Помоги проекту - поделись книгой:
- Вы че это задумали? - пискнула она, вперившись злобным взглядом в Елизавету и старика, которые, пока она рассматривала обстановку, уже успели облачиться в хирургические халаты и маски. Теперь она уже прочно уверилась, что речь идет не о каких-то там процедурах и дополнительных обследованиях. Да как она вообще могла так долго тупить? Доверилась Антону, идиотка! Нашла, кому доверять!
- Иточка, забирайтесь в кресло и не капризничайте, хорошо? - спокойным властным тоном попросил Алеман. - Так будет лучше. Для вас же. Со своей стороны я обещаю - все пройдет благополучно. Вы молоды, здоровы, и у вас еще будут дети. Тогда, когда придет время.
- Нет, - завопила Маритта. - я не позволю за себя решать!
- Мариточка, успокойтесь. Не нужно так нервничать, - невозмутимо взялась уговаривать ее акушерка. - Ну, подумайте сами? У вас еще вся жизнь впереди. Зачем ее осложнять себе и мужу? Антон сказал, что сейчас и так очень сложная обстановка и далеко не лучшие обстоятельства, чтобы обзаводиться детьми. Когда все устаканится, вы всегда сможете забеременеть опять. Тогда, когда оба будете к этому готовы.
- Вы ничего не почувствуете, - встрял Абрамович. - Просто заснете. Какой-то час, и вы снова будете свободны. Осложнений быть не должно. У нас новейшие технологии и препараты. Все делается не на ощупь, как в ваших госбольницах, а с помощью аппарата УЗИ. Максимально аккуратно.
Но Ита его уже не слышала. В голове билась и металась одна лишь фраза: "Когда оба будете к этому готовы". Она вдруг ощутила холодную пустоту в груди. Зря она беспечно тешила себя такими оптимистичными надеждами. Так, значит, он не готов воспитывать чужого ребенка. Он ему не нужен. Только она. И только поэтому отправляет ее под скальпель хирурга. Его б самого сюда. Сволочь. И ему наплевать, что она и ее малыш теперь нераздельны. Он все привык делать так, как ему нужно. Ее мнение не учитывается. Ну, уж нет. Она заставит с собой считаться. И если ему не нужен ее ребенок - пусть проваливает куда подальше. Она ему в жены не напрашивалась. Ему придется принимать в расчет и ее рассуждения, если он хоть сколько-нибудь серьезно к ней относиться.
- Позовите Антона, - спокойно и твердо попросила она. - Я хочу посмотреть в его бесстыжие глаза. И пусть сам попробует привяжет меня к этому, - она указала на кресло, - эшафоту. Да - это эшафот, а вы - палачи. И не имеете права на приговор без суда и следствия. Пусть придет Антон! Пусть смотрит на это. Если мужества хватит. Он, наверно, не понимает, что там, - она обхватила свой едва припухлый живой ладонями, - там уже человечек. Готов он увидеть, как его убивают? Рвут на куски?
- Что ж,- кивнул доктор Алеман. - Это справедливо. Возможно, мужчинам было бы сложнее принимать такие решения, если бы они знали, как все выглядит на самом деле.
Маритта выпучила глаза. Вот уж от кого-кого, а от врача, привыкшего уже, казалось, ко всему, она не ожидала такого. Может, напрасно она его заочно осудила? И в нем осталось еще что-то человеческое, что не продается за деньги?
Спустя несколько напряженных минут, во время которых девушка на всякий случай забилась в угол, не обращая внимания на леденящую спину и бока кафельную плитку, в операционную вошел Горский. На нем был белый халат и маска в пол лица.
- Ита, не бузи, - свирепо зарычал он. - Ты и так уже наделала много глупостей. Давай уже завязывай. Признай, наконец, ты просто не способна была принять решение. Боялась, мучилась сомнениями. Теперь можешь свалить все грехи на меня. Я все решил за тебя. Ты не в чем не виновата. Пойми, так будет лучше. Лучше для всех.
- Не имеешь права решать за меня, - возвопила Маритта. На ее глазах проступили жгучие слезы, заволакивая дымкой обзор. Она торопливо их смахнула и продолжила. - Ты не имеешь права заставлять меня. Имей мужество признать - так будет лучше для тебя. Только для тебя! Но никак не для меня. И, тем более, не для ни в чем неповинного младенца.
- Какого младенца? - загромыхал Антон. Ита поежилась. Его взгляд обдавал тем самым могильным холодом, от которого девушке всегда становилось не по себе. - Его нет. Там всего лишь личинка, которая несет с собой массу проблем. Они нужны тебе? Попытайся хоть раз в жизни пораскинуть своими слабыми мозгами.
Он прикрыл глаза и глубоко вздохнул, стараясь не беситься. Затем продолжил уже более мирно:
- Подумай о том, что нас ждет. Скорее всего, мне придется искать другую работу. Мы будем переезжать с места на место. Средств, которые я скопил, не хватит надолго. Меня могут убить, ранить. Это моя профессия. И другой я не знаю. Ты останешься одна с ребенком на руках. Да может произойти все, что угодно. Это мой образ жизни. В нем нет места детям...
- Ты беспокоишься больше о себе, - упрямо возразила Ита. - Я ничего не боюсь. Я уверена - мы все преодолеем. Если есть настоящие чувства.
Горский усмехнулся и покачал головой.
- Все вы бабы такие. Кроме чувств вас ничто не волнует.
- Да не волнует, - не сдавалась Маритта, отказываясь воспринимать все его доводы. Она уже не могла больше сдерживать рыданий, которые настойчиво прорывались, клокоча в горле. - И если ты заставишь меня - я этого тебе никогда не прощу. Слышишь? Никогда!
Горский в бешенстве ударил кулаком в стену. От силы его удара кафель пошел трещинами.
Наблюдавшие за этой сценой доктор Алиман и Елизавета Петровна даже не вздрогнули. Они застыли невозмутимыми изваяниями, терпеливо ожидая, чем закончиться эти выяснения отношений ценой исхода которых являлась человеческая жизнь.
Выпустив пар, Тоха решил предпринять последнюю попытку.
- Ита, можешь ты хоть немного подождать? Хочешь детей? - начал он тем самым проверенным безэмоциональным и твердым тоном, который облaдaл безотказной способностью убеждать. - Хорошо, у нас будут дети. Но позже. Когда я буду уверен, что смогу обеспечить им достойное существование. Когда мое положение станет более прочным, надежным. Когда решу все проблемы и избавлюсь от угроз, которых никак не избежать сейчас.
- Я никогда не прощу тебе, - как будто не слушая его, шмыгнув носом, повторила девушка. - Я возненавижу тебя еще больше, чем Дарнова. Он, по крайней мере, не опустился до убийства.
Издав звериный яростный рык, Антон еще раз врезал кулаком по стене, оставляя на ней кровавые следы. Его аргументы исчерпали себя, разбиваясь о непробиваемую стену ее упорных убеждений. Он вылетел из зала.
- Я победила? - осторожным шепотом, размазывая слезы по щекам, спросила Маритта у врачей.
- Идите, девочка, одевайтесь, - устало вздохнув, Матвей Абрамович стащил с лица маску. - Я вижу, вам еще о многом стоит поговорить. Но, послушайте моего совета: не нужно так субъективно судить об этой жизни.
Они возвращались в деревню. Маритта нервно кусала губы, давясь судорожными всхлипами и то и дело косясь на рассеченную руку Горского, лежащую на руле.
- Да хватит тебе, - рявкнул на нее Антон.
Ита вздрогнула и залилась слезами еще пуще прежнего.
- Мммгхм..., - из груди Тохи вырвались несуразные булькающие хриплые звуки.
В доме мужчина плюхнулся в кресло и включил телевизор. За всю дорогу кроме трех слов он не сказал ничего, и теперь продолжал игнорировать девушку. Маритта, независимо вздернув подбородок, направилась на кухню. Она и так долгое время почти наплевательски относилась к своему здоровью и здоровью своего будущего малыша. Возможно, предыдущие трагические события были ей необходимы, чтобы теперь, как никогда почувствовать свою ответственность за его жизнь. Она, борясь с подступающей тошнотой, заставила себя выпить стакан молока и принялась готовить обед.
Закончив нарезать овощи в суп, Ита в сердцах отбросила нож. За последние минут сорок Антон не пошевелился, пялясь в экран и даже не поворачивая в ее сторону головы. Неизвестно почему, но девушка чувствовала себя виноватой. Она вытерла руки о передник и направилась к мужу.
- Тоша, - жалобно позвала она. - Поговори со мной. Не молчи.
Мужчина с тихим глухим рычанием обхватил голову ладонями, опершись локтями на ноги, так и застыв в этой позе.
Маритта подошла к нему, опустилась на колени, и, просачиваясь между его руками, обхватила за талию.
- Антон, - горячим проникновенным шепотом стала уговаривать его она. - Я знаю, тебе тяжело принять этого ребенка. Он для тебя чужой и нежеланный. Но он - часть меня. Хотя бы попытайся с этим смириться. Я уверена, ты привыкнешь к нему. Он никак нам не помешает. Да и как может помешать малыш?
- Это ты сейчас так считаешь, а потом сама будешь жалеть, что не избавилась от него. Ты не сможешь полюбить его. Каждый раз, глядя на ребенка, ты будешь вспоминать о том, что с тобой сделал Мирэк. И вскоре начнешь ненавидеть его так же сильно, как и его отца.
Девушка скорбно покачала головой:
- Нет. Не говори так. Я буду любить его. Я - его мать.
- Ита, - мужчина приподнял ее лицо за подбородок и, заглянув в ее янтарные глаза, предпринял новую попытку объясниться. - Ты не понимаешь? Я не смогу стать ему отцом. Для меня дети - пустое место. Все, пусть даже будут мои. Я их никак не воспринимаю. Разве только - как дополнительные сложности. А сложностей я привык избегать. Я никогда не буду любить его, как бы ты этого не хотела. И не хочу, чтобы потом мне это ставилось в упрек. Это только испортит отношения между нами.
Девушка улыбнулась, почувствовав, как дрогнул его голос. Ей удалось прорвать плотину его отчужденности.
- Ты просто боишься, что я его буду любить больше, чем тебя - догадалась она, и снова крепко обняла Антона. - Врешь ты все, что никак его не воспринимаешь. Ты видишь в нем конкурента. Глупый, какой же ты глупый. Моей любви хватит на вас обоих.
Тоха обхватил ее за пояс, подняв с колен, и усадил себе на ногу.
- Итка, - он спрятал свое лицо в ее волосах, и девушка ощутила его дыхание на своей шее. - Прости меня. Наверно, я вел себя, как последняя скотина. Я уже давно привык принимать решения самостоятельно, не с кем не считаясь. Я несу ответственность за жизни многих людей. Зачастую лишь от меня зависит исход тех или иных ситуаций. И, я думаю, что лучше знаю, как будет правильно. Но, уже готов допустить, что я могу ошибаться.
Маритта спрятала свою улыбку у него на плече.
- Тош, - необычным для себя рассудительным тоном, произнесла она. - Может быть, и я неправа. И все делаю не так. Но уверена в одном - жизнь все расставит по своим местам. И как бы мы не старались, нам не изменить свою судьбу. Если что-то должно произойти - то обязательно произойдет. И наши беспорядочные телодвижения все равно на это никак не повлияют. Так почему же не оставить все как есть? Пусть жизнь идет своим чередом.
- С каких это пор ты такой фаталисткой стала? - рассмеялся Тоха, немного отстраняя девушку от себя и ловя ее взор.
- С тех пор, как посмотрела в дуло твоего пистолета, - с бесами во взгляде, ответила Ита.
- Ехидина, - упрекнул муж, наклоняясь к ее губам.
Маритта задохнулась от долгого жадного поцелуя, от того, что Антон сжал ее так сильно, что она не могла вздохнуть. А он испугался, просто испугался того, что чуть не потерял ее снова, проявляя свой мужской эгоизм, за который ему теперь было чуточку стыдно. Не знал Тоха, что Ита была готова уже простить ему все ради того неподдельного чувства, которое еще только зародилось между ними, постепенно разгораясь, как костер.
Почувствовав его возбуждение, девушка расхохоталась, не в силах сдержать этот рвущийся смех облегчения.
- Итка, ты можешь хотя бы иногда вести себя серьезно? - одернул ее муж, но и его губы уже кривились улыбкой, как он не пытался ее спрятать.
Он легкими щекочущими поцелуями прикасался к ее лицу, шеи, плечам, попутно освобождая от одежды.
- Тош, там суп пригорит, - опомнилась Маритта. - Давай поедим.
- Ммм, сначала я тебя съем, а суп на закуску, - постановил Антон, подняв ее на руки и, не расставаясь со своей ношей, направился на кухню, проявив поистине чудеса ловкости, выключая газ.
После спасения обеда, он отнес девушку на кровать, где все ее шутливые попытки вырваться терпели крах. Несмотря на сопротивление, которым девушка давала понять ему, что все еще сердиться, Антону довольно быстро удалось стащить белье, чисто символически прикрывавшее такое желанное для него тело, и раздеться самому. Он пригвоздил запястья Иты к постели, нависая над ней, и, лизнув ее плечо, со зловещими нотками в голосе спросил:
- Ну, с какого места начнем?
Поймав выразительный взгляд девушки, остановившейся на том его месте, с которого явно хотела начать она, мужчина со смешком покачал головой.
- Не угадала.
С разрывающей сердце нежностью Антон стал исследовать губами ее всю, сантиметр за сантиметром изучая нежное тело, начиная с призывно полуоткрытых губ, продвигаясь все ниже. Он алчно целовал ее набухшие груди, и Ита чувствовала, что еще немного, и она взорвется от восторга. От прикосновения к животу его лба у нее закружилась голова. Когда он, осторожно раздвинув ее ноги, спустился еще ниже, она пронзительно закричала, вцепившись пальцами в его волосы, ощущая себя так, словно его язык, проникая сквозь кожу, касался ее обнаженных нервов. Тело девушки сотрясалось беспорядочными движениями, как земля сотрясается в конвульсиях от подземных толчков. А он все ласкал и ласкал ее, как будто пытаясь извиниться, стереть из ее памяти ту боль, которую причинил.
Ощущая, что собственную боль напряжения уже невозможно терпеть, он вошел в нее и заполнил ее всю, так, что ей трудно было дышать. Двигаясь в такт отчаянно колотившемуся внутри сердцу, он ловил губами ее стоны, слизывая слезы, безотчетно струившиеся по ее лицу. Ита не осознавала, что плакала, что слезы текли сами собой от переизбытка чувств, от невыносимого ощущения болезненного счастья, которое она испытывала в объятиях этого мужчины, буквально купаясь в его нежности, вбирая ее всю, получая несказанное, ни с чем несравнимое удовольствие, впервые в жизни познаваемое ею. Антон же внимательно и настойчиво продолжал играть с ее чувственностью, усиливая ее исступление и свое собственное наслаждение, не в состоянии насытиться тем, в чем так долго себе отказывал.
Проснувшись в состоянии томного блаженства, Маритта недовольно щурилась от яркого света. Конечно, никому из них вчера и в голову не пришло задернуть занавески. А наступивший день выдался солнечным и морозным. Противно на тумбочке зазвонил телефон Антона, разрывая сонную тишину. Мужчина нехотя выпустил Иту из своих рук и потянулся, пытаясь с закрытыми глазами нащупать возмутителя спокойствия.
Услышав голос в трубке, Антон сразу открыл глаза и злобно нахмурился. Увидев выражение его лица, Маритта подумала о том, что он, видимо, только с ней такой милый. Да и то не всегда, но неизменно в постели.
- Я никуда не пропал. И скоро буду, - жестко, чеканя каждое слово, наконец, ответил он. - И все, конечно же, объясню. Только тебе это, вряд ли, понравится.
Заметив обеспокоенный взгляд жены, он ободряюще улыбнулся и притянул ее к себе.
- Итка, мне надо идти.
- А ты мою стряпню отведать так и не рискнешь? - деланно сердито пропыхтела девушка.
- Ладно, только давай быстрее, - шепнул ей Тоха, целуя в ушко и направился в душ.
Завтракали в молчании.
- Ит, все еще дуешься? - осторожно спросил Антон, глядя как девушка насупила бровки.
Вот уж не думал он, что она так серьезно расценит эту его попытку вправить ей мозги, наставить, так сказать, на путь истинный. Теперь же, чувствуя себя виновато и неловко, он не знал, что еще можно сказать. Женщины - непостижимые, загадочные существа, и воспринимают все совсем иначе, чем мужчины.
- Нет, - немного замявшись, ответила Ита. - Только не делай больше так. Обещаешь?
- Не буду, - с облегчением выдохнул Тоха и робко улыбнулся. - Клянусь.
Он залпом выпил кофе и поднялся.
- Я пошел.
- Антон, - окликнула его у выхода девушка. - Это ведь Дарнов звонил?
Мужчина кивнул, думая, что когда не нужно, женщины могут быть еще и удивительно проницательными.
- Тош, - несмело попросила Маритта. - Не надо, а?
- Ита, - зло буркнул Горский, уловив, что она догадывается о том, что он собирается делать. - Вот это точно уж не твое решение. Я прав? - и хлопнув дверью, вышел.
Поделиться книгой: