Невидимый

Онъ смотрѣлъ на нее, выпучивъ глаза. Это былъ пустой бинтъ, бинтъ, завязанный но всѣмъ правиламъ, но совершенно пустой. Докторъ Кемпъ шагнулъ впередъ, чтобы схватить его, но его остановило чье-то прикосновеніе и голосъ, говорившій совсѣмъ рядомъ.

— Кемпъ, — сказалъ голосъ.

— А? — сказалъ Кемпъ, разинувъ ротъ.

— Не робѣйте, Кемпъ, — продолжалъ голосъ. Я — Невидимый.

Кемпъ нѣкоторое время не отвѣчалъ, только смотрѣлъ на бинтъ.

— Невидимый? — проговорилъ онъ наконецъ.

Исторія, надъ которой онъ такъ издѣвался еще нынче утромъ, сразу припомнилась Кемпу. Кажется онъ, в эту минуту даже не очень испугался и не очень удивился. Сообразилъ онъ все только впослѣдствіи.

— Я думалъ, все это выдумка, — сказалъ онъ.

Преобладавшая въ головѣ его мысль была о тѣхъ аргументахъ, которые онъ столько разъ приводилъ нынче утромъ.

— На васъ бинтъ? спросилъ онъ.

— Да, — отвѣчалъ Невидимый.

— О! — вырвалось у Кемпа, но онъ овладѣлъ собой. Постойте, — сказалъ онъ. Но вѣдь это все вздоръ… Какой-нибудь фокусъ.

Онъ вдругъ шагнулъ впередъ, и его протянутая къ бинту рука встрѣтила невидимые пальцы. Онъ отшатнулся и поблѣднѣлъ.

— Не теряйте головы, Кемпъ, ради Бога! Я тамъ нуждаюсь въ помощи. Погодите.

Рука схватила руку Кемпа у локтя. Кемпъ ударилъ по ней.

— Кемпъ! — крикнулъ голосъ. Кемпъ, не бойся.

И рука еще крѣпче сжала руку Кемпа.

Изступленное желаніе высвободиться овладѣло Кемпомъ. Кисть перевязанной руки вцѣпилась ему въ плечи, его вдругъ сшибли съ нотъ и бросали навзничь на постель. Онъ открылъ было ротъ, чтобы крикнуть, но уголъ простыни очутился у него между зубами. Невидимый держалъ его крѣпко, но руки Кемпа были свободны, и онъ какъ бѣшеный колотилъ ими наобумъ.

— Будьте же благоразумны, толкомъ вамъ говорю! — сказалъ Невидимый, не выпуская его, несмотря и удары, которые сыпалась ему въ ребра. Боже праведный, вы доведете меня до бѣшенства.

— Тише, дуракъ! — заревѣть Невидимый на ухо Кемпу.

Кемпъ боролся еще минуту, потомъ пересталъ.

— Если вы крикните, я размозжу вамъ физіономію, — сказалъ Невидимый, вынимая простыню у него изо рта. Я Невидимый. Это не вздоръ и не волшебство. Я въ самомъ дѣлѣ невидимый человѣкъ. И мнѣ нужна ваша помощь. Вредить вамъ я вовсе не хочу, но ели вы будете вести себя какъ олухъ и невѣжда, — иначе нельзя. Развѣ вы не помните меня, Кемпъ? Гриффинъ изъ Университетской коллегіи.

— Дайте мнѣ встать, — сказалъ Кемпъ. Я никуда не уйду. Дайте посидѣть минутку спокойно.

Онъ всталъ и пощупалъ себѣ шею.

— Я Гриффинъ изъ Унивеситетской коллегіи и я сдѣлалъ себя невидимымъ. Я, просто, самый обыкновенный человѣкъ, и человѣкъ вамъ знакомый, только ставшій невидимымъ.

— Гриффинъ? — повторилъ Кемпъ.

— Гриффинъ, — отвѣчалъ голосъ. Студентъ помоложе васъ, почти альбиносъ, шести футовъ росту и широкоплечій, съ бѣлымъ и розовымъ лицомъ и красными глазами, получившій медаль по химіи.

— Ничего не понимаю, — сказалъ Кемпъ. У меня голова идетъ кругомъ. При чемъ тутъ Гриффинъ?

— Гриффинъ — это я.

Кемпъ подумалъ съ минуту.

— Это ужасно, — сказалъ онъ. — Но какая же должна произойти чертовщина, чтобы человѣкъ могъ стать невидимымъ?

— Никакой чертовщины. Это — процессъ вполнѣ нормальны! И удобопонятый.

— Ужасно! — повторилъ Кемпъ. Какимъ же образомъ?

— Ужасно-то оно ужасно. Но я раненъ, мнѣ очень больно и я усталъ… Боже мой, Кемпъ, вы — мужчина, отнеситесь къ дѣлу спокойно. Дайте мнѣ поѣсть и напиться и позвольте посидѣть вотъ тутъ.

Кемпъ видѣлъ, какъ бинтъ задвигался по комнатѣ, какъ тащилось по полу плетеное кресло и остановилось у камина. Оно скрипнуло и сидѣніе опустилось на четверть вершка, по крайней мѣрѣ. Кемпъ протеръ глаза и опять пощупалъ шею.

— Да это почище духовъ, — сказалъ онъ и глупо засмѣялся.

— Вотъ такъ то лучше. Слава Богу, вы становитесь благоразумнѣе!

— Или дурѣю, — сказалъ Кемпъ, прижимая кулаками глаза.

— Дайте мнѣ виски. Я еле живъ.

— Ну, этого я не замѣтилъ. Гдѣ вы? Если встану, можетъ бытъ, и угожу прямо въ васъ? Ахъ, тутъ… Ну, ладно. Виски, вотъ… Куда жъ мнѣ его дѣвать?

Кресло заскрипѣло, и Кемпъ почувствовал, что у него берутъ стаканъ. Онъ выпустилъ его съ усиліемъ», инстинктъ его былъ противъ. Стаканъ ушелъ и остановился въ воздухѣ, вершковъ на двадцать надъ переднимъ краемъ кресла. Кемпъ смотрѣлъ на него въ безконечномъ недоумѣніи.

— Это… Это долженъ быть гипнотизмъ. Вы, навѣрное, внушаете, что вы невидины.

— Вздоръ! — сказалъ голосъ.

— Просто безуміе какое-то!

— Выслушайте меня…

— Нынче утромъ и доказать вполнѣ убѣдительно, что невидимость…

— Что ни тамъ доказали это все равно. Я умираю съ голоду, — сказалъ голосъ, — и ночь очень холодна для человѣка безъ платья.

— Ѣсть? — спросилъ Кемпъ.

Стаканъ виски опрокинулся.

— Да, сказалъ Невидимый, стукнувъ имъ по столу. У васъ найдется халатъ?

Кемпъ пробормоталъ какое-то восклицаніе. Потомъ подошелъ къ своему гардеробу и вынулъ оттуда темнокрасный халатъ.

— Годится? — спросилъ онъ.

Халатъ взяли. Съ минуту онъ повисѣлъ неподвижно въ воздухѣ, потомъ странно заколыхался, всталъ во весь ростъ, чинно застегиваясь, и сѣлъ въ кресло.

— Кальсоны, носки и туфли были бы кстати, — сказалъ Невидимый отрывисто. И пища.

— Что угодно, но это самое нелѣпѣйшее происшествіе во всей моей жизни.

Кемпъ выпотрошилъ ящика комода, отыскивая необходимые предметы, потомъ сошелъ внизъ порыться въ буфетѣ, вернулся съ холодными котлетами и хлѣбомъ и, придвинувъ маленькій столикъ, поставилъ ихъ передъ гостемъ.

— И безъ ножей, все равно, — сказалъ гость, и котлета повисла въ воздухѣ, послышался звукъ жеванія.

— Я всегда предпочитаю надѣтъ что-нибудь, прежде чѣмъ ѣсть, — сказалъ Невидимый, набивъ ротъ и съ жадностью пожирая котлеты, — странная причуда.

— А рука — ничего? — спросилъ Кемпъ.

— Ничего, — сказалъ Невидимый.

— Изъ всѣхъ удивительныхъ и диковинныхъ…

— Именно. Но какъ это странно, что я попалъ для перевязки именно къ вамъ. Первая моя удача! Впрочемъ, я и такъ собирался переночевать нынче здѣсь. Вы ужъ это потерпите. Какая пакость, однако, что кровь-то моя вѣдь видна! Ишь какъ напачкалъ. Становится видно, когда свертывается, должно быть. Я измѣнилъ только живыя ткани и только на то время, пока живъ… Вотъ уже три часа, какъ я здѣсь…

— Но какъ же это дѣлается? — началъ Кемпъ тономъ крайняго раздраженія. Чортъ знаетъ, что такое! Все это такъ неразумно съ начала до конца.

— Совершенно разумно, — сказалъ Невидимый, — какъ нельзя болѣе разумно.

Онъ потянулся за бутылкой виски и взялъ ее. Кемпъ во всѣ глаза смотрѣлъ на жадно ѣвшій халатъ. Лучъ свѣта отъ зажженной свѣчи, проходя сквозь дырочку, прорванную на правомъ плечѣ халата, образовалъ свѣтлый треугольникъ подъ ребрами налѣво.

— Что такое были эти выстрѣлы? — спросить Кемпъ. Какъ началась стрѣльба?

— Да былъ тамъ дуракъ одинъ, — нѣчто въ родѣ моего союзника, — чтобъ ему провалиться совсѣмъ! Такъ онъ вздумалъ украсть у меня деньги… Да и укралъ.

— И онъ тоже невидимъ?

— Нѣтъ.

— Ну?

— Нельзя ли мнѣ сначала еще поѣстъ, а ужъ потомъ разсказывать? Я голоденъ и страдаю, а вы хотите, чтобы я разсказывалъ вамъ какія-то исторіи!

Кемпъ всталъ.

— Это не вы стрѣляли? — спросилъ онъ.

— Нѣтъ, — отвѣчалъ гость. Какой-то болванъ, котораго я никогда не видалъ, выпалилъ наобумъ. Они всѣ тамъ перетрусили. Перепугались меня! Чортъ бы ихъ побралъ! Но послушайте, Кемпъ, я еще хочу ѣсть: мнѣ итого мало.

— Пойду посмотрю, не найдется ли внизу еще чего-нибудь съѣдобнаго, — сказалъ Кемпъ. Боюсь, что найдется немного.

Покончивъ съ ѣдой, — а съѣлъ онъ очень много, — Невидимыя попросилъ сигару. Онъ свирѣпо куснулъ конецъ, не данъ Кемпу времени отыскать ножикъ, и выругался, когда наружный листъ отсталъ.

Странно было видѣть его курящимъ: ротъ его и горло, зѣвъ и ноздри, — все обнаружилось въ видѣ слѣпка изъ крутящагося дыма.

— Благословенный даръ это куреніе, — сказалъ Невидимый и крѣпко затянулся. Для меня очень счастливо, что я напалъ именно на васъ, Кемпъ. Вы должны мнѣ помочь. Какъ разъ вотъ на васъ-то я и наткнулся, — каково! Со мной приключалась сквернѣйшая исторія, я поступилъ какъ помѣшанный, право. Подумать только, черезъ что я прошелъ! Но мы еще кое-что сдѣлаемъ, вотъ увидите, Кемпъ.

Онъ налилъ себѣ еще виски и содовой воды. Кемпъ всталъ, оглянулся вокругъ и принесъ себѣ пустой стаканъ изъ сосѣдней комнаты.

— Все это нелѣпо. Но, я думаю, мнѣ все-таки можно выпить.

— Вы не очень перемѣнились, Кемпъ, за эти двѣнадцать лѣтъ. Блондины мѣняются мало. Вы хладнокровны и методичны… Погодите-ка, что я вамъ скажу… Будемъ работать вмѣстѣ?

— Да какъ вы все это сдѣлали? — спросилъ Кемпъ. Какъ стали такимъ?

— Ради Христа, позвольте мнѣ покурить немножко на свободѣ, а потомъ ужъ я начну вамъ разсказывать.

Но исторія такъ и осталась неразсказаной. У Невидимаго разболѣлась рука; его лихорадило, онъ усталъ, и его пораженному воображенію неотступно мерещилась погоня на холмѣ драка у трактира. Онъ началъ было разсказъ и спутался. Несвязно говорилъ о Марвелѣ, курилъ быстрѣе, и голосъ его становился сердитымъ. Кемпъ старался извлечь изъ всего этого что-нибудь понятное.

— Онъ меня боялся… Я видѣлъ, что онъ меня боится, — повторялъ Невидимый опять и опять. Онъ хотѣть отъ меня удрать, постоянно объ этомъ думалъ. Какой я былъ дуракъ! Мерзавецъ!.. Я былъ внѣ себя… Убилъ бы его!..

— Гдѣ вы достали деньги? — внезапно прервалъ Кемпъ.

Невидимый помолчалъ съ минуту.

— Сегодня я не могу вамъ этого сказать.

Онъ вдругъ застоналъ и нагнулся впередъ, опирая невидимую голову на невидимыя рука.

— Кемпъ, — сказалъ онъ, — я не спалъ почти трое сутокъ, въ трое сутокъ раза два только вздремнулъ на часочекъ, да и того меньше. Сонъ мнѣ совершенно необходимъ.

— Такъ возьмите мою комнату, вотъ эту.

— Да какъ же я могу спать? Если я засну, онъ уйдетъ… Уфъ! Не все ли равно!

— Какъ васъ ранила пуля? — спросить Кемпъ.

— Пустяки, — царапина. Кровь. О, Господи! Какъ мнѣ нуженъ сонъ.

— Такъ почему же бы вамъ не заснуть?

Невидимый какъ будто посмотрѣлъ на Кемпа.

— Потому что мнѣ особенно не хочется быть пойманнымъ моими ближними, — проговорилъ онъ медленно.

Кемпъ вздрогнулъ.

— Дуракъ я! воскликнулъ Невидимый, ударивъ по столу кулакомъ. Я подалъ вамъ эту мысль!

XVIII

Невидимый спитъ