателя Б. Бойд. К этому времени Лоди уже около пяти лет сочинял стихи на трех языках.
На страницах автобиографических произведений мы видим отца писателя. Так, Владимира потрясла угроза его дуэли. История была шумная, и Набокову-младшему в школе пришлось использовать свою боксерскую сноровку для защиты чести семьи. Приехав домой после драки, сын с облегчением узнал, что отец получил все положенные извинения и дуэли не будет. И опять отчетливо проступает связь времен: «Все это было давно, – задолго до той ночи в 1922 году, когда в берлинском лекционном зале мой отец заслонил Милюкова от пули двух темных негодяев и, пока боксовым ударом сбивал с ног одного из них, был другим смертельно ранен выстрелом в спину; но ни тени от этого будущего не падало на нарядно озаренную лестницу петербургского дома, и, как всегда, спокойна была большая прохладная ладонь, легшая мне на голову, и несколько линий игры в сложной шахматной композиции не были еще слиты в этюд на доске».
Второй акт жизни писателя вмещал следующее двадцатилетие. «В 1919 году целая стайка Набоковых… через Крым и Грецию бежала из России в Западную Европу. Мы с братом должны были поступить в Кембриджский университет, на стипендию, предоставленную нам скорее во искупление наших политических бед, чем в виде признания интеллектуальных достоинств».
Это было изгнание. Но Владимир с ним мужественно справлялся: «Я пригласил в мои кембриджские комнаты червленые щиты и синие молнии «Слова о полку Игореве»… поэзию Пушкина и Тютчева, прозу Гоголя и Толстого…» В эти годы жизнь Набокова стремительна и насыщена событиями. В 1922 году И. В. Гессен так рисует его портрет: «На диво стройный, с неотразимо привлекательным тонким умным лицом, страстный знаток физического спорта и шахмат». Его отличала и «ненасытимая беспечная жизнерадостность». Изучая русскую и французскую литературу, а также энтомологию (раздел зоологии, изучающий насекомых), юноша не испытывал затруднений. Получать диплом (с отличием) ему пришлось уже после гибели отца. На выпускном экзамене он показал свое владение русской классикой, анализируя знаменитое описание сада Плюшкина.
Студенческие годы Набокова не были беспечной порой: они насыщены и учебой, и творчеством. По разнообразию и количеству публикаций будущий писатель явно превосходил своих однокурсников. За три года пребывания в Кембридже в русских журналах и газетах он опубликовал первый рассказ, многочисленные стихи, статью по энтомологии, два стихотворения на английском языке, критическую статью и переводы с английского. Были сданы в типографию два новых сборника стихов. На спор с отцом был подготовлен перевод (скорее, вольное переложение) «Кола Брюньона» Р. Роллана (в переводе роман назывался «Николка Персик»).
Годы Кембриджа были для Набокова годами превращения в Сирина: впервые подпись
Б. Бойд в своей книге о Набокове создал трогательную новеллу о встрече Владимира с его будущей женой Верой. Началом их сближения он считает благотворительный бал-маскарад, проходивший 8 мая 1923 года в Берлине. Вера была в маске волка, много говорила и танцевала с Владимиром, но так и не открыла своего лица. Через месяц он написал стихотворение «Встреча»:
Бойд утверждает, что именно это событие – начало их общей судьбы, которая была прочно сцементирована неустанным творчеством писателя и преданным служением Веры всем его свершениям.
Писателя Сирина признали читатели, его произведения активно обсуждала критика. Многочисленные рассказы уже несли в себе важнейшие приметы его умения видеть и воспринимать жизнь с чувством благодарности за все сущее, пониманием богатства и щедрости мира вокруг, демонстрировали необычность стилистики.
Первый роман Набокова – «Машенька» (1925), насыщенный личными воспоминаниями, читатели восприняли с радостью, прежде всего как роман «об эмигрантской жизни».
Воскрешенная памятью история первой любви писателя лежит в основе сюжета. Тоска главного героя Танина по Машеньке, его первой и сильной любви, была более всего олицетворением мечты эмигрантов, их стремлением к тому, чтобы вновь пережить прошлое, обрести то счастье, которое они потеряли вместе с Россией.
