Шри Ауробиндо. Эссе о Гите – II

Шри Ауробиндо

Эссе о Гите II

Предисловие

Все великие религии имеют свои священные писания, содержащие основы духовного знания, накопленного предыдущими эпохами. Для христианства таким писанием является Библия, для ислама – Коран. В индуизме также существуют священные тексты. К ним относятся Веды и Упанишады, представляющие собой непосредственное изложение и объяснение многих фундаментальных истин мира и вселенной, а также два грандиозных эпоса – «Махабхарата» и «Рамаяна», в которых те же самые истины переданы в виде сказаний о деяниях богов и царей.

Из двух названных эпосов самым известным и, вероятно, наиболее важным представляется «Махабхарата», в состав которой входит небольшая глава «Бхагавад-Гита», в сжатой форме передающая суть всего произведения. Осмысление содержащегося в ней знания дает нам ключ к пониманию духовной мудрости народа в те далекие времена.

«Бхагавад-Гита» написана в форме диалога между царевичем Арджуной и его колесничим Кришной. Внешние обстоятельства, в которых происходит их беседа, едва ли могут быть более напряженными. Перед началом битвы, в момент между жизнью и смертью, в состоянии отчаянного душевного страдания, когда Арджуне предстоит сразиться против собственных родственников и друзей, – именно в это время он познает великие духовные откровения.

Обстоятельства вынуждают Арджуну всецело сосредоточиться на событиях своей внешней жизни, когда малейшая ошибка способна привести и его, и весь его род к гибели. В этой связи «Гита» настаивает, что, даже активно действуя в мире, можно приблизиться к высочайшей духовной реализации. Таким образом, «Гита» утверждает позитивное отношение к миру и вселенной и учит действию, основанному на духовном знании – Карма-йоге. Тем не менее, существуют интерпретации, подобные тем, что дает Шанкарачарья, которые ведут к обратному заключению, трактуют Гиту в поддержку философии иллюзионизма, рассматривающей мир как иллюзию, при этом они считают уход от жизни единственным путем к духовной реализации.

По своей сути «Бхагавад-Гита» не является философской книгой, она, скорее, представляет собой практическое руководство к действию.

Шри Ауробиндо, обозначив свое отношение к деятельности в этом мире словами «Вся жизнь – Йога», безусловно, придавал этой книге особое значение. Он сделал собственный перевод «Гиты» на английский язык и написал к ней комментарии, которые впоследствии были собраны и опубликованы под названием «Эссе о Гите».

Шри Ауробиндо, Пондичери, 1915—1918 г.

Биографическая справка

Шри Ауробиндо – выдающийся мыслитель, общественный и политический деятель, поэт-провидец, йогин – родился в Калькутте 15 августа 1872 г. в семье доктора Гхоша, происходившего из знатного рода воинов-кшатриев. С семилетнего возраста обучался в Англии – сначала в школе Св. Павла в Лондоне, а затем в Королевском колледже в Кембридже, специализируясь в изучении классической и современной западной литературы. С ранних лет он проявил выдающиеся способности в латыни и греческом, а также в стихосложении.

В 1893 г. в возрасте 21 года Шри Ауробиндо возвращается в Индию. В течение последующих 13 лет он занимает различные посты в администрации города Бароды, преподает английскую и французскую литературу в местном университете, а в 1906 г. переезжает в Калькутту, где становится ректором Национального колледжа. Кроме того, в эти годы он включается в активную политическую борьбу за независимость Индии. Издававшийся им журнал «Банде Матарам» стал могучим голосом освободительного движения, впервые выдвинув идеал полной независимости страны, а также сформулировав конкретные методы его достижения. Одновременно он продолжает свое поэтическое творчество, а также погружается в изучение культурного и духовного наследия Индии, овладевает санскритом и другими ее языками и начинает постигать ее древние священные писания. Осознав подлинное могущество и ценность духовных открытий, давших жизнь всей ее богатейшей многовековой культуре, он в 1904 г. решает ступить на путь йоги, стремясь использовать духовную силу для освобождения своей родины.

В 1908 г. Шри Ауробиндо был арестован по подозрению в организации покушения на одного из чиновников британского колониального правительства и оказался в тюрьме по обвинению, грозившему ему смертной казнью, однако по окончании следствия, длившегося целый год, был полностью оправдан и освобожден.

Этот год стал для него «университетом йоги»: он достиг фундаментальных духовных реализаций и осознал, что его цель не ограничивается освобождением Индии от иноземного господства, но состоит в революционном преобразовании всей природы мироздания, в победе над неведением, ложью, страданием и смертью.

В 1910 г., повинуясь внутреннему голосу, он оставляет «внешнюю» революционную работу и удаляется в Пондичери, французскую колонию на юге Индии, чтобы продолжить интенсивные занятия йогой. На собственном опыте реализовав высшие духовные достижения прошлого, Шри Ауробиндо смог превзойти их и осознал, что окончательной и закономерной целью духовных поисков является полная трансформация человека, вплоть до физического уровня, и воплощение на земле «жизни божественной». Достижению этой цели он и посвятил себя, разработав для этого свою Интегральную Йогу.

С 1914 по 1921 г. он издает ежемесячное философское обозрение «Арья», где публикует свои главные труды, в которых подробно рассматривает основные сферы человеческого бытия в свете высшего Знания, обретенного в результате практики йоги, раскрывает истинный смысл древних писаний – Вед, Упанишад, Бхагавадгиты, значение и роль индийской культуры, исследует проблемы развития общества, эволюцию поэзии и поэтического творчества.

Шри Ауробиндо оставил физическое тело 5 декабря 1950 г. Его литературное наследие насчитывает 35 томов, среди которых мировоззренческие труды, обширная переписка с учениками, множество стихов, пьес и грандиозная эпическая поэма «Савитри», которую он создавал в течение последних тридцати пяти лет жизни и которая явилась действенным воплощением его многогранного духовного опыта.

В центре уникального мировоззрения Шри Ауробиндо – утверждение о том, что мировая эволюция есть постепенное самопроявление, самообнаружение Божества, скрыто пребывающего в Природе в результате предшествующей инволюции. Поэтапно восходя от камня к растению, от растения к животному и от животного к человеку, эволюция не останавливается на человеке, но, реализуя свою внутреннюю истину, тайную Божественность, устремляется дальше, к созданию более совершенного, «божественного» вида, который будет превосходить человека в гораздо большей мере, чем тот превосходит животное. Человек – лишь переходное ментальное существо, чье призвание – достичь более высокого, «супраментального», уровня сознания, Сознания-Истины, и низвести его в мир, преобразив все свое существо и всю жизнь в непосредственное выражение Истины.

Всю свою жизнь Шри Ауробиндо посвятил утверждению в нашем мире этого супраментального сознания, реализация которого должна привести к созданию на земле мира истины, гармонии и справедливости, предвещенного пророками всех времен и народов.

ЭССЕ О ГИТЕ

Вторая серия

Часть вторая

Высшая Тайна

Глава XIII. Поле и Познающий Поле[1]

Чтобы у нас сложилось ясное и полное представление о том, как осуществляется переход души от низшей природы к божественной, Гита в своих последних шести главах формулирует по-новому то знание, которое уже было изложено Учителем Арджуне. По сути, это то же самое знание, но только теперь описываются его детали и выявляются внутренние связи – все те мысли и откровения, о которых ранее лишь упоминалось или говорилось в общих чертах и совершенно по другому поводу, теперь открывают нам свой глубочайший смысл. Так, в первых шести главах основной акцент делался на знании, необходимом для восприятия нашего неизменного «я» и скрытой в природе души. Упоминания о высшем «Я» и Пуруше носили общий характер и ничего не объясняли; понятие Пуруши использовалось для того, чтобы оправдать действия человека в мире, и утверждалось, что он является Владыкой существования. Кроме этого ничего не сообщалось о сущности этого Пуруши, не было даже намека на его связь со всей остальной природой, а тем более детального исследования их взаимоотношений. Оставшиеся главы предназначены для того, чтобы пролить свет на это скрытое знание и с особой силой подчеркнуть его первостепенную важность. Для того чтобы проследить глубинную связь любви и трудов со знанием, в последующих шести главах (Adhyayas 7—12) особый акцент делается на Ишваре, Господе, на отличии высшей природы от низшей, на Боге, скрытом в Природе и являющемся истоком и создателем всего, на Едином, пребывающем во всех существах. Но теперь возникает необходимость более детально рассмотреть взаимоотношения между верховным Пурушей, неизменным «Я», Дживой и действующей Пракрити и ее гунами. Поэтому Арджуна и просит у Кришны разъяснений по этим еще мало освещенным вопросам. Он просит его рассказать о Пуруше и Пракрити; он задает вопросы о поле существования и о познающем это поле, о знании и об объекте знания. В последних шести главах содержится все то знание о «я» и мире, которое необходимо душе для того, чтобы избавиться от своего природного невежества и, правильно используя знание, жизнь, действия и свои собственные взаимоотношения с Божественным на каждом из этих путей, подняться на тот уровень бытия, где она сможет осознать свое неразрывное единство с вечным Духом всего сущего.

Точка зрения Гиты по этим вопросам, по сути, уже была более или менее четко сформулирована, как бы предвосхищая окончательный вывод ее рассуждений; но, следуя ее примеру, мы снова рассмотрим те же самые вопросы, но уже в контексте тех проблем, к которым она обращается теперь. Нам известно, что действие допустимо: если человек действует божественным образом, осознавая свое высшее «Я» и выступая в качестве орудия божественной Воли во вселенной, тогда такое действие абсолютно совместимо с брахманическим состоянием и является необходимым элементом приближения к Богу. Внутренне такое действие возвышается до уровня жертвы, преподносимой Высочайшему с любовью и поклонением. И теперь перед нами встает вопрос, как практически такой подход может помочь достижению великой цели духовной жизни – переходу от низшей природы к высшей, от смертного существования к бессмертному? Вся жизнь, все действия являются взаимодействием между душой и природой. Каков изначальный характер этого взаимодействия? Каким оно становится при достижении человеком высочайших духовных вершин? К какому совершенству оно ведет душу, постепенно освобождающуюся от своих низших и внешних побудительных мотивов, растущую внутренне и приобретающую высочайшую уравновешенность Духа и глубочайшую движущую силу, которая определяет характер ее действий во вселенной? Это те вопросы, которые ставит Гита (есть и другие, на которые она не отвечает и даже их не рассматривает, поскольку они не так занимали умы людей того времени) и на которые дает ответы, сочетая в своем широком видении точки зрения Веданты, Санкхьи и Йоги, с позиций которых они воспринимали мир. Именно этот синтез и является отправной точкой всей философии Гиты.

Душа, воплощенная на Земле, в Природе, может трояким образом воспринимать себя и собственное бытие. Во-первых, она может быть духовным существом, которое, не зная себя, на первый взгляд, подчинено внешним действиям Пракрити и на уровне ее активности представлено как действующая, мыслящая, изменчивая личность, творение Природы, эго. Далее душа, проникая за покров всех этих действий и процессов, может обнаружить, что ее более высокой реальностью является вечное и безличное «Я» – нерушимый дух, который никак не участвует в природных движениях и процессах, а просто поддерживает их и наблюдает за ними невозмутимым и беспристрастным взором объективного свидетеля. И, наконец, когда душа превосходит эти два, на первый взгляд, противоположных «я», она обнаруживает более великую и невыразимую Реальность, которая дает им начало, – Вечное, которое является «Я» всех остальных «я», Владыкой всей Природы и всех действий, и не только Владыкой, но источником, духовной опорой и ареной всех этих действий, осуществляемых в космосе его энергией, и не только источником и духовным вместилищем, но и присутствием, тайно пребывающим во всех силах, во всех вещах и во всех существах, и не только присутствием, но и, благодаря развертыванию той извечной энергии его существования, которую мы называем Природой, самими этими силами, вещами и существами. Сама Природа подразделяется на две – низшую, вторичную, и высшую, изначальную. Низшая природа управляет механизмом космических процессов. Отождествляя себя с нею, душа в Пракрити живет в определенном неведении, порожденном Майей, traiguṇyamayī māyā, и рассматривает себя как эго, сформированное умом и жизнью, воплощенными в теле. Подчиняясь в своих действиях гунам Природы, такая душа чувствует себя связанной, страдающей, ограниченной рамками внешней личности, вынужденной рождаться и умирать, прикованной к колесу кармы, смертным и преходящим созданием, пленником желаний, рабом своей собственной природы. Над обычной природой, поддерживающей низшую сферу существования, пребывает высшая божественная и духовная природа с присущим ей истинным бытием, на уровне которого та же самая душа неизменно ощущает себя сознательной частицей Вечного и Божественного, свободной, блаженной, превосходящей свои изменчивые обличья в проявленном мире, бессмертной и неуничтожимой, силой Бога. Чтобы достичь полного духовного освобождения, нужно обрести эту духовную природу и посредством божественного знания, божественной любви и божественных действий, основанных на духовной универсальности, подняться к Вечному. Об этом уже много говорилось, и мы не будем на этом останавливаться; сейчас нам следует более детально рассмотреть, к чему в дальнейшем приведет подобное изменение состояния бытия и, в особенности, чем одна природа отличается от другой и как освобождение повлияет на состояние нашей души и на наши действия. С этой целью Гита подробно останавливается на тех деталях высшего знания, которые до сих пор оставались в тени. Особенно пристально рассматривается связь Бытия и становления, Души и Природы, действие трех гун, состояние высшего освобождения и полной и всеобъемлющей самоотдачи человеческой души Божественному Духу. Многое из того, о чем говорится в последних шести главах, является знанием первостепенной важности, но именно заключительная мысль представляет для нас наибольший интерес; ибо, как мы увидим, именно она является центральной в учении Гиты, ее обращением к душе человека, ее величайшим посланием.

Во-первых, все существование следует рассматривать как некое поле, на котором душа действует и творит в условиях и с помощью средств, созданных Природой. Объясняя, что такое поле, kṣetram, Гита говорит, что полем духа называют тело и что в этом теле пребывает тот, кто познает поле, kṣetrajña, знаток Природы. Впрочем, если исходить из последующих определений, то становится ясно, что полем является не только физическое тело, но и все, чему оно служит опорой, – природные процессы, работа ума и наша обычная субъективная и объективная жизненная активность.[2] Это более обширное тело – тоже еще не все, оно является лишь индивидуальным полем; существует и более великое тело мира или мировое поле, исследуемое тем же самым Знатоком Природы. Ибо этот Знаток – один и тот же в каждом воплощенном существе: ведь если рассматривать каждое отдельное существование, то именно он главным образом пользуется и владеет этим внешним результатом деятельности сил своей природы, этой формацией, созданной им для собственного обитания, īśā vāsyaṁ sarvaṁ yat kiñca; из каждого отдельного и устойчивого центра сосредоточения своей текучей Энергии он делает начальную основу и сферу развития своих гармоний. Забыв себя в Природе, он воспринимает мир таким, каким его видит и чувствует сознание, заключенное в ограниченном человеческом теле; мы видим не сам мир, а лишь его отражение в нашем уме. Но даже это, на первый взгляд, крошечное воплощенное сознание может, в конце концов, расшириться настолько, что станет способно вмещать в себя всю вселенную, ātmani viśva-darśanam. Физически же наше индивидуальное тело или поле является микрокосмом в макрокосме, но и макрокосм, весь безграничный мир, – это тоже тело или поле, являющееся обителью познающего его духа.

Это становится ясно, когда Гита переходит к описанию характера, качеств, истоков, аномалий и сил нашего воплощенного существа. Мы начинаем понимать, что под кшетрой (kṣetra) подразумевается вся деятельность низшей Пракрити. Эта совокупность природных процессов и является тем полем, на котором действует воплощенный и пребывающий внутри нас дух и которое он познает и исследует. Для получения более детального и разностороннего знания о фундаментальных (с духовной точки зрения) процессах, происходящих в этом мире Природы, нам предлагают обратиться к стихам древних мудрецов, мудрецов Вед и Упанишад, в которых мы можем найти вдохновенное и интуитивное описание того, как Дух творит эту вселенную, а также к Брахма Сутрам, где представлен рационалистический и философский анализ этих процессов. Гита же ограничивается лишь кратким практическим описанием низшей природы нашего существования, используя терминологию мыслителей Санкхьи. И мы узнаем, что, во-первых, существует непроявленная и неделимая Энергия, из которой начинается объективная эволюция пяти первоэлементов или первичных состояний материи, а также субъективная эволюция органов чувств, ума и эго; существует также пять объектов чувств или, скорее, пять различных способов чувственного восприятия мира – способностей, развитых у человека универсальной энергией для того, чтобы он мог взаимодействовать со всеми формами и объектами, созданными ею из пяти первоэлементов, в которые превращается ее изначальная материальная субстанция; эти связи с миром с помощью органов чувств позволяют эго, наделенному умом и чувственным восприятием, воздействовать на космические формации. Таково устройство Кшетры. Также существует всеобщее сознание, которое сначала приводит Энергию в движение, а затем озаряет ее светом в ее действиях; это сознание обладает качеством, позволяющим Энергии поддерживать связи между объектами, объединяя их в одно целое. Без этих сил поле не могло бы функционировать; эти силы универсальны и присущи одновременно ментальной, витальной и физической Природе. Удовольствие и боль, симпатия и антипатия являются основными искажениями Кшетры. Став на точку зрения Веданты, мы можем сказать, что удовольствие и боль – это витальные или чувственные искажения Ананды, спонтанного блаженства духа, которое, входя в контакт с низшей энергией и ее активностью, подвергается деформации. И, придерживаясь той же самой точки зрения, мы можем сказать, что симпатия и антипатия – это аналогичные ментальные искажения воли духа, неадекватно реагирующей на внешние раздражители из-за вмешательства низшей энергии. Это те противоположности, те позитивные и негативные реакции, посредством которых эго-душа низшей природы наслаждается вселенной. Негативные реакции, такие как боль, антипатия, печаль, отвращение и т. д., являются извращенными или в лучшем случае невежественными формами восприятия объективного мира; позитивные реакции, такие как симпатия, удовольствие, радость, восхищение, являются отклонениями от истинного состояния или, в лучшем случае, страдают неполнотой и принадлежат более низкому уровню по сравнению с подлинным духовным восприятием.

Все эти элементы вместе взятые составляют основу нашего первичного взаимодействия с миром Природы, но это, очевидно, не является полным описанием нашего существа; это наша реальность сейчас, но наши потенциальные возможности выходят далеко за рамки этой реальности. Есть нечто запредельное – то, что должно быть познано, jñeyam, и только когда познающий поле отворачивается от поля как такового и устремляет свой взор внутрь себя, пытаясь понять, что он собой представляет в пределах поля, а также проникнуть за его внешние покровы, он начинает получать настоящее знание, jñānam, – истинное знание не только себя, но и поля. Только обращение внутрь себя может избавить нас от невежества. Ибо, чем глубже мы погружаемся, тем более великие и глубокие тайны бытия открываются нам, тем больше мы узнаем о Боге и душе, о мире и его процессах, познавая, в конце концов, и то и другое во всей полноте. Именно поэтому божественный Учитель говорит, что, только познав как поле, так и познающего поле, kṣetra-kṣetrajñayor jñānam, то есть объединив или даже унифицировав знание себя и знание мира, человек может достичь подлинного просветления и настоящей мудрости. Ибо и душа, и природа – это Брахман, но глубочайшая истина мира Природы может быть постигнута только освобожденным мудрецом, познавшим также истину духа. Единый Брахман – подлинная реальность как Духа (Self), так и Природы, и именно он является объектом любого знания.

