На острие меча

Андрэ Нортон

На острие меча

Автор выражает благодарность

Ханни ван Недерпелът–Вемельсфелъдер и

Йоопу Вемелъсфелъдеру

за сведения о Дордрехте и

пещерах Сент–Питерсберга, а также

мистеру Ф.X.В. ван дер Лаану,

директору голландской национальной

туристической компании в Нью–Йорке,

за помощь в прокладывании курса

«Вежливого полицейского» и за другие

материалы.

В то время как герцогство Стернсберг,

башня Одокара и Шато дю Дам не

существуют в действительности,

Дордрехт, Маастрихт и пещеры СентПитерсберга находятся на территории

современной Голландии.

Глава первая. Прибытие троянского коня

Квинн Андерс торопливо прошёл по зелёному газону к квадратному новоанглийскому дому и поднёс руку к полированному медному орлу, выполняющему прозаическую роль дверного молотка. Чемоданчик, с которым Квинн не расставался со вчерашнего дня, мёртвым грузом цеплялся за его онемевшие пальцы. Неужели действительно прошло двадцать четыре часа с его внезапного решения? Ожидая на ступеньках крыльца, он снова заволновался. Может, лучше повернуться и уйти? Всё это казалось нелепой мелодрамой… Безумие!..

Но уходить было поздно. В дверях появилась женщина.

— Мистер ван Норрис? — голос Квинна звучал хрипло. Ему пришлось глотнуть, прежде чем продолжить: — Я приехал к нему из Нью–Йорка по делу…

— Ну… не знаю. Мистер ван Норрис на прошлой неделе, катаясь на лыжах, подвернул ногу. У него трещина в лодыжке. Вообще–то, он не принимает, но если вы приехали из Нью–Йорка… может быть… Заходите, я спрошу…

От яркого света в прихожей Квинн замигал, как сова.

— Меня зовут Квинн Андерс, я брат капитана Старка Андерса. Мистер ван Норрис когда–то работал с ним в Европе.

Женщина ушла, а Квинн остался разглядывать рисунки на старых бумажных обоях. Возможно, этот ван Норрис не помнит Старка, и Квинн дурак, что приехал. Он ощутил знакомое чувство неуверенности в себе, как было всегда, когда он думал о брате, который попросил его посетить ван Норриса. А за всю свою жизнь Старк ни разу не предложил заняться бесполезным делом. Поэтому Квинн был намерен встретиться с этим ван Норрисом, даже если ему придётся поспорить с несколькими экономками и взломать двери.

Но, как оказалось, такие драматические действия не понадобились.

Его провели в комнату, в которой ещё не зажгли свет и поэтому было темно. Квинн задержался на пороге и услышал из полутьмы голос:

— Будьте так добры, сэр, зажгите свет. Выключатель на стене слева от вас. Я в настоящее время несколько ограничен в движениях…

Квинн повернул выключатель и обнаружил, что находится в кабинете–библиотеке, которой часто пользуются. Человек, шедший ему навстречу, опирался на костыль и был, вероятно, не старше Старка — около тридцати лет. Светлые волосы взлохмачены, словно он постоянно теребил их пальцами, глаза внимательные, а взгляд даже немного подозрительный. Человек разглядывал Квинна, словно пытался отыскать в нём сходство со Старком.

Если он ищет именно это, то его ожидает неудача.

Квинн с привычным терпением выдержал это разглядывание. Сразу за плечом ван Норриса на стене висело большое зеркало. Вероятно, такое же старое, как и дом, и стекло казалось мутным. Но не настолько, чтобы не отразить низкорослую, почти приземистую фигуру Квинна, увенчанную совсем обычным, заурядным лицом. Квинна никак нельзя сравнить со стремительным Старком.

И тут он понял, что ван Норрис заговорил.

— Как поживает Гладиатор? Вы знаете, мы его так называли.

— Старк умер.

Ну вот… он наконец и выговорил это слово. Сказал человеку, который знал Старка и которому это известие, может быть, небезразлично. Произнёс вслух в пятый раз с тех пор, как получил телеграмму. Он отлично помнил все предыдущие случаи, когда ему приходилось сообщать о смерти брата, хотя сам ещё никак не мог в это поверить.

— Когда и как?

Квинн поставил чемоданчик на край стола. Он и сам уже много дней пытался найти ответ на эти вопросы. Голос мужчины немного успокоил его. Квинн уловил нотки понимания, что случилось большое горе, и обещания, что здесь он может найти помощь.

— Я получил телеграмму… почти шесть недель назад, — Квинн говорил медленно, пытаясь вспомнить то время, которое казалось теперь таким далёким и неясным.

— Его тело нашли на улице в Маастрихте. Вероятно, наезд… Ехавший в автомобиле скрылся.

— Вероятно? — ван Норрис мгновенно ухватился за это допускающее сомнения слово.

Квинн сел на ближайший стул. Напряжение, в котором он находился в последнее время, начало постепенно спадать.

— Вероятно, — повторил он, но не стал подчёркивать это слово. И подумал, на самом ли деле его голос звучит так бесцветно, как ему кажется. — Я приехал к вам, потому что в прошлый понедельник получил от него задержавшееся письмо. В письме Старк просил меня встретиться с вами…

— Оно у вас?

Квинн покачал головой.

— Я уничтожил его, как только прочёл. Но могу повторить слово в слово. Видите ли, — он поставил чемоданчик себе на колени, — я обладаю тем, что называют фотографической памятью.

Ван Норрис взял сигарету из коробки на столе и закурил после того, как Квинн отказался.

— Очень правильно поступаете, — было единственное замечание ван Норриса.

Квинн облизал губы.

— Вот что говорилось в письме Старка:

Дорогой Одо!

Большие новости! Они связаны с Дордрехтом. Хотя, возможно, меня скоро продадут в рабство или обведут вокруг дубов.

Я в последнее время часто вспоминаю папиных древних троянцев и все их игры и забавы. Пока ты будешь здесь, нужно бы навестить их земли. Готов ли ты взять за руку старшего брата и провести его через лабиринт?

Вчера я раздобыл сувенир с той осады. Посылаю вместе с письмом. Возможно, для твоего утончённого вкуса он слишком современный. Но иногда встречается много такого, о чём и не подумаешь. Так что не отбрасывай его слишком поспешно.

Когда будешь в Нью–Йорке, загляни к Лоренсу ван Норрису. Он сейчас большая шишка в торговле драгоценностями. В 45–м и 46–м мы с ним вместе разыскивали сокровища, награбленные нацистами. Этот сувенир его позабавит. Обязательно покажи ему.

Надеюсь встретиться с тобой двадцать пятого. Об остальном договоримся при встрече.

Твой Старк

— Это нечто вроде кода, — неуверенно добавил Квинн.

Он старался не болтать много. Но облегчение от того, что он наконец смог сделать это предположение, почти покончило с его обычной сдержанностью.

— Во–первых, он называет меня Одо — мое второе имя Одокар, в честь одного из папиных средневековых героев. Практически никто об этом не знает и вообще никто так меня не называет. И Старк никогда так не делал. Вы знаете о работах моего отца?

— Да. Ваш отец доктор Уилсон Андерс, один из крупнейших авторитетов по военным орденам средневековья. Несколько лет назад я слушал его лекцию в Лейдене.

— Так вот, перед смертью он писал книгу о принце–епископе Одокаре из рода Стернсбергов. Этот Одокар был одним из его любимых героев. Но… — Квинн вернулся к прежней теме, — Старк никогда в жизни не называл меня Одо!

— Таким образом он пытался привлечь ваше внимание к содержанию письма?

Квинн облегчённо вздохнул. Ван Норрис не подумал, что он спятил: этот голландец сразу оценил важность такой, казалось бы, мелочи.

— Дальше… это место, где он говорит, что его продадут в рабство и обведут вокруг дубов. В нашей семье так говорили, если предстояло задержаться где–то. Особенно когда задерживали насильно.

А троянцы… Папа не интересовался ни Грецией, ни Гомером. Он всегда рассказывал нам только о епископе Одокаре и о крестоносцах. Так что земли древних троянцев — это скорее всего герцогство Стернсберг. Но оно уже свыше ста лет — часть Бельгии. И вообще Старка никогда особенно не интересовала работа отца. Он оставил колледж в 1940 году, чтобы поступить в армию. А когда война закончилась, остался на службе…

— В военной разведке, — вставил ван Норрис. — Да, я об этом знаю, мой друг. Знаю также, что он действовал под маской офицера, состоящего на специальной службе.

Ван Норрис знает и это! Квинн открыл чемоданчик и достал оттуда завёрнутый в бумагу пакет. Осторожно положил его на стол.

— Обычно из всей осады Трои чаще всего вспоминают предание о деревянном коне, — он начал распечатывать пакет. — Вот сувенир Старка.

Бумага разорвалась, обнажив уродливую керамическую статуэтку, несомненно, обладающую четырьмя ногами и хвостом. Очень отдалённо она напоминала лошадь.

— Как он и хотел, я привёз это вам.

Теперь, глядя на это чудовищное уродство, Квинн усомнился в разумности своих действий. Статуэтка просто не могла иметь какую–либо ценность. Но Старк умер, а перед смертью написал письмо и прислал это. И оно должно быть чем–то важным, должно!

Ван Норрис взял в руки лошадь.

— Современная работа, — заверил он, и лицо его чуть пренебрежительно скривилось, — троянский конь. — Он перевернул статуэтку, и глаза его моментально загорелись в возбуждении. Он взволнованно попросил:

— Пожалуйста, дайте мне кочергу…

Квинн машинально повиновался. И когда увидел, как кочерга поднялась над уродливой фигуркой, сразу всё понял. Конечно же! Троянский конь — это традиционный символ укрытия. Он важен не сам по себе, а тем, что несёт в своем теле.

Ван Норрис точно рассчитал удар. Куски керамики разлетелись в стороны. Среди них выделялся небольшой сверток из выцветшей ткани. Ван Норрис очень осторожно стал разматывать ткань.

И когда он закончил, перед ними предстало сокровище троянского коня, которым они заворожённо любовались с чувством, близким к благоговению.

Свет настольной лампы падал на фигурку высотой в три с половиной дюйма. Квинн, затаив дыхание, протянул к ней руку, но тотчас отдёрнул, не решившись притронуться.

Это был рыцарь в доспехах, в сверкающей накидке — от плеч до середины бёдер — поверх лат. Воин был изображён в боевой позе, левой рукой он высоко поднял щит, в крошечном правом кулаке крепко зажат меч. Не хватало только шлема, и ветер отбрасывал назад длинные до плеч волосы. Лицо выполнено очень тщательно и с таким мастерством, что напоминало портрет реального человека, какого–то некогда знаменитого воина. Герб на щите повторялся на накидке, а на поясе и рукояти меча сверкали точки драгоценных камней.

Квинн как зачарованный продолжал рассматривать рыцаря, когда ван Норрис поднял трубку телефона, стоящего на столе.

— Нью–Йорк, пожалуйста, — голос его звучал уже по–иному, более сдержанно, почти холодно. — Соедините меня с номером Лексингтон 4–57–57. Да, спасибо.

— Сокровище епископа, — вслух высказал свою мысль Квинн.

Он был поражён тем, как подействовали эти слова на ван Норриса. Тот неожиданно схватил его за руку, стиснул, словно стальным капканом.

— Что вы знаете о сокровище епископа?

Квинн не пытался высвободиться, а вместо этого прочёл наизусть запись, сделанную аккуратным почерком отца и прочитанную им примерно год назад.

— «Сокровище епископа, — процитировал он, — состоит или, вернее, состояло из тринадцати отдельных фигур, различных по величине. Они изображали двенадцать верных сподвижников принца–епископа Одокара и самого принца–епископа, участвовавших в первом крестовом походе. Изготовлены они гораздо позднее по приказу принца–епископа Магнуса, впоследствии герцога Стернсберга, и являлись ядром огромных ценностей Стернсбергов. В дальнейшем они не раз становились объектом интереса грабителей. Говорят, одним из таких разочарованных охотников был сам Наполеон. Коллекция исчезла в середине девятнадцатого века, когда герцогство Стернсберг было поглощено Бельгией. Так как род Огернсбергов больше не существует, утрачены и все ключи к поискам сокровища. В случае обнаружения коллекция в силу своего исторического значения будет буквально бесценной». Это написал мой отец, — закончил Квинн.

Послышался резкий звонок. Ван Норрис выпустил запястье Квинна и взял телефонную трубку. Квинн сидел, потирая руку и одновременно слушая разговор.

— Да, Сэм? Мне повезло, что я застал тебя. У меня появилось нечто очень важное. Отправляйся в архив и найди книгу, оставленную моим дедом. Отыщи всё, где упоминается о сокровище епископа… Да, правильно, епископа. Если ничего не найдёшь, посмотри, что известно о герцогстве Стернсберг и семействе Стернлитц, — каждое название он тщательно произнёс по буквам. — Потом позвони мне. Большое спасибо, я буду ждать…

Он положил трубку и снова повернулся к Квинну.

— Старк упомянул вашу встречу в Дордрехте. Значит, вы собираетесь отправиться в Европу?

— Да. Видите ли, когда отец прошлой весной умер, книга его была почти закончена. Оставалось только сверить с источниками и написать по его наброскам две последние главы. Отец всю жизнь мечтал об этой книге. Издатели ею заинтересовались. Не знаю, много ли вам рассказывал Старк о нашей семье…

— Очень немного. Старк был одним из тех людей, кто живёт настоящим. Я знал только, что его отец — доктор Андерс и что у него есть младший брат.

