Помоги проекту - поделись книгой:
— Ты же знаешь о сыворотке. Положено проходить тест.
— Проверят, не выросли ли у них хвосты? Или рога? Потрясающе! Это было бы весьма кстати.
— Часов в одиннадцать будет в самую пору.
— Спасибо! Ты лучший! — она радостно побежала к корпусу Академии.
— Вик! — его голос догнал ее у дверей.
— Мне еще с ними работать! Не бей сильно…
Она не нашлась, что ему ответить, быстро скрывшись за дверьми.
Их совместные мучения начались несколько месяцев назад…
Именно тогда она увидела его впервые. Она сидела под лестницей на заднем дворе Академии. Снег белоснежный, мягкий, кружил, перелетая через пролеты металлических ступеней лестницы, и ложился на ее непокрытую голову. Она не помнила, сколько просидела вот так, раздетая, молча вытирая снегом кровь с разбитых рук. Тогда приступы необъяснимой ярости доводили ее нервного истощения, истязая по несколько раз на день. Ее задирали с первого курса. Мало кому нравилось, что она, по их мнению, пользовалась преимуществом, будучи дочерью, Главы города. Подростков в Академию принимали с четырнадцати лет. Девочек — с пятнадцати. Виктория помнила, как только проснулась утром, в день своего рождения, ее с шофером направили в АСБ вынудив подать документы. Мать считала, что казарма и строгие правила научат ее смирению. Но все только усугубилось…
Ее тайная проблема, на поверхности окружающим казалась лишь вседозволенностью и откровенным наплевательским отношением ко всему вокруг. На ее кулак нарывался каждый, кто на свою беду пытался «поставить ее на место». Из-за сложившейся репутации, руководством, было решено направить ее в патруль по завершению учебы. Она была первой женщиной, которую определили в Пустошь. Управлению казалось, что там ее темперамент найдет себе достойное применение.
Тогда только Зои, имевшая мозги гения, смогла понять, какие демоны ее обуревали. Но и она рассматривала ее как больную зверушку, требующую досконального изучения и лечения. Она лечила ее тело, от ссадин и порезов, но никто не мог наклеить пластырь на ее душу, а она также кровоточила.
И вот тогда появился он. Он, молча, подошел, сел на заледенелые ступени и сидел рядом до вечера. Ничего не предпринимая. Кровь кипела в ней волнами, не давая ощутить холод. Она вообще ничего не чувствовала… лишь подняла глаза и впервые увидела его улыбку. Почему он не уходил? На его лице не было не отвращения, ни осуждения. Этот офицер, должно быть, не знал, сколько костей она сломала сегодня… Ей сообщили, что отправляют за пределы города, в Пустошь. Сказали, что пришлют какого-то патрульного, который хвалился тем, что она сама даст согласие на этот идиотский план. После подобного распределения, она окончательно стала изгоем. В патруль шли неудачники, и те, кто был неугоден городу… И вот теперь, он улыбался ей посиневшими от холода губами. Этот странный человек, улыбался ей.
— Я замерз… — его широкие плечи едва заметно вздрогнули под тонкой тканью форменной рубашки.
Сама не понимая, что делает, Виктория стянула с себя куртку и накинула на него. Улыбка офицера засияла ярче, заставляя сердце забиться быстрее.
— И есть хочу…
Она, не сводя с него синих глаз, покопалась в кармане порванных брюк и извлекла зашарпанного вида старый шоколадный батончик. Ободранной рукой она протянула ему его.
Он принял еду. С хрустом сжевал замерзшую карамель, скомкал бумажку, и метко кинул в металлический мусорный бак.
В здании Академии не осталось никого. Младшие курсанты вернулись в казармы. Все ее однокурсники разъехались еще утром. Им, с сегодняшнего дня был разрешен выход в город на свободное посещение. Все вернулись домой.
Сидящий рядом лейтенант с удивлением смотрел, как ледяные снежинки, падая на ее голые руки, каплями стекали к ее запястьям. Внутри у нее ядерный реактор? Он чувствовал, что еще пара минут, и он рискует замерзнуть насмерть.
— Что еще? Решил проверить собственный зад на крепость? Ты уже примерз к этим ступенькам!
— Ты согрела меня, накормила… теперь ты в ответе за того, кого приручила…
Она поднялась, глядя на него сверху вниз.
— Ты кем себя возомнил?
Длинные волосы трепетали на ветру, мягко касаясь непослушными прядями его лица. Они удивительно мягкие, внезапно подумалось ему. Глаза ее горели синим огнем, и он вдруг понял, что ее рука протянута ему уже несколько секунд. Теряя терпение, она силилась не сжать ее в кулак. Ей это дорого давалось. Он это отлично знал. Его холодная ладонь обхватила ее горячую, неожиданно сильную, и она, потянув его на себя, смогла поднять, внешне не прилагая особых усилий.
— Тебе некуда идти? — она спросила, не глядя на него, но продолжая удерживать за руку и вести за собой, словно малое дитя. Что она делала? Почему так приятно было держать эту руку? Почему он не пытался вырвать свою? Впервые в жизни, она держала кого-то за руку. И это было восхитительно…
Лейтенант усмехнулся, позволяя ей это странное действие. Его дело было почти сделано…
— Мой мотоцикл у аллеи.
Она свернула в сторону, и через минуту увидела его черного зверя. Вздохнув, она подошла к нему.
— Я живу через три квартала.
Он позволил ей завести двигатель и даже сел позади нее, обхватив за хрупкую талию. Ее тело дарило божественное тепло, но он тряхнул головой, отгоняя совсем лишние сейчас мысли. Он не мог допустить, чтобы она остановилась. Они выехали с территории Академии, поворачивая к центральной заснеженной дороге. Ее волосы не давали ему нормального обзора, и он намотал их на руку, удерживая на месте. Они прибыли быстро, останавливаясь у широкого подъезда.
Она поднималась за ним следом, и с каждым этажом ее мысли неслись все более бурно. Странный парень… она его раньше не видела. Откуда он взялся в Академии? Что ему нужно-то? Глупые подозрения вкрались в голову, и, не имея сил отогнать их, она заявила, едва он отворил двери своей квартиры:
— Тебе нужен секс?..
Офицер замер с ключами в руке, потом услышал, как они зазвенели, ударившись о каменный пол.
Глядя на ее искреннее смятение, он придал своему голосу мягкость, надеясь успокоить девушку.
— Мне нужно было доказать управлению, что ты добровольно пойдешь за мной, Вереск. Отныне и в веки — веков, я твой курирующий офицер.
Удар в челюсть пришелся неожиданно. Лейтенант про себя изумился той силе, что была приложена ею. Он, выше ее на голову, в два раза шире в плечах, со всего роста грохнулся на пол, прямо в прихожую. Этот маленький волчонок больно кусался! Он улыбнулся, потирая место удара, затем сделал широкий жест руками.
— Добро пожаловать!..
Старая ветхая хижина так вросла в мягкую, поросшую высокой травой землю, что казалось грязные окна, выходили прямо из нее. Она стояла в гуще леса, укрытая влажным мхом и обросшая десятками страшных слухов и баек, придуманными обитателями Пустоши. Люди обходили стороной это заброшенное место, наслышанные о странной старухе, что жила одна, уже многие годы. К ней обращались редко, и в действительно серьезных случаях. Когда надо было остановить мор, или принять сложные роды, ведь дети рождались в Пустоши так редко, и только трое из десяти достигали взрослого возраста…
Мик шагая по мягкой земле, чувствовал, как в один ботинок потихоньку набирается вода. Дырки от укуса, оставшиеся на нем после встречи с маленьким задирой напомнили о себе. Обувь пора было менять… С этими мыслями он грубо постучал в покосившуюся деревянную дверь. Труха с нее посыпалась на его ноги.
— Кого принесло?! — голос старый и скрипящий, словно у рассохшегося табурета донесся до молодого человека нетерпеливо постучавшего снова.
— Открывай, или я ее сломаю!!
— Да иду я, иду! Какого черта так терроризировать бедную дверь?!
Наконец-то ему отворили, и Мик скептически оглядел хозяина хижины. Маленькая бесформенная старушенция, похоже, была старше его самого, причем вдвое. Серые торчащие в разные стороны космы, не знали ни воды, ни расчески.
— Ну, привет, красавчик, чем милая дама может быть полезна?
Она улыбнулась почти беззубым ртом, вызывая у Мика отвращение.
— Сгинь… — он грубо оттолкнул пятерней прямо в лицо продолжающую ухмыляться ведьму.
Та, не удержавшись на коротких кривых ногах, приземлилась на грязный пол. Пыль облаком поднялась вокруг нее. Мик прошел в тесную комнатушку, закрыв за собой ветхую дверь. Ведьма меж тем, не унывая, расправила драный подол и, перевалившись на бок, подперла косматую голову грязной рукой.
— Что рычишь-то?!
— Иди к черту! Не до твоих выкрутасов!
Молодой человек прошелся руками по карманам, вспоминая, куда девал найденную на скалах вещь.
— Может это поднимет тебе настроение?.. — мелодичный женский голос заставил его, теряя терпение поднять изумрудный взгляд на хозяйку дома.
Дряблая, старая кожа ее таяла на глазах, обращаясь гладкой, чистой, молодой. Теперь изящная рука ее, поддерживала прекрасную голову со струившимися по плечам и полу медными кудрями. Восхитительное тело, не стесненное более старыми одеяниями, ослепительной белизной контрастировало с черным от времени и грязи полом. Полные алые губы, маня, улыбнулись. Она протянула к нему руку, схватив за штанину.
— Иди ко мне…
Мик потер переносицу, чувствуя, что еще мгновение, и голова его закипит. Устав ждать, пока друг кончит страдать идиотизмом, он, освободив ногу, переступил через разочарованную нимфу и направился к не приметной старой стене. Два небольших лесных волка высунули головы из-за ветхой перегородки у почерневшего камина. Тот, что был моложе, почти щенок, приветственно тявкнул, махая серым хвостом. Мик подмигнул ему, нажав на одну из досок. Он услышал знакомый щелчок. Стена отъехала в сторону.
— Зачем пришел средь бела дня? Что случилось? — мужской голос за спиной принес ему облегчение.
— Есть дело, Креш… — Мик обернулся, про себя перекрестившись в надежде, что спектакль на сегодня окончен.
Крешник был его другом. Давним. Лучшим. Единственным. Сумасшедшим и гениальным. Чтобы сохранить свой секрет и выжить хоть как ни будь в столь отчаянных условиях, ему приходилось использовать одно из своих детищ, которым он так любил давать звучные имена. «Морок», словно щит отгораживал его от взглядов посторонних, позволяя им видеть лишь иллюзию. Ту самую, которую он им позволял. Образ старой сумасшедшей ведьмы подходил идеально. Он мог помочь, при необходимости попасть практически в любую часть Пустоши и оказаться вне подозрений, и быть в безопасности, оставаясь никому не интересным, ввиду аскетичного образа жизни и отвратной внешности…
Мужчина отключил ненужный в данный момент прибор, позволяя другу, наконец, успокоиться. Сухопарый, вечно всклокоченный, он нетерпеливо потер руки, следуя за гостем. Ноги его были столь длинными, что казалось, занимали две трети всего его тела.
— Ну, я вижу, ты мне что-то принес? — Креш выхватил накопитель, умудрившись просочиться перед Миком, первым оказавшись в неожиданно большом помещении.
Мик проворчал, устраиваясь в удобное кожаное кресло, и немного расслабляясь в приятной прохладе. Система кондиционирования была подарком. Эта часть хижины, в отличие от передней комнаты, служившей ширмой для посторонних глаз, была полностью обустроена и напичкана аппаратурой и лабораторными принадлежностями. Все стены ее были уставлены различными приборами, назначение которых Мик с трудом понимал. Ему было достаточно и «Морока»…
Креш пошаркал в старых ботинках с разноцветными шнурками, к аппаратуре соединенной с огромным экраном. Присев у него прямо на пол, он о чем-то сам с собой споря, пытался воспроизвести его содержимое.
— Что на нем? — Мик попытался прервать его монотонное бурчание.
— Защита.
— Ты можешь взломать ее?
— Ну, разумеется! Она довольно примитивна! У кого ты его стянул? Что на нем? Это не местная игрушка…
— Я не крал ее, в известном понимании. Ее потеряли — я нашел…
Мик закинул ноги на пустой металлический ящик. Он и сам хотел бы знать, что там. Не понимая толком почему, сердце снова часто забилось. Воспоминания от столь короткой встречи, взволновали его, заставляя отключиться от происходящего вокруг. Молодой человек вдруг понял, что его настойчиво окликали.
— Э-эй!! Ты со мной? — друг махал ему руками.
— Я с тобой, Креш, — Мик поднял глаза на вспыхнувший экран.
Файлов было много. Систематизации никакой не было, казалось, что хозяйка накопителя наспех скидала все в одну кучу. Снимки и видеозаписи датировались лишь несколькими месяцами давности.
Креш поколдовал над данными, и упорядочил информацию.
— Не забудь, потом вернуть все как было. Возможно…
— Возможно?
— Возможно, я захочу вернуть его хозяину.
— Кто же этот неизвестный, что тебя так лихорадит?!
Креш глядел, как он нервно выстукивает пальцами по подлокотникам. Первые снимки, надо было признаться, его разочаровали. Почти на все был какой-то парень, здоровяк, вечно улыбавшийся, видимо фотограф был ему другом.
— Кто это?
— Он из патруля. Северянин.
Следующие фотографии лишь подтвердили его слова. Пыльный черный мотоцикл и потертая форменная куртка выдавали его без лишних комментариев.
— Он ведь не хозяин этой вещицы?
— Нет.
— Тогда почему здесь везде только его фото? Этот парень не любитель сниматься?
— Это девушка.
— Я точно вижу, что это мужик, если только у него запасного «Морока» не припрятано.
Мик тяжело вздохнул.
— Хозяйка накопителя — девушка. Она фотографировала своего друга, я полагаю. Есть там что-то ценное?
— Тебе это не понравиться… — Креш промотал вперед несколько снимков и, проведя руками по экрану, выбросил их к центру комнаты. Голографическое изображение наполнило пространство между ними. Грызя беспокойно ногти, хозяин дома прошелся кругом, не сводя глаз с огромных царапин, отчетливо видимых на коре.
— Мне начинать паниковать? У нас на хвосте патруль?
Мик молчал. Он перелистал следующее изображение. Отпечатки лап… его кинуло в жар, но он, расстегнув верхние пуговицы рубашки, не сказал и слова.
— Мик? — его взъерошенный приятель уже лихорадочно бегал по комнате.
— Она не связала все воедино. Иначе начались бы облавы.
— Ты меня не убедил!!
— Этил занимается не Купол, и не ВСБ, и не южане — она ищет сама.
— Зачем?! Это нормально? Зачем девице бродить по Пустоши, в описках чудовищ?!!
— Это я и собираюсь выяснить.
Он некоторое время еще глядел на снимок, затем отправив его обратно на экран, перелистнул дальше. Комнату наполнил шум. Проигрывалось видео. Камера дрожала, видимо человек, снимавший его, пытался взять ее удобнее.
— Ну, давай же! Улыбнись Вик!
Камера выхватила кусок улицы. Снег уже совсем сошел, но деревья были еще голыми. Кроткое пока солнце, блестело меж их черными ветвями. Она сидела на каменном бордюре, положив темную голову на колени, и накрыв ее руками. Форму курсанта АСБ Мик узнал сразу.
— Вик… я жду!.. — человек за кадром тепло рассмеялся.
Поделиться книгой: