Тайное оружие фюрера

Центральное разведывательное управление США зарождалось в 1947 году. При этом советниками у американцев были представители британской разведки, поскольку последняя насчитывала к тому времени без малого 400 лет стажа и слыла мастером самых разных тайных операций. Англичане и создали ЦРУ по своему образу и подобию. Да вот только МИ-6, славившаяся своими «идеями», была бедна как церковная мышь. Бюджет английской резидентуры составлял всего лишь треть бюджета резидентуры американской. В совместных операциях британцы генерировали идеи, а их коллеги из Штатов — предоставляли деньги. Но ведь хорошо известна поговорка: барышню танцует тот, кто платит…

Поначалу все у коллег по шпионажу шло просто замечательно. Они совместно провели так называемую «Албанскую операцию» в 1953 году, которая заключалась в следующем: подготовить свержение режима «сталиниста» Энвера Ходжи силами спецназа ЦРУ и СИС. Их агентура сообщила о том, что СССР готовит на территории Албании греческих партизан и ведет на побережье строительство укреплений. Для заброски спецназа в Албанию выделили самолеты и водный транспорт, а руководство операцией по линии МИ-6 поручили небезызвестному теперь Киму Филби, успешно работавшему на советскую разведку. В результате почти весь спецназ, высаженный в Албании, был уничтожен. Главный урок, который в ЦРУ извлекли из происшедшего провала, — никогда не вступай в совместную операцию с другой службой. То же самое подтверждали и их собственные успехи в более ранний период, когда никакого ЦРУ еще не существовало и американская разведка работала самостоятельно.

«Да, американцы сумели провернуть большую работу, связанную с прибиранием к рукам наработок немецких ученых в их ядерной программе, — подумал Рыбин. — И нечего удивляться тому, что они столь бесцеремонно попытались расправиться с полковником Казанцевым, ставшим обладателем кое-каких немецких тайн и секретов. Американцы никогда не церемонились с союзниками, особенно с такими, как СССР, считая нашу страну потенциальным противником, следующим в списке после фашистской Германии».

Пастор Бонифаций вернулся перед самым рассветом и застал Рыбина прикорнувшим в кресле. Первыми его словами, когда Владимир открыл глаза, были:

— Мне известно, какого рода материал интересовал нашего общего друга. Знаю, что он встречался с немецким историком Райнером Карлшем. А совсем недавно мне в руки попалась книга Карлша, названная «Бомба Гитлера», на немецком языке. Там много интересного…

Оказывается, еще до объединения Германии в ГДР ходили упорные слухи о том, что при нацистах на полигоне в Тюрингии хранились два ядерных устройства. Некоторые немецкие исследователи высказывали даже совершенно фантастическое предположение, будто именно эти два устройства были сброшены американцами в августе 1945 года на Хиросиму и Нагасаки.

Утверждая, что нацистское военно-морское ведомство провело в октябре 1944 года успешное испытание ядерного оружия на острове Рюген, Карлш ссылается на мнение военного корреспондента итальянской газеты «Корьере делла сера» Луиджи Ромерса, которого в том же октябре 1944 года принимал Адольф Гитлер. Якобы после встречи с фюрером итальянского журналиста повезли на самолете на «секретный остров» в Балтийском море, где он наблюдал взрыв необычайно большой силы, сопровождавшийся исключительно мощным свечением. Затем Ромерса облачили в защитный костюм и провели по территории, пораженной взрывом. При этом немецкие вояки все время упоминали о какой-то «распадающейся бомбе» (Zerlegungsbombe). Сейчас Луиджи Ромерс все еще жив, ему далеко за восемьдесят, и он действительно часто рассказывает о том, как в октябре 1944‑го пользовался «гостеприимством самого Адольфа», но при этом утверждает, что точно не может указать тот остров, на который привезли его тогда немцы.

Гораздо большего доверия, чем рассказ Ромерса, заслуживает, по мнению специалистов, свидетельство Клеры Вернер, которая 4 марта 1945 года из крепости Ваксенбург наблюдала за проведением на военном полигоне Ордруф взрыва огромной мощности. Клер упоминает «сильное свечение» во время взрыва, а также то, что местные жители страдали после этого сильными головными болями и кровотечением из носа. Существуют показания жителей Ордруфа, свидетельствующие, что некоторые из них вместе с военнослужащими войск СС устраивали большие костры, на которых сжигали трупы пострадавших от взрыва. У всех пострадавших были сильные ожоги. Все погибшие, по мнению Карлша, были узниками расположенного неподалеку концлагеря Бухенвальд. Эсэсовцы при этом хвастались, что на этом месте провели испытание оружия, о котором «скоро заговорит весь мир».

