Академия воровского дозора

– Могу сказать тебе так: Нестор Олкимос исчез, а вместе с ним пропали и все нити, что могли бы привести следствие к исчезнувшей коллекции.

– Но ведь Олкимос не единственный, с кем можно работать. Нам бы только выехать на территорию Греции, а там…

– Послушай, Арсений, – сухо прервал его Старцев, – я вообще не должен был тебе ничего говорить, но решил ввести в курс дела только потому, что мы вместе работали над ним. А официальное уведомление ваше управление получит завтра. Если будут какие-то изменения, дам знать! – И в трубке послышались короткие гудки.

По масштабу похищенного это было крупнейшее расследование, в котором Арсений Хабаков принимал участие. По-своему, дело было уникальным, как неординарен был и человек, собравший столь впечатляющую коллекцию.

Потап Феоктистов был человеком удивительной судьбы. Выйдя на свободу после солидного тюремного срока, он сумел в кратчайшие сроки сделаться влиятельнейшим коллекционером. Собиратели – народ консервативный, во многом недоверчивый, принимают в свою среду далеко не всякого. На биографию тут не смотрят, да и протекция не поможет, важен сам человек, его сущность. В нем должны увидеть личность, преданную делу.

Феоктистов был из тех людей, что живут по максимуму, не размениваясь на мелочах. Если уж попадают в тюрьму, так за тяжкие преступления, если собирают картины, так непременно уровня Рубенса и Тициана, иконы – Андрея Рублева и Даниила Черного, а если говорить о ювелирных изделиях, так лишь только те, что некогда украшали венценосных особ.

Ориентировочная стоимость коллекции Потапа Викторовича составляла около ста миллионов долларов. Причем это была не окончательная цена, в действительности она стоила значительно больше. Так что Феоктистов был интересен не только коллекционерам, спешащим завести с ним дружбу, но и уголовным элементам, пристально наблюдающим за этим сообществом.

Оставалось последнее: собрать все материалы на Нестора Олкимоса, бывшего гражданина Грузии Николая Геладзе, и отправить их в Лион, в штаб-квартиру Интерпола. А уж они пускай объявят его в международный розыск.

Нестор Олкимос подошел к зеркалу и некоторое время рассматривал свое смугловатое, заросшее черной бородой лицо, пытаясь отыскать в нем какие-то перемены. Но нет, переживания последних недель на нем совсем не отразились, разве что на лбу углубилась продольная морщина, сделавшая его чуток постарше. Но к этим переменам нужно относиться философски, они могут случиться от чего угодно, а так все по-прежнему. А то, что на самом деле творится в его душе, других не должно касаться.

Ему нравилось свое лицо: молодое, крепкое, с правильными чертами. Особым предметом гордости была его борода, придававшая ему академический вид, за которой он тщательно ухаживал. В таком обличии он походил на потомственного аристократа, хотя единственным интеллигентом в их семье считалась его бабка, тридцать лет проработавшая нянечкой в городской больнице.

Все мужчины в его роду имели точно такую же представительную внешность, славились благородными манерами и обворожительными речами. Никто из них никогда не работал. Единственное, что они умели делать, так это прекрасно орудовать отмычками, а еще заниматься контрабандой. Можно сказать, что контрабанда – это их фамильное ремесло. А как могло быть иначе, если несколько поколений Геладзе проживали подле самой границы! Но никто из его рода не сумел достичь тех высот, до которых удалось дотянуться ему. И чем выше поднимался Николай Геладзе, тем больше у него становилось завистников и недоброжелателей.

К неприятелям следовало относиться с долей иронии – ведь большое дерево видно издалека, что поделаешь, если он столь заметен.

В этот раз ситуация складывалась иначе: теперь его фотография имелась едва ли не в каждом полицейском участке Греции, а ориентировки на него были отправлены во все европейские страны. Наверняка все агенты сбились с ног, разыскивая его. Но никому из них было невдомек, что из Греции он никуда не уезжал, просто перебрался на красивый курортный остров Лесбос, где проживал на небольшой вилле, окна которой выходили на море.

Правда, прогуливаясь по берегу, он пару раз ловил на себе заинтересованные взгляды прохожих (и не только женщин). Среди них вполне мог быть полицейский, всматривающийся в знакомое лицо, тому достаточно порыться в ориентировке, чтобы установить имя подозрительного встречного.

Взяв ножницы, Олкимос примерился к курчавой ухоженной бородке и принялся аккуратно ее подравнивать. В мусорную корзину полетели скрученные ошметки. Затем, намылив подбородок, он побрил его до сверкающей белизны, подумав, сбрил и усы. Пожалуй, так будет вернее.

Теперь из зеркала на него смотрело помолодевшее лицо, от которого он успел отвыкнуть. Так тоже ничего. На правой щеке проступил старый кривой шрам, незаметный под волосами, полученный в молодости в одной из драк. Впрочем, шрам не портил его природной привлекательности, скорее добавил его облику должной мужественности.

Дверь приоткрылась, и в ванную вошла Нина. Положив руки ему на плечи, с нежностью произнесла:

– Я уже забыла, какой ты у меня красивый.

– А разве с бородой я был страшен? – обхватив жену за талию, удивленно спросил Нестор.

– Нет… ты у меня всегда красивый, – погладила Нина узкой ладошкой по гладко выбритой щеке. – Просто… Просто с бородой ты был другой. Я знаю, как себя вести с тем, бородатым… А этого я немного побаиваюсь.

– В нем нет ничего плохого. Он любит тебя так же крепко, как и прежний.

– Я это знаю.

Звонок мобильного телефона заставил разжать объятия. Нажав на кнопку приема, Нестор произнес:

– Слушаю.

– Ты сделал все так, как я просил? – прозвучал негромкий голос со старческой хрипотцой.

Узнавая знакомые интонации, Нестор невольно сглотнул. Это был мистер Уайт, один из влиятельнейших руководителей международной контрабанды: хитрый, умный, опасный.

Нестор Олкимос всегда относил себя к трудно-внушаемым людям. На него невозможно было как-то повлиять и тем более пошатнуть устоявшиеся взгляды. Но этот человек, которого он видел всего-то три раза в своей жизни, причем каждая из встреч носила кратковременный характер и касалась исключительно предстоящих поставок, действовал на него почти гипнотически. Даже непродолжительной беседы было достаточно, чтобы понять – старик, вопреки возрасту, имел невероятно сильный характер и, несмотря на кажущееся добродушие, обладал волчьими клыками, которые, при надобности, мог вонзить в глотку противника. В разговоре с ним Нестор взвешивал каждое слово, осознавая, что оно может быть растолковано неверно.

– Да, сделал.

– Постарайся выйти незаметно из дома. Теперь тебя ищут по всей Греции. Нам не нужны неприятности.

– Я понимаю, сделаю все необходимое.

– Мои люди ждут тебя на пристани.

– А что потом?

– На яхте доберетесь до Италии, а там мы подумаем, как следует поступить дальше. Может, стоит перебраться куда-нибудь еще далее, где не будет особенно любопытных. А может, благоразумнее затаиться на некоторое время на каком-нибудь безлюдном острове.

– Я буду готов к любому решению, – с готовностью отозвался Олкимос.

– Тогда до встречи. Буду рад увидеться вновь. Я отблагодарю, можешь не сомневаться.

Положив трубку, Нестор почувствовал облегчение и посмотрел на Нину, застывшую в ожидании. У нее была одна хорошая черта – ей не нужно было ничего объяснять, она понимала даже тогда, когда Нестор молчал.

Следовало что-то сказать, чтобы расставание не получилось суховатым, вот только нужные слова подобрать отчего-то было трудновато.

– Мне нужно идти… Меня ждут…

– Ты возьмешь меня с собой? – дрогнувшим голосом спросила Нина.

– Ты же знаешь, что это невозможно. – Он положил широкие ладони на ее плечи, ощутив пальцами их хрупкость. – Мы сделаем по-другому, как только я устроюсь на новом месте, тотчас сообщу тебе, и ты ко мне приедешь.

– А ты действительно вернешься?

Еще один вопрос, рвавший душу в клочья и требовавший немедленного ответа.

– Поверь мне… Я сделаю все возможное, чтобы наша разлука не затянулась. Все! Мне пора. Не провожай, доберусь сам.

Подхватив небольшую черную кожаную сумку, Нестор вышел из дома и тотчас окунулся в ночь – теплую, как парное молоко, и светлую, каковой может быть только летняя субтропическая полночь. Звезды, дырявя бездонную черноту неба, испускали мягкий ласкающий свет. Их многочисленные отражения на поверхности моря выглядели мерцающей рябью.

Осмотревшись, Нестор заторопился вниз по каменному склону. На краю обрыва, с которого была видна бухта с несколькими пришвартовавшимися яхтами, остановился. Палуба большой яхты, находившейся немного в стороне от остальных, была хорошо освещена. Подле рубки за небольшим летним столиком сидели двое мужчин. Первого он не знал, но вот вторым был его старинный приятель Иосиф Матцингер, имевший с ним совместный бизнес. Третьего человека, спрятавшегося под высоким навесом, он рассмотрел на корме, лица его не рассмотреть, но он очень напоминал человека, с которым не хотелось бы встречаться.

Узкой полоской чернел пустынный пляж, казавшийся в этот момент каким-то зловещим. А с высокой скалы, где размещалась гостиница, доносились звуки музыки и приглушенный расстоянием женский смех.

Нестор не доверял Уайту, прежде чем ступить на яхту, следовало убедиться в его искренности.

В небольшой скальной расщелине дважды вспыхнул фонарь, подавая сигнал опасности. Вот, значит, как оно складывается. Решил, стало быть, отблагодарить… Понаблюдав за яхтой некоторое время, Олкимос быстро спустился по тропе и решительно зашагал в сторону расщелины. Ему навстречу двинулся плотный человек в темной рубашке, почти сливавшейся с каменными грудами, хаотично устилавшими побережье.

– Значит, Джонатан там?

– Да, на яхте. Я его узнал.

– Спасибо, Григориус, ты меня выручил, – с нотками признательности произнес Нестор Олкимос, пожимая руку. – Если бы не ты, мне бы до завтрашнего дня не дожить… Хотя на ближайшие несколько лет у меня совершенно другие планы. Значит, Уайт решил от меня избавиться… И это после всего, что я для них сделал!

– И что дальше, господин Олкимос?

– Возвращаюсь на материк, в Грецию. Мне некуда бежать. Изменю внешность, поселюсь где-нибудь на окраине. А там посмотрим!

– Тогда прошу на катер, – показал Григориус на небольшое судно, стоявшее у берега, слегка покачиваясь на волнах.

– Вижу, ты все предусмотрел.

– У меня было время подготовиться. А что передать вашей жене?

Олкимос приостановился у трапа, внимательно посмотрел на сопровождающего и негромко произнес:

– Нина ничего не должна знать… Куда я уехал, с кем и насколько. Придет время, я сообщу ей сам.

– Хорошо, господин Олкимос, сделаю все как нужно. Позвольте, я помогу вам подняться, – потянулся за сумкой Григориус.

– Не нужно, – отстранил протянутую руку Олкимос. – Свои вещи я предпочитаю таскать сам.

– Хорошо.

Взобравшись на палубу катера, Нестор испытал облегчение. Следом за ним на катер шагнул Григориус и быстро прошел в капитанскую рубку.

– Сделаем вот что, давай пройдись мимо этих яхт.

– Сделаем, – широко и понимающе улыбнулся Григориус.

– А потом по курсу.

– Все будет в лучшем виде.

Дизель мелко затарахтел, и катер, брызнув на воду тугую шумную струю, попятился от берега. Будто бы дразня пассажиров яхты, капитан проплыл совсем близко мимо нее, так что Нестор мог рассмотреть лица людей, сидящих за столиком. В какой-то момент он хотел выбраться из рубки и злорадно помахать на прощание рукой, но чувство благоразумия взяло верх. Усмехнувшись, он велел Григориусу:

– Поворачивай… Ложись на курс.

– Может, дать прощальный гудок? – Похоже, что Попадус проникся настроением пассажира.

– Не нужно, – отмахнулся Нестор, – как-нибудь доберемся без музыки.

Всю дорогу он промолчал, всматриваясь в черноту Средиземного моря и отчетливо осознавая, что всего этого могло уже не быть. Скорее всего, он сейчас лежал бы бездыханным на дне Эгейского моря.

Полный мужчина, сидевший за столом, ленивым взглядом проводил проходящий мимо катер. Набежавшая волна ударила в крутой борт яхты, заставив ее слегка качнуться. Ожидание затягивалось, и это ему не нравилось. На палубу быстро поднялся высокий хмурый мужчина в белой рубашке.

– Почему его нет? – пригубив бокал с вином, спросил у него толстяк. – Я устал ждать.

– По времени он должен быть уже здесь. Его дом недалеко от берега. Что там произошло?

– Джонатан, ты думаешь, я должен это знать? – усмехнулся толстяк. – Меня пригласили на яхту, сказали, что я увижу своего старинного друга Нестора, тем более что нам есть что обсудить. А его все нет… Спрашивается, зачем я тогда проделал такой длинный путь?

– Может, он что-то почувствовал?

– Даже не знаю, что тут можно почувствовать. Мы должны были просто перевезти его из одной точки в другую.

– Он не явится… Надо было действовать по-другому, более тонко, что ли… – Вытащив телефон, Джонатан Смит нажал на кнопку и, когда прозвучало заинтересованное «слушаю», коротко доложил: – Мистер Уайт, Олкимос не пришел.

– Вот как, почему?

– Я не знаю… Возможно, он почувствовал неладное.

– Хм… Или его кто-то предупредил. Вот что, мой мальчик, сейчас его ищут очень многие люди, в том числе и полиция. Важно найти его раньше других. Не хотелось бы, чтобы все это закончилось для нас какими-то осложнениями. Ты понимаешь, о чем я говорю?

– Да, мистер Уайт.

– Вот и отлично, у тебя есть какие-нибудь соображения по этому делу?

– Кое-что имеется. Нужно проверить места, где Нестор любит появляться.

– Все правильно, мой мальчик, ты очень сообразительный, держи меня в курсе дела.

Ответить Джонатан не успел, связь прервалась. Сунув телефон в карман, он произнес:

– Чего мы сидим? Капитан, кажется, у тебя было хорошее красное вино?

– Да, сэр.

– Неси его сюда!

Греция хороша еще и тем, что количество врачей на душу населения здесь в несколько раз больше, чем в самых просвещенных странах. На этот факт Олкимос обратил внимание еще лет двадцать назад, когда приехал в Афины. Трудно было отыскать дом, в котором отсутствовала бы врачебная практика. Подобный факт наводил сразу на две мысли: или все врачи мира съехались в Грецию, чтобы здесь построить свою карьеру, или население страны столь больное, что спасти его от вымирания способны только полчища лекарей. Но население Греции было небольшим, по большей части они ни на что не жаловались, и оставалось только удивляться, каким образом эскулапы зарабатывали себе на пропитание.

В последние годы пошла мода на пластических хирургов, уверенно потеснивших кардиологов и ортопедов с самых престижных мест. Они даже обосновались в деревнях, где оставались только древние старики. Но, судя по дорогим костюмам, в которых они важно расхаживали по побережью, врачи явно не бедствовали.

С одним из таких пластических хирургов, профессором Вальцером Петром Абрамовичем, приехавшим из Санкт-Петербурга, Нестор Олкимос познакомился три года назад в Салониках. Вполне обаятельный дядька, причислявший себя к понтийским грекам, имевший серьезную клиентуру в России. Оставалось только удивляться, какая именно нужда заставила его сняться с насиженного места и, отказавшись от хлебосольного петербургского пирога, съехать в провинциальный город, население которого было не столь щедрым, а желающих придать внешности безупречность и того меньше. Но именно здесь он открыл частную клинику с претенциозным названием «Аполлон».

Заглянув в клинику Петра Абрамовича на правах старинного друга, Нестор, не особенно вдаваясь в детали, пожелал изменить свою внешность до такой степени, чтобы его не узнала даже родная мать.

Профессор терпеливо выслушал, а потом неторопливо заговорил, придавая каждому слову дополнительную весомость:

– Нестор, ты, наверное, удивляешься, на какие деньги я здесь живу, если мне приходится содержать роскошный дом, иметь клинику, а еще едва ли не ежедневно водить любовниц в ресторан. Я тебе отвечу… Потому, что я умею держать язык за зубами. Это будет не первая моя операция по изменению внешности. Надеюсь, что и не последняя… Пара серьезных клиентов, и денег мне хватает на полгода безбедной жизни. Что поделаешь, мои услуги стоят дорого. Но люди платят не только за качество, а еще и за молчание. – Неожиданно улыбнувшись, он добавил: – Если бы ты знал, с какими людьми мне приходилось иметь дело. Впрочем, для всех остальных они уже давно мертвы.

– Что ты можешь сделать с моим лицом? – спросил Нестор и тут же поспешно добавил: – Разумеется, чтобы оно по-прежнему нравилось моей жене.

– И это ты спрашиваешь у настоящего мастера своего дела? – рассмеялся хирург. – Я бы даже сказал, у Рафаэля лицевой хирургии! Начнем мы с носа, слегка приподнимем его кончик. Ты даже не представляешь, как это изменит в целом твой облик. А всего-то будет достаточно пары ударов зубилом по носовой перегородке. Ха-ха! – Заметив, как посмурнел клиент, он весело продолжил: – Не напрягайся ты так! Это наш профессиональный юмор. Никак не могу искоренить его в себе. Дальше мы немного изменим форму глаз, слегка приподнимем веки, а вместе с этим уберем тебе лет двадцать! Пожалуй, изменим еще скулы, и будет полный порядок.

– Ты можешь показать, как я буду выглядеть?