Девять золотых нитей

Марсила придвинулась ближе.

— Значит, мы тоже должны считать их своими правителями? Да? Скажи честно, бывшая Хранительница!

Лета вздохнула.

— Да, придется пока считать их правителями.

Она наконец повернулась к детям лицом. К детям? Если не считать Робара, то в их лицах, в их глазах детского было совсем мало. Слишком много им уже довелось пережить; слишком мало они видели хорошего в своей жизни. Но и это было частью работы по созданию Пути; именно так требовалось Ткачу переплести нити… И во мраке за спиной каждого из этих детей слабо маячило видение иного будущего.

— Зачем же ты пришла сюда, госпожа моя? И последуют ли за тобой другие? — с надеждой спросил ее Орффа.

— Я пришла потому, что была призвана. Но я одна. — Она сказала им правду. — Мои… Мой народ перебрался в другие места. Похоже, я одна навечно привязана к этому месту и к этому времени.

— Это какое-то волшебство! — И Тиффин указал на ее посох, что лежал на столе. — А теперь ты одна против многих. Эти проклятые всадники захватили земли от Дальней реки до моря, от подножия горы Смор до Глубокой Иены!

Лета внимательно посмотрела на Тиффина. Макушкой со стоящими торчком волосами он едва доставал ей до плеча, но крепкие ноги его стояли твердо, чуть расставленные в стороны; кулаки были с вызовом уперты в бока.

— Ты говоришь со знанием дела… — заметила она.

И удивилась: мальчишка улыбался.

— Да, мы кое-что узнали, но только не с помощью колдовства, госпожа моя! Ты нашла нас тут и, наверно, решила, что мы все время тут и торчим? Однако и у нас есть кое-какие возможности, чтобы узнать, что творится за горой, — и совсем не с помощью снов!

Лета прикусила губу. Она вполне верила тому, на что он намекал. Этот мальчик действительно вырос в этих горах, а не на побережье и многому успел здесь научиться; молодые все схватывают быстро, особенно когда в том есть необходимость…

— Ну что ж, это значит, что вы использовали глаза и уши с пользой для себя. — Она коротко и одобрительно кивнула. — И это хорошо. Что же вам удалось узнать «без помощи колдовства»?

Орффа, сердито оттолкнув Тиффина, не дал ему ответить и буркнул:

— Вполне достаточно.

— А демоны вас тут не тревожили? — спросила Лета.

— Они послали сюда отряд своих разведчиков, — снова заговорила Марсила. — Они пробирались по той же морской дороге, что и ты, но там неожиданно случился обвал, тропу завалило, и им пришлось разбить лагерь и переночевать…

Тут Тиффин заулыбался во весь рот; близнецы тоже.

А Марсила продолжала:

— Им очень… не понравилось то, что они увидели и услышали той ночью. Нам они тоже очень не понравились, но мы догадались, что они вроде бы охотятся совсем не за нами. В общем, они разбежались… А некоторые бросились в реку. Гуртен сразил одного стрелой — он у нас отличный стрелок, а двоих или троих мы забросали камнями. Нам очень хотелось добыть оружие, но река все забрала себе. И их тоже. А нырять мы не осмелились. Но с тех пор они той дорогой не ходили ни разу. И дело было не в нас. Не только в нас… — Марсила помолчала. — Нет, здесь было что-то еще… Мы это все время чувствовали. Хотя оно никогда не пыталось нами завладеть… Оно действовало только против них…

Ласта взяла Марсилу за руку и сказала:

— Здешние скалы порождали живые тени!

— Значит, древние стражи все еще держатся, — кивнула Лета. — Но они не предназначались для борьбы с теми, кто сам борется со злом. А здесь, — она повела рукой вокруг, — существовала обитель мира и покоя. Убежище — под знаками земли и воздуха, огня и воды. — Она помолчала и, указав на котел, спросила: — Ну что, может быть, мы все-таки поедим? Плоть точно так же нуждается в пище, как ум — в знаниях.

Но думала Лета совсем о другом. Здесь сплелись странные нити, которые соединить воедино могла только опасность. Отпрыски землепашцев и пастухов, воинов и знатных семейств — они сошлись вместе случайно, но, похоже, уже успели объединиться. Случайно ли?

«Нет, — думала она, — скорее всего, случайностью это не было!»

Они принесли миски и выстроили их в ряд на столе. Некоторые посудины были металлические, покрытые царапинами и щербинами, потемневшие от времени; эти они, должно быть, нашли в замке. Но рядом с ними стояли и мисочки из коры, ловко сшитой с помощью тонких щепочек. Лета передала черпак Марсиле и смотрела, как девочка аккуратно, равными порциями разливает похлебку. Одну из мисок она отставила в сторонку. Лета встала, взяла миску и быстро сказала:

— Это, наверное, для вашего часового? Я с удовольствием ему отнесу.

И, прежде чем кто-нибудь успел возразить ей, вышла из столовой. Тьма вокруг была такая густая, что ее не мог рассеять слабый свет вделанных в стены шаров, но Лета шла уверенным шагом человека, который отлично знает дорогу, и, выйдя за ворота замка, легко нашла лестницу и поднялась на стену.

— Не стоит зря размахивать ножом, — спокойно сказала она, скорее услышав, чем увидев движение руки Гуртена. Она чувствовала, что он прячется рядом, среди камней. — Вот твой ужин, часовой. И твоя смена.

Он вышел к ней из темноты, словно и сам был сгустком тьмы. Посох в левой руке Леты слабо светился. Гуртен сразу же потянулся к миске, но ножа из руки так и не выпустил. Лета сделала вид, что не замечает его напряжения и тревоги. Взмахнув посохом, она провела им по внешнему краю парапета, который немного защищал их от залетавшего на крепостную стену морского ветра.

— Смотри: вот так устанавливают защиту, Гуртен. Обещаю тебе, что сторожить этой ночью никому больше не придется. Так что идем вниз: нам еще нужно о многом поговорить всем вместе…

Она прямо-таки физически ощущала острую неприязнь, исходившую от него. Что ж, естественно. До сих пор руководящая роль, безусловно, принадлежала ему: лишь он один кое-что понимал в военных искусствах и сумел научить этому других детей.

— О, властелин щита, — Лета намеренно сказала это на языке древних, — всему свое время; время покрывать свои клинки кровью врага и время думать, как еще лучше заострить свои клинки, чтобы убить еще больше врагов.

— Верно, клянусь дубом, ручьем, бурей и огнем!.. — Гуртен произнес это на языке древних.

Лета одобрительно кивнула, хотя вряд ли он сумел это увидеть в такой темноте.

— И я клянусь — мечом и посохом, рогом и короной! — Старинные слова удивительно легко слетали сейчас с ее уст. А ведь в иные времена они звучали здесь повсеместно… — Итак, воин, ты, кажется, уже успел сделать пару шагов по этому пути?

— Мой хозяин был из Дома Уйе. И когда нас во время обряда посвящения опоясывали мечами, он тоже произносил эти старинные клятвы.

«Опоясывали мечами, как настоящих мужчин! — думала Лета. — До чего же, наверно, это было жестокое и страшное время, раз мальчишек приходилось считать мужчинами!»

Но лишь жестокое время и могло заставить ее оказаться здесь.

— Значит, тебе известно, что это обитель мира и покоя?

Она услышала легкий шелест клинка, посылаемого обратно в ножны.

— Госпожа моя, на этой земле больше нет ни мира, ни покоя. — Голос Гуртена звучал хрипло, отрывисто.

— Вот как раз об этом я и хотела с вами поговорить, посоветоваться. Идем же…

Гуртен колебался; ему не хотелось признавать, что взятая им на себя обязанность более не является необходимой. Но Лета уже пустилась в обратный путь, как бы говоря этим, что никаких сомнений тут и быть не должно. И Гуртен последовал за нею.

Остальные дети собрались в кружок у очага. Орффа и Марсила одновременно и с удивлением посмотрели на вошедшего Гуртена, но Лета поспешила объяснить:

— Я поставила там хороших сторожей! Им доверять можно. А нам сейчас важнее все спокойно и неторопливо обсудить.

Она старательно подбирала слова, чтобы эти дети поняли ее сразу, ибо в их избранности у нее не оставалось уже ни малейших сомнений.

— Времена меняются. Но времена года, неизменно сменяя друг друга, остаются прежними. — Лета начала разговор, только когда все покончили с едой и вымыли свои миски. — Морские ветры возвещают наступление зла. Когда-то, очень давно, из этого дворца можно было управлять ветрами и погодой… Но теперь это, — она указала на огонь в очаге, — понадобится нам днем и ночью. Как и пища…

— Мы все время делаем запасы! — довольно резко, даже с вызовом сказала Марсила. — У нас и кладовая есть.

Лета кивнула.

— В этом я и не сомневалась. Но одного собирательства мало. Нам нужны более солидные запасы еды. Могут, скажем, начаться страшные многодневные метели, что вполне возможно, и тогда на вес золота будет каждая крошка съестного, каждый прутик хвороста. Очень полезно также собрать кое-какие лекарственные травы, ибо некоторые, довольно жестокие, недуги приходят вместе с переменами в погоде, вместе с холодами.

На противоположном конце стола возникло движение: это Алана, взяв на руки уснувшего Робара, решила перенести его на постель, поближе к огню.

Гуртен наклонился вперед и в упор посмотрел на Лету.

— Кто мы тебе? — хрипло спросил он. — Мы не принадлежим к твоему народу, — он посмотрел на своих товарищей, — мы не из одного Дома, да и кровными узами с тобой не связаны. Мы не предъявляем тебе никаких претензий, госпожа моя. Но клятвы, подобной той, какую дает вассал своему сюзерену, мы тебе давать не собираемся.

— Почему вообще ты оказалась здесь? — спросила Марсила задумчиво, опершись подбородком о руку, поставленную на стол. — С тех пор как умерла королева Фотана, не оставив после себя дочери, которая могла бы принять у нее бразды правления, о представителях твоего народа даже слухов никаких не было. И в итоге королевство оказалось раздробленным из-за бесконечных споров лордов и дам-воительниц между собой. А рассказы о вас превратились в полузабытые легенды. В нас же нет ни капли того могущества, каким в давние времена обладал ваш народ… Правда, Ласта… Она дважды благодаря своим снам спасала нас от опасности. Но у нашего народа были — и есть — свои мудрецы. Иные, чем вы. А потому ответь: почему ты пришла сюда и говоришь с нами как хозяйка этого замка?

— Ну, а я повторю свой вопрос: кто мы тебе и чего тебе от нас нужно? — сказал, сурово сдвинув брови, Гуртен.

Его хмурый вид явно подействовал и на всех остальных. Насупил свои красивые — вразлет! — брови Орффа; вечно готовые изогнуться в насмешливой улыбке губы Тиффина были поджаты; лица близнецов напоминали безжизненные маски…

Ласте явно хотелось что-то сказать; кончик ее розового языка уже мелькнул между зубами, однако она промолчала. Алана сидела, крепко стиснув руки, лежавшие перед нею на столе.

— Вы, в некотором роде, сами позвали меня… — начала было Лета и тут же сама себе возразила, понимая, что Гуртен уже готов спорить: — Нет, не так. Я не пытаюсь утверждать, что вы знали о моем существовании. Однако же в те далекие дни, о которых у вас рассказывают легенды — Марсила только что об этом упомянула, — были заложены… определенные связи наших людей с тем или иным местом; я, например, всегда была связана с замком Кар-на-реке, с той самой твердыней, где мы сейчас находимся. И в данный момент я всего лишь выполняю то, что давным-давно было мне поручено. До прихода сюда я понятия не имела, что именно здесь обнаружу. Что же касается вопроса о том, что вы для меня значите… Знаете, это еще требуется как следует усвоить и вам, и мне. Честно скажу вам одно: вы связаны между собою точно так же, как и я с…

Рука Гуртена, лежавшая на столе, невольно сжалась в кулак; он резко дернулся, словно собираясь вскочить и уйти. Лета отлично понимала, что характер этого юного оруженосца таков, что словами при нем играть ни в коем случае нельзя. Но что еще могла она сказать ему сейчас?

Однако из-за стола выскочил не Гуртен, а Орффа. Выскочил и встал у своего старшего друга за спиной, точно вассал, прикрывающий спину своего господина. Впрочем, Гуртен сделал вид, что не заметил этого.

— Госпожа моя, — снова обратился он к Лете, — ты должна учесть: мы не те, кого ты запросто можешь связать какими-то обязательствами!

Лета вздохнула. Терпение, терпение и еще раз терпение. Ткач должен быть уверен, что ни один узелок не испортит сотканное. Конец неприятному разговору положила Марсила.

— Уже поздно. — Она обняла Алану, и та тяжело уронила усталую головку ей на плечо. — Продолжим завтра с утра. Надеюсь, целого дня нам хватит, чтобы разрешить все вопросы?

Против этого, похоже, не возражал даже Гуртен. В очаг подбросили дров, сложив их так, чтобы горели как можно дольше, и устроились поближе к теплу. Лета, постелив прямо на пол свой плащ, тоже легла, но долго лежала без сна, ибо представителям ее народа на сон вообще требовалось очень мало времени. Закрыв глаза, она мысленно представляла себе то, что обнаружила здесь, и то, каким не раз видела замок в иные времена. Из прошлого она вызвала и старинных его обитателей, двигавшихся точно тени среди тех стен, где некогда жили полнокровной жизнью.

Вдруг какой-то странный звук нарушил ее дремотное состояние. Она открыла глаза. Кто-то из детей сел, отбросив в сторону сшитое из шкур одеяло. В мерцающем свете очага на мгновение стало видно лицо…

Ласта, сновидица!

У Леты было острое зрение, и мрак, царивший вокруг, не помешал ей увидеть, что глаза девочки закрыты, как у спящей. Не открыла она их и тогда, когда вдруг кивнула, словно отвечая на чей-то призыв, и поползла на четвереньках в темноту соседних помещений. Потом она встала на ноги и пошла, двигаясь все уверенней. Лета позволила девочке отойти подальше и последовала за нею.

Ласта уверенно шла по коридору в огромный зал приемов. Шары, вделанные в стены, больше не светились; повсюду царила тьма. Лета старалась не отставать от девочки. Может, все-таки разбудить ее? Нет, это слишком опасно. Да и необходимо узнать, что или кто ведет Ласту, кто поднял ее среди ночи? Они миновали зал приемов и вышли во двор замка.

По лестнице, ведущей на стену, Ласта поднялась, ни разу не споткнувшись. Луна неуверенно проглядывала сквозь летящие по небу облака, и этого света Лете было вполне достаточно. Ласта направлялась к тому самому верхнему выступу стены, где чуть раньше устроился Гуртен, стоя в дозоре.

Наконец девочка остановилась и медленно повернулась лицом навстречу открывшемуся за стеной простору. Затем рука ее коснулась парапета и, чуть постукивая, пробежала по нему пальцами. Посыпались искры, словно она изо всех сил ударила по каменной стене железным прутом, а не коснулась ее пальцами.

Лета откинула голову и глубоко вдохнула, раздувая ноздри и надеясь уловить знакомый, хотя и довольно слабый запах. Она успела взбежать по лестнице и остановиться у Ласты за спиной. И теперь вытянула руки и легонько коснулась кончиками пальцев ее висков.

Губы девочки вдруг растянулись в улыбке, больше похожей на звериный оскал; из уст послышалось слабое рычание. Но это же!.. Однако Лете и в голову не приходило, что новые захватчики окажутся так хорошо ей знакомы! А может, их появление — всего лишь симптом застарелого страшного недуга, грозящего эпидемией?

Лета чуть надавила пальцами на виски девочки, воздействуя плотью на плоть и собственной волей — на ее сон. Ласта замерла, перестав барабанить пальцами по парапету. Потом вдруг громко вскрикнула и, судорожно вздохнув, вся обмякла, словно жизнь вдруг разом покинула ее, а потом сползла на землю.

Но Лета не спешила хлопотать над потерявшей сознание девочкой. Сейчас важнее было предотвратить грозящую опасность. В том месте, где Ласта выкрикнула освобождающее заклятие, Лета снова поставила сторожа — на этот раз с помощью собственной воли усилив его настолько, что и сама чуть не свалилась без чувств рядом с Ластой.

Только после этого она опустилась возле девочки на колени.

«Совсем никуда не годится, — думала она, — что пришлось так поступить: это разбудит те силы, которые уже пытались сделать свой первый шаг».

И все же Ласта, невольно перешедшая на сторону противника и ставшая для него ключом, ибо не умела еще ни управлять своим даром, ни защищать его, была сейчас важнее всего. Ни в коем случае нельзя было допустить, чтобы враг воспользовался этим ключом!

Лета взяла девочку на руки и, прижав к себе, укрыла своим плащом. Лицо Ласты было таким холодным, словно она лежала в снежном сугробе, но руки ее поразили Лету: теплые, почти горячие! Те силы, которые девочка не успела выпустить на волю с помощью освобождающего заклятия, теперь обратились против нее, пожирая ее душу. Она стонала и корчилась, но Лета держала ее крепко.

— Ласта! — Крик донесся снизу, и вскоре по камням заскрипели чьи-то башмаки.

Тиффин, спотыкаясь и падая, взбежал по лестнице и бросился на колени возле Леты, прижимавшей к себе бесчувственную Ласту.

— Ласта, что с тобой?

— Сейчас она уже в безопасности. Пока в безопасности. — Лета не спешила его успокоить. Все ее внимание было сосредоточено на Ласте. Постепенно огонь, пожиравший душу девочки и делавший такими горячими ее руки, погас; руки стали прохладными. — Тиффин, ты говорил, она видела вас всех здесь — во сне?

— Что с ней? — На вопрос Леты он и внимания не обратил.

— Ее душой тогда владели иные силы… Она, можно сказать, была одержимой. — Лета решила, что лучше ему знать правду. — Возможно даже, что тот ее сон — о вашем приходе сюда — имел иную цель: не ваше спасение. А сегодня ночью те силы, что связаны с Ластой и держат ее в своей власти, использовали ее для нападения на поставленных мною стражей.

Тиффин изумленно уставился на Лету.

— Но Ласта никогда бы…

— Нет, конечно же нет! — поспешила заверить его Лета. — Она никогда не навлекла бы на вас беду по собственной воле. Но, к сожалению, она не обучена охранять свой дар, и душа ее открыта для любых…

— Демонов! Но как они?..

— Мы не знаем, кто и как заставил ее сделать это, — Лета хотела поскорее закончить разговор. — Видишь ли, она истратила слишком много сил, и теперь главное — отнести ее в тепло.

Гуртен и Орффа встретили их уже у дверей главного зала. Тиффин, страшно сконфуженный, стал сбивчиво объяснять, что произошло с Ластой, а Лета по-прежнему все свое внимание уделяла девочке, которая, хотя и шла сама, но явно с трудом держалась на ногах. Лета поскорее уложила ее в теплую постель, а потом сварила ей целебный напиток из трав.

Она стояла над Ластой до тех пор, пока девочка не выпила все до капли. Но казалось, что она так и не проснулась до конца: вид у нее был ошалелый, она все время что-то бормотала и совершенно не сознавала, ни где она, ни что с ней произошло. Лета снова уложила ее, укрыла потеплее и только тогда повернулась к остальным детям.

— Вы, помнится, спрашивали меня, что мне от вас нужно? — без всяких предисловий начала она. — Если честно, я и сама еще до конца этого не знаю. Но, вполне возможно, что это знают те силы, которые способствовали вашему приходу сюда. Знают это прекрасно и готовы в любой момент вас использовать.

И она объяснила, что именно Ласту хотели заставить сделать.

— Но ведь Ласта — не демон! — закричал Тиффин.

Ответила ему Марсила:

— Она из Мудрых. У нее есть определенный дар. И сама Ласта никогда бы не стала использовать его ни на что, кроме добра. Но это еще ничего не значит! По правде сказать, — теперь Марсила повернулась к Лете, — она и не могла использовать этот дар по собственной воле; сны приходили к ней как бы сами собой. Она к ним не стремилась, не заклинала их прийти…

— Мы говорим о ее скрытых возможностях как о даре, — сказала Лета. — Но эти возможности могут стать и весьма тяжким бременем, даже проклятием, если человек сам не может управлять ими. Вряд ли Ласте кто-то объяснил заранее, на что она способна и что может сотворить…

Тиффин снова беспокойно заерзал, потом все-таки не выдержал и сказал: