Добром за добро

Кирина кинулась к Вотану, прижалась к его груди и забилась в горьких слезах.

- Как же так, столько лет растили как родного сына и на тебе, заберут и неведомо, возвернётся ли к нам. А Малена и совсем зачахнет, видел, небось, как они полюбили друг друга. А Златан узнав теперь от тебя, что не сестра ему Малена и вовсе занемог, боится глаза на неё поднять, хотя сам весь засветился как свеча праздничная. Что же теперь-то будет? - Кирина ещё горше заплакала на груди мужа.

- Хуже не будет, Киринушка, чует моё сердце, если и уедет Златан с воеводой к отцу и матушке, любовь к Малене приведёт его назад. Не может быть по-другому. Уехав, сердце здесь оставит!

В этот момент скрипнула дверь, и в дом вошёл Златан. Его лицо было озабоченным, а глаза были печальны и полны читаемой в них тоски.

- На пне, батюшка, что у нового хлева, я оставил козу и двух фазанов, надобно ощипать птиц, а козу разделать. Ты уж сама, матушка скажи о птице Малене, а козу сам разделаю, передохну только немного.

- Не время до козы, Златан, воевода нас с тобою ждёт к себе, приведи себя в порядок и пойдём.

- Как скажешь, батюшка, я мигом, - и, повернувшись, Златан вышел из горницы. Вотан следом за сыном поспешил выйти на подворье и стал там ждать Златана.

Когда Вотан и Златан подошли к шатру воеводы, тот как ждал их, сам вышел им навстречу.

- Проходите в намет, присаживайтесь на ковёр, Вотан, а ты сынок сядь рядом с отцом, - твёрдо выразил своё приглашение Сагой, больше похожее на требование. Сам же проследовав следом за отцом и сыном, прошёл к противоположной стороне ковра и опустился на походный стул. Получилось так, что теперь он восседал выше своих гостей как старший над меньшими.

'Ну и пусть', - подумал Вотан, - 'На то он и воевода, ничего уничижительного в этом и нет!'

_ Скажи ка мне Златан, рассказал ли тебе отец всю историю твоего появления в их семье, понимаешь ли ты причину того почему я и мои вои находятся здесь? Всё ли тебе ведомо о твоих истинных родителях? - Сагой наполнил и протянул кубок с вином Вотану.

- Да, воевода, стало мне ведомо всё, но это ничего не меняет. Кто взрастил, воспитал, тот и мои матушка и отец. Чего же ты хочешь своим прибытием сюда всё это порушить? - Горящий взгляд глаз Златана впился в глаза воеводы.

- Остынь, Златан, разве есть какая вина в том, что взрастили тебя не родные мать и отец, разве есть вина и родных родителей в том, что разметала судьба вас по степи, по её ухабам. Ты вот так говоря мне разве можешь представить сколько слёз пролила твоя родимая матушка, сколько горя она испытала после того как поверила в то, что утоп ты и никогда она не прижмёт тебя к своему сердцу! А сама она, не утонув в той проклятой стихии, разве ведала, что выпадут на неё такие напасти. Вернувшись к родному дому через жуткие страдания и испытания, она не могла несколько лет говорить. Только мычала на вопросы и стонала, и никто не мог понять, что с ней происходит. Разве сможешь ты не предстать пред её очи, не поклониться ей, столько вытерпевшей, выстрадавшей?! А отец твой, настоящий мученик господний, после того как принёс Захар весть о том, что сгинула Власта, и остался где-то в лесах их сын, совсем позабросил жизнь и перестал заботиться о себе. Его не порадовала ни весть о том, что он теперь полновластный князь после смерти его батюшки, ни то, что он владыка распятого Бога. Он ушёл в леса и только к исходу осени и начала стуж, удалось забрать его домой и отпоить травами, выходить снадобьями нашей лучшей знахарки. Не вини себя, и не ставь в вину тем, кого ты не знаешь на сегодня, сынок.

Долго молчал Златан, ворочался на ковре, стонал от непонятно какой боли, но когда Вотан протянул к нему руки и попытался обнять, юноша отстранился от отца и твёрдо промолвил:

- Нет у меня ни сомнений, ни неверия в то, что произошло в прошлом времени. И чую я за собой долг и благодарность тем, кто родил меня и называл сыном. Как же не повидать родных отца и матушку, как не поклониться им после всего ими пережитого. Разве достоин я буду называться человеком после этого. Я поеду с тобой, воевода, и препятствий в этом не может никаких быть!

Затем Златан повернулся к Вотану и сказал ему:

- Прости, батюшка любимый, не позволяет мне долг мой и понятие чести моей поступить иначе. Надобно поехать и поклониться тем, кто даровал мне жизнь и изначально называл сыном. Ты с матушкой был, и всегда останетесь мне родными, по-другому и быть не может, тут ты не сомневайся. Но поехать и поклониться тем, кто родил меня, но потерял в силу жизненных обстоятельств, долг мой и обязанность святая. Простите и не гневайтесь на моё решение.

- Не подростка слова, но воина и человека познавшего истину жизни услышал я, хоть и молод совсем ещё, - сказал Сагой, - спасибо тебе Вотан за науку и воспитание сына княжого. Готовься, Златан, завтра на рассвете и двинемся к твоему отчему дому, заждались тебя отец и матушка. А теперь поедим и надо поспать перед долгой дорогой.

* * *

Только стала заниматься утренняя зорька, Сагой поднял своих воинов и они стали сворачивать лагерь. Продукты на дорогу были заготовлены ещё раньше и погружены на струги. В самом начале пребывания здесь, воевода приказал отобранному отряду заготовить убоину и заготовить её на обратную дорогу. Кирина же с дочкой напекли из запасов на стругах свежих хлебов и разной сдобной выпечки, которые вместе с мясом и погрузили на струги. Сагой подошёл к вышедшему на подворье Вотану и, как бы в муках раздумья, поглаживая свою густую бороду, негромко заговорил:

- Не было такого приказа нашего князя Зоряна, но видя твою нужду в оружии, решил оставить тебе боевой топор, добрый меч и пару кинжалов, - затем замолчал на миг и закончил. - И кожаный доспех тебе не помешает.

- Сван, поди, сюда! - крикнул он проходящему мимо десятнику.

- Слушаю тебя, воевода, - слегка поклонился и застыл воин.

- Сходи сам на мой струг и принеси боевой топор, меч, пару кинжалов и кожаную защиту. Заверни в холстину, непотребно воинам видеть это.

- Всё сделаю, как ты сказал, Сагой, - десятник снова отвесил лёгкий поклон и пошёл из подворья к реке.

- Нет слов, воевода, чтобы выразить тебе мою благодарность за оружие, мне оно необходимо во как, - и Вотан провёл ладонью по своему горлу. - По зарез, нужно! Вот только нет у меня, чем заплатить тебе за него.

- Вот и хорошо, что так, значит, правильно я рассудил, а о плате забудь, доброму человеку, да ещё приёмному отцу нашего княжича положено быть во всеоружии. Видел твои самострелы и болты к ним, мастер ты отменный, вот только наконечники к ним тебе нужны, заострённое дерево не пробьет хороший доспех, только помнёт и всё. Разве что зверя бить, да бездошпешного врага. Будем уплывать, дам тебе добротные наконечники, так тому и быть!

Вотан низко поклонился Сагою, дотронулся рукою земли и, поцеловав свои персты, сказал:

- Храни тебя бог, воевода, добрый ты человек, век твою доброту и приветливость помнить будем.

- Добре, хозяин, и тебе за гостеприимство и за Златана большая благодарность, доброго сына и воина воспитал. Пора нам на струги, будем прощаться. Зови Златана, жену и дочку.

- Так Кирина и Малена давно на ногах, а Златан в поле, сейчас вернётся, ходит по утрам в поле в росе катается как конь, а потом бегает, резвится высыхая.

В этот момент в створках ворот показался Сван с большим свёртком в руках.

- Вот, воевода, как ты приказал, только доспех не наш я взял, а тот, что в бою сняли со знатного степняка. Добротный, обшитый металлическими пластинами доспех, да и штаны кожаные хорошей выделки. Негоже быть в доспехе, а внизу сверкать крестьянскими портками.

- Правильно ты рассудил, Сван, передай свёрток хозяину, и выдвигаемся на струги. Собирай людей и веди к реке.

- Добре, воевода, - и Сван пошёл к воинам, которые собрали шатры и, связав их, ждали дальнейшей команды.

На крылечко вышли Златан, Кирина и его сестрица. Когда вернулся в дом сын, Вотан не заметил, но обрадовался, что не будет заминки от ожидания его возвращения с поля.

- Вот и ладно, кажется, всё собрались, - Сагой подошёл к крыльцу и ласково заговорил, обращаясь ко всем сразу. - Мне и воинам моим, приятно было спасти вас от степняков, помочь восстановить сгоревшие постройки, но это малая толика того, что стоит ваш вклад в судьбу Златана. Уедет он со мной, но узнав, услышав его рассуждения о жизни, знаю, не навек прощаешься ты сынок с мамой и отцом твоими, да и не только потому, что оставляешь родных своих и не сможешь жить долго вдали от них. Видел я, как смотрите вы с Маленой друг на друга, да и знаете теперь что не брат и сестра вы и чувства ваши чисты и невинны. Прощайтесь и в дорогу! - Златан вспыхнул, его лицо сделалось пунцовым, а Малена залившись краской, закрыла лицо руками.

Вотан подошёл к Златану, обнял его крепко и тихо на ухо сказал:

- Ты езжай, сын, за нас не беспокойся, я ещё не старый и со всем в доме и по хозяйству справлюсь. А ты береги себя в дороге и не забывай нас с мамой и Маленой. - Златан ещё сильнее прижался к Вотану, но ничего не ответил, промолчал. И это молчание было красноречивее всяких слов. Отпустив сына, Вотан отошёл в сторону, и к сыну кинулась Кирина. Когда мать отошла, Златан сказал воеводе и родителям:

- Мама и папа, проводите воеводу, а мне надо проститься с сестрицей, я догоню вас!

- Добре, сынок, простись и догоняй нас. - Все повернулись и пошли с подворья. А Златан повернулся к Малене и, теряя голос, произнёс.

- Прав воевода, узнав, что мы не брат и сестра, загорелось пламя внутри меня ещё сильнее, как будь-то, исчезла преграда, и пропал страх греха. Люблю я тебя, Маленушка и уезжать мне от тебя как сердце разорвать надвое. Давно люблю тебя, только не мог сказать тебе этого, грех бы был страшный. Теперь говорю, ведь не могу уехать не открывшись. Прости, если обидел или смутил своими словами. - И Златан протянул Малене руку. Она, сорвавшись с места, кинулась к Златану и, прижавшись к его груди, затихла как мышка. Затем он услышал её едва слышимые слова:

- Люб ты мне очень, Златан, да не могла я и мысли допустить о грехе таком, не то чтобы слово к тебе об этом молвить, но теперь ведь нет преступления в том, чтобы любить тебя, но судьба уводит моего милого на чужбину. Увижу ли я тебя снова, один бог знает. - Отстранив Малену от себя, Златан стал целовать мокрые от слёз глаза любимой, её губы и пылко зашептал:

- Я вернусь к тебе или за тобой, жизнь покажет, как оно сложится, и нет в мире такой силы, которая бы заставила меня, тебя забыть. Я не прощаюсь, моё сердце остаётся с тобой, любимая. Ты только жди меня и верь в мои слова. - Златан снова поцеловал Малену, и осторожно высвободившись из её объятий, быстро пошёл со двора.

* * *

- Думаю, домой доплывём быстрее, чем к вам плыли, - как то вечером стоя на носу струга, - сказал Златану Сагой, - да и течение помогает нам, гребцы не так устают. Это искали мы вас очень долго, только и имели мы слова многолетней давности от Захара, да и те обросли вымыслом и догадками от стёршейся памяти. Вот только больше опасности догнать топляк, зацепить корягу огибая мели. Но даст бог всё обойдётся! Скоро ночь, надо выбрать место для стоянки и причалив к берегу приготовить еду.

Место нашлось почти сразу после слов воеводы. С правой стороны по течению реки выплыл пологий берег с поляной и лесом невдалеке, сюда и решил Сагой пристать на ночлег. Причалив, привязали струги к росшим у берега деревьям и, выгрузив походные котлы и продукты, стали готовить костища для варки еды.

