Убить лучше по-доброму

Я бы никогда не узнала об этих причинах и осенью уехала бы в Лондон, все еще уверенная в том, что Эрик – любовь всей моей жизни, если бы в последнюю неделю августа отец не приехал в Нью-Йорк и не пригласил бы меня пообедать с ним. У него готовилась к выходу новая книга – сборник рассказов – и он приехал в Нью-Йорк, чтобы встретиться с американским агентом и издателем, а также прочитать отрывок в книжном магазине «Стренд Букс». Он не пригласил меня на чтение, но я не удивилась. Однажды, классе в девятом, я спросила его, можно ли мне прийти на чтение его книги, и он ответил: «Господи, Лили, ты же моя дочь. Я ни за что не стану подвергать тебя такому испытанию. Тебе и так придется читать мои книги, не хватало еще, чтобы ты слушала, как я читаю их вслух».

Так что я отпросилась в библиотеке и села на поезд до Нью-Йорка. Мы с отцом пообедали в роскошном ресторане в лобби его отеля, недалеко от центра города, и поговорили о предстоящем учебном годе в Лондоне. Он обещал прислать мне по электронной почте список друзей и родственников, которых мне придется навестить, а также несколько его любимых мест в Лондоне – в основном пабов. Потом он подробно расспрашивал меня о маме и ее новом приятеле. Его разозлило, что профессор лингвистики оказался в целом вполне приличным человеком. После обеда мы расстались перед отелем.

– А из тебя вышел толк, Лил, несмотря на твоих родителей, – сказал он не в первый раз.

Мы обнялись на прощанье. Для конца августа день был на удивление чудесным, так что я отправилась в центр, к офису Эрика, где еще никогда не была. Весь месяц стояла невыносимая духота, но теперь воздух казался свежим; я шла тихими городскими улочками и радовалась жизни. Я еще не решила, стоит ли беспокоить Эрика на работе, представляя его лицо, когда я войду в офис. От приятных грез меня отвлек чей-то голос, выкрикнувший мое имя. Я обернулась и увидела Кети Стоун, первокурсницу из Матера, мы познакомились на вечеринке Сен-Дана; она переходила улицу и махала мне.

– Я узнала тебя, – сказала Кети, шагнув на край тротуара, как раз когда мимо пронеслось желтое такси. – Не знала, что ты будешь в городе летом.

– А я не в городе. Живу у мамы в Коннектикуте. Папа здесь, и мы обедали вместе.

– Хочешь кофе? Я пораньше освободилась с работы. Ужас, Нью-Йорк невыносимо депрессивный в августе.

Мы направились в кафе на углу улицы и обе заказали холодный латте. Кети трещала без остановки об общих знакомых из Матера и нескольких студентах, о которых я никогда не слышала. Она мастерски собирала и распространяла слухи, и я удивилась, что она не спрашивает меня об Эрике, поэтому спросила сама:

– Ты часто видишься с Эриком?

Глаза Кети на мгновение округлились, когда она услышала его имя.

– Знаешь, я не собиралась говорить о нем. Нет, не часто, только иногда. Он работает где-то неподалеку.

– Да, знаю. А почему ты не хотела говорить о нем?

– Не знала, как ты отреагируешь, ведь вы расстались. Может, ты и слышать о нем не желаешь.

Холодная дрожь пробежала по моему телу. Я чуть не выпалила, что, мы, конечно, встречаемся, но сдержалась.

– Что-то случилось? – спросила я.

– Да нет, кажется. Я видела его пару раз, обычно он уезжает из города на выходные. Его папа заболел. Ты знала?

– Нет, – сказала я. – Что с ним?

– Рак, насколько мне известно. Эрик ездит к нему каждые выходные. Наверное, они близки? Я кивнула в ответ и внезапно ощутила жгучее желание выбежать из кафе, подальше от Кети. К счастью, зазвонил ее мобильный, и пока она искала его в своей огромной сумке, я вышла из-за стола. Взяв ключ у бармена, я заперлась в уборной. В голове гудело, я отчаянно пыталась осмыслить информацию, которую только что получила, и хотя часть меня сомневалась в словах Кети – наверняка, это какая-то нелепая ошибка – разум говорил, что это правда, что меня обманули. Эрик ведет две жизни, и никто не знает, что он ездит ко мне по выходным. Вернув ключ, я увидела, что Кети все еще болтает по телефону. Я хлопнула ее по плечу, показала на часы и быстро пошла к двери. Кети опустила мобильный и встала, но я пробормотала «прости» и ускорила шаг.

Оказавшись на улице, я свернула в переулок, где стояли жилые дома. К одному из них вели каменные ступеньки, скрытые в тени развесистого дерева. Я притаилась на последней ступеньке, не заботясь о том, что хозяин дома может заметить меня и прогнать. Не знаю, сколько я просидела там, но, видимо, часа два. Я чувствовала себя глубоко несчастной, но вскоре мне удалось успокоиться. Я стала анализировать ситуацию. Эрик ограничил наши отношения двумя днями в неделю и никогда не виделся со мной в городе. Так он всегда обычно действовал, еще в колледже. Но зачем врать о том, куда он ездит по выходным? Может быть только одна причина – у Эрика есть кто-то в Нью-Йорке.

Было около пяти, когда я направилась к офису Эрика. Я знала адрес, но никогда здесь не была. Я шла медленно, всматриваясь в толпу и понимая, что если столкнусь с Эриком, то не смогу сдержаться, но уехать из города тоже не могла. Мне хотелось посмотреть, где он работает, может, даже увидеть его, но остаться незамеченной.

Его офис располагался в неприглядном четырехэтажном кирпичном здании неподалеку от кафе «Грейс-Папайя». Я опустилась на скамейку напротив входа, вытащила «Нью-Йорк Пост» из урны, раскрыла газету и, спрятавшись за ней, уставилась на дверь. Вскоре после пяти из здания вышли несколько мужчин и женщина в юбке и блузке. Эрика не было; он появился чуть позже в сопровождении двух мужчин. На нем был светло-серый костюм; выйдя на тротуар, все трое закурили. Я не удивилась, что Эрик курит, хотя он сказал, что бросил в день выпуска. Он ни разу не закурил, когда приезжал в Коннектикут по выходным, но только потому, что был двуличным человеком. Его коллеги, с дымящими сигаретами, направились к центру города, а Эрик стоял, глядя на свой мобильный. Подъехало желтое такси, и я подумала, что Эрик уедет на нем, но вместо этого из машины вышла рыжеволосая девушка в коротком платье в стиле ретро и поцеловала Эрика в губы, пока он выбрасывал сигарету.

Они говорили с минуту, Эрик положил руку ей на талию.

Сердце защемило, перед глазами все расплывалось, как в тумане, и на мгновение я подумала, что у меня сердечный приступ. Но все прошло. Я выпрямилась, сделала глубокий вдох и стала разглядывать девушку. Она казалась знакомой, но лица я еще не видела. От того, что она тоже рыжая, было больнее, хотя даже издалека было видно, что она крашеная.

Эрик и рыжая обернулись, и я с ужасом подумала, что сейчас они перейдут улицу и подойдут ко мне, но они ушли в другую сторону, взявшись за руки. Я наблюдала за ними из-за газеты и, наконец, разглядела лицо его городской подружки. Это была Фейт, рыжая Фейт. Оглядываясь назад, я этому совсем не удивляюсь – конечно же, это была Фейт, – но тогда меня шокировала ее внешность – рыжие волосы, такие же, как у меня. И я разозлилась. Как никогда.

Глава 11

Тед

Прежде чем распрощаться в гостинице «Конкорд-Ривер», после того как мы решили, что мне имеет смысл провести время в Мэне с Брэдом и Мирандой, мы с Лили назначили следующую встречу – через субботу в то же время на кладбище «Олд-Хилл», возвышавшемся на холме над площадью Монюмент-Сквеа в центре города. Там можно было посидеть на скамейке и поговорить, да и место безлюдное, не то что бар в гостинице.

В субботу вечером я приехал рано. В городе были туристы, но на холм никто не поднимался. Я сидел один на холодной железной скамье и смотрел на черепичные крыши домов, ведущих к главной улице. Небо гранитного цвета висело низко. Неумолимый холодный ветер носил по воздуху разноцветные листья. Я искал Лили, рассматривал машины, кружившие на Монюмент-Сквеа, хотя понятия не имел, какая у нее машина. Я постарался угадать. Что-то из классики, наверное, но с «изюминкой». Может, винтажный BMW или оригинальный мини «Остин». Но когда я заметил Лили, она не вышла из машины, а быстро шла по главной улице в зеленом пальто до колен; ее рыжие волосы развевались с каждым шагом.

Я наблюдал, как она подходила к кладбищу, и потерял из виду, когда она нырнула под крыши домов. Я радовался, что скоро увижу ее. Отчасти из-за возрастающей симпатии к ней, а отчасти потому, что мне не терпелось рассказать ей о своей поездке и о ключе, который я украл у Брэда. Я чувствовал себя ребенком, который получил хорошие оценки и торопится похвастаться маме.

Лили появилась на кладбищенской дорожке, выложенной плиткой. Она улыбнулась мне и села на другой стороне скамейки.

– Какой вид, – сказала она, немного запыхавшись от подъема на холм.

– Я видел, как вы шли по главной улице. Вы почувствовали, что за вами наблюдают?

– Нет, даже не думала об этом. Я волновалась, что опоздаю, и вы уйдете.

– Что вы, я бы не ушел. Мне столько нужно вам рассказать.

Она повернулась ко мне. В серых лучах октябрьского солнца ее лицо казалось бесцветным, а волосы ярче, чем я помнил, – удивительно живой цвет среди однообразных могил. Мне хотелось протянуть руку и дотронуться до нее, убедиться, что она настоящая, но я сдержался.

– Вы ездили в Мэн? – спросила она.

– Да, – ответил я, затем рассказал, как прошла неделя, о том, как я общался с Брэдом, был у него дома и взял ключ.

– Вы думаете, он не заметит пропажи? – спросила она.

– Не знаю. У него целая гора ключей в комоде. Это его бизнес, так что ему нужно много ключей. Насколько я понял, это дубликаты, которые открывают двери всех коттеджей.

– Что ж, пригодится. Только не забудьте избавиться от ключа, когда все закончится, или вернуть его на место. Нельзя хранить у себя никакие улики. Вы же понимаете.

Я кивнул, и Лили спросила:

– Что еще вы выяснили насчет дома? Уже известно, когда завершится стройка?

Брэд сказал, что собирается закончить в декабре, в крайнем случае – в начале января.

– Значит, придется поторопиться. Важно, чтобы все произошло до завершения работ.

Мы разработали план – где и когда я должен быть, и что мы оба должны делать. Лили говорила так, словно мы старшеклассники, которые обсуждают, кто что будет делать, когда мы представим итоговый научный проект. Я люблю копаться в деталях – приходится, учитывая особенности моей работы и деньги, которые я зарабатываю, – и мне захотелось все записать, но я понимал, что это запрещено. Как сказала Лили, это наша последняя встреча, перед тем как я овдовею, а потом мы сможем снова встретиться, как бы случайно, словно никогда не были знакомы. Пока мы говорили, а я пытался запомнить, что мне нужно сделать, вдруг будто что-то сдавило мне грудь. Я опустил голову. Шея застыла, как деревянная.

– Все в порядке? – спросила Лили.

– Конечно. Просто не верится, что это происходит на самом деле. Одно дело – планировать вылазку в Мэн, а сейчас все совершенно по-другому.

Лили выпрямилась, прикусила нижнюю губу. В ее глазах читалась тревога.

– Вас никто не заставляет, понимаете? – сказала она. – Мы делаем это для вас, а не для меня. И меньше всего мне хотелось бы, чтобы вы совершили поступок, который будет мучить вас всю жизнь.

– Этого я не боюсь. Наверное, я переживаю, что что-то пойдет не так.

– Если сделаем все по плану, никаких проблем не должно быть. Позвольте спросить, если бы сегодня в Мэне произошло землетрясение, и Миранда с Брэдом погибли, что бы вы почувствовали?

– Радость, – ответил я, не задумываясь. – Это решило бы все мои проблемы, а они получили бы по заслугам.

– Так мы и поступим. Мы устроим землетрясение, которое похоронит их обоих. И когда мы сделаем все правильно, все, включая полицию, сочтут, что Брэд убил Миранду и сбежал из города. Все усилия они бросят на его поиски, но никогда его не найдут. Конечно, вы можете попасть под подозрение – ненадолго. Будет странно, если вас не проверят, но они не найдут ничего, указывающего на вашу вину, а я обеспечу вам железное алиби.

– Хорошо, я верю вам.

– Послушайте, если вы вдруг решите, что не хотите этого делать, дайте мне знать. Но вы зря беспокоитесь, что что-то пойдет не так. Если точно следовать плану, вы даже не попадете под подозрение. Миранда и Брэд получат по заслугам, а вам все будут сочувствовать. Ваша прекрасная молодая жена убита жестоким любовником. Да вам придется отбиваться от сочувствующих.

Лили улыбалась. Она убрала прядь со лба.

– Кстати, – произнес я, – это не главная причина.

– Нет?

– Нет… Вы ведь сами вызвались помочь.

Лили все еще улыбалась.

– Сюжет усложняется.

– Или упрощается, – сказал я.

Она рассмеялась.

– Точно, упрощается.

С минуту мы смотрели друг на друга, и улыбка Лили исчезла. Она ссутулилась и застегнула пальто до конца.

– Замерзли? – спросил я.

– Немного. Может, пройдемся? Я здесь никогда не была.

Я согласился, и мы прошлись мимо покосившихся, обветшавших надгробий; Лили взяла меня под руку. Нам было хорошо вместе, даже когда мы молчали, словно старая пара, которую объединяют многие годы общих воспоминаний. Мы прочитали несколько надписей, большинство относилось к восемнадцатому веку, многие жизни оборвались настолько рано, что сейчас это посчитали бы трагедией. Но они прожили свою жизнь. И не важно, как молоды они были, когда погибли, все они уже давно ушли бы в прошлое.

Некоторые надписи настолько стерлись, что превратились в мудреные иероглифы, на многих надгробиях был высечен череп с крыльями и слова «Momento mori». Помни о смерти. Я провел рукой по резьбе – череп в форме лампочки, с круглыми совиными глазами и полным набором зубов. Между черепом и надписью были изображены две пары скрещенных костей.

– Интересно, когда перестали вырезать на плитах символы смерти? – спросил я. – Это так уместно.

– Действительно, – произнесла Лили, потянув меня за руку. Кладбище спускалось вниз на дальнем конце, и мы оказались под холмом, возле дерева, все еще украшенного желтой листвой. Почти одновременно мы обернулись друг к другу, я обнял Лили, и мы поцеловались. Я расстегнул ее пальто и обнял ее за талию. Ее свитер был невероятно мягким на ощупь. Она дрожала.

– Все еще холодно? – спросил я.

– Нет, – ответила она, и мы снова поцеловались – страстно, притягивая друг друга к себе, словно хотели слиться воедино. Я провел рукой по ее свитеру, почувствовал ее ребра, грудь. Хрустнула ветка, и мы обернулись. На крутом склоне кладбища появилась длинная фигура, она наклонилась возле одной из могильных плит, чтобы сделать фотографию. Мы отстранились, но продолжали смотреть друг на друга.

– Пора прощаться, – сказала она.

– Хорошо, – произнес я хрипло.

– Ты запомнил план? Повторить еще раз?

– Я все помню. Он здесь, – я показал на лоб.

– Что ж, замечательно.

Мы не шелохнулись.

– Когда все закончится, – начал я, – мы продолжим?

– С удовольствием.

– И ты расскажешь мне все свои тайны?

– Да. Я все расскажу. Жду с нетерпением.

Я вспомнил шутку, которую сказал в гостинице «Конкорд-Ривер», когда спросил ее, сколько человек она убила. И вновь я задумался, с кем же я связался. И вновь я ответил себе, что мне все равно.

– Нам надо уйти отсюда по отдельности.

– Знаю. А то окажемся на одной из фотографий этого человека.

Я посмотрел на склон. Человек фотографировал ряд покосившихся могильных плит.

– Я пойду первой, – сказала Лили.

– Хорошо. До следующей встречи…

– Да. До встречи… и удачи.

Она покинула меня, поднялась по кладбищенскому склону и исчезла за ним, человек с фотоаппаратом даже не взглянул в ее сторону. Я стоял на месте, еще чувствуя вкус ее губ. Я застегнул пальто и засунул руки в карманы. Небо, все еще гранитного цвета, слегка прояснилось, и я прищурился, глядя на нее. Впервые после того, как я принял решение убить жену, мне захотелось, чтобы это случилось прямо сейчас. Я чувствовал себя ребенком за неделю до Рождества, когда дни тянутся, и каждый из них кажется вечностью. Я хотел, чтобы Миранда умерла. Она превратила нашу любовь в посмешище. Она меня превратила в посмешище. Я вспоминал, как Миранда смотрела на меня раньше, и сейчас иногда так смотрела, как будто я – смысл ее жизни. А потом она вырвала мое сердце. Зачем мне делиться своими деньгами с женщиной, которая поступила так – растоптала мои чувства, как будто они ничего не значат для нее? Вот моя причина, и я убеждал себя, что верю в это.

А теперь у меня новая причина. Лили. Я сделаю это ради Лили. Я убью свою жену, чтобы быть с ней. И эта причина казалась важнее всех остальных.

Глава 12

Лили

До отлета в Лондон оставалась целая неделя, и я сказала Эрику, что жутко простудилась, и ему не стоит приезжать. Он согласился, при условии, что отвезет меня в аэропорт JFK во вторник. Я думала, мне будет тяжело провести рядом с ним в машине несколько часов, но все оказалось проще. Я вела себя так, будто ничего не случилось.

Летом мы с Эриком несколько раз говорили о моей поездке в Лондон. Я дала ему возможность высказать сомнения и опасения, но он настоял на том, что мы должны остаться вместе, без исключений. Он планировал приехать ко мне в октябре, через шесть недель после моего отъезда. Эрик уже купил билет. Так что когда мы прощались у аэропорта, он сказал:

– Шесть недель – кажется, это целая вечность, но на самом деле время пролетит быстро. Скоро увидимся.

– Слушай, – сказала я, – наверное, это прозвучит странно, но если ты считаешь, что эта разлука слишком длинная, я пойму. Если хочешь сделать паузу, познакомиться с кем-то, мне это не понравится, но я не буду мешать. Скажи прямо сейчас. А не потом.

Он смутился, его глаза впились в мои.

– Ты этого хочешь?

– Нет, совсем нет. Но я хочу услышать правду. Мне не понравится, если ты будешь изменять мне.

– Тебе не нужно беспокоиться об этом. Никогда.