— Я на самом деле сводный брат Старка и гораздо моложе его. Моя мать была второй женой отца и умерла, когда мне было пять лет. Старк был очень добр ко мне, гораздо добрее, чем большинство старших братьев к малышам, которые постоянно увязываются за ними. Отец тоже был добрым человеком и лучшим из известных мне учителей. Но он казался… каким–то отчуждённым, что ли. И больше жил в одиннадцатом и двенадцатом веках, чем в нашем времени. Старк тяготился жизнью дома. Мы жили в маленьком университетском городке, и если вы такой же человек, как Старк, вам тоже было бы скучно там. Ну вот, он с радостью пошёл в армию. Мы не очень часто получали от него весточки, пока я не заболел. Видите ли, у меня был полиомиелит, и около двух лет я не мог передвигаться. Старк тогда начал мне писать и присылал из–за моря всё, что мог: книги, рисунки. Однажды я получил пару старых дуэльных пистолетов…

Квинн взглянул на осколки керамики. И сразу подумал о троянском коне, который, возможно, изменит его жизнь. Но сдержал своё воображение и сосредоточился на рассказе.

— Он писал, как только появлялась возможность. Старк занимался такими делами, что ему приходилось исчезать на месяцы, но мы всё понимали. И он никогда не говорил о том, что делал. Очевидно, когда интересуешься такими вещами, нужно больше молчать…

— Конечно, иначе не сможешь заниматься этим, — подтвердил ван Норрис.

— Ну вот, во время болезни я много читал, а потом начал работать с отцом, проводил для него некоторые поиски, печатал, редактировал. И продолжал учиться. В конце прошлого года я закончил колледж. Но мне всего девятнадцать лет, преподаванием заниматься рано. В армию меня не берут, так как у меня всё ещё слабые ноги. Поэтому я решил закончить книгу отца. Я написал Старку о том, что хочу отправиться в Европу для поиска кое–каких материалов. Он ответил, что у него вскоре отпуск, он возьмёт машину, и мы поездим вместе. Мы должны были встретиться с ним в Дордрехте, потом отправиться к Лимбургу и пересечь границу в том месте, где начинается герцогство Стернсберг и где уцелела часть замка, построенного Одокаром.

— Значит, Старк ни над чем не работал, когда его убили?

Квинн подобрал один из глиняных осколков и медленно крутил его двумя пальцами.

— Официально нет. По крайней мере, по заявлению его отдела в Вашингтоне. Получив телеграмму о смерти брата, я сразу отправился туда. Там есть полковник Трастон, которого как–то упомянул Старк. Мне пришлось три дня дожидаться встречи с ним. Но он сказал мне только, что Старк был в отпуске, когда это произошло…

— Но вы считаете, что его смерть не случайна?

— Да. Ну, может, только в самом начале… и после встречи с полковником я так не думал. Но сейчас — нет, с тех пор как прочёл письмо. И это кажется мне доказательством, — он показал пальцем на рыцаря. — Во–первых, письмо. Не думаю, чтобы Старк вводил меня в дело, если бы оно касалось армии. С другой стороны, он явно в одиночку занимался чем–то и…

— Предчувствовал, что для него это может плохо кончиться? — вставил ван Норрис. — Да, возможно, это правда. В нашем деле привыкаешь верить предчувствиям. Развивается шестое чувство, которое предупреждает, когда игра близится к концу. Я сам видел, как это бывает — несколько раз. Думаю, соглашусь с вами в обоих пунктах: что дело, которым он занимался, не связано с его обычной работой и что он почувствовал, как нуждается в помощи. Видимо, наткнулся на что–то значительное, гораздо большее, чем ожидал сначала. Может быть, он считал, что справится один. Я помню, он всегда любил играть в одиночку…

— Да. И мог вкопаться слишком глубоко, прежде чем понял это. На него похоже. Но я намерен узнать, зачем кто–то сбил его на улице с названием, которое я и произнести не могу…

— Вы уверены, что он мёртв? Человек его занятий может умереть несколько раз — и по многим вполне основательным причинам.

Квинн покачал головой.

— Я это знаю. Но мне подтвердили в Вашингтоне. Я разговаривал с начальником его отдела, — он перевёл взгляд с ван Норриса на крышку стола. — На этот раз правда.

— Вы хотели продолжить с того места, где он остановился? — ван Норрис взмахом руки отогнал от глаз сигаретный дым.

— Да.

— А подумали ли вы, что у вашего брата был многолетний опыт такой работы, и тем не менее…

— Кто–то встретил его в Маастрихте и может поджидать и меня? — продолжил Квинн. — Конечно. Я думал обо всем, что только мог предположить. С другой стороны, у меня превосходная легенда, очень основательный повод, чтобы появиться там. И ещё одно преимущество: я знаю эту местность и её историю.

Квинн посмотрел на рыцаря. Ему очень хотелось добавить: «Я подхожу вам». Но это могло показаться слишком нахальным.

Ван Норрис принёс карту Низинных государств[1] и с треском развернул её.

— Маастрихт, — он показал пальцем на карте. — А где старая граница Стернсбергов?

— До неё меньше десяти миль, — Квинн провёл линию. — С нынешней границы можно разглядеть башню Одокара…