Краски любви

С площади трех вокзалов Катя позвонила папе на работу и сообщила, что у нее все в порядке. Потом пошла к обменному пункту. Там долго разглядывали однодолларовые бумажки, затем попросили паспорт. У Кати паспорта не оказалось. Деньги ей поменяли, но за отсутствие документа один доллар забрали себе. Катя решила, что больше сама валюту менять не будет, а свои гонорары будет отдавать отцу.

Время тянулось к двенадцати. Катя доехала на метро до своей станции, но домой сразу не пошла. Заглянула в универсам. Купила сосисок, молока и ряженку. Ряженку очень любил папа. Катя решила, что отец без нее готовить поленится и станет жевать всухомятку. Бродя по универсаму, Катя вспомнила удивленные детские глаза Крюкова. «Что, если и вправду художник ничего Самсону не должен?» – эта мысль засела в голове девочки занозой и время от времени покалывала.

Если Крюков не виновен, тогда получается, что она, Катя, участвует в откровенном злодействе. Почему тренер это позволил? Для Кати авторитет тренера был непререкаем. Ее петербургский наставник служил для девочки примером во всем.

А он и на самом деле был личностью романтической. Бескомпромиссное чувство справедливости заставило его уйти из команды. Там несправедливо поступили с его товарищем по клубу, и Геннадий Степанович ушел. Ушел перед поездкой в Японию, которая была ему необходима как воздух. С тех пор в глазах Кати любой тренер – человек необыкновенный и к грязным делам неспособный.

Дома Катя в первую очередь отправилась в ванную. Стиснув зубы, содрала повязку с плеча. Кровь давно остановилась, но повязка прилипла и требовала замены. Катя, три года занимаясь спортом, имела опыт борьбы с травмами. Питерский тренер проводил с ними санитарный час, где показывал, как и что делать. Катя промыла рану одеколоном и залепила пластырем. Затем приняла душ, сварила кофе и, включив телевизор, улеглась на диван. В квартире оказалось на удивление чисто. Катя подумала об отце с благодарностью, ведь ей сейчас так не хотелось заниматься уборкой.

Девочка смотрела на экран, но думала о Крюкове. Если ей платят за то, что она помогает сторожить невиновного, тогда она соучастник преступления. Но как же тренер?! Да и про Самсона Федор говорил хорошо. Непонятно. Ну да ладно. А вот то, что она теперь знает имя горбуна, это замечательно. Он ей симпатичен. Игорь Петрович Самохин. Катя вспомнила, как горбун танцевал со Златой, и улыбнулась. Нет, Самсон – жмот. Это она заметила, когда тот давал деньги. Маленькие пухлые пальчики хозяина при этом дрожали. Да, он жадина, но не подлец. Все богатые – жадюги, иначе богатым не станешь. Это Катя уже усвоила. Затем Катя вспомнила Злату. Племянница Самсона с утра уехала в университет. «Что мне с ней дальше делать? – размышляла Катя, поглядывая на экран телевизора, где шел американский мультик. – Похоже, у полячки любовь». Такого в своей мальчишеской роли она не ожидала. «Даст Бог, не долго…» – успокоила она себя.

Неожиданно вспомнилась мама. Кате до боли захотелось ее увидеть. Слишком демонстративно произошел отъезд. В тот момент Кате казалось, что она маму ненавидит, но сейчас ей так захотелось прижаться к матери, даже противный новый муж не вызывал раздражения. Он словно растворился, осталась только мама. Брата Кате не слишком недоставало: тот занят исключительно сам собой и больше ни о ком не думает. А маме больно и обидно за Катю. Нелегко ей дался шаг дележки детей. Катя смахнула слезу и набрала номер питерской квартиры. Мамы дома не оказалось. Она вспомнила телефон маминой фирмы, но неожиданно сообразила, что она со своим теперешним мужем вместе работает, а значит, он может сам подойти к телефону. Катя подумала и звонить не стала, а решила написать письмо. Она взяла конверт и заполнила графу «обратный адрес». Что-то ее остановило, она отложила конверт, решив, что у нее будет время на письмо во время дежурства.

«С кем бы посоветоваться насчет Крюкова?» – размышляла Катя. Папе она не хотела пока ничего рассказывать. Он первым делом испугается, а ей это совсем ни к чему. Вот если бы рассказать все Геннадию Степановичу. Он бы помог принять правильное решение. Но ведь не ехать же в Питер! По телефону всего не объяснишь. Да и о чем рассказывать? Человек не отдал долг? Или отдал? Или он вообще ничего не должен?

Катя решила, что пора во всем этом разобраться.

Глава 22

Нелегкий бизнес Самсона Гуревича

Когда Гнусняк думал о вещах волнительных, он шевелил пальцами правой руки и пытался снять массивный золотой перстень. Волнительными вещами для Самсона были деньги. Перстень, как всегда, не снимался. Гнусняк выключил компьютер, встал и прошелся по кабинету. Самсон Гуревич не был садистом. Ему никогда раньше не приходила в голову мысль поднимать руку на человека. А сейчас у него в доме заперт художник, которого избили его люди по его же приказу. Думая об этом, Самсон брезгливо морщился.

Пойти на столь радикальные меры его вынудили обстоятельства. Месяц назад Гнусняк продал фальшивку, написанную Крюковым. Это была малоизвестная картина Крамского «Гадающая крестьянка». Липский выложил пятнадцать тысяч зеленых, не подозревая подлога. Настоящий Крамской висел в доме известного собирателя картин и бронзы профессора Всеволода Васильевича Вишнякова. Там много что было, и в том числе картинка Коровина. Маленькая такая картинка. И вот она-то и не давала сейчас покоя Самсону.

Это был ранний этюд мастера: солнечный деревенский пейзаж и молодая барынька с зонтиком. Полотно сохранилось идеально. Гнусняк договорился с профессором, и тот обещал пустить Крюкова сделать копию. Для благородных вроде бы целей. А Самсон после разговора с хозяином сфотографировал пейзаж и, продавая Крамского, предложил его Липскому. Липский выложил аванс в пять тысяч, и Гнусняк должен был при встрече отдать ему пейзаж. Теперь Липский мог нагрянуть «каждый день. А Крюков вместо того, чтобы поехать к Вишнякову и скопировать полотно, занялся какой-то дребеденью и от заказа отказался. Вернуть пять тысяч и потерять репутацию?! Такого Гнусняк не видел и в кошмарном сне. Злость, обида, возмущение, да еще и страх смешались в душе Самсона воедино. К тому же полученные деньги Самсон вложил в долгосрочное дело, и вынуть их из оборота быстро не мог. Выходит, и вернуть Липскому аванс возможности не имел. Липский шуток не понимал. Не получив картину, он мог такого наделать, что даже мысли о столь жуткой перспективе Гнусняк отгонял моментально.

Теперь, когда Крюков оказался в его руках, терять нечего. Надо заставить его не только скопировать Коровина, но и намалевать с десяток полотен известных старых мастеров. Не зря в Третьяковке Гнусняка осенила идея с этюдами для картин мирового уровня. Самое время идею воплотить в жизнь.

Самсон вышел из кабинета и поднялся в мансарду.

– Оставь нас одних, – приказал он Губанову. Олег совмещал караульную службу с чтением американского детектива. Художник сидел на диване и смотрел в пол. На приход Гнусняка он внимания не обратил.

– Из вежливости мог бы и поздороваться, – заметил Самсон, когда Олег вышел.

Крюков посмотрел на Гнусняка и, хмыкнув, ответил, что после того, как человека бьют ногами, разговоры о вежливости, мягко говоря, неуместны.

– Вынужденная воспитательная мера. Теперь о деле, – Гнусняк пошевелил пальцами и снова попытался стянуть перстень и, как всегда, безрезультатно. Смирившись с неудачей, он продолжил: – Копию Коровина ты сделаешь. Иначе живым тебе отсюда не уйти.

– Хорошее начало светского разговора, – иронично констатировал Крюков.

Гнусняк закричал фальцетом:

– Мне не до светских манер. Если я не получу Коровина, мне отвернут башку.

– Не надо было обещать, – заметил Крюков.

– Как я мог подумать, что ты откажешься заработать целых пятьсот долларов, – взвизгнул Самсон.

– Тысяча. И я свободен, – согласился художник.

– На тысячу согласен, но мне надо еще десять полотен. – Тут Самсон поделился своей идеей.

– Самсон… зачем тебе столько денег? Дом ты построил, машинку купил, на хлебушек с маслом наверняка припрятал. Погляди, как ты живешь?! Вместо хорошенькой девочки держишь горбатого парня. Путешествовать не можешь, боишься надолго оставить свои сокровища. Мир прекрасен, а ты уткнулся в свой бумажник, – Крюков хотел подняться, но боль в ребрах заставила его согнуться и застонать.

– Мир прекрасен, если у тебя кое-что лежит в кармане. Я пришел не выслушивать твои советы, а в последний раз предложить работу. Откажешься, придется попросить волчат поработать еще, – Гнусняк ждал ответа.

– Против лома нет приема. Придется согласиться, – сказал Крюков и подумал, что сбежит при первой возможности.

– Так-то лучше. Но запомни, пока работу не кончишь, будешь сидеть под охраной. Попробуешь фокусничать – пожалеешь. Мне терять нечего.

Гнусняк собрался уходить.

– Не боишься, что я обращусь к слугам закона? – спросил Крюков вдогонку. Гнусняк искренне рассмеялся:

– Вот там-то тебя отделают по-настоящему. Слуги закона не любят, когда их беспокоят бесплатно, а платить тебе пока нечем. А потом, кто поверит? Я скажу, что ты у меня гостил, но так напился, что я не мог тебя отпустить. А для правдоподобия стакан коньяка на прощанье в тебя вольют. Можешь не сомневаться.

– Ты все продумал, – похвалил Крюков.

– Можешь издеваться сколько угодно, мне плевать, – прогнусавил Самсон и вышел.

Сразу вернулся Олег и молча уселся читать детектив. Крюков взглянул на широкие плечи парня, на его еще совсем детское лицо и покачал головой: «Бедный ребенок…»

Глава 23

Подмосковные страдания польской племянницы

У Златы документы в университет приняли. На собеседовании декан филологического факультета Бадурский проявил к ней особое внимание. Не только потому, что в жилах декана текла часть польской крови, и даже не потому, что он был знаком с отцом Златы, профессором Збигневым. Руководство филфака, в первую очередь в лице декана, было заинтересовано в тесных связях с польскими коллегами. Злата еще не знала, а руководство филфака уже было в курсе, что ее отца переводят в Гданьский университет. А с Гданьским университетом у филфака были давние налаженные связи. Имелось у декана и желание устроить туда внука. Мальчик в этом году заканчивал школу. К тому же племянница Самсона проявила себя не худшим образом, продемонстрировав очень даже приличную подготовку. Насчет экзаменов у Златы сомнений не было, она была уверена в своих силах.

Окрыленная удачным началом, Злата возвращалась в Малаховку победительницей. Она спешила обрадовать дядю и поскорее поделиться своей удачей с Костей. Костя прочно занял сердце молодой панночки. То, что юноша на год ее моложе, Злату не расстраивало. Молодые люди ее круга рано заводили себе подружек и друзей. Через несколько лет разница в их возрасте станет совсем незаметной.

Обстоятельная девушка выписала себе расписание электричек: ездить по железной дороге в Малаховку было дешевле, чем на автобусе или маршрутном такси. Но сегодня будущая студентка решила пренебречь экономией. Она доехала до метро «Выхино» и встала в очередь на маршрутку.

Злата думала, что бы такое предложить Косте. На ночные прогулки она больше подбивать парня не будет. Опыт прошлой ночи Злата хорошо усвоила. Хорошо бы отпраздновать ее успех в Москве. Погулять по городу, посидеть в уютном кафе. Может быть, Костя сам придумает что-нибудь интересное. В общем, ей все равно, только бы побыть вместе.

В первую маршрутку она не попала. Второй микроавтобус подскочил следом. Злата уселась у окошка и стала смотреть на улицу. В отличие от чистеньких курортных Закопан пригороды Москвы выглядели пакостно.

Грязь на битом асфальте, много пьяных и нищих, ларьки с бесконечным набором сигарет и «Пепси», зачухонные тетки и облезлые старухи с пирожками и воблой. На европейский город московские окраины не походили. Скорее напоминали азиатский базар. Злата обязательно пригласит Костю в Закопаны. Она уже написала письмо папе, где рассказала о знакомстве с московским парнем и о ночном опасном приключении. Папа, конечно же, пригласит его к ним в гости.

Маршрутка с трудом протиснулась через забитую площадь перед станцией метро, миновала пост дорожной полиции, по-русски ГИБДД, и вырулила на кольцевую автостраду. Московская кольцевая дорога Злате понравилась. Это внушительное сооружение на уровне международных стандартов производило впечатление. Злата привыкла к тихому городу и редкому движению. Она бывала в Варшаве. Там, как и в Москве, машин полно, но, чтобы они тянулись по пять рядов в каждую сторону нескончаемым потоком, такого и в Варшаве нет.

За своими мыслями девушка чуть не проехала Малаховку. Выйдя из такси, она быстрым шагом направилась к дому. Ей очень хотелось побежать вприпрыжку, но девушка сдержалась. Дядю Злата застала усаживающимся в свой «Фольксваген». Самсон уезжал в Москву. На радостное известие, что племянницу допустили к экзаменам в университет, круглое лицо дяди вытянулось. Гнусняк представил себе, что девица обоснуется в его доме на пять лет, и у него началась изжога. Раздраженный Самсон покинул пределы собственной резиденции, не сказав ни слова.

Кто по-настоящему обрадовался Злате, так это горбун. Тарзан усадил панночку за стол и стал кормить, подавая из микроволновки разогретый ужин. Наливая Злате чай, Тарзан погладил девушку по плечу и сказал:

– Умница.

У горбуна оказался красивый низкий голос. Раньше Злата не слышала его речь: горбун говорил редко.

– Скажи, Тарзан, ребята дома? – спросила Злата, стараясь говорить как можно равнодушнее.

– Петя и Олег здесь, а Костя уехал в город. Его смена с восьми, – ответил Тарзан, подливая Злате чай.

– Они стерегут сумасшедшего? – поинтересовалась Злата.

– Петя в верхней комнате, а Олег дрыхнет рядом.

Тарзану явно не хотелось продолжать этот разговор, но Злата не унималась:

– А сумасшедший и вправду опасен?

– Это не мое дело, – буркнул Тарзан и, собрав грязную посуду, начал ее мыть.

Шум льющейся воды мешал беседе. Злата поблагодарила горбуна и вышла в сад.

Глава 24

Опыт первой любви

Костя появится через час. Злата хотела встретиться с ним в саду до того, как он поднимется в комнату ее сумасшедшего родственника. Под большим кустом жасмина живописно спряталась маленькая скамейка. Злата уселась на нее и принялась мечтать. Она была счастлива. Учиться в одном из лучших университетов, жить в этом смешном опереточном дворце и еще быть влюбленной, – что может быть прекраснее в семнадцатое лето девичьей жизни. Когда она закончит учебу, Косте стукнет двадцать. Они оба будут взрослыми. Костя сможет поехать к ней. Сегодня она узнала, что отца переводят в Гданьск. Этот прекрасный город она посещала дважды. Один раз с папой, который взял ее на конференцию лингвистов, второй раз с классом школы. Это была веселая автобусная экскурсия. Гданьск, бывший немецкий Данцинг, после войны снова отошедший к Польше, Злате очень понравился. После маленьких курортных Закопан, где она родилась и провела большую часть своей недолгой жизни, Гданьск казался огромным и многолюдным. Туристы со всего света бродили по нему, разглядывая готическую архитектуру.

«Надо позвонить папе, обрадовать его и поздравить с переводом», – подумала Злата. Перевод отца, конечно, являлся повышением по служебной лестнице и как бы подтверждением признания его высокого профессионального уровня. Порассуждав об отце, Злата снова стала думать о Косте.

Какой он элегантный, тонкий и изысканный, какие красивые у него глаза, какие нервные руки с тонкими пальцами! И при таком изнеженном облике какой он сильный и смелый! Злату восхитило даже не то, что Костя не испугался двух здоровенных хулиганов, ее поразило его спокойствие и отсутствие злости. Дал отпор – и все. Никаких эмоций, грязных слов в адрес обидчиков. Да, Костя – настоящий джентльмен в самом высоком смысле этого слова. Интересно, была ли у него девушка?

Среди сверстников Златы почти все ребята познали любовь не только в платоническом смысле. В выпускном классе учились уже вполне сложившиеся парочки. У Златы тоже был парень. Нельзя сказать, что она была от него без ума. Но он ей нравился. Это был высокий и широкоплечий юноша. Девчонки завидовали Злате, когда видели их вместе. Иржи не учился вместе с ней. Он вообще был на семь лет старше и окончил высший колледж в Варшаве. У них все складывалось неплохо. Они много ездили. Были с экскурсией в Вене, собирались вместе в Париж. Иржи учился в аспирантуре и подрабатывал в частной фирме. Поэтому он мог позволить себе пригласить девушку в кафе, делал небольшие подарки, приходил с букетом дорогих цветов. Злата очень любила розы, и Иржи это знал.

Когда Злате подруга Беата намекнула, что ее Иржи встречается не только с ней, Злата не поверила. Она не стала следить за своим парнем, не стала мучиться сомнениями, а решила спросить напрямик его самого.

Они поехали к Иржи на дачу. Закопаны окружают горы. Почти вся молодежь прекрасно катается на лыжах. Дача родителей Иржи располагалась в маленьком горном поселке на склоне горы. В поселке имелись лыжный кемпинг, канатная дорога, и зимой было полно любителей слалома. Все жители деревеньки работали на горнолыжный бизнес. Кто трудился в кемпинге, кто обслуживал трассу, а кто кормил отдыхающих молоком своих коз и разводил кур или индюков. Дач горожан в поселке не было. Родители Иржи получили домик по наследству и использовали его для отдыха. Но отец Иржи много разъезжал по службе, а мать терпеть не могла загородного быта. Домик почти всегда пустовал. Здесь впервые Злата и узнала, что такое физическая любовь. К первой близости с мужчиной она отнеслась как к делу неизбежному, но сильных эмоций не испытала.

Когда они в очередной раз приехали на дачу и Иржи собрался, как обычно, налить в бокалы легкое вино и поставить диск с ее любимым венским вальсом, Злата спросила:

– Мы проведем ночь в одной постели?

– Мне кажется, я тебе не противен? – ответил Иржи вопросом на вопрос.

– Это зависит от того, что ты мне скажешь, – таинственно сообщила Злата.

Пока Иржи готовил ужин на кухне, она осмотрела дачу и поняла, что с прошлого их посещения Иржи был тут. И был не один. Если девушка займется подобным расследованием, она всегда найдет подтверждения своим сомнениям. Нашла их и Злата. Она никогда не носила в волосах цветных резинок, которые помогают держать прическу или просто украшают волосы. Обнаружив резинку, Злата надела ее себе на запястье и, поигрывая рукой, спросила у Иржи:

– Ты встречаешься не только со мной? У тебя еще есть девушка?

Вопрос не удивил Иржи и не смутил.

– Да, я встречаюсь не только с тобой.

Злата заставила себя спрятать обиду и возмущение. Кроме того, ей стало любопытно.

Уж слишком просто и без лишних эмоций ее друг признался в измене. Это было необычно и потому даже интересно.

– Ты считаешь это нормальным? – спросила Злата.

– Я уже не мальчик. Когда закончу аспирантуру, должен жениться. Выбрать спутницу жизни можно один раз. Я не хочу ошибиться и поэтому стараюсь сделать верный выбор, – сказал Иржи, будто говорил о выборе горных лыж или дорогого костюма.

Злата расхохоталась.

– Не вижу тут ничего смешного. Делая такой шаг, я обязан его рассчитать и взвесить все «за» и «против». А как можно иначе понять, кто тебе нужен? – заявил молодой человек.

– Тогда знай, что тебе в жены я не гожусь. У меня отвратительный характер, но это не самое страшное. Самое ужасное заключается в моей генетической программе. Все женщины нашего рода через поколение травили своих мужей ядом. Моя мама папу не отравила. Выходит, теперь моя очередь. Хорошо, что ты честно признался. За это я отпускаю тебя на все четыре стороны и дарю тебе жизнь.

Иржи растерялся. Он побледнел, затем щеки его покрылись розовыми пятнами. Злата с удовольствием наблюдала за реакцией парня на свою фантазию. Страшную историю своего рода она не придумала, а взяла из романа, который только что прочла.

– Ты отвезешь меня домой, милый? – как ни в чем ни бывало, спросила Злата.

– Как хочешь, – пролепетал Иржи.

– Я хочу танцевать. Пошли в бар, – предложила Злата.

Они отправились в кемпинг, где работал ночной бар. В ту ночь Злата танцевала отчаянно. Она меняла кавалеров, подмигивала заговорщицки Иржи и от души расслабилась. Растерянный и испуганный спутник смешил Злату, и она принималась хохотать. Ее партнеры с удивлением наблюдали за этими приступами веселости. Наверное, они подумали, что Злата – наркоманка и пребывает в кайфе.

Когда Иржи под утро привез ее домой, она, не раздеваясь, бросилась на кровать, уткнулась лицом в подушку и проплакала несколько часов.

Так закончился ее первый роман. До этого Злата имела симпатии, иногда влюблялась, но постоянной взрослой дружбы с мужчиной не вела. Полгода Злата отказывала всем молодым людям, проявлявшим к ней знаки внимания.

Сейчас она решила стать активной стороной. Возраст Кости этому способствовал. Злата сама выстроит их отношения. Она уже опытная женщина и сумеет увлечь парня и открыть ему много неизвестных страниц в книге жизни. Костя не такой, как ее бывший поклонник. Злата понимала, что Костя никогда не станет хладнокровным счетоводом в любви.

Глава 25

Дело есть дело

Катя возвращалась в Малаховку, полная сомнений. Выйдя из электрички, она не пошла сразу к дому Самсона, а заглянула к Федору. Запас времени до начала ее дежурства был, и девочка хотела повидаться с врачом не столько из-за своей раны, которая еще немного ныла, сколько из желания попросить его еще раз не выдавать ее тайны. Гранд молча проводил Катю от калитки до дверей. Глаза пса были печальны. Видимо, прививка далась ему нелегко.

Федор сам окликнул Катю. Он окучивал в саду яблони и, увидев свою юную пациентку, заспешил к дому. Супруги врача на даче не было, она заночевала в городе. Катя оглядела жилище Федора при дневном свете. Оно сильно отличалось от опереточного замка Самсона. Порядок здесь поддерживался своеобразный. Горшки, баночки, ведерки, всевозможная рассада на окнах – все это соседствовало с книгами. Кипы старых журналов вроде «Иностранной литературы» и «Нового мира» громоздились на овальном столе, покрытом темной скатертью.

Федор велел Кате снять рубашку и сказал, оглядывая ранку:

– Пластырь налепила зря. Купаться два дня не надо. А вообще, «юноша», – при этом Федор подмигнул Кате, – дела у вас идут неплохо. Абсцесса не наблюдается, и, дай Бог, все заживет без осложнений. Что же с вами приключилось той ночью? – поинтересовался врач, накладывая повязку. Девочка вкратце, без подробностей изложила события.

– Выходит, тебе пришлось отбиваться от двоих парней? – изумился Федор.

– Так получилось, – призналась Катя. – Я три года занималась каратэ, и драки меня не пугают.

Врач оглядел девочку с ног до головы, будто увидел впервые, покачал головой и спросил:

– А та, вторая, знала, кто ты?

– Нет. Это племянница Самсона, и я не могу ей открыться, – сказала Катя. Федор снова покачал головой.

– То-то девица так выразительно на тебя поглядывала… Смотри не стань Синей Бородой, – предостерег Федор и рассмеялся. – Смех и грех с вами!

После подобного разговора Катя поняла, что напоминать о сохранении тайны нужды нет. Попрощавшись с доктором, она через три минуты звонила у ворот особняка Самсона. Открыла Злата. Катя, привыкшая, что воротами заведует горбун, смутилась и залилась румянцем. Злата истолковала смущение по-своему. Ей показалось, что реакция ее избранника изобличает сердечные чувства в ее адрес. Злате очень хотелось выпалить радостную новость о собеседовании в университете, но она сдержалась и сперва справилась о раненом плече и, только услышав о нормальном заживлении Катиной раны, поведала о своей радости. Катя торопилась. Она поздравила племянницу Самсона и, извинившись, собралась пойти к дому.

– Мне пора, надо сменить ребят.

– Я договорилась с Тарзаном. Он тебя подменит, и мы сможем немного погулять, – сообщила Злата.