Аполлония

Бенджи сел на вторую ступеньку перед входом и похлопал по ней:

– Ты сломала мне нос. Можешь уделить пять минут сочувствия в качестве компенсации?

– Это что, попытка пробудить во мне чувство вины?

– Да.

Я села рядом и сложила руки на груди.

Бенджи улыбнулся:

– Тебе действительно холодно?

– Нет.

– Ты проголодалась? Могли бы забежать в «Макдоналдс».

Я скривилась и отодвинулась от Бенджи:

– Ты и вправду самоубийца! Каждый раз, когда там перекусываешь, ты на шаг приближаешься к сердечному приступу.

– И что? Это же вкусно!

– Я не голодна.

Мы просидели несколько минут в неловком молчании. По крайней мере, для меня оно было неловким. Но Бенджи выглядел довольным.

– Ну… думаю, мне лучше уйти. – Я поднялась.

Бенджи тоже встал:

– Ты так и не сказала, почему явилась на ту вечеринку.

– Мне просто нужно было куда-то выбраться, – ответила я. – Иногда со мной такое случается.

– Тебе следовало бы сходить в спортзал. Это хороший способ выпустить пар. И крепкому сну благоприятствует.

– Спортзал, – невыразительно произнесла я.

Бенджи засмеялся:

– Да. Ты попробуй разок, пойдем со мной. Если не полегчает, значит больше не пойдешь.

Я подумала пару мгновений.

– Может быть.

Бенджи покачал головой и развел окровавленными руками.

– Приму за обещание.

Я оставила его перед общежитием «У Чарли», чувствуя, как он смотрит мне вслед. Но оглядываться не стала. Если вести себя уж слишком мило, может создаться неправильное впечатление – например, что я хочу подружиться или, в случае с Бенджи, даже больше. Так что я милой и вежливой не была. Во всяком случае, старалась не быть. Но иногда прежняя я прорывалась на поверхность.

Дорога домой оказалась холодной и одинокой. Возможно, за те двадцать минут, что Бенджи торчал рядом со мной, я успела привыкнуть к компании. Но этого-то я не хотела. Я открыла ключом-картой дверь в свое общежитие и вошла в коридор, проклиная Бенджи – пробудил во мне то, что я не желала будить.

Я, как обычно, направилась к лестнице, но по дороге мне все же пришлось пройти мимо лифта. В памяти вспыхнули глаза матери. Морщинка между ее бровями и странное выражение глаз – за миг до смерти. Отец всегда говорил, что она была несгибаемой. Такой она оставалась, даже испуская последний вздох. В ее глазах было так много печали… из-за того, что она оказалась не в силах спасти меня, из-за долгой жизни, которой, как она считала, я лишаюсь… Она совсем не думала о себе в последние мгновения, взглядом просила у меня прощения, и я сквозь грязную тряпку, которой был завязан мой рот, произнесла это прощение. Вот только себя не могла простить.

Замок на двери комнаты щелкнул, и только в этот момент я осознала, что не заметила, как поднялась по лестнице на два этажа. Мои мысли были далеко, и я совершенно не замечала, куда иду. Это меня обеспокоило. Я толкнула тяжелую деревянную дверь, закрыла ее за собой и прислонилась к ней спиной. Потянулась к выключателю, включила и сразу выключила свет, заперла замок и направилась к кровати, бросив сумку на потрепанный двухместный диванчик на другом конце комнаты.

Не раздеваясь, я упала на кровать, лицом в подушку. Из горла вырвался стон, достаточно громкий, чтобы его услышала моя соседка Элли, стервозная красотка. Она с удовольствием твердила мне, что моя идиотская музыка звучит слишком громко, моя одежда слишком темная, а моя общественная жизнь – просто тоска. Но это было нормально, я гордилась тем фактом, что не слушаю примитивных песенок или не позволяю всем таращиться на мою грудь, надевая джемпер с глубоким вырезом, и что я не какая-нибудь неопрятная шлюха. Ладно, звучит грубовато, согласна. Но за четыре семестра в Кемптоне Элли успела завести связь по крайней мере с тремя преподавателями… и не только с ними, если верить ее хвастовству.

Я повернулась на бок, надеясь заснуть раньше, чем нахлынут ужасные воспоминания. Но вместо того чтобы спать или вспоминать, я уставилась на полоску света, что виднелась под дверью комнаты. И вскинула голову. Две темные полосы отчасти закрывали свет.

Ноги.

Мои мускулы напряглись, застыли – и одновременно словно вспыхнули огнем. Неважно, какой силы страх визжал в каждой моей клетке, меня тянула к себе опасность. Мне необходимо столкнуться с ней лицом к лицу, так же как в тот последний раз. И прежде чем здравый смысл успел вступить в свои права, одна моя рука уже отпирала замок, а другая – поворачивала ручку двери. Дверь распахнулась так быстро, что воздух из коридора ударил мне в лицо.

– Сайрус?.. – прошептала я, слишком потрясенная, чтобы произнести это имя громко.

Он удивился не меньше, даже подскочил на месте.

– Э-э… вообще-то, лучше просто Сай. Спасибо.

– Что ты здесь делаешь?

– Прислушиваюсь.

– К чему?

– К твоей двери.

– К моей двери… – неживым тоном повторила я. Между нами повисло неловкое молчание, но потом я встряхнула головой, меня охватило возбуждение. – Что ты хочешь этим сказать? Что значит – «прислушиваешься к моей двери»? Зачем?

Сай вскинул руки ладонями вперед и вошел в мою комнату:

– Нет-нет, пожалуйста… Я не такой развратник, каким могу показаться. Просто хотел убедиться, что ты дома. В безопасности.

Он закрыл за собой дверь, сделав мне знак вести себя потише.

– Но почему? – спросила я, скривившись.

Сай выглядел растерянным и разочарованным.

– Я… я не знаю. Ты здесь одна. Делаешь опасные вещи. Я за тебя беспокоюсь.

Я прищурилась:

– Ты же ничего обо мне не знаешь.

Сай нервно переступил с ноги на ногу:

– Возможно, доктор Зет упоминал…

– Ох, черт! Что он тебе сказал?

– Прежде всего, что у тебя грязная речь.

– А еще?

– Что ты совершенно одна и постоянно рискуешь. Я же только что сказал…

– Я не нуждаюсь в том, чтобы за мной присматривали, – отрезала я, поворачивая дверную ручку.

Сай придержал дверь руками:

– Прости, что вот так ворвался. Не мог справиться с собой. Я много раз себе повторял, что не должен этого делать.

– И почему же сделал?

– Не знаю. Спокойной ночи.

С этими словами Сайрус вышел в коридор.

Я захлопнула дверь и заперла ее, но мои гнев и растерянность быстро сменились невольной улыбкой.

Глава 3

– С кем ночку провела?

Элли стояла в нескольких футах от меня в коридоре и запирала свою дверь, а я – свою. Длинные каштановые волосы спадали ей на спину безупречными локонами.

Мои волосы прежде были такой же длины, но Элли не приходилось каждый вечер «смывать» кровь с каждого волоска.

Она улыбнулась, топчась на месте; ее ноги, в милю длиной, обтягивала джинсовая ткань. Я бросила взгляд вниз, испугавшись: не сидят ли на мне джинсы точно так же? Не желаю ни в чем походить на Элли!

– Должна заметить, – сказала она, не дожидаясь ответа, – я удивлена, кем бы он ни был. Твоя новая прическа кого угодно перепугает.

– Вот и хорошо, – пробормотала я.

– Что?

– Говорю, что ты шлюха, – ответила я, набрасывая ремень сумки на плечо.

Такой ответ определенно стоил улыбки, я и улыбалась всю дорогу до аудитории.

Мой вязаный жакет, отделанный шнуром, был недостаточно теплым, чтобы защитить от холода, и я крепко обхватила себя руками, спрятав ладони под мышки. Все вокруг уже надели теплые куртки и вязаные шапки, но я и не подумала о подобных вещах. В моем мозгу вертелись цифры и формулы пополам с чудовищными воспоминаниями, и еще… еще теперь я видела золотистые глаза одного «красавца», о котором не желала думать.

И все же думала о нем – много. На занятиях, вечером, в выходные и в лаборатории он не покидал моих мыслей. Я словно играла в игру: сочини для Сая историю, прошлое. Я гадала, было ли у него счастливое детство, или он сбежал в Кемптон от слишком властного отца… Но в каждом придуманном сценарии он был один и одинок, и неважно, как сильно мне хотелось презирать его, я не могла этого сделать, даже если он действительно намеревался захватить мое место ассистента по исследованиям. Я знала, что он определенно к чему-то стремится…

– Как думаешь, в чем его дьявольский план? – прошептал Бенджи мне в ухо.

Прошло две недели после того, как я врезала ему по носу дверью, и синяк уже побледнел.

– Чей? – спросила я.

– Сайруса.

– Почему ты спрашиваешь?

– У него что-то такое в глазах, понимаешь? Как будто он что-то задумал.

«Прекрати заглядывать в мою голову, Бенджи!..»

– Понятия не имею, – отрезала я.

Абсолютно правдиво, между прочим. Я этого не знала, и черта с два я дала бы Бенджи Рейнолдсу хоть малейший шанс заявить, будто между нами есть что-то общее.

– Пообедаем сегодня вместе? – спросил он.

– Конечно, – кивнула я, занося в ноутбук последнее указание доктора Зета.

Гораздо лучше обедать с Бенджи, чем жевать в одиночку в кафетерии. Он единственный студент в Кемптоне, который не болтает о своих великих проектах, да и посмотреть на него приятно.

– А теперь умолкни. Я могу что-то пропустить.

Я сосредоточилась на лекции доктора Зета. Из-за гаданий и теоретизирований о прошлом Сайруса я стала невнимательной на занятиях, и это уже сказывалось на успеваемости. Я всегда была студенткой группы «А», получала высшие оценки, а теперь на некоторых курсах с трудом держалась во втором эшелоне. Доктор Зет заметил это, а когда он что-то замечал, не оставлял меня в покое, пока я не добивалась того, чтобы у него пропали причины за мной наблюдать.

И это было еще одной причиной ненавидеть Сая. Он превращался в огромный отвлекающий фактор.

– Опять ты за свое, – сказал Бенджи.

– Тсс!

– Ты снова на него пялишься. Надеюсь, это потому, что он похож на меня.

– Или, возможно, я подсчитываю, сколько еще точек он нарисует в своей тетради… а их уже двести тридцать девять.

– В самом деле?

– Да.

– Как ты можешь отсюда рассмотреть?

– Я обратила внимание на точки в его тетради еще в лаборатории, неделю назад. И теперь вроде как замечаю.

– Интересно, что бы они могли означать?

Я заглянула в тетрадь Бенджи – он рисовал буквы алфавита разными шрифтами, по-настоящему красивыми.