Далее Гита говорит нам о характере духовного знания или, скорее, об условиях получения такого знания, о качествах и чертах человека, чья душа в поисках мудрости обращена вовнутрь. Эти признаки хорошо известны и традиционно приписываются мудрецу – внешний мир и его объекты уже не привлекают его сердце, он погружен в созерцание духа внутри, его ум невозмутим, спокоен и уравновешен, все его помыслы и устремления неизменно направлены на постижение глубочайших и сокровеннейших истин, на то, что подлинно и вечно. Но сначала человек должен обрести определенные моральные качества, необходимо, чтобы его природное существо перешло под управление саттвы. Он должен также полностью избавиться от гордыни и высокомерия, стать искренним, обрести терпеливое, всепрощающее и доброе сердце, спокойную решимость и целеустремленность, очистить свой ум и тело, добиться самоконтроля и научиться свободно управлять своей низшей природой. Он должен всем сердцем возлюбить своего Учителя – божественного Учителя, пребывающего внутри него, либо человеческого Наставника, воплотившего в себе божественную Мудрость, – ибо именно в этом заключается смысл почитания Гуру. Затем уравновешенность и бесстрастие ученика должны достичь еще большего совершенства, возвышенности и свободы, что позволит ему решительно избавиться от влечения к объектам чувств и полностью освободиться от шумных и никогда не умолкающих требований эго, от его взглядов, идей и побуждений, властвующих над обычным человеком. Дом и семья перестают связывать и всецело занимать искателя Духа. На смену этим витальным и животным импульсам приходят бесстрастные ум, чувства и воля, возникает ясное понимание убогости обычной жизни человека, сосредоточенного на ценностях материального мира, ее бесцельности и жестокой подчиненности рождению и смерти, болезни и старости. Все приятные и неприятные события начинают восприниматься одинаково ровно – ибо душа постоянно пребывает внутри и становится неуязвимой для внешних потрясений, – а размышляющий ум стремится к уединению, подальше от праздного шума толпы и больших собраний людей. И наконец происходит решительное обращение вовнутрь, к тому, что единственно имеет значение, философски осмысливается истина и глубочайшие принципы существования, свет духовного знания, изливающийся изнутри, начинает восприниматься постоянно, Йога становится преданным служением, неугасающей любовью к Богу, глубоким и неизменным сердечным обожанием универсального и вечного Присутствия.

Ум, находящийся в поисках духовного знания, должен быть обращен к одному только Вечному. Благодаря сосредоточенности на нем душа, омраченная земным неведением и погруженная в сумерки Природы, вновь осознает свое изначальное бессмертие и трансцендентность и наслаждается ими. Сосредоточение на преходящем, ограничение себя рамками феноменального, означает согласие с законом смертного существования; непреходящей истиной преходящих вещей является нечто неизменное, пребывающее внутри них. Душа, позволяющая внешним обличиям Природы властвовать над собой, утрачивает себя и продолжает вращаться в циклах рождений и смертей своих тел. Страстно следуя бесконечным изменениям внешней личности и ее интересам, она не может отступить назад и познать себя как нечто самосущее, безличное и нерожденное. Если же человеку удается это сделать, то он находит себя, возвращается к своему истинному существу, воплощающемуся во всех этих телах, но не умирающему с их смертью. Если человек способен наслаждаться вечностью, для которой рождение и жизнь не более чем внешние обстоятельства, значит, его душа обрела истинное бессмертие и трансцендентность. Эта Вечность, или этот Вечный, и есть Брахман. Брахман – это То, что трансцендентно и универсально: это свободный дух, который на поверхности поддерживает игру души с природой, а в глубине хранит их нерушимое единство; он одновременно является изменчивостью и постоянством, он – Единый, который стал Всем. На своем высочайшем супракосмическом уровне Брахман являет собой трансцендентную Вечность, не имеющую начала, не подверженную изменениям и далеко превосходящую противоположности феноменального существования: бытие и небытие, устойчивость и эфемерность, между которыми движется внешний мир. Но, как только нам удается увидеть этот мир в свете и сущности этой вечности, он перестает быть тем, чем обычно казался уму и органам чувств; тогда вселенная становится для нас уже не круговращением ума, жизни и материи или огромным конгломератом взаимообусловленных состояний энергии и вещества, а все тем же вечным Брахманом. Он – дух, который непостижимо наполняет и окутывает все это космическое движение – так как движение это, конечно же, тоже он – и который придает всему конечному великолепие своей бесконечности. Именно этот бестелесный и миллионнотелый дух, чьи сильные руки и быстрые ноги – вокруг нас, чьи головы, глаза и лица становятся теми неисчислимыми образами, которые мы видим повсюду, чье чуткое ухо в каждой точке пространства прислушивается и к тишине бесконечности, и к музыке миров, – и есть то универсальное Существо, в объятиях которого мы пребываем.

Все взаимоотношения Души и Природы являются лишь эпизодом в вечности Брахмана; различные чувства и качества, то, что их образует, и органы их восприятия служат этой высшей Душе средствами, позволяющими проявлять ту деятельность, которая постоянно поддерживается и возобновляется ее энергией, пребывающей во всем. Сам Брахман превосходит границы чувств и не пользуется обычными способами восприятия – он все видит, но не физическими глазами, все слышит, но не физическими ушами, все осознает, но не ограниченным физическим умом – который может лишь интерпретировать, но не реально познавать. Будучи не обусловленным никакими качествами, Брахман обуславливает и определяет все качества своей субстанции и наслаждается этим процессом, осуществляемым его же собственной Природой. Он ни к чему не привязан, ни от чего не зависим, не скован тем, что делает; спокойный, обладающий безграничной и неуничтожимой свободой, он поддерживает все действия, движения и порывы своей вселенской Шакти. Он становится всем, что есть во вселенной; он пребывает как внутри нас, так и во всем, что воздействует на нас извне. Он одновременно – внутреннее и внешнее, далекое и близкое, подвижное и неподвижное. Он тоньше тонкого и в этом аспекте непостижим для нас, и он столь же плотен и осязаем, как материя и сила, которые доступны для восприятия нашего ума. Будучи Единым и неделимым, внешне он воспринимается разделенным на формы и существа и предстает в виде множества независимых существований. Все вещи могут снова возвратиться к нему, вернуться в состояние Духа к своему изначальному и нерасторжимому единству. Все вечно рождается из него, поддерживается его вечностью и вечно возвращается в его единство. Он – свет, который является источником любого другого света, и его сияние разлито по ту сторону тьмы нашего невежества. Он – знание и объект знания. Духовное супраментальное знание, наполняющее и преобразующее озаренный ум, является самим этим духом, предстающим в лучах света перед омраченной неведеньем душой, которую он направил действовать в мир, подчиненный власти Природы. Этот вечный Свет сияет в сердце каждого существа; именно Брахман является тайным знатоком поля, kṣetrajña, и он, как Господь, пребывающий в сердце каждой вещи, повелевает и этой территорией, и всеми проявленными в его развертывании и становлении царствами. Когда человек ощущает этого вечного и универсального Бога внутри себя, когда он осознает душу каждой вещи и обнаруживает дух в Природе, когда он чувствует, что вся вселенная – это волна, вздымающаяся в этой Вечности, а все сущее – единое бытие, то он озаряется Божественным светом и становится свободным, даже пребывая в мирах Природы. Божественное знание, всепоглощающее стремление и любовь к этому Божественному являются тайной великого духовного освобождения. Свобода, любовь и божественное знание позволяют нам превзойти смертную природу и подняться к бессмертному существованию.

Душа и Природа являются лишь двумя аспектами вечного Брахмана, той видимой двойственностью, которая дает начало всем процессам его вселенского существования. Душа безначальна и вечна, Природа тоже безначальна и вечна; но те качества и те низшие формы Природы, которые воспринимаются нашим сознанием, возникают в результате взаимодействия двух этих аспектов Брахмана. Эти формы берут начало в Природе, и они связаны цепью ее внешнего закона причин и следствий, действий и результатов действий, силы и ее процессов, всего, что в этой вселенной является изменчивым и преходящим. Все эти формы постоянно меняются, и кажется, что душа и Природа тоже меняются вместе с ними, но, сами по себе, эти две силы вечны и неизменны. Природа действует и творит, Душа наслаждается ее творением и действием; но на низших уровнях своей активности Природа превращает эту радость Души в заурядные и сумрачные ощущения боли и удовольствия. Многообразная деятельность Пракрити неудержимо влечет к себе душу, или индивидуального Пурушу, и, привлеченный ее качествами, он снова и снова рождается в различных формах и телах, наслаждаясь изменчивостью и непредсказуемостью, добром и злом, неизбежно присущими существованию в Природе. Но это лишь внешний опыт души, воспринимающей себя изменчивой из-за отождествления с изменчивой Природой. В этом теле также пребывает и ее, и наша Божественность – высшее «Я», Параматман, верховная Душа, могущественный Владыка Природы, наблюдающий за ее активностью, санкционирующий ее действия, поддерживающий все ее движения, управляющий ее многообразным творением, испытывающий вселенский восторг от этой игры своих собственных образов, созданных ею. Таково знание о себе, которое мы должны сделать привычным для нашего ума прежде, чем сможем по-настоящему осознать себя вечными частицами Вечного. Как только это нами ясно осознано, характер внешнего взаимодействия нашей души с Природой, ее, на первый взгляд, странное поведение, ее отождествление с тем или этим личностным образом, динамической силой или воплощенным эго перестают иметь какое-либо значение, ибо сама по себе душа становится свободной, более того, достигнув через безличность индивидуального Атмана единства с нерожденным духом всего сущего, она может более не воплощаться в теле. Через эту безличность мы объединяемся с высшим и универсальным «Я» всего, что есть в космосе.

Это знание приходит к нам благодаря медитативному погружению вовнутрь, в результате которого мы, оставаясь в рамках нашего индивидуального существования, начинаем осознавать это вечное «Я». Или же мы приходим к этому знанию благодаря отделению души от природы – йогической дисциплине, используемой в Санкхье. Или благодаря практике Йоги трудов, в процессе которой мы освобождаемся от своих личных намерений, открывая ум, сердце и все активные силы нашего существа Господу – который берет на себя все труды, осуществляемые нами в природе. Духовное знание может пробудиться благодаря настойчивым усилиям духа внутри нас, его обращению к той или иной Йоге, тому или иному способу достижения единства. Или оно может прийти к нам благодаря словам других, несущих в себе истину, и усилиям нашего ума, пытающегося соответствовать тому, чему он внимает с сосредоточенностью и верой. Но каким бы образом мы ни получили доступ к этому знанию, оно позволяет нам превзойти смерть и достичь бессмертия. Знание дает нам возможность взглянуть намного выше изменчивой игры души со смертной природой и увидеть в качестве верховного Владыки ее трудов наше высочайшее «Я», единое и неизменное во всех объектах и существах, не рождающееся при рождении всех этих тел и не умирающее при их распаде. Это и есть истинное видение – видение в нас того, что вечно и бессмертно. По мере того как мы все более и более ощущаем этот невозмутимый дух, наполняющий собою все, мы и сами обретаем невозмутимость этого духа; все дольше и дольше пребывая в безграничных просторах этого универсального существа, мы сами становимся универсальными существами; все полнее и полнее осознавая этого вечного, мы обнаруживаем свою собственную бесконечность и чувствуем, что пребудем вовеки. Мы отождествляемся уже не с ограниченностью и скудостью нашего ментального и физического неведения, а с вечностью высшего «Я». И тогда мы видим, что все наши действия являются эволюционным процессом и деятельностью Природы, а наше подлинное «я» совершенно свободно – оно лишь наблюдает, руководит и наслаждается этой деятельностью. Весь этот поверхностный космический процесс существования представляет собой многоплановое становление природных формаций, происходящее в едином и вечном Бытии, – все проявляется, расширяется, разворачивается универсальной Энергией, произрастая из семян ее Идеи, брошенных в глубины его существования; но дух, даже соглашаясь с ее действиями в нашем теле и наслаждаясь ими, остается незатронут его смертностью, ибо он вечен, превосходит жизнь и смерть и не ограничен теми многочисленными личностями, которыми становится в природе. Этот дух является единым высшим «Я» всех этих личностей, не подверженным качественным изменениям, так как, сам по себе, он лишен каких-либо качеств; он не действует, даже пребывая в действии, kartāram api akartāram, так как он поддерживает деятельность природы, оставаясь совершенно свободным от ее последствий. Он является в действительности источником всех действий своей Природы, но ее игра никак не изменяет и не затрагивает его. Как всепроникающий эфир, который не способны затронуть или изменить все принимаемые им мириады форм и который всегда остается той же самой, чистой и тонкой изначальной субстанцией, так и этот дух способен все совершать и всем становиться, но, несмотря на это, оставаться все той же неизменной, тончайшей и вечной первоосновой всего сущего. Таково высшее состояние души, parā gatiḥ, таково божественное бытие, такова божественная природа, madbhāva, и все, кто обретают духовное знание, восходят к этому высочайшему бессмертию Вечного.

Этот Брахман – вечный и духовный исследователь и знаток поля своего собственного природного становления, эта Природа – его вечная энергия, превращающаяся в это поле, и эта бессмертная душа, пребывающая в смертной природе, все вместе составляют ту реальность, в которой мы существуем. Внутренний дух, когда мы обращаемся к нему, озаряет живительными лучами своей истины все поле Природы. В свете этого солнца знания в нас открывается око знания, и мы начинаем жить уже не в неведении, а в истине. Тогда мы понимаем, что пребывали во тьме и ошибочно соглашались с ограничениями нашей нынешней ментальной и физической природы, мы освобождаемся от подчинения закону низшей Пракрити, закону ума и тела и достигаем высшей природы духа. И наконец наступает то великолепное и величественное преображение, в результате которого мы становимся участниками бесконечного божественного становления, сбрасываем с себя одежды смертной природы и облачаемся в бессмертное бытие.

Глава XIV. За пределами гун[3]

В основе всей теории Гиты об освобожденном существе, достигающем в своем сознательном бытии единства с Божественным, лежат различия между Душой и Природой, которые быстро и точно несколькими яркими эпитетами, несколькими краткими, но емкими характеристиками сил и способов функционирования этих двух аспектов существования Гита описывает в стихах тринадцатой главы, при этом особый акцент делается на различиях между воплощенной душой, которая в силу привязанности к гунам, качествам или формам проявления энергий Природы подчинена ее действиям, и Высшей Душой, которая хотя и наслаждается гунами, но не зависит от них, поскольку пребывает над ними. Это освобождение [от власти трех гун], это единство [с Божественным] и эта замена обычной природы на божественную, sādharmya, по словам Гиты, является самой сущностью духовной свободы и главным условием обретения бессмертия. Та исключительная важность, которая придается садхармье (sādharmya), является главной отличительной чертой учения Гиты.

Быть бессмертным – это, согласно древним духовным учениям, не просто продолжать свое индивидуальное существование после смерти тела: в этом смысле все существа бессмертны, а распаду подвергаются лишь внешние формы. Души, не достигшие освобождения, живут на протяжении нескончаемых эпох; все сущее во время растворения проявленных миров тайно или в свернутом состоянии пребывает в Брахмане, рождаясь вновь с началом нового цикла. Пралайя – конец мирового цикла – представляет собой временную дезинтеграцию как вселенской формы существования, так и всех эволюционирующих в ней индивидуальных форм. Но это лишь краткая пауза, период тишины, за которым следует взрыв нового творения, время реинтеграции и реконструкции, когда все формы вновь воссоздаются и получают новый импульс к развитию. Наша физическая смерть – это тоже Пралайя; в одной из шлок XIV главы Гита использует это слово именно в таком смысле, pralayam yāti deha-bhṛt, «душа, отягощенная телом, приходит к Пралайе», приходит к дезинтеграции той материальной формы, с которой она по своему неведению отождествляла себя и которая ныне должна распасться на составлявшие ее природные элементы. Но сама душа сохраняется и после перерыва возобновляет в новом, сформированном из таких же элементов, теле последовательность своих воплощений в данном цикле, и то же самое происходит с универсальным Существом, которое после периода отдыха и прекращения деятельности вновь возобновляет свое бесконечное движение по спирали эпох. Подобным бессмертием во Времени и его циклах обладают все воплощенные души.

Если говорить о бессмертии в более глубоком смысле, то это уже не просто продолжение существования после смерти и постоянный возврат к новой жизни. Бессмертие в этом смысле – это то высочайшее состояние, в котором Дух осознает себя как того, кто превосходит жизнь и смерть, кто не обусловлен природой собственного проявления, кто знает, что он бесконечен, неуничтожим и неизменно вечен – что он бессмертен, поскольку никогда не рождался и никогда не умрет. Божественный Пурушоттама, являющийся верховным Господом и верховным Брахманом, неизменно обладает этим вечным бессмертным существованием, и, так как он ни на минуту не перестает осознавать себя, его никак не связывают тела, в которых он рождается, или космические формы и силы, в которых он снова и снова воплощается. Ему по самой своей природе свойственно постоянно осознавать свою вечность; у этого самоосознания никогда не было начала и не будет конца. Он присутствует здесь как Обитатель всех этих тел, но, даже пребывая в смертном теле, он остается нерожденным духом и, осознавая это, не ограничен формами своего проявления, не отождествлен с той физической природой, в которой воплотился; ибо это только незначительный аспект той игры существования, которую он разворачивает в космосе. Освобождение, бессмертие означает пребывание в этом вечном и неизменно сознательном бытии Пурушоттамы[4] . Но чтобы достичь этого величайшего духовного бессмертия, воплощенная душа должна перестать жить по законам низшей природы; она должна подчиняться закону высшего Божественного существования, который, на самом деле, является истинным законом ее собственной вечной сути. И не только в своем тайном изначальном бытии, но и в своем становлении на пути духовной эволюции душа должна все более и более обретать природу Божественного.

И осуществить это великое изменение – подняться из человеческой природы в божественную – мы можем только с помощью знания, воли и поклонения, обращенных к Богу и объединенных в одном мощном усилии. Ибо душа, которую Всевышний направил в сферу действий универсальной Природы в качестве своей вечной частицы, своего бессмертного представителя, все-таки вынуждена в силу характера этих действий, avaśaṁ prakṛter vaśāt, отождествлять себя в своем внешнем сознании с природными ограничениями, с жизнью, умом и телом, которые забыли о своей внутренней духовной реальности и скрыто присутствующем в них Божестве. Поэтому, чтобы достичь высшего совершенства, необходимо вновь осознать себя и научиться различать реальные и мнимые взаимоотношения души и Природы, познать Бога, самих себя и мир уже не с помощью физических или внешних средств, а посредством духовного опыта, опираясь не на обманчивые данные ума, чувств и выводы внешнего интеллекта, а на глубочайшую истину внутреннего сознания души. Совершенства не достичь без знания себя и Бога и без духовного подхода к нашему природному существованию. Поэтому древние мудрецы так много говорили о спасении через знание, но имелось в виду не интеллектуальное знание вещей, а восхождение человека, ментального существа, к более высокому духовному сознанию. Спасение души неразрывно связано с совершенством души, с ее развитием и обретением божественной природы; было бы наивным ожидать, что Бог, который беспристрастен, повинуясь случайной прихоти или проявляя ничем не объяснимое великодушие, обеспечит нам это спасение. Божественный труд способствует спасению души, потому что он ведет нас к этому совершенству и к познанию себя, природы и Бога, благодаря все большему единению с внутренним Владыкой нашего существования. Божественная любовь способствует спасению души, потому что благодаря ей мы все более и более уподобляемся величайшему и единственному объекту нашей любви и вызываем ответную любовь Высочайшего, наполняющую нас светом его знания, возвышающей силой и чистотой его бесконечного духа. Поэтому Гита называет это знание высшим, ибо в силу того, что оно ведет нас к высочайшему совершенству и обретению духовного состояния, parāṁ siddhim, и изменяет нашу душу по образу и подобию Божественного, sādharmya, оно превосходит все остальные виды знания. Это та вечная мудрость, тот великий духовный опыт, благодаря которому все мудрецы достигали этого высочайшего совершенства, становились едины по закону бытия со Всевышним и могли неизменно жить в его вечности, не рождаясь в период сотворения мира и не переживая мук вселенского распада. Следовательно, это совершенство, эта садхармья (sādharmya) и есть бессмертное существование и необходимое условие, позволяющее душе сознательно жить в Вечном.

Человеческая душа не смогла бы стать подобной Божественному, если бы она в своих тайных глубинах не была нерушимо едина с Божественным, не была бы Его неотъемлемой частью; она не могла бы быть или стать бессмертной, если бы представляла собой просто творение ментальной, витальной и физической Природы. Все существование есть проявление божественного существования, и пребывающий внутри нас дух есть частица вечного Духа. Да, мы действительно низошли в сумерки низшей материальной природы и находимся под ее влиянием, но мы низошли из высшей духовной природы, и именно она является нашим подлинным бытием, а не то несовершенное внешнее существование, свойственное низшей природе. Вечный, творя из себя и для себя, инициирует и направляет все это космическое движение. Он одновременно является Отцом и Матерью вселенной; первоначальная субстанция бесконечной Идеи, vijñāna, Махат Брахман – это то лоно, в которое он влагает семя, зачиная самого себя в проявлении. Он влагает это семя, как Сверх-Душа; а как Мать, как Душа-Природа или Энергия, исполненная его сознательной силы, он принимает его, погружая в эту бесконечную первооснову бытия, которая оплодотворяется его безграничной и все же способной к самоограничению Идеей. Он зачинает и вынашивает в Беспредельности своего замысла божественный зародыш, облекая его в ментальные и физические формы существования, возникающие в результате этого изначального акта оплодотворения. Все, что мы видим, имеет своим началом этот акт творения; но то, что рождается здесь, представляет собой лишь конечную форму и идею того, что не рождено и бесконечно. Дух вечен и превосходит все свое проявление: Природа, вечная и безначальная в Духе, подчиняется в своем движении циклическому ритму, бесконечно возникая в акте творения и никогда полностью не исчезая в акте распада; Душа, воплощающаяся в той или иной форме в Природе, столь же вечна, как и сама Природа, anādī ubhāv api. Даже пребывая в ней и следуя нескончаемым циклам своего развития, душа живет в Вечном, из которого она снизошла в материальный мир, и всегда находится выше рождения и смерти, и, даже заключенная в этом узком внешнем сознании, она способна осознать свою изначальную и непреходящую трансцендентность.

Тогда из-за чего же возникают эти различия? Что заставляет душу находиться в плену этой видимой реальности рождения и смерти и чувствовать себя зависимой – так как на самом деле это только внешняя сторона реальности? Главная причина в том, что сознание души оказывается в зависимом положении или состоянии, так как душа отождествляет себя с гунами Природы (и в результате забывает себя, ограничивая свои действия побуждениями низшей природы), а также с этим, образованным вокруг «я» и ограниченным эго, узлом активности ума, жизни и тела. И если мы хотим вновь осознать полноту нашего бытия, выйти из-под влияния силы, навязывающей нам низшее существование, обрести свободную природу духа и его вечное бессмертие, нам необходимо подняться над гунами Природы и стать независимыми от них, тригунатита (traiguṇyātīta). Именно это состояние садхармьи (sādharmya) Гита рассматривает в своих последующих шлоках. Она уже кратко упоминала о нем в предыдущей главе, подчеркивая его исключительную важность; но теперь ей необходимо более детально показать, что собой представляют эти три формы проявления энергий, или гуны, Природы, как они связывают душу, не позволяя ей вновь обрести духовную свободу, и что подразумевается под восхождением за пределы гун.

Эти три формы проявления энергий Природы, по сути, являются качественными характеристиками ее деятельности, и поэтому их называют ее гунами или качествами. И в любой духовной концепции вселенной так или иначе должен быть отражен этот факт, поскольку в роли посредника, соединяющего дух и материю, должна выступать душа или сила души, а первоначальные процессы носить психологический и качественный, а не материальный и количественный характер; ибо во всей деятельности универсальной Энергии именно качество является наименее материальным и наиболее духовным элементом, главной из ее движущих сил. Физическая Наука, господствуя над нашими умами, приучила нас по-другому смотреть на Природу, поскольку считает, что наиболее важным показателем при рассмотрении процессов Природы является количественный фактор и что в создании форм Природа в первую очередь зависит от количественных комбинаций и расположения частиц. Однако даже здесь открытие того, что материя – это, скорее, энергетическая субстанция или форма движения энергии, в противоположность представлению о том, что энергия является движущей силой самостоятельно существующей материальной субстанции или что энергия – это сила, присущая материи и действующая в материи, должно привести к определенному восстановлению древних взглядов на универсальную Природу. Если проанализировать выводы древних индийских мыслителей, то можно увидеть, что, не отвергая важность количественных показателей природных процессов, mātrā, они относили их только к наиболее внешним, подчиненным и исполнительным процессам, а главным определяющим фактором считали ту изначальную, формообразующую и руководящую силу, которая располагает все вещи в соответствии с качеством их бытия и энергии, гуной, свабхавой, и определяет все внешние количественные характеристики. Если этого не удается увидеть в основе физического мира, то только потому, что первооснова всего, всеобъемлющий и всеподдерживающий сознательный дух – Махат Брахман, скрыт движениями материи и материальной энергии. Но даже в физическом мире чудесные результаты, получаемые вследствие различных сочетаний и количеств совершенно одинаковых элементов, могут быть более или менее разумно объяснены только наличием некоей высшей силы, которая определяет все качества и для которой эти разные расположения элементарных частиц на материальном плане служат лишь удобным и чисто механическим приемом. Или, по крайней мере, можно сразу же предположить, что универсальная энергия должна обладать скрытой способностью формировать идеи и реализовывать их, vijñāna, – даже если мы полагаем, что эта энергия и ее инструментальная идея, buddhi, механистичны по своей природе, – которая позволяет ей делать точные расчеты и определять результаты этих внешних построений: на самом деле, эти внешние приемы создаются, а затем используются всемогущей Идеей, пребывающей в духе. А если говорить о витальном и ментальном уровнях существования, то там сразу же становится очевидно, что качество выступает в роли главной силы, а количество энергии является лишь второстепенным фактором. Но на самом деле, все существование, как ментальное и витальное, так и физическое, подчинено качественным ограничениям – на всех уровнях качество является детерминирующим или определяющим фактором, хотя эта истина кажется все менее очевидной по мере нашего нисхождения по шкале существования. Только Дух, который с помощью своей идеи-бытия и идеи-силы, которые называются соответственно махат (mahat) и виджняна (vijñāna), определяет эти условия, не подвержен такой детерминированности, не подчинен никаким количественным или качественным ограничениям, ибо его безмерная и ничем не обусловленная бесконечность превосходит те качества, которые он развивает и использует в процессе своего творения.

Но, опять же, вся качественная деятельность Природы, бесконечно сложная по своему разнообразию и проявлению в отдельных деталях, выражается в действии трех основных качеств или гун, которые присутствуют повсюду, будучи очень сложно переплетены и практически неотделимы друг от друга, – саттвы (sattva), раджаса (rajas) и тамаса (tamas). Гита описывает только психологическое проявление этих гун в человеке или, в качестве отступления, в вещах, классифицируя, например, пищу по ее психологическому или витальному воздействию на человека. Если мы захотим поискать более обобщенное определение этих качеств, то, вероятно, сможем получить какой-то намек в символической идее индийской религии, согласно которой каждая гуна соответствует одному из богов космической Троицы: Саттва – хранителю Вишне, Раджас – создателю Браме и Тамас – разрушителю Рудре. Пытаясь рационально объяснить эту идею, мы для описания этих гун или качеств можем использовать термины, обозначающие три состояния универсальной Энергии – движение, неподвижность и равновесие, неразрывно связанные друг с другом и сопровождающие любое действие Природы. Но это только видимый аспект этих качеств, проявляющийся во внешнем действии Силы. Все видится совершенно по-другому, если сознание и сила рассматриваются нами как два равнозначных полюса единого Существования, всегда сосуществующих в реальности бытия; хотя на самом внешнем уровне материальной Природы свет сознания, кажется, исчезает в обширном движении низшей непросветленной энергии, в то время как на противоположном полюсе, где царит духовный покой, действие силы, кажется, исчезает в неподвижности наблюдающего или безмолвно созерцающего сознания. Эти два состояния являются двумя противоположностями бытия Пуруши и Пракрити, между которыми, кажется, не существует никакой связи. Но даже у противоположных полюсов каждый из них не устраняет присутствие своего вечного спутника, а, самое большее, лишь скрывает его в глубинах присущего ему способа бытия. И поскольку сознание всегда присутствует даже в бессознательной, на первый взгляд, Силе, мы должны распознать соответствующие психологические характеристики этих трех гун на уровне их наиболее внешних исполнительных действий. С психологической точки зрения, эти три качества можно описать как три силы Природы: тамас – это ее сила несознания, раджас – сила ее активного невежественного поиска, направляемого импульсом и желанием, саттва – ее сила знания, обладающая властью и способностью устанавливать гармонию.

Эти три качества Природы неразрывно связаны между собой и присутствуют во всем космическом существовании. Тамас, принцип инерции, является воплощением инертного и пассивного неведения, которое претерпевает все воздействия и контакты с внешним миром, не делая ни малейших усилий, чтобы должным образом реагировать на них или овладеть ими; сама по себе эта гуна привела бы к рассеиванию любой действующей в том или ином объекте энергии и к полному растворению его субстанции. Но объектом также движет динамическая сила раджаса, и даже на уровне бессознательной Материи любой объект поддерживается уравновешивающим принципом гармонии и знания, который присущ ему, но еще не доступен в полной мере. Материальная энергия в своей основе кажется тамасичной, jaḍa, бессознательной, механистичной и ведущей к дезинтеграции. Но над ней господствует огромная побуждающая сила безмолвного раджасического динамизма, которая движет ею и, несмотря на ее тенденцию к рассеиванию и дезинтеграции и даже благодаря этой тенденции, заставляет ее создавать и творить. А благодаря влиянию саттвического сознательного элемента, также присутствующего в ее внешне бессознательной силе, две эти противоположные тенденции всегда уравновешиваются и упорядочиваются принципом гармонии и сохранения. Раджас, или принцип созидательного усилия, движения и побуждения к действию в Пракрити, на уровне Материи предстает движущей силой всего, pravṛtti, но с большей очевидностью он проявляет себя как сознательная или полусознательная жажда поиска, действия и удовлетворения желания в доминирующем характере Жизни – так как подобная жажда присуща всему витальному существованию. Предоставленный самому себе и следующий своей собственной природе, он привел бы к созданию все время обновляемой, но нестабильной и постоянно меняющейся жизни, к творческой и прочей активности, не дающей какого-либо устойчивого результата. И хотя с одной стороны невежественная активность раджаса ограничивается дезинтегрирующей силой тамаса, ответственной за смерть, разложение и инерцию, с другой она уравновешивается, гармонизируется и поддерживается силой саттвы, подсознательно присутствующей в низших формах жизни, действующей все более и более сознательно с развитием интеллекта и наиболее проявленной в сознательных усилиях эволюционно зрелого ума, представленного как воля и разумность в полностью развитом ментальном существе. Саттва, или принцип знания и ясного понимания, согласованности, ассимиляции, умеренности и равновесия, – который, сам по себе, способен привести лишь к некоему устойчивому согласию светлых, но фиксированных гармоний – в движениях этого мира, вынужден сопровождать борьбу и изменчивые всплески активности вечного динамизма раджаса и постоянно испытывать подавляющее или сдерживающее влияние сил инерции и несознания тамаса. Такова внешняя картина мира, подчиненного игре этих трех взаимосвязанных и ограничивающих друг друга гун Природы.

Этот общий анализ универсальной Энергии Гита проводит применительно к психологической природе человека, рассматривая причины его зависимости от Пракрити и возможность достижения духовного освобождения. Саттва, говорит нам Гита, благодаря чистоте своих качеств, является источником света и знания, и в человеческой природе в силу этой чистоты она не вызывает никаких болезненных, патологических или мучительных состояний. Когда во все «врата» тела вливается свет – как если бы в закрытом доме все двери и окна были распахнуты лучам солнца, – свет знания, понимания и проницательности, – когда сознание бдительно и озарено, чувства обострены, ум во всех своих частях удовлетворен и бодр, а нервное существо успокоено и исполнено сияющей легкости и ясности, prasāda, то это значит, что в природе человека возросла и приобрела наиболее сильное влияние гуна саттвы. Ибо знание и гармоничное состояние внутреннего благополучия, радости и счастья являются типичными результатами возрастания саттвы. Саттвическая радость – это не просто удовольствие, которое приносит с собой внутренняя ясность, возникающая благодаря удовлетворенности воли и ума, а весь тот восторг и радость, которые охватывают человека, когда его душа обретает сознательную власть над собой или когда существует согласие или подлинное и гармоничное взаимодействие между созерцающей мир душой, окружающей Природой и объектами желания и восприятия, предлагаемыми ею.

Раджас, как говорит нам Гита, основывается на влечении к тому, что нравится, и жажде обладания. Раджас – дитя привязанности души к объектам желания; его породила жажда природы, не удовлетворенной тем, что она имеет. Поэтому раджас полон беспокойства и горячности, вожделения, ненасытности и возбуждения, импульсивных побуждений, заставляющих его постоянно находиться в поиске, и когда эта средняя гуна возрастает, все эти качества начинают преобладать в нас. Раджас – это сила желания, лежащая в основе всех обычных человеческих начинаний и всех метаний, поисков и порывов, свойственных нашей природе и служащих побуждением к действиям и к работе, pravṛtti. Именно по этой причине среди гун Природы раджас, без сомнения, является кинетической силой. Он порождает жажду действия, но также и печаль, боль и всевозможные виды страданий; ибо раджас не позволяет правильным образом обладать объектами своих желаний – желание, на самом деле, и не предполагает реального обладания, – и даже удовольствие от достижения желаемого неустойчиво и омрачено беспокойством, так как человек не понимает и не знает, как правильно обладать, и он также не может открыть тайну истинного и гармоничного наслаждения. Все невежественные и страстные искания жизни обусловлены раджасической гуной Природы.

И наконец рассмотрим тамас, источником и следствием которого являются инерция и невежество. Именно тьма тамаса омрачает знание и приводит к заблуждениям и замешательству. Поэтому тамас противоположен саттве, ибо сущностью саттвы является ясность, prakāśa, а сущностью тамаса – отсутствие света, неведение, aprakāśa. Но тамас приводит не только к неспособности и небрежности в действиях, но и к неспособности и небрежности, возникающим вследствие заблуждения, невнимательности и непонимания или недопонимания; праздность, вялость, сонливость обусловлены этой гуной. Поэтому тамас противоположен и раджасу; ибо сущностью раджаса является движение, импульсивность, динамизм, pravṛtti, а сущностью тамаса – неподвижность, инерция, apravṛtti. И эта инерция вдвойне негативна, так как ее результатом становятся как неведение, так и бездействие.

Три эти качества Природы очевидным образом присутствуют и проявляют свою активность во всех человеческих существах, и можно сказать, что никому не удается полностью избежать влияния той или иной гуны или быть свободным от какой-либо из них; никто не является воплощением какой-то одной гуны, исключая другие. Все люди в той или иной степени обладают раджасической импульсивностью, побуждающей их действовать и удовлетворять желания, и светлой и счастливой благодатью саттвы – определенной уравновешенностью, неким согласием ума как с самим собой, так и с окружающими его людьми и объектами, и все в той или иной степени страдают от тамасической неспособности, невежества и бессознательности. Но ни в одном человеке эти качества не бывают постоянны ни в количественном проявлении своих сил, ни в сочетании своих элементов; подверженные бесконечным изменениям, они постоянно взаимодействуют друг с другом, конфликтуют, меняются местами. Сначала одна гуна может быть ведущей, потом, набрав силу и влияние, начинает преобладать другая, и каждая вынуждает нас совершать характерные для нее действия и пожинать их плоды. И только в зависимости от того, какая гуна преобладает обычно или в основном, мы можем назвать природу человека либо саттвичной, либо раджасичной, либо тамасичной; но это отнюдь не точная и не абсолютная, а довольно обобщенная и приближенная характеристика. Эти три качества представляют собой тройственную энергию, которая, благодаря взаимодействию составляющих ее сил, определяет характер и расположение духа человека, которые, в свою очередь, благодаря различным побуждениям, определяют действия природного существа человека. Но эти три силы в то же время являются тремя сковывающими нас цепями. «Три гуны, порожденные Пракрити, – говорит Гита, – связывают бессмертного, обитающего в теле». В определенном смысле, мы сразу же можем увидеть, что, подчиняясь действию гун, мы оказываемся в связанном состоянии; ибо в силу конечности своих качеств и конечности своих действий все они ограничены и становятся причиной ограничений. Тамас, с какой бы стороны его ни рассматривали, ведет к неспособности и, тем самым, он, конечно же, связывает и ограничивает. Раджасическое желание, побуждая к действию, является более позитивной силой, но тем не менее мы можем достаточно хорошо видеть, что желание всегда будет связывать человека из-за своего ограничивающего и порабощающего характера. Но каким образом саттва – сила, ведущая к знанию и счастью, превращается в оковы? Причина в том, что саттва является принципом ментальной природы, и она связывает человека ограниченным или ограничивающим знанием, а также счастьем, зависящим от следования по правильному пути и правильного способа достижения того или иного объекта или же от определенных ментальных состояний, от света разума, который может быть лишь более или менее светлыми сумерками. Радость, приносимая саттвой, может быть лишь преходящим восторгом и ограниченным удовольствием. Все это не похоже на бесконечное духовное знание и ничем не ограниченное самосущее блаженство нашего духовного существа.

Но тогда встает вопрос: как стало возможным, что наш бесконечный и бессмертный дух, даже вовлеченный в Природу, оказался ограниченным низшей активностью Пракрити и попал в это рабство, и почему он, подобно верховному духу, частицей которого он является, не может, наслаждаясь самоограничениями своей активной эволюции в Природе, одновременно ощущать свою безграничную свободу? Причина, говорит Гита, в нашей привязанности к гунам и к результатам их деятельности. Саттва, говорит она, привязывает к счастью, раджас – к действию, тамас скрывает знание и привязывает к небрежности, являющейся следствием заблуждения и бездействия. Или в другом месте мы читаем: «Саттва ограничивает, привязывая к счастью и знанию, раджас ограничивает воплощенный дух привязанностью к работе, тамас ограничивает небрежностью, ленью и сном». Иными словами, душа из-за привязанности к наслаждениям, которые дают гуны, и результатам их деятельности сосредоточивает свое сознание на низшей и внешней активности ума, жизни и тела в Природе, ограничивает себя пределами этих форм, забывает о своем более великом сознании, пребывающем в духе, позади всей этой активности, и перестает осознавать безграничную мощь и силу несущего освобождение Пуруши. Для того чтобы обрести свободу и совершенство, мы, очевидно, должны отстраниться от этой внешней активности, от гун, и, поднявшись над ними, вернуться к силе этого свободного духовного сознания, царящего над Природой.

Но не предполагает ли это отказ от всех действий, поскольку вся естественная активность осуществляется гунами, а точнее, Природой через формы проявления ее энергий. Душа не может действовать самостоятельно, она способна действовать только через Природу и формы проявления ее энергий. Но Гита, хотя и требует освобождения от власти трех гун, все же настаивает на необходимости действия. И здесь нужно вспомнить о важности отказа от плодов действий, на чем также настаивает Гита; ведь именно желание результатов служит главной причиной того рабства, в котором находится душа, и, отказываясь от них, душа может стать свободной даже тогда, когда совершает действие. Результатом тамасических действий является невежество, раджасические деяния приводят к страданию, порождаемому ответной реакцией окружающего мира, разочарованием, неудовлетворенностью или обусловленному преходящим характером вещей. Эти реакции всегда сопровождают раджасическую деятельность, и привязанность к ее плодам ни к чему хорошему привести не может. Но правильно выполненные действия приносят чистые и саттвичные плоды, их внутренним результатом становятся счастье и знание. Впрочем, необходимо отказаться от привязанности даже к этим позитивным результатам, во-первых, потому что они являются ограниченными и ограничивающими формами, не позволяющими выйти за пределы ума, а во-вторых, потому что есть постоянный риск утратить их, поскольку саттва неразрывно связана и все время осаждается тамасом и раджасом, которые в любой момент могут возобладать над ней. Но даже если человек свободен от любой привязанности к плодам своих трудов, он может быть привязан к самой работе либо из-за приносимого ею удовольствия – это основа раджасической привязанности, либо вследствие безвольной покорности силам Природы – это основа тамасической привязанности, либо в результате приверженности делу, совершаемому во имя всеобщего блага и справедливости, – что является основой саттвической привязанности, которая сильно выражена в праведнике или человеке знания. И выход здесь, очевидно, заключается в другом предписании Гиты: отказаться от привязанности к самому действию, препоручив его Владыке трудов, и стать лишь уравновешенным и лишенным желаний инструментом его воли. Чтобы подняться над низшей природой, нужно увидеть, что и причиной, и исполнителями наших действий являются гуны Природы, познать то высшее состояние сознания, которое превосходит гуны, и быть обращенным к нему. Только так мы можем достичь состояния бытия и природы Божественного, mad-bhāva, благодаря которым освобожденная душа, свободная от подчиненности закону смерти и рождения, а также от всего, что их сопровождает: болезни, старости и страдания, – в конце концов наслаждается бессмертием и всем тем, что вечно.

Но по каким признакам, спрашивает Арджуна, можно узнать такого человека, как он действует и как он может, даже действуя, находиться над тремя гунами? Главным признаком, говорит Кришна, является уравновешенность, о которой я не устаю повторять; внутренне такой человек одинаково относится к счастью и несчастью, считает равноценными золото и камень, приятное и неприятное, хвалу и поругание, честь и бесчестие, доброжелательство друзей и ненависть врагов. Он мудрец, неизменно погруженный в глубокий и нерушимый внутренний покой и умиротворенность. Он не предпринимает никаких действий, предоставляя гунам Природы выполнять всю работу. Саттва, раджас или тамас могут возрасти или уменьшиться в его внешней ментальной или физической активности и придать озаренность или импульсивность его действиям или привести к бездействию и омрачить его ментальное и нервное существа. Но он не радуется приходу или уходу этих состояний и не испытывает отвращения или неприятия, когда они овладевают его природой или оставляют ее. Он обосновался в свете сознания, принадлежащего другому принципу, нежели природа гун, и это более высокое сознание, пребывающее над этими силами и остающееся незатронутым их движениями, уже никогда не покидает его – он словно поднялся выше облаков, в те слои атмосферы, где постоянно светит солнце. И с этой высоты он видит, что все действия осуществляются гунами и что их неистовство или пассивность являются движениями Пракрити и не принадлежат ему; его «я» в неподвижности пребывает наверху, а его дух не участвует в бесконечных метаморфозах преходящих вещей. Это и есть безличное состояние Брахмана; ибо этот более высокий принцип, это более великое, пребывающее за пределами гун, безграничное сознание, kūṭastha, и есть неизменный Брахман.

Но человеческое существо со всей очевидностью обладает двойственным состоянием бытия, в нем присутствует разделение между двумя противоположными полюсами; есть освобожденный дух, пребывающий в неизменном высшем «Я», или Брахмане, и есть порабощенная и изменчивая Природа, за действиями которой он наблюдает, – то есть Акшара и Кшара. Возникает вопрос: не существует ли более высокого состояния бытия или принципа, ведущего к большему совершенству, или же это разделение – единственный способ обладания высшим сознанием в теле, а также, является ли окончательной целью Йоги избавление от гун и изменчивой индивидуальной природы (созданных духом, воплощенным в универсальной Природе) и исчезновение нашего «я» в безличном состоянии и вечном покое Брахмана? Является ли эта лайя (laya), или растворение индивидуального Пуруши, высшим освобождением? И все-таки, кажется, есть нечто другое; ибо в конце главы Гита снова возвращается к своей главной мысли: «Тот, кто любит Меня и ищет Меня с неизменной любовью и преданностью, тоже превосходит три гуны и готов к тому, чтобы стать Брахманом». Говоря «Меня», Кришна подразумевает Пурушоттаму, который является основой как безмолвного Брахмана, так и бессмертия, непреходящего духовного существования, вечной Дхармы и высочайшего блаженства и счастья. Следовательно, есть состояние, превосходящее покой Акшары, невозмутимо наблюдающего за борьбой гун Пракрити и незатронутого ею. Есть высочайший духовный опыт и духовная основа выше неподвижного состояния Брахмана, есть высочайшая вечная Дхарма, превосходящая раджасический энтузиазм работника, pravṛtti, есть абсолютное блаженство, незатрагиваемое раджасическим страданием и превосходящее саттвическое счастье, и все это обнаруживается и обретается благодаря достижению состояния бытия и силы Пурушоттамы. Но так как к этому приходят путем Бхакти, пребывание в Пурушоттаме должно быть божественным восторгом, Анандой, в которой человек ощущает единство абсолютной любви[5] и неизменное обладание Возлюбленным – вершину Бхакти. И обретение этого состояния Ананды, этого невыразимого единства должно стать высшим достижением духовного совершенства и осуществлением вечной и дарующей бессмертие Дхармы.

Глава XV. Три Пуруши[6]

Если проследить доктрину Гиты от начала и до конца, то, несмотря на ее многочисленные отступления и отклонения в сторону, все нити ее рассуждений неизбежно сводятся к одной центральной мысли. Приближаясь к ней, она уравновешивает и примиряет противоречивые выводы различных философских систем, тщательно синтезирует истины различных духовных переживаний, а также откровения, которые часто противоречат друг другу или, по меньшей мере, не согласуются между собой, особенно если рассматривать их порознь и уделять внимание только их наиболее внешним, видимым сторонам. Но Гите удается собрать их все воедино, получив в результате одну целостную и законченную картину. Эта центральная мысль выражена в идее тройственного сознания, которое, по сути, является единым и присутствует на всех уровнях существования.

Здесь, в мире, трудится дух, который, будучи единым, проявляет себя в неисчислимых формах. Он побуждает к рождению и действию, движет силой жизни, становится сознанием, связывающим и поддерживающим мириады изменений, происходящих в Природе; он – подлинная реальность, лежащая в основе всего этого движения во Времени и Пространстве; более того, он сам и Время, и Пространство, и Обстоятельства. Он – все эти несметные души, пребывающие в мире; он становится богами, людьми, живыми тварями, предметами, силами, качествами, величинами, энергиями, присутствиями. Он – это Природа, являющаяся силой Духа, он – объекты, проявляющие его через форму, имя и идею, он – все эти жизни, являющиеся частицами и аспектами становления одного, порождающего их и независимого в своем бытии духовного существа, Единого, Вечного. Но когда мы смотрим на происходящее вокруг, то мы, конечно же, видим не этого Единого и не его сознательную Шакти, а Природу, которая, будучи сосредоточенной на своих действиях, не осознает духа, поддерживающего ее труды. Ее работа представляет собой запутанную, невежественную и ограниченную игру определенных фундаментальных качеств, принципов, аспектов силы, механически взаимодействующих между собой и приводящих к изменчивым или устойчивым результатам. И всегда, когда душа входит в самые поверхностные слои природной активности, она начинает казаться существом страдающим, невежественным и связанным этой ущербной и безрадостной игрой низшей Природы. Но присущая ей внутренняя Сила не имеет ничего общего с кажущимся внешним бессилием; ибо, скрывая свою истину и представая в своих обманчивых обличьях, она является Кшарой, универсальной Душой, духом, который хоть и погружен в изменчивость космического проявления и становления, но един с Неизменным и Верховным Духом. Мы должны познать эту истину, скрытую внешними обличьями; мы должны обнаружить Дух, пребывающий позади всех этих покровов, и видеть во всем Единого, vāsudevaḥ sarvam iti, проявляющего себя в трех аспектах – индивидуальном, космическом и трансцендентном. Но достичь этого и познать это как подлинную внутреннюю реальность невозможно до тех пор, пока мы живем, сосредоточившись на низшей Природе, и не видим ничего, кроме нее. Ведь на уровне этого поверхностного движения Природа становится неведением, Майей; она прячет Божественное под своими покровами, скрывает его от самой себя и своих созданий. Бог скрыт Майей, порожденной его всесозидающей Йогой, Вечный облачается в преходящие формы, Бытие захватывается и маскируется своими проявлениями в феноменальном мире. Если изучать Кшару изолированно, как вещь в себе, если изменчивое и космическое рассматривать в отрыве от целостного Неизменного и Трансцендентного, то мы не обретем полноты знания, не познаем в полной мере себя, а значит, не достигнем освобождения.

Но есть и другой дух, который мы тоже начинаем осознавать и который не является всеми этими преходящими формами, а лишь собой и только собой. Этот Дух вечен и неизменен, он не подвержен никаким воздействиям и не затрагивается феноменами проявленного мира, он един, нерушим и независим в своем бытии – это некое неделимое существование, неспособное даже внешне выглядеть разделенным всем тем многообразием форм существования и сил, которые есть в Природе, он не принимает участия в деятельности Природы, остается неподвижным в ее движениях. Это «Я» всего, но оно невозмутимо, беспристрастно, непостижимо, как если бы все эти формы существования, зависящие от него, не были связаны с ним, не были его силами, результатами и следствиями его действий; оно похоже на бесстрастного стороннего наблюдателя, созерцающего некий спектакль. Одно дело ум, ставящий спектакль и участвующий в нем, а другое – это «Я», которое беспристрастно наблюдает за всем происходящим. Этот дух – вне времени, хотя мы и видим его проявляющимся во Времени; он вне пространства, хотя мы видим его наполняющим собою пространство. Мы начинаем осознавать его, когда все глубже и глубже погружаемся вовнутрь, или когда пытаемся за движением и действием увидеть нечто вечное и неподвижное, или когда мы выходим из времени и его творения в несотворенное, когда из феноменального переходим в непроявленное, из личного в безличное, из становления в неизменное и самосущее бытие. Это Акшара, неизменный в изменчивом, неподвижный в подвижном, непреходящий в преходящем. Или, скорее, поскольку не он пребывает в вещах, а они в нем, это та неизменность, неподвижность, вечность, в которой движется все то, что является изменчивым и преходящим.

Дух Кшара, который предстает перед нами, как все природное существование и вся эта совокупность живых и неживых форм, движется и действует, наполняя собой неподвижного и вечного Акшару. Эта подвижная Сила «Я» действует в фундаментальной неподвижности «Я» точно так же, как второй принцип материальной Природы, Вайю, с его посреднической силой объединения и разделения, притяжения и отталкивания, поддерживающей формообразующую силу «огненных» (радиоактивных, газовых, электрических) и других первичных процессов, распространяется в незыблемой устойчивости тончайшего эфира. Акшара – это то «я», которое превосходит даже Буддхи – высший субъективный природный принцип в нас, освобождающее сознание, благодаря которому человек выходит за пределы своего беспокойного и подвижного ментального «я» и возвращается в свое вечное и спокойное духовное «я», наконец освобождаясь от необходимости новых рождений и от длинной цепи прошлых поступков, Кармы. Это «я» в своем высочайшем статусе, paraṁ dhāma, является тем непроявленным, которое превосходит даже Авьякту, непроявленный принцип изначальной космической Пракрити, и если душа обращается к этому Неизменному, то оковы космоса и Природы спадают с нее и она выходит за пределы рождения и смерти в неизменное и вечное бытие. Таким образом, Кшара и Акшара – это те два духа, которых мы видим в мире; один находится на авансцене мирового движения, другой стоит позади, глубоко погруженный в вечное безмолвие, из которого это движение берет свое начало и в котором все движения прекращаются и исчезают во вневременном бытии, в Нирване. Dvāv imau puruṣau loke kṣaraś cākṣara eva ca.

Правда, наш ум оказывается в замешательстве перед тем фактом, что Кшара и Акшара, кажется, абсолютно противоположны друг другу, не имеют между собой никакой реальной связи, не существует никакого перехода от одного к другому, разве что посредством непримиримого движения разделения. Кшара действует в Акшаре или, по крайней мере, инициирует действие как некая самостоятельная сила; погруженный в себя Акшара держится обособленно, отделенный своей пассивностью от Кшары. И на первый взгляд кажется, что лучше всего, более логично и более разумно согласиться с концепцией Санкхьи об изначальной и вечной разделенности Пуруши и Пракрити или даже с ее теорией о вечной множественности душ. Тогда наше переживание Акшары будет просто погружением каждого Пуруши в себя, его отстранением от Природы, а значит, от всех контактов с другими душами, имеющими место в проявленном существовании; ибо каждый в своей глубочайшей сути самодостаточен, полон и бесконечен. И все же финальным переживанием становится переживание единства всех существ, и это не просто общность опыта, коллективное подчинение одной силе Природы, а единство в духе – наше сознательное существо, расширяясь, отождествляется со всем миром, что позволяет нам превзойти все это бесконечное разнообразие, обусловленное Природой, и проникнуть за покров внешней разделенности, царящей в проявленном существовании. Гита делает основой всей своей доктрины это высочайшее духовное переживание. Да, действительно, кажется, что она соглашается с теорией вечной множественности душ, которые связаны и поддерживаются их вечным единством, ибо космос вечен и проявленный мир продолжает существовать в бесконечных циклах; при этом Гита нигде не говорит и даже не намекает на то, что индивидуальная душа может полностью исчезнуть, laya, раствориться в Бесконечном. Но в то же время она продолжает настойчиво утверждать, что единым «я» всего этого множества душ является Акшара, из чего логически следует, что эти два духа отражают двойственное состояние одного вечного и универсального существования. Этой доктрине очень много лет; на ней основываются широчайшие воззрения Упанишад, – так Иша говорит нам, что Брахман одновременно подвижен и неподвижен, Един и Множествен, является одновременно высшим «Я» и всеми этими существами, ātman, sarvabhūtāni, Знанием и Неведением, вечным нерожденным состоянием всех существ и их рождением – и что сосредоточиться только на одном аспекте Брахмана, отвергая другой, значит погрузиться либо во тьму ограниченного знания, либо во тьму неведения. Иша Упанишада, подобно Гите, также настаивает на том, что человек должен познать и объединить оба аспекта существования, постигнуть Всевышнего во всей Его полноте – samagraṁ mām, как называет это Гита, – чтобы наслаждаться бессмертием и жить в Бесконечном. Доктрина Гиты и эта сторона учения Упанишад пока демонстрируют полную идентичность; ибо они рассматривают и приемлют обе стороны реальности и говорят об их тождественности как об окончательной и высочайшей истине существования.

Но эти более великие знание и опыт, какими бы истинными и могущественными они ни казались нам с позиции высочайшего видения, не устраняют одной очень насущной и неразрешимой проблемы, противоречия как практического, так и логического, которое, на первый взгляд, сохраняется в любом, даже самом возвышенном духовном переживании. Вечный отличен как от Кшары, так от Акшары, и его нельзя познать ни через субъективное переживание первого, ни через объективное переживание второго; существует более великое сознание, na idaṁ yad upāsate[7] , – и в то же самое время все это есть Вечный, все это представляет собой вечное самовосприятие высшего «Я», sarvaṁ khalu idaṁ brahma[8] , ayam ātmā brahma[9] . Вечный стал всем, что существует, ātmā abhūt sarvāṇi bhūtāni[10] ; Шветашватара Упанишада говорит об этом так: «Ты этот мальчик, и та девочка, и тот старик, опирающийся на клюку», – даже в Гите Господь говорит, что он и Кришна, и Арджуна, и Вьяса, и Ушанас, и лев, и дерево Ашваттха, и сознание, и ум, и все качества, и «я» всех созданий. Но как Кшара и Акшара могут быть одним и тем же, когда они кажутся не только противоположными по своей природе, но и чрезвычайно трудно сочетаемыми на практике? Ведь когда мы живем в изменчивости становления, мы можем лишь осознавать бессмертие вневременного и самосущего бытия, но едва ли жить в нем. А когда мы устойчиво пребываем во вневременном бытии, Время, Пространство и обстоятельства становятся для нас чем-то иллюзорным и начинают казаться беспокойным сном, разворачивающимся перед нами в просторах Бесконечного. И на первый взгляд, вывод напрашивается сам собой: движение духа в Природе – это иллюзия, которая реальна только тогда, когда мы живем в ней, но, по сути, не является таковой. Поэтому, когда мы углубляемся в себя и начинаем осознавать свою неуничтожимую суть, происходит избавление от этой иллюзии. Именно так обычно разрубается этот гордиев узел, brahma satyaṁ jagan mithyā[11] .

Но Гита не ищет спасения в подобном объяснении, которое, во-первых, имеет существенные внутренние противоречия, а во-вторых, оставляет открытым вопрос о природе иллюзии. Согласно этому объяснению, весь мир это просто загадочная и непостижимая Майя, – и мы тогда аналогичным образом можем сказать, что живем в загадочной и непостижимой двойной реальности, где дух прячет себя от духа. Гита тоже говорит о Майе, но только как о вводящем в заблуждение частичном сознании, которое, будучи не способно охватить всей реальности, живет среди подвижных феноменов Природы и ничего не знает о Духе, активной Силой которого она является, me prakṛtiḥ. Когда мы превосходим эту Майю, мир не исчезает, а лишь являет нам свой глубочайший смысл. Обретая духовное видение, мы обнаруживаем не иллюзорность проявленного мира, а, наоборот, убеждаемся в его реальности: нас уже не вводят в заблуждение обманчивые обличья, и мы видим все как «я», душу и природу Бога, как проявление Васудевы. Для Гиты мир реален – это творение Господа, это орудие Вечного, это проявление, берущее начало в Парабрахмане, и даже эта низшая природа, порожденная тройственной Майей, является производной высшей божественной Природы. Да и можно ли окончательно согласиться с этим разделением и признать, что есть две реальности – низшая, активная и временная, и высшая, спокойная, вечная и неподвижная, пребывающая по ту сторону всей природной активности, – и назвать освобождением переход из этого состояния относительности в ту абсолютность, из динамизма в неподвижность? Гита, напротив, настаивает на том, что мы можем и должны, пока живы, осознавать высшее «Я» и его неподвижность, но при этом активно действовать в мире Природы. И в качестве примера она приводит самого Божественного, который не связан цепью рождений, свободен, пребывает над космосом, но все-таки постоянно находится в действии, varta eva ca karmaṇi. Поэтому через обретение божественной природы и полное уподобление Божественному мы вполне можем объединить эти два аспекта реальности. Но каков принцип этого объединения?

В возвышенном описании Пурушоттамы мы находим ответ на этот вопрос, ибо, согласно доктрине Гиты, постижение этого духа и является тем абсолютным и высочайшим переживанием, которое приносит знание целого, kṛtsnavidaḥ. Акшара является пара (para), высшим, по отношению к элементам и действиям космической Природы. Это неизменное «Я» всего, и это неподвижное «Я» является Пурушоттамой. Акшара – это Пурушоттама, наслаждающийся свободой своего собственного ничем не обусловленного существования, незатронутый действиями своей силы в Природе, не захваченный процессом своего собственного становления, не озабоченный игрой своих собственных качеств. Но это только один аспект, хотя и великий аспект интегрального знания. В то же самое время Пурушоттама превосходит Акшару, так как он нечто большее, чем эта неизменность, и он не ограничен даже высочайшим, вечным состоянием своего бытия, paraṁ dhāma. Хотя именно через то, что неизменно и вечно в нас, мы достигаем того высочайшего состояния, из которого нет возврата к новым рождениям, и именно этого освобождения испокон веков искали мудрецы. Но когда человек пытается достичь освобождения только через отождествление с Акшарой, эта попытка становится поиском Невыразимого, что очень сложно для нашей нынешней, преимущественно материальной природы. Невыразимое, к которому Акшара, наше чистое и непостижимое «я», совершает свое индивидуальное восхождение, является неким высшим Непроявленным, paro avyaktaḥ, своего рода универсальным Акшарой, и этот высший непроявленный Акшара – тоже Пурушоттама. Поэтому Кришна и говорит: «Те, кто следует за Невыразимым, приходят ко Мне, вечному Богу». Но все же Пурушоттама больше, чем высочайший непроявленный Акшара, больше, чем любой негативный Абсолют, нети-нети (neti neti), поэтому он должен быть познан как верховный Пуруша, включающий всю эту вселенную в свое собственное бытие. Он – верховное мистическое Все, невыразимый позитивный Абсолют всего проявленного. Он является Господом в Кшаре, он – Пурушоттама, который пребывает не только на запредельных высотах, но также и здесь, в сердце каждого существа, Господь Ишвара. И даже находясь в своем высочайшем, извечном и неизменном состоянии, paro avyaktaḥ, он – верховный Господь, Парамешвара, является не далеким и чуждым [проявленному миру] Невыразимым, а источником, отцом и матерью, первоосновой и вечной обителью высшего «Я» и космоса, Владыкой всего существования, покровителем аскезы и жертвоприношения. Зная его как пребывающего и в Кшаре, и в Акшаре, зная его как Нерожденного, частично проявляющего себя во всем, что рождается, и даже постоянно нисходящего на землю в форме Аватара, зная его во всей его полноте, samagraṁ mām, душа с легкостью освобождается от чар низшей Природы и в результате стремительного преодоления собственных ограничений и мощного и широкого восхождения возвращается к божественному бытию и высшей Природе. Ибо истина Кшары является также истиной Пурушоттамы. Пурушоттама пребывает в сердце каждого существа и проявляется в своих бесчисленных вибхути; Пурушоттама – это космический дух, действующий во Времени, и именно Пурушоттама управляет божественными действиями освобожденного человеческого духа. Он одновременно и Кшара и Акшара и при этом он отличен от них, поскольку более велик, чем любой из этих противоположных аспектов. Uttamaḥ puruṣas tvanyaḥ paramātmetyudāhṛtaḥ, yo lokatrayam āviśya bibhartyavyaya īśvaraḥ, «Но отличен от этих двух высочайший дух, зовущийся высшим «Я», который пронизывает три мира и поддерживает их, являясь их вечносущим Владыкой». Этот стих Гиты является ключевым в примирении этих двух, на первый взгляд, противоположных аспектов нашего существования.

Гита с самого начала подготавливает утверждение идеи Пурушоттамы, она указывает, косвенно упоминает и даже открыто заявляет о его существовании, но лишь в пятнадцатой главе эта идея четко формулируется, определяются отличительные черты Пурушоттамы и он получает имя. Поучительно видеть, как Гита переходит непосредственно к освещению и развитию этой темы. Нам уже известно, что для того, чтобы возвыситься до уровня божественной природы, прежде всего необходимо установить в себе состояние совершенного духовного равновесия и выйти за пределы влияния трех гун, которым подвластна низшая природа. Превосходя таким образом низшую Пракрити, мы обосновываемся в безличном сознании, пребывающем над всеми действиями, невозмутимом, чистом, свободном от всех качественных определений и ограничений, – которое представляет собой один аспект проявленной природы Пурушоттамы, его проявление как вечное и единое всеобщее «я», или Акшара. Но также есть аспект вечной и невыразимой множественности Пурушоттамы, есть глубочайшая и несомненная истина в изначальной мистерии воплощения души и нисхождения ее в проявленный мир. Бесконечный обладает вечной силой – своей божественной Природой, деятельность которой не имеет ни начала, ни конца, и в процессе этой деятельности из игры внешне безличных сил словно по волшебству возникает индивидуализированная душа, prakrtir jivabhuta. Подобное возможно, так как Божественное обладает также аспектом личности и в Бесконечном она обретает свою высочайшую духовную истину и смысл. Но Личность Бесконечного это не отдельное, эгоистичное, эфемерное «я», созданное низшей Пракрити; это нечто возвышенное, универсальное и трансцендентное, бессмертное и божественное. Эта мистерия верховной Личности как раз и является тайной причиной любви и поклонения. Духовная личность, пуруша (puruṣa), вечная душа в нас предлагает себя и все, что имеет и чем является, вечному Божественному, верховной Личности и Господу, частицей (aṁśa) которого она является. Эта самоотдача, это возвышающее нашу индивидуальную природу поклонение и обожание, устремленное к неизреченному Владыке нашей личности и всех ее действий, дарует нам полноту знания; жертвоприношение трудов благодаря этой любви, достигает своего апогея и получает полное одобрение свыше. И именно благодаря этому жертвоприношению, любви и самоотдаче душе человека удается в полной мере осознать себя вечной частицей Божественного, проникнуть в тайну его динамического бытия, познать еще один, не менее великий и сокровенный аспект его природы и, благодаря этому самоосознанию, обрести твердыню бессмертия, исполниться высшим блаженством и приобщиться к вечной Дхарме. В предыдущих главах Гита говорила об уравновешенности, достигаемой с осознанием единого «я», и о поклонении единому Богу как о двух различных путях, ведущих к брахманическому состоянию, brahmabhūyāya, – один был путем саньясы (sannyāsa) и ее практики отрешенности по отношению к внешнему миру, а другой – путем божественной любви и божественного действия. Теперь же Гита переходит к синтезу, объединяя в Пурушоттаме личный и безличный аспекты Всевышнего и определяя характер их взаимоотношений. Ибо цель Гиты – избавиться от исключительного предпочтения и превознесения ценности какого-то одного аспекта Всевышнего над другим и объединить эти два типа знания и духовного опыта в один совершенный путь, ведущий к высшему совершенству.

В начале главы идет описание космического существования, символом которого выступает ведантический образ смоковницы. Это древо космического существования не имеет ни начала, ни конца, nānto na cādiḥ, ни во времени, ни в пространстве; ибо оно вечно и неуничтожимо, avyaya. Его подлинная форма не может быть воспринята нами, пока мы воплощены в этом материальном мире, и видимая земная почва не может служить ему достаточно прочной основой; по сути, это образ некоего вечного движения, исток которого наверху, в заоблачных высотах Бесконечного. Его закон – извечная и неуничтожимая потребность в действии, pravṛtti, вечным и бесконечным инициатором которого является изначальная Душа всего сущего, ādyaṁ puruṣaṁ yataḥ pravṛttiḥ prasṛtā purāṇī. Поэтому главный корень этого дерева наверху, за пределами Времени, в Бесконечном, но его ветви тянутся книзу и сюда же в мир людей проникают его другие корни, корни привязанностей и желаний, порождающие еще больше желаний и бесконечную череду действий. Эти корни разрослись в земной почве и хорошо закрепились в ней. Листья этого космического дерева сравниваются с ведическими гимнами, а познавший его становится знатоком Веды. И здесь нам открывается смысл тех довольно пренебрежительных слов о Веде или, по крайней мере, о ведическом знании, с которыми мы столкнулись в начале книги. Ведь ведическое знание – это знание богов, космических принципов и сил, а его плоды – плоды жертвоприношения, сделанного ради удовлетворения желания, или наслаждения и власть, получаемые в трех мирах: земном, небесном и промежуточном. Ветви этого космического дерева простираются вверх и вниз, внизу они проникают на физические, вверху – на сверхфизические планы; их рост обусловлен гунами Природы, ибо все, что изучают Веды, это тройственная гуна, traiguṇya-viṣayā vedāḥ. Ведические гимны, chandāṁsi, это листья, а чувственно воспринимаемые и достигаемые с помощью правильного жертвоприношения объекты желаний – это постоянно возникающие на побегах почки. Поэтому, пока человек наслаждается игрой гун и привязан к желанию, он погружен в суету правритти, скован цепью рождений и действий, постоянно вращается между землей, промежуточными планами и небесами, будучи не в состоянии подняться в высшие духовные просторы своего существа. Это было хорошо известно мудрецам. Чтобы достичь освобождения, они следовали пути нивритти или угасания изначальной потребности в действии, и финалом этого пути становилось прекращение рождений и обретение трансцендентного состояния в высочайших супракосмических планах Вечного. Но для этого необходимо обрубить многовековые и глубокие корни желаний острым мечом беспристрастия, а затем устремиться на поиски этой высочайшей обители, при достижении которой возвращение к смертной жизни становится необязательным. Чтобы достичь этого высочайшего Бесконечного, нужно освободиться от чар низшей Майи, преодолеть эгоизм, победить привязанности, заставить желания замолчать, превзойти двойственность радости и горя и прочно утвердиться в чистом духовном сознании. Поднявшись на эти высоты, мы обнаруживаем вневременное бытие, не озаряемое ни солнцем, ни луной, ни огнем, но само излучающее свет присутствия вечного Пуруши. В одном из стихов Веданты говорится: «Я отвернулся от всего, чтобы найти эту изначальную Душу и достичь ее, совершив великий переход». Это высочайшее состояние Пурушоттамы, его супракосмическое существование.

Но может показаться, что самым подходящим или даже лучшим, самым быстрым и действенным способом достижения этой цели является отречение и покой саньясы. Этот путь, по-видимому, является путем Акшары, так как предполагает полное отречение от трудов и жизни, аскетическое затворничество и бездействие. Но если это так, то действию едва ли остается место или, по крайней мере, в нем отпадает необходимость и призыв к нему становится излишним. Но все это никак не вяжется с сохранением и поддержанием космического существования, lokasaṇgraha, с битвой на Курукшетре, с путями Духа во Времени, с видением миллионнотелого Господа и с его вдохновенным приказом: «Поднимайся, поражай врагов, наслаждайся завоеванным царством!» И чем же в этом случае является эта душа в Природе, этот Кшара, этот дух, наслаждающийся нашим подверженным постоянным изменениям существованием? Ответ Гиты звучит так: «Это тоже Пурушоттама, но проявленный в своей вечной множественности». Кришна говорит о Кшаре: «Это вечная частица Меня, ставшая Дживой в мире Джив». И эта фраза, это определение содержит в себе огромный смысл и имеет исключительно важные следствия. Это означает, что каждая душа, каждое существо в своей духовной сути является самим Божественным, пусть на данный момент лишь частично проявленным в Природе. И эта фраза также означает, если вдуматься в смысл ее слов, что каждый воплощенный дух, каждый из этого множества является вечной индивидуальностью, вечной нерожденной и бессмертной силой единого Существования. Мы называем этот проявленный дух Дживой, потому что видим его здесь как живое существо в мире живых существ, а когда он проявляется в человеке, мы говорим о нем, как о человеческой душе и наделяем его человеческими качествами. Но, на самом деле, он намного превосходит свои нынешние обличья и не связан своей человеческой формой: в прошлом он проявлялся в менее сознательных формах, а в будущем он может стать чем-то большим, нежели ментальный человек. И когда эта душа превосходит все невежественные ограничения, она обретает свою божественную природу, по отношению к которой наша человеческая форма является лишь временным покровом, частичным и неполным выражением того, что скрыто за ней. Этот индивидуальный дух существует и всегда существовал в Бесконечном, за пределами Пространства и Времени, ибо он по своей природе неуничтожим, sanātana. Именно эта идея о бессмертной личности, по-видимому, является причиной того, что Гита избегает даже малейшего упоминания о возможности полного растворения души в Непроявленном, laya, но говорит, скорее, о высочайшем состоянии души, состоянии, в котором душа пребывает в Пурушоттаме, nivasiṣyasi mayyeva. Даже когда Гита говорит о едином «Я» всего сущего и, как нам кажется, использует язык Адвайты, эта неувядающая истина о вечносущей личности, mamāṁśaḥ sanātanaḥ, вносит некое качественное отличие и делает эти рассуждения почти идентичными доктрине Висиштадвайты, – но все-таки нам не следует спешить с выводами и думать, что именно к этому и сводится вся философия Гиты или что ее доктрина ничем не отличается от поздней доктрины Рамануджи. Хотя одно уже не вызывает сомнений: с точки зрения Гиты, принцип множественности в духовном бытии единого божественного Существования вечен, реален и совсем не является иллюзией.

Эта вечная личность не является чем-то отличным от Божественного Пуруши и реально никак не отделена от него. Это сам Господь, Ишвара, который благодаря вечной множественности своего единства – а разве все сущее не является выражением этой истины Бесконечного? – вечно живет как бессмертная душа внутри нас, воплощается в этом теле, обитает в нем какое-то время, а затем, когда срок жизни тела истекает и оно отбрасывается, распадаясь на природные элементы, покидает его. Для того чтобы насладиться объектами ума и чувств, он приносит с собой и развивает субъективные силы своей индивидуальной Пракрити, а также ум и пять органов чувств, а потом, оставляя тело, он уносит их с собой – «словно ветер ароматы цветов». Но эта тождественность Господа и души в изменчивой Природе скрыта от нас внешними формами и затеряна в круговороте ее обманчивых движений. И те, кто позволяет себе руководствоваться внешними формами Природы, человеческими или любыми другими, никогда не осознают этой тождественности, будут пренебрегать Божественным, обитающим в человеческом теле, и не замечать его. В своем невежестве они не смогут увидеть, как он воплощается в теле и покидает его или пребывает в нем, наслаждаясь гунами и обретая качества, они заметят только то, что доступно пониманию ума и восприятию органов чувств. Но более великую истину можно увидеть лишь оком знания. И до тех пор, пока они не научатся преодолевать ограничения внешнего сознания и не создадут в себе духовное существо, выстроив для него своего рода обитель в собственной природе, они никогда не смогут узреть Божественное ни в себе, ни в других. Чтобы познать себя, человек должен стать kṛtātmā, полностью зрелой духовной личностью, обладающей духовным видением. Йогины, у которых открыто это око знания, прозревают в своей собственной бесконечной реальности Божественное Существо (которым человек, по сути, и является), осознают свою собственную вечность духа. Просветленные, они видят Господа в себе и избавляются от жестких материальных ограничений, выходят за рамки ментальной личности и преходящих жизненных форм; обретшие бессмертие, они пребывают в истине своего высшего «я» и духа. Но они прозревают Господа не только в самих себе, но и во всем космосе. В свете солнца, освещающего весь этот мир, они видят свет того Божества, которое пребывает в человеке; свет луны и свет огня это тоже свет Божественного. Божественное наполняет собою землю, являясь духом ее материальной силы, и поддерживает своей мощью все многообразие форм на ней. Оно, будучи духом Сомы, становится расой (rasa), соками матери-земли, питающими растущие на ней деревья и растения. И именно Божественное является тем огнем жизни, который поддерживает физические тела живых существ, превращая их пищу в основу витальной энергии. Оно пребывает в сердце любой дышащей твари; память, знание и способность ума рассуждать приходят от него. Оно – то, что узнают, изучив все Веды и все науки; оно – знаток Веды и создатель Веданты. Иными словами, Божественное одновременно является Душой материи, Душой жизни и Душой ума, а также Душой супраментального света, превосходящего ум и его ограниченные ментальные способности.

Таким образом, Божественное в таинстве своего проявления предстает в виде двойственной души, двойной силы, dvāv imau puruṣau; оно одновременно поддерживает дух изменчивых вещей, в совокупности составляющих все это существование, kṣaraḥ sarvāṇi bhūtāni, и неизменный дух, пребывающий над ними и погруженный в ничем не нарушаемую неподвижность вечной тишины и покоя. И именно под влиянием силы Божественного во всем, ум, сердце и воля человека столь мощно устремляются в двух противоположных направлениях – эти два духа словно влекут его каждый в свою сторону, пытаясь аннулировать влияние друг друга. Но Божественное во всей своей полноте не является ни Кшарой, ни Акшарой. Оно величественнее неизменного «Я» и еще более величественно, чем Душа преходящих вещей. И если оно способно быть одновременно и тем и другим, то лишь потому, что оно отлично и от того и от другого, anyaḥ, это Пурушоттама, пребывающий над космосом, но при этом наполняющий весь мир, присутствующий в ведических гимнах, обнаруживающийся путем самопознания и через опыт космического существования. И все, кто знают его таким и воспринимают его как Пурушоттаму, уже не обманываются ни обличьями мира, ни притяжением этих двух, на первый взгляд, противоположных аспектов бытия. Сначала уму искателя кажется, что они противоположны друг другу – позитивное космическое действие и негативная неподвижность высшего «Я», не принимающего никакого участия в этой, на первый взгляд, полностью принадлежащей невежеству Природы деятельности. Или же он не может примирить в своем сознании позитивный аспект чистого, неопределимого, неизменного, вечного, самосущего бытия и негативный аспект мира нечетких определений и неустойчивых связей, форм и идей, мира вечно изменчивого становления, запутанного переплетения созидательных и разрушительных действий, эволюции, рождения и смерти, появления и исчезновения. Но, в конце концов, искателю удается охватить и примирить их, подняться над их противоречиями и стать всезнающим, sarvavid, знатоком целого. Он постигает смысл как вечного «я», так и проявленного мира; он восстанавливает эту интегральную реальность Божественного[12] ; он объединяет в Пурушоттаме Кшару и Акшару. Он любит, боготворит, поклоняется, остается верен тому, что является высшим «Я» как его самого, так и всего сущего, – Владыке его и всех энергий, близкому и далекому Вечному, пребывающему как в мире, так и за его пределами. И в этом участвует не только какая-то одна сторона или часть его существа: сосредоточенный одухотворенный ум или мощный, ослепительный, но лишенный широты огонь его сердца, или только воля, направленная на исполнение божественных трудов, – все аспекты его бытия и становления, его души и природы до самых глубин озаряются светом и все его существо наполняется любовью и преданностью Божественному. Являясь божественным в невозмутимом бытии своего истинного «я», ощущая его уравновешенность, став в нем единым со всеми объектами и существами, искатель низводит эту безграничную уравновешенность, это глубокое единство на уровень своего ума, жизни и тела и устанавливает на этом фундаменте неразделимое тройственное единство божественной любви, божественных трудов и божественного знания. Таков путь к спасению, указанный Гитой.

И, в конце концов, разве это не настоящая Адвайта, не допускающая никаких дуальностей и настаивающая на одном вечном Существовании? Этот наиболее целостный Монизм видит единство даже в многообразии Природы, во всех аспектах, как в реальности «я» и космоса, так и в той высочайшей реальности супракосмического бытия, которая порождает это «я» и является истиной космоса, будучи не связанной ни утверждением вселенского становления, ни каким бы то ни было вселенским или абсолютным отрицанием. По крайней мере, такова Адвайта Гиты. Учитель указывает Арджуне на то, что это самая сокровенная Шастра; это то высшее учение и знание, которые позволяют нам проникнуть в величайшую тайну существования. Знать эту тайну во всей ее абсолютности, постичь ее умом, ощутить чувством, пережить на опыте, исполниться ее силой значит преобразить свое понимание и довести его до совершенства, почувствовать божественное удовлетворение в сердце и сделаться, в самом высоком смысле этого слова, успешным в достижении тех целей, на которые направлены воля, труды и поступки. Именно так человек обретает бессмертие, восходит к высшей божественной природе и следует вечной Дхарме.

Глава XVI. Полнота духовного действия

В развитии своей концепции Гита достигла точки, где нерешенной остается только одна проблема – проблема нашей порабощенной и несовершенной природы, остается понять, как ее возвысить (изменив не только общие принципы ее функционирования, но и характер всей ее деятельности), как поднять ее от низшего существования к высшему и заменить нынешний закон ее деятельности бессмертной Дхармой. Хотя эта проблема подспудно присутствует в некоторых положениях Гиты, нам необходимо рассмотреть ее более подробно и выразить в той форме, которая была бы более понятной нашему уму. То психологическое знание, на которое опиралась Гита в изложении своего учения, было знакомо людям того времени, что позволяло ей легко опускать некоторые звенья в цепи своих рассуждений, считать многие вещи само собой разумеющимися и оставлять без объяснений многое из того, что мы должны подвергнуть тщательному рассмотрению и уточнить для себя. С самого начала Гита говорит о необходимости достичь нового источника и нового уровня для осуществления нашей деятельности в мире; эта мысль является исходной, и она же составляет основание для окончательного вывода. Главная цель Гиты заключается не в том, чтобы объяснить, как достичь освобождения, mokṣa, но, скорее, показать, что работа совместима с усилиями души, стремящейся к такому освобождению, и что обретенная духовная свобода может сочетаться с действиями в мире, muktasya karma. В связи с этим в ней излагается синтетическая Йога или интегральный психологический метод достижения духовного освобождения и совершенства, представлены определенные метафизические концепции, некоторые истины нашего бытия и нашей природы, подтверждающие действенность этой Йоги. Но Гита никогда не забывает о главном, она снова и снова возвращается к основной проблеме, к главному вопросу: как Арджуна, переживший переворот в своем уме и чувствах и обнаруживший несостоятельность устоявшихся, естественных и рациональных принципов и норм поведения, может обрести новые, духовные, приемлемые для него принципы действия или как он, пребывая в истине Духа, – учитывая то, что он не может больше действовать, руководствуясь частичными истинами обычного человеческого рассудка и природы, – должен выполнять на поле битвы Курукшетра возложенную на него работу. Решение, которое предлагает Гита, – жить, оставаясь внутри всегда спокойным, отстраненным, погруженным в молчание безмолвного, безличного и универсального «Я», но при этом активно осуществлять действия динамичной Природы, а в перспективе стать единым с Вечным, пребывающим в глубинах существа, выполнять его волю в мире, используя преображенную силу и божественные возможности индивидуальной природы, поднятой на новую высоту, освобожденной, универсализированной, ставшей единой с природой Бога.

Пользуясь наиболее простыми и ясными понятиями, рассмотрим суть этой проблемы, взяв за отправную точку те трудности, которые лежат в основе сомнений Арджуны и его отказа сражаться. Он, как человек и член общества, должен выполнить высокий долг кшатрия, ибо без этого невозможно поддерживать общественные устои, отстаивать идеалы народа, защищать правду, справедливость, гармонию и порядок от угрожающих им насилия, бесправия, несправедливости и беспорядка. Но все-таки сам по себе призыв исполнить свой долг уже не может удовлетворить главного героя этого сражения, так как в условиях ужасающей реальности Курукшетры такой призыв кажется чем-то ужасным, сомнительным и непонятным. Арджуна вдруг неожиданно осознает, что исполнение им долга, в конечном счете, не только не уменьшит, а, напротив, будет способствовать увеличению греха, горя и страдания; он обнаруживает, что привычные средства поддержания порядка и справедливости в обществе, напротив, ведут к величайшему беспорядку и хаосу. Закон, предусматривающий защиту справедливых требований и интересов – того, что мы называем «правами», – кажется ему неприменимым в данной ситуации; да, царство, которое он должен завоевать для себя и своих братьев, действительно принадлежит им, в этой войне правда на их стороне, и они правы в своем намерении свергнуть асурическую тиранию и восстановить справедливость. Но, по мнению Арджуны, это будет справедливость, обагренная кровью, владение царством омрачится скорбью и будет отмечено печатью великого греха, обществу будет нанесен огромный ущерб, совершено ужасающее злодеяние против народа. Его также не удовлетворяет и закон дхармы, правильного этического поведения, ибо налицо конфликт дхарм. Чтобы разрешить эту проблему, необходим новый, более великий и еще неизвестный закон. Но что это за закон?

В данной ситуации можно пойти традиционным, легко угадываемым путем – отказаться от выполнения своей работы, стать бездеятельным отшельником, погрузиться в неподвижность и предоставить миру, стремящемуся к сомнительным целям и использующему сомнительные методы, самому заботиться о себе. Но именно против такого простого решения решительно выступает Учитель. Человек должен действовать – этого требует от него Владыка этого мира, владыка всех его трудов, предоставляющий свой мир человеку в качестве поля деятельности. И неважно, действует ли человек через свое эго, находясь в невежестве, или пользуясь частичным светом ограниченного человеческого рассудка, или получая вдохновения с более высоких и обширных планов и руководствуясь их мотивами и их видением. Еще один вариант – отказаться от какого-то конкретного действия – в данном случае от битвы, – кажущегося злым и греховным. К подобным решениям с готовностью прибегает недальновидный ум моралиста, но и на это Учитель не дает своего согласия. Он знает, что отказ Арджуны от борьбы породит еще больше зла и греха: ибо это будет означать торжество несправедливости и неправды и неисполнение им своего предназначения быть орудием божественных трудов. Глубочайший кризис в судьбе народа вызван не слепо действующими силами и не сложным конфликтом человеческих идей, интересов, страстей и эгоистических требований, а Волей, пребывающей позади всех этих внешних факторов. Именно это Арджуна должен осознать; он должен научиться действовать безлично и невозмутимо, став орудием не своих мелких личных желаний, а более великой и исполненной света Силы, более могучей, всеведующей божественной и универсальной Воли. Он должен действовать безлично и универсально, сохраняя возвышенный союз своей души с внутренним и внешним Божеством, yukta, объединясь, благодаря Йоге, со своим высшим «Я» и мистическим «Я» вселенной.

Но эта истина не может быть в полной мере осознана, а подобная деятельность правильным образом осуществлена и стать чем-то реальным до тех пор, пока человеком руководит эго, даже если это наполовину озаренное, но все равно невежественное саттвическое эго, основанное на рассудке и ментальном сознании. Ибо речь идет об истине духа и о действии, имеющем духовную основу. Для того чтобы следовать по пути действий, необходимо не интеллектуальное, а духовное знание, единственное, которое может быть светом, побудительной причиной и средством осуществления наших действий. Поэтому Учитель сразу же указывает на то, что все эти идеи и чувства, тревожащие, смущающие, озадачивающие Арджуну, – радости и печали, желания и грехи, склонность ума руководствоваться в действиях внешними результатами этих действий, человеческое неприятие того, что кажется страшным и неприемлемым во взаимодействии универсального Духа с миром, – возникают в силу подчиненности нашего сознания природному невежеству. Так функционирует низшая природа, и душа, вовлекаясь в ее деятельность, начинает ощущать себя отдельным эго, двойственным образом реагирующим на внешние воздействия: испытывая боль и удовольствие, отвращаясь от греха и стремясь к добродетели, совершая правильные или неправильные поступки, радуясь удачам и огорчаясь из-за неудач. Эти реакции образуют густую сеть двойственностей, из которой душа из-за своего неведения не может выбраться; она вынуждена руководствоваться частичным и несовершенным знанием, которое позволяет ей, спотыкаясь, следовать по пути обычной жизни, но оказывается несостоятельным там, где требуется более широкое видение и более глубокое понимание. Чтобы понять подлинный смысл жизни и действия, нужно отступить от всех этих внешних форм и погрузиться в истину духа; прежде чем заложить основы подлинного познания мира, человек должен в полной мере познать себя.

И первое условие – освободить душу от пут желаний, страстей, эмоций, нарушающих ее покой, и позволить ей, расправив крылья, подняться из этой беспокойной и искажающей атмосферы человеческого рассудка в эфирный простор бесстрастной уравновешенности, в небеса безличного покоя, где чувства освобождаются от эго и человек перестает смотреть на мир его глазами. Ибо только в этих прозрачных высотах, на уровне, где не бывает ураганов и туч, мы можем познать себя, закон этого мира и истину Природы, увидев все в спокойном, неизменно ясном, всепроникающем и всеозаряющем свете. Позади этой маленькой личности, этого беспомощного орудия, покорной или тщетно сопротивляющейся игрушки Природы, этой формы, занимающей важное место в сонме ее творений, есть безличное «я», единое во всех, которое все видит и все знает; есть невозмутимое, бесстрастное, универсальное присутствие, поддерживающее творение, есть наблюдающее сознание, которое позволяет Природе разрабатывать становление всех вещей в соответствии с их типом [существования], svabhāva, но само не вовлекается и не теряет себя в движениях, порождаемых ею. И первым шагом к осознанному йогическому действию, совершаемому в сознательном единстве с божественным Существом и безошибочной Волей, пусть еще не совсем понятной нам, но проявляющей себя во вселенной, должно стать отстранение от эго и беспокойной внешней личности и переход в это уравновешенное, спокойное, вечное, универсальное и безличное «Я».

Когда мы в спокойной уравновешенности пребываем в этом безличном и обширном «Я», то в силу его безграничности, покоя, невозмутимости и безличности наше маленькое ложное «я», наше эго, действующее во внешнем мире, растворяется и исчезает в его необъятности и мы видим, что действуем не мы, а Природа – что любое действие является действием Природы и ничем другим быть не может. А то, что мы называем Природой, является универсальной исполнительный Силой вечного бытия, которая, пребывая в постоянном движении, принимает различные образы и формы в разных классах своих творений и каждому отдельному представителю вида придает облик, соответствующий типу его природного существования, а также его функциям и закону его деятельности. Каждое существо должно действовать согласно своей природе и никак иначе. Эго, личная воля и желание – не более чем внешне сознательные формы и ограниченные природные проявления универсальной Силы, которая, сама по себе, бесформенна, безгранична и намного превосходит их; рассудок и сознание, ум и чувства, жизнь и тело – все, чем мы гордимся и считаем собой, создано Природой и является ее инструментами. И только безличное «Я» не действует и не является частью Природы: оно изнутри и свыше наблюдает за деятельностью Природы, полностью владея собой и оставаясь свободным и беспристрастным обладателем знания и свидетелем. Душа, пребывающая в этой безличности, не затрагивается действиями, выполняемыми нашими природными инструментами; душа не реагирует ни на них, ни на их результаты радостью и горем, желанием и страхом, влечением и отвращением, она выше всех многочисленных дуальностей, которые притягивают, отталкивают или волнуют и беспокоят нас. Она одинаково беспристрастно взирает на всех людей, все объекты и события, наблюдая за тем, как гуны или качества Природы воздействуют друг на друга, познает все секреты природного механизма, но сама по себе пребывает вне этих гун и качеств, оставаясь чистым, абсолютным, изначальным существом, невозмутимым, свободным и умиротворенным. Природа осуществляет свои действия, а безличная и универсальная душа поддерживает их, оставаясь не вовлеченной, не связанной, не замутненной, не обеспокоенной и не озабоченной этими действиями. Если мы сможем жить в этом невозмутимом «я», мы тоже обретем умиротворенность; мы будем продолжать действовать, пока Природа побуждает к этому наши инструментальные части, но не утратим духовной свободы и покоя.

Однако эта дуальность «Я» и Природы, спокойного и неподвижного Пуруши и активной Пракрити, – не все наше существо; кроме них есть что-то еще. Если бы существовали только Пуруша и Пракрити, то душа относилась бы безразлично к какой бы то ни было деятельности и любое действие или отказ от него обуславливались бы случайными и постоянно меняющимися сочетаниями гун, – Арджуна в таком случае мог бы вступить в сражение, подчиняясь раджасическому импульсу в инструментальных частях своей природы, или отказаться от участия в нем из-за тамасической инертности или саттвического безразличия. Или же, если бы он обязательно должен был действовать, и действовать только определенным образом, то это была бы механическая деятельность, детерминированная Природой. Более того, если душа, отступая назад, могла бы полностью покинуть активную Природу и жить в безличном и безмятежном высшем «Я», то финалом пути должны были бы стать спокойствие, пассивность, неподвижность, инерция, а отнюдь не действие, предписываемое Гитой. И, наконец, если существуют только душа и Природа, то это никак не объясняет, почему душе вообще нужно вовлекаться в Природу и в ее труды; разве может этот единый, вечно свободный и сознающий себя дух сам погрузиться в природные процессы, утратить знание о собственном «я», а затем вновь пытаться обрести его? Это чистое «Я», этот Атман, напротив, всегда здесь, всегда присутствует и всегда остается неизменным и осознающим себя Свидетелем, либо отстраненным и безличным, либо бесстрастно поддерживающим все действия Природы. Именно этот разрыв, эта непреодолимая пропасть между душой и природой вынуждает нас говорить о двух Пурушах или о двух позициях одного Пуруши: один Пуруша тайно пребывает в «Я», созерцая все с высоты своего самосущего бытия – или, возможно, ничего не созерцая, а другой, погруженный в Природу, вовлекается в ход ее процессов и отождествляется с ее творениями. Но даже это противопоставление вечного «Я» и Пракрити, или Майи, устраненное объяснением о существовании двух Пуруш, не является всей философией Гиты. Она обращает свой взор еще выше и находит высшее и всеобъемлющее единство в более великом Пуруше, Пурушоттаме.

Гита говорит о том, что существует величайшая Тайна, высочайшая Реальность, охватывающая и примиряющая истину как Души, так и Природы. Есть абсолютное, высшее «Я», Господь, Брахман, тот, кто одновременно является личностью и безличным существованием, но при этом отличен и превосходит и эти свои аспекты, как взятые вместе, так и рассматриваемые по отдельности. Он – Пуруша, «Я» и душа нашего существа, но он также и Пракрити; ибо Пракрити – это сила Всеобщей Души, сила Вечного и Бесконечного, спонтанно действующая и творящая. Этот высочайший Неизреченный, универсальная Личность, с помощью своей Пракрити становится всеми этими созданиями. Будучи высочайшим Атманом и Брахманом, он с помощью своей Майи знания и своей Майи неведения порождает двойную истину космического существования. Этот верховный Господь, владыка своей Силы, своей Шакти, повелевает и руководит всей этой Природой и всеми личностями, энергиями и действиями всех этих бесчисленных существ. Каждая душа является частицей его самосущего Целого, вечной душой этой Всеобщей Души, частичным проявлением этого верховного Господа и его универсальной Природы. Все здесь является этим Божественным, этим Богом, Васудевой; ибо с помощью Природы и души в Природе он становится всем сущим – все берет в нем свое начало, живет им или в нем, хотя сам по себе он превосходит любую самую великую манифестацию, самый сокровенный дух, любой космический образ. Такова целостная истина существования и в этом заключается вся тайна вселенского действия, о которой мы узнали из предыдущих глав Гиты.

Но как эта более великая истина влияет на принцип духовного действия или как она меняет его? На этот вопрос можно ответить следующим образом: во-первых, она фундаментально изменяет понимание отношений между «Я», душой и Природой, заставляет по-новому взглянуть на них, выявляет ранее неизвестные аспекты, заполняет все пробелы и придает этим отношениям большую широту и истинный, духовно позитивный и по-настоящему интегральный смысл. Мир перестает быть просто механическим движением гун, детерминируемым Природой и разворачивающимся на фоне спокойного, безличного и ни от чего не зависящего существования, не обладающего ни качественными характеристиками, ни внутренним детерминизмом, ни творческим импульсом, ни способностью творить. Через пропасть, разделяющую Пурушу и Пракрити, перебрасывается мост, мы видим великое единение знания и действия, души и Природы. Невозмутимое и неподвижное, безличное «Я» – это истина – истина, которая воплощает в себе покой Бога, безмолвие Вечного, свободу Владыки всех рождений, всего становления, действия и творения. Эта спокойная, бесконечная свобода его самосущего бытия не связана, не обеспокоена, не озабочена его творением, не затронута действиями и реакциями его Природы. Природа сама теперь становится не необъяснимой иллюзией, не противоположным Богу обособленным феноменом, а движением Вечного – вся ее активность, изменчивость, текучесть основывается и поддерживается бесстрастным спокойствием наблюдающего и неизменного «я» и духа. Владыка Природы остается этим неизменным «я», несмотря на то, что он одновременно является одной многоликой душой вселенной и, в своем частичном проявлении, становится всеми этими силами, энергиями, сознаниями, богами, объектами, животными и людьми. Активность Природы трех гун превращается в низшее самоограничивающее действие его силы; этой природе свойственно определенное неведение, поскольку сознание в ней проявлено несовершенно. Истина «я», а тем более истина Божественного остается недоступной ее поверхностной силе, сосредоточенной исключительно на своем внешнем действии, и точно так же более глубокое бытие человека остается недоступно для его поверхностного сознания, – эта истина не может быть осознана до тех пор, пока душа в природе не устремится на поиски этой тайны, не погрузится внутрь себя и не обнаружит свою собственную истинную реальность, свои глубины и свои высоты. Поэтому, чтобы познать себя, она должна отойти от своего маленького личностного эгоистического «я» и достичь безграничного, безличного, неизменного и универсального «Я». Но Господь пребывает не только в этом «Я», но и в Природе. Он в сердце каждого существа и, благодаря своему присутствию, он управляет работой этого огромного природного механизма. Он присутствует во всем, все пребывает в нем, все является им, поскольку весь проявленный мир – это становление его бытия, частица или образ его существования. Но развитием этого мира управляет низшая, несовершенная природа, которая берет свое начало в тайной, более высокой, великой и совершенной Божественной природе, вечной и бесконечной природе или абсолютной силе Бога, devātmaśakti. И если мы постоянно живем в глубочайшей истине его действий и нашего бытия, то скрытая в человеческих глубинах совершенная и полностью сознательная душа, вечная частица Божества, духовное существо, порожденное вечным Божественным Существом, может открыться в нас и открыть нас Ему. Искателю Божественного следует отступить назад и осознать реальность своего неизменного и вечного безличного «я», но в то же время он должен везде видеть Божественное, которое является источником его бытия, видеть его как все сущее, видеть его во всей этой изменчивой Природе, в каждой ее части, в каждом ее аспекте, во всех ее процессах и на уровне Природы также стать единым целым с Божественным и жить в нем, погрузившись в божественное единство. Обретая это всеобъемлющее единство с Божественным, искатель объединяет божественный покой и свободу своего глубинного изначального бытия с верховной силой, осуществляющей инструментальные действия в его обожествленном природном «я».

Но как этого добиться? Первым шагом на этом пути становится выполнение работы в правильном духе. Искатель должен рассматривать все свои действия как жертвоприношение Владыке трудов, который является вечным и универсальным Существом, высочайшим «Я» самого искателя, «Я» всех остальных существ, а также высочайшим Богом во вселенной, пребывающим во всем, содержащим в себе все и управляющим всем. Вся деятельность Природы представляет собой такое жертвоприношение – вначале, несомненно, приносившееся божественным Силам, движущим Природой и движущимся в ней, но даже эти силы являются лишь ограниченными формами и именами Единого и безграничного. Обычно человек открыто или обманывая себя приносит жертву своему эго; но такое действие ложно, поскольку диктуется своеволием и неведением. Или же он предлагает свое знание, действие, стремление, свою энергию и усилия богам, стремясь достичь частичных, временных и личных целей. Человек знания, освобожденная душа, наоборот, предлагает все свои действия одному вечному Богу, не думая о результатах и об удовлетворении своих личных желаний. Он работает не для себя, а для Бога, для вселенского блага, для Души мира, не ради определенной цели, которую он сам для себя поставил или которую определила его ментальная воля или его витальные желания. Он работает, как божественный посредник, а не как главное действующее лицо и единоличный получатель прибыли вселенской коммерции. Однако не стоит забывать, что реально начать действовать таким образом можно только по мере обретения уравновешенности, универсальности, широкой безличности и полной свободы ума от всех замаскированных притязаний эго: ибо без этого все заявления о том, что действия осуществляются как жертва Божественному, будут притворством или иллюзией. Вся деятельность мира является делом Владыки вселенной и заботой самосущего Духа, непрерывным творением, прогрессивным становлением, знаменательным проявлением, живым символом которого в Природе является этот мир. Плоды принадлежат ему, результаты определяются им, а наша индивидуальная деятельность, служащая лишь скромным вкладом в эту работу, направляется или отвергается (пока мотивом остаются эгоистические требования) «Я» и Духом в нас, который одновременно является «Я» и Духом всего сущего, ведущим каждую вещь к космической цели и заботящимся о вселенском благе, а не об удовлетворении желаний нашего эго. Таким образом, первый шаг к освобождению и совершенству заключается в умении работать безлично, без желаний, без привязанности к плодам труда, ради Бога, мира и более великого «Я», способствуя осуществлению космического замысла.

Но более великим достижением является следующий шаг – посвящение всех наших действий Божественному внутри нас. Ибо наши действия инициирует бесконечная Природа, а божественная Воля, пребывающая в ней и над ней, побуждает нас к ним; но на уровне низшей Природы возникает искажение – эго, подчиняясь преобладающей в нас тамасической, раджасической или саттвической гуне, выбирает, что и как делать. Причина этого искажения в том, что эго считает себя исполнителем работы; в результате характер деятельности определяется особенностями ограниченной индивидуальной природы, душа оказывается связанной этой деятельностью и теми сиюминутными целями, на которые та направлена, и уже не может сделать так, чтобы каждое ее действие было свободным и чистым выражением ее бесконечной внутренней силы. Эго также приковано к действию и его результатам; оно вынуждено нести личную ответственность и испытывать на себе все последствия, так как считает себя и свою индивидуальную волю инициатором действия. Для того чтобы научиться действовать свободно и совершенно, сначала необходимо постоянно помнить о том, что все действия принадлежат божественному Владыке нашего существования и исходят от него, а затем полностью предать себя в его руки и возложить на него всю ответственность за все, что мы делаем; и тогда мы почувствуем, как верховное Присутствие в нас постепенно берет на себя все наши действия, как душа входит в тесный контакт и достигает глубокого единства с внутренней Силой и Божеством, а работа инициируется и направляется уже не невежеством маленького личного эго, а непосредственно более великим «Я», всемудрой, бесконечной, универсальной силой вечного существа. Действие избирается и обретает форму в соответствии с типом индивидуальной природы, но выбор делается исключительно божественной Волей в природе – поэтому действие, несмотря на все свои внешние формы выражения, остается внутренне свободным и совершенным; на нем стоит внутренняя духовная печать Бесконечного, предписывающая его исполнение и подтверждающая, что оно входит в планы всемогущего Владыки действий и либо способствует их осуществлению, либо является шагом к этому, kartavyaṁ karma. Душа освобожденного человека в силу своей безличности остается свободной, даже если он, принимая участие в действии, использует свой личный творческий замысел, свою индивидуальную волю и силу своей природы. Теперь эта сила и эта воля не обособлены, не принадлежат исключительно ему и его эго, а представляют собой энергию сверхличного Божественного, которое действует в одной из эволюционирующих форм своего собственного «я», в одной из мириад своих личностей, используя природные особенности данного существа или его свабхаву. В этом величайший секрет и высшая тайна (uttamaṁ rahasyam) действия свободного человека. Это результат восхождения человеческой души в божественный Свет и единения человеческой природы с высочайшей универсальной природой.

Но подобное изменение можно осуществить только с помощью знания. Необходимо обрести истинное знание себя, Бога и мира, а также все больше возрастать и жить в том более высоком сознании, к которому это знание открывает нам доступ. Теперь мы знаем, что это за знание. Достаточно просто вспомнить, что в основе его лежит не человеческое ментальное видение, а иное, более обширное, преображенное видение и опыт, которые, прежде всего, освобождают человека от ограничений, порожденных чувством эго и его эгоистическим восприятием мира, и позволяют видеть одно «я» во всех, все – в Боге, всех существ как Васудеву, как сосуды Божественного, а свое собственное «я» – как исполненный смысла образ и духовную силу этого единого Бога. В этом объединяющем духовном сознании по-иному воспринимаются жизни других – все происходящее с ними как будто происходит с самим человеком; это видение позволяет превзойти все барьеры и жить в универсальном родстве со всеми существами и одновременно, полностью участвуя в мировых процессах, продолжать осуществлять работу, которую необходимо выполнить ради блага всех, sarva-bhūta-hite, следуя указаниям Божественного и в пределах, обозначенных велением Духа, который является Владыкой Времени. Душа человека, опирающаяся на это знание в своей жизни и деятельности, становится едина с Вечным в его личностном и безличном аспектах, она живет в Вечном, хотя и действует во Времени. И точно так же действует Вечный – оставаясь свободным, совершенным и блаженным, независимо от характера и вида работы, которую ему приходится выполнять в Природе.

Освобожденный человек обладает полным и совершенным знанием, kṛtsnavid, и выполняет любую работу, не будучи связанным никакими ограничениями, создаваемыми умом, kṛtsna-karma-kṛt – только сила, свобода и бесконечная энергия божественной воли в нем определяет масштаб его деятельности. И так как он един с Божественным, он также переживает чистую духовную и безграничную радость, свойственную вечному бытию Божественного. Он с любовью обращается к тому, частицей чего является, – к высшему «Я», к Владыке его трудов, к божественному Возлюбленному его души и природы.

Освобожденный человек не только бесстрастный и спокойный наблюдатель; он возносит к Вечному не только свое знание и свою волю, но и любовь, обожание, страсть своего сердца. Ибо без этой возвышающей любви, поднимающей сердце на новую высоту, вся его природа не сможет достичь полной божественной реализации и объединиться с Богом; блаженство покоя духа должно быть трансформировано блаженством Ананды души. Поднимаясь выше личного Дживы и безличного Брахмана или Атмана, искатель достигает супракосмического Пурушоттамы, неизменного в своей безличности, проявляющего себя как совершенная личность и притягивающего нас к себе этими двумя сторонами своего бытия. Освобожденный искатель совершает индивидуальное восхождение к этому высочайшему Неизреченному благодаря любви и радости, которые его душа обретает в Боге, и внутреннему преклонению перед Владыкой своих трудов; восторг интегральной и абсолютной близости с этим превосходящим всякое понимание универсальным Божеством, осознание его реального присутствия придает совершенство покою и широте безличного и универсального знания, обретенного искателем. Этот восторг возвышает его знание и объединяет его с вечным восторгом Духа, присутствующим как в его глубинах, так и в его проявлении; это также возвышает личность искателя, делая ее сверхличностью божественного Пуруши и объединяя его природное существо и его действия с вечной красотой, вечной гармонией, вечной любовью и Анандой.

Но такого рода преображение означает радикальный переход от низшей человеческой природы к высшей божественной, восхождение всего нашего существа или, по меньшей мере, всего ментального существа, обладающего волей, способностью познавать и чувствовать, из его нынешнего состояния в некое высочайшее духовное сознание, на исполненный всемогущей силы уровень бытия, туда, где царит глубочайшее и беспредельное блаженство духа. В принципе, этого можно добиться, превзойдя наше нынешнее природное состояние и поднявшись на некие небесные планы за пределами земного существования или же еще выше, в сферы некоего супракосмического сверхсознания; этого вполне можно достичь, осуществив переход к состоянию абсолютной и бесконечной силы и бытия Духа. Но пока мы находимся на земле в теле, пока мы живем и действуем, нас прежде всего интересует, что в ходе этого преображения произойдет с низшей природой. Ибо пока что характер и направление всех наших действий определяется природой, которая в своем земном состоянии является Природой трех гун. Поэтому во всем природном существовании и во всех видах природной активности присутствует тамас с его невежеством и инерцией, раджас с его динамизмом и активностью, с его страстью, печалью и извращенностью, саттва с ее светом и счастьем, и все это связывает душу. Но, допуская, что с переходом в истинное «я» душа превосходит три гуны, остается вопрос: каким образом она сможет избежать на уровне своей инструментальной природы ограничений, влияний и результатов активности этих гун? Ибо, как говорит Гита, даже человек знания действует в соответствии со своей природой. Недостаточно, пребывая во внешней природе, испытывать на себе и претерпевать воздействия гун, а возвращаясь в наблюдающее сознание истинного «я», ощущать себя свободным и недосягаемым для них; так как в этом случае сохраняется двойственность свободы и подчинения, остается противоречие между нашим внутренним и нашим внешним состоянием бытия, между нашим «я» и нашей силой, между тем, что мы познаем в себе, и тем, что мы делаем и к чему стремимся. Где же здесь освобождение, где возвышение и трансформация нашей природы в высшую духовную природу, где приобщение к бессмертной Дхарме, где подчинение закону бесконечной чистоты и силы божественного бытия? Если это изменение невозможно осуществить, пока мы пребываем в теле, то тогда нужно признать, что природа не может быть трансформирована во всей своей целостности, и некая непреодолимая двойственность должна сохраняться до тех пор, пока дух не освободится от смертной природы, как от обветшалой одежды. Но в этом случае доктрина действия также не может быть истинной или, по крайней мере, выступать в роли окончательной истины: совершенный покой или, по крайней мере, настолько совершенный, насколько это возможно, все более полное отречение от мира и от деятельности в нем, вероятно, было бы в таком случае самым правильным решением – как, впрочем, это утверждают приверженцы Майявады, которые считают, что путь Гиты истинен, пока мы продолжаем действовать, но поскольку все действия иллюзорны, то высочайшим путем является нерушимый покой. Ими приветствуется действие в духе Гиты, но только как переход, ведущий к отречению от всех трудов и прекращению всякой деятельности, к абсолютному покою.

Это та проблема, которую Гите еще предстоит решить, чтобы обосновать необходимость действий для искателя Духа. В противном случае Кришна должен был бы сказать Арджуне: «Действуй так какое-то время, а потом откажись от действий и следуй более высоким путем». Но он, напротив, говорит, что отказаться нужно не от действий, а от желаний; он рассказывает о том, как действует освобожденный человек, muktasya karma. Он даже настаивает на том, что необходимо выполнять любые действия, sarvāṇi karmāṇi, kṛtsna-karma-kṛt; ибо, по мнению Кришны, каким бы образом ни действовал и ни жил совершенный йогин, он живет и действует в Боге. А такое возможно только в том случае, если природа в своем динамическом и инструментальном аспекте тоже становится божественной, превращается в спокойную, чистую, одухотворенную, несокрушимую силу, не затрагиваемую реакциями низшей Пракрити. Но как осуществить эту в высшей степени сложную трансформацию? Что необходимо для этого сделать? Каков последний секрет совершенства души? Какой принцип или процесс лежит в основе подобного преображения нашей земной человеческой природы?

Глава XVII. Дэвы и Асуры[13]

Реальная трудность перехода от обычной невежественной и порабощенной человеческой природы к свободе божественного и духовного бытия становится очевидной, когда мы начинаем более пристально рассматривать эту проблему и задаваться вопросом, каким образом можно перейти от ограниченной и хаотичной деятельности трех сил Природы к ничем не ограниченной деятельности освобожденного человека, более неподвластного влиянию гун. Этот переход необходимо осуществить, ибо в Гите ясно сказано, что человек должен подняться над тремя гунами или же быть за пределами их влияния, truguṇātīta, nistraiguṇya. Но, с другой стороны, Гита не менее определенно и не менее категорично говорит о том, что здесь на земле в каждом природном существе или объекте эти три гуны неизменно присутствуют и постоянно взаимодействуют. Гита даже говорит, что любое действие человека, животного или силы просто-напросто является воздействием этих трех природных начал друг на друга – по сути, имеет место некий процесс, в котором одна гуна доминирует, а другие оказывают влияние на ее действия и на получаемый результат, guṇā guṇeṣu vartante. Возникает вопрос, может ли быть на уровне нашего существования другая динамичная и кинетическая природа или другой принцип действия? Действовать – значит подчиняться трем качествам Природы; быть выше этих тройственных ограничений значит пребывать в безмолвии духа и полной неподвижности. Ишвара, Всевышний, являющийся владыкой всех действий и процессов Природы и направляющий и обуславливающий их своей божественной волей, действительно находится над механизмом трех гун, качества Природы не могут ограничить или затронуть Его; но тем не менее кажется, что Он всегда действует через них, творит всегда, используя силу свабхавы и посредством психологического механизма гун. Эти три гуны являются фундаментальными качествами Пракрити, необходимыми принципами деятельности исполнительной природной силы, обретающей здесь, в нас, форму, Джива же остается лишь частицей Божественного, погруженной в эту Пракрити. Таким образом, если освобожденный человек продолжает выполнять ту или иную работу, участвовать в динамических процессах, то это значит, что он должен действовать и двигаться в Природе, оставаясь ограниченным ее качествами, подчиняясь характерным для них реакциям. И пока в нем сохраняется природная часть, он, по-видимому, не сможет действовать, пребывая в состоянии свободы Божественного. Но ведь Гита утверждала прямо противоположное; она настаивала на том, что освобожденный йогин не подвержен влияниям гун и, что бы он ни делал, какой бы образ жизни ни вел, он действует и движется в Боге, обладая его свободой и бессмертием, подчиняясь закону верховного и вечного Бесконечного, sarvathā vartamāno’pi sa yogī mayi vartate. Кажется, что здесь мы столкнулись с определенным противоречием, зашли в тупик.

Но так все выглядит только в том случае, если мы ограничим себя жесткими рамками аналитического ума и его логическими противопоставлениями. Если же наш взгляд на природу духа и дух в Природе будет широким и гибким, то никаких непреодолимых противоречий не возникнет. На самом деле, миром движут не гуны Пракрити – они являются лишь низшим аспектом бытия, механизмом, управляющим нашей обычной природой. Подлинной побудительной силой является божественная духовная Воля, которая использует нынешние земные условия, но сама, в отличие от человеческой воли, остается не ограниченной, не подчиненной, независимой от гун Пракрити. И поскольку эти гуны столь универсальны в своих проявлениях, то они, несомненно, должны брать свое начало в чем-то, что присуще силе Духа; в божественной Воле, которая одновременно является силой, должны присутствовать энергии, дающие начало этим качествам Пракрити. Ибо источником всего в низшей природе является высшая духовная сила бытия Пурушоттамы, mattaḥ pravartate; ничто в этом мире не появляется de novo[14] и не имея духовной причины. В изначальной силе духа должно быть нечто, по отношению к которому свойственные нашей природе свет и удовольствие саттвы, динамизм раджаса, инерция тамаса являются производными и выступают в качестве несовершенных или более низких форм проявления. Но стоит нам подняться к этим чистым источникам, за пределы того несовершенства и той деградации, в которых мы теперь находимся, мы обнаружим, что эти движения низшей природы приобретают совершенно другую форму, как только мы начинаем жить в духе. Наше бытие и наши действия, а также качество нашего бытия и наших действий становятся совершенно другими, намного превосходя свои нынешние ограниченные внешние формы.

Но что же стоит за этим беспокойным движением космоса со всеми его столкновениями и борьбой? Что, касаясь ума и принимая форму ментальных ценностей, порождает в качестве ответной реакции желания, усилия, напряжение, ошибочные намерения, печаль, ощущения греха, боли? Это воля духа в ее динамическом аспекте, великая божественная воля в действии, незатрагиваемая всеми этими реакциями; это энергия[15] свободного и бесконечно сознательного Божества, которое не имеет желаний, так как владеет всем во вселенной и, действуя, испытывает спонтанную Ананду. Не уставая ни от каких усилий или борьбы, оно наслаждается свободным выбором своих средств и целей; не будучи сбитым с толку ошибочными намерениями, оно знает себя и мир, и это знание является источником его власти и его Ананды: неподвластное печали, греху или страданию, оно ощущает радость и чистоту своего бытия и радость и чистоту своей власти. Душа, живущая в Боге, действует в согласии с этой духовной Волей, а не с обычной волей несвободного человеческого ума: такой душой движет духовная сила, а не раджасическая гуна Природы, и именно потому, что она больше не живет в сфере действия низших энергий, где происходит это искажение, а поднимается в божественную природу, возвращаясь к источнику чистого и совершенного динамизма

Но, с другой стороны, что скрывается за инерцией Природы, за тамасом, который, обретая полную власть, заставляет ее двигаться как бы в забытьи, подчиняет механическому импульсу, направляет по наезженной колее, удерживает в установленных рамках и не позволяет даже осознать закон своего движения, – за тамасом, который на уровне жизни ведет к прекращению привычных действий, а затем к смерти и дезинтеграции, а на уровне ума становится причиной пассивности и неведения? Можно сказать, что тамас это тьма, искажающая вечный принцип покоя и безмятежности Духа и превращающая его в бездействие силы и бездействие знания, – этот покой и безмятежность Божественное не утрачивает никогда, даже совершая действия. Эта вечная безмятежность поддерживает интегрированное действие силы и знания, которые присущи его творческой воле, поддерживает его как наверху, в бесконечных просторах, так и внизу, где это действие связано с явными внешними ограничениями и частичной бессознательностью. Покой Божественного не равнозначен отсутствию энергии или бездеятельной инертности; он в своей могущественной тишине хранит в сжатом виде все, что было познано и сотворено Бесконечным, и это продолжает сохраняться в нем, даже если Сила на всех планах на время перестает активно познавать и творить. Вечному не нужны сон или отдых; он не устает и не слабеет; ему не нужны паузы для восстановления и пополнения израсходованной энергии; ибо запасы его энергии все время остаются теми же самыми, неистощимыми и бесконечными. Божественное во время самой интенсивной деятельности испытывает покой и отдохновение; когда же оно прекращает действовать, то сама его неподвижность хранит в себе всю мощь и все потенциальные возможности его динамизма. Освобожденная душа погружается в этот покой и познает состояние вечного отдохновения духа. Дух содержит в себе вечную силу покоя, и это известно всем, кто в той или иной степени испытал радость освобождения. И это глубокое спокойствие может сохраняться даже во время самой активной деятельности, во время действия самых мощных сил. Человек может погрузиться в водоворот идей, намерений, действий, трудов, его может захлестнуть волна любви, сильнейшего и не зависящего ни от чего духовного экстаза, способного распространиться вовне и превратиться в пылкое и упоительное наслаждение всеми существами и объектами, пребывающими в мире и движущимися в Природе, но позади и внутри этого бушующего океана будет ощущаться покой и отдохновение, будет осознаваться их неизменность и глубина. Покой, в котором пребывает освобожденный человек, не является вялостью, неспособностью, бесчувственностью или инерцией; он наполняет человека бессмертной силой, позволяет ему осуществлять любые действия, испытывать глубочайший восторг, открывает его бездонной любви и состраданию и интенсивнейшей Ананде во всех формах ее проявления.

И точно так же за пределами земного света и счастья этой чистейшей гуны Природы, Саттвы, силы, которая позволяет избегать крайностей и все уравновешивать, правильно строить взаимоотношения и правильно познавать, достигать утонченной гармонии и устойчивого баланса, соблюдать закон правильных действий и правильно распоряжаться тем, чем обладаешь, которая приносит столь полное удовлетворение уму, – за пределами этого высшего уровня обычной природы, в принципе, замечательного, пока мы удерживаемся на нем и не пытаемся подняться выше, но все-таки ненадежного, сохраняемого благодаря ограничениям, зависящего от правил и условий, пребывают в абсолютной свободе духа более великие свет и блаженство. Эти свет и блаженство ничем не ограничены и не зависят от соблюдения каких-то правил или условий; они самодостаточны и неизменны; они не являются следствием достижения той или иной гармонии, возникшей среди диссонансов нашей природы, но сами служат источником гармонии и по своему желанию способны создавать любую гармонию. Это не наш, вторичный и более тусклый ментальный свет, prakāśa, а светоносная духовная сила, которой изначально присуща супраментальная способность познавать, jyotiḥ. Это свет и блаженство безграничного, самодостаточного существования, спонтанного знания себя, способности к полному вселенскому отождествлению, к глубочайшему взаимодействию с другими «я», и пока мы вынуждены что-то приобретать, примирять, приспосабливать и пытаться удержать в равновесии, эти свет и блаженство будут нам недоступны. Этот свет исполнен озаренной духовной воли, и между его знанием и его действием нет разрывов и несоответствий. Этот восторг – не наше призрачное ментальное счастье, sukham, а глубокое, всепоглощающее, интенсивное, ничем не обусловленное блаженство, Ананда, непреходящий божественный экстаз, сопровождающий все, что делает, о чем строит замыслы и что создает наше существо. И чем полнее освобожденная душа объединяется с Божественным, тем более она приобщается и глубже погружается в эти свет и блаженство, тем более тесно сливается с ними. Среди гун низшей Природы неизбежно возникает дисбаланс, их количественные соотношения постоянно колеблются, между ними идет вечная борьба за первенство, но если взять более высокие свет и блаженство, покой и динамизм Духа, то они не исключают друг друга, не конфликтуют друг с другом и не просто находятся в равновесии, а каждое качество является аспектом двух других, и в своей полноте они представляют собой одно неразделимое целое. Наш ум в своем приближении к Божественному поначалу познает какой-то один из его аспектов, исключая другие, так, например, он может достичь покоя за счет отказа от действия. Причина в том, что мы приближаемся к Божественному, используя избирательную способность ума. Впоследствии, когда нам удается подняться даже над одухотворенным умом, мы видим, что каждое божественное могущество содержит в себе все остальные, и можем избавиться от этого первоначального заблуждения[16] .

Тогда мы видим, что душа может действовать, не подчиняясь обычному функционированию гун низшей Природы. Это функционирование ограничивается теми ментальными, витальными и физическими рамками, в которые мы оказались втиснуты; оно является искажением, неспособностью, ложной или более низкой ценностью, которые навязаны нам умом и жизнью в материи. По мере того как мы все больше и больше приобщаемся к духу, эта дхарма или низший закон Природы заменяется бессмертной Дхармой духа; и мы на собственном опыте познаем, что такое свободное, бессмертное действие, божественное безграничное знание, трансцендентная сила, неизмеримый покой. Но остается вопрос, как осуществить этот переход; ибо должен существовать некий переход, некие этапы, через которые нужно пройти, поскольку Бог, действуя в этом мире, ничего не делает внезапно или случайно, а следует определенному процессу или методу. То, что мы ищем, уже имеется в нас, но мы должны на практике раскрыть это, высвобождая из низших форм нашей природы[17] . Поэтому в деятельности самих гун должно быть некое средство, некий рычаг, некая point d’appui[18] , используя которую мы сможем осуществить эту трансформацию. Гита считает, что таким рычагом является полное развитие саттвической гуны: на вершине своего развития она достигает такой точки, в которой она может превзойти себя и исчезнуть в своем источнике. Почему речь идет именно о саттве, понятно: саттва – это могущество света и счастья, сила, помогающая обрести покой и знание. Достигая вершины своего развития, эта гуна может в какой-то степени отразить духовный свет и блаженство, давшие ей начало, стать почти тождественной им на уровне ума. Две другие гуны не могут быть аналогичным образом трансформированы: раджас – в божественную динамическую волю, а тамас – в божественное отдохновение и покой без вмешательства и преобладания в Природе силы саттвы. Принцип тамаса будет оставаться инертным бездействием или неспособностью познавать до тех пор, пока божественное знание не преодолеет его невежество, а его вялое бездействие не растворится в свете и силе всемогущей и спокойной божественной воли. Тогда, и только тогда, мы сможем обрести высший покой. Поэтому, пока это изменение не произошло, саттва должна преобладать над тамасом. Принцип раджаса, аналогичным образом, всегда будет оставаться полной беспокойств, волнений, бурных или горестных переживаний активностью, поскольку он не обладает истинным знанием; присущая раджасу активность представляет собой ложное или извращенное движение – извращенное неведением. Наша воля должна быть очищена с помощью знания; она должна все больше и больше выражаться в правильном и просветленном действии, исходящем из истинного знания, прежде чем она сможет превратиться в динамическую божественную волю. А это также означает необходимость вмешательства саттвы. Саттвическая гуна выступает в роли начального посредника между высшей и низшей природой. Впрочем, на определенной стадии она также должна трансформироваться или превзойти себя, выйти за пределы собственных границ, раствориться и исчезнуть в своем источнике; ее обусловленный, опосредованный и пребывающий в постоянных поисках знания свет и тщательно спланированные действия должны превратиться в спонтанное сияние и свободный и непосредственный динамизм духа. Но до того как это будет достигнуто, возрастание саттвических качеств в значительной степени освобождает нас от негативного влияния тамаса и раджаса; а поскольку эти две гуны уже не тянут нас с такой силой вниз, то и недостатки саттвы преодолеваются намного легче. На этой подготовительной стадии обучения природы первым условием становится культивирование саттвы – мы должны развивать эту гуну до тех пор, пока она не наполнится духовным светом, покоем и счастьем.

Обсуждению именно этого вопроса, как мы обнаружим, в основном посвящены последующие главы Гиты. Но прежде чем приступить к рассмотрению процесса просветления природы, Гита проводит различия между двумя типами существ, дэвами и асурами; ибо дэвы способны на саттвическое действие, ведущее к возвышению над собой и трансформации, а асуры – нет. Мы должны понять, почему Гита начинает с описания этих различий, и увидеть, что лежит в их основе. В целом, природа всех человеческих существ одинакова и представляет собой смесь трех гун; и даже может показаться, что все должны обладать способностью развивать и усиливать в себе саттвический элемент, возвышая и приближая его к вершинам божественной трансформации. Также мы можем подумать, что наша обычная и пока не искорененная привычка превращать рассудок и волю в слуг нашего раджасического или тамасического эго, в пособников наших беспокойных и противоречивых желаний или лени, потакающей своей склонности пребывать в приятной праздности и инертной бездеятельности, может быть лишь временной характеристикой нашего неразвитого духовного существа, следствием его незрелости и эволюционного несовершенства, и должна исчезнуть по мере восхождения нашего сознания на более высокие духовные уровни. Но, на самом деле, мы видим, что люди, по крайней мере, те, что поднялись выше определенного уровня, подразделяются на две большие категории. В первых доминирует сила саттвической природы, побуждая их стремиться к знанию, самообладанию, добру и совершенству. У других доминирует сила раджасической природы, под влиянием которой они стремятся к собственному величию, удовлетворению желаний, к использованию своей силы воли для достижения эгоистических целей и утверждения своей личности и пытаются навязать их миру, но не ради того, чтобы служить Богу или человеку, а ради собственной гордыни, славы и наслаждения. Таковы человеческие представители дэвов и данавов, или асуров, – богов и титанов. Это разделение с давних пор присутствует в индийском религиозном символизме. Главной идеей Ригведы была борьба между богами и их темными противниками, между Владыками Света, сынами бесконечности, и детьми Тьмы и Разделения, битва, в которой также участвовал и человек и которая отражалась на всей его внутренней жизни и деятельности. Это противостояние также легло в основу религии, основанной Зороастром. В более поздней духовной литературе эта идея тоже остается одной из главных. Если подходить к Рамаяне с этических позиций, то она представляет собой историю чудовищного конфликта между Божеством, воплощенным в человеческом теле, и инкарнацией ракшаса, между представителем высокоразвитой культуры и высокой дхармы и огромной необузданной силой разросшегося Эго и созданной им гигантской цивилизацией. Махабхарата, частью которой является Гита, повествует о многолетней борьбе человеческих дэвов и асуров, сильных и способных людей, сыновей богов, ведомых светом высокого этического Закона, и воплощенных титанов, служащих своему интеллектуальному, витальному и физическому эго. Ум древних, более открытый истине, пребывающей за физическим фасадом вещей, видел великие космические Силы или существа, действующие позади человеческой жизни и являющиеся олицетворением различных аспектов или уровней проявления действия универсальной Шакти: божественных, титанических, исполинских, демонических, – и люди, в которых были наиболее выражены эти типы природы, сами считались дэвами, асурами, ракшасами или пишачами. Гита, ставя перед собой свои собственные задачи, использует это разграничение между дэвами и асурами и рассматривает различия между этими двумя типами существ, dvau bhūtasargau. Она уже упоминала об асурической и ракшасической природе, препятствующей познанию Бога, и теперь сравнивает ее с природой дэвов, способствующей обретению такого знания.

Арджуна, по словам Учителя, обладает природой дэва. Ему не стоит беспокоиться о том, что, согласившись участвовать в битве, вступив в нее и пролив кровь, он станет рабом асурических импульсов. Главное событие, вокруг которого вращается все остальное, битва, которую Арджуна должен выиграть с воплощенным Богом в качестве своего возничего и исполняя приказ Владыки вселенной в форме Духа Времени, представляет собой сражение за царство Дхармы, за возможность основать царство Истины, Закона и Справедливости. Арджуна рожден дэвом; он развил в себе саттвическое существо в такой степени, что стал теперь способен к высшей трансформации и освобождению от подчинения трем гунам, traiguṇya, а значит, и от подчинения даже саттвической природе. Различие между дэвами и асурами не может распространяться на все человечество, нельзя жестко разделить его представителей на эти два типа. И то же самое касается различных стадий моральной или духовной истории развития человеческой расы или этапов эволюционного развития отдельного индивида – невозможно провести между ними такого рода разделения на основании отличительных признаков между природой дэвов и асуров. Тамасический человек, составляющий значительную часть человечества, не попадает ни в одну из этих двух категорий (исходя из их описания в Гите), хотя может содержать в себе оба эти элемента в зачаточном состоянии; но в основном он занят удовлетворением своих животных потребностей. Обычно средний человек представляет из себя смесь [трех природных типов]; но какие-то тенденции оказываются более выраженными, что делает его преимущественно раджасо-тамасическим или саттво-раджасическим и, так сказать, готовит к решающему переходу – либо к божественной ясности, либо к титанической омраченности. Ибо главным здесь, как это становится очевидным из приведенного в тексте описания, является некая кульминационная точка, которой в своем развитии достигает человеческая природа. С одной стороны, возможно очень высокое развитие саттвических качеств, что позволяет воплотиться или проявиться в человеке нерожденному дэву, с другой – выраженное развитие раджасических качеств души в природе, что приводит к полному воплощению в нем асура. Первый вариант ведет к освобождению, на котором Гита делает свой главный акцент; человек, обладающий такой природой, в состоянии превзойти саттвические качества и преобразовать себя по образу божественного существа, vimokṣāya. Второй вариант лишает нас этих вселенских возможностей и ведет к усилению нашей зависимости от эго. Именно в этом и заключается главное различие.

Для природы дэва характерны максимально развитые саттвические качества и привычки; такому человеку свойственны самоконтроль, жертвенность, религиозность, чистота и праведность, искренность и прямота, правдивость, спокойствие и самоотречение, сострадание ко всем существам, скромность, благородство, незлобивость, терпение и целеустремленность. Его мягкой натуре глубоко чужды любое беспокойство, легкомыслие и непостоянство. Ему совершенно несвойственны асурические качества – гнев, жадность, хитрость, коварство, намеренное причинение вреда другим, гордыня, высокомерие, слишком высокое самомнение. Но его благородство, самопожертвование и самоконтроль лишены всякой слабости. Природа дэва обладает духовной силой, энергией, непоколебимой решимостью, бесстрашием души, живущей по закону справедливости и в соответствии с истиной и неспособной к причинению зла, tejaḥ, abhayam, dhṛtiḥ, ahiṁsā, satyam. Все существо, все свойства его характера отличаются чистотой; ему присуще стремление к знанию и спокойное и неуклонное следование ему. Такова насыщенная внутренними богатствами природа человека, рожденного дэвом.

Асурическая природа тоже имеет свои достоинства, свою мощь и свой размах, но совершенно другого, темного и титанического рода. Люди асурического типа не знают, как правильно действовать или воздерживаться от действия, какие склонности в природе следует развивать, а какие сдерживать. Им несвойственно стремление к истине, к праведным деяниям, неведомо бескорыстное соблюдение обрядов и обычаев. Они воспринимают жизнь как грандиозную игру, в которой каждый стремится к самоутверждению; мир, в котором они живут, порожден Желанием, управляется им и подчиняется его закону – это мир, в котором правит Случай, мир, лишенный искренних отношений и кармических связей, мир без Бога, без правды и не основанный на Истине. Какой бы более высокой интеллектуальной или религиозной догмой они ни руководствовались, эта позиция остается истинным кредо их ума, их намерений и действий; они всегда поклоняются Желанию и Эго. Занимая такую позицию в жизни, которая на самом деле является ложной, они губят свою душу и разум. Человек асурического типа становится центром или орудием неистовых, жестоких, титанических деяний, силой, сеющей разрушение в мире, источником бедствий и зла. Высокомерные, полные самодовольства, опьяненные гордыней, эти заблудшие души, обманывая себя, упорно преследуют ложные цели и с решимостью одержимых стремятся удовлетворить свои низменные страсти. Они воображают, что удовлетворение желаний и получение наслаждений это единственная цель жизни, и, пытаясь достичь ее и не в состоянии насытиться, они становятся жертвами постоянно одолевающих их мучительных и непрекращающихся забот, беспокойных мыслей, напряженных усилий, волнений и тревог, которые преследуют их до самого смертного часа. Связанные сотнями уз, осаждаемые гневом и вожделением, неутомимо занятые стяжанием того, что может принести им наслаждение и удовлетворить их ненасытные желания, они все время думают об одном: «Сегодня мне достался этот объект моих желаний, завтра я получу другой; сегодня мои богатства неисчислимы, но завтра я разбогатею еще больше. Этого врага я уже убил, убью и остальных. Я владыка и царь людей, я совершенен, искусен, силен, счастлив, удачлив, я по праву наслаждаюсь миром; я богат и высок происхождением; кто здесь сравнится со мной? Я буду жертвовать, я буду дарить, я буду наслаждаться». Так, охваченные множеством эгоистических помыслов, введенные в заблуждение, занимающиеся тем или иным трудом, но делающие это в неправильном духе, действующие с большой энергией и очень активно, но прежде всего для себя, для удовлетворения своих желаний, для наслаждения, а не для Бога в себе и Бога в людях, они ниспадают в сумрачный ад, созданный их собственными злыми деяниями. Они жертвуют и раздают дары, но для вида, чтобы показать себя с лучшей стороны, чтобы потешить свое самолюбие, удовлетворить свою лицемерную и глупую гордыню. Эгоистически используя свою силу и мощь, неистовствуя в своей ярости и высокомерии, они ненавидят, презирают и принижают Бога как в самих себе, так и в людях. И из-за того, что они в своем высокомерии ненавидят и попирают Бога и добро, из-за того, что они жестоки и злы, Божественное ввергает их во все новые и новые асурические рождения. Они не находят Божественное, так как не ищут его и, в конце концов, полностью утрачивают возможность вернуться и опускаются на дно, достигая низшего состояния души в природе, adhamāṁ gatim.

Это образное описание дэвов и асуров является просто описанием, и нам не следует искать там чего-то большего, даже если мы придадим этим различиям сакральный смысл. Когда Кришна говорит, что в этом материальном мире есть два типа сотворенных существ – дэвы и асуры[19] , то он не имеет в виду, что человеческие души изначально сотворены так Богом, что путь их развития в природе заранее определен и неизменен. Также это не означает, что существует жесткая духовная предопределенность, и те люди, души которых Бог с самого начала отверг, ослеплены им и тем самым обречены на вечное проклятие и падение в темные недра Ада. Все души как дэвов, так и асуров являются вечными частицами Божественного, все могут прийти к спасению: даже величайший грешник может обратиться к Божественному. Но эволюция душ в Природе непредсказуема и главными силами здесь всегда остаются свабхава и обусловленная свабхавой карма; и если в становлении души, в проявлении ее свабхавы имеются какие-то отклонения, если нарушение процесса этого становления извращает закон ее существования, если раджасические качества преобладают и усиленно культивируются в ущерб саттвическим, то карма и кармические последствия неизменно должны привести к значительному усилению искажений низшей природы и сделать недоступным достижение саттвических высот, ведущих к освобождению. Если человек не остановится и не сойдет с этого порочного пути, то он, в конце концов, позволит асуру полностью воплотиться в нем. Так, решительно отвратившись от Света и Истины, он, из-за чудовищного злоупотребления божественной силой в себе, уже не сможет остановить свое фатальное падение, которое будет продолжаться до тех пор, пока он не достигнет дна, не осознает всю глубину этого падения и не увидит, куда привел его этот путь, – истощив и впустую потратив данную ему богом силу и обнаружив себя в самом низком состоянии души в природе, которое есть Ад. И только когда он понимает, что заблуждался, и обращает свой взор к Свету, в действие вступает другая истина Гиты, гласящая, что даже величайший грешник, самый порочный и жестокий злодей обретает спасение в тот момент, когда он обращается к Богу в себе, чтобы поклоняться ему и следовать его указаниям. Благодаря самому факту этого обращения он очень скоро вступает на путь саттвы, ведущий к совершенству и свободе.

Асурическая Пракрити это раджасическая Пракрити в своем высшем проявлении; она делает душу, пребывающую в Природе, рабом желания, гнева и вожделения, трех сил раджасического эго. Эти три силы являются тремя вратами в Ад, в который попадает природное существо, когда оно потворствует нечистоте, порочности и невежеству своих низших или извращенных инстинктов. Это также врата, ведущие в великую тьму, за ними скрывается тамас – главная сила изначального Неведения; ибо неконтролируемая и необузданная мощь раджасической природы, истощаясь, ввергает душу в наихудшее, тамасическое состояние, которое характеризуется слабостью, бессилием, темнотой и неспособностью. Чтобы избежать этого падения, человек должен избавиться от желания, гнева и вожделения и обратиться к свету саттвы, жить, руководствуясь понятиями честности и справедливости, в соответствии с Истиной и Законом, строить подлинные взаимоотношения с миром и людьми; тогда он начинает следовать своим возвышенным идеалам и достигает высочайшего состояния души. Подчинение желанию не является истинным законом нашей природы; существуют более высокие и истинные принципы, которыми она должна руководствоваться в своих действиях. Но где воплощены эти принципы и где их можно найти? Начнем с того, что человечество всегда находилось в поиске этого высокого и справедливого Закона, и все, что ему открывалось, оно записывало в свои Шастры, создавая правила познания и научного поиска, этические и религиозные правила, правила совершенной общественной жизни, правила взаимоотношений человека с человеком, Богом и Природой. Шастры – это не просто свод обычаев, в чем-то хороших, а в чем-то плохих, которым должен механически и бездумно следовать тамасический ум среднего человека. Шастры – это система правил и наставлений, в основе которых лежит мудрость и интуитивный опыт, это наука, искусство и этика жизни, это лучшие моральные и социальные нормы, доступные расе. Полупробужденный человек, который пренебрегает Шастрами, чтобы следовать своим инстинктам и желаниям, может получить удовольствие, но не счастье, ибо внутреннее счастье приносит только правильная жизнь. Подчиняясь желанию, такой человек не способен приблизиться к совершенству, не может достичь высочайшего духовного состояния. Закон инстинкта и желания, по-видимому, впервые возник в животном мире, человек же, являясь ментальным существом, для своего развития должен стремиться к истине и знанию, религиозным идеалам и праведной жизни. Поэтому Шастры, общепризнанные Правила, установленные для того, чтобы человек мог с помощью ума и разумной воли управлять более низкими частями своей природы, должны соблюдаться в первую очередь и быть основным законом поведения и действия, указывать, что можно и чего нельзя делать, до тех пор пока инстинктивная и обуреваемая желаниями природа не станет дисциплинированной, не умерит свои требования и не сделается послушной. Только после этого человек может быть готов сначала более свободно и разумно управлять собой, а затем подчиняться высочайшему духовному закону и обладать бесконечной свободой духовной природы.

Шастры в своем обычном виде далеки от того, чтобы быть таким духовным законом, хотя в своем высшем выражении, когда они становятся наукой и искусством духовной жизни, Адхьятма-шастрами (сама Гита называет свое учение высочайшей и самой сокровенной Шастрой), они формулируют правила восхождения над саттвической природой и описывают практические методы духовного преображения. Тем не менее любая Шастра, по сути, является перечнем условий, дхарм, соблюдение которых готовит человека к такому преображению; Шастры – это средство, а не цель. Высшая цель – свобода духа, когда, оставив все дхармы, душа обращается к Богу, чтобы в нем найти единственный закон своих действий, и начинает действовать, подчиняясь непосредственно божественной воле и пребывая в свободе божественной природы, живя уже не под сенью Закона, а в Духе. Именно этот аспект учения Кришна начинает раскрывать, отвечая на следующий вопрос Арджуны.

Глава XVIII. Гуны, вера и труды[20]