Закрепили подвесной мотор на транцевой доске, там имелось особое приспособленье, мотор заработал отменно. «Палома» резво понеслась на запад.
— Уберем паруса? — спросил Дубинин.
— Паруса не есть лишнее, — сказал капитан. — Они добавляют ход. Надо только…
Хуан Мигуэл недоговорил. Он пошарил в правом ящике кокпита, достал из него черный конус, прикрепил к фалу и поднял на мачте вершиной вниз.
— Что это значит? — спросила Нина.
— Показываем сигнал согласно международных правил предупреждения столкновений судов в море, — ответил Юрий Алексеевич. — Мы идем сейчас и под парусами, и двигатель у нас работает… Вот Хуан и поднял на мачте конус.
— Столкновение? — удивилась Нина. — Море такое пустынное…
— Пустынное, — согласился вернувшийся в корму де ла Гарсиа. — И странное море. Когда проходили здесь, мы видели рыбаков. Помните? Теперь ни одного души…
— Ни одной, — поправил его Леденев.
— Да-да, я хотел сказать ни одного человека не видно… Странно. Наверно, получили штормовое предупреждение. А у нас не работает рация. Надо идти смотреть на нее еще раз.
— Я постою на руле, — сказал Юрий Алексеевич. — Держать на вест?
— На вест, — сказал Хуан Мигуэл. — Вы понимаете радиотехнику, Виктор?
Дубинин покачал головой.
— Теоретически только.
— Жалко. Теория сейчас не поможет.
Он оглядел океан, вздохнул и принялся спускаться в каюту.
— Попробую связаться с берегом…
— Можно, Иван Михайлович, и я с вами?
— Конечно, сеньора Нина, буду рад.
В каюте Нина обратила внимание на часы, прикрепленные к переборке над радиоаппаратурой. Циферблат пересекали красные секторы. Приглядевшись, Нина заметила, что секторы закрывают время от пятнадцатой до восемнадцатой, и от сорок пятой до сорок восьмой минут, два раза по три минуты в часе…
— Что это? — спросила она у капитана.
— В это время молчат все радиостанции, нет никаких передач. В эти минуты может говорить только тот, кто гибнет.
— Так это три минуты молчания? — воскликнула Нина. — Я много слышала и читала о них.
Она посмотрела на Хуана Мигуэла и удивилась отсутствующему выражению его лица.
— Что с вами? — спросила Нина.
— Извините, сеньора Нина, но вы подарили мне прекрасную мысль. Спасибо!
Капитан включил рацию и принялся перебрасывать диапазоны, второй рукой покручивая регулятор настройки.
— Сейчас установлю приемник на частоту в пятьсот килогерц и прослушаю эфир, — сказал он, поворачиваясь к Нине. — Это аварийная волна. Если ничего не услышим, попробую сам связаться на этой частоте. Понимаете, сеньора Нина, другие корабли и берег имеют обладать «автоаларм». Это автомат-тревога. Он хватает все, что идет на частоте в пятьсот килогерц, и гудит-гудит, торопится взволновать радиста. Вот мы и послушаем на этой бедственной волне…
Эфир молчал. Из динамика приходили потрескивание, шорохи, иные, не всегда понятные звуки, и не было никаких признаков работы радиостанций.
— Молчание — знак нежелания общаться с «Паломой», — сказал Хуан Мигуэл. — Но сейчас это может означать добрую весть: никто не нуждается в помощи.
Он повернул рукоятку переключения диапазонов.
— Поищем на другой аварийной волне, — пробормотал капитан. — На этой частоте, сеньора Нина, гибнущие просят спасти их уже не морзянкой, а голосом… Нет, кажется, рация «Голубки» неисправна. Ничего не слышно и здесь…
Хуан Мигуэл прищелкнул языком, поцокал и протянул руку к рации.
Динамик вдруг шумно вздрогнул.
Капитан и Нина вздрогнули, переглянулись.
— Give up quit, Polansky[3],— проговорил усталым голосом динамик. — Никогда бы не подумал, что в преисподней так безлюдно…
— Я попробую еще раз, командир.
— Попробуйте, коли охота.
— Мэйдэй! Мэйдэй![4] Черт возьми! Слышит ли нас кто-нибудь? Мэйдэй! Мэйдэй! Транспортный самолет ВВС США «Дакота» бортовой номер КЮ-семнадцать сорок шесть терпит бедствие! Нам некуда сесть! Топливо на исходе! Идем курсом на Гавану… Мэйдэй! Мэйдэй! Нам некуда сесть! Возможна посадка на воду… Отзовитесь хоть кто-нибудь, черт бы вас всех побрал! Мэйдэй!
— На безрыбьи и кальмар пища, — пробормотал Хуан Мигуэл. — Эти гринго где-то рядом. Им никто не отвечает. И нам тоже… Надо помогать. Морской долг…
Он схватил микрофон и заговорил на английском языке:
— Яхта «Палома» приняла ваш «Мэйдэй»! Иду в порт Матансас… Нахожусь на тропике Козерога, примерная долгота восемьдесят девять. Могу дать пеленг. Буду идти вам навстречу. Капитан Хуан Мигуэл де ла Гарсиа. Over[5]…
Рация, казалось, взорвалась от торжествующего крика:
— Спасибо, парень! Ура! Вы слышали, командир?.. Хоть одна живая душа согласилась помочь нам… Работай на пеленг, капитан, мы пойдем к тебе, это совсем недалеко! Сейчас пришвартуемся к твоей яхте! Over!
Когда самолет запеленговал яхту и изменил курс, направляясь к «Паломе», капитан и Нина выбрались на палубу. Леденев с Дубининым уже знали обо всем, они спустили паруса и остановили мотор. От норд-веста донесся звук приближающегося самолета.
— Вон он! — крикнул Виктор Васильевич. — Идет прямо на нас… — Внизу зашумело. Американцы выходили на связь.
Хуан Мигуэл бросился в каюту.
— Какой ветер, капитан? — спрашивал все тот же молодой и звонкий голос, каким самолет подавал сигнал бедствия. — Укажи направление, силу… Горючка кончилась, тянем на последних каплях, будем садиться на воду где-нибудь рядом.
— Ветер от норд-норд-оста, пять-шесть метров в секунду, — ответил де ла Гарсиа.
— Это для нас пустяк, — отозвалась «Дакота». — Заходим на посадку! Будьте готовы выловить нас из этого чересчур большого корыта и приготовьте чего-нибудь выпить погорячее!
— Give up quit, Polansky, — перебил болтливого радиста усталый голос. — Экипажу приготовиться. Спасательные жилеты проверить! Садимся!
Двухмоторный транспортный самолет с белыми звездами на крыльях пронесся над «Паломой», сделал круг и теперь, резко теряя высоту, шел в ее сторону, слегка отворачивая, чтобы сесть на воду неподалеку.
— Что с ними будет? — прошептала Нина, схватив Леденева за руку.
— Всякое, — сказал Юрий Алексеевич. — Самолет может сразу развалиться на части… А может и поплавать четверть часа.
— Летчики успеют выскочить? — спросил Дубинин.
— Должны успеть, — проговорил Леденев. — Если не хотят на тот свет… А вообще-то «Дакоты» — надежные машины военного времени. Странно… Вот не ожидал, что американцы их сохранили еще. Мы свои «ЛИ-2» лет десять как списали…
В это мгновенье самолет коснулся воды, и капитан де ла Гарсиа включил мотор. «Дакота» подпрыгнула, пронеслась над водою, снова ударилась об нее, подняв брызги. Затем машина скрылась в них, и когда брызги опали, с яхты увидали, что хвост самолета обломился и быстро тонет.
— Давай, Хуан! — крикнул Леденев. — Давай к ним!
«Палома» двинулась к гибнущему самолету. Оказавшись без хвоста, он задрал нос… Вода беспрепятственно вливалась в фюзеляж, тяжелые двигатели тянули «Дакоту» вниз, и выйти теперь можно было только через запасной люк в кабине.
Люк уже был распахнут. Из него торчала непокрытая голова. Показались плечи. Человек скользнул по округлому телу «Дакоты» в воду, и поплыл навстречу яхте.
— Негр, — сказал Дубинин. — А вот и второй… Как будто белый.
Второй летчик прыгнул, едва успев вылезти из люка, он тоже плыл к «Паломе».
Третий не торопился оставлять медленно погружавшийся самолет. Он задержался, чтобы помочь вылезти товарищу, потом столкнул его в воду, прыгнул сам так, чтобы оказаться рядом, и пытался отплыть от «Дакоты», загребая одной рукой… Второй он поддерживал летчика.
— Один из них ранен! — крикнул Леденев. — Заходи, Хуан, к этим двоим, что покинули машину последними! Два других могут и подождать!
Едва они вытащили из воды раненого летчика, у него оказалась поврежденной рука, и того, кто оставался с ним рядом, «Дакота» дернулась, раздался звук, будто кто-то очень громко и глубоко вздохнул, и самолет быстро скользнул под воду.
Глава четвертая
Прекрасны дни и ночи на Бермудских островах! И время здесь по качеству иное… Оно проходит вовсе безмятежно, а жизнь на Бермудах так легка и безоблачна, что не устанешь от нее и за тысячу лет.
Лежат Бермуды в Атлантическом океане на пути Гольфстрима ОТ берегов Америки к Европе. От Штатов отделяют острова почти шестьсот морских миль… Янки выменяли эти земли у англичан в начале второй мировой войны за полсотни старых эсминцев и держат теперь военную базу в бухте Порт-Ройал, удобное они выбрали местечко в южной части залива Грейт-Саунд. И хотя благословенными считаются эти места, где много осадков, много солнца и тропическая зелень нахально лезет изо всех щелей, а только служба здесь считается не ахти какой, потому как скучно… И когда «Дакота» КЮ-1746 прилетела на остров Сент-Дейвидо-Айленд, всю площадь которого занимал огромный аэродром Кайндли, экипажу поскорее хотелось вернуться на родную развеселую Флориду в Форт-Лодердейл.
Впрочем, командир «Дакоты» майор Роберт Нимейер, кавалер двух крестов «За летные боевые заслуги», был в равной степени безразличен и к экзотике Бермуд, и к фешенебельным кабакам Майами или Корал-Гейблс. Майор Нимейер считался странным человеком в транспортном отряде базы ВВС Форт-Лодердейл. Многие летчики не любили его уже за то, что Нимейер ходил в одном звании со своим начальником, хотя и был рядовым первым пилотом. Потом майор не пил вовсе… Нимейер слыл книжником, сторонился людей, не имел товарищей… Словом, и за меньшее можно было подвергнуться остракизму, но самому Нимейеру было от всего этого ни жарко ни холодно. Летчиком майор был отличным, службу нес исправно, экипаж у него был достаточно дисциплинирован, а невозмутимость и хладнокровие Роберта Нимейера стали легендарными едва ли не во всех ВВС Соединенных Штатов.
В этот раз они пробыли на Бермудах неделю, и все эти дни майор прожил в гостинице Бермьюдиана-Отель… Он всегда жил в гостиницах, прилетая в иные места. От одного вида казарм и большого количества людей в форме Нимейер ощущал чувство безудержной тошноты.
Утром 25 июля он рано позавтракал и в ожидании машины с аэродрома прошел на набережную, она тянулась по северному берегу бухты Гамильтон-Харбор в восточном направлении от мыса Албой.
Было тихо. Июль — самое штилевое время на Бермудах, и майор подумал, что сегодня он не отказался бы и от «нортера»[6] умеренной силы и попутного направления. «Нортер» мигом домчал бы их до Флориды, где Нимейера ждали новые книги по древнеиндийской философии.
Роберт Нимейер вздохнул, поглядел на подмигивающий ему знак со скалы Уотермано-Рок, улыбнулся мелькнувшей мысли о тщетности попыток человека оградить себя от опасностей и побрел к гостинице.
Машины еще не было. Нимейер глянул на башенные часы и подумал, что он успеет выпить апельсиновый сок в баре Приксесс-Отель…
Потом майор часто воспоминал об этом соке, он так и не успел его выпить. В полете Нимейера мучила жажда. В хвосте стояли два картонных ящика с кока-колой, но майор терпеть не мог этот напиток. Он молча облизывал сухие губы и сидел, нахохлившись, в левом кресле, стараясь ни о чем, и о жажде тоже, не думать. В Форт-Лодердейле он вдоволь напьется ледяного сока. А пока потерпит…
«Дакота» приближалась к берегам Флориды на высоте трех тысяч метров. Вот уже скоро выйдет она на радиомаяки Мелборна или Виро-Бич, привяжется к ним и начнет подворачивать к аэромаяку Лейк-Уэрт. Оттуда до базы рукой подать… Вдоль низкого песчаного берега на чистый зюйд — и последняя четверть часа полета…
Штурман-радист Джон Полански чертыхался в своем уголке по левому борту. Вот он тронул Нимейера за плечо:
— Командир! Эти дьяволы на берегу устроили забастовку… Не работает ни один маяк. Я ничего не слышу, командир!
— Меньше надо было пить виски вчера, — буркнул второй пилот.
Он был с юга, из штата Луизиана, и одно его имя говорило за себя. Звали второго пилота Джеймс Октавиан Рейнолдс.
Джон, казалось, и не заметил реплики Рейнолдса.
— Что делать, командир?
— Неисправна рация? — спросил Нимейер.
— Полный порядок.
— Где мы сейчас?
— Почти у берега… Да вон и сам он! Берег виден, командир!
— Определите наше место, Полански.
— Как? Ведь маяки молчат…
— Определитесь по солнцу. Вы вели прокладку?
— Конечно…
— Учли магнитную аномалию на Бермудах?
— Послушайте, командир, ведь я не впервые…
— Тогда определитесь с нашими координатами. Я пойду на юг, вдоль берега. Не забывайте следить за сигналами маяков.
— Следить… За кем следить, если парни с маяков смылись к девочкам.
Нимейер ничего не ответил. Он подвернул немного левее, теперь они приближались к берегу под острым углом. «Зацепимся, — решил командир, — за береговую линию и поползем по ней вниз». Дорогу эту он знал не хуже, чем тропинки вокруг фермы отца в штате Бермонт.
«Мыс Канаверал остается у нас справа, — подумал Нимейер, — выйдем сразу к проходу Форт-Пирс-Инлет, его хорошо видно с воздуха. А там поплетемся по водной дорожке внутреннего канала, пока не увидим цистерны у Форт-Лодердейла. Но что произошло с наземными службами? Почему они молчат?»
Когда «Дакота» приблизилась к проходу Форт-Пирс-Инлет, Роберт Нимейер прошел немного вглубь Флориды, чтобы вход в канал, огражденный, как было известно командиру, двумя каменными молами, оказался у левого окошка. Он передал управление второму пилоту и даже приподнялся в кресле, прилип к форточке пилотской кабины.
Прохода Форт-Пирс-Инлет Роберт Нимейер внизу не обнаружил. Канал он видел, узкую полоску воды, лагуну, огражденную песчаной косою. Только молов и домиков поселка не было… Синяя вода океана, бурая поверхность лагуны и зеленое море леса…
Командир опустился в кресло, вытер вспотевший лоб. Потом обернулся, глянул на бортмеханика Абрахама Трумэна. Простодушный Эб доверчиво улыбнулся командиру.
— Как с топливом, инженер? — спросил Нимейер.