В романе развертываются два параллельных повествования: о прошлом и настоящем. «Бессмертная действительность» прошлого сменяется грустными картинами убогого эмигрантского быта. Хотя именно Машенька «светится отблеском России» и дает название всему произведению, она так и не появляется в сегодняшнем дне Танина, поскольку «он до конца исчерпал свое воспоминанье, до конца насытился им, и образ Машеньки остался… там, в доме теней, который сам уже стал воспоминаньем». Сама радость воспоминаний дает герою силу преодолеть желание вернуть прошлое, устремиться к новой жизни, которая ждет в реальности. Танин решился на встречу с неизвестным будущим и чувствует себя «здоровым, сильным, готовым на всякую борьбу». В неожиданном финале – пафос выстраданного оптимизма. «Машенька» – это роман о времени, о реальности прошлого, и в то же время это роман о необходимости принятия сегодняшних решений каждым человеком.
Набоков осознавал, что этот роман во многом следует литературным штампам. К ним можно отнести логическую четкость структуры и обстоятельность повествования и описаний. В том же 1925 году он создает рассказ «Путеводитель по Берлину», в котором уходит от «причесанного реализма» романа. Он пишет: «Мне думается, что в этом смысл писательского творчества: изображать обычные вещи так, как они отразятся в ласковых зеркалах будущих времен».
Творческая жизнь Набокова в 20-е годы была напряженной: создавались рассказы, новеллы, пьесы, сценарии, рецензии. При этом он подрабатывал переводами, продолжал давать уроки (английский, французский, русский языки, а также теннис, бокс). Позже он подсчитал, что за эти годы у него было 85 учеников.
В 1928 году Набоков приступил к работе над романом «Король, дама, валет». Герои романа: ловкий предприниматель и богач Курт Драйер, его жена Марта, его родственник и служащий – Франц. Франц с Мартой замышляют убить Курта. План, который они разработали, прост и кажется вполне реален. Но Марта, простудившись, умирает. Роман о трагическом треугольнике демонстрирует и утверждает непредсказуемость судьбы: случай может переписать заново даже тщательно подготовленный сценарий.
В годы создания романа Набоков был страстным поклонником кино, поэтому в этом произведении есть и острый сюжет, и своеобразие монтажа, и неожиданный финал – все элементы кинодраматургии.
Исследователи считают, что романы «Машенька» и «Король, дама, валет» можно считать увертюрой к зрелому творчеству Набокова. Роман «Защита Лужина» (1929) – первый шедевр писателя, в котором нашли воплощение все важнейшие особенности его творческой манеры, его философия.
«…Лужина полюбили даже те, кто совсем не разбирается в шахматах… он неуклюж, неряшлив, некрасив – но, как очень скоро замечает моя нежная барышня (героиня. –
Сюжет романа распадается на три части. Сначала перед нами мальчик, который нашел спасение от укусов жизни в мире шахмат, и его первое шахматное состязание в 1912 году. Следующий этап жизни героя – 1928 год – это уже подготовка к турниру за мировое первенство. Третья часть – трагический финал.
Долгое время герой романа был некрасивым, отчужденным от одноклассников подростком. Но вдруг его сонная душа проснулась: он узнал, что существуют шахматы. История овладения героем этой игрой увлекает, как роман приключений. Теперь в Лужине росла «воинственная, напирающая, яркая сила» и уже у читателя нет сомнений, что перед ним – неординарная личность.
Герой достаточно быстро превращается из вундеркинда в маэстро. И вот в жизнь великого шахматиста входит женщина, которой автор не дал имени. «Она познакомилась с ним… так, как знакомятся в старых романах или в кинематографических картинах: она роняет платок, он его поднимает, – с той только разницей, что она оказалась в роли героя. Лужин шел по тропинке перед ней и последовательно ронял: большой клетчатый носовой платок, необыкновенно грязный, с приставшим к нему карманным сором, сломанную, смятую папиросу, потерявшую половину своего нутра, орех и французский франк. Она подобрала только платок и монету и медленно догоняла его, с любопытством ожидая новой потери… «Не роняйте больше», – сказала она…» Не менее забавно и то, как Лужин делал героине «предложение»: «Итак, продолжая вышесказанное, должен вам объявить, что вы будете моей супругой, я вас умоляю согласиться на это…»
Жалость и забота о неприспособленном чудаке живет в этой безымянной героине, и при встрече с ней вспоминаются «тургеневские девушки» и Ольга Ильинская из романа «Обломов» И. А. Гончарова.
Попытка направить часть своих жизненных сил к непривычному для него чувству нежности и любви приводит героя к приступу душевной болезни. Чуть позже он поправляется и самые близкие люди – невеста и доктор – стремятся ему внушить, что его болезнь от чрезмерного увлечения шахматами и можно спастись, отказавшись от этой игры. Обычно в этот момент читатели особенно активно сопереживают герою: с одной стороны, хочется, чтобы он был счастлив с женой, а с другой – чтобы он вернулся к своему победоносному искусству. Именно это противоречие и приводит героя к трагическому финалу: «Неспособный оградить тепло своей жизни от холодного мира шахмат, он избирает ход, на который не может быть ответа, – самоубийство»
Сразу же после появления романа «Защита Лужина» он был высоко оценен и главное – каждому читателю стало ясно, что писатель предлагает проблему: дар есть нечто непреодолимое, как огромное богатство, и в то же время тяжкая ноша. Предложенное решение нашло отклик: критики говорили о тонкости психологического анализа и мастерстве писателя. H. Н. Берберова утверждала: «Наше существование отныне получало смысл. Все мое поколение было оправдано».
Все, что было написано Набоковым между 1928 и 1938 годами, создано на пути к «Дару», последнему роману Сирина на русском языке. Работа над ним началась в 1933 году и после перерывов, во время которых были написаны роман «Приглашение на казнь» (1936), пьеса «Событие» (1930), одиннадцать рассказов, небольшая автобиография и сделаны два перевода, в январе 1938 года была закончена.
В 1940 году Набоковым пришлось проститься с Европой. «Из Европы отплыл писатель Сирин – к американскому берегу причалил Набоков», – утверждает писатель А. Г. Битов. Америке принадлежит третий и самый необычный этап (акт) жизни писателя. Именно здесь Набоков, уже осознав себя классиком родной литературы, отбросил совершенную русскую речь и перешел на английский язык. У этого поступка были вполне реальные причины: автор хотел иметь читателя, а круг русских читателей неумолимо сокращался. «На прогулке я вдруг был блаженно пронзен молнией вдохновенья. У меня появилось страстное желание писать, и писать по-русски, а я ведь не должен. Сомневаюсь, чтоб кто-нибудь, кому этого не пришлось пережить, смог по-настоящему понять эту муку, всю трагичность ситуации», – признавался Набоков жене.
В Америке творчество продолжалось, хотя на плечах писателя лежали и ежедневные хлопоты о хлебе насущном. Работа в зоологическом музее сочеталась с преподаванием литературы сначала в колледже, затем в Корнеллском университете. Увлечение бабочками не было детской игрой. Набоков с детства и до конца своей жизни был серьезным энтомологом: на его счету опубликованные исследования, обнаружение 20 новых видов бабочек, из которых шесть названы в его честь.
«У этого сноба[3], у этого эстета, у этого недемократа… потрясающе трудовая (по сравнению с любым современным ему автором) жизнь», – отмечает А. Г. Битов. Нищеты, которая мучила семью в Европе, больше не было. Жить и работать по-американски удавалось. Даже летние поездки за бабочками не срывались, а сын учился в хороших школах. Не было только стабильности, была непривычная безвестность.
Удачно шла преподавательская работа: лекции пользовались успехом. На его занятиях бывали и запоминающиеся эпизоды. Чувствуя, что аудитория начинает скучать, «внезапно Набоков прервал лекцию, прошел, не говоря ни слова, по эстраде к правой стене и выключил три лампы под потолком. Затем он спустился по ступенькам вниз… в зал… и молча опустил шторы на трех или четырех больших окнах… Зал погрузился во тьму… Набоков возвратился к эстраде, поднялся по ступенькам и подошел к выключателям.
«На небосводе русской литературы, – объявил он, – это Пушкин!» Вспыхнула лампа в дальнем левом углу нашего планетария. «Это Гоголь!» Вспыхнула лампа посредине зала. «Это Чехов!» Вспыхнула лампа справа. Тогда Набоков снова опустился с эстрады, направился к центральному окну и отцепил штору… Как по волшебству в аудиторию ворвался широкий плотный луч ослепительного солнечного света. «А это Толстой!», – прогремел Набоков»
Параллельно с работой преподавателя шло творчество. Один за другим появлялись романы Набокова на английском языке. Создавались произведения, которые до поры вызывали сдержанное обсуждение.
В 1953 году окончен роман «Лолита», который вызвал противоречивые оценки. Ожесточенная полемика в Европе и Америке принесла автору широкую известность.
В это время писателя занимала бесконечно разраставшаяся работа над переводом и комментированием «Евгения Онегина» (1953–1957). Как указывает один биограф Набокова, это была «энциклопедия русской жизни» плюс «справочник пушкиниста». В результате труд составил целых четыре тома. Для Набокова финал «Евгения Онегина» – очевидная его «открытость», незавершенность – одно из величайших явлений литературы.
Роман «Лолита» продолжали публиковать во многих странах. Он вышел на первое место среди американских бестселлеров. Началось восхождение к славе и материальному благополучию. На пороге шестидесятилетия Набоков становится обеспеченным человеком. Можно было оставить преподавание. Сын тем временем был занят своими заботами: служил в армии, занимался спортом. У него обнаружился мощный бас – он пел в лучших театрах Европы. И, как подарок отцу, в перерывах между многочисленными занятиями начал переводить на английский язык роман «Приглашение на казнь». Работа удалась. Это была семейная радость: отныне сын стал любимым переводчиком Набокова.
В 1960 году Набоковы возвратились в Европу и поселились в курортном местечке Монтрё (Швейцария) на берегу Женевского озера. Там прошли последние годы жизни писателя.
В 60—70-е годы были созданы (на английском языке): «Бледный огонь», «Ада», «Просвечивающие предметы», «Посмотри на арлекинов!».
При оценке наследия Набокова неизбежно возникали и возникают споры о соотношении формы и содержания. «Искусство не исчерпывается формой, но вне формы оно не имеет бытия и, следственно, смысла», – утверждал В. Ф. Ходасевич в процессе этих споров. Для него было ясно, что ведущая тема произведений Набокова – сам процесс творчества.
Для Набокова характерно умение передать такое отражение действительности «во множестве различных зеркал», что читатель невольно вступает в сферу более сложного видения мира. При этом писатель часто и вольно включает и цитирует предшественников. Он вычерчивает окружность, «где все соседствуют со всеми – русские с американцами, французы с англичанами, и все вступают в диалог с Владимиром Набоковым – Пушкин и Шекспир, Гоголь и Флобер, Толстой и Пруст, Тютчев и Ките, Мелвилл и Чехов, Теннисон и Рембо»
В том воссоздании картины мира, которую предлагает нам Набоков, мы видим отчетливые приметы
При этом взаимная связь произведений Набокова дает основание говорить о
Гроза
«Гроза» была опубликована в 1924 году, а затем вошла в сборник «Возвращение Чорба» (1930). В произведении причудливо сочетается яркость воссоздания картин природы и необычность отклика автора на окружающий мир – то романтичного, то предельно приземленного, то обращенного к народным истокам.
Гроза пришла во всем своем великолепии, испугала и пронеслась, и, хотя тучи еще не рассеялись, все в мире преображается и обретает привычные очертания. Но вот сгущаются тучи, и перед нами романтически яркая картина – Илия-пророк занимает свое место среди грозовых облаков и уносится прочь. Все эти превращения происходят мгновенно.
Золотое и громадное колесо повозки громовержца становится колесом от детской коляски, а затем вновь – золотым и громадным. Илия-пророк, упав с грозовой тучи, становится тщедушным старичком Ильей с каплей на носу, а затем вновь – столь же неожиданно – громовержцем.
В «Грозе» перед читателем и силы природы, и мифические герои: Илия (Илья), Елисей. Мы знаем, что в христианском вероучении Илия – пророк. В ветхозаветных преданиях Елисей – тоже пророк, ученик Илии. Он видел вознесение Илии на небо на огненной колеснице, после чего приобрел способность творить чудеса.
В «Грозе» есть сюжет, есть герои, которые стремительно появляются и столь же стремительно изменяются на наших глазах, описания многоцветны, щедра россыпь художественных приемов.
Сюжет содержит несколько эпизодов:
Контрастные описания событий и контрастные описания героя, Ильи-пророка, а также буйство словесной палитры демонстрируют способность автора увидеть, зафиксировать многообразие и переменчивость жизни. Это – демонстрация масштаба возможностей искусства при взгляде на мир вокруг.
Автор активно вводит в текст олицетворения: «Слепой ветер, закрыв лицо руками, низко пронесся вдоль опустевшей улицы». Этот ветер еще дважды появится на страницах произведения: «Вернувшись домой, я застал ветер уже в комнате…»; «Но вот слепой ветер, что беспомощно сполз в глубину, снова потянулся вверх, – и вдруг – прозрел, взмыл, и в янтарных провалах в черной стене напротив заметались тени рук, волос, ловили улетающие рамы, звонко и крепко запирали окна».
Поделиться книгой: