На таких галерах гребли до пятидесяти человек, по двадцать пять с каждого борта. Выйти за границы этого было невозможно, потому что увеличение длины судна такой легкой конструкции означало бы, что оно при малейшем волнении переломится пополам. Так что для увеличения движущей силы следовало разместить больше гребцов на той же длине. Этого можно было добиться разными путями. Тот, что представляется нам самым очевидным, – сделать весла длиннее и посадить на каждое по два, три и более человек, – судя по всему, никогда не использовался в Древней Греции. Другой путь – посадить вторую группу гребцов прямо над первой, как изображено на некоторых ранних вазах. Но это означает снижение остойчивости судна, а также очень длинные весла для гребцов верхнего уровня. Представляется, что такой способ также не был распространен. Третий путь – наличие на одном уровне пары весел, почти касающихся друг друга, но при этом весло, расположенное ближе к корме, длиннее, чем другое, и два гребца сидят рядом на одной скамье. Так делалось на средиземноморских галерах в XIV и XV веках. Возможно, так периодически поступали и на древнегреческих галерах – некоторые ученые до сих пор утверждают, что таким было общее правило, но эта идея почти наверняка неверна. Четвертый путь показан на изображениях финикийского военного корабля около 700 года до н. э. и греческой галеры около 500 года до н. э. (рис. 14). Два ряда весел расположены на разных уровнях, отверстия для весел нижнего ряда расположены между отверстиями для весел верхнего ряда. В этом случае разница между уровнями должна быть достаточной, чтобы весла верхнего ряда не задевали головы гребцов нижнего ряда. Верхние гребцы, естественно, будут иметь более длинные весла, и это позволит им сидеть достаточно далеко от борта судна, чтобы осталось место между их ногами и бортом судна для рук гребцов нижнего уровня.
Пока все вроде бы хорошо. К сожалению, мы должны учесть не только биремы или двухуровневые суда, но также триремы, квадриремы, квинквиремы и так (если верить дошедшим до нас рассказам) до сорока уровней. Трудно сказать, как долго может продолжаться принцип одного ряда отверстий для весел над другим и одного человека на весло, но думается, что не слишком долго.
Мы видели, что биремы использовались в Финикии в 700 году до н. э. и, возможно, примерно в это же время появились в Греции. Фукидид утверждает, что коринфяне изобрели около 700 года до н. э. новый тип судна и они же первыми построили триремы – суда с тремя рядами весел, однако представляется, что речь идет о двух отдельных изобретениях. Утверждают, что триремы использовали в Египте около 600 года до н. э., и в любом случае они широко распространились по Восточному Средиземноморью до 500 года до н. э. На этих судах велись великие сражения между персами и жителями Пелопоннеса.
Очень многие пытались реконструировать греческую трирему на бумаге или даже создать полномасштабную модель. Одни попытки были очевидным абсурдом, другие – возможным, но маловероятным вариантом, третьи – возможным и вполне вероятным вариантом. Все недавние реконструкции едины в одном очень важном аспекте: верхний ряд весел работал с внешнего края длинной, прямой, нависающей конструкции, выступающей с борта судна. Они также согласны с тем, что второй ряд весел работал с верхнего края реального борта судна, а третий – через весельные порты, расположенные довольно низко. Гребцы среднего ряда сидели немного ближе к борту судна, чем гребцы верхнего ряда. Два верхних ряда располагались в точности так же, как было описано выше в четвертом возможном способе конструкции биремы. Гребцы самого нижнего ряда сидели прямо под гребцами самого верхнего ряда, и аутригер позволял их веслам не мешать остальным. Этот аутригер, в Средние века называемый апостисом, был характерной чертой средиземноморской галеры на протяжении двух тысячелетий, начиная с классического периода и до появления пара, иными словами, от Ксеркса до Наполеона.
Зная, как много произведений греческого искусства сохранилось до наших дней, удивительно, как мало дошло до нас изображений трирем. На самом деле мы можем быть уверены только в двух из них. Одно – это фрагмент скульптуры из Афинского акрополя (рис. 15). На нем показано только около 25 футов (7,6 м) средней части галеры, но это первоклассное свидетельство. Очень ясно виден верхний ряд весел. Не вполне понятно только одно – проходят они над или под верхней из четырех толстых горизонтальных полос. В любом случае две верхние полосы определенно представляют аутригер – апостис. Прямо под точками, где верхние весла пересекают верхнюю полосу апостиса, видно, как появляются весла третьего ряда над нижней из четырех горизонтальных полос. Между этими веслами из первого ряда показаны весла среднего ряда, выходящие из-под апостиса. Другие диагональные линии, не достигающие воды, должно быть, представляют опоры для апостиса, а две нижних горизонтальных полосы – вероятнее всего, вельсы – полосы утолщенной обшивки для усиления корпуса.
Рисунок неизвестного происхождения (рис. 16, с. 32) показывает нечто очень похожее, и представляется возможным, что он мог быть сделан с другого фрагмента той же скульптуры. В этом случае весла верхнего ряда явно проходят между двумя горизонтальными брусьями апостиса. Нижний ряд показан примерно так же, как в примере выше, но средний ряд несколько смещен. Возможно, резьба была повреждена, и художник не смог изобразить детали так точно, как хотел.
На рисунке хорошо виден тяжелый таран. Такие же тараны изображены на некоторых монетах и т. д. С конструкцией кормы мы можем познакомиться на рис. 17, сделанном с другого резного изображения, где очень хорошо виден апостис и рулевое весло. Некоторые сооружения на палубе представляются крайне маловероятными, и, возможно, они не являются частью судна. Показанная на рис. 17 галера является не триремой, а биремой с веслами, расположенными парами на одном уровне, как упоминалось в третьем возможном методе расположения весел. Другой пример биремы такого типа присутствует на пьедестале статуи богини победы Ники Самофракийской в парижском Лувре (рис. 18). Это чрезвычайно важное свидетельство, поскольку показывает нам то, что доселе мы видели только в плоском изображении. Ясно показаны передние концы двух аутригеров, и на каждой стороне мы видим порты для первой пары весел. Они не в точности на одном уровне – носовой конец заднего порта частично совпадает с кормовым концом носового порта, – но они располагаются очень близко, и представляется вполне вероятным, что два гребца сидят рядом на одной скамье. В каждом порте видна уключина, на которую опирается весло. Торр в «Древних судах» утверждает: то, что мы назвали аутригерами, на самом деле кат-балки для якорей. Он ссылается на идею, что они – концы аутригеров, и заявляет, что «тому нет никаких свидетельств». Но ведь свидетельство совершенно простое: они выглядят как аутригеры, имеют весельные порты, которые и должны быть на аутригерах. Мистер Торр объясняет, что эти порты являются некими приспособлениями для крепления якорей. По нашему мнению, есть намного больше оснований утверждать, что этому нет никаких свидетельств.
Статуя Ники Самофракийской датируется 300 годом до н. э. К тому времени греки уже не были важнейшим морским народом Средиземноморья. Это место было занято сначала финикийскими колонистами Карфагена, что в Северной Африке, а потом римлянами. Две великих войны, названные Пуническими, решили вопрос, кому предстояло господствовать на море – карфагенянам или римлянам. В этих войнах участвовали галеры III века до н. э., которые мы рассмотрим далее.
К 300 году до н. э. трирему потеснили более мощные суда. Некоторые квадриремы и квинквиремы были построены греками Сиракуз на Сицилии сразу после 400 года до н. э., а афиняне переняли их ближе к 330 году до н. э. Очень скоро появились галеры всех классов вплоть до 15-рядных.
Рассмотрим, что означали эти классы и как на них располагались гребцы. Для триремы все просто: все ученые согласны, что там на каждое весло было по человеку, и остается только распределить этих гребцов и весла таким образом, чтобы это представлялось допустимым, разумным и соответствовало имеющимся свидетельствам. С появлением многоуровневых судов вопрос существенно усложнился. Все, кто изучал этот предмет, согласны – нельзя просто механически добавлять ряд за рядом, располагая их друг над другом. Такой метод возможен разве что до пяти уровней, но никак не более. Одна идея заключается в том, что десятиуровневое судно (судно с десятью скамьями) имеет десять гребцов на одно весло и т. д. Другая – что после пяти уровней гребцов метод классификации полностью меняется и считаются группы по пять весел.
Наиболее разумной представляется теория, что галеры классифицировали по числу людей на каждую группу весел. Например, на триреме весла располагались по три, и на каждое весло приходилось по одному человеку. Предположим, что два человека были посажены на весла в верхнем ряду, тогда на каждую группу весел будет приходиться по четыре гребца, и судно будет квадриремой. Добавим по одному человеку на весла среднего ряда, и получится квинквирема с пятью гребцами на каждую группу весел. При такой системе можно дойти до судна с шестью гребцами на каждую группу весел при трех уровнях, с десятью или одиннадцатью гребцами на каждую группу весел при четырех уровнях, пятнадцатью или шестнадцатью гребцами на пяти уровнях. Построить судно с большим числом уровней, вероятнее всего, было практически нецелесообразно. Ливий в 197 году до н. э. назвал македонское судно с шестнадцатью скамьями бесполезным из-за его размера.
Карфагеняне были мореплавателями по своей природе. Их существование зависело от моря. Римляне, с другой стороны, были воинственным народом. Их могущество быстро росло, и на пути этого роста оказался Карфаген. У римлян не было тогда знаний о море и имелся лишь небольшой флот. Только через четыре года после начала первой войны они сделали попытку встретиться с врагом в море. Основными кораблями у обеих сторон были квинквиремы, и римляне, желая дать своим солдатам шанс возместить неопытность моряков, изобрели корвус – своего рода переходной мостик. Изобретение оказалось в высшей степени успешным.
Французский историк рассказывает хорошую историю, которая может быть правдой, а может и не быть. Ганнибал, дед великого Ганнибала, встретив римский флот, заметил, что на вражеских судах есть какая-то хитроумная диковина, но отнесся к этому с презрением и устремился в атаку, в результате которой потерял много судов и был вынужден бежать с оставшейся частью флота. Вернувшись в Карфаген раньше, чем узнали о его поражении, он послал офицера сказать, что римляне вывели в море флот. Он отметил, что это было их первое появление и они непривычны к действиям на море, но на их кораблях есть странные механизмы непонятного назначения. В заключение он поинтересовался, следует ему атаковать или нет. Естественно, ему было приказано атаковать. Ганнибал ответил, что он уже сделал это и потерпел поражение. Много раз римляне теряли свои флоты по единственной причине – отсутствие навыков судовождения, и всякий раз их ряды восстанавливались. В конце концов упорство было вознаграждено, и господство карфагенян на море завершилось.
Возможно, во время именно этой войны изменилась конструкция галер. Такого мнения придерживался недавний немецкий автор, и его доводы представляются вполне разумными и обоснованными. Изменения заключались в следующем: от нижнего ряда весел отказались вообще, а на второй и третий добавили по два-три человека. Это позволило квинквиреме стать легче и лучше управляемой. Возможно, именно этот новый стиль постройки был назван либурнским. Оба типа благополучно сосуществовали в течение долгого времени – до сражения при Актиуме (Акциум, Акций) в 31 году до н. э. Резное изображение из храма Фортуны в Пренесте, возведенного Августом после победы при Актиуме, показывает большую галеру (рис. 19), построенную по либурнскому принципу. Она описывалась как бирема, но почти наверняка принадлежала к более высокому классу. То, что некоторые авторы считали обычным украшением вдоль верхней части аутригера, на самом деле лопасти самого верхнего ряда или рядов весел – в этом практически нет сомнений. Сколько здесь рядов, один или два, сказать невозможно. Один представляется более вероятным, но в этом случае художник изобразил в два раза больше лопастей. Два нижних ряда устроены так, как того и следовало ожидать: весла нижнего ряда появляются над бортом, а верхнего – из портов в нижней части аутригера. Возможно, было по два человека на каждое весло двух нижних ярусов и по три – на каждое весло самого верхнего яруса. Таким образом, если в верхней части аутригера работал действительно только один ряд, описываемая галера – септирема.
Греки и римляне сделали то, что до них делали критяне, но никогда не делали египтяне: они провели четкую грань между военным кораблем, приводимым в движение веслами, и торговым судном, которое полагалось на паруса. Галеры, несомненно, имели паруса: прямой парус в средней части корабля и, возможно, еще один, гораздо меньших размеров, в носовой части, а на торговых судах время от времени использовали весла. Однако в общем разграничение довольно четкое. Корпуса тоже были разными. Галера, построенная для скорости и боя, была длинной и тонкой, торговое судно – коротким и широким.
Греческие художники оставили нам очень мало изображений торговых судов. Очевидно, их привлекали изящные очертания галеры и ее более зрелищное использование. Один пример торгового судна около 500 года до н. э. (рис. 20) можно найти на той же вазе, что и изображение греческой биремы (рис. 14, с. 29). Разница между длинным и круглым судном видна очень хорошо. Торговое судно имеет более высокий борт и большую для своей длины осадку, один большой прямой парус и никаких признаков весел. Как и все древние суда, оно имело рулевые весла по обе стороны кормы, но носовая часть имеет вполне современный вид и не показалась бы неуместной на паровой яхте. Узор над бортом в средней части судна, вероятно, является неким приспособлением для временной защиты груза. Назначение длинного, похожего на лестницу приспособления не вполне понятно. Возможно, это что-то вроде навеса. Короткая лестница на корме – это, безусловно, сходни для использования в гавани.
Римское торговое судно представляется нам более тяжелым, но это, возможно, потому, что наши знания о нем почерпнуты в основном из скульптуры, а не живописи. Два самых лучших и наглядных примера показаны на рис. 21 и 22 (с. 40). Первый выполнен с изображений в гробнице, датированной 50 годом, в Помпеях, древнем городе юго-восточнее Неаполя, второй – с резьбы, датированной 200 годом, в Остии, римском порту в устье Тибра. В общем, они очень схожи. У обоих судов высокая корма и сравнительно низкий нос, мачта в средней части судна с большим прямым парусом, и еще одна мачта, опускающаяся на нос. На этой мачте, как известно из других источников, может подниматься небольшой прямой четырехугольный парус, названный артемоном. Второй рисунок особенно ценен, поскольку на нем изображены детали такелажа. Показаны штаг и ванты, гитовы для уборки паруса, проходящие через кольца, которые пришиты к парусу. Здесь также изображена новая черта – треугольный топсель, который мог подниматься над главным парусом (гротом) при слабом ветре. На другом судне с той же резьбы нет поставленных парусов, и мы видим топ мачты с большой квадратной деревянной колодой, через которую проходят канаты для поднятия рея. То же самое можно будет увидеть на средиземноморских судах еще без малого полтора тысячелетия.
Вероятно, на таком судне, имевшем длину более 100 футов, совершил свое путешествие святой Павел и потерпел кораблекрушение в районе Мальты. Высота кормы объясняет, почему такие суда приставали к берегу кормой. Рулевые связи, которые ослабляли, прежде чем подходить к берегу, – это канаты, с помощью которых рулевые весла вытаскивали из воды. Понятно, что рули нельзя было оставлять в воде, когда судно подходит кормой к берегу, тем более в условиях волнения. В Библии сказано, что был поставлен грот, чтобы подвести судно к берегу. Это ошибка перевода. В оригинале парус обозначен словом artemon, а значит, речь идет о фоке – переднем парусе, который ставят на носу, чтобы держать судно по ветру. Как правило, это был очень маленький парус, предназначенный больше для помощи в рулении, чем для перемещения судна. Но иногда, судя по всему, фок-мачту ставили несколько ближе к корме, и парус на ней поднимали почти такой же большой, как грот. Такой случай изображен на рис. 23, сделанном с резьбы из Утики (недалеко от Карфагена), которая датируется ориентировочно 200 годом. На рисунке мы видим настоящее двухмачтовое судно, на котором оба паруса одинаково важны.
Ясное представление о средиземноморском торговом судне 50 года н. э. можно получить, изучив модель, созданную известным морским археологом доктором Жюлем Сотта (фото 2, см. вклейку). На основании многих изображений и истории о плавании святого Петра он создал модель, которая, по нашему мнению, очень точно воспроизводит торговое судно того времени.
Как строились эти древние средиземноморские суда, мы точно не знаем. О финикийском судостроении нам вообще ничего не известно, а о греческом и римском – только из случайных ссылок в литературных источниках. Их суда, вероятнее всего, строились с килем и шпангоутами, как и в наши дни, и в этом отношении они ничуть не походили на суда Древнего Египта. Иногда утверждают, что у них не было ни форштевня, ни ахтерштевня, и киль плавно изгибался на концах до уровня палубы. В том плане, что не было резких изгибов на концах киля, это правда. Но вряд ли можно утверждать, что весь киль, включая изгибы на концах, был единым куском дерева, и почти наверняка загибающиеся части делали отдельно от прямого киля и потом соединяли с ним. Так что, по сути, они были форштевнем и ахтерштевнем, хотя и не имели тогда этих названий. Обшивка делалась вгладь, не внакрой, как на северных судах. Доски обшивки соединялись с помощью деревянных шипов и штырей. Для крепления обшивки к шпангоутам использовали бронзовые гвозди.
Некоторые из этих деталей можно видеть на фрагменте римского судна, который был найден при раскопке котлована для строительства фундамента здания Совета Лондонского графства на южном берегу Темзы у Вестминстерского моста. Сейчас фрагмент хранится в Лондонском музее. Мы называем его римским, потому что судно определенно было работой римских строителей, а найденные в нем монеты относятся к 270 году н. э., когда Британия находилась под властью римлян. Однако нет никакой определенности относительно места постройки судна и его назначения. Одни считают его боевой галерой, другие – паромом на Темзе. В любом случае никто не может отрицать прекрасную работу строителей. Могли ли северные народы похвастаться таким мастерством – большой вопрос. Многие скажут, что нет. Но в следующей главе мы узнаем, что Цезарь встречал северные суда, наполнявшие его душу восхищением. А его корабли наверняка ненамного отличались от того, фрагмент которого сохранился до наших дней.
Глава 3. Северные корабли до Римлян
Удивительно, но факт: если не говорить о судах, которые до сих пор используются, чем больше мы удаляемся от наших дней, тем больше нам известно о северном судоходстве на основании сохранившихся свидетельств. Для XVIII века единственное прямое свидетельство – «Виктори». Остатки судов, созданных между XVIII веком и эпохой викингов, можно сосчитать по пальцам одной руки, сохранившиеся остатки судов эпохи викингов – по пальцам двух рук. Список найденных фрагментов более ранних судов тоже весьма внушителен.
В какой-то степени это объясняется тем, что остатки очень ранних судов имели больше времени на то, чтобы надежно и глубоко «спрятаться», и не были уничтожены после начала обработки земли и строительства. К тому же они имели небольшие размеры. Да и тот факт, что первые лодки делали из одного бревна, давал им больше шанса сохраниться в узнаваемом состоянии, чем более сложным, а значит, и более хрупким судам более поздних времен. В любом случае нам повезло, поскольку мы получили возможность изучить очень ранние суда, о которых, если бы не археологические находки, мы бы не узнали ничего.
Не слишком углубляясь в вопрос, как и где человек начал перевозить себя по воде, можно сказать, что существует как минимум четыре вида примитивных плавсредств: тростниковая лодка, коракл (кожаная лодка), плот и выдолбленное каноэ. Все они до сих пор используются в разных частях света. Тростниковые лодки вряд ли могли широко использоваться на севере – для их строительства не было подходящего материала, но кораклы и выдолбленные каноэ определенно использовались еще до нашествия римлян.
До наших дней сохранились, естественно, выдолбленные каноэ. Несомненно, все начиналось с обычных бревен, которыми пользовались первые мореплаватели. Случайно обнаружив, что дуплистое бревно может выдержать большую нагрузку, чем цельное, или скопировав какой-то другой пустотелый предмет, хорошо держащийся на воде, люди начали выдалбливать бревна. Так появились каноэ, которые до сих пор используются в примитивных странах и не только.
Один из лучших образцов североевропейского каноэ был обнаружен в 1886 году в районе города Бригг в Линкольншире (рис. 24). Сейчас он находится в музее в Галле. После обнаружения, прежде чем лодка начала деформироваться и сжиматься – по мере высыхания древесины, – она имела длину около 48 футов (14,6 м) и ширину 4 фута 8 дюймов (1,4 м). Ствол дуба, из которого была сделана лодка, должен был иметь толщину не менее 6 футов (1,8 м) и высоту от земли до нижних ветвей – 50 футов (15 м). Подобных деревьев в стране сейчас нет. Возможно, ствол, прежде чем его срубили, уже начал частично разрушаться. Нижний конец ствола, возле корней, стал кормой, а нос оказался дальше, чем две нижние ветви кроны. Эти две ветки оставили сучки, которые выпали, и пришлось вырезать соответствующие затычки.
В носовой части дерево оказалось достаточно прочным, чтобы оставить все как есть, но в корме пришлось использовать отдельную доску, которая вошла в паз, вырезанный вокруг выдолбленной части (рис. 25). Соединение было законопачено мхом, и было прорезано два отверстия в выступающих бортах лодки, через которые продели веревки, стягивающие борта и тем самым удерживающие кормовую доску на месте. Вдоль бортов были прорезаны и другие отверстия, и с помощью веревок, продетых через них, и поперечин между ними предотвращалось падение бортов внутрь или наружу.
Или в результате случайности, или вследствие естественных причин в одном борту лодки образовалась трещина. Способ ее ремонта – пожалуй, самый интересный момент, связанный с лодкой из Бригга. Не имея гвоздей и болтов, ранние судоремонтники обработали толстый кусок дерева, придав ему форму, показанную на рис. 26, которая напоминает деревянную часть графитовой щетки с тремя рукоятками вместо одной. Они поместили это изделие в наружной части лодки, с рукоятками внутри трещины, законопатили соединения мхом, забили деревянные штыри через рукоятки с внутренней стороны, чтобы заплатка держалась на месте, и, наконец, «пришили» ее к лодке кожаными ремешками, продевая их в маленькие отверстия и вокруг края заплатки. Учитывая имеющиеся в их распоряжении инструменты и материалы, трудно придумать лучший способ ремонта.
Похожие каноэ были обнаружены во многих местах. Чаще всего их находили в районе Глазго и немецкого Бремена. Почти все они намного меньше, чем лодка из Бригга, – имеют длину 10–15 футов (3,5–4 м) или даже меньше. Ближе всего к лодке Бригга по размеру подходят два каноэ, найденные в Шлезвиг-Гольштейне, в районе Валермоор-Марш, в 1878 году и в Лох-Артуре, в районе Дамфрис, в 1876 году. Вторая находка, как и многие более мелкие образцы, имеет такой же тип кормы, как лодка из Бригга, а лодка из Валермоора – такую же заплатку, как у лодки из Бригга. В ней также были добавлены шпангоуты для укрепления корпуса. Грузоподъемность выдолбленной лодки невелика. Форма ствола дерева не позволяет сделать ее глубокой, а большая толщина бортов утяжеляет. В случае волнения на озере или в море такие лодки черпают много воды. Чтобы преодолеть этот недостаток, людям пришла в голову идея привязывать или прикреплять колышками к бортам дополнительный кусок дерева. Увеличить высоту борта второй полосой было уже проще. С течением времени инструменты совершенствовались, дерево стало легче обрабатывать и вырезать куски необходимых размеров и формы, обшивка совершенствовалась, и первоначальная выдолбленная лодка постепенно трансформировалась до тяжелого киля. Так появились обшитые лодки. Примеры первой стадии этого процесса были найдены в Гиглсвике (Йоркшир) и Данциге.
Выдолбленные плавсредства – самые распространенные из примитивных лодок. Они начали использоваться еще в доисторические времена и во многих частях света существуют до сих пор. Китайский рисунок, выполненный около ста лет назад (рис. 27), дает нам представление о том, как могла выглядеть лодка Бригга в те далекие времена. Китайская лодка интересна и сама по себе. Барабан и гонг, человек, устанавливающий ритм взмахом веера, маленький идол в ящичке, кормчий с большим веслом, украшения носа и кормы – все это заслуживает внимания.
Недалеко от лодки из Бригга, на другом берегу сегодняшнего русла реки Анхольм, был найден необычный плот длиной 40 футов (12,2 м) и шириной в центральной части 9 футов (2,7 м). Он был построен из пяти толстых досок, которым была придана такая форма, что ширина сужалась в одном конце до 5,5 фута (1,7 м), в другом – до 6,5 фута (2,0 м). На каждой доске было десять рукояток, как на заплатке к каноэ. Распорки были просунуты через ряды «рукояток» и плотно заклинены. Соединения между досками были законопачены мхом и покрыты тонкими полосками дерева, удерживаемыми на месте ремешками, которые проходили через ряды отверстий вдоль краев досок. Датировка плота неточна. Возможно, его было правильнее отнести к следующей главе, но он упомянут здесь, поскольку обнаружен вблизи хорошо известной находки – лодки из Бригга.
Кожаные лодки использовались до римлян у южной части Англии. Это нам известно не благодаря археологическим находкам, а из произведений латинских авторов. Подобные плавсредства, правда в очень небольшом количестве, до сих пор встречаются в Уэльсе. Там одноместные кораклы в форме чаши иногда используют для речного рыболовства. Только теперь вместо кожи используют брезент, которым обтягивают плетенный из ивовых прутьев или согнутых планок каркас (рис. 28). Во всем остальном, вероятно, эти кораклы такие же, какими были двумя тысячелетиями раньше. В Ирландии аналогичные плавсредства крупнее и имеют форму лодки, а не чаши.
Но плавсредства, о которых писали римляне, должно быть, были больше и имели лучшие мореходные качества, чем те, что описаны выше. Ведь определенно существовало движение судов через канал. Кроме того, когда Цезарь захотел переплыть реку в Испании, он приказал своим солдатам построить лодку, «как ту, что используют бритты». По его словам, такие лодки имели киль и ребра (шпангоуты) из легкого дерева, остальной корпус сплетен из ивовых веток и покрыт кожей. Они наверняка были больше, чем кораклы, – было бы верхом абсурда перевозить армию на одноместных лодках. Нам известно, что бритты отлично умели плести корзины, и римляне даже взяли некоторых из них с собой в Рим, чтобы те научили этому искусству местных ремесленников. Если один человек мог построить лодку для одного себя, разумно предположить, что несколько человек могли построить судно, способное перевезти их всех.
Именно это делают эскимосы, которые до недавнего времени находились на той же ступени развития цивилизации, что и ранние бритты. Их лодки делаются из кожи, натянутой на каркас из китового уса или дерева, когда оно было. Эскимосские лодки делятся на два типа: каяки (рис. 29), предназначенные для использования одним человеком для охоты и рыболовства, и умиаки (рис. 30), имевшие значительно большие размеры и предназначенные для использования целой семьей или даже несколькими семьями. Можно не сомневаться в том, что древние бритты имели лодки, обладавшие не худшими мореходными качествами, чем эскимосские.