Помоги проекту - поделись книгой:
Она рассмеялась и снова сделала глоток.
— Как насчет перевода? — настаивал он
— Ну… Что-то вроде: «Мадемуазель Вольф, сменили ли вы стиль игры после долгого перерыва?» И я что-то там сказала о том, что усилила подачу. — Эшер рассмеялась. — Я, конечно, не говорила, что мышцы сводит болью и все мое тело умоляло меня бросить игру после двух сетов. Он спросил, что я думаю об игре юной Кингстон в финале, и я с трудом удержалась, чтобы не ударить его.
— И правильно, это было бы недипломатично. — Тай забрал у нее бокал.
— Я всегда чертовски дипломатична, — согласилась она и посмотрела на него лукаво. — Ты украл мой бокал.
— И правильно сделал. — Тай поставил бокал на столик и откатил его подальше.
— Мы закончили ужин? — Она потянулась и обняла его за шею.
— Окончательно. — Он позволил притянуть его к себе, и их губы встретились.
— Есть предложения, чем бы нам сейчас заняться? — Она смотрела на его склоненное над ней лицо, потом куснула легонько за нижнюю губу.
— Никаких. А у тебя?
— Есть колода карт?
— Нет.
— Тогда предлагаю заняться любовью. — И рассмеялась низким волнующим смехом, прежде чем снова поцеловать его. — Совсем неплохо заниматься любовью всю ночь напролет — просто чтобы убить время.
— Да, это хороший способ скоротать унылую дождливую ночь.
Блеснув глазами, Эшер согласилась:
— Ммм. Вот именно. Но давай сделаем ее волшебной.
Ее губы раскрылись навстречу его губам. Поцелуй был восхитительным. Со сдавленным смехом она слегка прикусила кончик его языка, а он в ответ положил руку ей на грудь и сжал. Застонав, она сказала:
— У меня кружится голова от твоих ласк.
— Мне нравится, когда у тебя кружится голова.
— Но я хочу ласкать тебя, а ты мне мешаешь.
Тай не отвечал, его руки скользили по изгибам ее тела. В воздухе стоял острый запах соуса, а вкус шампанского еще чувствовался при поцелуе. Она с силой высвободилась из-под него, встала на колени и стащила с него халат, потом, склонившись, стала целовать его тело, обхватив за спину и прижимая к себе.
Вскоре оба перестали слышать стук дождя по окнам. Сильные бедра прижимались к сильным бедрам, жадные губы искали и находили, их страсть была равной по накалу. Тихие вздохи в тишине переросли в громкие стоны. Ласки становились все настойчивее и откровеннее, но они не спешили, обоим хотелось продлить мучительное наслаждение, откладывая как можно дольше разрядку. Сегодня их первая ночь. Они начинают сначала.
Страсть, раскрепощенная шампанским, превратила Эшер в настоящую тигрицу. Она вспомнила свою власть над Таем и сейчас заставляла его дрожать от нетерпения и удовольствия. Она сводила его с ума, он становился слабым и уязвимым. Но вскоре их роли поменялись. Теперь он заставил ее полностью раствориться в наслаждении, а когда довел ее до экстаза, прервал ласку. Она стонала и выгибалась, требуя и умоляя о продолжении. Потом, сама нетерпеливо помогала, чтобы ощутить его в себе, и, дождавшись, вскрикнула. Время остановилось, пока оба не достигли вершины, апогея. Позже они лежали, не размыкая объятий, влажные, усталые и удовлетворенные. Он потянулся, чтобы выключить свет. И в темноте, крепко обнимая друг друга, они стали проваливаться в сон.
— Ты переедешь ко мне, — пробормотал он, и она не услышала в этой фразе вопроса — только утверждение.
Она на секунду открыла глаза и, глядя в очертания его лица, ответила:
— Если ты так хочешь.
— Я всегда хотел быть с тобой.
В темноте он не заметил, как тень сомнения промелькнула в ее глазах, прежде чем они закрылись.
Глава 7
Она боялась Лондона. Леди Уикертон жила там — хозяйка элегантного особняка на Гросве-нор-сквер, принимавшая гостей, посещавшая Королевскую оперу, театр на Друри-Лейн, магазины в Вест-Энде. Леди Уикертон играла в бридж с членами парламента, ее приглашали на чай в Букингемский дворец. Идеальная жена, спокойная, выдержанная, образованная. И никто не подозревал, что она задыхалась в Лондоне.
Если бы между дочерью Джима Вольфа и женой лорда Уикертона не стоял Тай, то Эшер, возможно, приняла бы роль леди Уикертон, во всяком случае легче ее переносила. Она пыталась, но потерпела поражение. До встречи с Таем она привыкла сдерживать эмоции, не показывать, что она чувствует, так воспитал ее отец. Но любовь все изменила. За те месяцы, что они были вместе, она постепенно освободилась от сковывавших ее условностей. Контролировать дремлющие чувства было гораздо проще, чем вспыхнувшую любовь. Это чувство не просто сдерживать, его не выплеснешь даже в игре, где можно выпустить пар.
Вернуться в Лондон для Эшер было очень трудным шагом. Она понимала, что столкнется не только со своими воспоминаниями, но и с тем призраком — подобием женщины, которой она притворялась, став леди Уикертон.
Все было таким знакомым — Вестминстерское аббатство, Трафальгарская площадь, запахи и голоса. Даже напряжение и ожидание турнира не могло приглушить воспоминания. Ей придется встретить людей, которые помнят ее как элегантную леди Уикертон, будет много расспросов и любопытства.
Ей следует быть предельно осторожной, чтобы не дать пищи для разговоров, никакой откровенности, по крайней мере она должна это Эрику. Ей помогут годы тренировок, железная дисциплина и правила, привитые отцом. Все это теперь сослужит свою службу. Эшер на правах профессионала, подтвердившего после длительного перерыва свой статус и даже упрочившего его, после двух трудных сражений имеет право отмести вопросы о личном и говорить только о предстоявшем турнире и о своих шансах. Она приехала, чтобы показать, на что способна в теннисе. Теперь, после успеха, став чемпионкой двух турниров, она может спокойно диктовать условия интервью. Сохраняя достоинство, удерживать чужих от вмешательства в личную жизнь и оставаться в рамках профессии. То, что вновь возникло между ней и Таем, было слишком хрупким, чтобы говорить об этом вслух.
Счастье. Она чуть не забыла, что такое искренность в отношениях и как жизнь может быть приятной и необременительной. Им было хорошо вместе. Неторопливые разговоры после обеда, сумасшедшие часы близости, прогулки. Они жили вместе в номере отеля, там был их временный дом. Она чувствовала себя почти цыганкой, свободной от обязательств, не имеющей постоянного дома. Ей нравилось это состояние. Она однажды уже искала стабильности, положения в обществе, готова была к этому. Но быстро поняла, что жизнь не имеет значения без любви. Она так соскучилась по взрывному темпераменту Тая, ее восхищала его непосредственность в чувствах. На этот раз она продлит эту радость как можно дольше.
— Ты еще не одета?
Эшер, сидевшая на кровати, глубоко задумалась. Тай стоял в маленьком коридоре между спальней и небольшой гостиной. Он был полностью одет для выхода и теперь, нетерпеливо хмурясь, смотрел на нее. Волосы, как всегда, спадали небрежно на лоб и были еще влажными после душа.
Она повернулась к нему, и ее залила горячая волна любви.
— Я почти готова. — Она нагнулась, чтобы завязать шнурок. — Не знаю, кто способен так быстро шевелиться с самого утра, особенно если спал всего шесть часов.
Хмурое выражение сменилось ухмылкой.
— И что тебя так рано подняло? — Тай ловко поймал кед, который Эшер швырнула в него. На нем совсем не отражались их бессонные ночи. Он выглядел всегда свежим, отдохнувшим и сейчас кипел энергией. — Можешь вздремнуть после утренней тренировки.
— Ты, кажется, сегодня очень доволен собой?
— Это заметно? — Не отрывая глаз от ее лица, он подошел ближе. — Может быть, это потому, что я так легко побил этого британского мальчишку в четвертьфинале вчера.
— О? — Она посмотрела на него, приподняв бровь. — И это единственная причина твоего хорошего настроения?
— Что же еще?
— Отдай мой кед, — потребовала она, — чтобы я могла снова швырнуть им в тебя.
— А ты знаешь, что твое агрессивное поведение просто несовместимо с таким прекрасным утром. — Он предусмотрительно отвел руку с кедом подальше от нее,
— А ты знаешь, что просто невыносим с тех пор, как выиграл во Франции? — притворно сладким голосом пропела она. — Ты забыл, что это всего лишь четвертая часть Большого шлема.
Эшер попыталась дотянуться до своего кеда, но Тай отодвинулся подальше.
— Для тебя тоже, Лицо, — напомнил он.
— Остальные игры на траве. — Она успела дотянуться и, схватив его за пояс спортивных брюк, подтянула к себе.
— Какая же ты ненасытная женщина, — вздохнул он и, поднырнув под ее руку, опрокинул ее на кровать и придавил своим весом.
— Тай! Прекрати! — Смеясь, она уперлась руками его в грудь. — Мы опоздаем на тренировку.
— Ты права. — Он быстро поцеловал ее и откатился в сторону.
— А ты не долго сопротивлялся, — заметила она, садясь на постели и поправляя волосы.
И вскрикнула от неожиданности, когда он внезапно схватил ее и заглушил протест поцелуем.
Долгим, нежным и полным страсти. По телу сразу прошла горячая волна, а потом оно стало плавиться. Эшер откинулась назад, приглашая взглядом к продолжению. Тай повторил поцелуй, испытывая приятное чувство полной власти над ней. Если продолжить, она не станет пассивно подчиняться, а будет в свою очередь требовательной. Они равны в поединке любви. И это его опьяняло и возбуждало. Он, улыбаясь, взглянул на нее.
— Ты, наконец, проснулась? — Он провел рукой по ее груди.
— М-м-м…
— Тогда пошли.
Он поставил ее на ноги и шутливо шлепнул по заду.
— Ах так? Я тебе сейчас отомщу. — Кровь еще шумела в ушах, ей трудно было остановиться.
— Я этого только и жду. — Он обхватил ее за плечи. — Пошли, тебе надо поупражняться в ударе с лета сверху, — продолжал он, пока они выходили из номера.
— О чем это ты? — Она строптиво вскинула голову.
— Если укоротишь свой свинг немного…
— Сам укорачивай свой свинг, — Эшер рассердилась, — а пока будешь этим заниматься, подумай вот о чем, тебя вчера нельзя было назвать мистером Скорость.
— Надо же сберечь что-то на финал.
Эшер фыркнула и нажала кнопку вызова лифта.
— Твоя самоуверенность впечатляет.
— Уверенность в своих силах, — поправил Тай. Ему нравилась она такой — спокойной, но готовой дать отпор. Мелькнула мысль — знает ли она, что еще более прекрасна, когда забывает о своей сдержанности? — Что у нас с завтраком?
— А что с завтраком?
— После тренировки предлагаю позавтракать.
Она лукаво взглянула на него, и в это время двери лифта перед ними открылись.
— Это твое лучшее предложение?
Он приподнял вопросительно бровь и последовал за ней в кабину. Эшер обменялась вежливым приветствием с пожилой парой англичан в твидовых костюмах.
— Может быть, ты хочешь начать с того, на чем мы остановились прошлой ночью? — Тай прислонился к стенке кабины, делая вид, что не замечает предостерегающего взгляда Эшер, хотя она с трудом сдерживала смех. — Как, ты сказала, твое имя?
Чувствуя, как ее спину буравят две пары глаз пожилой пары, замершей от ужаса и любопытства, Эшер ответила:
— Мисти. — Она придала акцент кокни своему английскому. — Мы снова закажем шампанское, мистер Старбак? Оно было просто восхитительным.
Он увидел в ее глазах вызов и ухмыльнулся:
— Как и ты, милая.
Когда двери лифта открылись в холле, пожилая пара неохотно покинула кабину, а Эшер ущипнула Тая за руку, прежде чем последовать за ними.
Не прошло и часа, как оба были сконцентрированы только на игре, отрабатывая приемы и наращивая скорость, приноравливаясь к травяному покрытию.
Стала ли она играть лучше? Эшер думала об этом, успевая к резаному удару от Мадж. На корте она могла забыть о Лондоне и своих воспоминаниях. Ее уверенность в своих силах усиливалась с каждой игрой, она даже не мыслила о проигрыше.
Она вспоминала квалификационные матчи на Рохамптоне, где позволялось все: ругань, швыряние ракеток на землю. Контрастом был Уимблдон, где царили элегантность и светский лоск. Публика и игроки здесь уважали традиции и соответствующую обстановку: гортензии, окаймляющие роскошные газоны, увитые плющом стены, лимузины с шоферами, приглушенные цвета, как будто стертые самим временем, — ничего яркого и кричащего.
Зрители ведут себя сдержанно, имеют хорошие манеры — никаких криков и свиста, только вежливые аплодисменты после каждого выигранного очка. Даже на стоячих местах не шумят, иначе еудья быстро призовет к порядку. Никто не свисает с табло, как в Италии. На Уимблдоне царит такое же почтение к ритуалу, как при смене гвардейцев.
И в то же время никто не сомневается, глядя на безукоризненно бархатные лужайки, на ухоженные розы, на кукольные домики киосков и прилавки, которые могут собрать за день больше двадцати пяти тысяч, что Уимблдон — это настоящий теннис. Сюда едут великие в прошлом и будущие звезды. Эшер помнила, как Тай рассказывал ей, что когда-то одним далеким 4 июля поклялся приехать на Уимблдон и выиграть. И он сдержал слово. И не один раз, а целых четыре. Сильнее, чем когда-либо раньше, Эшер хотела, чтобы оба покинули центральный корт чемпионами.
Она подбросила мяч, готовясь к подаче.
— Разве мы не закончили? — крикнула Мадж.
Эшер обернулась. Мадж, широко расставив ноги и уперев руки в бока, смотрела на нее удивленно.
Эшер рассмеялась:
— Наверное, хватит. Прости, я задумалась.
И обе направились в конец корта, где оставили сумки и одежду.
— Можно и не спрашивать, счастлива ли ты, — сказала Мадж, — ты прямо паришь над землей.
— Что, так заметно?
— Я не буду притворяться, что не рада. Всегда считала вас прекрасной парой. Собираетесь объявить официально?
— Я… Нет, пока мы еще не готовы. — Эшер опустила глаза, застегивая чехол ракетки. — В конце концов, брак просто формальность, и не более того.
— Для некоторых, — согласилась Мадж и добавила: — Но не для тебя, Лицо. Почему ты терпела целых три года несчастливый брак? — И когда Эшер хотела ответить, подняла руку, не давая говорить. — Потому что брак — это обещание, клятва, а ты никогда не нарушаешь данного обещания.
— Но один раз нарушила.
— Наверное, в этом не ты одна была виновата? Мне кажется, ты немного преувеличиваешь. Смотри не лишай себя счастья из-за одной ошибки.
— Я и так счастлива. — Эшер дотронулась для убедительности до плеча подруги. — Мне никто не нужен, у меня есть мой Тай, он — все для меня, я не могу рисковать и потерять его вновь.
Поделиться книгой: