Ураган для одуванчика

– Я уже старуха, а погляди, жир нигде не висит, талия на месте. Я вполне еще могу доставить удовольствие немолодому мужчине. Как ты думаешь?

Кристина заставила себя поглядеть на старуху и подтвердила ее самооценку:

– Вы прекрасно выглядите, Берта.

Довольная поддержкой, та перешла к наклонам. Наклонялась она для своих семидесяти шести достаточно низко и достаточно легко. Покончив с «поклонами», продолжила развивать свою мысль.

– Да, я пока в форме и немало для этого делаю. Но одной физической нагрузки здесь недостаточно. Раз в неделю недурно себя промывать. Вот сегодня я попрошу тебя, милочка, приготовить мне три литра кипяченой воды и перед сном помочь с процедурой.

Кристина не сразу поняла, о чем идет речь, но немка ей быстро пояснила:

– Ставить себе самой клизму весьма затруднительно. Не просить же мне Ваську?! Он решит, что я с ним заигрываю.

Выскажи Берта подобную просьбу в другой обстановке, возможно, Кристину это и не шокировало бы, но здесь, перед накрытым к завтраку столом, она растерялась:

– Берта, я и себе этого никогда не делаю.

Немка уселась на ковер, поочередно поднимая то правую, то левую ногу. Упражнения ей разговаривать не мешали, но выстраивали фразу в определенный ритм.

– И напрасно. Раз-два. В организме скапливаются шлаки. Три-четыре. И их необходимо выводить хотя бы раз в неделю. Раз-два. А завтра, ты же помнишь, я еду с Альфредом в Пярну. Три-четыре. И хочу выглядеть девушкой на выданье. Раз-два. А от этого зависит цвэт лица. Ты меня понимаешь?

Кристина посмотрела на калитку в надежде, что вернется муж и Берте придется сменить тему, но Василий не появлялся:

– Я на цвет лица не жалуюсь….

Берта перешла к волнообразным взмахам руками, так же не мешающим вести разговор:

– В твоем возрасте, милочка, поддерживать цвэт лица можно и при помощи оргазма. Раз-два. Но действует это исключительно, если ты ведешь рэгулярную половую жизнь. Тр-четыре… Но и при этом промывание желудка не лишнее.

Сообщив это, пожилая спортсменка перешла к прыжкам на месте и беседовать уже не могла. Но покончив с зарядкой, быстро восстановила дыхание, сошла с коврика и, присев рядом с Кристиной, заговорила тихо и таинственно:

– Кстати, насчет рэгулярной половой жизни, в твоем случае я сильно сомневаюсь. Васька не дурак выпить, а пьющие мужчины супружескими обязанностями часто прэнебрегают….

– Я приму к сведению, – молвила Кристина, покрываясь пунцовым румянцем.

– Прими, милочка, и не давай Ваське много пить.

– Стараюсь.

– Теперь по поводу процедуры… Значит договорились? Ты поможешь мне на ночь с этим?

Кристина вспомнила, что сегодня у них гости, которых необходимо оставить ночевать. Придется совместить гостей с клизмой Берты. Отказать немке она не могла. «Что, если это ее последняя просьба?»

– Не беспокойтесь, я все сделаю.

Старуха поблагодарила и, собрав коврик в рулон, направилась к дому. На дорожке чуть не столкнулась с Василием.

– Доброе утро, Берта.

– Доброе утро, Васька. Что ты на меня так смотришь?

Василий не понял вопроса:

– Как смотрю?

– Словно я прэведение…

– Вам показалось.

– Мне никогда, ничего не кажется. Ты обыкновенный нахал, который пялится на обнаженную женщину. Признайся, что мое тело тебя волнует?

– Берта, вы меня смущаете.

– Успокойся, не буду. Купил сливки?

– Я же за ними ходил…

– Это ничего не значит. Ты мужчина забывчивый. Вчера забыл отвезти меня на выставку цветов, а сегодня она закрылась.

– Как я мог это сделать, если страховка позавчера закончилась?

Кристина с укоризной посмотрела на мужа:

– Опомнился! Я уже неделю назад продлила. Это вы, русские, все до последнего дня тянете.

– При чем тут русские? – обозлился Василий.

Кристина ехидно пояснила:

– Менталитет у вас такой. Ты свои поговорки помнишь? «На охоту ехать, собак кормить». «Пока гром не грянет, мужик не перекрестится». А еще жареный петух… да много их у вас на эту тему.

– Заучила….

– Я же русскую филологию в Тарту заканчивала. Приходилось зубрить.

Берта уже дошла до двери, но предмет спора ее заинтересовал, и она, оставив коврик у порога, вернулась на газон:

– Русские могут неплохо работать. Только их нельзя распускать. Они еще генетически не забыли крэпостное право. А хороший барин обязательно по субботам порол холопов.

Василию слова немки не понравились:

– При этом вы, Берта, пожелали поселиться в русской семье…

– Во-первых, Кристина эстонка, – парировала старуха, – что некоторым образом облагораживает и ее супруга. Во-вторых, русские здесь ведут себя куда пристойнее, чем дома… Хотя, на мой взгляд, тебя, Васька, жена сильно распускает. Я жила с немцем и то контролировала каждый его шаг. А ты целыми днями шляешься без присмотра. Вот и результат – о страховке вспоминаешь после того, как она просрочена.

Кристина заступилась за мужа:

– Вы, Берта, тоже не все помните. Деньги, что вы давали на бензин, давно закончились.

Немка на нее строго посмотрела:

– На прошлой неделе Васька прэвысил скорость, и я оплатила штраф. Эта сумма прэвышает расходы на горючее в два раза. Поэтому еще месяц на бензин он не получит ни сента.

– Берта, так нечестно, – возмутился Василий. – Вы сами опаздывали на концерт и проели мне внутренности, чтобы я ехал быстрее. Вот я и гнал.

– Внутренности тебе проедает алкоголь. Я же не намерена опаздывать на концерты. Не хочешь гонять, выезжай загодя.

– Вы не помните, почему мы тогда задержались? Потому что вы больше часа накладывали на себя румяна!

– Не смей указывать даме, мальчишка, сколько времени мне заниматься макияжем!

– Он и не указывает, а объясняет причину задержки, – вмешалась Кристина, за что и сама получила.

– А ты бы, милочка, вообще помолчала. В каком виде ты выходишь к мужу завтракать?! Если бы мой Вилли хоть раз увидел жену с мятой мордой, он бы перестал спать со мной в одной постели. – Сделав это заявление, Берта гордо удалилась.

Проводив ее взглядом, Василий покрутил пальцем у виска, что означало его отношение к умственным способностям старухи, достал из пакета сливки, выложил перед Кристиной на стол и спросил:

– Как, по-твоему, она что-то чувствует?

– Ничего она не чувствует, просто уверена, что за свои деньги может всех строить. Она тут меня уже достала.

Наливая мужу кофе, Кристина немного расплескала на скатерть.

– У тебя руки дрожат, – заметил Василий.

– Да, мне страшно. Я же не каждый день старух убиваю.

Он оглянулся по сторонам и приложил к губам палец:

– Тише ты! Успокойся и не трясись.

– Попробую, – пообещала Кристина и потянулась за сигаретами.

Он схватил пачку и убрал в карман:

– Тебе нельзя курить. Забыла?

– Очень хочется.

– Перебьешься.

Она тяжело вздохнула:

– Скорее бы уже наступило завтра…

– Наступит. Твое дело уговорить буржуев Мерисалу остаться у нас ночевать. Остальное сделаю сам.

– Милый, у тебя еще есть время подумать.

– Я уже подумал…

* * *

Гости Муравиных прибыли ровно в пять, как и обещали. Хейно едва удалось плотно припарковать свой огромный «Лексус» к забору, чтобы тот не загораживал проезд. Сегодня, по случаю праздника, ко многим селянам понаехали гости, и их личный транспорт превратил узкую улицу в растянутую автостоянку. В отличие от будней, когда встретить в поселке живую душу шансов мало, в дни редких праздников Мустикат оживал. На участках перед коттеджами дымили коптильни, хозяева и гости пировали на своих газонах, и даже можно было услышать тихую музыку, льющуюся из окон. Но ни криков, ни громкого пения от эстонцев на улице не дождетесь. Все будет солидно и пристойно. Это вовсе не значит, что все пирующие мужчины сохранят способность передвигаться на собственных ногах. Какой-нибудь Яан или Андрус, возможно, и переберет. Но его тихо отведут на ложе, и если супруга на другой день закатит ему скандал, никто и никогда этого не узнает.

Василий Муравин эстонских праздников терпеть не мог, особенно его раздражал День победы. О поводе, давшем эстонцам возможность так обозначить двадцать третий день июня, представление Василий имел смутное. В общих чертах событие для него выглядело так: в Первую мировую войну, перед которой Эстония на короткое время оказалась в первый раз самостоятельной страной, в местечке Вынну эстонский гарнизон то ли изгнал немцев-захватчиков, то ли удержал от них свой городок. В сознании Василия осталось – несколько эстонцев одержали верх над несколькими немцами. Поэтому словосочетание «битва под Вынну» поначалу вызывало у него гомерический хохот, а по истечении времени саркастическую улыбку.

Но будучи женатым на эстонке и искренне любя жену, по трезвости он старался своих истинных чувств не выказывать. Особенно при гостях-эстонцах. Терпел он и сейчас. Хотя сегодня господин Мерисалу вел себя куда скромнее обычного, старался не ругать русских и не вспоминать тех ужасов, которые они натворили на его земле в качестве оккупантов. Тучный любитель пива, как и его супруга, являлись местной буржуазной элитой. Хейно торговал нефтью и до кризиса мог считать себя одним из самых состоятельных здешних бизнесменов. Чета Муравиных по социальной лестнице оставалась далеко внизу. Но Кая Мерисалу дружила с Кристиной Муравиной еще со школьной скамьи. И когда Кристина вышла замуж за русского, Хейно ничего не оставалось, как с этой неприятностью мириться. Василий тоже не слишком симпатизировал тучному эсту и не упускал случая ему напомнить, что весь достаток того напрямую связан с Россией и ее запасами углеводородов. Но сегодня и он воздерживался от колкостей. Пока готовились шашлыки, они с Хейно тянули пиво, а женщины оживленно болтали за столом. Когда шашлыки дозрели и мужчины к дамам вернулись, говорила в основном Берта. И хоть говорила она по-русски, Хейно, воспринимая ее гражданкой Германии, выслушивал с почтением. Сам он и раньше говорил мало, но когда вливал в себя литра два пива и еще добавлял водки, мог произнести несколько фраз подряд.

Василий подлил в бокал Берте вина и предложил тост за ее здоровье. Берта чокнулась со всеми и сказала ответные слова:

– В этот прэкрасный день, когда мы, немцы, потерпели сокрушительное поражение от доблестных войск Эстонии, я хочу выпить за всех вас, за эту гостеприимную страну и отдельно за моих молодых хозяев. В их доме я нашла семейное тепло, заботу и все то, чего не хватает одинокому пожилому человеку. Живя рядом с вами, я тоже помолодела и не ощущаю груза прожитых лет.

Кристина слушала Берту и ждала, когда та перейдет к теме о ненавистных детях. Злобное неприятие немкой всего, что связано с деторождением, задевало что-то в душе молодой женщины и вызывало у нее антипатию к старухе. Ждать пришлось недолго. Берта гордо оглядела присутствующих и надменно улыбнулась:

– Еще вы и ваши друзья нравитесь мне тем, что не стали плодить потомство. Если бы господа Мерисалу притащили сюда детей, мне бы пришлось забиться в свою комнату. Что может быть отвратительнее диких карликов с их несносными проделками и страшным шумом, что они создают?! А так у нас тишина и покой.

Берта посмотрела на Кристину с Василием, и голос ее потеплел:

– Завтра за мной заедет мой старый друг, и я на несколько дней покину этот ставший для меня родным дом. Но поверьте, даже несколько дней разлуки наводят на меня грусть. За вас, мои дорогие.

Все выпили, и Кристина незаметно для остальных переглянулась с мужем. Молодая хозяйка старалась выглядеть непринужденно и держать улыбку, но ей это удавалось не всегда. В иные моменты в глазах Кристины появлялась такая тоска, что поневоле хотелось ее пожалеть и ободрить. Кая еще по приезде заметила ее бледность и поинтересовалась здоровьем подруги. Но молодая женщина отделалась шутками. Василий лучше других понимал состояние жены, но вида не подавал – окружающие должны запомнить их веселыми, и оба супруга старались, как могли. Пришло время уговорить Хейно и Каю остаться на ночь. Изрядно приняв, Хейно не собирался садиться за руль, но Кая оставалась трезвой. Вести машину на обратном пути предстояло ей. Кристина стала подбивать подругу выпить.

– Ну, зачем сегодня ехать? Я вам постелю в баньке. Утром позавтракаем и двинете.

И Кая соблазнилась. Хейно не сразу понял, что жена опустошила полный бокал. А когда понял, налился гневной краснотой.

– Женщина, тебе нельзя пить, – рявкнул он ей по-эстонски.

– Да я уже выпила, – улыбнулась Кая. – Ничего страшного, проведем с тобой ночь здесь.

Хейно не ответил, но посмотрел на жену взглядом, который заменил все, что мог бы сказать русский мужик своей супруге в подобном случае. Помогла Берта.

– Хейно, не смей злиться. У тебя молодая красивая жена. Пойми, ты живешь на свете только для того, чтобы ее холить и лелеять. Моему Вилли, пока он был жив, и в голову бы не пришло мне возражать. Иначе я прэвратила бы его существование в сущий ад. И он это прэкрасно понимал.

Василий, чтобы поучаствовать в разрядке создавшегося между супругами Мерисалу напряжения, решил поболтать с Хейно о параде. Всевозможные проявления государственной независимости бальзамом ложились на эстонскую душу бизнесмена, а демонстрация военной мощи особенно. С некоторых пор власти республики парады проводили не в столице, а в одном из провинциальных городков, чтобы дать уездным центрам привлечь к себе внимание. Принимать парад выезжал сам президент, а с ним прибывала столичная и зарубежная пресса.

– Где сегодня прошел парад? – поинтересовался Василий.

– В Тарту, – ответил бизнесмен.

И тут Муравин не сдержался:

– И американский танк успели починить? Кажется, у эстонцев на вооружении их два, но я слышал, у одного заклинило двигатель?

– У нас есть достаточно танков, чтобы делать защиту своя независимость, – раздраженно возразил толстяк.

– От русских или американцев? – не мог остановиться Василий.