Брат мой, ящер

— Да сдуру брякнул. Сам не понимаю почему.

— М-да. Чудесны дела твои, Господи, — пробормотал майор. — Значит, Дмитрий Иванович, вы не можете объяснить, чем вызвано такое странное изменение в их состоянии?

— Никак нет, — почему-то по военному ответил Димка.

— А как объяснить, что у обоих ваших дружков карманы пиджаков были зашиты, а в карманах лежало оружие. Это что, шутка такая? Может, это вы так решили подшутить над своими дружками?

— Господь в вами, товарищ майор… Могу я вас пока называть «товарищ»? Или положено «гражданин майор»?

— А почему нет? Вы же пока не осужденный и даже не арестованы, хотя исключить такого варианта нельзя. Все зависит от того, насколько откровенны вы будете со следствием. Так кто же сделал из них как бы животных бессловесных и кто зашил им карманы?

— Да я… да я все готов рассказать. И что программиста мы с Вованом привезли…

— Для чего? Сдается, не для дружеской беседы.

— Я все расскажу, товарищ майор, все как на духу. Привезли мы его по приказу дяди Умара…

— Дяди? Вот этого в светлом костюме? Он что, вам дядя?

— Да нет, это у него кликуха такая. Он, как бы выразиться, оптовик был у нас. Давал наркоту для сбыта, а Вован — ну, кроме Вована у него и другие были для сбыта — уже двигал ее дальше.

— А кто кроме вашего Вована был у него сбытчиком?

— Вот этого, клянусь, не знаю. Кто его знает. Мы вообще мало чего о нем знали. Про себя считали его чеченцем. А может, он вовсе и не чеченец. Он вообще не любил, чтобы его о чем-то спрашивали. Мы и помалкивали. Знали, что его слово — закон. Слышали, что он сам пришил кого-то. А точнее не скажу — не знаю.

— Ну ладно, оставим пока дядю в покое. Значит, у вас нет предположений, почему они вдруг оба тронулись?

— Да нет, даже представить себе не могу.

— А кто карманы им зашил?

— Откуда ж я… Я такого вообще никогда не слышал. Этого вообще быть не может.

— Вот и я так думаю. Я б даже согласился с вами, если бы это не было фактом. А как говорил вождь мирового пролетариата Иосиф Виссарионович Сталин — слышали, был такой? — факты упрямая вещь. Вот еще о чем я хотел расспросить вас, Дмитрий Иванович. Кроме следов «мерседеса» вашего Вована мы обнаружили свежие следы еще одной легковой машины. Похоже, что в ней кто-то приезжал на дачу, но почему-то не хотел, чтобы его видели. Поэтому прятал ее за углом. Интуиция подсказывает мне, что этот таинственный посетитель имеет самое непосредственное отношение ко всему, что случилось. Возможно, и программист ваш уехал с ним. Не мог же он пешком в Москву идти. Придется поискать его, а вам придется у нас пока задержаться.

Через день перед майором уже сидел Олег Юшков. После всех формальностей, майор внимательно посмотрел на Олега и сказал:

— Олег Анатольевич, вы наверняка догадываетесь, зачем я вас пригласил. Да или нет?

— Да, товарищ майор. Вполне. И готов ответить на все ваши вопросы. Вот поверите ли вы мне — это уже совсем другое дело. Тем более я и себе иногда не верю. Хотя кое-какие доказательства у меня есть. Разрешите, я начну с самого начала.

— Ради бога, надеюсь только не с момента сотворения мира, — улыбнулся майор. Программист ему определенно нравился. Открытое лицо, честный взгляд, хотя, конечно, взгляд к делу не подошьешь.

— Хочу вас только просить сначала меня выслушать, а потом уж задавать вопросы. Потому что то, что я вам сейчас расскажу, может звучать как сказка. Или какой-нибудь фантастический роман.

— Согласен, начинайте свой роман. Курите, если хотите.

— Спасибо, я не курю.

— А я вот никак не могу бросить. И знаю, что нужно: и кашель по утрам душит, и врач в поликлинике предупреждает, что пора, пока сердце еще более или менее в норме…

— Ну, это самое простое — бросить.

— Может, характера не хватает. Пробовал всякие там наклейки на кожу, какое-то лекарство, не помню уж как называется — все без толку. Наверное, работа у нас такая. Начнешь голову ломать, кто, как и почему, — невольно за сигаретой в карман лезешь. Не хочешь, а лезешь. Автоматически.

— Характер ваш ни при чем. И работа тоже. Вы уже не курите. И не смотрите на меня так. Говорю, вы уже не курите.

— Что вы хотите сказать? Да, в данный момент не курю, не спорю, но… — майор было полез в карман за пачкой сигарет, но с изумлением обнаружил, что ни малейшего желания курить у него не было. Мало того, сама мысль о сигарете казалась странной. — Это вы…

— Я ж сказал, что это самое простое. Считайте, что вы уже бросили.

— И вы…

— Технически я, но я ж вам говорил, что история это странная, чтоб не сказать чудесная. Но должен вас сразу предупредить, а может, разочаровать. Отвращение к куреву будет продолжаться только до тех пор, пока вы будете соблюдать библейские заповеди. Сможете, Господь вам поможет. Нет — не обессудьте. Вы верующий?

— Да как вам сказать, верующий, конечно, крещеный я, крестик вот ношу, но в церкви, если честно, уж и не помню, когда был в последний раз. — Майор изумленно покачал головой. — Ну и ну, самый интересный допрос в моей жизни. Даже не могу поверить, что это все наяву…

— Да вы не волнуйтесь, товарищ майор, сдается мне, что все у вас получится. Что там курево — я еще три недели тому назад не просто на игле сидел, а летел прямым ходом туда, куда обычно попадают наркоманы. Но с тех пор не только сам соскочил, троих друзей, образно выражаясь, с иглы стащил. И это не все, наделила меня мать моей невесты поистине ангельской силой помогать больным. Тем, кто согласен придерживаться божеских заповедей.

— Кто же она? — майор было полез в карман за сигаретой, но опять какая-то сила снова остановила его руку. — Маг какой-нибудь? Врач какой-нибудь особый?

— Вообще-то она доктор биологических наук, заведующая лабораторией. А для меня святая. Но давайте я все вам расскажу, а то мы никак не начнем.

Несколько раз майор попытался было ухмыльнуться — уж очень фантастически звучал рассказ программиста, но что-то его удерживало. Он в третий раз полез в карман, чтобы вытащить сигарету и с кольцом дыма развеять сыплющиеся на него чудеса, но снова неведомая сила остановила его руку в самом начале движения.

Олег рассказывал, стараясь не пропустить деталей. Майор слушал, наклонив голову к плечу, и выражение лица у него постоянно менялось: изумление сменялось явным недоверием, даже насмешкой, потом опять появлялось изумление, за ним — восхищение. В конце рассказа он сначала покачал головой, а потом потряс ею, словно пытаясь проверить, как улеглись в ней невероятные вещи, рассказанные программистом.

— И кто же был этот омоновец, который поставил двух наркодельцов на четвереньки и зашил им карманы? — наконец спросил он.

— Что я вам могу сказать? Машина, на которой он приехал, была «вольво». Сам он назвался Гавриковым. Сергеем Гавриковым. Когда я спросил, настоящий омоновец ли он, он ответил, что он многое что.

— Что значит «многое что»?

— Не знаю. Более подробно он не объяснял. В общем, я понял, что он… как бы вам сказать… не простой человек.

— Это уж точно, спорить не стану.

— Да, чтоб не забыть, он знает Ирину Сергеевну, мать моей девушки.

— Гм… Как вы думаете, могу ли я поговорить с вашим омоновцем?

— Не знаю, товарищ майор. Честно, не знаю. Ведь я не знаю ни кто он на самом деле, ни как его зовут, ни где живет… Я вам больше скажу. Я уверен, что если вы проверите все «вольво», зарегистрированные в Москве, ни у одной не окажется хозяином Сергей Гавриков.

— Почему вы так думаете?

— Как вам объяснить… все, что он делал… и как делал… Это трудно выразить… Смотришь на него и чувствуешь, словно в сказке очутился. Где все по-другому, где все возможно, где летают на помеле и ковре-самолете. Мне трудно это объяснить… Да еще такому реальному человеку, каким хотя бы в силу профессии должен быть сотрудник милиции. Понимаете?

И в четвертый раз полез было майор за сигаретой, и в четвертый раз неведомая сила остановила его. И впервые, наверное, в своей жизни майор неумело перекрестился.

— Выходит, Олег, что вы помогли мне бросить курить?

— Выходит так, товарищ майор. Но действие исцеления будет продолжаться до тех пор, пока вы будете выполнять библейские заповеди. Вот они, держите листочек. Я уж их наизусть знаю, лучше, чем таблицу умножения. И выполнять их не так уж трудно, хотя надо — чего тут спорить — следить за собой. Ну, убивать вы не будете, тут и говорить нечего, красть — тоже. Не забывайте чтить отца своего и мать. Это тоже не трудно, только не забывайте про это. Не отзывайся о ближнем свидетельством ложным…

— Это что значит?

— Говорить в суде правду, ни на кого не давать ложные показания.

— Годится, — кивнул майор. — Что еще?

— Не домогайся дома ближнего своего.

— В каком смысле?

— Не пытайся отнять чужое, я так понимаю.

— Согласен.

— И самое трудное, что завещали и еврейские мудрецы и Иисус Христос: возлюби ближнего своего, как самого себя.

— Подожди, программист, что-то ты путаешь.

— Что вы имеете в виду?

— Евреи тут при чем?

— Ну, во-первых, Иисус сам был евреем… И все апостолы — и Павел, и Петр и все другие.

— Это ты так шутишь? Иисус Христос еврей? Вот уж никогда не поверил бы. Может, ты так надо мной подшучиваешь?

— Клянусь, нисколько. А во-вторых, еще за сто лет до появления Иисуса еврейские мудрецы учили тому же. Это мне все Ирина Сергеевна объяснила.

— Ну и ну — чудесны дела твои, Господи, кто бы мог подумать. — Майор покрутил головой, словно никак не мог поверить тому, что услышал. — Иисус Христос — и еврей? Вот уж никогда не поверил бы… — А насчет возлюбить… здесь, Олег, врать не буду — просто и не знаю, что сказать. Если бы ты знал, с какими подонками приходится иметь дело… Сегодня, например, привели одну тетку, пыталась продать младенца — ребенка своей дочери — представляешь? И что я, должен ее полюбить? Как? За что? Не понимаю…

— Я и сам-то всего-навсего обычный программист, вчерашний наркоман, в вере совсем новичок. Ирина Сергеевна приводила слова другого еврейского мудреца, который определял смысл Торы…

— Торы? А что это?

— Еврейское название первых пяти книг Ветхого Завета.

— И что он говорил?

— Никогда не делай ближнему то, что было бы неприятно тебе.

— Разумно… Слушай, Олег, если я по-дружески позвоню тебе, чтобы ты мне объяснил все эти тонкости… Ты не возражаешь?

— Только счастлив буду. Вы себе не представляете, какое удовольствие испытываешь, когда помогаешь людям. Я когда трех дружков своих с иглы снял, ходил, словно в облаках витал. Записывайте телефон, диктую. И обязательно позвоните, как у вас с курением дело пойдет. Звоните в любое время.

Позвонил майор через неделю и спросил, есть ли у Олега время забежать в отделение хоть на несколько минут.

— Конечно, товарищ майор, прямо сейчас и приеду.

Когда он вошел в уже знакомый кабинет, майор молча вынул из кармана начатую пачку Марльборо и положил ее перед Олегом.

— Вот, смотри.

— На что смотреть?

— А на то, благодетель, что в пачке ровно столько же сигарет, сколько было, когда ты был здесь в прошлый раз. Ни одной в рот не взял, а прошла уже целая неделя. И — веришь — не то чтобы с собой приходилось сражаться. Нет. Просто и не вспоминаю о куреве. А ведь сколько лет, — он нахмурил лоб, подсчитывая свой стаж курильщика, — наверное, лет двадцать с лишним сосал эту гадость. Только подумать, сколько я денег с дымом в воздух выпустил. Ну, уж на приличную машину точно хватило бы, а то я все на старой девятке пилю, на ходу, бедолага, разваливается…

Еще раз, Олег, спасибо тебе большое. И не только за курево. Знаешь, я твои заповеди раз сто в день вспоминаю.

— Не мои они, товарищ майор…

— Не придирайся к словам, ты понимаешь, что я имею в виду. Я особо красиво говорить не умею, знаешь, работа у нас такая, что к изящной словесности не очень располагает, но, как бы тебе объяснить… После разговора с тобой мир… Просветлел, что ли. Чуть какие сомнения, я сразу про себя заповеди повторяю…

Но честно говоря, я тебя пригласил не только чтобы лично поблагодарить. Это и по телефону можно было сделать. Я помню, ты говорил, что трех своих дружков тоже от наркозависимости избавил. Я не ошибаюсь?

— Точно.

— Если тебе не трудно, посмотри одну девчушку. Сейчас я дам команду, ее приведут. Просто душа заболела, когда она к нам в руки попала. Семнадцать лет, из хорошей семьи. Отец военный, мать — врач. Год уже, как на игле. Школу, конечно, бросила. Ну, а деньги откуда брать? Известное дело — проституция. Попалась на том, что вместе с подружкой познакомилась с каким-то лохом, пригласили его к подружке, подсыпали в водку клофелин, а потом, когда он вырубился — это уже поздно вечером, — они его обчистили, вытащили на улицу и бросили. Подружка в бегах, а вторую — ее Светланой Кузнецовой зовут — мы вычислили и нашли. Глянь на нее — а вдруг еще одну душу спасти сможешь? Хотя отвечать ей по закону все равно придется.

В дверь кабинета постучали, майор крикнул: «Давайте», — и милиционер ввел худенькую рыжеватую девчушку. Майка ее была измята, лицо заспано. Она посмотрела на майора и Олега. Лицо ее не выражало никаких чувств.

— Олег, может, вас оставить на несколько минут? — спросил майор.

— А чего оставлять? — пожала плечами девушка. — Я вам всем могу дать, чего стесняться. Раздеваться, что ли? — Она начала стягивать через голову майку.

— Не нужно, Светлана, — мягко сказал Олег, сглатывая комок в горле. Почему-то он представил на ее месте Тамару. Господи, почему люди убивают себя с такой неистребимой страстью…

— Ну, смотрите, а то я чистая…

— Светлана, — сказал Олег, — мы только хотим помочь тебе.

— Все мне хотят помочь. Правда, сначала трахнут, а потом почему-то забывают.

— Светлана, ты хочешь соскочить с иглы? — спросил Олег.

— А тебе что до того, чего я хочу?

— Я могу помочь тебе. Одно внушение — и ты перестанешь быть наркозависимой. Ты должна только выполнить два условия. Первое — ты должна этого хотеть.

— Ну и предположим, что я хочу соскочить? Что еще?

— Ты должна выполнять библейские заповеди. Хочешь, я тебе их перечислю: да не будет у тебя другого бога сверх меня, чти отца и мать своих, не убий, не прелюбодействуй, не укради, не лжесвидетельствуй, не домогайся дома ближнего твоего, люби ближнего своего, как самого себя.