Помоги проекту - поделись книгой:
Подобно тому как мы смогли обосновать многообразие врожденных сексуальных конституций различным развитием эрогенных зон, мы можем то же самое попробовать и теперь, добавив к этому еще непосредственные источники сексуального возбуждения, которые в разной степени интенсивности наличествуют у всех людей, и отметив, что их предпочтительное развитие способствует дальнейшей дифференциации различных сексуальных конституций[67].
Оставляя образный способ выражения, которого мы так долго придерживались, говоря об источниках сексуального возбуждения, можно предположить, что все соединительные пути, ведущие от других функций к сексуальности, должны быть проходимы и в обратном направлении. Если, например, общее у обеих функций владение зоной губ является причиной того, что при приеме пищи возникает сексуальное удовлетворение, то тот же момент объясняет нарушение в приеме пищи, если нарушены эрогенные функции общей зоны. Если нам известно, что концентрация внимания может вызвать сексуальное возбуждение, то напрашивается предположение, что благодаря воздействию тем же путем, но только в обратном направлении, сексуальное возбуждение влияет на возможность на чем-нибудь сосредоточить внимание. Большая часть симптоматики неврозов, которую я объясняю нарушениями в сексуальных процессах, выражается в нарушении других, не сексуальных телесных функций, и это непонятное до сих пор влияние становится менее загадочным, если оно представляет собой только параллель тому влиянию, под которым находится продукция сексуального возбуждения.
Те же пути, однако, по которым сексуальные нарушения переходят на другие телесные функции, должны и при норме сослужить другую важную службу. По ним должно было происходить привлечение сексуальных сил влечений к другим, несексуальным целям, т. е. сублимация сексуальности. Мы должны признаться, что об этих несомненно имеющихся, возможно, проходимых в том и другом направлении путях нам известно еще очень мало достоверного.
III. Преобразования при половом созревании
С наступлением пубертатного периода начинаются изменения, которым предстоит перевести инфантильную сексуальную жизнь в ее окончательные нормальные формы. Сексуальное влечение до того было преимущественно аутоэротично, теперь оно находит сексуальный объект. До этого времени его действия исходили из отдельных влечений и эрогенных зон, независимых друг от друга и искавших определенное наслаждение как единственную сексуальную цель. Теперь дается новая сексуальная цель, для достижения которой действуют совместно все частные влечения, между тем как эрогенные зоны подчиняются главенству генитальной зоны. Так как новая сексуальная цель наделяет оба пола различными функциями, их сексуальное развитие принимает разное направление. Развитие мужчины последовательнее и более доступно нашему пониманию, между тем как у женщины наступает даже определенный регресс. Порукой нормальности половой жизни служит только точное совпадение обоих, направленных на сексуальный объект и сексуальную цель течений, нежного и чувственного, из которых первое содержит в себе все то, что остается из раннего инфантильного расцвета сексуальности. Это похоже на прокладку туннеля с двух сторон.
Новая сексуальная цель у мужчины состоит в выделении сексуальных продуктов; она абсолютно не чужда и прежней цели – получению удовольствия, наоборот, максимальное количество удовольствия связано именно с этим конечным актом сексуального процесса. Сексуальное влечение начинает теперь служить функции продолжения рода; оно становится, так сказать, альтруистическим. Чтобы это превращение удалось, необходимо при этом процессе принимать во внимание первоначальное предрасположение и все особенности влечения.
Как и при всяком другом случае, когда в организме должны появиться новые связи и соединения в сложные механизмы, так и здесь открывается возможность болезненных изменений благодаря выпадению этих новых организаций. Все болезненные нарушения в половой жизни с полным правом можно рассматривать как задержки в развитии.
Мы выяснили исходный пункт и конечную цель описанного хода развития. Посредствующие переходы во многих отношениях для нас еще неизвестны; мы должны будем оставить в них неразрешенной еще не одну загадку.
Самым существенным в процессах пубертатного периода считалось то, что больше всего бросается в глаза, – явный рост внешних гениталий при относительной задержке роста в латентный период детства. Одновременно и развитие внутренних гениталий продвинулось настолько вперед, что они оказываются в состоянии выделять половые продукты или воспринимать их для образования нового существа. Таким образом, «изготовлен» очень сложный аппарат, ждущий того, чтобы им воспользовались.
Этот аппарат должен быть пущен в ход, и наблюдения показывают, что раздражения до него могут дойти тремя путями: из внешнего мира благодаря возбуждению уже известных нам эрогенных зон; из внутренних органов и путями, которые еще предстоит исследовать; из душевной жизни, являющейся хранилищем внешних впечатлений и преемником внутренних возбуждений. Всеми тремя путями вызывается то же самое состояние, называемое «сексуальным возбуждением» и проявляющееся двоякого рода признаками, душевными и соматическими. Душевные признаки состоят в своеобразном чувстве напряжения крайне импульсивного характера; среди разнообразных телесных изменений на первом месте стоит ряд изменений гениталий, имеющих несомненный смысл, а именно готовности, приготовления к сексуальному акту (эрекция мужского органа, увлажнение влагалища).
С определенным характером напряжения при сексуальном возбуждении связана проблема, разрешение которой настолько же сложно, насколько громадно ее значение для понимания сексуальных процессов. Несмотря на господствующее в психологии различие мнений по этому поводу, считаю нужным настаивать на том, что чувство напряжения должно носить в себе самом характер неудовольствия. Не вызывает сомнения, что такое чувство приносит с собой стремление к изменению психической ситуации, возбуждает к действию, что совершенно чуждо сущности испытываемого удовольствия. Если же причислить напряжение при сексуальном возбуждении к неприятным чувствам, то сталкиваешься с фактом, что оно, вне всякого сомнения, переживается как приятное. Всюду к напряжению, вызванному сексуальными процессами, примешивается наслаждение; даже при подготовительных изменениях в гениталиях ясно ощущается своего рода чувство удовлетворения. Какова связь этого неприятного напряжения с чувством удовольствия?
Все, что относится к проблеме «удовольствие–неудовольствие», затрагивает одно из самых больных мест современной психологии. Мы попробуем, по возможности, больше узнать об этом из условий имеющегося перед нами случая, чтобы не подходить к проблеме в полном ее объеме. Сначала обратим внимание на способ, каким эрогенные зоны подчиняются новому порядку. При возникновении сексуального возбуждения они играют важную роль. Самая далекая от сексуального объекта зона – глаз – в условиях ухаживания за объектом оказывается чаще всего в таком положении, что возбуждается тем особым качеством возбуждения, повод к которому в сексуальном объекте мы называем красотой. Достоинства сексуального объекта называются поэтому также «прелестями». С этим раздражением, с одной стороны, связано уже удовольствие, с другой стороны – следствием его является то, что сексуальное возбуждение повышается или вызывается. Если присоединяется возбуждение другой эрогенной зоны, например нащупывающей руки, то получается такой же эффект: с одной стороны, ощущения удовольствия, усиливающееся тотчас же благодаря удовольствию от приготовительных изменений, а с другой стороны, дальнейшее усиление сексуального напряжения, быстро переходящего во вполне определенное неприятное чувство, если у него нет возможности доставлять все новое удовольствие. Более понятным представляется другой случай, например, когда у сексуально не возбужденного лица прикосновением раздражают эрогенную зону, хотя бы кожу на груди у женщин. Это прикосновение вызывает уже чувство удовольствия, но одновременно больше, чем что бы то ни было, оно способно разбудить сексуальное возбуждение, требующее нарастания удовольствия. В этом-то и заключается проблема: как происходит, что ощущаемое наслаждение вызывает потребность в еще большем наслаждении?
Однако роль, выпадающая при этом на долю эрогенных зон, ясна. То, что относилось к одной из них, относится ко всем. Назначение их всех – принести известное количество удовольствия благодаря соответствующему раздражению: удовольствие повышает напряжение, которое, со своей стороны, должно дать необходимую моторную энергию, чтобы довести половой акт до конца. Предпоследняя часть его состоит опять-таки в соответствующем раздражении эрогенной зоны, самой генитальной зоны на glans penis*, посредством приспособленного для этого объекта слизистой оболочки влагалища; под влиянием наслаждения, которое доставляет это возбуждение, на этот раз рефлекторным путем развивается моторная энергия, которая ведет к выделению половых секретов. Это последнее наслаждение, по своей интенсивности самое сильное, отличается по своему механизму от прежнего. Оно вызывается всецело разрешением этого напряжения, представляет собой полное наслаждение от этого удовлетворения, и с ним временно угасает напряжение либидо.
Мне кажется, что необходимо отметить это отличие наслаждения от возбуждения эрогенных зон от другого – при выделении половых секретов – и дать ему соответствующее название. Первое наслаждение может быть названо предварительным наслаждением в противоположность конечному наслаждению, или наслаждению от удовлетворения. Предварительное наслаждение представляет собой в таком случае то же самое, что и доставляемое инфантильным сексуальным влечением, хотя и в меньшей степени; конечное наслаждение ново, т. е., вероятно, связано с условиями, возникшими только с наступлением половой зрелости. Формула новой функции эрогенных зон такова: ими пользуются для того, чтобы при посредстве получаемого от них, как и в инфантильной жизни, предварительного наслаждения сделать возможным наступление большего наслаждения от удовлетворения.
Недавно мне удалось объяснить пример, взятый из совершенно другой области душевной деятельности, в котором также достигается больший эффект наслаждения благодаря незначительному ощущению удовольствия, действующему при этом как соблазнительная премия. Таким образом, представилась возможность подробнее рассмотреть сущность наслаждения[68].
Однако связь предварительного наслаждения с инфантильной сексуальной жизнью подтверждается той патогенной ролью, которая может выпасть на ее долю. В механизме предварительного наслаждения кроется явная опасность для возможности достижения нормальной сексуальной цели. Это происходит, когда в каком-нибудь месте подготовительного сексуального процесса предварительное наслаждение становится слишком большим, а соответствующее напряжение слишком незначительным. Тогда пропадает сила стремления к продолжению сексуального процесса, весь путь сокращается и соответствующий подготовительный акт занимает место сексуальной цели. Этот случай, как известно, обусловлен тем, что соответствующая эрогенная зона или соответствующее частное влечение доставляли уже в детском возрасте огромное удовольствие. Если еще эти моменты были зафиксированы, то в будущем легко создается навязчивость, противодействующая тому, чтобы это предварительное наслаждение подчинилось новой связи. Таков в действительности механизм многих перверсий, представляющий собой остановку на подготовительных актах сексуального процесса.
Легче всего избежать нарушения функций сексуального механизма по вине предварительного наслаждения, если главенство генитальной зоны предначертано уже в инфантильном периоде. Подготовка к этому начинается во второй половине детства (от восьми лет до наступления пубертатного периода). В эти годы генитальные зоны ведут себя так, как во время полового созревания; они становятся местом ощущений возбуждения и подготовительных изменений, если ощущается какое-нибудь наслаждение от удовлетворения других эрогенных зон, хотя этот эффект остается еще бесцельным, т. е. не способствует продолжению сексуального процесса. Таким образом, уже в детском возрасте наряду с наслаждением от удовлетворения наличествует известное количество сексуального напряжения, хотя менее постоянного и полного. Теперь мы можем понять, почему при исследовании источников сексуальности мы могли с таким же правом сказать, что соответствующий процесс действует в сексуальном отношении как удовлетворяюще, так и возбуждающе. Заметим, что в начале исследования мы представили себе различие инфантильной и зрелой сексуальной жизни слишком сильным и вносим теперь коррективы. Инфантильные проявления сексуальности предопределяют не только отступление от нормальной сексуальной жизни, но и нормальную его форму.
Осталось совершенно необъяснимым, откуда берется сексуальное напряжение, развивающееся одновременно с наслаждением при удовлетворении эрогенных зон, и какова сущность этого наслаждения[69]. Первое предположение, что это напряжение исходит каким-то образом из самого наслаждения, – не только само по себе абсурдно, оно неприемлемо, потому что при самом большом наслаждении, связанном с излиянием половых продуктов, не появляется никакого напряжения, а наоборот, всякое напряжение прекращается. Поэтому связь наслаждения и сексуального напряжения может быть только косвенной.
Помимо факта, что при обычных условиях только освобождением от половых продуктов заканчивается сексуальное возбуждение, имеются еще и другие основания связать сексуальное напряжение с выбросом половых продуктов. При воздержании через регулярные промежутки времени половой аппарат освобождается от половых продуктов ночью во время эротического сна в виде полового акта, сопровождающегося ощущением наслаждения. Относительно этого процесса – ночной поллюции – нельзя не отметить, что сексуальное напряжение, которое умеет найти короткий галлюцинаторный путь для замещения акта, является функцией накопления семени в резервуарах для половых продуктов. В то же время опыт указывает на относительную истощаемость сексуального механизма. При отсутствии запаса семени не только невозможно выполнение полового акта, но исчезает также раздражимость эрогенных зон, соответствующее раздражение которых не может вызвать наслаждения. Попутно мы таким образом узнаем, что известная степень сексуального напряжения требуется даже для возбуждения эрогенных зон.
Таким образом, приходится допустить, на мой взгляд, довольно распространенную точку зрения, что накопление половых продуктов создает сексуальное напряжение и поддерживает его тем, что давление этих продуктов на стенки органов, где они содержатся, действует как раздражение на спинальный центр, состояние которого воспринимается высшими центрами и отражается в сознании как известное ощущение напряжения. Если возбуждение эрогенных зон повышает сексуальное напряжение, то происходит следующее: эрогенные зоны, находящиеся в анатомической связи с этими центрами, повышают тонус возбуждения и при достаточном сексуальном напряжении активизируют половой акт, а при недостаточном – вызывают производство половых продуктов.
Слабое место этого учения, которого придерживается, например, и Крафт-Эбинг в своем описании сексуальных процессов, состоит в том, что, созданное для объяснения половой деятельности зрелого мужчины, оно обращает мало внимания на троякого рода обстоятельства, которым также необходимо было бы дать объяснение. Эти обстоятельства относятся к ребенку, к женщине и к мужскому кастрату. Во всех трех случаях не может быть и речи о накоплении половых продуктов в таком же смысле, как у мужчины, что затрудняет простое применение схемы. Все же нужно признать, что можно найти факты, дающие возможность подчинить этому учению также и указанные случаи. Все-таки приходится опасаться того, чтобы не приписать фактору накопления половых продуктов нечто такое, на что он, по-видимому, не способен.
Наблюдения над мужчинами-кастратами показывают, что сексуальное возбуждение может в значительной степени быть независимым от производства половых продуктов, так как бывают случаи, когда операция не оказывает влияния на либидо, хотя, как правило, наблюдается противоположное поведение, которое и является мотивом операции. Кроме того, давно известно, что болезни, приводящие к прекращению производства мужских половых клеток, оставляют нетронутыми либидо и потенцию ставшего уже стерильным индивида. Поэтому не так уж удивительно, как К. Ригер это описывает, что потеря мужских половых желез в зрелом возрасте может остаться без всякого влияния на душевное состояние индивида. Кастрация, совершённая в раннем возрасте, до пубертатного периода, хотя и приближается по своему влиянию к устранению половых признаков, однако при этом, кроме потери самих по себе половых желез, приходится принимать во внимание еще и задержки в развитии других факторов, связанные с исчезновением этих желез.
Опыты над животными с удалением половых желез (яички и яичники) и соответствующая пересадка таких новых органов у позвоночных животных пролили наконец немного света на происхождение сексуального возбуждения, но при этом еще уменьшили значение накопления клеточных половых продуктов. При помощи эксперимента (Штейнах) стало возможным превратить самца в самку и обратно самку в самца, причем менялось и психосексуальное поведение животного в соответствии и одновременно с соматическими половыми признаками. Но это определяющее пол влияние имеет не та часть половой железы, которая производит специфические половые клетки (сперматозоиды и яйцеклетки), а интерстициальная ткань ее, которой авторы придают особое значение как пубертатной железе. Очень возможно, что дальнейшие исследования покажут, что в норме пубертатная железа имеет двуполое строение (чем анатомически обосновывается учение о бисексуальности высших животных), и, вероятно, что она не единственный орган, имеющий отношение к образованию сексуального возбуждения и половых признаков. Во всяком случае, это новое биологическое открытие подтверждает то, что нам уже раньше было известно о значении щитовидной железы для сексуальности. Предположим, что из интерстициальной части половой железы выделяются особые химические вещества, которые попадают в кровь и заряжают определенную часть центральной нервной системы сексуальным напряжением, как это нам известно относительно превращения токсического раздражения в особое раздражение органа другими посторонними для организма ядовитыми веществами. Каким образом возникает сексуальное возбуждение благодаря раздражению эрогенных зон, при прежнем заряжении центральных аппаратов, и какая смесь чисто токсических и физиологических раздражений получается при этих сексуальных процессах – в настоящее время об этом несвоевременно строить даже гипотезы. Нам достаточно существенного в этой теории сексуальных процессов предположения, что существуют особые вещества, обязанные своим происхождением сексуальному обмену веществ. Ибо эта кажущаяся произвольной гипотеза подкрепляется выводом, на который мало обращали внимания, но который очень его заслуживает. Клиническая картина неврозов, которые можно объяснить только нарушениями сексуальной жизни, очень сходна с проявлениями интоксикации и абстиненции, которые возникают при первичном употреблении доставляющих наслаждение ядов (алкалоидов).
С предположениями о химической основе сексуального возбуждения прекрасно согласовываются наши представления и понимание психических проявлений сексуальной жизни. Мы выработали понятие о либидо как о меняющейся в количественном отношении силе, которой можно измерять все процессы и превращения в области сексуального возбуждения. Это либидо мы отличаем от энергии, которую, строго говоря, следует вообще положить в основу душевных процессов, в силу ее особого происхождения и качественного характера. Отделяя либидозную психическую энергию от другой, мы предполагаем, что сексуальные процессы отличаются от процессов питания организма особым химизмом. Анализ перверсий и психоневрозов убедил нас в том, что сексуальное возбуждение возникает не только в так называемых половых, но во всех органах тела. Таким образом, мы составили мнение об определенном количестве психически представленного либидо, как мы его называем – «Я-л и б и д о», продукция которого, увеличение или уменьшение, распределение и смещение, должна дать нам возможность объяснить наблюдаемые психосексуальные феномены.
Но аналитическое исследование этого «Я-либидо» становится доступным лишь в том случае, когда это либидо нашло психическое применение, чтобы привязаться к сексуальным объектам, т. е. превратиться в «объект-либидо». И тогда мы видим, как оно концентрируется на объектах, фиксируется на них либо оставляет эти объекты, переходит с них на другие и с этих позиций направляет сексуальную деятельность индивида, которая ведет к удовлетворению, т. е. частичному временному угасанию либидо. Психоанализ так называемых неврозов перенесения (истерия, невроз навязчивых состояний) дает нам возможность убедиться в этом.
Относительно судеб «объект-либидо» выясняется, что, будучи отнятым от объектов, либидо остается в свободном состоянии и, наконец, возвращается к «Я» и снова становится «Я– либидо». «Я-либидо» в противоположность к «объект-либидо» мы называем также нарциссическим либидо. Из психоанализа мы, как через границу, переступить которую нам не дозволено, наблюдаем за водоворотом нарциссического либидо, и у нас составляется представление об отношении обеих форм либидо. Нарциссическое либидо, или «Я-либидо», кажется нам большим резервуаром, из которого исходят привязанности к объектам и в который они снова возвращаются; нарциссическая привязанность либидо к «Я» кажется исходным состоянием, имевшим место в раннем детстве, только прикрытым поздним его использованием, но в сущности оставшимся неизменным.
Задача теории либидо невротических и психотических заболеваний должна была бы состоять в том, чтобы в кратких терминах выразить через либидо все наблюдаемые феномены и предполагаемые процессы. Легко понять, что судьбы либидо будут при этом иметь огромное значение, особенно в тех случаях, где речь идет об объяснении глубоких психотических нарушений. Однако трудность в данном случае состоит в том, что метод нашего исследования, психоанализ, пока дает нам верные сведения только в превращениях объекта-либидо, а «Я-либидо» он совершенно не может отделить от других действующих в «Я» энергий. Дальнейшее развитие теории либидо поэтому пока возможно только путем спекуляций. Но если по примеру К. Г. Юнга слишком расширить понятие «либидо», отождествляя его вообще с движущей психической силой, то в этом случае исчезают завоевания всех психоаналитических наблюдений.
Отделение сексуальных влечений от других и вместе с тем ограничение понятия либидо укрепили свои позиции в изложенном выше предположении об особом химизме сексуальной функции.
Известно, что только с наступлением половой зрелости наблюдается резкое отличие мужского характера от женского, – противоположность, оказывающая большее влияние на весь склад жизни человека, чем что бы то ни было другое. Врожденные мужские и женские свойства хорошо заметны уже в детском возрасте: развитие тормозов сексуальности (стыда, отвращения, сострадания и т. д.) наступает у девочки раньше и встречает меньше сопротивления, чем у мальчика: склонность к сексуальному вытеснению кажется вообще большей; там, где проявляются частные влечения сексуальности, они предпочитают пассивную форму. Но аутоэротическая деятельность эрогенных зон одинакова у обоих полов, и благодаря этому сходству в детстве отсутствует возможность половых различий, они появляются после наступления половой зрелости. Принимая во внимание аутоэротические и мастурбационные сексуальные проявления, можно предположить, что сексуальность маленьких девочек носит вполне мужской характер. Более того, если бы мы могли придать понятиям «мужской» и «женский» вполне определенное содержание, то можно было бы доказать, что либидо всегда – и закономерно по природе своей – мужское, независимо от того, встречается ли оно у мужчины или женщины и независимо от своего объекта, будь то мужчина или женщина[70].
С тех пор как я познакомился с теорией бисексуальности, я считаю этот факт решающим и в данном случае полагаю, что, не учитывая проявления бисексуальности, вряд ли можно будет понять фактически наблюдаемые сексуальные проявления мужчины и женщины.
Независимо от вышесказанного я могу прибавить лишь следующее: и у ребенка женского пола руководящая эрогенная зона находится в клиторе, следовательно, вполне гомологична мужской половой зоне у головки полового члена. Все, что мне удалось узнать о мастурбации у маленьких девочек, относилось к клитору, а не к частям внешних гениталий, имеющим значение для последующей генитальной функции. Сомневаюсь, может ли девочка под влиянием соблазнения дойти до чего-нибудь другого, кроме мастурбации клитора, разве только в совершенно исключительном случае. Встречающиеся именно у девочек частые самопроизвольные разряжения сексуального возбуждения выражаются в пульсирующих сокращениях клитора, и частые эрекции его дают девочке возможность правильно и без специального пояснения понимать сексуальные проявления другого пола, просто перенося на мальчиков ощущения собственных сексуальных процессов.
Чтобы понять, как маленькая девочка превращается в женщину, нужно проследить дальнейшую судьбу этой возбудимости клитора. Период полового созревания, в котором у мальчика наблюдается такой большой всплеск либидо, проявляется у девочки в виде новой волны вытеснения, особенно касающейся сексуальности клитора. При этом подвергается вытеснению известная доля мужской сексуальной жизни. Возникающее при этом вытеснение в период полового созревания женщины, усиление тормозов сексуальности вызывает раздражение либидо мужчины и ведет к усилению его сексуальной деятельности; с повышением либидо усиливается сексуальная переоценка, которая в полной мере может выразиться только по отношению к отказывающей, отрицающей свою сексуальность женщине. За клитором сохраняется тогда роль – когда он при допущенном наконец половом акте сам возбуждается – передатчика этого возбуждения соседним частям женских гениталий, подобно тому как щепка смолистого дерева употребляется для того, чтобы зажечь более твердое топливо. Часто проходит некоторое время, пока совершается эта передача, в течение которого молодая женщина остается фригидной. Эта фригидность может стать длительной, когда зона клитора не передает свою возбудимость, что подготавливается большой[71] деятельностью в детском возрасте. Известно, что в большинстве случаев фригидность женщин – только кажущаяся, локальная. Они фригидны у входа во влагалище, но никоим образом не невозбудимы со стороны клитора или даже других эрогенных зон. К этим эрогенным причинам фригидности присоединяются еще и психические, также обусловленные вытеснением.
Если перенесение эрогенной раздражимости от клитора на вход во влагалище удался, то вместе с этим у женщины изменилась зона, играющая руководящую роль в более поздней сексуальной деятельности, между тем как у мужчины с детства сохраняется одна и та же зона. В этой перемене руководящей эрогенной зоны, так же как и в волне вытеснения с наступлением половой зрелости, которая как бы устраняет инфантильную мужественность, у женщин кроются главные причины заболевания неврозом, особенно истерией. Эти условия, следовательно, теснейшим образом связаны с сущностью женственности.
В то время как благодаря процессам полового созревания утверждается главенствующая роль генитальной зоны и появление эрекции мужского полового органа властно указывает на новую сексуальную цель, на проникновение в полость тела, возбуждающее генитальную зону, с психической стороны происходит процесс нахождения объекта, подготовка к которому идет с раннего детства. Когда самое первое сексуальное удовлетворение было связано с принятием пищи, сексуальное влечение имело в материнской груди сексуальный объект вне собственного тела. Позже оно лишилось его, может быть, как раз тогда, когда у ребенка появилась возможность получить общее представление о лице, которому принадлежит доставляющий ему удовлетворение орган. Обыкновенно сексуальное влечение становится тогда аутоэротичным, и только по преодолении латентного периода снова восстанавливается первоначальное отношение. Не без веского основания сосание ребенком груди матери стало прообразом всяких любовных отношений. Нахождение объекта представляет собой в сущности вторичную встречу[72].
От этой первой и самой важной сексуальной связи и после отделения сексуальной деятельности от приема пищи остается еще значительная часть, подготавливающая выбор объекта, т. е. помогающая вернуть утерянное счастье. В течение всего латентного периода ребенок учится любить других лиц, помогающих ему в его беспомощности и удовлетворяющих его потребности, совершенно по образцу его младенческих отношений к кормилице, как бы продолжая эти отношения. Может быть, многие не согласятся отождествить нежные чувства и оценку ребенка, которые он проявляет к своим нянькам, с половой любовью; но я полагаю, однако, что более точное психологическое исследование докажет, что тождественность тех и других чувств не подлежит никакому сомнению. Общение ребенка со своими няньками составляет для него неиссякаемый источник сексуального возбуждения и удовлетворения через эрогенные зоны, тем более что эта нянька – обыкновенно это бывает мать – сама питает к ребенку чувства, исходящие из области ее сексуальной жизни, она ласкает, целует и укачивает его и относится к нему точно так же, как к полноценному сексуальному объекту[73]. Мать, вероятно, испугалась бы, если бы ей разъяснили, что она будит всеми своими нежностями сексуальное влечение ребенка и подготавливает будущую интенсивность этого влечения. Она считает свои действия проявлением асексуальной, «чистой» любви, ибо она тщательно избегает вызывать в гениталиях ребенка больше возбуждения, чем это необходимо при уходе за ним. Но половое влечение, как нам уже известно, можно разбудить, не только возбуждая генитальную зону; то, что мы называем нежностью, в один прекрасный день непременно окажет влияние на генитальную зону. Даже если бы мать и понимала, какое огромное значение имеют влечения для всей душевной жизни, для всех этических и психических проявлений, то она и после того, как узнала все это, все же чувствовала бы себя свободной от упреков. Она выполняет только свой долг, когда учит ребенка любить; пусть он станет настоящим человеком с энергичной сексуальной потребностью и пусть совершит в своей жизни все то, на что толкает это влечение человека. Слишком много родительской нежности может стать, разумеется, вредным, поскольку ускоряет половую зрелость, а также и потому, что делает ребенка избалованным, неспособным в дальнейшей жизни временно отказаться от любви или удовлетвориться меньшим ее количеством. Одним из безусловных признаков будущей нервозности является ненасытность ребенка в своем требовании родительской нежности; а с другой стороны, именно невротичные родители, склонные по большей части к чрезмерной нежности, скорее всего своими ласками будят предрасположение ребенка к невротическому заболеванию. Впрочем, из этого примера видно, что у невротичных родителей существует гораздо более прямой путь, чтобы передать свою болезнь детям.
В раннем возрасте привязанность и любовь детей к няне можно сравнить с сексуальным влечением. Детский страх прежде всего является выражением того, что рядом нет любимого человека; поэтому каждого постороннего человека они встречают с подозрением и страхом; они также боятся темноты, потому что им не видно любимого человека, и сразу же успокаиваются, если могут держать в темноте его руку. Значение всех младенческих испугов или жутких сказок нянек переоценивают, когда их считают первопричиной боязливости детей. Дети, склонные к боязливости, восприимчивы только к таким сказкам, которые на других детей не производят никакого впечатления, а к страхам предрасположены дети с очень сильным, или благодаря изнеженности преждевременно развитым, или ставшим слишком требовательным сексуальным влечением. Ребенок ведет себя при этом как взрослый, превращая свое либидо в страх, когда он не в состоянии найти удовлетворение, но зато взрослый, став благодаря неудовлетворенному либидо невротичным, ведет себя в своем страхе как ребенок, начинает бояться, оставаясь один, т. е. без лица, в любви которого он уверен, и этот свой страх старается успокоить детскими мерами[74].
Если нежность родителей к ребенку счастливо избежала преждевременного, т. е. до наступления соответствующих физических условий пубертатного периода, пробуждения сексуального влечения ребенка, при котором душевные возбуждения явно прорываются к генитальным, – то она исполнила свою задачу руководства этим ребенком в зрелости при выборе сексуального объекта. Понятно, что ребенку легче всего избрать своим сексуальным объектом тех лиц, которых он любит с детства, своим, так сказать, притупленным либидо. Но благодаря отсрочке сексуального созревания было достаточно времени, чтобы наряду с другими тормозами сексуальности воздвигнуть ограничение инцеста, впитать в себя те нравственные предписания, которые совершенно исключают при выборе объекта любимых с детства лиц кровных родственников. Эти ограничения основаны прежде всего на соблюдении нравственных принципов общества, которое должно бороться против поглощения семьей всех интересов, необходимых ему для создания более развитых социальных единиц, поэтому общество всеми средствами добивается того, чтобы расшатать у каждого в отдельности, особенно у юношей, связь с семьей, имеющую только в детстве решающее значение[75].