В скорости на берегу полыхало пять костров, над которыми были развешены котлы, в которых булькало аппетитное варево и издавало вызывающие слюнки запахи. Когда еда была готова, у каждого костра была прочитана молитва, и воины, достав каждый свою походную миску и ложку, приступили к ужину. Быстро темнело, и дружина стала готовиться ко сну, расстилая поближе к прогоревшим кострам шкуры и походные матрасы. Сван, выполняя приказ Сагоя, выставил охранение и назначил сменных воинов. Вскоре лагерь затих и погрузился в сон. Ночь была тёплой, продувал с реки свежий ветерок, разгоняя комаров, а лягушки в прибрежных камышах завели извечные игрища с какофонией своих песен.

Златан лежал на овечьей шкуре и, устремив свой взгляд в небо, рассматривал удивительные россыпи звёзд, Их было так много и все были такими разными по яркости, многие образуя удивительные фигуры, вызывали в памяти юноши, встреченные в разное время образы. Он так увлёкся наблюдением, что не заметил, как уснул. Разбудили его приятные запахи готовящегося завтрака. Вскочив на ноги, Златан увидел костры, котлы над пламенем и делающих разминку воинов.

- 'Вот что значит сон на свежем воздухе, а не в доме', - подумал юноша, и быстро сложив и увязав шкуру, надел подаренный и подогнанный ему по фигуре Сагоем кожаный доспех. Меч и кинжал, тоже подарок воеводы, он прикрыл шкурой он, стремительно рванувшись с места, побежал к лесу, до которого было не менее трехсот саженей. Вернувшись, он отметил, что даже не вспотел, хотя и выполнял пробежку в доспехе.

- Лихо ты бегаешь, - услышал он голос и, обернувшись, увидел десятника Свана.

- Иногда полдня преследуя оленя подранка или козу с болтом в боку, поневоле научишься быстро бегать. Без этого и животное погибнет, и ты останешься без добычи.

- Слова мужа и настоящего охотника, - сказал Сван в ответ юноше и удовлетворённо зацокал языком.

Позавтракав, вернулись на струги и гребцы мощными гребками вывели их на середину реки. На носу первого струга уселись два впередсмотрящих, и раздалась громкая команда воеводы поднять паруса. Начался новый, четвёртый день плавания. А на следующий день, когда солнце перевалило небосклон, воины заговорили что узнают места и запели весёлую песню.

- Завтра будем дома, сынок, - весело сказал Сагой Златану, заканчивается наше плавание! Радуйся, скоро встретишься с матушкой и отцом своим. Глаза Златана вспыхнули и тот час погасли. Но Сагой не заметил этого и, обняв юношу за плечи, прижал к себе.

* * *

На следующий день задождило! С неба густо сеял мелкий дождь, накрыв своей пеленою оба струга. Видимость ухудшилась, паруса намокли и были спущены, упала скорость движения. Более того, свернув в левый приток реки, струги пошли против течения, навстречу ветру. Гребцы выбивались из сил, и Сагой чаще стал менять гребцов, усаживая за вёсла воинов. К воеводе подошёл Сван и предложил ему переждать непогоду пристав к берегу. Тот посмотрел Свану в глаза и тихо сказал:

- Мы почти у дома, осталось несколько усилий, и мы подойдём к городскому причалу. Вон посмотри на тот дуб на правом берегу, от него до причала рукой подать.

- Твои рукой подать, воевода, полдня пути и не забывай, сколько отмелей на пути в реке. А видимость совсем никакая! Сядем на мель, так и будем куковать на ней до скончания века. Больше времени потеряли, разыскивая сына княжьего, а теперь зачем рисковать бездумно, успеем! - Сагой задумался, стал теребить мокрую бороду, затем, соглашаясь с десятником, крякнул как старый ворон, и дал добро на остановку. Ели всухомятку, так как приготовить варево было невозможно из-за непогоды. Воины кутались в плащи и шкуры, но от дождя ими было не укрыться. Промокли до ниток, только Сагой с Златаном спрятались под пологом чердака и оставались сухими.

К вечеру тучи уползли на Киев, и небо просветлело, дождь прекратился, и заалела вечерняя зорька. Затихли лягушки в камышах и появились комары.

- Видимо придётся здесь заночевать, не успеть засветло, доплыть до дома, - сказал в сердцах Сагой. - Эй, Сван командуй выгружаться на берег и готовить ужин, заночуем тут, а завтра двинемся к дому.

- Разумно, воевода, теперь спешить, только нечистую силу тешить, - ответил десятник и начал отдавать приказы. Никто из воинов не возмутился новой ночевке рядом с домом, все понимали, что не успеть, а в темноте всякое может случиться. Как не мочил дождь, но воины собрали сушняк и с трудом, но разожгли костры, стали сушиться и готовить ужин. После еды, вымыв котлы и посуду, все вернулись на струги и улеглись спать. Бодрствовало только выставленное у бортов охранение. Ночь прошла спокойно, и чуть стало рассветать, Сагой отдал приказ выводить струги на чистую воду. Оказавшись на средине реки, струги резво пошли против течения к долгожданному дому.

В дальнейшем без помех и разных приключений струги приплыли к городской пристани. Выбрав свободное место, и гулко ударившись о намазанный жиром деревянный настил выстроенной на вбитых деревянных сваях пристани, струги завершили своё плавание. Ещё издалека увидев прибывающие княжие струги, на берегу скопилось немало любопытствующих горожан. Перебросив с бортов перекладины для выгрузки, на берег стали выгружаться воины, вынося с собой оружие и некоторую поклажу.

- Вон видишь деревянный замок на горе, Златан, это и есть княжий терем, там и ждут тебя матушка и отец, - сказал спустившемуся на берег юноше воевода. - Странно, что никого с княжьего дома нет на пристани! Хотя вон посмотри, скачет от замка одинокий всадник. Когда всадник приблизился настолько, что его можно было узнать, Сагой воскликнул:

- Так это же Зорян, князюшка наш любимый, встречай батюшку сынок! - И воевода легко подтолкнул Златана в спину, навстречу подъезжающему всаднику. Тот натянул поводья и молодецки соскочил с коня. Глаза его горели и неотрывно смотрели на застывшего перед ним Златана. Сделав несколько шагов к юноше, князь остановился и громко промолвил:

- Как же ты вырос сынок, каким красавцем стал, настоящий витязь! Зорян подошел к сыну и прижал его к своей груди. Тот же едва поднял руки и легко положил их на спину князя. Чувствуя неловкость сына от встречи с доселе не знакомым отцом, Зорян тихо проговорил ему на ухо, - я всё понимаю сынку, схлынут с тебя смущение и неловкость, когда познакомимся ближе, никто тебя не будет насиловать и доставать своим родством. На всё нужно время и у тебя оно на это будет!

Затем Зорян отпустил сына и повернулся к Сагою. Оба шагнули друг к другу, крепко обнялись и трижды расцеловались.

- Спасибо тебе за сына, друже, уж не чаял его увидеть, думал, не доживёт княгиня до этого счастливого момента, но вот, слава богу, вы все дома живехонькие и сын мой красавец прибыл с вами. Дождалась! Столько людей сгинуло за все годы поисков, сколько времени упущено, возможностей! - Князь замолчал в горестных мыслях, а затем снова обратился к воеводе. - Ты знаешь, что тебе делать, Сагой, а мы с сыном поскачем к Власте. Вечером свидимся за столом! - И вскочив на коня, протянул руку Златану. Тот несмело подал свою и, ощутив силу отцовской руки, рывком вскочил на круп лошади. Почувствовав лишний груз, конь заржал, мотнул головою из стороны в сторону, но почувствовал натянутую узду, успокоился. Тронув пяткой сапога бок коня, и отпустив уздечку, Зорян потрепал его по гриве и что-то прошептал, нагнувшись к лошадиному уху. Тот снова мотнул головой и шагом пошел к замку.

- Ездил ли ты на коне в своей жизни, Златан? - спросил князь, слегка повернув к сыну голову.

- Нет, не доводилось, у нас в хозяйстве только волы, коровы и овцы.

- А вскочил на коня так, как заправский всадник! - ответил князь.

- Так есть выучка, в детстве я частенько так взбирался на волов, когда мы с отцом вывозили с поля собранный урожай, - и поняв, что назвал Вотана отцом, Златан резко замолчал. Почувствовав смущение сына, Зорян похлопал рукой по колену Златана и тихо сказал:

- Всё верно, не смущайся, Вотан и есть отец твой, ведь с младых лет он растил и воспитывал тебя. Как же тебе его после этого и называть. Так уж судьба распорядилась, что не мы с Властой тебя растили, но зато наградила она тебя сынку двумя отцами и двумя матушками. Ты богаче других людей, намного богаче и не, потому что я князь, а потому что всех нас пятеро!

Повинуясь душевному порыву, вызванному последними словами Зоряна, Златан обнял его обеими руками вокруг пояса и тихо, почти прошептал:

- Спасибо тебе княже за такие слова, как бы хотелось, чтобы их услышали и отец с матушкой.

- Не сегодня жизнь наша заканчивается, услышат. Непременно услышат, не зазорно будет мне князю поклониться в ноги твоим отцу и матушке, наслышан от Захара я об их доброте и сердечности.

Незаметно за беседой Зорян и Златан по перекинутому мосту через глубокий ров, опоясывающий всё княжье подворье, въехали в ворота. Большой деревянный дом о двух этажах и верхней, крытой террасой, с ведущей на неё ступенчатой лестницей, выглядел внушительно. Большое парадное крытое крыльцо дома было резным и очень красивым и с домом связывалось короткой, в несколько саженей верандой. Вокруг дома, на расстоянии ста саженей, шёл внушительный частокол с массивными воротами, запирающимися большим и гладким бревном. Бревно имело четыре ручки для упора и скользило в четырёх больших петлях, толщиной в человеческое предплечье. Само бревно и петли были обильно смазаны жиром. По обе стороны от ворот, на расстоянии нескольких саженей, высились две сторожевые башни, соединяющиеся между собой. Чуть в стороне от княжьего терема, было расположено множество добротных бревенчатых строений, явно хозяйственного назначения: амбары, клети, загоны для скота и конюшни. Одно из них было широким и длиною более чем сорок саженей, с покатой крышей из высушенного очерета и соломы.

- 'Наверное, жилище для воинов, оружейная палата и мастерские для ремонта оружия и снаряжения' - подумал про себя Златан. Так оно потом и оказалось.

Спрыгнув с лошади, Златан дождался, когда Зорян окажется на земле и, не скрывая восторга, сказал:

- Никогда в жизни не видел такого огромного дома и поместья. Красиво и добротно всё построено, на много поколений хватит!

- Да, сынку, этот дом и подворье гораздо лучше и больше сгоревшего в пожарах во время набегов степняков и соседей. Не будь врагов из степи, не враждуй мы, князья друг с другом, стоять бы всему этому века.

- А что так, почему промеж вас нет мира? - запальчиво спросил Златан.

- Алчность, жадность и жажда большей власти толкает людей в набеги и льётся безвинно кровушка людская. Ох, сколько её впитала земля Руси, реку наполнить можно. - С горечью ответил Зорян. Ладно, сынку, об этом потом, пойдём к матушке, она ведь и не ведает что ты в отчем доме. И князь, подхватив сына под руку, взошёл на крыльцо и, проследовав верандой, отворил массивные двери, ведущие непосредственно вовнутрь дома.

- Проходи и по ступенькам подымайся на второй этаж, а я за тобою следом. Подымаясь по лестнице, Златан отметил, что ни одна половица не заскрипела, не заныла под их весом. В конце лестницы начинался длинный коридор, вдоль которого виднелись проёмы в несколько комнат.

- Вторая дверь по правую руку. Постучи и заходи смело. - Услышал Златан слова идущего следом князя.

На мгновения замерев у двери и сделав глубокий вдох, как привык делать перед нырянием в реку, юноша чуть слышно постучал в закрытую дверь и, толкнув её от себя, вошёл в комнату. Помещение оказалось большой спальней с огромной кроватью у забранного бычьим пузырём окна. Рядом с кроватью стоял небольшой столик, засланный тканой скатёркой, сверху на которой лежал какой-то продолговатый и не знакомый юноше предмет. На кровати, на огромной подушке под медвежьей шкурой лежала очень красивая светловолосая, но измождённая болезнью женщина. Увидев незнакомого юношу в своей спальне, она, напрягая все свои оставшиеся силы, приподнялась с подушки и устремила на Златана пронзительный и внимательный взор своих голубых глаз. В этот момент в проёме двери показался князь, и это стало ответом на вопрос, читаемый в глазах женщины.

- Спасибо тебе Господи, дождалась я! Златан, сыночек мой любимый, подойди и сядь подле меня, дай мне твою руку. Неведомая Златану до сих пор сила сорвала его с места и он, рванувшись к кровати, встал на колени, и припал губами к дрожащей руке женщины.

- Матушка, - едва слышно и неожиданно для него самого, прошептали его губы. Он почувствовал, как другая рука женщины гладит его по голове и услышал её тихие слова.

- Маленький мой, сокол ты мой ясный, как же ты вырос и окреп. Сколько лет я мечтала прижать тебя к своей груди, услышать, как бьётся твоё сердечко и заплакать от радости, что ты у меня есть. Жила надеждой, что ты вернешься однажды ко мне и возродишь моё здоровье и дашь силы жить! Златан поднял голову и взглянул в залитое слезами лицо матери.

- Я здесь, матушка, и никогда так надолго тебя не оставлю, - услышал он свой голос. По его щекам, как и у матери, текли горячие слёзы неожиданно испытанной радости встречи с женщиной, которая очень давно его родила и, потеряв в ужасном кораблекрушении, утратила в своей жизни самое дорогое, что у неё было на тот момент времени.

Тихо к кровати подошёл князь, встал рядом с сыном на колени и, взяв в свою руку кисть жены, прижался к её ладони горячими губами.

- Вот и сбылось Властушка...позади все страхи и боль наша, вот он княжич, сын наш, - и второю рукою Зорян прижал голову сына к себе и поцеловал её в макушку.

* * *

Прошла почти седмица. В замке готовились к вечернему пиру в честь возвращения в дом княжьего сына. Зорян с сыном на подворье, ближе к строению оружейной палаты, упражнялись на мечах. Златан удивлял отца хваткой и смекалкой, ловкостью и умением схватывать всё на лету. Он с быстротой недоступной обычному молодому воину из княжьих людей осваивал приёмы и способы ведения боя, а стрелял из лука так, что никто, даже из старых воинов не мог бы с ним тягаться в точности стрельбы. Один только лучник Родан, не дал шанса Златану выиграть у него состязание.

- Добре сынку у тебя всё получается, славным будешь воином, - сказал, отскакивая от нанесённого Златаном удара князь и вложил свой меч в ножны. Подойдя к сыну, он обнял его и посмотрел в сторону дома, да так и застыл с раскрытым ртом. Златан проследил направление взгляда князя и увидел на крыльце дома княгиню, одетую в чудесное длинное платье с блестящими золотистыми нитями, украшенное меховыми отделками. Поверх платья накинута накидка в виде плаща с золотой застёжкой на левом плече. На голове её красовался венец с височными подвесками, украшенный самоцветами. На ногах княгини были одеты красные кожаные сапожки, носки и невысокие каблучки которых выглядывали из под длинного платья. Поняв, что её увидели и, разглядывая, смотрят в её сторону, княгиня подняла приветственно руку и её лицо озарила лучезарная улыбка.

- Боже, прошептал князь, - Властушка встала! - Взяв сына под руку, Зорян двинулся к жене. Златан, по мере приближения к княгине отметил волевой взгляд её глаз, появившийся на щеках матери румянец. Руки её не дрожали, и на ногах она стояла уверенно и прочно.

- Нет большей радости для меня, милая, чем увидеть тебя на ногах, - проговорил взволнованно Зорян и, потянувшись к руке Власты, поцеловал её пальцы горячими губами.

- Проснувшись, почувствовала в себе силы встать, - улыбнулась в ответ на слова мужа княгиня, - и потребовала от домовых девок одеть меня. Кажется, целую жизнь я не была на свежем воздухе.

Златан подошёл к матери, склонился к её руке и, поцеловав её, почти прошептал: