Школа с театральным уклоном (Школа для эмигрантов)

Напьюсь — всех любить буду и уважать.

Серж. Как Обломова звали?

Трубецкой. Протрезвею — раскаиваться буду. Противно… Ладно, давай… За то, чтобы в тебе гений обнаружился!

Серж (немного пьянея). Да. Во мне точно Обломов!

Трубецкой. Пей, пей…

Серж (сосредоточившись). Я уверен… Теперь точно! (Выпивает.)

Пауза.

Трубецкой (запивая чаем). Обломов-дрянь!.. Он все время лежал, но изредка ходил в сортир гадить. А за ним кто-то дерьмо выгребал!

Серж (не слушая). Он никому не делал зла! Я тоже никому не делаю зла. Я, наверное, тоже поэт-человек… Чувствую, во мне свербит что-то!

Трубецкой. Не в то горло пошло, вот и свербит.

Серж. Да! Я никому никогда не делал зла… Это верно.

Пауза.

Трубецкой. А в Африке точно пальмы растут?

Серж. Какие пальмы?

Трубецкой. Ну, кокосовые.

Серж. Растут.

Трубецкой. Ты сам видел?

Серж. Зачем обязательно видеть?

Трубецкой. И бабы твои на последнем издыхании увядающего тела… Все одинаковые они, твои бабы, и страшны лицом, потому что ты сам не красавец.

Серж. Не обсуждай мою внешность! Это вкусовщина! Меня женщины любят, и ни одна из них не сказала, что я урод!

Трубецкой. Красавец… Ну пусть, красавец.

Серж. Никогда не трогай мою внешность! Сколько можно об этом говорить!

Трубецкой. Не подставляй горбатому зеркало…

Серж вскидывается.

Ладно, ладно… А потом, когда тело увядает совсем, ты бабенок безжалостно бросаешь. Фьить!

Серж. Не безжалостно… Тут ты не прав. Я жалею. Но если бы я их не подбирал, все равно они бы никогда никого не нашли. Я скрашиваю им жизнь!.. Я дарю им счастье! Пусть немного, но сколько могу, и это счастье!

Трубецкой. В Австралии кенгуру и в Финляндии тысячи озер!

Серж. При чем тут Австралия?!

Трубецкой. Есть искусствоведы, рассказывающие о картине, которую никогда не видели… А дети им верят. Несчастные, бедные дети!

Серж. Что?

Трубецкой. Ничего… Какой ты к чертовой матери гений! Ты посмотри на себя!

Серж. Что?

Трубецкой. Что-что-что! Зачтокал! Поэт-человек… У тебя душа графомана, понимаешь — графомана! И сколько в ней ни копайся — сплошь дерьмо! Стань ассенизатором своей души! Качай его! Не смотри на меня, а наливай!

Серж (разливает водку). Ты импотент, вот и злишься!

Трубецкой (залпом выпив водку). Что ты сказал?!

Серж. Что слышал… Импотент. Нам князья не нужны, поэтому природа лишает тебя потомства! Такой тебе приговор!.. Суровый и окончательный.

Трубецкой угрожающе встает.

Я же говорил, что ты можешь убить! (Протягивает руку.) На, сломай!.. Ты же самбист, у тебя силища, чего тебе стоит! (Поднимает ногу.) Возьми ее на прием и сломай, вырви с мясом!..

Трубецкой, тяжело дыша, садится, закуривает.

Пауза.

Трубецкой. Сколько лет твоему сыну?

Серж (настороженно). Зачем тебе?

Трубецкой. Интересно.

Серж. Ну, девятнадцать…

Трубецкой. А где он сейчас?

Серж (наливаясь кровью). Ты что!..

Трубецкой. Где он, я тебя спрашиваю!.. Почему

Выпивают.

Пауза.

Трубецкой. Сегодня мне хорошо, завтра — погано… Если сегодня не везет, то думаю, что это невезение сам создал, то есть искусственное оно… Возвожу в форму своего существования. Вот так должен жить человек, именно так. А потом подгоняю невезение под теорию невезения… Но с тобой не живет?.. Ты!.. Сексуальный гигант!

Серж. Витя, ты что?! Мне тебя просто жалко!

Трубецкой. Ты меня жалеешь!.. Ты, отец олигофрена, который в девятнадцать лет ходить не научился!.. Который гадит под себя и язык во рту удержать не может!..

Серж. Витя!!!

Трубецкой. Может быть, он тоже поэт-человек? Тоже Обломов? Ведь он тоже никому зла не делает!.. Пусть он лучше, как и отец твой, заберется на Останкинскую башню и летит!

Серж. Зачем ты!..

Трубецкой. Затем.

Пауза.

Серж (вытирая слезы, выпивает водку). Ты несчастный, Витенька?.. Скажи, тебе плохо? Может, я могу чем-нибудь помочь? Ты скажи, не таись, может, тебе лучше станет.

Трубецкой. Отстань ты!

Серж. Тебе повезет. Мы поедем на рыбалку, там все нормализуется. Будем рыбу кушать… Без баб, вдвоем… Ты успокоишься… Человеку хоть раз в жизни повезет, я по себе знаю, ты понадейся….

Трубецкой. Да пошел ты к чертовой матери!

Серж. Ты умный… А если бы остался спортсменом, был бы глупый… Ты очень умный, Виктор. Ну, не подсунули бы тебе допинг, ну, поблистал бы ты еще пару-тройку лет, а дальше? Все! Вдобавок и ума не было бы, а я не тянулся бы к тебе, как человечество в космос. Правда, хорошо сказал? Я тоже иногда могу умные вещи говорить… Выпьем водку?

Трубецкой пожимает плечами.

Выпьем, выпьем. (Разливает водку.) За что выпьем?

Трубецкой. Ты не обижайся…

Серж. Да что ты. Вить. Я же понимаю… Ты на меня не обижайся.

Трубецкой. Хорошо… Эх, черт, поедем на рыбалку!.. Бабы!..

Серж. Красивых найдем!

Трубецкой. Баня!

Серж. С вениками попаримся!

Трубецкой. Уха…

Серж. Давай, Витенька, твое здоровье понимаешь, под теорию, которую сам придумал… Запутаешься в самом себе, закольцуешься так, что не можешь понять — то ли невезение само по себе, то ли следствие собственной теории…

Серж. Ум в тебе.

Трубецкой. Словоблудие все! Ум… Лучшие умы гибли от словоблудия! Титаны… Что толку, что ум во мне… Не реализуется он, томится, как подросток от любовной истомы… Оттого и злой я, что как невостребованная половая энергия выходит прыщами на лице, так и нереализованный ум выходит злобой…

Серж. Красиво… Давай я буду записывать за тобой все умные мысли и прославлю тебя? Выйдет толстая книга, и на титуле напечатают; «Труд князя Виктора Трубецкого»… Звучит, а?

Трубецкой вытягивается на кровати.

Пауза.

(Встает, прикладывает руку к губам, кричит.) А-а-а! (Вслушивается в эхо.) Звучит… (Смотрит на фотографию.) Слушай, она у тебя плачет!

Трубецкой. Кто?

Серж. Звезда голливудская… Прямо-таки слезы текут!

Трубецкой. Пар это, от чайника… Поможешь красить?