Но выбор объекта производится сначала в представлении, и половая жизнь созревающего юношества может проживаться только в нереальных фантазиях, т. е. в воображаемых, надуманных ситуациях, которые никогда не смогут осуществиться[76]. В этих фантазиях у них снова проявляются инфантильные склонности, теперь усиленные соматически; в их представлениях с регулярной закономерностью превалирует дифференцированное уже благодаря половому притяжению сексуальное стремление ребенка к родителям, сына к матери и дочери к отцу[77]. Одновременно с преодолением и оставлением этих ярких инцестуозных фантазий совершается одна из самых значительных и самых болезненных психических деятельностей пубертатного периода – освобождение от родительского авторитета, благодаря которому создается столь важное для нравственного становления личности противостояние нового и старого поколения. На каждой из остановок на пути развития, который предстоит совершить отдельным индивидам, некоторое число их застревает, и таким образом появляются лица, которые так и не смогли освободиться от авторитета родителей и «оторвать» от них свою нежность совсем или частично. В большинстве случаев это девушки, которые, к радости родителей, сохраняют полностью свою детскую любовь далеко за пределами пубертатного периода, и тут очень поучительно наблюдать, что в последующем браке у этих девушек не остается возможности дарить своим мужьям все, что им следует. Они становятся холодными женами и остаются фригидными в сексуальных отношениях. Отсюда ясно, что и платоническая любовь к родителям и сексуальная любовь питаются из того же источника, т. е. первая соответствует инфантильной фиксации либидо.
Чем чаще приходится сталкиваться с глубокими нарушениями психосексуального развития, тем очевиднее становится значение инцестуозного выбора объекта. У психоневротиков вследствие отрицательного отношения к сексуальности значительная часть или вся психосексуальная деятельность, направленная на нахождение объекта, остается в бессознательном. Для девушек с очень большой потребностью в нежности и с таким же ужасом перед реальными требованиями сексуальной жизни непреодолимым искушением становится, с одной стороны, желание достигнуть идеала сексуальной любви, а с другой стороны, скрыть свое либидо под нежностью, которую они могут без угрызений совести проявлять, сохраняя на всю жизнь инфантильное, усиленное в период наступления половой зрелости влечение к родителям или братьям и сестрам. Психоанализ легко может доказать, что такие лица в обычном смысле слова влюблены в своих кровных родственников, скрывая с помощью симптомов и других проявлений болезни их бессознательные мысли и переводя их в сознание. Даже в тех случаях, когда здоровый прежде человек заболел в результате разрушенной любви, можно с уверенностью утверждать, что механизм его заболевания состоит в возвращении его либидо к предпочитаемым в детстве лицам.
Даже те, кому удалось избежать инцестуозной фиксации своего либидо, полностью не свободны от ее влияния. Явным отголоском этой фазы развития является серьезная влюбленность молодого человека, как это часто бывает, в зрелую женщину или девушки в немолодого, солидного мужчину, которые могут ассоциироваться у них с образом матери и отца. Под более отдаленным влиянием этих прообразов происходит вообще выбор объекта. Особенно мужчина ищет объект под влиянием воспоминаний о матери, поскольку они владеют им с самого раннего детства; в полном согласии с этим, если мать жива, она противится этому обновленному объекту и враждебно встречает его. Учитывая влияние детских отношений к родителям на выбор объекта в будущем, легко понять, что любое нарушение подобных отношений приведет к серьезным последствиям в сексуальной жизни после наступления половой зрелости; и ревность любящих всегда имеет инфантильные корни или, по крайней мере, подкрепляется инфантильными переживаниями. Раздоры между самими родителями, их неудачный брак обусловливают предрасположенность к нарушению сексуального развития или невротическому заболеванию детей.
Инфантильная склонность к родителям, будучи важным, но не единственным негативным наследием, усиленная при половом созревании, указывает путь к выбору объекта. Другие предрасположенности того же происхождения позволяют мужчине, по-прежнему основываясь на переживаниях детства, направить свой выбор в разные сексуальные ряды и создать совершенно различные условия для выбора объекта[78].
При выборе сексуального объекта задача состоит в том, чтобы привлечь внимание противоположного пола. Она, как известно, разрешается путем проб и ошибок. Первые стремления после наступления половой зрелости, часто без особого, впрочем, вреда, идут по ложному пути. Дессуар справедливо обратил внимание на закономерность мечтательной дружбы юношей и молодых девушек с лицами одинакового пола и возраста. Самое большое препятствие для сохранения инверсии сексуального объекта навсегда составляет, несомненно, та притягательная сила, которую оказывают друг на друга противоположные половые признаки; объяснения этому факту в нашем изложении не предусмотрены. Но как показывает опыт исследования, одного этого фактора явно недостаточно для того, чтобы исключить инверсию; к нему присоединяются еще другие факторы. Главный сдерживающий фактор – общественное мнение; там, где инверсия не рассматривается как преступление, можно убедиться, что она вполне соответствует сексуальным склонностям многих индивидов. Относительно мужчины предполагается, что детские воспоминания о нежности матери к сыну и других женских лиц, попечению которых он в детстве был предоставлен, энергично содействуют тому, чтобы направить его выбор на женщину, но испытанные в детстве со стороны отца сексуальное запугивание и соперничество с ним приводят к отторжению одинакового с ним пола. Следует отметить, что, как ни странно, оба момента характерны и для девушки, сексуальная деятельность которой находится под особой опекой матери. Таким образом, создается враждебное отношение к своему собственному полу, которое оказывает решительное влияние на выбор объекта в смысле, считающемся нормальным. Воспитание мальчиков мужчинами (рабами Древнего мира), по-видимому, способствовало гомосексуальности; несколько более понятной становится частота инверсии у современной знати, пользовавшейся услугами прислуги мужского пола и благодаря меньшим личным заботам матерей о детях. У некоторых истериков, воспитывающихся в раннем детстве в неполной семье (смерть, развод, отчуждение), где оставшийся родитель привлекает к себе всю любовь ребенка, создаются условия, предрешающие как пол выбираемого позже в сексуальные объекты лица, так и возможность постоянной инверсии.
Резюме
Теперь попытаемся подвести итоги вышеизложенному. Анализируя в нашем психоаналитическом исследовании отклонения полового влечения относительно объекта и его цели, мы столкнулись с вопросом, появляются ли эти отклонения вследствие врожденного предрасположения или возникают в течение жизни. Прежде чем ответить на этот вопрос, необходимо было рассмотреть условия проявления полового влечения у психоневротиков, этой многочисленной и недалеко ушедшей от здоровых людей группы. Мы выяснили, таким образом, что у этих лиц можно доказать склонность ко всем перверсиям как бессознательную силу, проявляющуюся в образовании симптомов, и определенно можем сказать, что невроз представляет собой как бы негатив перверсии. В связи с выявлением в нашем исследовании большого распространения склонности к перверсии, мы вынуждены констатировать, что предрасположение к перверсии есть общее первоначальное предрасположение полового влечения человека, из которого в течение пубертатного периода вследствие органических изменений и психических тормозов развивается нормальное сексуальное поведение. Мы надеемся, что сможем доказать наличие первоначального предрасположения в детском возрасте; среди сил, тормозящих направленность сексуального влечения, мы подчеркиваем стыд, отвращение, сострадание, а также нравственные и социальные нормы морали и общественное мнение. Таким образом, в каждом зафиксированном отклонении от нормальной сексуальной жизни мы должны были увидеть задержку в развитии и инфантилизм. Значение изменчивости первоначального предрасположения мы должны были выдвинуть на первый план, а между ней и влияниями, происходящими в течение жизни, допустить отношения сотрудничества, а не противоположности.
С другой стороны, нам казалось, что поскольку первоначальное предрасположение должно было быть комплексным, то и само половое влечение должно состоять из многих факторов и затем распадаться в перверсиях на свои компоненты. Таким образом, перверсии казались нам, с одной стороны, задержками, с другой стороны – диссоциациями нормального развития. Обе позиции соединились в предположении, что половое влечение взрослого образуется благодаря соединению многих стремлений детской жизни в одно-единственное стремление с одной-единственной целью.
Мы дополнили объяснение преобладания перверсных наклонностей у психоневротиков, рассматривая их как коллатеральное* наполнение побочных путей при преграждении главного русла течения благодаря вытеснению, а затем обратились к рассмотрению сексуальной жизни ребенка[79]. Мы с сожалением отметили, что детскому возрасту было отказано в наличии сексуального влечения и что часто наблюдаемые сексуальные проявления ребенка описывались как исключительные явления. На наш взгляд, ребенок приносит с собой на свет задатки сексуальной деятельности и уже при приеме пищи получает сексуальное удовлетворение, которое постоянно старается испытать снова посредством хорошо известных актов сосания. Но сексуальная деятельность ребенка развивается не наравне с другими его функциями, а регрессирует после короткого периода расцвета, от двух до пяти лет, во время так называемого латентного периода. Производство сексуального возбуждения в это время не прекращается, а продолжается и дает запас энергии, которая большей частью употребляется на другие, не сексуальные, цели, а именно, с одной стороны, на присоединение сексуальных компонентов к дружеским чувствам, с другой стороны (при помощи вытеснения и реактивного образования), на созидание позднейшего сексуального ограничения. Таким образом, силы, предназначенные для того, чтобы сдержать сексуальное влечение в определенных границах, создаются в детском возрасте в основном за счет извращенных сексуальных стремлений и с помощью воспитания. Другая часть инфантильных сексуальных стремлений не находит такого применения и может выразиться как сексуальная деятельность. Итак, выясняется, что сексуальное возбуждение ребенка исходит из различных источников. Прежде всего возникает удовлетворение благодаря соответствующему чувственному возбуждению так называемых эрогенных зон, в качестве которых может функционировать, вероятно, любое место на коже и любой орган чувств, возможно – любой орган, между тем как существуют общеизвестные эрогенные зоны, возбуждение которых благодаря определенному органическому строению обеспечено с самого начала. Сексуальное возбуждение возникает как побочный продукт при целом ряде процессов в организме, как только они достигают определенной интенсивности, особенно при сильных душевных потрясениях, приносящих страдания. Возбуждения из всех этих источников еще не объединяются, а только преследуют, каждое в отдельности, свою цель, состоящую только в переживании определенного удовольствия. Следовательно, половое влечение в детстве не сконцентрировано и сначала не имеет объекта, аутоэротично.
Еще в детстве начинает выделяться эрогенная зона гениталий. Она таким же образом, как и всякая другая зона, дает удовлетворение при соответствующем чувственном раздражении либо вместе с удовлетворением из других источников одновременно вызывается сексуальное возбуждение, находящееся в особых отношениях к генитальной зоне. Нам, к сожалению, не удалось достаточно хорошо выяснить отношение между сексуальным удовлетворением и сексуальным возбуждением, так же как и между деятельностью генитальной зоны и другими источниками сексуальности.
Благодаря изучению невротических нарушений мы заметили, что в детской сексуальной жизни с самого начала наблюдаются зачатки организации сексуальных компонентов влечений. В первой, очень ранней стадии на первом плане находится оральная (ротовая) эротика; вторая из этих прегенитальных организаций характеризуется преобладанием садизма и анальной эротики; только в третьей фазе сексуальная жизнь предопределяется участием собственно генитальной зоны.
Как один из самых неожиданных результатов, мы установили, что ранний расцвет инфантильной сексуальной жизни (от двух до пяти лет) также включает в себя и выбор объекта со всеми его богатыми стремлениями, поэтому связанную с этим периодом и соответствующую ему фазу развития, несмотря на недостаточное объединение отдельных компонентов влечения и неуверенность в сексуальной цели, приходится считать предтечей позднейшей сексуальной организации.
Факт двукратного начала сексуального развития у человека, т. е. перерыв этого развития благодаря латентному периоду, казался нам достойным особого внимания. В нем, по-видимому, кроме способности человека к развитию высшей культуры, также заключается и его склонность к неврозу. К примеру, у животных, насколько мы знаем, подобная аналогия не доказана. Источники происхождения этой человеческой особенности следовало бы искать в древнейшей истории человеческого рода.
На вопрос, в каком объеме сексуальная деятельность в детском возрасте может считаться нормальной, безвредной для дальнейшего развития, ответить довольно затруднительно. Характер сексуальных проявлений оказался мастурбационным. В дальнейшем исследования показали, что внешнее влияние соблазнения может привести к преждевременному прорыву латентного периода до его окончания и что при этом половое влечение ребенка фактически оказывается полиморфно-извращенным; и кроме того, что любая ранняя сексуальная деятельность понижает способность ребенка поддаваться воспитанию.
Несмотря на неполноту исследований об инфантильной сексуальной жизни, мы попытались изучить ее изменения, вызванные наступлением пубертатного периода. Из них мы выбрали два изменения, с нашей точки зрения, наиболее значимые: подчинение всех других источников сексуального возбуждения главенствующей роли генитальной зоны и процесс выбора объекта. Оба эти изменения проявляются уже в детстве. Первое изменение происходит благодаря механизму использования предварительного наслаждения, причем обычно самостоятельные сексуальные акты, связанные с наслаждением и возбуждением, становятся подготовительными актами для новой сексуальной цели – излияния половых продуктов, – с достижением которой при огромном наслаждении прекращается сексуальное возбуждение. При этом нам необходимо было учитывать дифференциацию половых признаков мужчины и женщины. Мы выяснили, что для того, чтобы стать женщиной, требуется новое вытеснение, подавляющее часть инфантильной мужественности и подготавливающее женщину к изменению руководящей генитальной зоны. И, наконец, мы установили, что выбором объекта руководит намечающаяся в инфантильном возрасте, усиленная при наступлении пубертатного периода сексуальная склонность ребенка к его родителям и нянькам и направленная благодаря возникшему тем временем инцестуозному ограничению с этих лиц на сходных с ними. Следует еще добавить, что во время переходного пубертатного периода некоторое время соматические и психические процессы развития протекают параллельно, не связанные друг с другом, пока с прорывом интенсивного, душевного, любовного движения к иннервации гениталий не возникает требуемое в соответствии с нормой единство любовной функции.
Любой шаг на этом длинном пути развития может привести к остановке, любая спайка в этом запутанном сочетании может стать поводом к диссоциации полового влечения, как мы уже выяснили на различных примерах. Нам осталось еще дать объяснение различным, мешающим развитию внутренним и внешним факторам, и уточнить, в каком месте механизма возникает вызванное ими нарушение. Факторы, которые мы ставим в один ряд, разумеется, неравноценны, но мы должны принимать во внимание возникающие сложности при установлении значимости отдельных факторов.
Решающее значение имеет врожденное различие сексуальной конституции, но об этом можно судить, разумеется, только по ее поздним проявлениям, да и то не всегда с большой уверенностью. Под этим различием мы понимаем преобладание того или другого источника сексуального возбуждения и полагаем, что подобное различие врожденного предрасположения во всяком случае должно найти себе выражение в конечном результате, даже если оно может оставаться в пределах нормы. Разумеется, возможны и такие отклонения первоначального врожденного предрасположения, которые при необходимости и без посторонней помощи должны привести к образованию ненормальной сексуальной жизни. Их можно назвать «дегенеративными» и рассматривать как выражение наследственного отягощения. В связи с этим должен отметить один значимый факт. В большей половине подвергнутых мною психотерапевтическому наблюдению тяжелых случаев истерии, невроза навязчивых состояний и т. д. мне с уверенностью удалось доказать сифилис у отцов до брака – будь то прогрессивный паралич или какое-нибудь другое анамнестически установленное сифилитическое заболевание. Особенно хочу подчеркнуть, что невротические впоследствии дети не имеют никаких внешних признаков сифилиса, так что ненормальную сексуальную конституцию нужно рассматривать в качестве последнего потомка сифилитического наследия. Как бы я ни был далек от мысли о том, чтобы считать происхождение от сифилитических родителей постоянным или необходимым этиологическим условием невропатической конституции, все же хочу подчеркнуть, что наблюдаемое мною совпадение не случайно и не лишено определенного значения.
Наследственные условия положительно-извращенных не очень хорошо известны, потому что такие люди умеют скрывать о себе сведения; и все же есть основание полагать, что при перверсиях имеет значение то же, что и при неврозах. Нередко в тех же семьях находят перверсию и психоневроз, распределенные таким образом, что представители мужского пола семьи, или один из них, положительно-перверсны, а представители женского (соответственно склонности их пола к вытеснению) отрицательно-перверсны, истеричны – хорошее доказательство найденной нами существенной связи между теми и другими нарушениями.
Однако не стоит полагать, словно только зачатки различных компонентов сексуальной конституции предрешают формы сексуальной жизни. Существуют, безусловно, влияния и других причин, и дальнейшие возможности развития возникают в зависимости от судьбы сексуальных течений, исходящих из отдельных источников. Эта дальнейшая переработка является, очевидно, определяющим фактором, между тем как, судя по описанию, одинаковая конституция может привести к трем различным конечным результатам. Если все врожденные предрасположенности сохраняются в их относительном взаимоотношении, считающемся ненормальным, и укрепляются с наступлением зрелости, то ее итогом может стать перверсная сексуальная жизнь. Анализ таких ненормальных конституциональных предрасположенностей еще недостаточно разработан, но все же нам уже известны случаи, которые легко объясняются подобными предрасположенностями. Например, по поводу целого ряда фиксационных перверсий авторы полагают, что их необходимым условием является врожденная слабость сексуального влечения. В такой форме это положение мне кажется неверным, но оно приобретает смысл, если имеется в виду конституциональная слабость одного фактора сексуального влечения – генитальной зоны, которая впоследствии берет на себя функцию объединения отдельных сексуальных действий в целях продолжения рода. Это необходимое с наступлением пубертатного периода объединение в таком случае не состоится, и самый сильный из остальных компонентов проявит свою деятельность как перверсия[80].
Другой результат возникает в том случае, когда в течение развития некоторые из особенно сильных врожденных компонентов подвергаются процессу вытеснения, который не следует отождествлять с полным упразднением. Соответствующие возбуждения вызываются при этом обычным образом, но благодаря психическим тормозам они не допускаются к достижению своей цели и оттесняются на различные другие пути, пока не проявятся как симптомы. В результате может сложиться практически нормальная половая жизнь – по большей части ограниченная, но дополненная психоневротическим заболеванием. Как раз с такими случаями мы хорошо познакомились благодаря психоаналитическому исследованию невротиков. Сексуальная жизнь таких лиц началась так же, как и жизнь инвертированных, значительная часть их детства заполняется извращенной сексуальной деятельностью, которая иногда простирается далеко за период полового созревания; затем по внутренним причинам – по большей части еще до наступления половой зрелости, а в иных случаях даже гораздо позже – происходит поворот вытеснения, и с этого момента вместо перверсии появляется невроз, хотя прежние стремления не исчезают. В этой связи вспоминается поговорка «В молодости гуляка, в старости монах», только в указанном случае молодость проходит очень быстро. Смена перверсии неврозом в жизни одного и того же лица, так же как и упомянутое прежде распределение перверсии и невроза между различными лицами одной и той же семьи, еще раз подтверждает гипотезу о том, что невроз представляет собой негатив перверсии.
Третий результат при ненормальной конституциональной предрасположенности становится возможным благодаря процессу сублимации, при котором сильнейшее возбуждение, исходящее из отдельных источников сексуальности, находит применение в других областях, так что получается значительное повышение психической работоспособности из опасной самой по себе предрасположенности. К примеру, один из источников художественного творчества можно найти в исследуемой нами области, и в зависимости от того, полная или неполная в данном случае сублимация, анализ характера высокоодаренных, особенно имеющих способности к художественному творчеству, лиц укажет на хаотическое смешение работоспособности, перверсии и невроза. Особым видом сублимации является подавление посредством реактивного образования, которое, как мы выяснили, возникает уже в латентном периоде развития ребенка, с тем чтобы в благоприятном случае существовать в течение всей жизни. То, что мы называем «характером» человека, сложилось в значительной степени на материале сексуальных возбуждений и составляется как из фиксированных с детства, так и приобретенных благодаря сублимации влечений, а также из таких конструкций, назначение которых – энергичное подавление извращенных, признанных недопустимыми стремлений[81]. Таким образом, общая перверсная сексуальная предрасположенность детства может считаться источником наших добродетелей, поскольку она дает толчок к их развитию посредством реакционных преобразований[82].
Все прочие влияния по своему значению далеко уступают сексуальным проявлениям, вытеснению и сублимации, причем внутренние условия последних процессов нам совершенно неизвестны. Кто причисляет вытеснение и сублимацию к конституциональным предрасположенностям, рассматривая их как жизненные проявления этих предрасположенностей, тот имеет право утверждать, что конечная форма сексуальной жизни является прежде всего результатом врожденной конституции. Однако не будем оспаривать, что в такой совокупности факторов остается место модифицирующих влияний случайно пережитого в детстве и позже. Весьма затруднительно дать оценку влиянию конституциональных и привходящих факторов и их взаимоотношению. Исследователи-теоретики всегда склонны переоценивать значение первых; терапевтическая же практика подчеркивает значительность последних. Никоим образом не следует забывать, что взаимоотношения между ними скорее складываются в сторону объединения, нежели исключения. Конституциональный фактор должен ждать переживания, которое способствует его проявлению. Привходящий фактор нуждается в поддержке конституции, чтобы оказать действие. Для большинства случаев можно представить себе так называемый «дополнительный ряд», в котором понижающая интенсивность одного фактора выравнивается благодаря повышающей интенсивности другого; однако нет никаких оснований отрицать существование исключительных случаев на концах ряда.
Если предоставить переживаниям раннего детства преимущественное положение среди привходящих факторов, это еще больше будет соответствовать психоаналитическому исследованию. Один этиологический ряд распадается в данном случае на два, из которых один можно назвать предрасполагающим, а другой окончательным. В первом оказывают совместные действия конституция и случайные переживания детства в той же мере, в какой во втором влияют предрасположенность и травматическое переживание. Все нарушающие сексуальное развитие факторы действуют таким образом, что вызывают регрессию, т. е. возврат к прежней фазе развития.
Мы продолжаем осуществлять поставленную перед собой задачу – перечислить все известные нам факторы, имеющие влияние на сексуальное развитие, будь то действующие силы или только их проявления.
Таким фактором является самопроизвольная сексуальная преждевременная зрелость, которую можно без сомнения доказать в этиологии, по крайней мере неврозов, хотя она сама по себе, так же как и другие факторы, недостаточна, чтобы вызвать невроз. Она выражается в нарушении, сокращении или прекращении инфантильного латентного периода и становится причиной заболеваний, вызывая сексуальные проявления, которые, благодаря отсутствию тормозов сексуальности, с одной стороны, и вследствие неразвитой генитальной системы – с другой, могут носить характер только исключительно перверсий. Эти склонности к перверсии могут такими и остаться или же, после происшедшего вытеснения, стать творческими силами невротических симптомов; во всяком случае, преждевременная сексуальная зрелость затрудняет желательную в дальнейшем возможность овладения сексуальным стремлением со стороны высших душевных инстанций и повышает навязчивый характер, который и без того приобретают психические составляющие влечения. Часто ранняя сексуальная зрелость идет параллельно преждевременному интеллектуальному развитию; как таковая она встречается в истории детства самых значительных и способных индивидов; в этот период она, по-видимому, не действует так патогенно, как в тех случаях, когда появляется изолированно.
Подобно преждевременной зрелости, должны быть рассмотрены и другие признаки, которые можно объединить с преждевременной зрелостью как временные факторы. По-видимому, филогенетически предопределено, в каком порядке становятся активными те или другие влечения и как долго они могут проявляться, пока не подвергнутся влиянию появившегося нового влечения или вытеснению. Однако как в отношении этой временной последовательности, так и в отношении периода активности влечений бывают, по-видимому, отклонения, которые должны оказать влияние на результат этих процессов. Не может не иметь значения, появляется ли какое-нибудь течение раньше или позже, чем противоположное ему течение, потому что влияние вытеснения нельзя устранить; временное изменение состава компонентов всегда влечет за собой изменение результата. С другой стороны, особенно интенсивно возникающие влечения часто протекают поразительно быстро, например гетеросексуальная привязанность лиц, ставших впоследствии гомосексуальными. Возникающие в детском возрасте очень сильные стремления не подтверждают опасения, что они навсегда будут преобладать в характере взрослого; можно также предполагать, что они исчезнут, уступив место противоположным стремлениям. (Строгие господа недолго властвуют.) Чем объясняется подобное временное смешение процессов развития, нам пока неизвестно. Здесь открывается перспектива исследования ряда биологических, может быть, и исторических проблем, которые мы еще не рассматривали.
Значение всех ранних сексуальных проявлений увеличивается благодаря психическому фактору неизвестного происхождения, который пока можно определить – разумеется, только временно – как психологический феномен. Я говорю о повышенной цепкости, или способности к фиксации ранних впечатлений сексуальной жизни, которыми необходимо дополнить у будущих невротиков и у перверсных людей фактические данные, потому что подобные преждевременные сексуальные проявления не могут у других лиц запечатлеться так глубоко, чтобы навязчиво требовать повторения и предопределить сексуальному влечению его пути на всю жизнь. Объяснение этой цепкости кроется отчасти, может быть, в другом психическом факторе, который нельзя не указать для объяснения причин неврозов, а именно – в перевесе в душевной жизни значения воспоминаний в сравнении со свежими впечатлениями. Этот фактор, очевидно, зависит от интеллектуального развития и повышается вместе с ростом личной культуры. В противоположность этому дикаря характеризуют «как несчастное дитя момента»[83]. Вследствие противоположной зависимости, существующей между культурой и свободным сексуальным развитием, последствия которой можно проследить с истоков зарождения цивилизации, на низших ступенях культуры или общества не очень важно, как протекает сексуальная жизнь ребенка, а на высоких – имеет огромное значение.
Только что упомянутые благоприятные психические факторы увеличивают значение случайно пережитых влияний детской сексуальности. Последние (прежде всего соблазнение со стороны других детей или взрослых) при помощи первых могут зафиксировать и повлечь за собой стойкие нарушения. Причины, вызывающие отклонения извращенных людей, распределяются между предрасположением конституции, преждевременной зрелостью, способностью к повышенной цепкости и случайными возбуждениями сексуального влечения благодаря постороннему влиянию.
Неутешительное заключение, к которому привели наши исследования нарушений сексуальной жизни, состоит в том, что нам слишком мало известно о биологических процессах, в которых заключается сущность сексуальности, чтобы создать из разрозненных положений теорию, достаточную для понимания нормального и патологического.
Из истории одного детского невроза[84]
Предварительные замечания
Заболевание, о котором я намерен здесь сообщить – опять-таки в виде отрывка, – отличается целым рядом особенностей, которые необходимо отдельно подчеркнуть, прежде чем приступить к изложению самого случая. Случай этот касается молодого человека*, который на восемнадцатом году жизни, после гонорейной инфекции, тяжело заболел, что выражалось в его полной зависимости от окружающих; он совершенно не был способен к самостоятельному существованию к тому времени, когда – спустя несколько лет после заболевания – с ним было предпринято психоаналитическое лечение. Первые десять юношеских лет до момента заболевания он прожил в почти нормальном состоянии, был практически здоров и закончил среднее образование без особых затруднений. Но в предшествующие годы благополучие нарушалось тяжелыми невротическими страданиями, начавшимися как раз перед самым днем его рождения, на пятом году жизни, в форме истерии страха (фобии животных), превратившейся затем в невроз навязчивости с религиозным содержанием, причем некоторые симптомы сохранились до восьмилетнего возраста.
Содержание моего сообщения ограничивается описанием только этого детского невроза. На прямое предложение пациента с просьбой дать ему полное описание его заболевания, лечения и выздоровления я ответил отказом, так как считаю эту задачу технически неосуществимой и социально недопустимой. Благодаря этому пропадает возможность показать связь между его инфантильным заболеванием и более поздним и окончательным. Относительно последнего я могу сказать только, что больной провел много времени в немецких санаториях и тогда его заболевание было квалифицировано авторитетным специалистом как маниакально-депрессивное. Этот диагноз был несомненно верен по отношению к отцу пациента, жизнь которого, полная разнообразных интересов и деятельная, неоднократно нарушалась припадками тяжелой депрессии. У сына, при многолетнем наблюдении, мне ни разу не удавалось заметить перемену настроения, которая по своей интенсивности или по условиям своего возникновения превосходила бы то, что было естественно при той или иной создавшейся психической ситуации. Об этом случае у меня сложилось представление, как об одном из тех, в которых клиническая психиатрия ставит разнообразные и различные диагнозы и которые нужно понимать как последствие невроза навязчивости, самопроизвольно закончившегося выздоровлением, но с приобретением дефекта.
В моем описании будет, следовательно, идти речь об инфантильном неврозе, подвергшемся анализу не тогда, когда он был, а лишь пятнадцать лет спустя после того, как он прошел. Такое положение имеет свои преимущества, но вместе с тем и свои недостатки по сравнению с другим. К анализу, производимому непосредственно над невротическим ребенком, кажется, можно отнестись с большим доверием, но такой анализ не может быть очень содержательным; приходится подсказывать ребенку очень много слов и мыслей, и все же самые глубокие слои могут оказаться непроницаемыми для сознания. Анализ детского заболевания, проходящий в области воспоминаний, у взрослых и духовно зрелых свободен от этих ограничений; но необходимо принять во внимание искажения и переработку, которым подвергаются собственные воспоминания, когда рассматриваешь их ретроспективно в более поздний период жизни. В первом случае получаются, пожалуй, более убедительные результаты, второй – гораздо поучительней.
Поделиться книгой: