«Она в дверях остановилась…»
Со мною рядом женщина чужая…
А. КаревОна в дверях остановилась,Терзаясь словно: для чегоНежданной гостьей появиласьВ квартире маленькой его.Ах, да! На миг, а не навекиПришла чужая в дом чужой!Она лишь опустила веки,А он, как будто сам не свой.Вот тут бы и поставить точку,Ведь все равно не передать,Как платье, туфли и сорочкуС нее он взглядом стал срывать.Как – губы в губы, очи – в очи:Ведь не навечно же – одни…За все не с нею рядом ночи!За все не с нею рядом дни!…Потом она курила долго,А он глядел, глядел, глядел,Как поплавок ее заколкиВ углу отчаянно блестел.Она в проем дверной шагнула,Закрыла двери за собой…А у него вдруг промелькнуло:Пришла – чужой, ушла – чужой…Быть может, так оно и надо,Чтоб уходила, уходя…На зеркале – следы помады,А на окне – следы дождя.А в комнате – пустынно сразу,И ощутился невпопадОборванной прощальной фразойДухов дразнящий аромат.2005«Она сгорела на костре…»
Она сгорела на костреЛюбви, зажженной им,Угасла тихо на зареИ превратилась в дым.Смыл быстрый дождь туманный следС небесного стекла…А он прожил еще сто лет,Став серым, как зола.Забыл ее иль не забыл,То – неизвестно мне.Но, заскорузлый, как горбыль,Как будто в полуснеОн часто в небеса смотрелДо самой темноты,Так, словно в облаках узрелЗнакомые черты…2006«Меж нами телевизор, как стена…»
Меж нами телевизор, как стенаИз ужасов и мыльных сериалов.Я перед ним один, и ты одна,А раньше суток нам казалось мало,Чтоб, как в кино, глядеть глаза в глаза,В своем, любовью сотканном, пространстве…Теперь глядим в мерцающий экран,Как будто все, что остается нам:Чужая страсть, чужое постоянство…2005«Если ты меня разлюбишь…»
Если ты меня разлюбишь,Жизнь не кончится, увы…Станем мы чужие люди,Станем мы с тобой на «вы».Выпьем горестной отравы,Дань отдав молве лукавой(Ведь не избежать молвы,Как мы оба были правы,Или оба – не правы)…Будет небо в рваных тучах,Будет ветер у виска,И возникнет некто лучший,Нам неведомый пока.Чтоб тебе высоким слогом,Излагать свои мечты —На меня похож немногоНа того, что ненарокомПерешел с тобой на «ты»!2006«Как птица, пролетела мысль…»
Как птица, пролетела мысльНа сквозняке души…Ты не лови ее – молись,Затерянный в тиши.А мысль – она вернется вновь, —Не разлучишься с ней…Откроет форточку любовь,Женою став твоей.И, замыкая вечный кругВ молитве и в судьбе,На вырост крылья вместо рукВручит она тебе.2005«Весна. Нехватка витамина…»
Весна. Нехватка витамина.Бессилье чувств…То стынь, то грязь…Но в небе – цвет ультрамаринаИ солнца заблестевший глаз.Так, значит, кончились метели!Так, значит, скоро быть теплу!Грачи сегодня прилетелиИ облепили всю ветлу.А та, вся соком налитая,Вновь материнство ощутя,В своих ветвях качает стаю,Как мать шумливое дитя.2006Спустя годы
Все наладилось, как будто…Повзрослели сыновья,И свое былое утроВ них узнать пытаюсь я.Непохожи ли, похожи —Бесполезен этот спор.Я отцу родному тожеВыносил свой приговор.Что ж, пускай и мне выносят:Что им дал, чего не дал…Денег, в общем-то, не просят,Да и я не предлагал.Если собственным расчетомИ по-своему живут,Запоздалую заботуПредложи, так – не поймут.До поры, покуда сами…До поры, пока у них…Я в отца бросал свой камень,А попал в детей своих.2006«В церковь вошел первый раз на веку…»
В церковь вошел первый раз на веку…Николая Угодника попросил:– Помоги!А в ответ:– Помогу,Как работник работнику.Я ведь тоже ценю не слова, а дела:Только Слово, что было вначале, еси…Долу клонится день, золотя купола.– Помоги, Николай! Защити и спаси!Все грехи отмолю – это как на духу! —Хоть и вечер уже заступил на порог…Я, как к брату, к тебе, как мужик к мужику.Я к другому прийти бы, наверно, не смог…– Помогу, только всуе меня не тревожь!А ступай-ка, родимый, да дом свой построй,Да землицу засей, чтобы выросла рожь,Да детей подними,да за истину стой!Покаянно стою. Догорает свеча.И внимает Угодник смиренной мольбе.Прав Никола, советуя больше молчать,Ведь заглавное Слово мы носим в себе.2004«Пред белым листом опускаю глаза…»
Пред белым листом опускаю глаза,Чтоб черным его не марать…Так часто молчал там, где нужно сказать,Кричал, где не стоит орать.Теперь обжигает мне взгляд белизна,Как солнце в январском снегу…Глаза опущу, ицарит тишинаВ словах, что сказать не могу.Без льда холодит и горит без огня —Начало всему и венец.Как будто Господь, поглядев на меня,Меня пожалел, наконец.Как будто Он мне отворяет врата,За ними я скроюсь вот-вот…И лишь —белизна,тишина,пустота —Начало всему и исход.2004«Когда судьба к закату клонится…»
Спит земля в сиянье голубом…
М. Ю. ЛермонтовКогда судьба к закату клонится,Суля мне скоро в землю лечь,Уже не женскую бессонницу —Сон милой хочется беречь.Смотреть, как ровно дышит милая,Как безмятежна в сладком сне…И ни за что тогда с могилоюНе хочется встречаться мне.Вот так бы между былью-небыльюЗастыл и все глядел, гляделНа сон ее, как будто в небо я,Куда еще не улетел.2004Русское небо
Высокое, безмерное бывает,А то, напротив, гнет тебя к земле…В нем горький дым Отечества витает,В нем наше солнце прячется во мгле,Чтоб засиять однажды добрым светомДля сыновей своих и дочерей…Зовется небо русским,но при этомЕму – равно: каких мы все кровей.Оно одно!Наперекор всем бедамВ душе моей да не иссякнет Русь,Пока дышу я этим вечным небом,Пока по-русски я ему молюсь.2004Новые стихи
Во Владимире
Летят облака, будто конникиНад Клязьмой – светлы и легки…Маячат вдали колоколенки —Для русской души маяки.Стою у тебя на околице,Святая и древняя Русь.Вот-вот за небесною конницейВдогонку и я соберусь.Туда, где по рангу построены,Ряды подравняли своиМонахи, поэты и воины —Поборники отчей земли.Прощаясь с Отчизною милою,Стою, озираясь окрест,И тайной наполненный силою,Целую серебряный крест.Чтоб так же в рассветном свеченииМерцали церквей купола,Чтоб Клязьма струила течениеИ русской рекою была.Чтоб слово родное, исконноеЗвучало века и века,И чтоб над землею, как конники,Крылато неслись облака.Молюсь, уповаю смиренно я,Чтоб вовремя час мой настал,И князь мой святой без сомненияВ дружину меня поверстал.Чтоб мог я, как равный меж равными,Пополнив небесную рать,Лететь над землей этой славною,Незримо ее охранять.2007Две реки
Когда бы шел с востока русский меч,Являясь порождением ислама,Могли бы Волгу Камою наречь,Поскольку полноводней, шире Кама.Но русский меч был породнен с крестомИ шел встречь солнцу, аж до океана…И Волгу – Волгой мы с тех пор зовем,И первой стать уже не может Кама.Но в том и сила русского меча,Что как бы вера с верой ни сплеталась,Да, только Кама, камушки меча,Все пережить смогла, собой осталась.Не поддаваясь пришлому уму,Амбициям своим не потакая,Она впадает в Волгу, потомуЧто сильная и добрая такая.И ей не страшно – всю себя отдатьДругой реке, навеки слившись с нею…Она душе доверчивой подстать,Что, лишь смирившись, выстоять сумеет.2007«От Рублёва до Рубцова…»
Николаю Рачкову
От Рублёва до РубцоваПролегла святая Русь.В основанье – Божье слово,В самой сердцевине – грусть.От Рублёва до Рубцова…Может, в том и весь секрет,Что вначале было слово,А потом уже – портрет.2008«Лодкой без весел родная деревня…»
Владимиру Крупину
Лодкой без весел родная деревняВ дымке тумана плывет в никуда.Стаей вороньей чернеют деревья —Чуть в стороне от гнилого пруда.Целою улицей брошены избы,Окна крест-накрест забиты у них…Ветер разносит окрест укоризны —Долгие скрипы калиток больных.В бывшей церквушке ютится харчевня,Чтобы случайных гостей принимать.Ближе и ближе к погосту деревня —Всеми детьми позабытая мать.200728 марта
Все реже с мамой видимся, хотяСвиданья эти сердцу все дороже…Я к ней лечу навстречу, как дитя,И тут же – прочь, как суетный прохожий.Боюсь, а вдруг не будет больше встреч,Где радость с горечью наполовину,Где нам молчанье заменяет речьИ связывает нас, как пуповина.2007Прощеное воскресение
В душе – небесное свечение,До звезд все меньше расстояние.Все, что казалось приключением,Теперь предстало покаянием.Ах, жизнь! Почти по Достоевскому…А я – уже постарше Пушкина —Сижу, хлебаю пиво «Невское»,Что в долг судьбою мне отпущено.Ведь зарекался: есть мороженое,Жить незаметней, безобиднее…Но все растет моя задолженность,И все мой возраст очевиднее.2007Подорожник
Век глядеть – не наглядеться,Век дышать – не надышаться,Возвратиться снова в детство,Прахом стать, с землей смешаться.Чтоб, ростком пробившись к свету,Возродившись к жизни новой,Стать свободным, словно ветер,К путешествиям готовый…2007«С улыбкою заглядывали в Вечность…»
Л. Д. Чемисовой
С улыбкою заглядывали в Вечность,Как в отраженье звездное в воде…Лишь молодости кажется беспечно,Что ждет ее признание везде.Теперь судить готовы по-другому,Когда судьбы кончается разбег,И времени бездонный, черный омут,Нас поглотить готовится навек.И, все ж, меж двух отчаянных сужденийОдно прозренье нам с тобой дано,Что сохраняют волны отраженьеТех звезд, которых в небе нет давно.2007Иносказание
Обещало мне счастье – быть вечно со мной,Чтобы доля казалась дорогой прямой…Но судьба изогнулась, как пращура лук,Тетивой натянулась эпоха,И стрелой ускользнуло вдруг счастье из рук —Я держал его, видимо, плохо.Что же мне на беспечное счастье пенять —Ничего не успевшему в жизни понять,И судить о стреле, что летит в никуда,Обвиняя меня за промашку?..Ждал, что встретится радость, а вышла – беда,Босиком и душа нараспашку.Мне, уставшему верить в спасительность встреч,Обещала от них навсегда уберечь,Насулила в грядущем печалей и мук —Во спасение тела и духа,Там, где лопнет струна, разогнется мой лук,И надеждою станет разлука.2007Вертухай
Вертухай по вышке ходитИ на зэков вниз глядит.Он, конечно, на свободе,Только все равно сидит.Всемогущ для тех, кто в зоне,Для начальства – сам, как тля,Автомат зажал в ладонях,Тех и этих костеря.Но, как будто упрекая,Мол, и эту жизнь не хай,Сверху вниз на вертухаяСмотрит месяц-вертухай.Им обоим до рассветаБыть бессменно на часах…На земле свободы нету,Нет ее и в небесах.2006Секрет воспитания
О, педагогика, во все векаТы пестуешь талант, а не бездарность.Учитель! Воспитай ученика,Чтобы узнать, что есть неблагодарность…2006«Жизнь однажды, честь по чести…»
Яне
Жизнь однажды, честь по чести,Сказку доведет до точки —Нам, ее слагавшим вместе,Умирать поодиночке.А не так, как в сказке старой:Безболезненно и сразу…Первым уходить – подарок,Хоть и протестует разум.Полетит душа, как птица,И не будет знать утраты,И не сможет повиниться,В чем она не виновата…2006На грани
Поэтам дети не нужныИ жены не нужны.Поэты жить одни должны,Спокойны и важны.Чтоб никого не обижатьИ не плодить сирот,Когда душа, судьбу верша,Отправится в полет.Чтоб звездных далей видеть сныУ вечности в плену,За тех, кто были не нужны,Не чувствуя вину.…Тогда бездомность не страшна,Когда в тебе она,И неземная тишинаОтчетливо слышна…2006Эрато
Поэзия, безжалостная, милая,Всегда – невеста, никогда – жена,Тебя, конечно, не удержишь силоюИ не заставишь, чтоб была верна.О близости и помышлять кощунственно —Твоих духов вдыхаю аромат…Но, говорят, что ты жила у Пушкина,И был твоим приходам Тютчев рад…Жуковский, Фет, Некрасов – в самом деле,Всех поименно называть нет сил!Один твердит, что был с тобой в постели,Другой, что на руках тебя носил…Проходишь гордо мимо взгляда дерзкого —Чиста, строга – моя и не моя:Царевна-лебедь, ты казалась девкою,Пока с тобой не обручился я.2006Дилемма
Бессмертье после смертиСулит моя тетрадь.Коль это так, ответьте,Зачем мне умирать?Да, в том-то и трагедия,Ну, как ты не поймешь:Не получить бессмертия,Покуда не умрешь!2006Наследник
Жираф большой…
В. ВысоцкийРассвет – одиозный жираф, наследник стихов Гумилева —Глядит из-за крон на меня, в глазах розоватых – тоска…Мельчает народ на Руси, и нет Гумилева второго(Хоть сын его, Лев, был вторым, да тоже он канул в века)…Мельчает народ, а поэт – всегда отраженье народа,Точнее, он сам, как жираф, всегда из народа торчит…Кто выше, тем, солнце видней, и кажется ближе свобода,И пусть голова – в облаках, а тело пока еще спит…Крути, ни крути головой – свободнее, вряд ли ты станешь,Коль телу до мыслей твоих и дела-то, в принципе, нет…И только, как сонный жираф, наследник прекрасных исканий,Все тянется, тянется ввысь такой неуклюжий рассвет.2006«В окне больничном облака плывут, как льдины…»
В окне больничном облака плывут, как льдиныПо вскрывшейся реке, которой нет конца…Я список кораблей прочел до середины,Дивясь таланту вещего слепца.А вот мои суда, все отдали швартовыИ у причала, тесно сгрудившись, стоят,По вскрывшейся реке они отплыть готовы,Да, только доктора, покуда, не велят.Ах, эти доктора с их клятвой Гиппократа:Глазасты, как Гомер, приборы в их руках…Черным-черна, как трюм, была б моя палата,Когда бы не окно да небо в облаках.И сам я, как моряк, отправленный на берег,И заточенья здесь не вынесла б душа,Когда бы не Гомер да вечный зов Америк,Где новый мой роман начнется не спеша.И, может потому, прожить необходимоМне этот долгий день и новый день начать,Что список кораблей всего до серединыВ свой серединный год успел я прочитать.2006«Я думал раньше, что стихи рождаются от Бога…»
Когда б вы знали, из какого сора…
А. А. АхматоваЯ думал раньше, что стихи рождаются от Бога,Пока в тупик меня не завела дорога,И не пришло прозренье, что ониРодиться неприкаянно должныИз пустяка, из сора, из стихии,Еще не зная, сами, кто такие…А Бог дает лишь робкие приметы,Чтоб ты, в себе предчувствуя поэта,Узрел движенье в том, что прочно, как скала,И в тишине услышал главные слова,Которые никто еще не слышит…Они, как воздух тот, которым дышат,Как те поленья, что кладутся в печь,Чтоб пеплом стать, собою пренебречь,И, струйкой тонкою рванувшись к облакам,Все ж не пропасть – тепло оставить нам,И подтвердить судьбы своей итогом,Что все стихи рождаются от Бога.2007«Толкаться локтями…»
Привет вам, вороны,
собратья по перу…
Толкаться локтями —Пустое занятье.Не вечны мы с вами,Любезные братья.А вечны творенья,Что созданы нами.Им чуждо стремленьеТолкаться локтями.Подхватит нас вьюга —Вселенская сватья…Творенья друг другуРаскроют объятья.Чтоб рядышком, дальшеИдти, через время,Не ведая нашихПолемик и прений.Меж тьмою и светом,Друг к другу все ближе…Как жаль, что об этомНикто не напишет.Поскольку и тем,Кто теснится за нами,Нет больших проблем,Чем толкаться локтями.2007В год спасения русского языка
С книг слетает позолота,Исчезают имена…Да и книги неохотаБрать в такие времена.Чтобы горечь – через руки —Их безжалостно рвала,Как в войну – на самокрутки…Так ведь то война была!А теперь – иная бойня:Самокрутка – целый мир…Спите, классики, спокойно:Пушкин, Гете и Шекспир.Спите, милые, не тронуВас небрежною рукой…Занимаю оборону,Хоть и воин – никакой.Пусть иной считает кто-то,Будто чтенью грош цена.Облетает позолота,Остаются имена,Чтоб узнала их планетаЛет, так скажем, через сто…Умирать легко за это,Потому что есть за что…2007Муза
Незнакомки взгляд печальный…
А. ОвсянниковНезнакомки взгляд печальный,Как старинное вино…В этом мире все – случайно,Все за нас предрешено.Ты, поэт, смеешься вдоволь,Пьешь, покуда брезжит свет…О солдатах плачут вдовы —Вдов у стихотворцев нет.Потому что изначально,Будто бы в прощальный час,Нас оплакал взгляд печальный,Что однажды был случайноМузой обращен на нас.2007На распутье
Вошли в автобус дочь и мать,Вогнав меня в озноб…Я глаз не в силах оторватьОт этих двух особ.У каждой, и лицо, и статьДостойны всех похвал…И я готов влюбленным статьИ – в миг единый – стал!В кого из них? Не знаю самИ ведать не хочу…В мечтах счастливых к небесамЛечу, лечу, лечу…В калейдоскопе чувств моихМне показалось вдруг,Что подхожу любой из них,Как друг или супруг.Быть, в самом деле, хорошоНа зыбком рубеже,Где мамам нравишься ещеИ дочкам их уже…2006«Поспорь со мною, женщина, я сам…»
Не верь поэту, женщина…
А. РасторгуевПоспорь со мною, женщина, я самГотов оспорить каждое мгновенье,Но продолжаю верить в чудеса,Как в некое счастливое знаменье.И, пусть ты это детством назовешь,Во мне, и правда, детство остается,Как первый в мае настоящий дождь,Как одуванчик, что – стать выше – рвется.И пусть пора настанет отцвести,Он все равно доверчив, как в начале…Как нежность, что сумела прорастиИз грусти или даже из печали.Чтоб новой грустью стать, что так тиха,И поздней нежностью, что так печальна,Как ты сама, которая покаЧудесна и бесспорна, словно тайна.2007Букет
Дождем посеребренная трава,И жгучей стать готовая крапива.И ночь, как ты юна, как ты красива,Как ты права во всем и не права.А молодость прекрасней правоты,Она сама себе – и честь, и совесть…Нарву крапивы и дождем умоюсь,И в ночь шагну, неверную, как ты.Забыв о том, что в мире есть добро,След за собой туманный оставляя,Я побреду, куда – и сам не знаю,На башмаки сбирая серебро.И будет мне легко не пониматьТого, что неизбежно ждет в итоге,Пить немоту, не разбирать дороги,Букет крапивы к сердцу прижимать.2007«Я мог бы тобой любоваться всю жизнь…»
Я мог бы тобой любоваться всю жизнь,Но слишком уж жизнь коротка…Скажи, что и ты меня любишь, скажи,На свете мы вместе пока.Но ты так прекрасно умеешь молчать,Что просьбу назад я беру,Чтоб снова тобой любоваться начать,Поверив, что я не умру,Пока под небесной дугой грозовойПрозрачен и призрачен свет,Пока я могу любоваться тобой —Без всяких признаний в ответ.2007Предчувствие
Ах, мне знакома эта пустотавнутри.Она полнее, чем признанье,чем до краев налитыйлунный ковш,в котором стынет мира суета…И кажется, таитвсе наше мирозданьепредчувствие свиданийи стихов.Ах, мне знаком бессвязныйсчет минут,который гармоничнее,чем счастье,поскольку самон предрешен не мной…Так, не бери на сердцетщетный труд —и объясненья, и участья,меня приведший в храмбезмолвный соучастник мой.Что ждет нас впереди?Мы движемся к финалу.К какому? Все равно,поскольку сам процессдвижения к нему —важнее, чем финал.И пустота в груди,и счет мгновений малых,не знаю почему,имеют больший вес,чем ты предполагал…2007Живая вода
С лица воды не пить, а я все пью,И не напиться этой мне водицей,Чтобы запомнить красоту твою,Которая уже не повторится.Ее изменят белый свет луныИ золотая тень дневного света…Уже не повторить такой весны,Уже не повторить такого лета.Так для чего дается красота,Похожая на струи дождевые?Чтоб показалось, что она не та,Когда ты с ней столкнешься не впервые?И, женщину сто тысяч лет любя,Увидев вновь, почувствуешь мгновенно:Она сама вчерашнюю себяЗачеркивает так самозабвенно,Чтоб новой стать – совсем уже иной,Не разбирая, в чем она иная…Я пьян, с лица стекающей водой,Пока она – не мертвая – живая,Веселая, как солнышка печать,Свободная, как ветер во Вселенной,Пока могу оттенки замечатьИ принимать за счастье перемены.2007«Когда сойдет июльская жара…»
Когда сойдет июльская жараИ август обозначит перспективуГрядущих холодов,Наступит понимания пора,Как просто быть счастливымСреди сентябрьских золотых садов,Откуда дачники вывозят урожайВ своих авто, тяжелых, словно танки,Оставив возле яблони останкиХозяйского, былого куражаДля перелетных птиц…И ты средь нихТорчащий, словно пугало, без толку,В себе отыщешь старых дум осколки,Будто в альбоме на забытой полкеИзображения забытых лиц.О, как светло осколки разбирать,Смеяться и грустить попеременно,И перспективу жизни принимать,Как женщины единственной измену,Ей все прощая…В этом весь секретТакого неожиданного счастья.Как вовсе нет погоды у ненастья,Так, без ненастья, и погоды нет.2007Музыка
Свет, отраженный от окон твоих…
В. КорытныйЗвучала музыка во мне,И вдруг она умолкла.Мерцали звезды в вышине,Как дальних окон стекла.Из пустоты глухонемойТянулись нити света,Как будто некий мир инойЖдал от меня ответа:Зачем живу, и сам я – кто,И где – всему начало?И я не знал, ответить что,А музыка молчала…И в этом тоже был ответТой тишине бездонной,Где никогда не гаснет свет,Свет отраженный…2008«Порою, ты мне кажешься сестрой…»
Порою, ты мне кажешься сестрой,Как будто в нас кровь общая струится…В глаза мои ты так глядишь порой,Как смотрит в очи братские сестрица.Я этому сравненью даже рад,И пусть оно – из правил исключенье,Мы пред искусством, как сестра и брат,Все остальное – грех кровосмешенья.2007«Ты мной любима даже и тогда…»
Ты мной любима даже и тогда,Когда любовь на ненависть похожа,И онемев, язык сказать не можетО ней ни слово «нет», ни слово «да».Как будто чувство, это – тайный код,Который неподвластен объясненью,И все, что даровало Провиденье,Оно же, без зазренья, отберет!И годы счастья, и короткий миг,Где – что-то перепутавшие люди:Друг друга ненавидим, словно любим,И любим, будто ненавидим – мы…2007«День стал длинней, погода холодней…»
День стал длинней, погода холодней —В природе все разумно и прекрасно.И в череде идущих зимних днейЛюблю тебя спокойней и нежней,Что с возрастом, должно быть, сообразно.Люблю тебя нежнее, но при томСпокойствие мое – не есть остуда.Так в ореоле солнца золотомТепло таится то, что подо льдомЗемле еще не ведомо покуда.Но день длиннее, значит, каждый часЗиме не стоит хмуриться сердито.Лед все прозрачней, все наивней наст.Все очевидней перемены в нас,Все ощутимей то, что в сердце скрыто.2008«Ты дорожишь случайным взглядом…»
Ты дорожишь случайным взглядом,Случайным вздохом за спиной,И забываешь тех, кто рядомЖивет с тобой судьбой одной.Ни в чем не соблюдая меры,Ты даже в нежности жесток.Все веришь в мифы и химеры,А доброта тебе не впрок.Неужто в том лишь суть искусстваИ вдохновенья злая суть,Чтоб превращать химеры в чувство,Чтоб мифом стать когда-нибудь?2007У водопада
Глядеть, как падает водаИз ниоткуда – в никуда,Есть устриц, запивая пивом —Не мало, чтобы быть счастливым,И все же это – ерунда.Пусть жизнь из створок перламутраПолезнее, чем творог утром,Пусть пиво печени вредит,Вода, в итоге, победит —Не стоит объясняться нудно.Нас понесет с тобой она,Самодостаточна, вольнаИ бесконечна, словно вечность.Мы поплывем на лодке млечной,Не зная отдыха и сна.Не надо весел и ветрил,Не надо тратить чувств и сил,Отдавшись быстрому теченью,Как птица отдается пенью,Едва почуяв силу крыл…2006Сон
Ах, как сладко быть с тобою,Никуда не торопясь,Под соленый шум прибояК вешним грезам уносясь.Рай земной не станет ближе,Если знать его секрет…Распахнув глаза, увижуТо, что моря рядом нет.Просто музыка звучалаГде-то в сердца глубине,И нечаянно, сначала,Приникала ты ко мне.И во сне, на явь похожем,Не понятно: спал, не спал —К чуть солоноватой кожеЯ губами припадал.И волна волос качаласьНадо мною, как волна.В сердце музыка звучала,Не кончалась все она…2006Поэмы
Последний комиссар
Поэма лирических отступлений
Поэму написал я без сюжета,Где действие закручено в спираль…О чем она?Да так, о том, об этом…О том, чего мне жаль, чего – не жаль.Смешались в ней мечты, воспоминанья,Игра воображенья, предсказанья —Все то, что есть игра на —и —ти —я.Но, истинно, писал не по заданьюИ только то, что сам задумал я!А если отошел вдруг от уставаИ съехал в рассужденьях влево вправо,Читающая публика простит…А не простит (она имеет право!) —Надежда есть: мой прах покроет слава.(Ушедших славить на Руси в чести).Но я в себе не эту блажь лелею…Быть может, нежною рукой твоею,Любовь, вдруг прикоснется бытиеК строкам моим,Когда сам не сумеюТебе прочесть творение мое.И ты, без сожаленья, без досады,Поэмы главы пробегая взглядом,В своей, мне недоступной, тишинеС улыбкой, может, вспомнишь обо мне.Вместо прологаЧерт догадал родиться комиссаромДа с сатанинскою звездой во лбу…Ах, Окуджава, со своей гитаройВы исковеркали мою судьбу.Я ваш талант, конечно, уважаюИ пыльный шлем свой не спешу снимать.Но родина моя, как мать чужая,Которой – сын я, мне она – не мать!Но, родина моя, души присягой,Раз присягнув, тебе не изменял…А ты меняешь лозунги и флагиПод улюлюканье мирских менял.Довольствуешься черствою буханкой,Пьяна извечной собственной виной.И призраки «единственной гражданской»Уже маячат за твоей спиной.О революцияхРеволюции сжирают нас,Как свое потомство скорпионы.И выводят новых под знамена…Чтоб Наполеонов пробил час,Робеспьер послал на казнь Дантона,Сам же оказался вне закона,Как враги, поверженные им…Прав Господь, влекомые идеей,Душу предаем, как иудеи,И того не знаем, что творим!Посреди обманчивого светаМы срываем наши эполетыПред последней страшною чертой.Прав Господь. Но правотою этойНаша жизнь сегодня не согрета,Впрочем, как любою правотой.И, как наши предки, не печалясь,Мы в коней стреляем у причалов,Чтоб во времена иные плыть…И Россия словно кобылица…Выстрелить в нее иль застрелиться,Коль не хватит мужества, чтоб жить?..* * *Еще мы спорим, кто правее правыхИ кто левее левых, в аккурат…И три вождя, как будто змей трехглавыйОктябрьский приветствуют парад.Еще в костры не побросали книгиО том, что делать нам, куда идти,И догматизма тяжкие веригиУ тех и этих, до поры, в чести!И все ж в умах непониманье зреет:Куда идем? – Кругом такая грязь…Обратно? Там орел двуглавый реет,Налево и направо обратясь.Вперед? А там совсем невероятно:Уже поднял кулак на брата брат…Как будто повернули мы обратно,И путь вперед – такой же путь назад!Так как нам быть? Как будем жить мы, еслиВо всей вселенной непрерывна связь?..Еще мы спорим и стоим на месте,Налево и направо обратясь.…Нам дуют ветры то в лицо, то в спину.Над головою кружит воронье…Чем больше топчем мы свою трясину,Тем глубже погружаемся в нее.О путчеОн путч – не путч?.. Да кто тут разберет!Когда бы знать все это наперед…А мы, так получилось, что не знали:Инспекцию из министерства ждалиИ жили все как будто на вокзалеУже недели две, а то и три…Кто не служил, поймет меня едва ли,Каких высоких слов не говори.Когда ты от зари и до зари —На полигоне жарком пропадаешь,Предвидя: не зачтется ратный труд —Портки с тебя и ни за что сдерут!Но повезло… День нашего спасенья,Как раз – канун. Короче, воскресенье!А в понедельник, с самого утра,Шопен – по «Маяку» и по «России»…Ужель опять преставился мессия,Ужель опять безвременья пора?Но о мессии ни единой фразы,Зато читают новые указыО том, что можно нам и что вдруг нет…А части поднимают по приказу,И по тревоге я лечу чуть свет!…Спешу и замечаю, между прочим,Что в городе обычный лад рабочий,Всем на указы эти наплевать!Ведь город наш, уральский – не столица.«Макдональдсам», откуда пиву литьсяИ гамбургеры можно поставлять,У нас еще лет двести не бывать…Поэтому и баррикады нетуУ зданья исполкома и Совета.Лишь по проспекту, меряя шаги,Два пьяных бомжа носят два плаката(Хотя между собой и не враги).Один из них: «К ответу демократов!»Другой гласит: «Долой ГКЧП!»Но это все – районное чэпэ…И, прежних не прощая им утех,Наш КГБ мерзавцев не хватаетИ в ссылку навсегда не отправляет:Здесь ссылка – это родина для всех!А родина не может быть постылойПусть сала на закуску не хватило,Зато уж водки хватит всем сполнаПокуда мирный день, а не война.И даже если громыхнет Чернобыль?Так, на Урале вымерли давно быБез речки Течи и без «Маяка»[3]…Здесь все, сказать по правде, мы – мутанты:Ученые, поэты, дилетанты —Играем роль Ванюшки-дурака.И если в чем-то окажусь я лжив,(Хотя давно лукавить разучился),Во всем повинен тот далекий взрыв,Что в год рожденья моего случился!В год пятьдесят седьмой вернулся я,Но это нынче тема не моя.Ведь мой рассказ, как помнится, о путче.О нем, конечно, помолчать бы лучше:Какой там путч?! Да вот такой как есть!По Сеньке шапка, а по шапке – честь…Я по тревоге прибыл, честь по честиВ штаб части нашей, а со мною вместеНачальник штаба – Васька Барибан.Его солдаты звали «Барабаном»За то, что появлялся утром раноВсегда в расположенье полковомИ безотказно и в жару, и в стужуСлужил, в служенье вкладывая душу,Как барабан в оркестре духовом.Приветствиями с ним мы обменялисьИ тут же в кабинете ждать остались,Когда нам волю свыше доведут…Какую? – Призадумаешься тут.Но думать – это дело генералов.И шифрограмма та, что нас «достала»,Была твореньем одного из них.Того, что по суворовскому следуНауку о свершеньях и победахСложил и в поучениях своихПредвосхитил события и даты…Приказ был крут:– В грузовиках солдатыПо городу курсируют весь день.При каждом – автомат, штык-нож и каска.На перекрестках – танки для острастки…В день ясный тень наводят на плетень!– Ну что, Василь? – спросил я Барибана, —Неужто нас с тобою, как баранов,На бойню гонят… или на народ?– Стрелять в народ я все равно не стану! —И я пожал тут руку Барибану:– И я стрелять не буду, в свой черед!– А что же будет, если нам прикажут?– И трибунал тогда не страшен даже…Чуть что – на стол начальства рапорта!..…И я вдруг вспомнил русских офицеров,Что за царя, Отечество и веруВсегда стояли…Но была черта(Та, за которой вера уж не вера,Отечество и то одна химера,А царь – портрет на выцветшей стене),Где супротив – не вражии заставы,А русский люд – и правый, и неправый.Стрелять в него?Нет, это не по мне!..А кто же будет? —Подлецы найдутся,Что все века вылизывают блюдцаУ сильных мира – подличают всласть!Вот наш начпо, он выстрелить сумеет…В кого? Значенья это не имеет:Не масть определяет смысл, а власть.Вот за нее и скрещивают копья…А наша доля – испокон – холопья:Чубы трещат не у панов – у нас!…Три дня мы на «повышенной» сиделиВ казарме и в окошечко глядели,Не выполнив полученный приказ.Когда же все в столице прояснили,Героями трех павших объявили,И возвратился перестройки бог,И от всего на свете открестился,Начпо наш спохватился, изловчилсяИ шифрограмму памятную сжег.Но, следуя природе, между делом,Снял копию и в Дом отправил Белый,Чтобы халифам новым услужить,Предвидя политорганов крушенье…Зачлося!Он пошел на повышенье.Иуда жив и вечно будет жить!На смерть поэтаАх, Юлия Друнина, Юлия Друнина!Сегодня земля под ногами наструнена.Шагаю – и стонет она под пятой…В бою рукопашном схватилисьВы с вечностью!Ах, с вашей ли милой всегдашнейсердечностьюРешиться на бой за последней чертой?Ах, с вашей ли страстной солдатскоючестностьюОстаться на стыке бесправьяс безвестностью,Забыв свою юность, друзей имена…А может быть, вспомнив, в содеянном каяться?Бояться и в страхе за страх свой отчаяться —Такая у всех рукопашных цена.…Луна, словно вражий прожектор качается,Не всякая схватка победой венчается.Меж нами границей нейтральная мгла,Где горе людское обманом итожится,Где паразиты жиреют и множатся,Где все продается – хула и хвала.Но мы ж продаваться совсем не намереныИ, может, поэтому так не увереныВ судьбе тех, кто рядом, и в личной судьбе.Ах, Друнина Юлия, Друнина Юлия,Вот так же, как Вы,в рукопашный смогу ли я?Ну что мне ответить и Вам, и себе?* * *Мне довелось родиться комиссаром,И, верить в Маркса (с Энгельсом на пару),И в массы слово партии нестиДо той поры, пока она в чести!А после – крыть ее с таким же жаром,И партбилет – в кубышку, до поры…Такие, видно, правила игры(А я наивно комиссара званьеВсегда считал не службой, а призваньем),Хотя не разделял, конечно, их…И утверждал идеи, коим верил,Пока безверье к нам искало двериИ три марксиста, как в застольях пели,Еще соображали на троих…И я вещал на всех политзанятьях,Что все мы на земле отцовской – братья!А кто не брат нам, тот себе не брат…И верил не в Христа и не в Аллаха,А в жизнь людей, по правде и без страха…И верно, я в ту пору был богат!Зачем об этом? – Нет, не ностальгия,И ты, и я – сегодня мы – другие.И все ж не с теми я, кто вечно прав,На площадях сжигая партбилеты…Иуды поцелуй… И вновь – вендетта —Преддверие вождизма и расправ.О партбилетеЧем похвастаться могу?Лишь судьбой краснознаменной.Партбилет, что берегу,Не подаришь и врагу…Только, выбросив, солгуПеред жизнью обновленной.Сжечь его – не волен я,Как не волен вновь родиться,Как не вправе сыновьяИм, хранимым мной, гордиться.…Оттиск стертых букв и дат,Лысый профиль на обложке…Подевать тебя куда,В рай мандат и в ад мандат,В юность – красное окошко?О деде СметанникеНаш дед Сметанник, солнечное детство…Мы с ним в ту пору жили по соседству.С кем – дедом или детством? —С тем и с тем…Я помню имя, отчество соседаИ кличку, что мальчишки дали деду.Но прах тревожить именем зачем?Он слыл довольно странным старикашкой.Был в белой накрахмаленной рубашке,На брюках – стрелок острые ножи…И увлекался хатхою-йогой,Охотою, рыбалкою – немного,Но не за это кличку заслужил!Сметанник равнодушен был к футболу,Но страсть в себе хранил к иному полу,Совсем забывший про свои лета…Дружили с ним такие молодайки,Что – должен я заметить без утайки —Как на подбор: и стать, и красота…И дед с такой особой рядом встанет,Ну, как котяра тянется к сметане…Вот вам и образ – прозвища секрет.Так стал у нас «Сметанником» сосед.Про кличку эту знал старик, конечно,Но относился к нам вполне сердечно.Взял даже на охоту как-то раз,Чтоб загоняли дичь, рюкзак носили…Меня тогда чуть-чуть не подстрелили,Но Бог ли, случай – кто-то, в общем, спас!Сметанник выделял меня…Наверно,Я пионером был тогда примерным.А позже – комсомольцем хоть куда…А он – партиец. Вот уже и связка!Картина: Ленин, дети… Эта сказка —Знамение, но все же не беда,Пример для всех грядущих поколений…Мой дед носил бородку а-ля Ленин,Но я не помню деда своего.В Сибирь этапом он ушел по трактуЗа то, что жил трудом и верил в правду, —О нем не знаю больше ничего!Сметанник же мне не являлся дедом,И все же часто, как сосед соседу,И как опять же ветеран юнцу,Рассказывал он о былых победах,О шрамах тех, что мужеству к лицу,И о себе…И как ни странно это,Как ни мотала жизнь меня по свету,Его рассказы здравствуют во мне!Знать, впечатленье первое надежно:Мне вспомнить то, что помнится, несложно,Оставшись вдруг с собой наедине.Сметанника судьба приметна тем,Что в ней любовь, одна любовь повинна…Он гимназистом, мальчиком невинным,Влюбился по уши и насовсемВ учительницу, волею судьбы —Сторонницу лишь классовой борьбы…Она его всему и научилаИ бомбу самодельную вручила.И отличился юный боевик,И поплатился провокатор-шпик!Партийные Ромео и ДжульеттаВ гражданский брак вступили в то же лето.И из эсеров – ведь не дураки —На пару подались в большевики!А после – продолжение идиллий —По очереди в тюрьмы их садилиДо самого восстания того,О коем даже слухи распустилиУ нас, что вовсе не было его!Но слов из песни не изъять декретом…Итак, пошли они за власть Советов,Плечом к плечу, после разлучных лет!Она была его намного старше,Партстаж опять же…РеввоенсоветЕе в полку назначил комиссаршей.Он – под ее началом фельдшерил,Точней, не фельдшерил, а коновалил.И в бой, конечно, рядышком ходилИ ночевал с женой на сеновале.Он тела комиссарского желалИ в это тело верил, как в икону……Тут вражья артиллерия по склону,Где штаб их был и тот же сеновал!И комиссаршу разорвал снаряд…И может, к счастью,От любых уклоновИ от этапных горьких эшелоновСпас косточки, разложенные в ряд…Сметанник же остался жив случайно.И жил, но не женился с той поры…Как миновали деда топорыЕго эпохи – остается тайной.Он умер в возрасте почти ста лет,Оставив мне престранное наследство:Не партбилет – охотничий билетИ книгу «Голоданье – суперсредство»…Я памятью такою дорожу,Поскольку, пусть невольно, голодаю.Но хоть охоту с детства уважаю,Сам на охоту больше не хожу.И что еще? – Последний разговорНаш с дедом, пред моим отъездом в КВАПУ[4]Сметанник произнес, вдруг снявши шляпу,Своей судьбе суровый приговор:– Мы все на белом свете – комиссары,Полпреды добрых или черных сил…А я, выходит так, партиец старый,Не знаю, век прожив, кому служил!* * *Еще война к нам не стучится в двери,Хотя ее дыханье все ясней.И будущие страшные потериУже судьбою видятся моей.Ведь у соседей – там давно стреляют,И средь развалин, в зареве огня,Там ненависть на части разделяетНе Родину, а самого меня.И целит в душу, чтобы наповал…Поскольку я – интернационал!Так получилось по судьбы капризу,Что белорусы есть в моей родне.Но в Минск лететь мне требуется виза,А кто теперь закажет визу мне?Есть в жилах и Полтавщины частица(Но ведь не вся она, а только часть!),И Украина стала заграницей —На землю предков не смогу попасть!Осталась Русь одна…Она лелеетВсех у груди доверчивой своей…Но дух погромов черным стягом реетИ на земле отеческой моей.…А я ведь жил, надеялся и верил,Что боль и радость – все приемлю с ней…Еще война к нам не стучится в двери,Хотя ее дыханье все ясней.Об учителе физикиЕсть праздник, день особый для меня.Торжественнее я не знаю дня.Его всегда средь прочих отличалИ, сам не воевавший, отмечалДевятое, победное число,Что в мае человечество спаслоОт страха, от увечий и смертей.А мне еще дало – учителей!Один – на фронт мальчишкой убежал.Другой – в окопе под Москвой лежал…А третий – подо Мгою воевалИ Совинформбюро критиковал,За что потом познал лесоповал!Но был еще учитель…Я о немПочти забыл на поприще своем,Ведь он-то – физик сроду – лирик я,И физика – планида не моя.Но вот узнал: девятое число,То самое, что мир для нас спасло,Его из этой жизни унесло…И некролог – сухих десяток строк —Поведал то, что физик сам не смог.Что он – солдат великой той войныИ восемь лет не ведал тишины……Локтями мерил матушку-Расею,Под Кенигсбергом дал врагу по шее,А после полоскал портянки в Шпрее.На Сахалине табачок курилИ кровь свою пролил за юг Курил…Тех самых, что почти уже не наши,Их променять теперь на миску каши,На дружбу и соседское «банзай»Готовы мы…Все, кто не против – за!..А физик наш об этом не узнает…Уж год как полновластный он хозяинКуска земли размером два на метрНа городском разросшемся погосте…Ученики к нему не ходят в гости.И счастлив тишину познавший мэтр.Но и не это даже в сердце – гвоздь(Поскольку каждый – под Луною – гость).Меня совсем иное научило:Не разу орденов не нацепил онИ ни моим ровесникам, ни мнеНе вымолвил ни слова о войне…Как будто знал – признанья бесполезныДля тех, кто не стоял у края бездны.Для тех же, кто туда смотрел сквозь страх,Наверно, правда, проку нет в словах…О последнем комиссареВот дослужился – никому не нужен!Судьба взяла и посадила в лужу —Вдруг безработным я стал с размаху…Хоть плачь, хоть смейся, хоть рви рубаху,Как в бой идущий матрос тельняшку…Где оступился, в чем дал промашку?Считал Отчизне себя полезным.Итог служенья – одни болезни!А вот машины и дачи нету…Но к офицерской карьере этоВсе ж отношения не имеет.А кто имеет? – Тот, кто умеет…Кто был безмолвен, кто был послушен,Всегда – при деле, всегда тот нужен!Забыв про многолетнюю апатию,По штабу заметалась политбратия.Язык на плече —Профессиональный атрибут с шершавойкожей…И легче всех тому, кто был – ничем.Никчемным был и быть иным – не может!«Тот станет всем»… – «Интернационал»Так утешал.И надо же, утешил…Кто был – ничем, при новой власти стал,Кем был вчера…Да, с этим, ставшим, леший!Я о других, о тех, кто – за кормой,Кто службы нес нелегкую поклажу.Ведь со своею тощею сумойБыл комиссар и нищим – непродажен……Ты сажею не вымажешь его,Эпоха, и навеки не ославишьИ королем раздетым не представишь,Как ни крути, полпреда своего!Поскольку день вчерашний – все же день,И полночь нынче – не светлее утра.И тот, кто тень наводит на плетень, —Тот никогда не поступает мудро.В колодах судеб жизнь тасует масть,Но – честен присягающий однажды!Ведь родина, она – одна, как мать.И это с малолетства знает каждый.Так не бывает, чтоб в родном домуТы сделался не нужен никому!Быть может, просто мир вокруг завьюженИ не увидишь дружеской руки…Я жив еще! И я кому-то нужен,Всем собственным сомненьям вопреки.Я жив еще, пока душой нестаройСебя не забываю – комиссаром.Поскольку все на белом свете мы —Полпреды двух начал – добра и тьмы.Служить добру, идти дорогой звездной —Всегда – не рано, никогда не поздно.1992Исповедь Дантеса
Фривольная поэма
До чего ж он, однако, живуч,
Из Бордо пресловутый французик.
Александр ДратБлистательные замыслы лелея,С бессонницею ладить не умея,Затеял я поэму о любви…И что мне откровения кого-то?Охота, лишь когда двоим охотаИ хмель весенний буйствует в крови.А что любовь? Ужели только в книжкахОна – удел мечтательных мальчишекИ девочек, спешивших повзрослеть?А в жизни – только выдумка за этим,Чтоб в результате появлялись дети,И «полюбить» – синоним «захотеть»?А «полюбить навек» – синоним «очень»…Но жизнь людская той любви короче,Что настоящей принято считать!Ведь полюбить – не то, что печь оладьи,Тут речь идет о самом главном ладе,Когда ты пред самим собой – не татьИ пред людьми и Господом безгрешен…И чудятся мне косточки черешенУ той дуэльной памятной черты…И что душе чужие откровенья,Когда и смерть не будет избавленьемОт покорившей сердце красоты!И что душе?..Да, видно, все же надоДля постиженья смысла или ладаЧужой мундир напялить на себя,Принять совсем немодную личину(Сейчас, коль офицер, то – не мужчина…),В герое антипода возлюбя,Завоевать презрение потомков…Пуститься смело в путь по грани тонкой,Когда и честь, и совесть на кону…Ну что же, с тем, перекрестясь, начну.ЗавязкаЕще я сам не ведаю начала.Еще при родах мама не кричала.Еще мой пращур не посеял нас…Еще земля планетою не стала,Но, я уверен, даже в этот часБыла Любовьрассеянна во мраке,Она сводила звезды в зодиакеИ Божьею улыбкою зажглась.Была Любовь.Иначе бы откудаПротуберанцев плазменное чудо —Явилось Солнце, оживляя тьму,Все подчинив свеченью своему?Откуда бы луга зазеленели,И ящеры бронею зазвенели,И влагой заплескался океан?И, в свой черед, средь прочихтварей БожьихВозникла та, что на Него похожа,И был иной виток развитью дан.Была Любовьопредь Адама с ЕвойИ памятного яблочка, что с древаИх якобы попутал змей сорвать…Была Любовь. Она уже витала…Я сам еще не ведаю начала.Но, может, так и надо начинать.* * *Завязка у поэмы очевидна:Два мужика и одному завидно,Что у другого – милая жена.Красавица бесценная, она —Ему совсем не пара…Это мненьеНе подлежит, наверное, сомненью.(Хоть в мире все сомненью подлежит!)Но здесь – иное. Геккерн тут вмешалсяИ на крючок истории попался:В России в бедах всех виновен…МИД!По крайней мере «Память»[5] так решила б.И все грехи лукавому пришила,Ведь шила-то в мешке не утаишь.Мы разобраться в истине сумеем,Нам наплевать, что Геккерн был евреемИ «голубым» вдобавок, но…Шалишь!Сейчас приличней «голубым» назваться,Только б под красным стягом не остаться.И под фашизма знамя не попасть…Из Сциллы пасти да в Харибды пасть!Все это – мифы, равнозначно – сказки,Но есть иная версия завязки.Один из них – мессия и поэт,Второй – бездарность со смазливой рожей.И пусть при эполетах он, но все же,Хоть звездами осыпь, таланта нет(Иль неизвестен нам, по крайней мере…).И вот уже вам – Моцарт и Сальери.И можно прогнозировать итог,Который не предвидит даже Бог.Но я завязку завяжу иначе.А вдруг – любовь повинна тут?Что значитВ любви людской и зависть, и талант?А вдруг – совсем не светский флирт все это?Что значит, что она – жена Поэта,А воздыхатель – просто дилетант?Кто право дал его судить за что-то,Коль он влюбился вовсе без расчета,Хотя и офицер, а не пиит?..Я сам в любви своей – космополит(На простынях мы все – космополиты:Поэты, диссиденты, замполиты,И даже в рясе – добрый херувим —И тот в любви не может быть иным)…Ах, я безумца в страсти понимаю,Когда я стан девичий обнимаю,И убеждаюсь в те мгновенья я:Там, где любовь, там родина моя!…И кажется, душа не из железа,А из железа все, что за душой…И мнится мне, что в шкуре я чужойБыл в прежней жизни не собой – Дантесом.КульминацияЯ в прежней жизни, верно, был Дантесом(Чтобы платил по счету в этой я…).В России, пусть ты – не поэт – повеса,Уже, считай, что мальчик для битья.А если, грешным делом, иностранец(Но Пушкин-то, меня простите, кто?),То первую красавицу на танецТы пригласить не смеешь ни за что!В сужденье этом повод есть для спора,Ведь лад французский вечно здесь в чести.Но русофильство, грозное, как порох,Держава держит про запас, в горсти.От лавочника до премьер-министраСледы его найдутся без труда…Нужна лишь искра, маленькая искра!И что тогда? – Увидишь, что тогда…Здесь страшен бунт бессмысленный,кровавый,В котором никому не будет славыИ не достичь победы никогда,Пока в сердцах безумствует вражда,И баррикадой делятся держава,Знакомый город, двор отсель досельИ часто даже брачная постель…Ужели снова загорится пламя,Чтоб все опять до основанья снесть?Но мы своим умом богаты сами,У нас на все свое сужденье есть!Нас «Искрами» теперь не запугаешь,Цена у искр уже совсем другая.В валюте, с добрым дядей посреди…Он скажет нам, что ждет нас впереди.Поскольку, в оправдание прогресса,Мы – сфера закордонных интересов,С любой из наших домородных бед,Где президент со спикером в раздоре,И не понятно, кто мудрее в споре,Где и Совет Верховный, как комбед!А дядя Сэм, от умиленья тая,Страной нас недоразвитой считая,Пришлет кусочек мыла к РождествуИ пожеланья искренние, чтобыМы магазины называли «шопы»…Что и осталось нам, по существу.К чему об этом речь веду в поэме?Устав, как все, от распрей и полемик,Я все ж не в силах одолеть в себеЛюбовь к гробам отеческим и к дыму,Что связывает нас, как пуповина,С Отчизною неласковой.В судьбеМоей полынный дым приятен…И пусть на солнце нашем столько пятен,Что и не сосчитать без ЭВМ.Оно – мое!И как бы не назвалиРоссии дым – отеческие далиЯ не продам вовек и не проем,И променять на жвачку не намерен,Хоть добрый дядя в этом и уверен.Он поддержать, как пионер, готовПравление любое и блокадуИ шелестом дензнаков, и прикладом,И нотами сиятельных послов,На радиоизвестия – цензурой,И на прилавках – поп-макулатурой,И суррогат-продукцией – кино…Кампания продумана давно,Как хорошо написанная пьеса,Еще тогда, когда я был Дантесом,А не пиитом, как теперь пришлось…И потому, должно быть, обошлось,Была мне ссылка за дуэль расплатой,Но ведь не на Кавказ и не в солдаты.Туда, где горы, где всегда пальба,И месть за месть, и вечная борьбаВо время наше и во время оно…Там под ислама ветхие знаменаИль под хоругви древние ХристаВстают мужчины, позабыв о женах,И, будто в допотопные лета,Уже им проще брать булатом златоИ жен чужих, в чужих домах распятыхПеред глазами связанных мужей.Уже им легче убивать невинных,Чем к Господу на суд идти с повинной,Которой всем не миновать уже…Меня война покуда миновала.Не пал я на афганских перевалахИ в дни резни, продолженной у нас,Когда Афганистаном стал Кавказ.Я не убит еще на радость всем:Политикам, издателям, блудницам…Но – не спешите.Рано веселиться…Уже мне скоро стукнет тридцать семь.И пусть не на Кавказе, не в Кабуле,Моя давно уже отлита пуля.А повод будет найден без труда:Послать туда, неведомо куда,Чтоб врезал правду-матку я о жизниИ чтоб нашелся вовремя указО том, что мной написанный рассказ —Есть клевета на милую ОтчизнуИль на того, кто выше всяких правд(И потому не может быть не прав)…Зачтутся в деле также три доносаПо, так сказать, любовному вопросу(Шерше ля фам, точнее, се ля ви…)О том, что я – космополит в любви,В постели не за этих, не за тех,А лишь за демократию утех…(Там слыть вполне пристойно демократом,Пока все поднимаешь без домкрата.И не страшат тебя ни съезд, ни путч,Покуда ты желанием могуч…)А что за этим? Ясно – я виновен.К штыку перо не приравнять иное.И остается: завязать глаза…Но, может, не вести о мрачном речи?Иных уж нет, а мы – еще далечеОт той команды: «Пли!»Я лично – «за»!И верю: повод есть для оптимизма…Еще не отошли от коммунизма,Ну, а капитализм – когда дойдем?Мы тему интереснее найдем.…Чуть не забыл, ведь я же был Дантесом.И слыл влюбленным «по уши» в нее…Творенье Божье иль уловка беса —Нечаянное счастие мое?* * *О, как мы с нею радовали тьмуСлепыми поцелуями и дрожью,Что выше клятв наивных, полных ложью,Что выше слов…Зачем и почемуТьма так спешит скорее стать рассветом,Раскаяньем сплетенье наших рук?Сюжет провинциальный, но на этоМне сетовать, ей-богу, недосуг:Провинция – любви моей столица.В столицах извели любовь давноНа браки по расчету…Там жениться —«Прописке на жилплощади» равно.А если уж с безродным породниться,То это – мексиканское кино!И я, признаться, грешен:В ностальгииПо женщине, которой рядом нет,«Марии» преснопамятный сюжетУрывками смотрел, пока другиеМеня не поманили имена.Но в этом «Санта-Барбары» вина.А в целом виновата мелодрама:– Онегин, я другому отдана, —Не часто так сейчас вещают дамы…Ну что ж, пришли иные времена.Я их судить не вправе и не волен,Вакансией Онегина доволен.* * *Чудесней чуда женщины в России,А около нее – еще чудней!В Варшаве и в Париже иже с нейДавно уже не водятся такие.(Я, к слову, сам в Париже не бывал,Для встреч предпочитая сеновал…)Какие ласки на духмяном сене,Когда от комарья вам нет спасеньяИ от стеблей, что колют невпопад,То в спину ей, то вам, простите, в зад…Но искупленьем этих всех уколовВо все, что, я страшусь заметить, голо,Но не смущает ни ее, ни вас,Здесь любят, будто бы в последний раз.А в первый?.. Мы в любви так неумелы,Но ведь не в технике же секса дело,А в том, какие комплексы в тебе…Мужчинами становятся в борьбеС самой природой, с похотью начальнойПред красотою женской, гениальной…Томясь одним желанием постичьВсю глубину различий, данных Богом,Мальчишками мы в щелочку убогоЕе выслеживали, словно дичь.Спросить не смея маму и отца,На улице внимали анекдотам…Про «это» слышал что-то от кого-то —Был путь познанья пройден до конца.Когда же приводили под венецДевчонок тех, которых в жены брали,То о любви ничуть не больше знали,Чем в щелку наблюдающий юнец…А дальше все зависит от удачи…Смешно и стыдно.Так или иначе,Уже ступенька преодолена.Не девочка она, но не жена,Уже с тобою связана порукой…И учатся быть трепетными руки,И губы произносят имена,Порой не те, что мы хотели слышать.Но в первый раз жена дается свыше,Какая б ни была за то цена.* * *Мне повезло – я был воспитан мамой(В какой из жизней – не понять теперь…),И рвущийся из подсознанья зверьВ подкорку загоняем был упрямоМоральными сужденьями о том,Что неприлично все ж крутить хвостом.Что до сих пор на белом свете естьПонятия такие: долг и честь.И что пристало так же жить сейчас,Как жили предки сто веков до нас,Из первобытного изыдя леса,Еще тогда, когда я был Дантесом…Когда мне пофартило, повезлоВлюбился я всему и вся назлоВ ту женщину, которой дорожу я,Забыв, что полюбил жену чужую.Космополит в любви, наивно рад,Забыл о том, что сам давно «рогат»И письмами подметными испытан,Пред подлостью мне близких беззащитен,Как перед Конституцией судья,Вакансией Онегина доволен,Я не судим пребуду, не судяДругих за то, что выше нашей воли.В конце уже мерещится развод…В котором кто из нас теперь не дока?У Дома Белого милиции обвод:И снять – тревожно, и оставить – плохо.Как бесполезно к мужу лезть в карман,Чтоб отыскать любовную записку,Когда уже разлука близко-близко,И жизнь не завершится, как роман,Прекрасной сценой, где простив друг друга,В объятия бросаются супруги.Ах, я и сам с разводами знакомНе по наслышке и не на примереДрузей моих, забывших о карьере,И телепередачи, где законОдин для всех и вовсе не как дышло…На шкуре испытал своей, так вышло,Любви отрыжку, счастия финал,Как ветер тот, что бурей пожинал.Одно отрадно: без пилы двуручной,Которой пилят, ведь вдвоем не скучно,И телевизор, и тряпичный хлам,И даже книги – строго пополам.Еще приятней, что не нацпричины,В которых наш серпастый паспортинаИ чуждое гражданство – лишь предлог —Нас развели, как Русь и Украину,Чтоб Черноморский флот – любви итог,Как общее дитя, на части рвали…Мы, слава Богу, распрей избежали,Когда, вообще, их можно обойти!..Вчерашний день, за все меня прости!О завтрашнем задуматься полезней…Мучительные приступы болезниОдолевать с годами научусь.О, память наша, ты подобна бездне,Куда сорвавшись, до смерти лечу!Но видно, мне помучиться охота:Цепляюсь за попавшийся мосток…Когда бы на дуэль хоть вызвал кто-то —Я сам себя, чудак, убить не смог.Но стало не хватать у нас Дантесов,Как, впрочем, и прекрасных Натали…Встречаются, конечно, поэтессы,Но, Боже правый, с ними сам шали:Я столько водки выпить не сумеюИ потому вдругорядь уцелею.В любви традиционно – сирота,Свое сиротство трудно изживаю.Легко влюбляюсь, долго остываю.А позабуду – снова пустота…И в этой пустоте звучат, как месса,Слова о том, что сам я был ДантесомИ сам любовь свою я расстрелял(И в этом кульминация поэмы)…Виновных нет, коль виноваты все мы,Сражая нашу память наповал,В Россию целя, вольно иль невольно.Нам больно, коль любимым нашим больно,Пусть даже безответен тот порыв…История сорвет любые маски,Но это не конец еще – развязка.Покуда жив Дантес – и Пушкин жив!РазвязкаЯ не убит, я жив, на радость всемДворовым жучкам, поднебесным птицамИ маски сбросившимзнакомым лицам…Но – тридцать семь,мне скоро – тридцать семь…И Лермонтовым, в свой черед, не став,И Пушкиным быть тоже не успею.Но ждет Пророка все века РасеяИ верит в гений, как солдат в устав.А гении, пророки не родятсяИз чрева лжи, на простыни из роз.Они как язвы старые гноятсяНа теле Правды, вставшей во весь рост,И этим гноем исцеляют раныИ, умирая, дарят Правде жизнь…Пророком быть во все века – не рано,Но в свой короткий век поторопись,Пока еще тебе отпущен срокИ не нажат судьбы тугой курок,И друг, что секундантом быть обязан,Остановить тебя еще не смог.Я дружбою, как пуповиной, связанСо светом белым, с родиной моей…Космополитство чувств, души пристрастья,Постелью ограниченное счастьеЗдесь ни при чем, я – не о том, ей-ей!Мужская дружба – разговор особый,Здесь друг пред другом равноправны оба.И тут взаимность, право, не во вред.Сильнее кровного по сердцу братство,Плечо, к которому могу прижаться,Покинув тесный круг житейских бед…И я, в плече таком еще уверен,Перед самим собой не лицемеря,Страшусь пред другом вдруг предстатькак тать.И кажется сильней любви все это,И даже самой лучшей, мной воспетой,Что настоящей принято считать…Но вот вселенская завыла вьюга,И с другом мы не поняли друг друга,И стала ощутимее черта,Та, за которой, мелочи итожа,Мы целим в то, что нам всего дороже,Доверье распинаем, как Христа.Испытывая дефицит доверья,Мы выпускаем из подкорки зверя,Способные уже на беспредел,Из первобытного изыдя леса,Когда впервые в друге я Дантеса,Словно в себе, отчаясь, разглядел…И кто виновен, если все одно?Иль женщина, как кошка промелькнула,Иль истина в бокале утонула,Разбавленная импортным вином,Иль закружил мозги нам принцип ложный,Но примиренье стало невозможно,И выбора – не встать под выстрел – нет:Зрачком ознобным смотрит пистолет.Кровь горяча и чуть заметна ранка…Меня на шубе друг относит в санкиИ мчит куда-то, чая довезти…Я выстрелил «на воздух», не жалея,Что так и не назвал любовь моею.Вчерашний день, за все меня прости!За то, что был порой в чужой личине,Что не к лицу поэту и мужчине,За то, что быть пророком захотелВ отечестве своем неименитом,Предпочитая слыть космополитом,Все ж не пропил его и не проел.В угоду моде, что у нас настала,На лоскутки не резал одеялоИ не тянул за угол на себя,Внимая иноземному совету…В Россию верил, в нынешнюю, в эту,В ней ту святую женщину любя,Которая, даря мне жизнь, кричалаИ будет для меня всегда причаломИ здесь, и за границей бытия.Где есть надежда все начать сначала,Пока храню любовь души кристаллом,Покуда сам храним любовью я.ПостскриптумЯ обещал поэму о любвиДа не одной – двум женщинам, мне милым…Обет исполнить недостало силыИ буйства, что безумствует в крови.Хотел о главном,Да вмешались тутПолитика, иные катаклизмы…А что любовь?Она идет от жизни,А жизнь туда идет, куда ведут.Я доброю цензурою ведомПрекрасных глазок, внемлющих мне ушек,Готов не слышать залпы правых пушек,Стреляющих в совсем не правый дом,Поверив, что Гоморра и СодомЕсть порожденье нашего былого…Я милым ушкам дал недавно словоВсе ж до любви поэму довести.Любовь одна достойна интереса,Но в ней постскриптум – миссия Дантеса,А он в России до сих пор в чести.1993Царская фамилия
Будничная повесть
Василию Ивановичу
и Зинаиде Петровне посвящаю
1В краю вечнозеленых помидоровДитя казенных, длинных коридоров,Я вырастал из френча своего,До времени не ведая, в кого.Мой рост под микроскопом изучая,Бог, головой обкуренной качая,Меня хранил, пока я молод был,И не пустил нечаянно в распыл.Знать, для иного приберег сюжета,Благословив на крестный путь поэта.Была ко лбу на долгие годаПришпилена антихриста звезда,И все ж в душе моей, как вера в чудо,Жила надежда в то, что всходы будут…Я, так случилось, медленно взрослелИ, постигая бытия законы,В науках разных много преуспел,Набором догм на целый век подкован.Но бабушкин хранился образокВ моем кармане рядом с партбилетом.И по ночам ко мне являлся Бог —К нему я обращался за советом.Когда вдруг сердцу становилось тесноОт всех моих сомнений и тревог,В казарме сонной, там, где потолок,Сиял лучами нимб его чудесный…Не знаю, он помог иль не помог?Но голоса не слышал я другого,Влача вериги тяжкие дорог,В конце которых все равно Голгофа.А где-то посредине – Божий храм,Привал, где мне обещано спасенье…Я этот день запомнил – воскресенье,Когда я в тридцать шесть крестился там.Вот тут и зарождается сюжет…Со мной крестилась дядина супруга.Меж нами – где-то двадцать с лишним лет,Но очень уважали мы друг друга.О родственнике – ниже, а покаО тетушке… Она – из молокан,Из тех, кто со Всевышним напрямикОбщается, но на Христовый ликНе крестится и не кладет поклоны,Уверенный и, может быть, резонно,Что вера – это вовсе не иконы…А дядя мой – полковник-отставник.Директор оборонного завода.Безбожник, матерщинник, озорник,Ну, в общем, квинтэссенция народаСоветского… И тетя потому,Не то, чтобы перечила ему,Но потихоньку к Богу приближалась,К советскому испытывая жалость…И вот, когда полвека за спиной,От молоканства дабы отрешиться,Она в воскресный день пошла со мнойВ московский храм окраинный креститься.Родню пора представить… Дядя мой —Чапая тезка и, как он, герой!А тетю звал я просто «тетей Зиной».И, коль мы вместе приняли крестины,Считал своею крестною сестрой.Она в повествованье – персонаж,Поскольку с ней вдвоем виток сюжетаРаспутывать крещеному поэту,Коим является слуга покорный ваш.2Покорный… Тут я, право, перегнул —С покорностью всегда дружил не очень,За что и схлопотать не преминулОт девушек десятка два пощечин.И от начальства – грамот, в полный рост…И на погоны – много разных звезд.Вот только на последней оступился…Служить бы рад, но тут земляк явилсяИ президентством все перевернул,И зашатался мой казенный стул…Я дядиной стезей шагал упрямо,Хоть – озорник (куда мне до него!)…Но слово «честь», оно почти как мама.И офицер почти как сын его.За то мы с дядей тосты поднимали,Когда крестины наши обмывали.Был дядя пьян, и я навеселе —Подыгрывал ему на балалайке,А тетя Зина, славная хозяйка,Закуски обновляла на столе.У нас в России отыскать бы повод,А дальше – лишь в стаканы наливай…За Родину! За Рождество Христово!За армию!.. А ну-ка, запевай!Дядина песняСлыла непобедимой,Считалась легендарнойПо молодости лет и в зрелые года…Мой дом – не хата с краю —Курсантская казарма.Хэбэ – моя одежда.Щи с кашею – еда.Суворовская школа —По жизни – альма-матер.Отцовские советы – наряды старшины.Мужская грубоватостьС изрядной долей мата,С которым, между прочим,наряды не страшны.Ах, как судьбой гордился!Ведь было чем гордиться…Погоны и петлицы,На брюках – алый кант…Служил, как нас учили,Не знал, что так случится:И на родной землицеТы, словно оккупант…Цивильные наряды предпочитаешь форме.Слова своей присяги не смеешь повторить…Бесправьем и хулою Отечество нас кормит,Чтоб армию чужую когда-нибудь кормить.Что ж, жизнь необратима…Пусть даже небездарна.Нам не бежать из Крыма, ведь он – уже не наш…Слыла непобедимой,Считалась легендарной.Та, что теперь, похоже,Не перейдет Сиваш……………………Допелся дядя – вырос в аналитика!Бай-бай пора, коль в песне все – политика!Я лично в эти игры – не игрок,Хоть партбилет на площади не сжег,И в том, чем жил при нем, ничуть не каюсь.Но и в карман, туда, где образок,Вернуть его навеки зарекаюсь.Тут, дядя, призывай – не призывай,Я водку стал предпочитать «Кагору»…Чтоб не глотать напитки без разбору,Мне – красного – прошу не наливай!3Когда крестины наши мы обмыли,Закончив миром праздничный обед,И дядю до дивана проводили,Где он уснул спокойно, как дитя,То о событьях всех прошедших лет,Полковника на сон перекрестя,До полуночи с тетей говорили.О маме самый главный разговор.Ей с детства предначертаны страданья,Поскольку имя выпало Христа…И до сих пор – истории укор —Отечеству не будет оправданьяЗа ссыльные сибирские места,Что проредили мамину родню.За церкви, обезглавленные лихо.За то, что все – от мала до велика —Мы медленно идем ко дну, ко дну.Досталась маме горькая судьбина…Одно спасибо, что не умерла…А то – меня бы не было в помине.Но мама, как положено Христине,По-христиански не приемлет зла.Его не помнит… Но беседы с неюВ моей душе пустили корешки.История рождает эпопеи,А состраданье, может быть, стихи.Так боль, переплавляясь, станет светом,А мальчик-безотцовщина – поэтом…Но речь ведем сейчас не обо мне,А о моей бесчисленной родне.И то сказать, по свету нас немало…Одно зерно в Америку упало,И там, в троюродных, есть даже негр…Сестрица с Украины учудила,Взяла и мексиканца полюбила —Теперь у них – известный инженер.Еще одна – так та за итальянцем…Короче, все мы в чем-то иностранцыВ родной стране с фамилией на «ан»…И не понять: кто – немцы иль евреи,Хохлы иль белорусы?.. А точнее,И ту, и эту кровь в себе лелея,Несем по жизни званье россиян!И где бы ни мотало нас по свету,По предков наших памятному следу,Мы шар земной по кругу обойдем,К родне московской в гости попадем.4Моя московская родняЛюбила, в общем-то, меня.Так, как Москва Россию любит…Всему, конечно, голова,В своих амбициях права,Она пришельца приголубитНа день иль два…И – извините:По счету надобно сполнаПлатить, а если не хотите(Вас много, а Москва – одна!),Тогда «адье»[6], мой друг, «вале»[7] —Все даром только лишь в Кремле!Я квартирантом жил, бывало…Родня, бесспорно, уставала.И я, бесспорно, уставалОт нищеты и униженьяБыть в том бесправном положенье,Которое как одолженьеОт тех, кто сам нужду познал.Но не на век же гостеванье —Я утешался так всегда,Что, слава Богу, расставаньеС Москвой нас примирит тогда,Когда за окнами вагонаТихонько поплывут назад,Столбы Казанского вокзала…А там – замельтешат в глазахВсе полустанки, перегоны,Которыми земля связалаС Москвой Урал,Где – мой причал.Где понимаешь, в свой черед,Что хоть Москва – страны столица,И ею должно нам гордиться,Но не Москвой страна живет!Она живет сама собою,Где то же небо голубое,Где повседневный труд, как крест…Да-да, Москва – не вся Россия.И не к лицу ей роль мессии —Такой в райцентре каждом есть!И, все ж, Москва, чей звук любойВ Сибири эхом отзовется,С тобою связан я судьбой,Как связано ведро с колодцем.Твоя наука тем ценна,Что в жизни может пригодиться…А если уж не смог напиться,Так, знать, ведро совсем без дна.Я нахлебался до краевТвоих сует, проспектов, чаю…Я по тебе, Москва, скучаю.Вот так выходит, е-мое…Хоть свой Урал не променяюНа твой купеческий расклад,Но новой встрече буду рад.Пока же помнится былое:Театры, выставки, Арбат,Где я любовью молодоюБыл, как сушняк огнем, объят.Где всех икон твоих окладыИ всех церквей колоколаМеня венчали с той, что рядомСо мною в миг весны была.Где, как итог любых идиллий,Твоих вокзалов сквознякиИ паровозные гудкиНас с нею тут же разводилиСтрастным бульваром в тупики,На круги прежние, на круги…К мужьям и женам на поруки…Звучи, звучи, мажорный туш,Во славу и спасенье душ!Исповедь о любвиКак Петр отрекся трижды от Христа,Я от любви спешил отречься всуе…Жизнь начиная с чистого листа,Предательство скрывая в поцелуе.Умеют лгать и страстные уста.Иудин поцелуй – один из ста!Куда как чаще предает нас слово:Одно из двух, оно, увы – Петрово.Пока еще не прохрипел петух,Неискренне оно – одно из двух!Но до зари нам не дано иного…Из двух одно – идет от сердца слово.И откровеньем этим дорожа,К любви стремится каждый миг душаНа грани притяжения земного.Прощая нам, обид не вороша,Любовь опять нам сердце открываетИ душу добрым светом омывает,Которым и спасается душа.5На круги добрыя свояСтремится встать душа моя.Любить людей и верить ближним,И дальним верить однова.И никого не мыслить – лишним…Идея, право, не нова.Но не затасканы слова,Поскольку так несовременны.И нравственные переменыВ них обозначены едва…На круги добрыя свояСтремится встать душа моя.Все это было, было, было…Открытий здесь не совершить.Но недоверием постылымНет сил душе душою жить,И поиск солнечных традицийВотще не может прекратиться,Хотя бы для души самой…Так обесчещенной девицеВсе снится с белою фатойКортеж, алтарь и муж законный…И мимолетные вороныНе могут грезы отпугнуть.Непоправим наш крестный путь,Поскольку он не нами избран,Верней, не нами проторен…Мы, как слепцы во время «измов»Бредем во тьме с поводырем,Которого не знаем даже…А если б знали, все равно —Душа все видит и подскажет,Где Божий свет, а где – темно.И пусть наш путь идет по кругу,Суля грядущую разлуку,Стремится встать душа мояНа круги добрыя своя.…………………С моей сестрою во ХристеМы о душе пеклись немало.Все тетя Зина понимала,Хоть знала похожденья те,Какими хвастать не годится…Да, ведь не все свята водица!Была б душа твоя чиста…Покайся, и тебе проститсяМирская эта суета!И во спасенье племяшаМолилась тетя и говела,И приобщить меня хотела…Да, вот не вышло ничего…Однако, добрая душаВ богоугодном этом делеДобилась все же одного —Меня подбить она сумелаНа крестный ход… К кому? – К царю!Он на Тайнинке, где-то рядом,Стоит, как будто на параде,Встречая вешнюю зарю.И кто ж он? – Ясно, Николай,У вас, в Свердловске, убиенный…У нас же – памятник отменный…Ну-ну, рассказывай, давай!Тетушкин рассказВместо Феликса в шинелиВодрузить царя хотелиДа, сробели, не посмели,Так как мэр не разрешил…Что, мол, кланяться иконе —Царь другой теперь на троне,Да и тощий Феликс в схронеЗлобно губу закусил.Ждет, когда былые флагиПролетарские ватагиВодрузят над всей страной,Чтоб вернуться на Лубянку…Нет, нельзя дразнить охранку,Пусть хоть трижды царь святой!Быть ему – слуге народа —Средь унылых огородов,Обратясь к Москве спиной.Благо, церковь перед взором…Но вокруг полно дозоров,Чтоб сбежать не смог больной…Хоть отлит он из металла,Боль смиреннее не сталаУ полковника в груди.За Россию, за ДержавуОн тревожится по праву —Знавшего хулу и славуНа земном своем пути,Что назвать не стыдно «крестным»…И душе в металле тесно,Хоть и памятник красив.Он – полковник. Ты – полковник.Но кому из вас спокойней,Не ответишь, не спросив…6На выходные выбор пал,Когда мы в крестный ход пустились.Но и лукавый, знать, не спал —Мы как-то странно заблудились.Конечно, это – не беда,Что электричка – не туда.И то, что станция – Тайнинка —Совсем деревне не родня.И надо топать по суглинкуК другой Тайнинке аж полдня.Беда в другом: нельзя сойтиС тропы, как с крестного пути,Кругом – болота, камыши…Лишь в отдаленье, за пригорком,Церковный звон – маяк души,Что запеклась от жажды коркойИ просит дать воды живой…Но точно вымерла округа…И только ястреб контур кругаЧертит крылом над головой.И солнце, как топор над плахой…И мы со спутницей моейШагаем медленней, трудней,Припоминая детства страхи.Исповедь о страхеКак больно рвет железо плоть…И все ж больнее пониманье,Что ты не сможешь поборотьЖивотный страх перед страданьем.Скользя загривком по столбу,На перекладине распятый,С людским проклятием во лбуСтрах молит у судьбы пощады.Как будто не равно – забытьО солнце в тесной домовинеИли прощения проситьУ скособоченной осины.Как будто есть иной уделУ тленной нашей оболочки,Чем вдруг остаться не у дел,Где – мрамор, тишина, цветочки…Душа же – птицей – в свой пределВзмывает, превращаясь в точку.Потом – в звезду, чей ясный светЕще когда-нибудь вернется…Но страх, пока она – во мне,Как сердце, аритмично бьется.……………………..Чего боюсь? Да все того же,Чего боялся в детстве я:Полночной тьмы да кары Божьей,Да тропки, где ползет змея…Боюсь – седеет быстро мама,И мамин век – на волоскеДрожит, как жилка на виске…И я в семье вдруг старший самый.Боюсь – на жизненной стезеВдруг изменить себе. В себенайти бесчестью оправданье…Боюсь – когда-то, в горький миг,Поймать в глазах друзей своихПрезренье вместо состраданья.Боюсь. Не трушу, но боюсь —Уйти, любовь свою покинувУ века страшного в горсти…И оттого с судьбой борюсь,Что страх, как совесть, не отринуть,Покуда дух не испустил.7Нас страх спасает от беды…Мы с тетей в поисках воды,Что жажду духа утоляет,Взошли на гору и нашлиТого, что звали Николаем…Он – в мантии из горностаев,С державой, скипетром в руках,Но – точно пленник у эпохи,Чьи – на свободу выйти – срокиНе могут подоспеть никак.Вокруг царя и впрямь оградаДа огородики селян.Еще какой-то рынок рядомИ чуть поодаль – Божий храм,Где царь с семейством ставил свечи…Не зря мы топали полдня!..Но путь пройти к царю – полегче,Чем лай цепных собак унять!..Они к царю нас не пустили,Так, как ведется на Руси(Уже не в старом, в новом стиле).К царю? – Да Боже упаси!Вдруг бомбу адскую подсунутИль правду вздумают сказать?..Здесь челобитную податьЧиновный тать мешает втуне.И даже мертвый царь – запрет,Коль денежек на взятку нет.Нам у казанного забораБитюг с дубинкой дал ответ,Достойный жулика и вора:– Закрыт сей царственный объект!Мы долу очи опустилиИ было прочь поворотили(С дубинкой, верно, спор плохой…А царь, он – бронзовый, глухой…),Но, завернув за огород,Идти надумали в обход…И вот пошли мы с тетей ЗинойПо тропочке, сминая глину,До постамента, до того,Где и стоит полковник в царскомОдеянии мытарском,Словно не с плеча его.Для свиданья нам – минута…Только – развернуться крутоДа прощенья попроситьЗа подвал в расстрельном доме…Что уж кланяться иконе,Не умея лоб крестить?8Вот и пришла с Москвой разлука —На становой хребет пора!Мне дядя пожимает руку,А тетя – крестная сестра —Вдогонку крестит поезд скорый…– Надеюсь, свидимся! Пока!..…Купе. За окнами – просторы.А здесь и чай, и разговорыПод оком у проводника.Соседи – пара молодая.Он – эмвэдэшник, а она —Да просто мужняя жена.Болтаем, время коротая —На то дорога и дана.– Вы слышали: царя взорвали!– Был памятник недавно цел…– По НТВ передавали!– Я новости не посмотрел…– Тогда, послушайте.– Конечно…– Я постараюсь все – точь-в-точь.Рассказ попутчицыОхраны не было в ту ночь —У нас вот так в России вечно!Заряд сработал на заре,Как утверждают, очень рано.Сметенный толом постаментИ тела царского фрагментСтране показан был с экрана.– Судьба – достойная тирана! —Вот так сказал корреспондент —Один из тех, кто смел за сим,Что бронза не ответит им…А нас уже не удивишьКрушеньем чьих-то пьедесталов.Мы – скифы, варвары то бишь…Нам быть иными не пристало,Поскольку наше имя – тьма,А суть – безгласная скотина…Такая мрачная картина —Царя осталась половинаИ та, простите, без ума…Без головы… Ее кочан,Весь покорежен динамитом,Как череп, найденный пробитым,Под Коптяками, где-то там…Какая странная судьба —Быть обезглавленным и дважды…– Но два же клюва у герба…И клюнуть вас желает каждый!Не надо отводить глазаОт этих бронзовых обломков.Вдруг проберет роса-слезаРодства не помнящих потомков?Прожить свой век и умереть —Удел идей и человека.И бронзе трудно уцелетьВ объятьях гибнущего века…Вмешался спутник в разговор,Задетый чем-то за живое:– К чему научный этот спор?Пойдете подымить со мною?– Я, извините, не курю —Считаю это дело травлей…Но вам компанию составлю,Охотно рядом постою…Нам тамбур двери растворил.И, затянувшись сигаретой,Попутчик мой заговорил:– Вы служите, как видно, где-то?– Служу. Военный журналист.– А о Чечне уже писали?– Я не был там. Пред Богом чист…– Все сразу чистенькими стали.А вы послушайте меня.Вот тут горит и не проходитЗакат декабрьского дня,Когда к ним, в Грозный, полк наш входит…Исповедь попутчикаИ мальчики кровавые в глазах,И новогодний тост, как злая шутка…Почтамт, больница, молзавод, вокзалИ площадь под названием «Минутка».Не Курская дуга, не Сталинград,Хоть поле боя – всюду, поле боя…Тем мальчикам героями не стать,Пусть даже и погибшим, как герои…О, Родина, доколе – мне ответь —Ты будешь прозревать такой ценою,Где сыновья, идущие на смерть,Тебя не ощущают за спиною?……………………..Он замолчал и молча докурил,Окурок раздавил ногой, как гниду…– Жалею только: мало их убил… —Вдруг выдохнул жестокую обиду.Кого? Чеченских женщин и детей?Боевиков – защитников Аллаха?..Мир потерял рассудок от смертей.Мир поглупел от горя и от страха.Не от того, чем лечится душа,А от другого – равного проклятью…Легко, до основанья все круша,Забыть: еще вчера мы были – братьяИ нам был дан единый светлый дом,И в этом доме не было нам тесно…Еще вчера мы шли одним путем,Не думая, что он вдруг станет крестным.9Двадцатый век идет к исходу.Он дал нелепую свободуВсем темным мыслям и страстям.Он, этот злой научный гений,Пророс над веком песнопений,Оставив стыд и душу там.Восстал над пеплом ХиросимыПредтечей третьей мировой…И изменил любовный климатСекс безопасный, деловой…Принес кошмарные болезни —Теперь о СПИДе пишут песни.Взамен открытиям душиГашиша рай и анаши…А самый верх народовластья —Бить по парламенту со страстьюИз танков собственных в упор…Печален этот разговор.Но начат он не по приказуИль социальному заказу,А оттого, что больно тут —В том месте, что душой зовут.…Я снова дома, где уют,Где все привычным ладом дышит.Где грохот улицы не слышен,И где меня, конечно, ждутИз всех дорог родные люди —Мной обретенная семья.Переступив порог, забудуЯ века гнет и гонку дня.О счастье говорить – не модно,Когда вокруг такой разлад…В ночи звонок междугородный —В мой дом откуда-то звонят.Разговор по межгороду– Привет, племянник! Это – из Москвы…– Алло!– У телефона – тетя Зина.С Христовым праздником тебя, родимый!– Спасибо, дорогие! Как там вы?Как дядя?– Жив… Привет передаетИ тост во славу русского оружья!– Что – сильно пьет?– Да кто ж теперь не пьет,Когда в стране так холодно и вьюжно?..Я вот еще хочу тебя спросить:Тут все трещат про царские останки…Ваш губернатор с центром перебранкуЗатеял, где их нужно хоронить.Я думаю: безбожники – они…А что, племянник, скажешь ты об этом?Черкни письмо. Я буду ждать ответа.Не сможешь, так хотя бы позвони……………………………Алло! Алло! – Но в трубке лишь гудки,Да за окошком зимний ветер стонет,Как зуммер во вселенском телефоне…Всем чаяньям живущих вопрекиВсевышний не подходит к аппарату.Он занят. О России он забыл…А нас опять толкают брат на братаВсе те же осквернители могил!Как будто есть за все одна расплата —Столкнуться лбами, кости поломать…Они – за ту, а мы – за эту рать!Во флагах разобраться трудновато,Зато легко карманы набивать,Когда в стране хозяйничает тать.А где народ? – Народ на баррикадах(Ему бы только символ отыскать,За коий можно драться… И – порядок!).За Родину! За веру! За царя!А нет царя, так – за его останки…А там опять введут в столицу танки.А там опять гражданская война,В которой победим!.. Да, только, на…На что нам эта пиррова победа?Ведь так всегда: воюет гегемон,Но результатов не дождется он…Ведь шакалье всегда плетется следом.И миром правит именно оно!Алло! Алло! Да, видно, Бог не слышит —Иль он устал и мемуары пишет,Смотря на век двадцатый, как в окно…Из письма родственникамОстанки царские хороним…Почти столетье в оборонеИх у дороги стерегли —Себе поверить не моглиВ том, что такое сотворили:Убили, кислотой травили,Потом кромсали, рвали, жгли,По миру сеяли сомненья,Чтоб скрыть такое преступленье,И дом Ипатьевский снесли…Теперь настало очищенье…Не важно чье захороненьеЗдесь, на Урале, мы нашли…Давайте плакать, бить поклоны,Носить монаршие знаменаИ тех в миру благодарить,Кто приказал когда-то срытьДо основанья нашу память —А нынче плачет вместе с нами…А что останки? А костямСмешно затейливое рвенье.Ведь души праведников там,Где президентское правленьеНе в силах ничего менять…Они, Россию не кляня,Давно свой крестный путь познали,В том, приснопамятном подвале,Где двадцать три ступени вниз,Как двадцать три ступени к Богу…На этой истинной дорогеСледы времен пересеклись.Цари со слугами сроднились,Поскольку крестный путь – един.Не важно: раб иль господин —Для душ, что к небу устремились.И нам, ну как нам – не грешноНад Божьим промыслом глумитьсяИ отделять царя с царицейОт тех, с кем вместе все равно,Им, неприкаянным, молитьсяЗа нас, за суетных, за век,Которым вряд ли б стал гордитьсяПринявший Бога человек?..10Все, слава Богу, утряслось:Там, наверху, сошлись на сходке,Решив за рюмкой доброй водкиНе хоронить останки врозь…И, закрепив указом сделку,Нашли на карте место – здесь!И наш взбрыкнувший губернаторОтветил, примирившись:– Есть! —Ведь так положено солдатуИ истинному демократу…А мне пора бы знать и честь,Ведь повесть близится к финалу.Пусть впереди забот немало,Но все ясней пути итог…Чего ж ты, Лира, замолчала?А ну, смахни слезу, дружок!Богиням плакать не пристало…Да и какой от плача толк?Простимся. Ни к чему сомненья!Как говорят, что смог, то смог…Своей эпохи отраженье —Не Нестор и не Карамзин —Я записал души движеньяВсех дядей вась и тетей зин…И, как Высоцкий пел в запале,Пора бы сбегать в магазин.Забыв о сумрачном подвале,Где Николая расстреляли,Как будто он – простолюдин…Забыв об армии забытой,И обездоленной стране,Купить целительный напиток,Который не поможет мне.Но, чашу горькую приемля,И бестолков, и нелюдим,Пить и за небо, и за землю,За крестный путь – для всех один.Пить, помаленечку трезвея,За Божий дар – прожить свой векИ след оставить на земле,Чтоб стал наш мир чуть-чуть добрее.За умолчания закон —Спасение для стихоплетов…Когда б не он, еще б – работатьБез отдыха, когда б не он…А так – покину я легкоЧитателя в недоуменье:На чем закончил я творенье?Куда взлетел я высоко?Какие высказал идеи?Зачем так завернул сюжет?Скажу одно, за вас радея:У повести финала нет!Итог в себе лелеет каждыйСегодня, завтра и вчера,Звезду с крестом скрестив отважноЭт сэтэра, эт сэтэра…[8]1996–1998День Святого Валентина
Неоконченная поэма
ПрологВот, наконец, и в наши палестиныЯвился день святого Валентина…Он нам – чужой, но он понятен нам(Так мюзикл известный «Нотр-Дам»Без русского смешного переводаЗвучать бы мог)…Нужны всегда народуЛишь хлеб да зрелища.Из глубины вековНарод задабривать – обычай есть таков…При чем тут Валентина праздник модный?При том, что мы теперь – народ свободный.Мы нынче сами можем выбиратьКаким богам нам храмы открывать!По крайней мере, нас в том убеждают…А мы привыкли жить, не утруждаяСебя вопросом: правда или бред?Мы любим мифы…В этом весь секрет!От всех петрарок и от всех шекспировДо надписей, что на дверях сортиров —Пространство мифологии любви.И текст, хоть сотню раз переведиС родного на арабский или идиш,Ты все равно иного не увидишь —Лишь миф.Его иначе воспринять,Как трансвеститу пол свой поменять.* * *Чтоб написать поэму, нужен повод —Простите, не умею без такого…Найдется он, коль хочется, чтоб был:Меня любили и я сам любил.И значит, будет личная окраскаУ этой были и у этой сказки.С такой окраскою сюжет любойНам интересней…Но коль есть любовь,Для пущей остроты потребна драма…Поток трагедий льют телеэкраны:Сентябрь в Нью-Йорке и в Москве «Норд-Ост»…Сюжет поэмы, как все драмы, прост.Есть Он, Она и Зло (в каком-то виде),Что им мешает и творит обиды,И может даже жизнь саму отнять…Любовь всегда боится потерятьТого, кто света белого дороже…Все драмы друг на друга так похожи —Нет разницы для смерти никакойКого ласкать холодною рукой.Но существует миф (он самый важный),Что для любви и умереть не страшно,Что смерти нет для любящих, когдаЛюбовь дается раз и навсегда.Миф первыйМечтая о любви до окончанья дней,Мы любим не любовь – свою потребность в ней.Не человека любим – жажду властиСвоей над ним – то, что зовется страстью.Мы любим не любовь – в любви самих себя,Способных мир перевернуть, любя.До той поры пока Ее не встретим,Мы любим не любовь – любви шальные дети.Когда ж придет она к нам, мифам вопрекиИль им благодаря, то проза и стихиТут не при чем…Природа лишь повинна,Что мифы превращаются в былины.Да, лишь природа, только лишь она,Повинна в том, что нам любовь дана.До той поры, пока – природы звенья —Любовь не превращаем в извращенья.Где – разуму и смыслу вопреки —Сплетаются две женские руки,Два женских тела трутся друг о друга,Так, как обычно делают супруги,Интимной лаской будоражат кровь,Превознося лесбийскую любовь.Иль эти, что зовутся гордо – геи:Редакторы, премьеры, лицедеи…У них-то что случилось с головой?Какой тут сдвиг на почве половой?..А если все мы станем неформалы?Считай, что человечество пропало —На нет сойдет, исчезнет род людской…Но, слава Богу, сам я – не такой:Не пользуюсь ни тушью, ни помадой —В любви ориентирован, как надо!И «крыша» не сказала мне:– Ку-ку!Люблю, как подобает мужику,Красивых, умных, утонченных женщин…Увы, таких становится все меньше.Прикинуть, так – на тысячу – одна,И та – завидуйте! – моя жена.Но это – дело вкуса и влеченьяИ к мифам не имеет отношенья.А что имеет?Пресловутый миф,Что можно, человека полюбив,С ним стать единым чем-то в жизни этой,Как юные Ромео и Джульетта.Я верил этой сказке много лет,Покуда сам не стал сутул и сед.А что теперь?Да, вот, все так же верю,И для любви мои открыты двери,Но что-то в них красотка не идет(Или она – не та, иль я – не тот)…Амур, ля мур предпочитают младостьИ красоту…Они приносят радость,А не морщины и не целлюлит!И будь ты сам, хоть трижды знаменит,Но дамы улыбаются умильно,Тебе, мой друг, с расчетом меркантильным:Наследство там или карьерный рост(Такое часто видим в жизни звезд)…Но я не спорю, всякое бывает…Судьба людей, как два жгута, свиваетИ их уже ничем не разорвать.Он – муж, отец. Она – жена и мать.А дальше, как у Андерсена в сказке,Весь век они живут в любви и ласкеИ умирают вместе в час один,Дожив, как говорится, до седин.Но миф – на то и миф. Он – не для этих.У них – вначале страсть, а после – дети —Эквивалент утраченных страстей…Наш миф и предназначен для детей.Себя таким я помню еле-еле…Мы с ней за партой рядышком сидели(Ну, кто же с кем за партой не сидел?Да, я и не сидел! Ведь был не смел.Она сидела у окна, левее).И солнышко улыбкою своеюЕй золотило локон на виске…Весь класс десятый я провел в тоске,Не смея в чувствах пламенных признатьсяНе ей – себе…Да, если разобраться,Была ль любовь?Наверное, была…В саду у нас черемуха цвела.Сходились кошки и коты весною,И в сердце места не было покою —Оно меня из комнаты гнало.И я сновал, как будто НЛО,Под окнами девчонки той, соседской,С мечтой одною, лучезарно-детской,Что взгляды наши встретятся, и вот,Она меня без всяких слов поймет.Ведь я (хотя любви ее не стою)Жизнь за нее отдам и… все такое.Во мне слагались первые словаНе в строчку, а в столбцы,хотя, едваЛи, называл я их стихами(Но, главное, они слагались самиИ связывались как-то меж собой)…Коль рифмы есть, так все ж была любовь!Наивная, без толики надежды,Той самой, что для ловеласов брезжит.Пусть даже недоступен сладкий плод,Но приложи старание и вот —Он у тебя в руках.Чуть-чуть терпенья,Внимания, напора и везенья —И ты за свой порыв вознагражден…Когда же ты в семнадцать лет влюблен,Терпеть и караулить плод свой милый —Недостает ни опыта, ни силы.И если вдруг тебе не повезло,И девочка (самой себе назло)Тебя не любит, то надежды нету!Вот тут ты и становишься поэтомИ мифотворцем:вопреки судьбеПридумываешь сказочки себе.О том, об этом, ни о чем, в итоге…Пускай маячит зрелость на пороге,Но даже этой зрелости финал(Каким бы ты его ни рисовал!)Уже любовью первой обозначен —Счастливой или нет, но не иначе:Пусть проклинаем, пусть благодарим,Мы сами – плод тех мифов, что творим.Миф второйНастанет время для второго мифа,Когда тебе наскучит роль Сизифа —Дежурства под балконом и цветы…Ей наплевать, что есть на свете ты!К тому же, ты узнал, что есть соперник:Он приходил к ней в прошлый понедельник,И ты увидел, словно в страшном сне,Как силуэты их сошлись в окне,А после их отгородили шторы…Вот тут и возникает миф, которыйВо все века звучит примерно так,Мол, от любви до ненависти – шаг!Я от себя скажу: и шага нету…Застань жену с мужчиною раздетойИль попадись ей с дамой в неглиже,Сам убедишься: шага нет уже!Ты и она – все самое святоеРастоптано случайностью простою.Но не случайна буря, что потомПеревернет ногами вверх ваш дом.Ее не злоба, а любовь питает,Которая вдруг в монстра вырастает,Готового разрушить – от и до —Все, даже и понятье ли —би —до…У ненависти к этому влеченьюБыть надлежит как будто отвращенью.Но если ты в минуту стычки злойВступил с противницею в ближний бойИ повалить сумел ее на спину,Успев при том с себя одежду скинуть,То, может, получаса не пройдет,Как ненависть в любовь перерастет.Потом – души обратное движенье:Прощенье, умиленье, униженьеИль возвышенье, если был ты прав…Как говорится, смертью смерть поправ,Любовь твоя не раз к тебе вернется,Пока однажды вдрызг не разобьется,Как лодка Маяковского, о быт…И этот миф еще не позабыт,Но мы его обсудим чуть позднее…Я ненависть считал сестрой своею,Когда был сам любовью уязвлен.Она и я, а рядом – третий – он!Ну, как не вспомнишь про мерзавца Яго?В котел семейный я плеснул бы яду,Но, к счастью, не пошел на криминал,Предвидя в драме радостный финал.Какой? Тогда об этом я не ведал.Простил. Забыл. Ведь главная победа —В себе скорей обиду потушить…Не могут люди рядом мирно жить!С пещерных лет их ненависть корежит…Был человечеством и год не прожитБез войн, без казней, без глухой вражды,Той, от которой шаг лишь до беды.Ведь ненависть любой приемлет довод:Врага вторженье, страшный мор иль голод,А может быть, любовь к себе самим —Неповторимым,лучшим,не таким?..Вот тут простор для взрывов и террора,Для «высшей меры», что без прокурораТы сам имеешь право применитьК тому, кого не можешь полюбить.Кто чтит иных богов, одет иначе…Тут глаз иной разрез побольше значит,Чем все призывы разных мудрецовЖить мирно на земле в конце концов!В итоге – над планетой – мрак и злоба,Тлетворные болезни и микробы,Цунами и пожары всех мастей…И все ж, любовь любой вражды сильней!Как радуга над черною равниной,Собою свяжет вдруг две половины —Ты, полюбив, врага убьешь в себе!Здесь рифма просто просится – «в борьбе»,Но я, однако, применю иную,Ведь ненависть любовью именуя,В один их все же не поставлю ряд,Хоть – тут и там – сердца людей горят.Но разным светом:тем, что согревает,А не тиранит и не убивает,И тем, что выжигает все дотла…Коль ненавидишь ты, любовь прошла!А если это так, то мы – чужие…Как умирающим анестезия,Так, в утешенье миф достался нам,Подобно шутке с желчью пополам…Миф третийНе все спокойно в Датском королевстве…И ты, как Гамлет, распростившись с детством,Оставишь в достопамятном краюОфелию безумную свою,Чтоб отыскать другую за границей…Вот-вот и третий миф уже родится.Он вовсе не о Гамлете.О том,Что, если ты Божественным перстомЛюбовью лучезарною отмечен,То миг счастливый для двоих не вечен —Разлука их, как коршун, сторожит…Прощальный поцелуй.Слеза дрожитИ медленно стекает по ланитам(Как написал поэт наш знаменитый).Рука взлетает, падает, как плеть…И кажется, что легче умереть,Чем со своей избранницей расстаться…Нет, дальше так не может продолжаться!Нет сил мгновенье это одолеть —Ты сам готов, как мальчик, зареветь.Но тут приказ звучит:– Отдать швартовы!И расстояние – палач суровый —Вас с ней разрубит надвое…ПотомПот утирает красным колпаком.Ах, этот образ, яркий, словно пламя!Вода иль земли, те, что между вами,Простое чувство могут погубить —Помогут вам друг друга позабыть.Но, если в вас любовь сильней пространства,Разлука не помеха постоянству.Напротив – в вас желанье разожжет!Вот вам и третий миф.Его исходОписан был Стендалем и другими,Кто на стекле морозном милой имяВытаивал дыханием своим…Ей-богу, смысла нет не верить им.Но я себе позволю усомниться…Есть русский камергер и есть девицаИспанская…«Юнона и Авось».Все в мифе Вознесенского слилосьВ один лубок, в котором, суть да дело,Резанов и Кончита АргуэллоПриближены к реальности чуть-чуть(Она – по пояс, ну, а он – по грудь!).В сей сказочке (простим ее поэту)Одной и самой важной правды нету —Взаимности, без коей чувство – ад…Резанов был политик, дипломат.Она была наивной и, быть может,Влюбленной в первый раз (О, промысл Божий!).Но, если воскурить им фимиамИсторией дается право нам,То я б воспел хвалу одной Кончите(Кто может уличить, так уличите!)За верность, пред которой время – ноль…А камергер не знал разлуки боль —Он слишком рано умер по дороге,Упав коню буланому под ноги,И в Красноярске свой обрел приют…Его могилу позже не найдут,Сравняв ее с землей во время стройки.Но, как пристало детям перестройкиПоклонники «Юноны и Авось»Поставят крест не там и на авось.Я в Красноярске сам бывал однаждыИ отыскать его могилу жаждал,Но так и не сумел ее найти…Прости, Резанов!Истина, прости!И ты поэт, помянутый не всуе,Прости меня, ведь жизнь свою тасуя,Я понимаю: миф сильнее нас!Нам правда не нужна!И в сотый разСей сказке, вечно юной, умиляясь, —Что правда не нужна, – я повторяюсьИ плачу над разлукою чужой,В которой все – лишь вымысел большой.Так плачу, будто сам не знал разлуки,В любви не одолев ни аз, ни буки…Но в том-то и секрет мой, что, познав,Как цепка хватка у ветвей и трав,Когда с любимой расцепил объятья,К автобусу боялся опоздать я.И ветер (нет, не ветер – просто шквал!)Мне дул в лицо, чтоб я не уезжал.Но чувство долга почитать обученУехал я…В тот самый миг сквозь тучиМне просиял впервые дивный мостДуги таинственной, что выгнулась до звездИ дальним краешком любви моей коснулась…На радуге душа моя очнулась,Вдруг осознав, что расстоянья нет,А время – череда и дней, и лет —Тебе подвластно.Мир, как на ладони!И нас с любимой, точно, не догонят(Тогда еще не знали про «Тату»И плагиату места нету тут!)…С тех пор и не боюсь я километров —Помимо телефона и конвертовЕсть у меня надежда, что смогуИспользовать заветную дугуИ победить любой разлуки холод.И две души, как будто серп и молотНа бывшем, приснопамятном гербеНайдут на ней пристанище себе.До той поры, пока любовь меж нимиФлюидами незримыми своимиВитает, им разлука не страшна!Но все равно свое возьмет она…Как Грибоедов написал об этом,Воскликнешь ты:– Карету мне, карету! —Один и тот же у разлук итог:Увы, сюда я больше не ездок.И на мосту, что так сиял меж нами,Другие души бродят табунами…А наши?Да, в наличии, при нас.Прав Грибоедов: если хоть на часСвою подругу ты вдали оставил(А в мире современном нету правил,Чтобы три года милая ждала…),Считай, любовь почти что умерла.Поэтому, на мифы не надеясь,Реальностью в который раз согреюсьИ поведу избранницу к венцу…Так третий миф и подошел к концу.Миф четвертыйНеспешна женщин ласковая власть:Войти в привычку, к сердцу так припасть,Как припадает к берегу волна —В прилив она твоя, в отлив вольнаОтхлынуть, чтоб назад вернуться в срок,Целуя, камень превращать в песок,А может в глину, чтобы из нееСформировать прибежище свое.Сосуд заполнить, сладким стать виномИ делаться все лучше день за днем,Пока нектар не выпьют на пиру,Иль время не расколет ам —фо —ру…Наш сильный пол, прошу прощенья, слабДо выпивки и до прекрасных… баб(Хотел сказать я – дам. Но рифмы радиПиит, смотри, хоть спереди, хоть сзади,И не такое может отчудить…).Но, ведь не век же одному бродитьТебе, и так у каждого бывает —Свою свободу сам ты убиваешьВо имя той, единственной…Она —Доверчива, изящна и юна.Все то, что ты искал на белом свете,Нечаянно под самым носом встретил.А дальше – свадебная карусель:Подарки, гости, тосты и постель,Коль вы в нее чуть раньше не нырнули(Я – не ханжа. И все ж, не потому ли,Чтоб цвет фаты остался так же белДо свадьбы прикоснуться не посмелК тому, что…Здесь поставим многоточье…).Так, вот, сплетаясь жарко первой ночьюВсе забывают, как-то впопыхах,Что миф гласит: не сходятся никакЛюбовь и брак. Один другую губит,И тем скорей, чем муж сильнее любитСвою жену, или его она…Вчера – принцесса, поутру – жена,Похожая уж чем-то на Ксантиппу…Вот тут бы обратиться людям к мифуИ позабыть про брак иль про любовь(Я знаю: камень запустить готовВ меня счастливец, верящий доселеВ то, что любовь прописана в постели,Где правит бал коварный Гименей…Ну, что ж, наивный, камень брось скорей,Пока тебе супружеские узыНе сделались почетною обузойИ ненависти тень не застит свет)…Я не противник брака. Вовсе нет.В него я верил, так, как верят в Бога.Ведь счастье на проторенных дорогахНаходится…Но только краткий миг,Покуда миф четвертый не возник.А там – шалаш не тот иль мало денег…И вот уже любовь, как птица Феникс,Горит, из пепла возрождаясь вновь(Не так-то просто погубить любовь!).Но, как набат, звон бьющейся посуды,Пощечины, скандалы, пересуды…Ужели впереди лишь чернота?Иль брак не тот, или любовь не та?..Они друг друга медленно изводят.Любовь вольна и только на свободеОна поет…Я это знаю сам,Но продолжаю верить чудесамИ цепи брака сбросить не желаю,И новый миф всей жизнью созидаю.Где плюс и минус сведены в одно,Где для любви распахнуто окно —Лети, коль эта клетка тесной стала!Ведь стен одних для единенья мало,Хотя, порой, и строят без гвоздяВсе, что построить без него нельзя…Воистину, способны наши душиМиф созидать или его разрушить!ЭпилогНет ничего забавнее идеи —Понять любовь, и с Музою своеюЗаняться препарированьем чувств…Ученые растрачивают пустьСвой пыл на столь унылое занятье!А я бы предпочел ему объятьяИ поцелуи…Этим мне не леньС любимой заниматься целый деньИ даже год…Но только почему-тоК тетради потянуло в это утро(Есть в творчестве такой же интерес,Как в страсти…Тут мы обойдемся безНамеков на Святого Валентина),И расплетая мифов паутину,Подумал я, что все затеял зря…В окошке разноцветная заря,Как будто след той радуги прекрасной…Понять любовь…Зачем?И так все ясно!Она – исток всему, всему итог.Сказать иначе, так, любовь – есть Бог,Которого мы знаем и не знаем,И за незнанье это обожаем,И вечно поклоняемся ему —Крылатому кумиру своему.И потому для всех открыта тема,Которая легла в сюжет поэмы.Пускай и не сложился тот сюжет,Но для любви альтернативы нет!…Судьба спешит, листая жизни даты,И если вдруг любовь еще когда-тоМеня коснется солнечным лучом,То Валентин тут будет не при чем,А только – жизнь, цветная, как картинка…Вот дочка шлет кому-то «валентинку» —Сердечко трепыхается в груди —У девочки все мифы впереди.2003