По мнению Карлша, существует секретное донесение советской военной разведки, сообщающее, что в Тюрингии в марте 1945 года были проведены испытания двух мощных взрывных устройств. Якобы в этом донесении речь идет о наблюдавшемся после взрыва сильном «радиоактивном эффекте» и о том, что тип взорванного устройства позволяет предположить использование в нем урана-235. Все заключенные, размещенные в зоне поражения при взрыве, были уничтожены, некоторые из них «сгорели без следа». В донесении разведки, утверждает Карлш, была выражена озабоченность тем, что в случае принятия на вооружение подобных взрывных устройств наступление Красной армии может быть существенным образом замедленно. Немецкий историк приводит в своей книги даже фотокопию этого «донесения», однако качество копии не позволяет сделать стопроцентный вывод о том, когда именно документ был составлен.

В настоящее время в Германии проводятся исследования проб грунта, взятого на территории бывшего нацистского военного полигона в Тюрингии. Первые результаты исследований уже известны, они указывают на высокое содержание в образцах почвы радиоактивных элементов.

— …Да вот только дальнейшие исследования почему-то прекращены, а все предварительные результаты признаны ошибочными, — развел руками в завершении пересказа содержания книги пастор Бонифаций. — Видимо, кому-то очень нужно, чтобы общественность ничего не знала об этом дьявольском полигоне смерти.

«А об исследовании проб грунта в Тюрингии я уже где-то читал, — подумал Рыбин и тут же чуть было не хлопнул себя ладонью по лбу. — Ну конечно же! В записках самого Юлиана, когда меня охмурила прекрасная ведьмочка по имени Берта с Чертовой мельницы… Или это я ее охмурил?.. Теперь уж и не разберешь. Главное, что все закончилось полюбовно…»

Затем пастор заговорил о Тюрингии и об одном своем знакомце:

— Есть в Тюрингии такое странное местечко под названием Вольфхауз, что означает в переводе на русский «Волчий дом». Там проживает мой знакомый Фриц Зиценберг.

— Кто такой? — уточнил Рыбин, подумав, что эта фамилия фигурирует в списках Сергеева под номером два в правом столбце, сразу после ресторатора из Мюнхена, и значит, это весьма опасная личность.

— У Зиценберга особое отношение к Богу, — ответил пастор Бонифаций. — Но мне почему-то кажется, что он заложил душу врагу рода человеческого, как герой Гёте Фауст. Он довольно известный специалист в своей области, очень обеспеченный человек, но… Никогда не знаешь, как он поведет себя в следующий момент… И потому давайте на всякий случай подстрахуемся. Ровно через пять дней я буду ждать вас… в отеле «Шенру» на берегу озера Фаакер-Зее. Это очень красивое место! Композитор Густав Малер подолгу жил там и писал свои чудесные произведения…

* * *

«В записках Сергеева встречаются упоминания о том, что наша разведка сообщала в годы Великой Отечественной войны 1941–1945 годов о разработках в области атомного оружия, — припоминал Рыбин, пока колесил по дорогам Европы, добираясь до местечка Вольфхауз в Тюрингии. — Но никаких точных данных он не приводит. А у меня имеются абсолютно точные сведения, что руководство советской внешней разведки (и в частности генерал Павел Судоплатов) имело прямое отношение к работе над этой проблемой. С 1944 по 1947 год он возглавлял подразделения, зашифрованные литерами “С” (группа Судоплатова) и “К”. Первое из них занималось добыванием и обработкой поступающей научно-технической информации по атомной бомбе, второе — контрразведывательным обеспечением советской атомной промышленности.

Работа группы “С” началась 2 февраля 1944 года, и этот день можно считать формальной датой начало работы разведки по атомной проблематике. Однако фактически разведка стала получать информацию с сентября 1941 года, когда один из членов “Кембриджской пятерки” Дональд Маклейн передал нам секретный шестидесятистраничный доклад британского военного кабинета о возможности создания через два года урановой бомбы. Этот проект носил название в переводе на русский “Трубный сплав”. Затем информация стала поступать и из других источников. В апреле 1943‑го в Академии наук СССР была создана специальная лаборатория № 2 по атомной проблеме, которой руководил Курчатов. Ученые работали в тесном контакте с разведчиками. В письме от 7 мая 1943 года на имя заместителя председателя Совнаркома Первухина Курчатов, в частности, писал по поводу информации, поступившей от разведки: “Получение данного материала имеет громадное, неоценимое значение для нашего государства и науки. Теперь мы имеем важные ориентиры. Они дают возможность нам миновать многие весьма трудоемкие фазы…”

Осенью 1944 года общее руководство работами по созданию атомного оружия официально возглавил Берия, который в качестве заместителя председателя правительства курировал вопросы производства оружия и боеприпасов. Конечно, ни Берия, ни Судоплатов, равно как и американский генерал Гровс, руководивший аналогичным проектом в США, не имели представления о распаде атомного ядра и прочих премудростях, которыми занимались ученые-физики. Но Судоплатов быстро и легко сумел найти общий язык с такими корифеями науки, как Иоффе, Курчатов, Алиханов и другие. Ученым и членам их семей были созданы все условия для плодотворной работы и привилегированные, особенно ценимые в военное время бытовые условия, обеспечена их безопасность и неприкасаемость.

В США и Англии сбором информации по атомной бомбе занимались талантливые разведчики Квасников, Яцков, Барковский, Феклисов, Семенов, Хейфец, Василевский и другие.

Описание конструкции атомной бомбы было получено в январе 1945 года. Поступили данные об эксплуатации первых атомных реакторов, конструкции фокусирующих взрывных линз, о размерах критической массы урана и плутония, детонаторном устройстве, последовательности сборки бомбы и другие, а также о строительстве и конструктивных особенностях заводов по очистке и разделению изотопов урана. Одной из заслуг отдела “С” стал вывоз немецких ученых-атомщиков в Россию. Тех, конечно, кого раньше не успели захватить американские спецслужбы.

О том, как наша внешняя разведка работала по атомной проблематике, сейчас написано достаточно много. Но нельзя забывать, что и предшественники в военной разведке, к которой я имел честь принадлежать, проделали огромную работу в этом деле. И, конечно же, наши ученые создали бы атомную бомбу и без помощи разведок, да только это заняло бы намного больше времени и стоило бы куда дороже.

Кстати, с США все наши контакты по атомной программе были прекращены в 1946 году. Их продолжили в Англии, где с осведомителем Фуксом встречался Феклисов, работавший под руководством резидента Горского.

Говоря откровенно, никакого “Штирлица” у советской разведки не было. К сожалению! Подобную “мечту” воплотил в жизнь автор, взяв для описания любимого теперь героя-разведчика черты многих и многих людей. Наша внешняя разведка тогда располагала в Германии группой Шульце-Бойзена в штабе ВВС, группами Харнака в министерстве экономики, Кукхова — в МИДе, Лемана — в гестапо. Это то, что касается СВР. А нашу военную разведку в Германии весьма успешно представляли Ильза Штебе и Шелия, работавшие в германском МИДе. Только кто про них сейчас знает?..»

Фриц Зиценберг владел довольно приметным в череде других усадеб коттеджем, буквально утопавшим в буйной растительности. Садовников у Зиценберга явно не водилось, и потому участок земли вокруг мрачного черного строения зарос до такой степени, что казалось, будто никто тут и не живет. Зато здесь водились здоровенные черные сторожевые псы, свободно перемещавшиеся вдоль невысокого забора. Они даже не лаяли, просто гремели цепями, как ночные привидения, и от одного этого хотелось обойти этот неприветливый дом стороной.

Однако Рыбин, заранее созвонившийся с хозяином коттеджа и условившийся с ним о визите, уверенно нажал кнопку на металлической дверце высокой калитки.

— Кто там? — спросил на немецком по-старчески дребезжащий голос из динамика.

— Моя фамилия Рыбин, — представился Владимир. — Мы с вами договаривались о встрече.

И только после этого калитка медленно открылась.

Зиценберг оказался плешивым стариком лет под восемьдесят с маленькой головенкой и каким-то болезненно-алчным блеском в глазах, худым и желчным. Одет он был в до невозможности поношенный халат, чем сразу напомнил Рыбину образ Плюшкина из бессмертных «Мертвых душ» Гоголя.

— Про-о-ходите, — заикаясь, прокашлял старик. — Что это вы там г-говорили о с-смерти Юлика Сергеева? Он д-действительно умер? Очень ж-жаль. Ум-мирают еще д-довольно молодые люди, полные с-сил и т-творческих замыслов, а мы — с-старики — живем и з-здравствуем. А все п-почему? Опыт п-прожитых лет, знаете ли, помноженный на м-мудрость веков. Зачем п-повторять чужие ошибки? На чужих ошибках надо учиться. Даже если это касается жизни и с-смерти. Особенно если это касается жизни и с-смерти! — подчеркнул Зиценберг, так и не предложив гостю присесть.

— У вас должны были остаться кое-какие записи Сергеева, которые мне необходимы. Не могли бы вы мне их предоставить? — с какой-то просительной интонацией в голосе осведомился Рыбин.

— А с чего вы взяли, что у меня имеются его з-записки? Нет! Никаких з-записок Сергеева у меня не с-сохранилось. Они были, я не отрицаю. Но потом их з-забрали. Вот именно, да, у меня их з-забрали! — категорично рубанул воздух костлявой рукой старик.

— И кто, если не секрет? — не отставал Рыбин.

— Вы действительно хотите з-знать о том, кто их з-забрал? — ощерился беззубым ртом безумный старикашка.

— Да, очень хочу! — повысил голос Рыбин, которого чрезвычайно раздражала манера Зиценберга говорить.

— Хорошо, — кротко проговорил Зиценберг и как-то по-особому щелкнул пальцами правой руки. — З-записки Сергеева находятся вот у этих людей, которые сейчас стоят у вас за с-спиной.

Резко обернувшись, Владимир действительно обнаружил сзади четверых здоровенных парней в кожаных куртках, в двух из которых он сразу же узнал бритоголовых, охотившихся за ним еще в Мюнхене. У этих последних в руках поблескивали вороненые стволы браунингов, а в выражениях их лиц Рыбин уловил огромное желание поскорее открыть пальбу.

«Ну уж нет, этого удовольствия я вам не доставлю, — подумал Рыбин, сдержав первый порыв ввязаться в драку. — Сейчас не время демонстрировать мои способности в области рукопашного боя…»

— Вы правильно оценили с-ситуацию, — кивнул Зиценберг. — Драться с этими л-людьми бесполезно. У них моя б-бойцовская школа, школа абвера!..

Сидя в темном подвале со связанными за спиной руками, Рыбин постарался максимально расслабиться, чтобы подготовиться к схватке с боевиками Зиценберга, как только те освободят его от пут. Закрыв глаза, он попытался представить Юлиана Сергеева, живого и веселого, каким тот был однажды в их совместном перелете из Москвы в Адлер.

— Всегда завидовал нашему первому покорителю космоса, — проговорил Юлиан, поудобнее устраиваясь в самолетном кресле у иллюминатора. — Юрий Алексеевич обладал уникальной волей. Он мог, к примеру, приказать себе спать даже в автобусе, который вез его на стартовую площадку космодрома.

— Вы были знакомы с Гагариным? — поинтересовался Рыбин.

— Не так, чтобы слишком близко, но интервьюировать для газеты приходилось. Очень интересный человек! А знал сколько! Рассказал мне и про то, как «заболел небом», и почему пришел в авиацию. Первым толчком к этому стали археологические открытия, о которых он узнал из газет. Оказывается, еще три с половиной тысячи лет назад человеческий гений сумел прорваться к небесам. И первым человеком, смастерившим себе крылья и полетевшим на них, стал Дедал, считавшийся ранее мифическим героем. Но он действительно существовал, жил в Афинах, создал множество инженерных сооружений, а потом его ложно обвинили в каком-то тяжком преступлении и он вынужден был бежать на остров Крит, где и стал архитектором знаменитого Лабиринта в Кноссе.

— Вспоминается греческий миф о царе Миносе и противоестественных страстях его жены Пасифаи, у которой от сожительства с быком родился урод Минотавр, — продемонстрировал свои знания в области античности Рыбин. — Да, там еще был Тесей и знаменитая нить Ариадны…

— Точно, — кивнул Сергеев. — Тесею и Ариадне помог советом мудрый Дедал. Это он подал идею о «нити», за это его вместе с сыном Икаром заточили в том же Лабиринте. Но хитрец Дедал наловил птиц, сделал из перьев две пары больших крыльев, скрепив их воском, и был таков. Вот только у молодого Икара ума не хватило не подниматься чересчур высоко. Он, как ты знаешь, погиб, когда приблизился к Солнцу. Так вот, Гагарин тоже мечтал высоко летать, и ему это с помощью генерального конструктора Королева вполне удалось.

— Сколько же интересных людей вы знали! — искренне позавидовал Рыбин. — Говорят, вы встречались даже со знаменитой слепой провидицей Вангой?..

— Было дело. Тогда бабе Ванге исполнилось 78 лет. Встречался я с ней в местечке Рупите, недалеко от болгарского городка Петрича. Мне сказали, что я обязательно должен принести с собой кусочек сахара, который перед этим нужно было всю ночь продержать под моей подушкой в гостиничном номере. Сказано — сделано! И вот я у нее в гостях. Первым делом задаю ей вопрос на засыпку: «Что нас, все человечество, ожидает в недалеком будущем?» Она отвечает после некоторого молчания: «Придет время чудес. Наука сделает большие открытия в области нематериального. Ученые найдут нужные сведения в древних книгах». Честно сказать, в этот момент рядом с этой мудрой женщиной я почувствовал себя несмышленым ребенком… Спрашиваю дальше: «Знаю, что у вас были многие представители из Советского Союза. Среди них Леонид Леонов, Расул Гамзатов, Евгений Евтушенко, Вячеслав Тихонов, Святослав Рерих… Все они получили от вас исчерпывающие ответы на свои вопросы. Как вам удается узнавать всю подноготную?..» Последовал ответ: «Вижу конкретные картины: облик человека, пейзаж, обстановку. Причем совершенно неважно, когда все это происходит — в прошлом, настоящем или будущем. Всю жизнь человека я вижу, как на кинопленке… Хочешь спросить: могу ли я читать мысли человека? Могу. Твои же мысли я прочитала. Да, могу читать их даже на расстоянии. А на каком языке говорят иностранцы, это для меня не имеет значения…» Снова задаю вопрос: «Если определенному человеку вы предскажете несчастье или даже смерть, сможете их предотвратить?» «Нет, не смогу. Этого не смогут сделать ни я, ни сам человек». «Есть у вас ощущение, что ваш дар запрограммирован высшими силами?» «Да, — отвечает она, — чаще всего слышу голос и вижу прозрачную фигуру, подобную человеческому отражению в воде». «Как вы воспринимаете умершего: во плоти, в виде духа или как-то иначе?» — продолжаю допытываться. «Я вижу его образ и слышу голос». Потом спросил о переселении душ, о том, есть ли разум в нашей Вселенной, находящийся на одинаковом уровне с нашей цивилизацией, но ответа не получил. Ванга промолчала. Сказала только в конце: «Почему ты ничего не спросил о себе? Ты мудрый человек… За это отвечу на твой вопрос о том, произойдет ли встреча с представителями других миров. Да, произойдет. Они будут с планеты, которая на их языке называется “Валефим”. Они сами вступят в контакт с земным человечеством…» Позже от племянницы Ванги филолога Красимиры Стояновой я узнал, что Ванга слышит голоса из другого мира только в местечке Рупите. «Существует местное поверье, будто здесь, в Рупите, закопана золотая статуя всадника в натуральный рост. Это статуя святого Константина, которого зарыли в землю христиане, когда сюда пришли турки, — говорила Красимира. — Возможно, что это могла быть еще более древняя статуя фракийского бога Хероса, так как именно в этом районе обнаружены древние мраморные плиты с его изображением. Во всяком случае, самые первые видения моей тетки связаны со всадником, с которым она якобы разговаривала у колодца. Он сообщил ей, что начинается большая война, и предупредил Вангу, что она будет ясновидицей и станет вещать о “живых и мертвых”». Вот так, дорогой мой! А ты спрашиваешь, материалист я или не материалист…

— Написали бы обо всем этом книгу, — предложил Рыбин.

— Когда-нибудь обязательно напишу, — пообещал Сергеев…

От воспоминаний Рыбина отвлек резкий шум в доме Зиценберга: звуки выстрелов, топот ног, грохот передвигаемой мебели, звон разбитого стекла… «Похоже, наверху затеяли целое сражение, — сказал самому себе Рыбин. — Неужели бритоголовые господа что-то между собой не поделили?..»

Перестрелка продолжалась минут десять, а потом все стихло, и только остро запахло пороховым дымом. Но не прошло и минуты, как раздался скрип отпираемой двери, вспыхнул свет сразу от двух мощных фонарей, ослепивших Рыбина, и голос, прохиндейский голос герра Зиценберга, произнес:

— Второй з-заложник здесь, в подвале. Эти н-негодяи хотели его пристрелить, если я откажусь выплатить им выкуп… в миллион евро!

«Ну и ну! — от подобных слов у Рыбина просто челюсть отвисла. — Прав был пастор Бонифаций, когда предупреждал, что от этого Фрица можно ожидать чего угодно».

Между тем люди в полицейской форме освободили Рыбина от пут и помогли выбраться из подвала. В комнате, где его захватили каких-то два часа назад, царил полный кавардак: мебель была разбита, в окнах не сохранилось ни одного целого стекла, а на полу в разных позах валялись тела бритоголовых. И все время, пока Рыбин осматривался, он слышал нудно бубнящий голос заики Зиценберга:

— Эти п-подонки р-решили захватить в з-заложники меня, их дорогого учителя! Они почему-то решили, что у меня хра-а-нятся «деньги партии»… Глупцы! З-захватили они и русского ж-журналиста, который появился сразу после их п-прихода. С русским мы вместе пишем книгу о п-прошлом и н-настоящем моего любимого фатерлянда! Хорошо еще, что все это я п-предвидел и с-сумел известить п-полицейские власти з-заранее!..

Когда полицейский инспектор начал допрос Рыбина, то сразу предупредил его:

— Советую вам придерживаться версии событий, произошедших здесь, которую выдвинул уважаемый герр Зиценберг. Любая другая версия может очень усложнить ваше положение… Вам это надо? Итак… Что здесь произошло?..

* * *

За годы работы в разведке Рыбин привык к общению с разными людьми, потому поведение Зиценберга, пригласившего «своего русского соавтора» сразу после погрома в собственном доме в шикарный ресторан, его не удивило, только еще раз заставило задуматься о том, чего же добивается бывший абверовец, который даже не считает нужным скрывать от других этот весьма негативный факт своей биографии.

В ресторан с более чем странным названием «Хенде хох» его привезла троица совсем еще юных, но уже бритоголовых парней, которым Зиценберг поручил «стать гидами для русского друга». На самом же деле «новые кадры» Фрица, похоже, просто присматривали за Рыбиным, не давая самостоятельно ступить и шагу, не то что сделать звонок по телефону.

В отдельном кабинете за накрытым столом кроме Зиценберга находились еще двое незнакомцев — типичных немецких бюргеров — толстомордых, с вываливающимися за ремни животами. Чувствовалось, что они «опоздавших не ждут», и потому уже изрядно навеселе.

— А вот и герр Рыбин — наш новый д-друг! — произнес Зиценберг, даже не вставая из-за стола. — Герр Рыбин, п-познакомьтесь с еще д-двумя вашими с-соавторами. Это герр Дринке, — указал он на толстяка, сидевшего слева, затем ткнул пальцем в того, кто расположился справа: — А это герр Дранке. Будем с-считать, что это их литературные п-псевдонимы… Когда наша книга будет написана и напечатана, они п-помогут сделать ее экранную в-версию. Короче г-говоря, она будет экра-а-низирована…

— Да, да, книга будет обязательно напечатана! — рыгнув, веско сказал герр Дринке, потрясая зобом, как у индюка.

— И обязательно экранизирована! — не сказал, а прокричал герр Дранке: чувствовалось, что он забияка и жуткий выпивоха, потому что чуть ли не после каждой фразы позволял себе сделать хороший глоток шнапса.

— С-скажите, герр Рыбин, вы уже д-договорились с издателем? — поинтересовался Зиценберг, который так и не предложил «соавтору» сесть за стол.

— Да, у меня имеется устный договор с очень крупным издателем… Но почему вы так уверены, что я буду работать вместе с вами?.. — не скрывая брезгливости, спросил Рыбин.

— Вы же умный ч-человек, герр Рыбин, — покачав головой, ответил Зиценберг и поправил вставную челюсть. — Не п-повторяйте ошибок своего п-предшественника. Юлик Сергеев хотел п-провернуть это дело без нас. Но вовремя осознал свою ошибку. И з-заключил с нами договор о с-сотрудничестве. Можете ознакомиться… Да вы присядьте! Так будет удобнее ч-читать…

Рыбин взял в руки какие-то бумаги, переданные Зиценбергом. Это были две копии договора о сотрудничестве на русском и немецком языках. И под обоими стояла подпись Сергеева.

— Может быть, подпись Юлиана подделана… — засомневался Рыбин.

— Не сомневайтесь, подпись подлинная! — снова рыгнув, произнес герр Дринке.

— Точно! — погладил себя по животу герр Дранке. — Мы хорошо работали с герром Сергеевым, очень хорошо! Но потом…

— Он был похищен прямо из номера «люкс» лучшей гостиницы, где мы создали для него все условия. При этом пропала и та часть рукописи будущей книги, которую он успел написать, — пояснил герр Дринке, ковыряя во рту пластиковой зубочисткой.

— И кто же мог с ним расправиться?.. — недоверчиво спросил Рыбин.

— Пока еще точно не известно, — чересчур громко ответил герр Дранке. — Но кое-какие соображения на этот счет у нас уже имеются… Чуть позже мы сообщим вам все, что должно будет войти в книгу, — сказав это, крикун смочил горло очередной порцией выпивки.

— С-скажите, — снова встрял в разговор Зиценберг, — когда вы должны будете встретиться с издателем?

— Как только будет готов синопсис и первые три главы, — произнес Рыбин, решив до поры до времени не перечить своим так называемым «соавторам». При этом он подумал: «Посмотрим, что выйдет из подобного сотрудничества. Однако действовать нужно очень и очень осмотрительно. Похоже, что эти люди — весьма и весьма влиятельны в этом царстве-государстве».

Словно подтверждая его мысли, герр Дринке возмущенно изрек:

— И я знаю, кто похитил наш совместный с герром Сергеевым труд! Это сделали янки! Да-да, именно эти беспардонные и несносные янки! Больше некому… До поры до времени мы всячески скрывали особый интерес янки к нашей работе, но теперь, когда они проявили себя совсем недружественно по отношению к нам, мы больше ничего скрывать не станем. Мы отразим все неблаговидные делишки янки, возомнивших себя мировыми диктаторами, на страницах нашей книги. Чертовы янки!

При этом высказывании Зиценберг и Дранке с явным осуждением посмотрели на своего коллегу.

— Все это пока только наши домыслы, — сразу поправился герр Дринке. — Но янки все равно мерзавцы!

С этой сентенцией Рыбин не мог не согласиться. Далее «соавторы» перешли на «личность» самого Рыбина.

— За вашими похождениями, герр Рыбин, мы очень внимательно следим с того самого момента, как вы появились в Мюнхене. После визита в ресторан герра Штанхеля вы отправились к дочери покойного герра Реслера, с которой провели незабываемую ночь. Незабываемую для нее. Затем вы направились к падре Бонифацию и… Короче, мы все про вас знаем! У вас на руках сейчас, чего уж скрывать, ценные материалы. И мы не будем требовать их у вас. Зачем? Вы все равно их используете в работе над книгой… — Все это произнес на одном дыхании герр Дранке, после чего выпил целую рюмку шнапса.

— Да, мы все знаем! Очень рекомендую вам не упираться, а срочно браться за дело. Начальные главы книги должны быть написаны в кратчайший срок, — это уже сказал герр Дринке.

— Именно так! — подтвердил Фриц Зиценберг, закатив глаза, будто впал в транс. — Вам надо хорошо п-поработать, герр Рыбин! Так же, как некогда работали мы с адмиралом Канарисом. Хорошее было время! Но все кончилось п-плавчевно для адмирала… Фюрер п-приказал его п-повесить. Затем мы хорошо п-поработали с Вальтером… Фамилия Шелленберг вам з-знакома? Да, Вальтер Шелленберг был совсем не дурак! Впрочем, это теперь не имеет большого значения. Это только наша история. Работайте, герр Рыбин! И вы п-получите свое!..

Вечером того же дня Владимир въехал в шикарный номер «люкс» самой лучшей местной гостиницы и с удовольствием обнаружил в нем стационарный компьютер, подключенный к сети, лазерный струйный принтер и даже музыкальную систему, встретившую своего нового временного хозяина развеселой немецкой песенкой «Гутен таг, фрау Гретхен!»

На синопсис и первые три главы будущей книги Рыбину понадобилось два дня. Причем в первой же главе Владимир использовал материал, который нашел в одном из файлов на жестком диске компьютера, записанный «соавторами» специально для него…

«Мы приводим точку зрения историка науки и действительного члена Российской академии естественных наук, заведующего лабораторией экспертных оценок Академии прогнозирования, а также академика Российской академии космонавтики имени К.Э. Циолковского, специалиста в области физики взрыва Валентина Белоконя, который предпринял собственные изыскания в области нашего “атомного проекта”: “Сегодня распространенную версию о том, что немцы безнадежно отстали от Лос-Аламосской группы и то ли не смогли, то ли не захотели вовремя сделать атомное супероружие, можно считать опровергнутой. Дело в том, что в российском президентском архиве обнаружено письмо Курчатова к Берии от 30 марта 1945 года, в котором приводится “…описание конструкции немецкой атомной бомбы, предназначенной к транспортировке на “Фау”…” Речь могла идти о “Фау-2” (V-2 или А-4) Вернера фон Брауна. Эта ракета несла достаточно массивную боеголовку (до 975 килограммов), ее скорость у цели превышала километр в секунду, стартовая система была мобильна, допускался даже подводный старт из контейнера, буксируемого подлодкой. Немецкие 88‑метровые серийные подлодки типа IX D могли проплыть (в надводном положении) около 30 тысяч километров. Конструкция бомбы массой не более одной тонны была разработана (вероятно, группой Курта Дибнера) в Германии к концу 1944‑го не без ведома Вайцзеккера и Гейзенберга. Это была имплозионная бомба, как и взорванный первым в пустыне Аламогодро американский “Толстяк”, но не из плутония-239, а из урана-235. Необходимое количество этого материала немцы так и не наготовили, хотя природного металлического урана у них до конца войны хватило бы, пожалуй, на сотню бомб. И не будь столь “авантюрного и кровопролитного” наступления наших войск… Лондон, Москва и Нью-Йорк вполне могли бы быть стерты с лица земли».

Далее была приписка, выделенная красным шрифтом: «И были бы стерты! Это утверждаю я — Фриц Зиценберг, бывший сотрудник абвера, занимавшийся под руководством сначала адмирала Канариса, а затем Вальтера Шелленберга мероприятиями контрразведывательного характера, который многое сделал для обеспечения особой секретности “атомной программы” и “тайного оружия возмездия”! Кстати сказать, русский академик Белоконь опубликовал свой материал за три года до выхода в свет книги Райнера Карлша. Но еще раньше, примерно за полвека до Белоконя, те же самые мысли высказывал чилийский писатель и путешественник, автор многих книг Мигель Серрано. Далее я привожу некоторые выдержки из его статей, посвященных германскому урановому проекту.

Ссылаясь на весьма надежные источники, Серрано утверждал, что ядерную бомбу впервые изготовили немецкие ученые. При этом им удалось достичь такой концентрации урана, что его можно было бы уместить в небольшую и легко транспортируемую бомбу путем применения “имплозивной науки”. Причем опыт с атомными бомбами был лишь одним в долгой серии более важных и более глубинных исследований, ориентированных в направлении, прямо противоположном опытам с атомным оружием, так как задача “имплозивной науки” состояла не в том, чтобы извлечь энергию из разделения и разложения вещества, а, напротив, соединить разделенное, “опрокинуть вещество внутрь него”, “имплозировать субстанцию”.

Самое интересное, что в этом пункте своих построений Серрано вплотную приблизился к святая святых атомного (и не только атомного) проекта.

Теория имплозии была разработана еще в начале 1940‑х годов немецкими инженерами Готфридом Гудерлеем и Куртом Дибнером (которому Райнер Карлш и приписывает авторство немецкой атомной бомбы), а также Клаусом Фуксом (конструктором американской А-бомбы, также выходцем, или, если угодно, “беженцем” из Германии, что немаловажно). Отсюда, неудивительно, что, несмотря на такую вроде бы “древность” теории имплозии, многие ее аспекты, особенно касающиеся неустойчивости процесса, до сих пор остаются одним из ключевых атомных секретов!

Для “простой” бомбы, сделанной по пушечной схеме (эта схема была реализована в первой боевой атомной — урановой — бомбе, якобы сброшенной на Хиросиму), требуется большое количество высокоочищеного урана-235. Для имплозивной же бомбы можно использовать не очень чистый уран-235 (теоретически это может быть всего 20 и даже 14 %), но взрыв тогда потребует высокой степени сжатия, добиться которой чрезвычайно сложно.

Однако, согласно свидетельству профессора Шуманна, подобное высокое давление, достаточное для того, чтобы вызвать ядерную реакцию, было получено им уже в 1944 году при помощи обычных взрывчатых веществ!

В конце мая 1944 года профессор Герлах кратко упомянул о серии оригинальных ядерных экспериментов, совершенно отличных от проводившихся до того в Германии, проходивших на армейском исследовательском полигоне в Куммерсдорфе под руководством доктора Дибнера: “Широким фронтом проводится исследование возможности высвобождения энергии атома методом, отличным от тех, которые основаны на расщеплении ядер урана”.

Речь шла о работе группы Дибнера над термоядерным расщеплением.

Дэвид Ирвинг пишет: “Об их работе до сих пор никогда не упоминали в литературе… Единственный след, оставшийся от этих экспериментов в Готтове, захваченном русскими в конце войны, — это отчет на шести страницах в коллекции документов “Алсос” в Оак Ридж, Теннеси. Он озаглавлен: “Эксперименты в области инициирования ядерной реакции с помощью взрывчатых веществ”. Известно теперь, что эти опыты с тех пор были возобновлены в некоторых европейских странах”.

Далее Серрано сообщает, что после поражения в войне немецкие ядерные бомбы (общим числом 5) попали в руки союзников. Сами же ядерщики США и СССР никогда бы не смогли и не могут в настоящее время получить такую концентрацию урана, поскольку методы “альтернативной науки” остаются вне пределов их досягаемости. Все, что они могут строить — это гигантские атомные реакторы, которые они и взрывают в процессе ядерных испытаний. Из пяти же компактных бомб германского производства две были сброшены на Японию, одна взорвана в Калифорнии, а две все еще хранятся в тайных арсеналах США или СССР (теперь уже России). Постоянные же политические разговоры о ядерных вооружениях Серрано считает средством политической манипуляции…

В этой связи хотелось бы подробнее остановиться на американской секретной миссии “Алсос” (перевод с греческого означает “роща, лесок”), которая имела целью перехватить (в том числе и у своих бывших союзников по “антигитлеровской коалиции”) результаты немецких работ по созданию атомной бомбы и других перспективных научных разработок, а главное — не допустить, чтобы все это попало в руки Советского Союза.