Икс-30 рвёт паутину

— Теперь позвольте взглянуть на отобранных вами людей.

Эндрюс и Аллен провели Лэнсдейла и Томаса в трюм катера, в котором находились двадцать три вьетнамца, словно кули, одетые во что попало. Увидев американцев, они подскочили, будто под них подложили горячие угли. Эндрюс начал представлять их Лэнсдейлу.

— Этого пария зовут Бинь, член партии Великий Вьетнам, служил в японской армии. Хао — католик из Фатзьема, служил парашютистом у французов; за воровство и грабежи на армии отчислен. Этого парня зовут Фай, за убийства приговорён коммунистами к высшей мере наказания. Этого зовут Динь, состоял во французской разведке с тысяча девятьсот сорок шестого года.

Эндрюс кратко охарактеризовал каждого вьетнамца. У всех на счету были убийства, грабежи. Все они неоднократно предавали родину. Лэнсдейл внимательно осмотрел людей. У всех разные лица. У одного отвисшая челюсть, у другого нависший лоб, заросшие брови, у третьего вместо причёски пушок, как у утки на гузке, золотые зубы. Но все они были похожи друг на друга и на… волков: хитрые, коварные, раболепствующие, заискивающие перед своим хозяином.

— Они говорят по-английски? — спросил Лэнсдейл, удовлетворённо кивнув головой.

— Некоторые из них знают французский язык, господин полковник.

— Какие у них просьбы?

— Они просят дать им часть денег вперёд. Некоторые просили также о поездке после этой операции на отдых в Сингапур или в Японию.

— Выдайте им, майор, деньги, пообещайте, что они смогут поехать куда угодно, если выполнят задание. Ну и хватит, уведите их и приготовьте катер к выходу.

Аллен и Эндрюс проводили Лэнсдейл а и Томаса на верхнюю палубу. Там они попрощались.

Офицеры ЦРУ в штатском пошли вдоль набережной порта среди гудящей перепуганной толпы переселенцев. За их спиной раздался гудок прошедшего мимо катера.

Неожиданно Лэнсдейл слегка толкнул Томаса, показывая кивком головы вперёд. На набережной стоял Фан Тхук Динь. На боку у него на ремешке висел фотоаппарат. Он разглядывал беженцев и стоящие вдоль набережной корабли. Среди занятых, спешащих людей у него был вид человека, вышедшего на прогулку. Фан Тхук Динь также увидел американцев. Он улыбнулся и кивнул головой в знак приветствия. Подойдя к Диню, Лэнсдейл спросил:

— Господин Динь, что вы здесь поделываете?

— То же, что и вы, — ответил тот, улыбаясь.

— Мы пришли в порт, чтобы посмотреть беженцев из Северного Вьетнама, — сказал Лэнсдейл.

— Я здесь с тем же намерением, — вежливо сообщил Фан Тхук Динь.

— Вы видите, — продолжал Лэнсдейл, — как американцы заботливо помогают людям, сбежавшим от коммунистического гнёта?

— Премьер-министр Нго Динь Дьем непременно выразит вам благодарность, — заметил Динь.

Беседа не клеилась, к тому же американцы не хотели затягивать её. Прощаясь, они пожали руку Фан Тхук Диню. Когда они сели в машину и завели двигатель, Томас спросил Лэнсдейла:

— А как со списком агентов французской разведки, который Динь передал Нго Динь Дьему?

— В списке указаны все фамилии, но это не имеет значения.

— Почему же?

— В этом списке есть действительно важные для нас люди, имеющие заслуги в борьбе против коммунизма, располагающие широкой информацией. Их мы могли бы использовать. Но когда наши агенты попытались наладить с ними контакты, они все куда то исчезли, осталось лишь несколько ничего не стоящих типов, жадных, болтливых, тупых. Таких у нас и у самих много. Для эффективной борьбы против коммунистов мы должны иметь убеждённых антикоммунистов. Глубоко ненавидящих коммунизм людей. Поэтому список, который передал Фан Тхук Динь Нго Динь Дьему, можно сказать, ничего не стоит. Против некоторых фамилий в списке я поставил знак вопроса. Этих мы не успели пока проверить и не знаем, живы ли они. Если эти люди ликвидированы или арестованы Вьетконгом — это большая потеря для нас, потому что они прекрасно разбирались в здешней обстановке. Мы потеряли действительно способных помощников. Если мы не найдём преданных нам аборигенов, то встретимся в последующем с огромными трудностями.

— Господин полковник, как вы считаете, нельзя ли использовать Фан Тхук Диня?

— Это надо взвесить.

— А почему?

— Причин много. Динь — доверенный человек Нго Динь Дьема, способный, образованный, с широким кругозором. Его нельзя использовать на мелких делах, на текучке, в таких операциях, где надо действовать напролом, создавать беспорядки, как это, скажем, было в операциях, проведённых группой Бинь или группой Хао. Если и использовать Дм ни, то только в больших делах, для выполнения наших долгосрочных планов в этой стране. Но пока его лицо нам не совсем ясно. Если он предай не нам, а работает на французскую разведку или на Нго Динь Дьема, то это полбеды. Но если он работает на какую-то третью силу, например на сайгонскую интеллигенцию, а такое движение существует, то очевидно, что использовать его мы не сможем. Спим надо разобраться повнимательнее. И ещё одно важное обстоятельство: наш агент, работающий в отеле «Мажестик», доложил, что у Диня имеется список активистов Вьетминя, находящихся в зоне Сайгон — Шолон. Этот список был продан Диню агентом французской разведки.

Томас подскочил, будто кто-то подложил ему на сиденье угольков.

— Нам немедленно надо перехватить этот список, — сказал он.

Лэнсдейл изобразил на споём холодном лице постную улыбку.

— Всё это так, — сказал он. — Но вот вопрос: как достать этот документ?

Их машина чуть было не сшибла медленно переходившего улицу старика. Томас нажал на тормоз, резко отвернул и смачно выругался. Раздался свисток полицейского, но Томас, даже не повернув головы, прибавил газ и обогнал мчавшееся впереди такси. Они ехали по оживлённым улицам Сайгона, запруженным повозками. Нарушая всякие правила дорожного движения, машина мчалась к резиденции верховного.

Подъехав к воротам дворца Залонг, Томас дал сигнал. Увидев знакомый автомобиль, постовой открыл чугунные ворота. Американцы въехали на территорию дворца. Когда Томас и Лэнсдейл вышли из машины, охрана и другие дворцовые служащие, узнавшие в пассажирах американцев, застыли в немом приветствии. Американцы холодно поздоровались кивком головы и направились прямо к центральному подъезду, ведущему в рабочий кабинет Нго Динь Дьема. В кабинете в это время находились Нго Динь Дьем, Нго Динь Ню и несколько высших сайгонских чиновников. Увидев входящих американцев, чиновники поспешно вышли, и в кабинете остались лишь Нго Динь Дьем и Нго Динь Ню. На первый взгляд братья совершенно не походили друг на друга. Ню был более худым и рослым, чем Дьем. Выражение его лица говорило о присущих этому человеку хитрости и коварстве, во рту постоянно торчала сигарета, а пальцы пожелтели от табака. Вид у него был сосредоточенный, словно у хищника перед прыжком:

— Приветствую премьер-министра и политического советника, — сказал Лэнсдейл шутливым тоном. — Похоже, вы заняты великими делами. Мы не помешали?

Нго Динь Дьем протянул руку, предложил американцам сесть.

Мы как раз собирались встретиться с вами, — сказал он, — чтобы сообщить, что только что арестовали двух человек Подполковника Лана и капитана Зая. Они открыто выступили по сайгонскому радио против нас и призывали к свержению правительства.

Мы должны немедленно, прямо, в зародыше подавлять какую бы то ни было оппозицию, — добавил Нго Динь Ню.

— Тем не менее предлагаю освободить этих людей, — возразил Лэнсдейл серьёзным тоном. — И не потому, что я их защищаю. Мы всегда выступаем на вашей стороне, господни Дьем, но сейчас ещё не время для расправы с оппозицией. В данный момент нам следует собрать все силы для борьбы против коммунистов.

— Именно для этого я уже организовал политическую партию, сказал Нго Динь Ню.

— Партия — это ещё не всё, — возразил Лэнсдейл. — Если вы не отпустите арестованных, то число ваших противников возрастёт. Вы стоите ещё не прочно, поэтому ваши резкие меры могут ожесточить тех, кто ранее поддерживал французов. Вам эти люди ещё пригодятся. Они осмеливаются на такие действия, так как знают, что их поддерживают силы, с которыми вы пока ничего сделать не можете. Угроза переворота какое-то время ещё будет существовать. Мне хотелось бы сообщить вам конфиденциально: в настоящее время усиленную подготовку к свержению вас ведёт генерал Нгуен Ван Хинь. Он намерен окружить ваш дворец танками.

— Армия предала! — воскликнул Нго Динь Дьем, подскочив от неожиданности.

Нго Динь Ню крепко сжал зубами сигарету.

— И ещё, — продолжал Лэнсдейл, — только что в Канне Бао Дай встречался с Бай Вьеном. Бао Дай знает о готовящемся при помощи верных вам министров заговоре против него. Он подстрекает Бай Вьена собрать все силы и свергнуть вас. Если заговор удастся, то Вьен будет назначен премьер-министром. И в этих обстоятельствах я позволю себе спросить: видите ли вы всю меру нависшей над вами опасности?

Нго Динь Дьем сидел молча. Нго Динь Ню плотно сжимал зубами дымящуюся сигарету. Время от времени он делал глубокие затяжки. Его лицо стало ещё более жёстким, насупившимся.

Лэнсдейл и Томас, смотря на пришедших в замешательство и приобретших покорный вид братьев, казалось, наслаждались. Это был взгляд хозяина на животных, которых он кормит и которые после вспышки ярости вновь покорно прижимаются к ноге хозяина.

Некоторое время спустя Нго Динь Дьем спросил:

— Мне необходимо знать мнение американского правительства. Будьте добры, скажите, что оно думает на этот счёт?

— Я ваш старый друг, — туманно начал Лэнсдейл, не отвечая прямо на поставленный вопрос. — Я помогу вам, господин Дьем. Как я уже говорил, мы помогли вам вернуться в страну и несём ответственность перед вами. Вам следует прислушиваться к нашему мнению.

— Я с готовностью выслушаю вас.

— Пока нет необходимости в каких-либо предложениях с вашей стороны, так как у нас есть подробный план действий, продолжал Лэнсдейл самодовольно. — Прежде всего мы предотвратим переворот, подготавливаемый генералом Хинем. Он надеется на помощь подполковника Лана и капитана Зая. Посмотрим, на какой день они спланировали начало переворота, и предложим генералу О'Дэниелу пригласить этих людей совершить заграничную туристскую поездку, скажем, на Филиппины. Это мы сделаем очень деликатно, без всякого шума. С другой стороны, господин Дьем, вам нужно подготовить надёжные воинские части, на которые можно было бы полностью положиться. Посол Колин договорился со мной о том, что мы окажем вам финансовую помощь, чтобы купить некоторых высших офицеров и руководителей религиозных сект, располагающих вооружёнными силами.

Необходимо быть бдительными. Нельзя доверять даже дворцовой охране. Я направил соответствующее предложение одному моему близкому другу, находящемуся на Филиппинах, полковнику Наполеону Валериана. Он — правая рука и организатор охраны президента Максайсая. Он готов приехать сюда для организации и выучки отдельного батальона охраны вашей резиденции и для борьбы против возможных выступлений… Вы, надеюсь, довольны?

— Вы очень заботливы, — ответил Нго Динь Дьем, не скрывая удовлетворения. — Разрешите ещё раз выразить вам признательность.

Нго Динь Ню ничего не сказал. Он молча потягивал сигарету. Но лицо его размякло, затяжки табачного дыма стали короче.

— Мы затратили массу денег на переброску из Северного Вьетнама беженцев, — продолжал Лэнсдейл. — Из них многих можно отобрать для дела. Это надёжный источник пополнения вашей армии и хорошая база для создания в будущем отделений американских фирм в вашей стране.

— Мы постараемся решить вопрос с беженцами, — вступил в разговор и Нго Динь Ню.

— Хорошо, — сказал Лэнсдейл, кивнув в знак одобрения головой. — Есть ещё один вопрос. Мы намереваемся взять на себя подрывную деятельность на территории Северного Вьетнама, в районах, контролируемых Вьетконгом. В ближайшее время вы услышите о крупных взрывах, разрушениях и беспорядках. Вам же следует в первую очередь сосредоточить силы для борьбы против оппозиции в районах, находящихся под вашим контролем. Среди оппозиционеров имеются группы Бинь Суена и группы сторонников религиозных сект. Наши люди пока не смогли установить полного контроля за их деятельностью. Нет ли у вас человека, которому можно было бы поручить это дело?

— У меня есть такой человек, — медленно произнёс Нго Динь Дьем, — это Фан Тхук Динь.

— Почему вы считаете, что Фан Тхук Динь сможет осуществить это? — удивился Лэнсдейл.

— Дело в том, что раньше Фан Тхук Динь находился на службе у французов. Он хорошо знает многих агентов французской разведки. Для него не составит труда вскрыть их сеть. А эти группы нуждаются в таком человеке, как Фан Тхук Динь, — в человеке интеллигентном, имеющем хорошую военную подготовку. Он сможет быть у них советником. У них не возникнет подозрений на его счёт. Я уверен, что Динь отдаст все свои силы любому делу, которое я ему поручу.

— Ну что же, кандидатура приемлемая, — согласился Лэнсдейл после короткого размышления. Затем, как бы что-то вдруг вспомнив, спросил у Нго Динь Дьема: — У Фан Тхук Диня имеется список участников войны Сопротивления в зоне Сайгон — Шолон. Он доложил вам об этом?

— Поразительно, полковник, — удивился Нго Динь Дьем, — вы знаете буквально всё. Он передал этот список моему брату Ню.

— Да, действительно, этот список у нас, — подтвердил Нго Динь Ню. — Фан Тхук Динь передал его мне три дня назад. Вместе с Чан Ким Туеном я обсуждал план немедленного создания сети по борьбе с коммунистами. Господин Туен доложит вам об этом плане.

Лэнсдейл кивнул головой в знак согласия. Затем американцы спустились к машине. Томас включил двигатель, посмотрел вопросительно на Лэнсдейла. Тот, взглянув на часы, сказал:

— Поехали обедать. Через час я должен давать урок английского языка жёнам кабинета министров.

Первые удары по ЦРУ

By Лонг внимательно рассматривал фотографию. Изучив всё, что попало в ноле зрения объектива фотоаппарата, он передал её Чан Маю. Показав пальцем на двух запечатлённых на снимке американцев, шагающих по пристани Сайгона, By Лонг сказал:

— Это и есть наши противники. Этот высокий — Лэнсдейл. Другой, пониже, в цветастой рубахе, — Томас. «Мы смогли одержать победу в борьбе против французской разведки. Нового противника мы пока знаем слабо. Наша задача состоит в том, чтобы изучить его самым тщательным образом. Его нельзя недооценивать. У американцев много денег, огромное количество новейших технических средств. Они ведут подрывную деятельность во всём мире и могут широко использовать у нас опыт, накопленный ими в других странах. Борьба сил, борьба умов наверняка будет острой, трудной, ожесточённой.

На другой фотографии было морское судно. Фотограф оказался искусным. Ему удалось заснять судно так, что был хорошо виден бортовой номер. Покапав эту фотографию, By Лонг сказал:

— Как докладывает Икс тридцать, на этот катер следует обратить особое внимание. Зачем, с какой целью два видных сотрудника американской разведки оказались на этом судне? — By Лонг замолчал и задумался. Так уж повелось у него. Он всегда искал ниточку связи одного факта с другим, пытался установить логику взаимоотношений между ними и событиями. Вот и сейчас он, как бы размышляя вслух, тщательно взвешивал все имеющиеся данные: — Если судить по информации, полученной от Икс тридцать, то этот катер совершает рейсы Сайгон — Хайфон, Сайгон — Филиппины. Хайфон — это место перегруппировки французского экспедиционного корпуса, город, в который стекаются религиозные фанатики, тёмные, забитые элементы, все, кто бежит от меча революции, кто готов на всё в угоду нашему противнику. В то же время Хайфон — место, откуда противник засылает к нам диверсантов, шпионов, откуда он ведёт подрывную психологическую ной ну. Филиппины — это большая военная база США на Тихом океане. В то же время это место, где американцы проводят подготовку отрядов особого назначения. Итак, катер совершает рейсы Сайгон — Хайфон, Сайгон — Филиппины. Его посещают два видных сотрудника ЦРУ… Какая здесь взаимосвязь? Как ты считаешь, эти факты связаны между собой? Каково твоё мнение?

Чан Май не спешил с ответом. Он спросил By Лонга:

— А ты читал донесение нашей группы из Сайгонского порта?

— Да, конечно. Донесение тоже имеет отношение к этому катеру. Товарищи из нашей группы в порту сообщают, что там появились подозрительные на вид грузчики, которых ранее в порту не наблюдали. Они поднялись на один из кораблей, и с тех пор их никто более не видел. Если сопоставить все имеющиеся у нас данные, то получится довольно ясная картина. В предварительном порядке мы можем заключить, что ЦРУ ведёт тайную подготовку агентов для осуществления каких-то тёмных замыслов против только что освободившегося Северного Вьетнама. Необходимо немедленно направить в центр фотоплёнку, полученную от Икс-тридцать, а также докладную пашей подпольной группы, работающей в порту Сайгон.

После того как Чан Май вышел из кабинета, By Лонг ещё раз внимательно просмотрел все фотографии, пытаясь обнаружить какие-нибудь дополнительные сведения. Опыт подсказывал ему, что иногда для изучения фотографии или документа их надо посмотреть несколько раз. При первом чтении или просмотре часто ускользают важные детали. А вот если пронести доскональное изучение документа, то норой можно дополнительно обнаружить весьма существенные элементы. Он внимательно разглядывал фотографию, на которой были запечатлены два американских разведчика, одетые в гражданские костюмы, прогуливающиеся в Сайгонском порту. By Лонгу снова подумалось о том, что это — новый противник. Он более жестокий, чем тот, с которым приходилось вести борьбу раньше. „Конечно, мы ещё недостаточно знаем его, но мы верим в силы народа, в опыт и знания наших товарищей. Народ стоит за нас. У противника есть много денег, новейших средств. Он хитёр, коварен, но здесь, в пашей стране, он изолирован. Он не сможет сунуть свой нос в наши ряды. Ему будут нужны вьетнамцы: информаторы, секретарши, старики, которые прибирали бы дом, водители. Эти люди станут нашими глазами и ушами. Они внесут невидимую для внешнего мира лепту в освобождение страны от агрессора. Конечно, на деньги можно купить нескольких приспешников, но нельзя завладеть душами, патриотическими чувствами вьетнамцев. При помощи самых современных средств агрессор может создать для нас много трудностей, но, используя новейшие средства, нельзя держать под контролем людей, даже тех, кто работает с ними рядом. Захватчики не смогут понять мысли и чувства вьетнамцев. Вьетнамцы — пламенные патриоты, они ненавидят агрессоров. Нельзя недооценивать противника, по американцы, как и другие иноземные агрессоры, вторгавшиеся на нашу землю, в конце концов потерпят поражение, причём поражение куда более тяжёлое“.

By Лонг улыбнулся. Это была улыбка человека, который, вступая в бой, знал, что предстоит трудное, ожесточённое, полное опасностей сражение. Но он верил в свои силы. Он верил, что придёт день и Южный Вьетнам будет освобождён, как был освобождён Северный.

Северный Вьетнам уже освобождён. Только район Хайфона в соответствии с Женевскими соглашениями временно предоставлялся французам для эвакуации частей экспедиционного корпуса. Здесь на какое-то время установилось несовместимое двоевластие. Улицы Хайфона были запружены французской солдатнёй, одетой в самые пёстрые одеянии. Солдаты были повсюду: в пагодах, в буддистских монастырях. Они разбили брезентовые палатки в скверах и садах города, на его стадионах. Они ждали, Когда придут корабли. Сколько зверств и жестокостей совершили они на рисовых полях Северного Вьетнама, покрытых бетонными дотами! Теперь весь этот сброд погромщиков оказался в маленьком городе. Нет такого пера, которое» могло бы описать бесчинства и безобразия, творимые солдатнёй экспедиционного корпуса. Многие семьи во избежание насилия отправляли своих детей в Ханой.

Вместе с экспедиционным корпусом из всех уголков Северного Вьетнама сюда стекались жулики, аферисты, проститутки, все те, у кого руки были запачканы народной кровью. Все они были не чем иным, как грудой мусора, которую вот-вот выбросят в море. Чувствуя приближение конца, они пьянствовали, дебоширили, грабили. Эту нечисть подбирали корабли, транспортные самолёты, на борту которых был изображён полосатый американский флаг. До самой последней минуты, вплоть до отправки из города, бандиты совершали преступления. Они скандалили, дрались с людьми, которые оставались в городе. И время от времени, словно ядовитые змеи, делали вылазки в Ханой.

А в это время в Ханой пришла новая жизнь, радостная, полная веры жизнь народа, ставшего хозяином своей земли. Незабываем день, когда в столицу вернулись партийные органы, правительственный совет. В тот день в городе состоялся грандиозный праздник искусств, символизирующий возрождение народа, родины. На заводах, фабриках, в учебных заведениях, учреждениях, в госпиталях целыми днями шли бурные собрания, на которых обсуждался вопрос о том, как строить новую жизнь.

Вновь ожил Ханойский вокзал. От него то и дело отходили железнодорожные составы. Они бежали по железным артериям и словно вливали свежую кровь в организм страны. Вновь забурлил жизненный поток. На вокзалах засновали рабочие в синих комбинезонах. Молодые проводницы и станционные работницы с красными повязками на рукавах следили за порядком, помогали пассажирам, объясняли им, как добраться до того или иного пункта.

Двое рабочих, молодой парень и машинист постарше, проверяли локомотив, делали последние приготовления к отправке поезда в путь. Подали вагоны. В них — матери с грудными младенцами на руках. Они беседовали с ребятишками. Время от времени поглядывали в окна. Здесь же переговаривались молодые парни и девчата, бурно обсуждая вопрос о том, на строительство какого завода или фабрики им податься. Умудрённые старцы тихо сидели на лавках, внимательно читали последний номер газеты. Здесь же хлопотали вокруг своей поклажи женщины, раскладывая вещи поудобнее. Паровоз пыхтел парами, готовый отправиться в путь. Пожилой машинист, поглядывая на часы, стёр пот со лба и крикнул молодому помощнику:

— А ну, подкинь уголька!

Парень со всего маха кинул здоровенную глыбу в пасть топки. Затем ещё, ещё… Вдруг рука его дрогнула. Он резко остановил размах. Что это? Чёрный блестящий кусок антрацита, такой же, как и все другие. Он собрался бросить его в топку, но что-то остановило его. Старик крикнул:

— Поживее, поторапливайся! Скоро отправлять поезд.

Парень положил уголь на пол.

— Папаша, а ну глянь. Какой-то странный кусок, а? — Что ещё там? Подумаешь, ну чуть поменьше, чем другие, ну и что? — недовольно проворчал машинист.

— Да ты посмотри. Это что-то другое, да и на вес легче.

Машинист стёр пот со лба, шагнул к парню.

— А ну, дай взгляну. — Чёрными от угля руками он повертел кусок, переданный ему подручным. Наклонившись, стал прослушивать его, осторожно перекидывая с руки на руку. Лицо его посуровело. Кивнув головой, он произнёс: — И впрямь какой-то странный кусок. С ним надо быть поосторожней. — Он вспомнил слова начальника депо, который, призывая к бдительности, говорил, что, хотя противник и вынужден был уйти из Северного Вьетнама, он по-прежнему стремится сорвать мирное строительство. Машинист вспомнил также, что всего неделю назад жители, проживающие рядом с бензохранилищем Залам, задержали двух подозрительных типов, шнырявших рядом с хранилищами. Их, как выяснилось, разыскивала милиция. Милиционерам удалось обнаружить взрывчатку, при помощи которой те намеревались взорвать хранилище. Поговаривали, что этих молодчиков подготовили американцы на каком-то острове, расположенном и Тихом океане. Подумав немного, машинист сказал парню: — Надо задержать поезд. Если и запоздаем немного, ничего страшного. Ведь в наших руках судьбы сотен людей. Вот что, сбегай-ка с этим куском побыстрее к начальнику депо, пусть он вызовет милицию.

Помощник машиниста, вымыв наскоро руки, схватил подозрительный кусок угля, побежал в депо. Тем временем машинист внимательно осмотрел весь локомотив. Он хорошо знал и любил этот паровоз, потому что своими руками спас его от угона французами и, когда пришла народная власть, сам лично передал паровоз в руки революционных органов. Для пожилого машиниста этот паровоз был частичкой его самого. А теперь враги хотели уничтожить эту машину его собственными руками. Ну что ж, он всё сделает, чтобы врагам не удался этот грязный коварный замысел, он ничего не побоится.

Через несколько минут помощник машиниста в сопровождении нескольких милиционеров вернулся к паровозу. Те внимательно осмотрели необычный кусок угля. Это была мощная мина, замаскированная под антрацит. Милиционеры при помощи машиниста и его помощника внимательно осмотрели весь уголь в бункере поезда, прошли по всему составу. Ничего не подозревавшие пассажиры провожали проходивших милиционеров весёлыми взглядами.

Через несколько минут раздался громкий гудок паровоза и поезд тронулся в дальний путь. Машинист, натянув поглубже кепку, внимательно глядел на рельсы, на мелькавшие мимо дома, мосты, на бескрайние поля созревающего риса, на проплывавшие по голубому небу высокие облака. На его лице сияла улыбка. Взрывы, которых так ждал противник, наконец раздались, но раздались на юге страны, там, куда ступила нога американских агрессоров.

В игорном доме «Вселенная»

Стоя перед зеркалом, Фан Тхук Динь завязывал галстук. Слуга — его звали Нам — спросил:

— Вы возьмёте с собой рубашку?

Диню этот человек был глубоко противен, но на его лице сияла вежливая улыбка:

— Спасибо, не надо. Сегодня я выйду лишь на прогулку.

Слуга, попятившись, вышел из комнаты. Ему было уже за сорок. Квадратное лицо, плотно сжатые губы, низкий лоб, густые брови, тупой взгляд, медленная походка, низкий голос. Его глаза производили странное впечатление: обычно они были сонные, безжизненные, но иногда их взгляд становился острым, быстрым, словно взгляд детектива. Фан Тхук Динь знал, что Лам в течение двадцати лет прислуживал семье Нго Динь Дьема. Ещё в то время, когда тот служил при императорском дворе в Хюэ, Нам стал особо доверенным человеком семейства Нго.

Фан Тхук Динь знал также, что Нго Динь Ню имел особые соображения, руководствуясь которыми и приказал Наму прислуживать ему. Однажды, вернувшись домой, Динь обнаружил, что его письменный стол кто-то открывал, хотя ящик стола был заперт на ключ. По распоряжению Нго Динь Дьема Фан Тхук Диня разместили во дворне Залонг, где ему предоставили две просторные комнаты: спальню и кабинет. В его распоряжении имелся автомобиль марки «Рено», выезжая на котором в город, он имел возможность полностью затеряться среди тысяч других таких же машин. Машины марки «Рено» были распространены в городе.

Завязав галстук, Динь закрыл дверь и сказал Наму, постоянно крутившемуся поблизости:

— Ты оставайся дома. Если господин Дьем спросит меня, скажи, что я пошёл прогуляться.

Динь прошёл через двор к гаражу. Неожиданно до его слуха донёсся нежный женский голос. Это была жена Нго. Динь Ню, Она сидела на каменной скамейке в тени деревьев и пристально смотрела на него. Динь почтительно, слегка наклонив голову, произнёс: